Писатель копия

Писатель
Олег Глазов
     На клетке писателя висела табличка "Не кормить!".
- Почему? - спросил я.
     Он немного замялся, потом сказал:
- Нельзя, не надо...
- Это я понял, но он же сдохнет.
- Ну, значит так надо...
- Так он же ничего тогда не напишет. Вам, что, совсем его не жалко?
- Вот только не надо на жалость..., - Он строго посмотрел на меня и, уже просовывая сквозь прутья клетки посох, повторил:
- И причём здесь "жалко"? Он же писатель! Должен страдать, мучаться, терзаться..., - наконец посох пролез полностью и Он с увлечением принялся шпынять им писателя. Тот сразу забился в дальний угол и заскулил, чем раззадорил Его совершенно, - Крассава!... Смотри, какой хороший!
- Пока что только Вы его и терзаете, - с укоризной заметил я.
    Но Он меня не слышал, поглощённый занятием, только приговаривал "Куси! Куси же его!". Наконец писателю это надоело, да и деваться было некуда, он стал огрызаться, а потом и вовсе вцепился зубами в посох.
- Ой, молодец! Умница! Ну иди, иди же ко мне.
  Писатель завибрировал всем телом и радостно ткнулся носом к Нему в ладонь. В ладони не было ничего, но писателя это не смутило, - он прикрыл глазки и замер так совершенно счастливый.
- Ну, хороший... Хороший..., - почесал Он за ушком писателя и уже обращаясь ко мне продолжил начатый разговор:
- Ты вот говоришь кормить... А давеча одному писателю один подонок кусок колбасы кинул, так ты бы видел, как он потом ему зад вылизывал. Ну, скажи, разве это писатель? Так, калоед, - с детства от этой привычки отучать надо..., - Он помолчал, вспоминая чего-то, потом хитро усмехнулся и продолжил,  - А то ещё такая история была... Случилось одному Проныре во власть пройти, - прежний Хозяин умер, а писатели его остались. Так он решил того, что помоложе, особенно прикормить, чтоб другим завидно было и прежнего Хозяина забыли и ему, Проныре, верней служили. Только писатель тот хитрей Проныры оказался, - как только отъелся, нашёл себе других хозяев, побогаче. Те его тут же переманили, на полное довольствие поставили. Писатель с тех пор, если Проныру и поминал, так только  лаялся, а Хозяину так вообще горло готов был перегрызть, благо тот помер давно. А ещё любил других поучить, как правильно служить, чтобы сытым быть. Только посуди, какой из него писатель, если он сытый? Так, пустобрёх один...
    Он поискал в складках хитона, вынул оттуда пригоршню, что-то выбрал из неё маленькое, отдал писателю, остальное спрятал обратно. Тот брызгая слюной и причмокивая сразу же разгрыз это маленькое, и снова  заискивающе заглянул Ему в глаза.
- Ну, хватит... Хватит... Больше нельзя...
   Тут Он поймал мой взгляд, - может тот был излишне внимательным к позолоченной клетке, к тому самому маленькому и так хотел всего этого, что Он сразу спросил:
- Ты, чего?
   Я молчал не в силах ответить, спазм сдавил моё горло. Он подошёл ко мне ближе, пристально посмотрел в глаза, тряхнул за плечи, как если б я оцепенел, и сказал:
- Ты, это... Даже не думай!  -  Он рассматривал меня, словно искал чего-то, - Зачем тебе это надо? У тебя же всё есть, чтобы нет... Ну, чтобы очень хотелось... Ты же писатель, слышишь?
   Я молчал.
- Не молчи! Говори же уже!
   Наваждение спало, мне стало неловко и стыдно, я потупил глаза и, наверное, покраснел. Он заметил это, вздохнул с блегчением, зачем то принял пафосную позу и, указуя перстом куда-то, громогласно произнёс:
- Теперь иди!
"Зараза, - подумал я, - ну не может Он, чтоб по простому, всё с показухой!" Но ничего не сказал, - "В конце концов Он дал мне надежду, писателем назвал, а это не мало. Может зря, что креста на мне нет? - говорят, страдать с ним удобней... Опять же, продать всегда можно, если что, - крестики нынче в моде. Да и клетки тоже..." Я зачем-то поправил табличку, -  писатель пыжился, но почти не писал. "Ему бы пить побольше, у некоторых под рюмашку очень даже ничего получается".
- Иди же! - Он прочитал мои шалопутные мысли.
"А, вообще, в клетке хорошо и много плюсов", - чтоб не показаться неблагодарным, успел подумать я. Но, дабы не залить Его, совсем не стал думать о дерьме, которое обязательно в ней остаётся. А потихоньку засеменил своею дорогой...

Контракт

Он внимательно, насколько это было возможно, наискосок читал листы. Пару раз его взгляд останавливался, Он думал о чём то, потом сразу смотрел дальше, пропуская порой целые страницы. Наконец закончил чтение, отложил листы, поправил нимб и посмотрел на меня. Немного помолчав, начал:

- Ну, что? - поздравляю вас, вроде всё нормально.

И снова задумался, более того, придвинул к себе листы, как если бы что-то хотел проверить заново. Я, готовый было уже встать и уйти, ещё сильнее утонул в кресле и слегка заёрзал, - Он заметил это.

- Нет, нет, что вы! У вас всё как положено, - здоровье, в меру красивы, талантливы, хорошая наследственность, происхождение. Так, что не надо волноваться и, как говорится, долгих вам лет, удачи!

Он встал, протягивая пачку листов. Я тоже встал, -

- Мне показалось, Вы что-то хотели сказать. Если это так, то лучше сейчас, пока ещё что-то можно изменить. Скажите, прошу Вас.

Он взглянул мне в глаза, чуть усмехнулся, потом молча рукой пригласил снова сесть и сел сам.

- Ну, хорошо, я скажу. Просто в подавляющем большинстве все отказываются, мне показалось, вы из этого большинства. Раз вы настаиваете, я скажу.

Он положил на стол из ниоткуда возникший лист.

- Это Контракт. Там много слов, читать не надо, я расскажу. Вы попадаете в социум, по тому, что я прочёл о вас, вы будете вполне счастливы. Счастье это такое состояние, когда индивидууму уже ничего не надо, и неважно, какой у него статус в социуме. Так людям я дал немного химии, - выпивка, наркотики. Ненадолго, но даже самый несчастный, самый пропащий сможет чувствовать себя счастливым. Больше, кое кому из них я не дал ума совсем, без соответствующих мотиваций, - вот это уже совсем счастливчики, им ничего не надо, - идиоты. Счастливей людей быть не может.

Он встал, жестом оставив меня в кресле, взял листы,

- У вас ум есть, даже талант, я смотрю. Так что, вы не идиот. И в этом проблема, пока не для вас, а для социума, в котором вы будете жить, - и, встретив мой недоумённый взгляд, продолжил, - Видите ли в чём дело, любой социум, где все счастливы, где никому ничего уже не надо, обязательно деградирует, а потом, соответственно, гибнет. Я не могу допустить этого. Отсюда враги, эпидемии, наводнения прочая ерунда, чтоб не раслаблялись, чтоб счастья не слишком много, - Вы понимаете, о чём Я сейчас говорю?

- Не совсем, - меня каким образом это касается?

- Прямым, - если вы попадете в социум, где все перечисленные беды присутствуют в избытке, Вы довольно быстро определите своё место в соответствии с прописанными вот здесь вам данными, - Он потряс пачкой листов, - Вам надо только следовать воле большинства.
- Даже если это будет противоречить моим убеждениям?
- Вы сейчас о чём?
- Ну, у меня же должны быть какие-то убеждения...
- Никогда, только те, что даст вам социум, на то они и убеждения, чтоб вас убедить. В противном случае социум вас уничтожит, и это правильно.
- Вы хотите сказать...
- Именно, не заморачивайтесь сильно, займите своё место в соответствии с полученными данными и живите, - добывайте пищу, получайте удовольствия, сражайтесь с врагами, продолжайте род, наконец... Главное, всегда оставайтесь с большинством.
- Но, если я правильно понял, могут быть и другие случаи? другие социумы?
- Не зря у вас отмечена повышенная способность к обучению и талант. Да, вы абсолютно правы, есть такие социумы. С большим опытом, соответствующими знаниями, но почти без проблем. Почти...- он снова внимательно смотрел на меня, размышляя, стоит ли продолжать дальше.
- Скажите же, наконец, - я не выдержал первый.
- Ах, да, в самом деле, - Он очнулся и продолжал, - Сами понимаете, чтоб социум выжил, пришлось проблему создать, и знаете как?

Казалось, всё это Его забавляет, - Он прямо светился от довольствия своей находчивостью,

- Представляете? - у них всё есть, - еда, знания, ресурсы, - настолько, что хватает на всех! Представляете? - они создают собственную среду, упрощают конечно, но считают её удобной. Мало, им настолько неймётся, что они лезут куда попало, - в космос, в микромир, хотят превзойти Меня! Вам это как? Всё, переделать под себя, своё разумение, как должен быть устроен мир. То есть то, что им дали, им не нравится, они думают, что смогут лучше, представляете? Ну, Вы уже поняли, в чём фишка?

Я покачал головой, чем больше Его развеселил.

