Урок Голема

«…я вынужден признать, что из всех вещей, некогда почитавшихся мною

истинными, нет ни одной, относительно которой было бы недопустимо

сомневаться… Поэтому я должен тщательно воздерживаться от одобрения

не только вещей явно ложных, но точно также и от того, что прежде мне

мнилось истинным, - если я только хочу прийти к чему-либо достоверному …»

(Рене Декарт.  «Размышления о первой философии", 1641 г.)

 

Даниэль Леви сидел в университетской лаборатории, погрузившись в чтение манускрипта 16 века. Он приехал в столицу по приглашению Инженерно-физического Университета для участия в одном эксперименте, который проводила группа молодых ученых – аспирантов и студентов старших курсов. Пользуясь случаем, он попросил заказать на Университет доставку одного манускрипта, который он долгие годы искал, но обнаружил его, как это ни странно, именно в столице, в фондах Государственного Исторического Музея. Как эта книга там оказалась, никто не знал. Но именно ее, содержащую оригинальный текст одного из величайших алхимиков Средневековья, Леви сумел таки найти, и сейчас был занят изучением содержания.

 

В дверь постучали и, после ответа Леви, в комнату вошёл его давний друг и оппонент в научных спорах, Архиепископ. Друзья обнялись, приветствуя друг друга.

- Каким ветром тебя, Владыка, занесло в эту колыбель материалистический науки? – задал свой вопрос Леви тоном оппонента и подмигнул Архиепископу, скорчив вредную гримасу.

 

- Кафедра теологии пригласила почитать лекции в рамках обязательного курса Этики для студентов Физического факультета, - беспристрастным тоном ответил Архиепископ. Но, взглянув на манускрипт,  решил парировать старому другу в его стиле и спросил:

- А что ты читаешь? Опять что-то из твоей любимой алхимии? Ты даже в сердце материалистический науки не можешь обойтись без твоих любимых колдовских писаний, - и скорчил ответную гримасу.

 

- Я тебя тоже люблю! – расплылся в улыбке Леви. – Кофе?

 

- Как обычно, - с деланной сухость в голосе ответил Архиепископ. Но потом все-таки не удержался и с интонацией глубокой заинтересованности спросил:

- А что за манускрипт-то? Что-то важное?

 

Архиепископ давно знал о страсти своего старого друга, доктора физической химии Даниэля Леви к древним алхимическим текстам. Знал и о том, что многие свои научные идеи он почерпнул именно из этих текстов. Но, чтобы Даниэль изучал трактаты на рабочем месте в научном учреждении – такого Архиепископ еще не видел. Очевидно,  текст был действительно очень важен для него.

 

- Понимаешь, - Леви отхлебнул из чашки кофе, - я читал этот текст, но лишь в латинском переводе.

 

- И что же тебя не устроило? – поинтересовался Архиепископ. – Кофе у тебя, кстати, как всегда хорош! Как тебе удается, в любой части света и в любых условиях варить такой исключительно вкусный кофе?

 

- Ответ до предельного прост, Ваше Высокопреосвященство! Ты же помнишь анекдот про старого еврея-корчемника?  «Ребята! Не жалейте заварки!» Просто, я везде и всегда варю мой любимый сорт, из Израиля.

 

- А что насчет манускрипта? – Архиепископ испытывал явный интерес к тексту и увлеченности им его друга.

 

- Ну, ты же знаешь, - начал Леви, - при переводе текста с одного языка на другой зачастую теряются определенные нюансы, свойственные исходному тексту. А они порой бывают чрезвычайно важны!

Ты, наверное, слышал, группа молодых ученых с Физического факультета проводит один интересный эксперимент. Меня пригласили принять в нем участие в качестве эксперта! – последняя фраза была сказана Леви с явной гордостью в голосе.

 

- И что, эти нюансы кажутся тебе столь важными, что ты переполошил ради текста всех в Университете и в Государственном Историческом Музее?

 

- О! Я вижу, весть о моем интересе к этому манускрипта долетела даже до вашего ведомства? – покачал головой Леви, но затем загадочно улыбнулся и спросил:

- Скажи, ты знаешь историю Голема?

 

- Я думал, ты серьезно, а ты опять за рыбу гроши, снова за свой средневековый еврейский эпос, - разочарованно произнёс Архиепископ, а затем добавил, - Знаю, знаю я историю Голема. Но что ты этим всем хочешь сказать?

 

Леви вновь загадочно посмотрел на своего старого друга и вновь задал вопрос:

- Скажи, а ты помнишь, как создатель Голема, рабби Иегуда Бен Бецалель оживил глиняного человека, созданного для защиты евреев пражского гетто от погромов, которого он нарёк Големом?

 

- Ну, таких тонкостей я не помню, - Архиепископ наморщил лоб, - помню только лишь то, что, в конечном итоге, Голем вышел из подчинения своему создателю и начал убивать всех подряд, и никто не мог с ним справиться. Бен Бецалель вынужден был его убить, только он мог это сделать.

