Но честь и совесть вряд ли встрепенутся

Снимает Кремль, как Голливудская контора.
Глядит кино по телевизору народ,
А перед ним  два государственных  актёра,
С утра до вечера не закрывают рот.
               
Мы тянем срок по делу русского народа.
Мы – заключённые любви к земле родной.
И только так мы можем выйти на свободу -
Взорвать себя освободительной войной.
                Л. Корнилов.

Бог с ними, он, по сути,  им - судья,
Но честь и совесть вряд ли встрепенутся,
Несется вновь по спинам их ладья,
И весла от потуг усердных гнутся.

Меня волнуют, в общем, не они,
А тот народ, что дружно голосует,
Я за позор считаю эти дни,
И их имен не поминаю всуе.

Зачем кровопролитная война,
Когда повиновенье многим в радость?
Гражданская нам больше не нужна,
Друг с другом воевать? Какая гадость!

Они умчатся к банкам и счетам,
Писать, как слишком тяжко за границей,
Страну же вновь поднимет нищета,
Размазывая слезы по ресницам.

Мы  восстановим, выстроим, сожнем,
А кто-то вспомнит: - В них лишь  - благородство,
А труд на шахтах пусть горит огнем…
И все по кругу, и какое сходство!

Так вспоминают царские балы,
Коней и скачки, выезды, кареты,
Как были офицеры удалы
И вышколены дамы и кадеты.

Потом Рублевку станут вспоминать,
Как тусовались разные министры,
А вместе с ними избранная знать -
Подонки, воры, клерки и артисты,

Про их наряды станут говорить,
О  вдовах президентов безутешных,
Все это, правда, можно повторить,
Но не со мною грешницей,  конечно.
Я выводов не делаю поспешных.