- Вот, в том то и дело, я оставил им все эти инстинкты и мотивации! Теперь поняли? У них есть враг, - они сами! И я за них спокоен, пока они доминируют друг над другом, вырывают кусок пожирней, борются за лучшую самку, с ними будет всё нормально. И, чем чёрт не шутит, - неужели Он перекрестился? - может у них что-то получится, - Он хитро усмехнулся,- если однажды не перебьют друг друга.

Довольный собой Он плюхнулся в кресло и усмехаясь наблюдал моё замешательство.

- Вы хотите сказать, что я..., что мне, - я не находил слов.
- Ну, смелее, говорите же!
- Что я должен буду убивать себе подобных?
- Именно! А других врагов у вас не будет! Представляете? - он потряс пачкой листов, - а здесь у вас прописано "Не убий!". Каково, а? Ну, что вы будете делать?
- Я не знаю, мне кажется я не смогу.
- Это почему же?
- Вы же сами прописали все эти заповеди, что жизнь неприкосновенна и...
- Что? Какая жизнь? Вы внимательно всё это читали? Меня мало интересует ваша жизнь, это вам  самому решать, иначе зачем я вас о всём этом спрашиваю. Я отвечаю за жизнь социума и не решаю за каждого. Я дам вам на двоих три яблока, каждому из вас достаточно одного, но вы убьёте друг друга за третье лишнее яблоко. Заметьте, без разницы, что одно, когда кому-то не хватит, что три, когда одно лишнее,  итог всегда один. И не будет по другому.
- Неужели невозможно договориться? Чтоб возобладал разум? Решить всё по справедливости, чтоб не убивать?
- Ну, вот, давай вам потом разум, - про какую справедливость вы сейчас говорите? Что такое справедливость? Поверьте, они уже немало придумали способов убивать справедливо, главное найти различие, чтоб не ошибиться.  И это будет всё, что угодно, - цвет кожи, волос, глаз, форма носа. На одном острове помнится была даже форма ушей, и что? Привели к одному знаменателю, кровавой ценой добились одинаковоухости, соответсвенно справедливости, свободы, равенства, братства. И где они теперь? Сейчас это слабая первобытная тень былого процветавшего социума, да и она почти исчезла.
Хуже, они придумали чушь, назвали "Родина", и неплохой способ за неё умирать, по моему "подвиг", или что-то такое. То есть, Я даю жизнь, а эти пройдохи ищут способ как оправдать своё желание её забрать. Неплохо, да? Но им этого мало, они использхуют Веру, что интересно в Меня, но не для того, чтоб постичь или понять, а чтоб списать на Меня всё то мерзкое, что сами творят. Правда, хороши?

Он замолчал вполне довольный произведенным впечатлением, наблюдая моё замешательство, но недолго,

- Так, я не услышал вашего ответа, - вы будете убивать или нет? - и помолчав добавил, - или позволите убить вас?

Я не знал ответа. Что-то внутри меня протестовало, говорило, что так нельзя, что так не должно быть. Только разум шептал: "Убей, а иначе убьют тебя".

- Я не знаю. Мне кажется безнравственным так ставить вопрос, простите.

Первый раз Он стал не просто задумчив, а по-настоящему серьёзен.

- Вот и он сказал "... звёздное небо над головой и нравственный закон внутри вас". Не поняли? "Звёздное небо" это Я. А "нравственный закон" это вы. Просто однажды, кто-то отдаёт своё яблоко другому, когда оно одно на двоих. Нет, он достаточно силен, чтоб не отдать, но он отдаёт, вот в чём дело. И я здесь ни при чём, каждый выбирает сам.

Он погрузился в размышления совсем забыв про меня,  и только, когда я встал и спросил: "Я пойду?", встрепенулся, протянул мне пачку листов и сказал:"Конечно, конечно, идите и удачи вам!"

На выходе белокурый ангел приняла мои листы, сложила куда-то к себе в стол и улыбаясь сказала:

- Поздравляю вас, ваша инкарнация через десять минут, удачи вам!
- Спасибо, - я всё ещё был под впечатлением беседы, оттого слегка рассеян.
- Вы забыли, - ангел протянула мне неказистую палочку.
- Что это?
- Это палочка, которой вы напишите свои абстрактные рисунки. Вы будете первым бонобо, который сумеет рисовать!
- Какой бонобо? Как бонобо?
- Очень милый карликовый шимпанзе, совсем не воинственный, из всех видов коммуникации предпочитает секс, разве плохо?
- А я думал... А почему не человек?
- Вы же не подписали Контракт быть человеком? Зачем вам это? - оставайтесь бонобо. Поверьте, это очень неплохо. Торопитесь, вас уже ждут.

Широкие врата распахнулись, оттуда брызнул яркий свет и, прежде чем я совсем потерял сознание, кажется, я услышал довольное урчание  соплеменников.

Всё будет

(фантастика)

- Они придурки! Особенно этот Пилизин, он вообще дебил!
- Слушай, вот давай не будем, - нормальный мальчик, - как и все в его возрасте. Просто ты ему нравишься, вот он и лупит тебя почём зря!
- Дядя Игорь! Вы в своём уме?! А, что если он убьёт меня так?
- Ну, в вашем возрасте такой любви не бывает. И вообще не бывает, такая если теперь только в книжках.
- Тем более я никогда не выйду замуж, с такими идиотами жить невозможно.
- Люба, давай закончим уже эти недозволенные речи, а то точно договоримся до чего-нибудь. А сейчас у меня единственная к тебе просьба, - не будь, как та дурочка, Джульетта, поверь мне, травиться из-за них точно не стоит, тем более в тринадцать лет.
-  А я и не собираюсь, лучше буду одна, и детей мне не надо.
- Поверь мне, всё будет! И сын у тебя будет, и... И давай скорей в школу, а то опоздаешь.
- До свидания! Это вы просто так говорите, - откуда вы знаете?
- Пока! Опоздаешь! Чип, помаши Любе хвостиком!

Мальчик стоял за углом, я видел, как всё это время он наблюдал за нами. Когда он перед тем прошёл мимо, я конечно не узнал его. Если бы не Чип, он сразу завилял хвостом и ткнулся к нему в ноги. Вот тогда я внимательней его рассмотрел, ошибка была исключена, тем более, если здесь, - это точно был он. А он понял, что узнан, и потому поздоровался. В ответ я лишь только кивнул, глазами, чтоб не заметила Люба, показал ему за угол. И теперь он стоял там и ждал меня.

- Ты плакал? Ну я же вижу, ты плакал.
- Ей, как и мне сейчас, тоже четырнадцать?
- Нет, чуть меньше, тринадцать...
- Мне хотелось постарше, я немного не рассчитал...
- Ты много чего не рассчитал. Все эти ограничения, поверь, они не против тебя, наоборот, для тебя. Скажи, и как теперь ты с этим собираешься жить?
- Я не знаю... А я могу здесь...
- Нет, и ты это знаешь. Ты итак наделал немало.
- Простите. Просто все эти фотографии, видео, - всё это не то! Да, что я говорю! Вам не понять, вы сами то здесь, чтоб ухаживать, у вас же есть мама!
- Куда уж нам! Впрочем хватит, - ты сейчас же возвращаешься обратно, и чтоб до двадцати пяти я тебя здесь больше не видел! В противном случае... Могу я надеяться, что “противного” случая больше не будет? Чего молчим?
- Да.
- В смысле нет?
- В смысле не будет.
- Вот и договорились! Кстати, приходить лучше завтра, но только теперь уже со своими детьми. И пусть им будет не больше тринадцати, как и ей. Понимаешь, ей сейчас трудно и нужна чья-то помощь. Это хорошо, если это будет твоя с ними помощь.
- А я, разве, смогу? А что, разве у меня не будет тоже ...
- Не будет. Слушай, давай уже хватит, я итак сказал много лишнего.
Он что-то хотел сказать ещё, наверно поблагодарить, но я жестом остановил его и показал уходить.

На следующий день, когда после обеда мы гуляли с Чипом, нам снова встретилась Люба, она шла из школы.

- Чип привет! Здравствуйте дядя Игорь!
- Здравствуй! Ты сегодня такая счастливая, что-то случилось? Дай отгадаю, - на Пилизина упала доска, сломала ногу, и ты решила за это его простить и может быть даже выйти замуж..
- Нет!
- Как?! Неужели он упал на доску, причём трижды, сломал ее и...
- Нет!
- Тогда может...
- Да нет же, нет! Хотите цветок?
- А почему ты спрашиваешь? Это не надо спрашивать, этого все хотят.
- Это вам!
- Спасибо! А за что?
- Просто так!
- Как просто так? Нет, что-то должно было быть обязательно!
- Не обязательно! Тем более, что всё ещё только будет! Представляете, мне подарили эти цветы какие-то дети, я их не знаю. Просто подарили! Я тоже не хотела брать, но их папа, он очень меня попросил. И я взяла. И вы тоже возьмите, дядя Игорь, подарите своей маме, - увидите, ей очень понравится.

Конечно же, я взял тогда этот цветок, тем более, что с ним то, что ещё только будет, было уже чуточку светлей, и не казалось мне таким неизбежным.

Два певца сказка

Жили были два певца, оба известные, даже знаменитые. Только вот жили и пели они по-разному.

