Рабыня для поэта

1
Победа на доспехах и знамёнах,
На площади раскинулся базар.
И дев, в войне добытых и плененных,
Везут как самый дорогой товар.

Красавицы слабы и беззащитны,
Не помогают никому молитвы,
Их путы не порвать, не дремлет страж,
И драгоценный стережет багаж.

Такая непривычна девам доля,
На родине росли и расцвели,
И ждёт их незнакомая неволя
Под небом этой вражеской земли.

Красавицы под плотным покрывалом
Верёвкой перевязаны тугой
И следуя торговцам-зазывалам
Спешат мужчины к площади толпой.

Но ненадёжны девичьи вуали,
Здесь платят деньги даже за показ,
И много раз покров приподнимали,
И опускали снова много раз.

2
Рукою грубой сдернув покрывало,
Одну из них покажет продавец:
А стоит та особенно немало,
Таких здесь больше, утверждает, нет.

Поёт прекрасно, и играть на лире,
Обучена, сложению стиха,
Умна, и знает языка четыре,
Сама покорна нравом и тиха.

И приподняв покров, работорговец
Покажет два девических сосца
И розы щёк, где вдруг приливом крови
Рассыпалась пунцовая пыльца.

Застыл вдруг посетитель пораженный
При виде нежной кожи обнаженной
Что как луна и свежий снег бела
И мыслит: "в жизни б ей не сделал зла"

И шёлк кудрей, и бархатные очи,
И губы столь же трепетны, сочны,
Что сущность вся владеть всем этим хочет,
И наполняет образ этот сны.

3
Свободный муж, чтоб только прикоснуться,
Ещё немного платит, ну и что ж?
Её колени, чувствует, трясутся,
По коже от прикосновений дрожь.

Касается рукою подбородка,
И взгляд лишь встретив, сразу вниз смотря,
Испуганная ценная находка
Румянец скрыть пытается, но зря.

"Скромна, юна и не привыкла к плену" -
Смеётся продавец, накинув ткань.
"Какую за неё желаешь цену?" -
Звучит вопрос. - "Монеты все достань"

Достал монеты юноша свободный,
Но не хватает, взор его погас.
Решил - я месяц протяну голодный,
Но накоплю на лучшую из вас.

Торговец усмехается надменно:
Спеши, всегда найдётся здесь богач,
Продам её за месяц непременно,
И никакой здесь не поможет плач.

4
При этом слове дрожь под покрывалом
Заметил посетитель молодой:
Или быть может, это показалось?
И не узнать что у неё с душой.

Ночами в клетке, под семью замками,
Рот замкнут, говорить запрещено.
Веревка между тонкими руками,
Известно о рабах это давно.

И вот проходит день, а может пара,
И снова он приходит на базар.
Другой снимал, он видит, покрывало,
Но на щеке красавицы слеза!

Издалека понаблюдал влюбленный,
И правда, с отвращением немым
Все телеса красавицы плененной
Противились теперь рукам иным.

Уже не наливается румянцем,
Глаза не прячет, только льёт слезу,
Пока хвалил торговец её танцы
И прочую невольничью красу.

5
Влюблённый опечален, только важно,
Он разнице однако, этой рад.
Покорность купит далеко не каждый
Купив её, пусть даже он богат.

А если ненавистный и богатый
Хозяином законным станет ей?
Тогда обоим нет уже обратно
О ужас, никаких уже путей!
Влюблённый продал все почти наследство,
Жил впроголодь ещё десяток дней,
И накопил какие-то он средства,
Спешит на рынок он почти без сил,
И видит как богач какой-то знатный
Прекрасную невольницу просил!
Та вырывалась, даже закричала
Но кулаком ударил продавец,
И сердце возмутилось, застучало...
Влюблённый подбежал и наконец
Воскликнул: "я куплю её дороже!"
Богач со злобой взглядом его жёг,
Но был процесс клеймения отложен,
И так торговец здесь подвел итог.

Был юноша так истощен, так бледен,
Последний он денарий отдавал,
Но та победа не равна победе
В войне, сильнее он торжествовал.

6
И сразу же на площади прилюдно
Рабыню заковали в кандалы,
И в этот миг поверить было трудно,
Как стали вдруг черты её светлы.

На шею лёг тяжёлым ожерельем
Ошейник с именным его замком,
И заиграло сдержанным весельем
Лицо рабыни сразу при таком.

И приняла клеймо она так кротко,
Как ни одна что продана была,
И никому не красило настолько
Железо раскаленное тела.

И вот последняя из церемоний -
И покрывало с головы до ног
От глаз рабыню скрыло посторонних
И господин теперь лишь видеть мог.

И шла она покорно за владельцем
И сладостней монет был звон цепей,
И тот металл, сплетаясь с хрупким тельцем,
Был лучшим украшением на ней.

7
Наступит ночь и господин счастливый
Сорвав покров, начнёт лобзать уста
Безропотной рабыни и стыдливой,
Которой глаз ласкает красота.

Рабыня привыкала понемногу
К чужим краям и тяжести оков,
Когда она запела, голос дрогнул,
От робости застыли реки слов.

Затрепетала и у ног господских
Ресницы опустила от стыда,
Но поднимая нежно ее косы,
Сказал он "я не сделаю вреда"

Исподтишка рабыня поднимает
Глаза, поскольку ей невмоготу,
И строгому хозяину внимает
И вдруг в очах увидит доброту.

Целует руку бедного поэта,
Моля о наказании кнутом,
И вот уже красавица раздета
И терпит боль, не слышен даже стон.

8
И каждый день она уложит складки
Ему на тоге, поднесет обед,
И поцелуи трепетны и сладки,
Как ни одна из боевых побед.
И хоть так скуден быт его и скромен,
Однако клад теперь его огромен,
И предана невольница ему,
Как не была ещё ни одному
Богатому рабыня так верна,
И слаще чаши доброго вина.

Она его невольница и муза,
Поднимет вдохновение и дух,
И цепи, бремя сладостного груза,
Во время танца услаждают слух.

Кричат ему "такую не прокормишь,
Бедняк погубит нрав и нежность тел"
Но пленница лишь краше и покорней,
А сам поэт вдруг снова богател.

В объятиях, окутанная лаской,
Как воск покорна, глина гончарам,
Стыдлива, но отныне не с опаской,
В приюте новом душам и телам...