 

- Самое главное в том, - начал загадочным тоном Леви,  - как Бен Бецалель оживил Голема и как он его потом смог убить.

 

- Какими-то особыми заклинаниями, которые ты вычитал в сем древнем манускрипте? – съязвил Архиепископ и взял в руки книгу с древнееврейскими письменами.

 

Леви расхохотался:

- Никаких заклинаний! Ты, дорогой, совсем крышей поехал на своих теориях заговоров. Все очень просто – Бен Бецалель написал на челе Голема одно слово на древнееврейском – emet, - которое означает « истина».

 

- Ну, хорошо, - смущенным тоном согласился Архиепископ, - а как Бен Бецалель смог убить Голема?

 

- Он стер первую букву надписи, и получилось met – « смерть», - беспристрастным тоном ответил Леви.

 

- И в чем же здесь фишка?

 

- А фишка – в одной букве! – И тут Леви взорвался. – Ты пойми! Всего одна маленькая буква разделяет истину и смерть! Правда, это – по-сути главная буква, начальная буква еврейского алфавита, буква, с которой начинается именование Бога-Творца, Элохим. Буква алеф. И вот, именно ее отсутствие, как символ отсутствия божественной творческой энергии, превращает Истину в смерть!

 

- Ну, - улыбнулся Архиепископ, - это в корне меняет дело!

- Однако, - продолжил он уже деловым тоном, - Я прошу тебя разъяснить на каком-нибудь примере, приближенном к нашей действительности. Что-то есть из того, что касается непосредственно нашей жизни?

 

- Легко! Пример до ужаса избитый, то, что влет пришло мне на ум, - сходу ответил Леви, - открытие цепной ядерной реакции.

 

- Какая связь? – с удивлением поднял брови Архиепископ.

 

- Очень простая. Однако, хочу заметить, – Леви начал так, как будто сейчас он читает лекцию перед студенческой аудиторией, - что у события Голема может быть множество различных интерпретаций. Иначе говоря, Голем имеет много ипостасей.

Я же хочу начать с размышлений Без Бецалеля об энергиях. Он предостерегает от неправильного вмешательства в вибрации ядра вещества. Ибо в этом случае, считает он, мы можем получить взрыв такой силы, что способен уничтожить целые миры. – Леви на какое-то время прервался, достал сигарету, закурил, а затем продолжил, - И вот, смотри, пример до смешного простой: цепную ядерную реакцию, в результате которой выделяется огромное количество энергии, начинают пошло использовать для создания оружия. Оружия страшной разрушительной силы. Оружия, способного уничтожить « целые миры». Это одна из ипостасей Голема – бомба, созданная для уничтожения одних, в состоянии, и даже очень в состоянии, уничтожить в том числе и своих создателей.

 

- Но, ведь, цепную ядерную реакцию также использовали для получения энергии в мирных целях, так сказать, в интересах народного хозяйства, – возразил Архиепископ несколько смущенно. – Ты сбрасываешь со счетов атомные электростанции и вообще всю атомную отрасль. Нет?

 

- Вот! Это – второй пункт моего примера, - горько усмехнулся Леви в ответ. – В общем и целом это действительно благое дело в итоге обернулось не меньшей, а может даже и большей трагедией для миллионов людей. Мы не будем сейчас вдаваться в подробности причин чернобыльской аварии. Тем более, что мы по-настоящему вряд ли когда-нибудь в обозримом будущем узнаем ее настоящие причины. Однако, в общем можно сказать, что и тут было в основе именно неправильное вторжение во внутриядерные процессы, как сегодня можно назвать бенбецалелевское « вибрации ядра вещества», - что-то при эксплуатации « пошло не так» - что-то не было учтено, возможно лишь один маленький нюанс, « одна буква», что в конечном итоге привело к трагедии « разрушения целых миров».

 

- Позволь, - Архиепископ возразил ему с явным недоумением, - Но ведь авария была локализована. И, несмотря на ее жестокие последствия , таких глобальных разрушений все-таки удалось избежать. Или, ты считаешь, нет?

 

- А вот тут мы и подошли к тому, чтобы обосновать необходимость к осмыслению оригинальных, авторских текстов, а не их переводов на другие языки, какими бы замечательными и « универсальными» они ни были.

Смотри, греческая конструкция, используемая в молитвах и Литургии, - tos aionos ton aionon , - переведена на старославянский язык, а затем на русский как « во веки веков». Она воспринимается русским сознанием не совсем так, как она изначально вошла в богослужебное употребление в грекоязычной среде. Aion, эон в греческом сознании это не совсем то, что у русских просто « век». В целом где-то рядом, но чуть шире – это также и « мир», « нынешняя жизнь», и, кстати, как имя собственное, обозначает персонифицированную силу зла. А вот подобная ей конструкция в латинском – in secula seculorum – имеет уже несколько иное значение – как « во веки веков», так можно сказать и « в род и род». Ибо само латинское seculus имеет значение как « век», так и « род», « человеческий век», но также и « дух времени».