 Один правильно жил, по понятиям. А бы что не пел, - на сцену выйдет, не песни поёт, а монументы отливает. И про то, как родину правильно любить, и про партию, что заместо солнца нам светит, и много про что ещё, что народ несознательный знать должен. И мощь такая в нём, и уверенность, - вылитый бизон! А если кто там за родину умереть не хочет, - так лучше не подходи, – зашибёт! Всегда в костюмчике, как фараон в саркофаге. Волосики у парика у него ровненькие, один к одному лежат, будто приклеенные, с какой стороны не посмотри, - анфас получается, памятник, да и только. Очень его старички с мавзолея любили. Ярлычок ему прицепили – «народный», - молодец, заслужил!
 
 А он в долгу не оставался, отрабатывал по полной. Ни одного кремлёвского концерта не пропустил, оттого всё имел, всегда при деньгах был. А деньги ему нужны были, чтобы другим помогать, любил он это очень. Потому и в депутаты пошёл, - удивительный человек! Помогал почти всем и почти всегда. Потом сидит, слушает о себе приятное. Только вот обижался, что о помощи его редко кто просил. Народ хитрый был, - всё без его ведома помереть норовил, чтоб он лишний раз широту своей души показать не мог.

 А ещё он любил подвиг сделать. Надо, не надо, - главное, чтобы все видели. Он всё делал красиво, как если б его постоянно на видео снимали. И в сортир так ходил. Зайдёт бывало, пукнет, - а кто не грешен? - но на унитаз взберётся, как на трибуну, так и сидит. С женой у него тоже всё торжественно выходило. Он сам, да и друзья у него в авторитете были. Молодец был. А люди завидовали. Так завидовали, что страны, где самые завистливые жили, его к себе не пускали. И, даже, когда старички вокруг мавзолея все лежачие и не только места разобрали, у него всё в ажуре было, ибо умел человек жить.

 Другой беспутный был. Пел, что сам придумает, а не то, что партии было надо. Про жирафа в Африке, гроб среди квартиры, про ерунду разную. Пил, курил, говорят, наркоманил понемножку, сматериться мог. На ненашенской машине ездил! Жён менял, любовниц. Последняя жена у него была заграничная и красавица. А сам как хиппи ходил, - натянет на себя свитер, гитару возьмёт и хрипит потихоньку, типа поёт. А то забудется и про любимого режиссёра ахинею несёт, - подвизался он у него на подмостках, на прокорм зарабатывал. На сцену певцом не пускали, только лицедеем. А любимый режиссёр гордился собой очень, что певца приютил, пропасть не дал, спасибо ему.

 И «народным» он не был, - его так любили. За что? – не пойму. Вроде не певец, да и не поэт вовсе, а любили. Точно, несознательный был народ. И песни у него никакие, - ни родину любить, ни за партию умереть, ни маршировать под них неудобно.

 И не пел он вовсе, кричал навзрыд, бестолковый. А надрывался так, что страшно было. Нет, не за то, что зашибёт кого, - за него боялись, не берёг он себя. И денег у него никогда не было, - одним днём жил, совсем копить не умел.

 Так вот, пришёл однажды непутевый к тому, что памятник, денег занять. То ли с похмелья был, то ли ещё что, одно ясно, - не в себе был. А иначе бы никогда не пришёл. Пришёл и занял аж двадцать пять рублей! И не отдал, несерьёзный человек, помер, а не отдал. Да, многие тогда переживали сильно...

 А «народный» как? - врать не буду, не знаю. Переживал, наверно, тоже. Двадцать пять рублей большие деньги тогда были. Это сегодня ими даже задницу не подотрёшь, потому как железные. А тогда, - за неделю не пропить, если даже очень захочешь.

 Много времени прошло с тех пор, нет той партии, родины той уже нет, люди маршировать перестали. Песен, что депутат пел, уже и не помнит никто, да и самого узнавать перестали. Почему? – непонятно. Как причесался сорок лет назад, так и не стригся с тех пор. Может совсем бы забыли, да тут оказия, поминки у непутёвого. Каждый год теперь народ собирается, Певца поминает. Потому, как песни его за душу берут. Плакать и смеяться от них хочется. Все по очереди песни его поют. А кто петь не умеет, тот про жизнь вспоминает.

 Не знаю как, только наш кредитор на тех поминках оказался. А как очередь до него дошла, то понял он вдруг, что песни Певца петь не может. Там же не голосом, там сердцем петь надо, а сердца у памятника нет. Испугался, - ещё чуть-чуть и случится конфуз! Да только вспомнил он тут про двадцать пять рублей, - всё-таки не зря давал, - вот где они пригодились! Сразу рассказал, как деньги давал, как Певец потом не вернул, как он то ли просил, то ли простил.… Ну, да не важно, - важно, что теперь народ точно уже его никогда не забудет. Вроде как рядышком с Певцом в Историю втёрся, очень ему этого хотелось. Потому, как жил он правильно...

 Так, о чём я, мои маленькие друзья? А о том, что деньги взаймы давать надо при свидетелях, чтобы потом не было мучительно стыдно самим про себя рассказывать о том, какие вы хорошие и вообще, - делать это должны не вы, а другие.

Про остроту ножей

Нет, слишком острые ножи тоже никчему. Нож должен быть не тупой, не острый, а в меру заточен. Острым ножом легко порезаться, хотя и работать легче, тут следует выбирать, что важнее. Николай Петрович шинковал луковицу хорошо заточенным ножом. Все ножи он точил сам и делал это с тщанием и любовью, но каждый раз задумывался, до какой степени остроты следует доводить заточку. Сейчас, когда он отрезал себе фалангу указательного пальца, он отметил, насколько легко и мягко нож вошёл в руку. Он практически не почувствовал, как отрезал палец, - стало неудобно придерживать луковицу. С другой стороны, если палец попал под нож, значит торчал лишне, то есть Николай Петрович по сути отсёк ненужное. Он и подгибал его, и резал под углом, но вот, случилось. Николай Петрович взял луковицу иначе, чтоб было удобней, и тут же отсёк фалангу безымяного пальца, - нет, нож слишком острый, проблема не в пальцах.

С другой стороны, острым ножом пальцы отрезаются исключительно легко и быстро, почти безболезненно. Только, это не повод, чтоб точить ножи сверх меры, в конечном счёте это готовка, а не обрезание конечностей, пусть даже ненужных. А что можно приготовить из пальцев? Ногти само собой удалять, проблема в косточке, - там всегда остаётся маленький кусочек косточки, который, если потом есть, доставляет большие неудобства, - с косточкой пальцы никуда не пойдут, значит косточки следует удалять тоже. А потом, в пальцах почти нет мяса, одна соединительная ткань, коллаген сплошной. Такие кусочки, если использовать, то лучше всего в тушёной капусте, там им самое место. Это ж на порцию сколько пальцев надо? - с двух рук не хватит. Что же получается? - с одного человека, да еле на одну порцию? - маловато будет.

Вот, если б побольше... Николай Петрович вспомнил, как однажды в пионерском лагере видел, как повар топором отрубил себе палец, и не одну фалангу, а почти целиком. Вот, то кусок был приличный. Достаточно двух-трех таких толстеньких пальчиков, чтобы приготовить блюдо. Что-то вроде холодца и с хреном. Или с горчицей, но это уже кто как любит.  И косточки удалять не надо, только ногти, -  это как куриная ножка, и держать удобно, а можно ножом и вилкой. Впрочем, стоит ли об этом думать? - Николай Петрович работал исключительно ножами. Ну вот! Нож мягко вошёл в мизинец, - маленький, ровненький кусочек как раз под ноготок отвалился от пальца. Нет, слишком острые ножи никчему, -  Николай Петрович  отодвинул ножом кусочки пальцев и сгрёб порезанный лук в сковородку, - затачивать труда много, а смысл?

Астролябия

Наконец прозвенел звонок и вскоре из аудитории один за другим потянулись студенты. Учёный не стал дожидаться пока все выйдут, а сам решительно вошёл внутрь и сразу направился к бородатому, серьёзного вида мужчине в очках, который за столом у доски складывал к себе в портфель какие-то приборы и бумаги.

- Здравствуйте! - радостно протянул руку Учёный.

- Здравствуйте..., - пожал руку бородатый, недоуменно разглядывая Учёного.

- Вы очень похожи! Я знал вашего отца, учился у него, известный был учёный, а вот про вас ещё ничего не слышал... Так неожиданно! Я ведь думал, что это он здесь, - фамилия на табличке та же, а вот на инициалы не обратил внимание... Так, вы - сын?

- Да.

- А с папой что?

- Спасибо, всё нормально, он сейчас на пенсии, теперь вот я за него...

- Рад за него! Впрочем, не буду вас отвлекать, а перейду сразу к делу... Жаль, конечно, что нет вашего отца, но, думаю, с вами мы тоже договоримся...

- А, что вы хотели?

- Видите-ли, так сложились обстоятельства, что какое-то время я вынужден находиться и работать у вас, в Городе дураков, но, как оказалось, не совсем к этому подготовился... - Учёный немного задумался над тем, как коротко и внятно изложить суть проблемы, потом продолжил, - Астролябия, что я захватил с собой, работает под Андройдом, а необходимое программное обеспечение, что мне повезло здесь найти, исключительно от Майкрософта. Я боюсь, что в результате такой  несовместимости сами результаты эксперимета могут быть несовместимы... Рисковать не хочется, - наука есть наука, - всё должно быть точно. А у вас, я слышал, есть астролябия, которая работает под Майкрософтом...

Учёный заметил, что бородатый о чём-то задумался и пребывал в нерешительности, а потому продолжил:

 - Конечно, я мог бы купить необходимое програмное обеспечение, но это не так скоро и очень дорого. Согласитесь, ведь это неразумно тем более, что необходимо оно мне всего на один день, не больше... - Учёный с надеждой посмотрел на бородатого, - С вашим отцом мы сразу бы договорились, но коль вместо него теперь вы, потому я и обращаюсь к вам, - высказал последний аргумент Учёный.

- Да, я понимаю..., - нерешительно начал бородач, - Но, позвольте полюбопытствовать, а в чём суть вашего эксперимента?

- О! Это поистине эпохальное открытие! Я ещё никому про него не говорил, но вам я конечно скажу! Мне осталось только всё проверить, чтобы потом я мог убедить даже самого захудалого скептика. Но прежде я должен убедиться сам, доказать всё себе, понимаете?

- Так, что же это?

- А, разве, я не сказал?

Бородатый недоуменно пожал плечами.

- Простите! Открытие так меня ошеломило, что я теперь ни о чём кроме как о нём говорить не могу!

- Так в чём же оно, в чём?

- Наша Земля круглая! Круглая как шар! Как мячик!

Бородатый покосился в изумлении на Учёного и на всякий случай отступил на шаг назад. Учёный же замер впившись взглядом в бородатого, глаза его горели каким-то безумным огнём, казалось, в них прыгали чёртики, он ждал...

- С чего это вы это взяли? - наконец испугано процедил бородатый.

- Вы не верите? Признайтесь, вы не верите! - Учёный торжествовал, - Я вам сразу сказал, что это эпохальное открытие! А эпохальным, согласитесь, может быть только нечто безумное!

Учёный помолчал немного, наслаждаясь произведённым впечатлением, потом продолжил,-

- Вчера, когда я ехал сюда в поезде, я долго не мог уснуть из-за стука колёс, всё смотрел на большую круглую Луну, которая была за окном. Казалось, что она неотступно следовала за мной, ничуть не отставая. И тогда я подумал: а что, если поезд поедет быстро-быстро? быстрее, чем самый быстрый ветер? И я окажусь с другой стороны Земли, и там не будет видно Луны, и ... И тут меня осенило! Так может быть только в одном случае...

- Это в каком же?

- Только, если Земля круглая! Круглая как шар! Представляете?

Бородатый немного поёжился, но затем быстро пришёл в себя и уже совершенно успокоившись спросил:

- А с чего это у вас такие выводы, коллега? Только из-за каких-то сомнительных наблюдений из инерционной системы координат без какого-либо учёта её относительности? А неопределённость, которая несомненно возникает из принципа самой неопределённости тем более, что если мы примем за "ц" не "в", а "в" делённое пополам? - и уже совершенно успокоившись бородатый уверенно продолжил, - И только на этих основаниях Вы делаете подобные, воистину, как вы сами сказали, безумные выводы? Несерьёзно...

Учёный хотел что-то возразить, горячо и упрямо, и даже рванулся вперёд и схватил бородатого за большую верхнюю пуговицу пиджака, как вдруг натолкнулся на невозмутимый взгляд его стеклянных глаз, сразу осёкся и сказал только "Но...". При виде же не знавшей и тени сомнения самоуверенности бородатого, от осознания своей невозможности доказать тому что-либо, учёный совсем  растерялся и только стоял совершенно подавленный, не зная, что ему теперь делать. Наверно выглядел он действительно жалко, если бородатый всё же снизошёл до него и решил объяснить очевидное:

- Ну, подумайте сами, ведь если бы Земля была круглая, как шар, то как на ней могла бы удержаться вода? Она просто стекла бы однажды вся и исчезла бы где-нибудь в космосе! А мы? Как бы мы могли тогда найти край Земли? Никогда! Потому, что любой, кто бы это только попробовал, обязательно сам бы упал в космос, а, значит, мы обречены были бы никогда это не узнать. Таким образом Вы отрицаете не только возможность существования края у Земли, но и саму возможность это познать! Согласитесь, это абсурдно.

Учёный молчал не в силах возразить, а только иногда кивал невпопад и отводил глаза, так ему было стыдно... Не за себя, нет, за бородатого, а тот не унимался и только больше расходился:

- Вы говорите Луна. А известно ли вам, и это знает любой из моих студентов, что с тех пор, как изобрели телескоп, мы достаточно хорошо смогли рассмотреть Луну, чтобы утверждать, что она плоская? Ведь, если бы она была шар, то во время движения Земли по космической сфере мы должны были бы это заметить! Но нет, - ничего подобного мы не видим, а видим только одну единственную сторону плоской Луны потому, как другой она к этой самой сфере прикреплена и по ней движется. Сегодня эту истину знают все, странно, что вы её до сих пор не знаете. Ведь Земля, как следует из последних изысканий наших учёных, она как и Луна, а, значит, тоже плоская. Это же очевидно!

Видно было, что Учёный вовсе не собирался перечить, он только переминался с ноги на ногу, а когда бородатый закончил, тихо сказал:

- Мне бы астролябию...

Бородатый снисходительно посмотрел на Учёного, так взрослый смотрит на провинившегося ребёнка, и сказал:

- Я не могу вам её дать, потому что это невозможно. В смысле невозможно, чтобы Земля была шаром. А тратить время, тем более астролябию на изучение того, что невозможно, я, как сам учёный, позволить никому не могу.

- Хотя бы на два часа...

- Я, безусловно, ценю вашу дружбу с моим отцом, но именно во имя этой дружбы, я вынужден сказать "Нет" и думаю, что отец меня бы понял. А теперь простите, я занят и вынужден уйти. Всего вам доброго!

Бородатый ушёл преисполненный достоинства и собственного величия, а учёный простоял какое-то время и потом ушёл тоже. Вот, собственно, и вся история... Учёный ещё был в Городе дураков, когда узнал из телевизора, что древние греки только что открыли, что Земля это шар. А учёный что? А про него так никто и не вспомнил, потому что никто про него там и не знал. Только бородатый подтвердил, что шарообразность Земли, это настолько очевидно, что удивительно, как только находятся ещё люди, которые считают это иначе.

Гений

    Жил был Гений. Только родился и жил он в Городе Дураков. А так, как кроме него там жили исключительно дураки, его никто не понимал, и все принимали за сумасшедшего. Порой он пробовал что-то объяснить, находились даже дураки готовые его посушать, но всё без толку. Они только грустно смотрели на него, крутили пальцем у виска, когда тот уже совсем заговаривался, а самые сердобольные дураки давали ему поесть, этим он и жил.

    Однажды в Городе Дураков проездом был один Учёный, - то ли лошадь напоить, то ли жиклёры почистить,- но задержался он там на сутки. А, чтобы не скучать, решил пройтись по городу, познакомиться с местными жителями. И так случилось, что во время этой своей прогулки встретился он с Гением, они разговорились. О том, о сём, о трёх законах Ньютона и о следующих ещё пяти, которые тот так и не успел при жизни открыть, а без него только Гений их знал, никто больше. О числах "пи", "фи", "хи-хи" с точностью до точки с запятой и надцатого знака, - вообщем не заметили, как ночь пролетела. А тут и дураки приходят, говорят что Учёному можно ехать, потому как всё, что он просил, они уже не сделали. А с тупицей так вообще заниматься не стали, потому как она сама за неплохие деньги на что угодно согласна, хотя и не в колесе.

- Эх, дураки вы дураки, - говорит им Учёный, - Вы хоть знаете, с каким великим человеком в одном городе живёте?
- Это с каким это? - спршивают дураки, - мы всех больших и круглых в нашем городе знаем.
- С гением! - отвечает им Учёный и сам показывает на Гения.
- Вот с этим? - удивляются дураки, - Какой же он гений, если родился и всю жизнь в нашем городе живёт? Гении они не местные, а только в учебниках и посмертно, а этот совсем живой ещё будет.

    И сколько потом не убеждал их Учёный, дураки всё стояли на своём:
- Мы к вашей учёной степени со всем уважением, только вы нас тоже поймите, - наш сумасшедший  совсем даже не буйный, чтобы его из города выгонять, тем более ещё вот так вот сразу жизни лишать, не заставите. А дождитесь, когда он сам помрёт, тогда и делайте с ним что хотите, хоть гения.

    Так и уехал Учёный ничего не добившись. А Гений, как был сумасшедшим среди дураков, так им и остался. Очень они о нём заботились, - кормили вовремя, гулять выводили, - так всю жизнь и прожил. А как пора помирать пришла, так он и помер. Долго ещё потом дураки сокрушались:

- Эх, учёные, а ещё учёные! Да не может быть, чтобы в Городе Дураков гений жил, - такое даже в сказках не бывает!

Дело о пропавшем невидимке

Дверь была приоткрыта и не работал звонок, Холмс посмотрел вопросительно на сопровождавшего их мальчика.

- Да, у неё всегда так. Днём ходят экскурсии, вот она и не закрывает, - сказал мальчик и, чтоб уже ни у кого не было сомнений, первый вошёл в дверь и пригласил за собой, - Можно заходить!

Холмс и доктор Ватсон проследовали за ним. В прихожей было довольно темно, потому первые шаги они сделали буквально на ощупь, ориентируясь на звук. Но вот распахнулась дверь, сразу стало светло и перед ними оказалась довольно большая комната.