 

- Слушай, Даня,  а причем тут эта конструкция, используемая в молитвах и богослужении? – снова недоуменно спросил Архиепископ. – Каким образом она имеет отношение к тому, что писал Бен Бецалель?

 

- Продолжаю, - тоном профессора на кафедре парировал Леви, - Если эту фразу перевести на иврит, или иначе, использовать соответствующее ей по смыслу, характерное для иврита выражение, то « в род и род» получается le-dor ve-dor, а вот, по смысловому значению « во веки веков» будет скорее le-olam ve-ed,  то есть, « в сем веке и в грядущем». Кстати, это чисто евангельское выражение.

Ключевое понятие для нас – olam, « мир» (множественное olamot, « миры»). Оно может быть переведено и как « мир» (множ. « миры»), и как « век» (множ. « века»), и как « вселенная». С ним же ассоциативно связаны такие понятия как, например, «dor», « генерация» (« поколение»), « род», или « yom», « день». Ты почувствовал глубину?

- Ты пойми, дорогой Владыка, - продолжил Леви, не дождавшись ответа, - ведь не важно в конечном счете, в какой сфере или направлении познания мира мы действуем. Данная максима касается буквально любой сферы человеческой деятельности – от физики, химии, биологии, медицины до социологии, экономики и информационных технологий. Если знание попадает в руки какому-нибудь шлемазлу, то одному только Богу известно, каких он бед натворить может! Ведь познание можно сравнить с движением автомобиля по незнакомому большому городу в часы пик – мы вынуждены двигаться в определенном темпе, постоянно сверяясь с картой и следя за дорожной разметкой, а также за движением слева и справа, впереди нас и сзади. Замедлимся - или собьем общий ритм движения, или нас попросту сомнут; не вовремя перестроимся на нужную полосу движения – проедем нужный нам поворот и вообще не достигнем цели; не учтем разметку или соседних участников движения – совершим сами или спровоцируем аварию. И так далее.

В 13 веке католический монах Роджер Бэкон открыл секрет пороха. Но вынужден был зашифровать его анаграммой в своем трактате для того, чтобы он не попал в руки « непосвященного», то есть, того, кто вместе со знанием не приобрел мудрости, попросту, какого-нибудь поца.

 

- Стыдитесь, профессор, Вы выражаетесь как биндюжник, - перебил его монолог назидательным тоном Архиепископ, - корректируйте лексику!

 

- Простите, Эминенц, - но более удачных определений для лиц этой категории я подобрать не могу, - строго сказал Леви и продолжил, - Бен Бецалель, в отличие от многих, был великим собирателем опыта. Голем был не самым удачным событием в его жизни. Но из онаго Бен Бецалель извлек мудрость.

 

Архиепископ молча, задумавшись и опустив голову, ходил по лаборатории взад-вперед. Наконец он остановился, поднял взгляд на Леви и, улыбнувшись, произнёс:

- Ну, ты мне « все мозги разбил на части, все извилины заплёл», как пел Высоцкий. Однако, ты Великий мастер, Даня! Вижу, ты владеешь своим искусством не хуже Бен Бецалеля!

Ведь получается, - подводя итог, размышлял вслух Архиепископ, - если мы читаем предостережение Бен Бецалеля от неправильного вторжения в вибрации ядра вещества на исходном языке текста, то есть, изучаем не перевод, а оригинальный текст, то можем понять ту глубину смысла, который он вкладывает в понятие, звучащее в переводе на русский как « миры»! Он, похоже, имел в виду многие сферы и существование всей жизни в различных ее аспектах – от судьбы поколений до судеб цивилизаций.

 

- Ну, я мальчишка перед Бен Бецалелем, - улыбнулся Леви. – Однако, вывод ты сделал прямо в « десятку».

 

- Кстати, - вдруг поинтересовался Архиепископ, - Ты нашёл в тексте, который исследовал сегодня, то, что искал?

 

- Да, - удовлетворенно вздохнул Леви. Затем посмотрел на часы и озадаченно сказал, - Прости, друг, нам надо поторопиться. До начала намеченного эксперимента осталось совсем немного времени, а я имею что сказать ребятам, чтоб они глупостей не наделали.

 

Архиепископ с улыбкой радости и какого-то необъяснимого вдохновения посмотрел на своего старого друга и произнес:

- Спасибо тебе, дорогой, теперь и я знаю, как построить свою сегодняшнюю лекцию, мне тоже есть что сказать моим студентам. С Божией помощью и включая мозги, мы все сможем избежать глупостей и сумеем поступать мудро.