Это была обычная комната типовой многоэтажки, необычной в ней была обстановка. Вокруг, вдоль стен, стояли небольшие шкафчики и комоды. Кое-где между ними попадались журнальные столики, а самый большой круглый стол, вроде обеденного, стоял посередине, стульев же нигде не было. Даже если бы они и были, выдвинуть их из-за стола всё равно было бы невозможно, настолько узкий проход оставался между комодами и столом. Повсюду на комодах и столиках, а где-то даже в два, три ряда, почти до потолка, стояли разного размера клетки с лотками и аквариумы с водой, а на большом столе стояла ещё почти полная двухлитровая бутылка пепсиколы и ваза с живыми цветами. Но самое удивительное было даже не это, - все клетки и аквариумы были абсолютно пусты! Ни звука, ни малейшего движения кругом, только пузырьки воздуха в аквариумах поднимались из фильтров и с шумом лопались над водой.

Вдруг где-то показалось движение, Холмс неслышно обошёл стол, за ним Ватсон, - около окна возле столика стояла женская фигура, она что-то на нём делала, кажется раскладывала и обрезала цветы, и потому была к Холмсу спиной. Фигуре на вид сзади было лет около сорока, она была недурна собой, в длиннополом домашнем халате из тёмного бархата, с копной рыжих волос намотанных на папильотки, и она совсем не заметила вошедших, даже когда те почти к ней приблизились.

- Кхм! - кашлянул для приличия Холмс, чтобы обратить на себя внимание, но его не услышали. Мальчик хотел сам уже что-то сказать, но Холмс знаком остановил его, набрал в грудь побольше воздуха и громко произнёс:

- Добрый день, м-м..., - тут Холмс осёкся поражённый, - фигура повернулась к нему и он увидел чуть припухшее симпатичное моложавое личико с большими слегка покрасневшими, наверно от слёз, глазами и с большими же рыжими усами. При виде Холмса личико у фигуры  всё сразу засветилось радостью, кончики усов до того опущенные поднялись вверх, а от неожиданности фигура выронила  из рук цветы на столик, но тут же спохватилась, снова собрала их в букет и прижала к лицу, закрыв его до половины так, чтоб видны были одни лишь глаза.

- Кончита?

- Мадемуазель! Зовите меня мадемуазель! Я мадемуазель Брунгильда! Здесь все меня так зовут! - сказала Брунгильда и, чтоб у Холмса уже совсем не оставалось никаких сомнений, буквально под нос ему сунула  руку для поцелуя.

- Но! - сказал Холмс, - он так и не смог поцеловать протянутую руку, а только схватил её и теперь тряс, - настолько сильно был сам потрясён, - Но...

- Ах, это! - смутилась Брунгильда и попробовала было выдернуть свою руку обратно, - Вы, знаете, зима в этом году так задержалась..., - только у неё никак не получалось вынуть руку, -  Так задержалась! - всё было бесполезно! Наконец, убедившись в тщетности своих попыток, Брунгильда, чтобы сгладить неловкий момент, оставила руку Холмсу, а сама сделала вид, что нюхает цветы.

Холмс же, забывший вообще обо всём, ничего вокруг не замечавший, стоял поражённый, не в силах отпустить прекрасную маленькую хрупкую женскую ручку и оторвать свой взгляд от огромных рыжих кавалерийских усов на милом личике и никак не мог понять, как всё это могло быть у одного и того же человека, тем более, если этот человек женщина. Его разум боролся с его чувствами и неизвестно было, кто бы из них ещё победил, - а ведь могло так быть, что и никто, - и тогда, а разум знал это, он бы умер... И он бы точно, наверно, представился здесь и сейчас, если бы не Брунгильда, голос её буквально вернул его к жизни:

- Вы так и не представились..., - жеманно сказала Брунгильда.

- Да? - очнулся наконец Холмс, - Ах, да!

И только тут Холмс отпустил руку Брунгильды, принял позу, как учили, элегантно приподнял котелок и громко сказал:

- Позвольте представиться! Холмс! - при этом Холмс чуть наклонился вперёд.

- Ой! Как неожиданно! Как приятно! Сам мистер Холмс у меня! Я даже мечтать о таком не могла! - сразу заголосила Брунгильда, - О таком как вы! Ведь я о вас так много читала и так много знаю! - в этом месте глаза Брунгильды лукаво прищурились, а всё её личико приняло игривое выражение, чего не смогли скрыть даже роскошные рыжие усы. Она поставила цветы в вазу и пока их поправляла, между делом заметила почти шёпотом:

 - Признайтесь, ведь вы до сих пор холостяк? И живёте с таким же, ну, вроде как бестолковым, другом? Забыла только, как его зовут..., - тут Брунгильда заметила доктора Ватсона и уже громко, нарочито официальным тоном, добавила: - Кстати, вы до сих пор не представили вашего спутника...

Холмс сделал шаг в сторону, чтоб Ватсона было лучше видно и сказал:

- Мадемуазель Брунгильда! Позвольте вам представить, - доктор Ватсон! - теперь Холмс чуть наклонился уже в сторону Ватсона. Ватсон приподнял котелок и тоже наклонился, но уже в сторону Брунгильды.

- Да? Вот-вот, я же помню, вас так и звали, "Ватсон", - Брунгильда протянула руку, но не так, чтобы удобно, и Ватсону пришлось сделать шаг вперёд и при этом даже наклониться, чтобы её пожать. После этого Брунгидьда повернулась к мальчику стоявшему с другой стороны стола и сказала: - А тебя я уже знаю, - погладила его по голове и незаметно сунула ему в карман бумажный полтинник, - Хороший мальчик. Иди отсюда!

Мальчик убежал. Какое-то время все молчали, не зная кому первому положено начинать разговор, но, когда Брунгильда заметила, что друзья уже в третий раз принялись осматривать комнату, она решилась наконец и сказала:

- Простите, что не могу предложить вам сесть, нету стульев..., - начала Брунгильда.

- Что вы, мадам, не стоит беспокоится..., - подал голос Ватсон.

- Мадемуазель, - напомнила Брунгильда с укоризной взглянула на Ватсона и зачем то при этом ещё добавила: - Водки тоже нет.

- Право, не стоит, мадемуазель Брунгильда, к тому же у нас с доктором Ватсоном не так много времени, - начал уже Холмс.

- Жаль, - перебила его Брунгильда, - А вот коньячка с вами бы я выпила!

- Только не сейчас, мадемуазель, не сейчас,  сначала о деле, - не поддался Холмс, - Этот мальчик, что нас сюда привёл, он сказал, что у вас случилось нечто ужасное и вы меня ищите, это так, мадемуазель?

- Да, я давно вас искала, а сегодня случилось такое! - Брунгильда всхлипнула, - Такое, что я наконец решилась за вами послать.

- Так, что же это, мадемуазель?

- У меня пропал Тутсик!

- Тутсик? А кто такой этот ваш Тутсик? Как он выглядел?

- Да никак!

- Как это никак? - Ватсон с недоверием посмотрел почему-то на Холмса.

- Так, он невидимка!

- Невидимка? - изумился Ватсон.

- Невидимка. Вы, что? Ни разу не видели невидимок? - в свою очередь изумилась Брунгильда.

- Да, нет, почему же, видел, - Ватсон неожиданно для себя вдруг смутился, - Просто я впервые не вижу его так близко!

Холмс и Ватсон снова оглядели всю комнату, кажется они уже кое-что начинали понимать.

- И, вы хотите сказать, что вот это вот всё и вот, что все вот кто в них, это невидимки? - спотыкаясь и путаясь мыслями спросил Холмс и показал на клетки вокруг.

- Oh, mama mia! - воскликнул Ватсон.

- Конечно нет! - Брунгильда снова с укоризной посмотрела на Ватсона, - Не все. Одного уже точно нет..., - и она показала на клетку на столе, у которой единственной дверца была открыта, - Пропал мой любимый, мой самый добрый невидимка, мой Тутсик.

- Тутсик? Странное имя для невидимки, - начал было Ватсон, но, заметив, как снова вдруг увлажнились и покраснели глаза Брунгильды, и с какой укоризной на него взглянул уже Холмс, сменил тему, - А почему вы в этом так уверены? Может быть он и сейчас ещё тут, ваш Тутсик? Спит себе потихонечку и даже не знает, что вы его потеряли.

- Его нет, я проверяла.

- И как же?

- Руками! Я засунула к нему в клетку руку, - он же такой пушистый и тёплый, - но его там не было! Хотя, три дня назад, я знаю точно, он ещё был и ... и ... и...

И тут Брунгильда разрыдалась. Чтобы как-то успокоить её, Холмс протянул ей свой носовой платок и, пока она вытиралась, а Ватсон наливал в стакан пепсиколу, заметил:

- У вас прекрасная коллекция! Ещё нигде, чтоб в одном месте, мы не встречали сразу так много невидимок, правда Ватсон?

- О, да! Безусловно!

- Выпейте, вам станет легче, - Холмс протянул Брунгильде стакан с пепсиколой.

- Правда? Вам нравится? - удивилась Брунгильда и взяла стакан.

- Очень! Особенно тот, в красивом аквариуме, я такого ещё ни разу не видел.

- Этот речной, живёт в водоёмах, предпочитает пресные..., - Брунгильда наконец совсем успокоилась, чуть отпила и вернула стакан Холмсу, - Спасибо.

- Не стоит, - Холмс зачем то понюхал стакан, поставил его на стол, снова оглядел всё вокруг и сказал: - Надо же! В моё время предпочитали держать, кошек, собак, хомячков, наконец, но вот чтобы невидимок! Вы первая, у кого в доме я их встретил. Скажите, вы сами додумались, или вам кто-то подсказал?

- Это всё дети. Они принесли мне первого невидимку. Им не разрешили взять его домой, а выкидывать его обратно на улицу им было жалко. Вот и попросили, чтоб я взяла его к себе, хотя бы на время, у меня всё равно никого тогда не было. А потом как-то привыкла, так он и остался у меня навсегда.

- Но ведь, это же огромная ответственность, отвечать за чью то жизнь, тем более, если у вас ещё нет такого опыта. Его же надо кормить, убирать, за ним надо ухаживать...

- Поэтому я сначала и не хотела его брать, но они пообещали, что сами будут приходить ко мне каждый день и ухаживать за ним. От меня, сказали они, надо будет только вовремя покупать ему корм.

- А, что же он ест? - поинтересовался Ватсон.

- Ой, это так интересно! Оказалось, что он ест исключительно конфеты, причём предпочитает шоколадные и только в фантиках. А ещё, иногда он может съесть печенье или вафли. Как-то раз я решила проверить и дала ему кашу, так, представляете, за целый день он даже не попробовал, а потом и вовсе выкинул её из миски на пол! Он очень привиредливый!

- А пьёт только пепсиколу, - заметил Холмс.

- Да! А как вы догадались?

- Это было нетрудно, впрочем, не будем отвлекаться. Так, вы утверждаете, что последний раз не видели невидимку три дня назад. А вы можете точно вспомнить, кто заходил к вам за эти три дня?

- Конечно могу. Обычно у меня полно народу, я редко бываю одна, а в те дни то ли погода, то ли что-то ещё, даже сама не знаю почему, только в те дни народу ко мне приходило, чтобы и не так...

- Итак! -  Холмс не терпел отвлекаться.

- Так! Экскурсия лилипутов, их было человек пять, может больше... Но, они точно не могли взять, ни один из них не доставал даже до стола, тем более не мог открыть клетку. И ещё девочки, которые кормят невидимок. Так, позавчера была Люба, вчера Соня, а сегодня Марина, - вот и всё! Но все они такие милые, такие воспитанные! Они никогда не курят в подъезде, только на улице. Я даже подумать не могу, чтоб кто-то из них мог запросто, вот так вот, похитить Тутсика.

- Но между тем, это случилось, потому давайте учитывать только факты. А факты таковы: любая из них могла похитить невидимку.

- Логично, - подтвердил Ватсон.

- Лилипутов мы сразу отбрасываем, а девочек, - тут Холмс прямо в глаза посмотрел Брунгильде, - Если, конечно, никого больше не было...

- Нет, у меня никого больше не было!

- Если никого больше не было, остаются только девочки и узнать, - почём? Простите, - зачем? - сказал Ватсон.

- Зачем? - изумилась Брунгильда.

- За тем, что как только мы узнаем зачем, то сразу найдём похитителя, точнее похитительницу, а с ней и невидимку, - подвёл черту Холмс.

- Гениально! Не зря в вашу честь я назвал старшего сына, - с этими словами Ватсон одним глотком допил пепсиколу из стакана.

- Но его же зовут Фемистокл! - напомнил Холмс.

- Ну да! Но в вашу честь...

- Так вы замужем? Простите, женаты? - Брунгильда с интересом посмотрела на Ватсона.

- Не отвлекайтесь! Лучше скажите, зачем кому-то вообще нужен этот невидимка? Он же невидимый! - вернул разговор в тему Холмс.

- Как, зачем? - чтобы продать! Это все знают. Знаете, сколько невидимки теперь стоят? Да любой уфолог за него любые деньги отдаст.

- И что, его можно вот так вот запросто купить?

- Ну, не так, чтобы запросто, но можно. Главное не берите с рук, можно нарваться на мошенников. Нужно брать в специальном месте, подальше от всех этих свиней, - простите, по другому я просто их не зову, - там всё-таки какой никакой а порядок, специальные люди следят.

- И где это, специальное место?

- В детских кафе, у нас их в городе три: "Три поросёнка", "Буратино" и "Колобок".
 
- А третий кто? - не понял Ватсон.

- В смысле?

- Ну, как вы сказали, поросёнок, их же всего было три.

- Я не помню, Ниф-ниф, по-моему, только дело не в этом. Представляете, как они хитро всё придумали, на детей же никто не подумает. Так вот, тот кто хочет продать невидимку, каждую субботу в шесть вечера приходит в одно из кафе, садится за свободный столик, подзывает официанта и кладёт на него пассатижи...

- Простите, не понял, на кого кладёт? - не унимался Ватсон.

- Не на кого, а что! Пассатижи! Какой же вы бестолковый, простите. Не плоскогубцы, не круглогубцы и не кусачки, а именно пассатижи! Так только тот, кто знает, поймёт! И не ложит, а кладёт! Понимаете? Это знак! Знак, что он не один, а с невидимкой, - теперь поняли?

- Теперь да!

- Так вот, покупатель, обычно под видом официанта, просит сделать заказ, - понимаете? Продавец делает заказ, а цена заказа в копейках, это и есть цена невидимки в рублях! Они немножко спорят, в смысле договариваются, типа: "хочется кофе гляссе, чашек семь или восемь", "да вы что, сегодня больше полбанки пива вам никто не предложит", "ладно, тогда с сахаром", "только если с солью, соль бесплатно", "но я же в своей посуде", "а у нас все в своей, иначе сейчас никто и не наливает", "хорошо, согласен", "вам с чеком или без?" И вот, как только он сказал...

- Простите, кто сказал?

- Продавец, - какой же вы непонятливый! Как только он сказал "без", - всё! Считайте, что сделка оформлена.

- Если я правильно понял, вы хотите сказать, что сегодня Тутсика могут продать? Сегодня суббота, и скоро тринадцать часов, - Холмс вынул из жилетки часы и сверил время.

- Да!

- А почему вы так уверены? Ведь его могли украсть для себя, по чьему-то заказу, да даже хотя бы, чтоб просто выпустить! - возразил Ватсон.

-  Я абсолютно уверена! Последние дни происходит нечто странное, что заставляет меня так думать. Представляете, каждую субботу девочки ходят в эти кафе, но по одной, чтобы друг с другом там не встречаться, - так легче там познакомиться с мальчиками, ну, вы меня понимаете? И я им в этом немного помогала, через меня они намёками передавали друг другу, кто куда пойдёт, чтоб случайно не пойти не в то кафе, которое уже кем-то из них занято, а я им потом всё это передавала.
Так вот, намедни Люба мне сказала, что знает только, что Марина пойдёт в "Колобок", а сама она ещё ничего не решила. Соня сказала, что ни за что не пойдёт в "Три поросёнка", где была прошлый раз и ей не понравилось. И всё бы ничего, если бы вдруг сегодня Марина не заявила, что знает абсолютно точно, что Люба идёт в "Колобок".

- Уже интересно! - оживился Холмс и что-то поискал по карманам, - Продолжайте.

- Представляете, они никогда до этого меня не обманывали, им самим это совершенно не надо, и вдруг тут такое. Скажите, ну что? Что я ещё могла подумать? Ведь одна из них, получается, точно врёт!

- Вы совершенно правы и одна из девочек лжёт. А люди никогда просто так не лгут, значит им это так надо, - ничего не найдя в карманах заключил Холмс.

- Неужели та, что похитила Тутсика? - догадалась Брунгильда и сама испугалась.

- Возможно.

- И вы знаете кто?

- Нет.

- И вы не сможете мне помочь?

Брунгильда готова была снова расплакаться, но тут некстати встрял Ватсон:

- Простите мадемуазель, а почему бы вам не обратиться в полицию? Они выставят засады во всех трёх кафе, поймают всех, кто там будет, а у кого-то из них окажется невидимка. Это же элементарно, и это не наш профиль, правда Холмс?

- Но, мистер Холмс! - Брунгильда схватила Холмса за руку, - Если бы всё было так элементарно, разве бы я когда-нибудь к вам обратилась? - и уже обращаясь к Ватсону сказала:

- Ведь дело в том, что невидимки до сих пор никем официально не признаны! Получается, что их вроде как нету! А раз нету, то у меня ничего и не украли. Он так и сказал, этот бестолковый полицейский, кажется его звали Лейстред, ну он ещё одевается как рокер, а у самого наверно даже велосипеда нет. Ну, у него ещё собачка такая чёрная, вроде моей обувной щётки, неужели не знаете? Впрочем неважно, так вот, он сказал, что скорей психушка заберёт меня, чем он моё заявление, - и уже обращаясь к Холмсу:

- Помогите мне, мистер Холмс, больше мне не на кого надеяться! - и Брунгильда опять зарыдала.

- Успокойтесь, мадемуазель Брунгильда. Я, конечно, помогу вам, дело весьма интересное и я за него  таки возьмусь. Скажу больше: мы сегодня же придём к вам на ужин и с нами будет ваш Тутсик.

- О, мистер Холмс, даже не знаю как вас благодарить! Просите у меня что угодно, для вас я готова на всё. Хотите, я отдам вам речного невидимку?

- Что вы! Нет, спасибо, всё это слишком много, не такое уж это сложное дело, случались у меня и мудрёней! А потому, ужина будет вполне достаточно.
После этих слов Холмс галантно поцеловал Брунгильде ручку, друзья откланялись и ушли.


Уже на улице, когда они направлялись к стоянке кэбов, Ватсон не выдержал и спросил:

- Надеюсь, что вы всё это несерьёзно?

- Вы сейчас о чём, Ватсон?

- Я про эту сумасшедшую. Разве можно всерьёз воспринимать её бред, тем более узнать из него кто похитительница?

- Какая разница, бред это или не бред, впрочем как и кто похитительница. Хотя, если хотите, я могу вас с ней познакомить.

- И кто же это, Холмс?

- Дорогой Ватсон, вы всё время были со мной и я знаю ровно столько, сколько знаете вы. А потому, напрягите наконец свои мозги и сами решите эту задачку. Если вы всё сделаете правильно, то сами назовёте кэбману кафе в которое нас надо отвезти. А уж я, поверьте, обещаю познакомить вас с малолетней похитительницей. Да, и не забудьте, бонусом для Вас будет ужин.

- С королевой?

- Почти.., - в глазах у Холмса промелькнула мечтательность, - Когда-то я знал её как Кончиту! Ах время, оно постоянно проходит..., - тут Холмс похлопал себя по карманам, - Кстати, а где моя  сигара? Вы не видели, Ватсон?

- Вы забыли. Её стрельнул у вас бомжеватого вида мужичок в белом плаще, это когда мы шли сюда с остановки.

- Но я никогда не даю закурить, тем более, что сам не курю сигареты. А сигару я ни за что ни кому б не отдал!

- В том то и дело, что он стрельнул у вас именно сигару и сделал это на чистейшем английском языке! Вы так удивились, что не смогли ему отказать. А ведь я, как доктор, предупреждал, что не стоит сразу за завтраком пить бенедектин!

- Эх врачи, врачи... Что они могут..., - вздохнул Холмс и тут же замахал рукой, - Ватсон, вы видели?! Вы видели?! Это же кэб! Ловите его скорей!

Если кэб Ватсон поймал сразу, то решить куда ехать он долго не мог. И всё же тогда они успели. А вечером был ужин и ... А, впрочем, вы и сами всё уже знаете. Если же нет, то просто ещё раз внимательно всё прочитайте. Удачи!

Философский пёс или 20. 00. пополудни

Часы ничего не пробили. Не потому, что сломались, - просто они не умели бить. В положенный целый час они громче обычного в череде «тик-так» сказали «Так!» Было 20.00. пополудни. Пёс даже не открыл глаза. Голова его лежала на лапах, ни одно ухо не дрогнуло. Казалось, он спит. Или спал. Это не важно. Пёс и сквозь сон слышал всё, что происходило вокруг. А происходило одно и то же. Изо дня в день, из года в год. А, значит, не происходило ничего.

Сначала раздавались хозяйские шаги неторопливые и пошаркивающие. Потом долго шелестели пакетом. Пока, наконец, не слышался стук падающего в миску сухого корма. Корм падал по кусочкам, звонко ударяясь о пластмассовую миску. Если б пёс захотел, он мог бы с точностью сосчитать количество упавших сухариков. Но пёс не хотел. Их будет ровно столько, чтоб он не чувствовал себя голодным. Ни больше, ни меньше. Главное, чтоб миска после еды оставалась пустой. Есть не хотелось. Это уже стало условным рефлексом. Он ел, потому что в это время надо есть.  Еда не менялась с тех пор, как он стал взрослым. Сука заводчица, когда продавала его щенком хозяину, надоумила кормить питомца только сухим кормом. Поначалу он дёргался, - рассыпал корм, отказывался от еды. Потом всё надоело. Или он привык? Он ел машинально и уже через час не мог вспомнить, - ел он или нет?

Послышалось ласковое приглашение: «Иди жрать, скотина!» Значит, хозяин отсыпал порцию  и поменял воду. В этом месте пёс обязательно вздрагивал ухом, что означало: «Спасибо, слышал, сейчас приду». Не вздрагивать нельзя. Иначе хороший хозяйский пинок придаст бодрость и заряд аппетита. Потом шаги удалялись, и пёс оставался один.

Пёс любил быть один. До утра уже ничего не светило, - ни прогулок, ни кормления, ни игр. Последний раз он играл ещё щенком. Потом как-то успокоился. Наверно всему своё время.  Прогулки давно превратились в банальный утренний туалет. Пёс даже не успевал подписать свою территорию. Из всех развлечений остался сон. Если спать весь день, можно сойти с ума. Раньше выручал телевизор. Но, пёс уже видел всё. Пусть этот бред смотрят другие собаки. С него хватит. А, что если он уже сошёл с ума? Пёс беззвучно засмеялся,-  усы нервно задёргались, а кончик хвоста завилял. Вы видели сумасшедшую собаку? Пёс нет. Трудно сойти с ума, когда его нет. Преданность и уменье служить хозяину, - далеко не ум. Это тупость.

Кормит всякой дрянью. Одно и то же. Ничего не меняется. И выглядит как дерьмо. Ничего лишнего, - одни витамины и сбалансированные полезные компоненты. В дерьме тоже ничего лишнего, - одни отходы. Всю жизнь грызу эти сухарики. А так хочется косточку. Или  не хочется? И как можно хотеть то, что ни разу не пробовал? Ерунда какая-то. Пёс зевнул, почесался и пошёл к миске. Было 20.00. пополудни.

Убить, это просто...

Я убью её. От одной мысли, что это возможно, что это так просто, что вдруг все проблемы уйдут сами собой, стало легко и я уже с интересом наблюдал за ней. Поджав ноги она устроилась на кровати и как обычно занялась своим маникюром. Делая вид, что ей ни до кого нет дела, она украдкой следила за мной большими чёрными глазами, как бы усмехаясь: «Ну, что ты можешь сделать? Ты тряпка, ты не мужик». Святая простота! Если бы она только знала, о чём я сейчас думаю.

     В конце концов однажды это должно было случиться. И  не внезапные её появления раздражали больше всего, а вот эта бесцеремонность, манера будто случайно касаться меня, устраиваться по своему желанию там, где ей больше всего нравилось. Без разницы, подоконник ли это, стул, или супружеское ложе.  И, постоянно вести себя так, как если бы меня не было здесь, как если бы я был пустым местом. Если хотите, я просто устал, - слов она всё равно не понимает.

    И чёрт с ней! - я отвернулся. Скоро придёт жена.  Пора с этим кончать. Мы не виделись почти месяц и очередного разрыва я не переживу. Никто не может встать между нами, слишком много потом приходится за это платить. Я люблю её…   И всё решил.

    Убить это просто. Сложнее избавиться от следов. Всегда остаются следы... Маленькие, поначалу незаметные, потом от них неприятности.  Впрочем, я всё продумал, - взял со спинки кровати полотенце и, как бы невзначай вытирая  руку, покрепче намотал его. Именно, что "тряпка", крови не будет. Я сделаю это чисто, и никто не узнает. Даже если я ошибусь, это будет похоже на несчастный случай. Я пошире открыл окно и вовремя, - в дверь позвонили….

- Ну, ты как? Скучал по мне? Почему так долго не открывал? – жена захлёбывалась в моих поцелуях.
- Конечно! – что-то удивительно мягкое и одновременно упругое тонуло в моих объятиях. Господи, до чего хороша! - Только сейчас тебя вспоминал.

Женщина, что может быть лучше, я так тебя хочу! Не выпуская жены из объятий, я аккуратно опустился с ней на кровать.

- Погоди, сумасшедший!  Закрой окно, мухи опять налетят!
- Ну, конечно, сейчас, - и незаметно щелчком отправил труп за окно.

 Любить это просто, - вовремя убивать тех, кто становится между.

У меня зазвонил домофон...


У меня зазвонил домофон...

- Да, слушаю!

- Здраствуйте, дядя Игорь! А вы скоро выйдете с Чипом гулять? - хором прокричали детские голоса.

Чип небольшая белая собачка породы скотчтерьер подслушивал. Он немигая смотрел в мои глаза, при этом не издавал ни звука, и только коротенький толстенький хвостик выдавал его нетерпение и слегка помахивал. Я взглянул на часы, было ровно семнадцать, время вечерней прогулки, Чип кивнул.

- Сам знаю, - шёпотом сказал я ему, - только я ещё не готов.

- Дядя Игорь! Ну, скоро? Мы вас целый час уже ждём! Ведь вы обещали! - заголосили в трубке.

- А, разве, я ещё не вышел?

- Конечно нет!

- Не может быть! По-моему уже полчаса, как я с Чипом гуляю.

Чип посмотрел на меня с укоризной.

- Не врите!

- Как вам не стыдно так говорить! Взрослые никогда не врут.

- Ага! А как же Вы с нами по домофону разговариваете?

- Так у меня мобильный домофон, всегда с собой ношу, очень удобно, можно откуда угодно разговаривать.

- Ну, и где же Вы тогда?

- Блин! Сам не пойму, погодите, СЕЙЧАС спрошу кого-нибудь. Хотя нет, стойте, ТОГДА спрошу кого-нибудь. Слушайте, а с чего это вы решили, что я не в сейчас, а в тогда?

- Вы издеваетесь?

- Да, какое "издеваетесь", если я даже не знаю, я в ТАМ или в ТУТ? И, как назло, никого рядом нет, чтобы спросить!

- Вы что, с ума сошли? Сами не знаете, а ещё гуляете!

- Говорят вам, нет! Просто место совсем незнакомое, как будто я здесь вообще в первый раз.

- Ну, хоть что-нибудь узнаёте?

- Кажись детская площадка, ну вот же мусор кругом, бутылки пустые, фантики... Хотя, может и не она. Слушайте, я вот что подумал, проще будет, если не я себя, а вы меня найдёте. Вы посмотрите, на нашей детской площадке, что возле дома, мужик с белой собачкой случайно не гуляет? Если не гуляет, то, скорей всего, это я с Чипом.

- Нет, никто не гуляет.

- Ну вот! Так и знал, это я на ней не гуляю.

- Дядя Игорь!

- Погодите, а вдруг я с Чипом ещё и на футбольном поле не гуляю?

- На футбольном поле кто-то гуляет.

- Я же говорил! Вот, значит, где я гуляю! Нашёлся наконец!

- Нет, не вы! Во-первых они без собачки, а ещё в трусах и с мячиком. Вы, что ли, в трусах?

- Да, нет, конечно. В смысле "нет", что да, потому что совсем не "да", что нет. Ну, вы поняли, что поняли, что не поняли? Так, что же делать то?

- Вы нас обманываете! Прошлый раз вы сказали, что уехали на лифте вместо первого этажа на десятый.

- Это Чип, это он кнопки перепутал.

- Так в вашем подъезде только девять этажей!

- Мы тогда из-за него не только этаж, но и подъезд и даже дом перепутали, чёрт знает куда уехали. Повезло, что это всё в нашем городе оказалось, а то бы точно заблудились. Кстати, дети, никогда не ездите в лифте одни, только в сопровождении взрослых, а иначе заедете куда-нибудь и  вас потом уже никто никогда не найдёт.

- Ну, дядя Игорь!

- Погодите, не канючте! А вдруг я вовсе не дядя Игорь? Постойте минуточку, я проверю, в зеркало на себя посмотрю.

На минуту воцарилась тишина, после чего я продолжил уже испуганным голосом:

- Ну вот! Так и знал! Точно не я!

- Как это не Вы?

- Как, как... Я что, себя не знаю? Не я это...

- А кто?

- А я знаю? - шёпотом ответил я вопросом на вопрос.

- А почему шёпотом?

- А чтобы тот, который в зеркале, не услышал, а то ещё как вылезет! Вы тоже, пожалуйста, тише говорите.

- А как он выглядит?

- Да, как обычно, - совсем ещё зелёный, с виду вроде пушистый, а сам ох и скользкий, и глазки то так и бегают, так и бегают!

- Дядя Игорь!

- Не понял, что опять не так?

- Таких людей не бывает!

- Всё! Теперь, кажется, понял, - вы тоже не вы!

- Как это не мы?  Мы это!

- А вы посмотрите на себя внимательно, - у вас хвосты есть?

- Дядя Игорь! У нас нет хвостов!

- Вот! А должны быть на голове такие небольшие, пушистые и рыжие!

- Так, вы про те, что на голове говорите? Они у нас есть, но только сами мы не зелёные и совсем даже не скользкие!

- Да? В самом деле? Кажется, это я ошибся...

- Как это?

- Да, блин, помните, надысь ещё гроза была? Так молния прямо в пульт домофона ударила, его и заклинило, и теперь кнопка нормально не включается. Я ещё подумал, что на "Ответить" нажал, а сам с Чипом в параллельный мир телепортировался. Теперь понятно, это я в зеркале, но только телепортированный. Да-а-а, здорово же я вчера нателепортировался!

- И что теперь делать?

- Что, что... Возвращаться буду, только время потребуется, полчаса, не меньше, не могу же я в таком виде перед вами появиться.

- Давайте скорее, а то мы вас уже давно ждём.

- Всё! Бегу, бегу, бегу... Блин, чуть не забыл, - скажите, а вы хвосты колечком носите, или чтобы просто болтались?

- Чтобы просто болтались. А вам это зачем?

- Да это я не себе, это Чипу, чтобы он опять чего не перепутал. Ну, ладно, давайте пока, мы скоро будем, до встречи.

При этих словах Чип завилял всем телом и убежал за поводком. А у меня осталось ещё минут двадцать, чтобы привести себя в порядок и как следует причесаться, чтобы не выглядеть слишком пушистым. Ведь главное же ничего сейчас здесь не забыть и ничего тут не перепутать, чтобы там потом тогда никто ничего так и не понял.

Кто там?

Когда в дверь снова постучали, гном Викентий приложил палец к губам, показав тем самым Яреку, чтобы тот тоже молчал, после чего нарочно громко через дверь спросил:

- Кто там?

- Это я! - ответили за дверью.

Гном посмотрел на Ярека и, как можно тише, шёпотом, чтобы его никто не услышал за дверью, сказал:

- Вот! Ну, теперь ты мне веришь?

- Теперь верю, - Ярек стоял поражённый.

- И это уже второй, а может быть даже пятый, я не считал.

- Ого! Получается, их там целая банда!

- И все говорят, что они это я, а у самих голоса разные!

- Обмануть хотели! А зачем?

- Думали, что на дурачков нарвались...

За дверью снова поскреблись и постучали:

- Ну, скоро? Что так долго?

Гном посмотрел на Ярека и жестами спросил:

"Что делать?"

"Не знаю!" - тоже жестами ответил Ярек, а вслух тихонько добавил, - Я, кажется, придумал! Надо спросить этих "я", как их зовут!

- Бесполезно, ничего не выйдет, - шёпотом ответил гном, но, заметив что Ярек сомневается, добавил:

- Если не веришь, спроси сам...

- И спрошу, - ответил Ярек робея, - вот только немного отойду от двери и сразу спрошу...

Так бы он совсем наверно ушёл, - всё пятился и пятился назад, - если бы не гном, он схватил Ярека за руку и жестом приказал "Говори!".

- А, т-ты, кто? - громко и чуть заикаясь спросил Ярек.

- Кто, я? - послышалось из-за двери.

- Нет, не "я", а как тебя зовут, - ответил за друга гном.

- Ярек, - сказали за дверью.

Ярек никак не ожидал, что тот, который за дверью, назовёт его по имени и оттого ещё сильнее испугался, - получалось, что тот знал про него всё, раз узнал его даже по голосу!

- Нет! Это не я! Это гном! - в отчаянии закричал Ярек.

- Гном? - переспросили за дверью.

- Нет, не я! - закричал уже гном и тут же горячо зашептал Яреку:

- Ты чего! Это он меня обмануть хочет, что он это ты! Он же не знает, что ты это здесь!

- Вот гад! А зачем?

- Ну, чтобы зайти сюда...

- И потом нас похитить...

- Чтобы убить и съесть! Так было, я в одной сказке читал...

- Послушай, гном, хватит уже! Открывай скорее! - нетерпеливо раздалось за дверью.

- Не открою! - сказал вдруг решительно гном, отчего сам больше ещё испугался.

- Почему?

- А меня здесь нет! Я ушёл...

- Да, его здесь нет, он ушёл, - подтвердил Ярек за друга.

- А где же он?

- Там..., - сказал Ярек.

- У-у-у-у-у! - застонали за дверью, - Так, тогда ты открой! Ведь ты то здесь!

- Не могу, - немного помолчав ответил Ярек.

- Почему?

- Ты нас обманываешь!

- Это, как это обманываю? - чуть ли не до слёз обиделся кто-то за дверью.

- Очень просто! Никакой ты не Ярек, я знаю!

- А, кто же я?

- Не знаю..., - ответил Ярек, - Ты гроб на колёсиках!

- Ой! - пискнул гном и описался.

- Тебе нас не достать! Живыми мы не сдадимся! - Ярека уже было не остановить.

"Ба-бах!", - гном грохнулся на пол без чувств.

- Что здесь происходит? - из комнаты на грохот вышла именинница Люба, - И где гости?

- Не открывай! - Ярек заслонил собой дверь, - Звони в милицию!

- Ой! - послышалось теперь уже из-за двери.

- Да-да! Сейчас всех вас поймаем! Никому не поздоровится! От нас никто не скроется! Вы нам за всё ответите! - как можно громче вещал за дверь Ярек.

- Да постой же! А гости? - взмолилась Люба, - Ко мне должны придти гости!

- Их нет! Забудь! Наверно их уже съели! Остались только кости!

Любе стоило большого труда оттащить Ярека от двери, но, даже будучи  от неё оторванным, он продолжал орать:

- Милиция! Она уже едет! Мы её вызвали!

Наконец Любе удалось повернуть замок и дверь отворилась...

- Никого..., - сказала Люба.

- Никого? - спросил Ярек.

- Странно, - сказала Люба и посмотрела на Ярека.

- Странно, - сказал Ярек и посмотрел на гнома.

Гном ничего не сказал.

- Но ведь кто-то здесь был? - спросила Люба.

- Я был... И гном был тоже..., - ответил Ярек.

- Я здесь! - очнулся гном и, показав пальцем на дверь, спросил: - А кто там?

- Никого, - сказала Люба.

- Так закрывай скорее! - вскочил гном, - Пока он совсем не зашёл!

И дети закрыли дверь, тем более, что скоро должны были придти гости, а чужих им пускать не велели...

Молоко как суть

"Мы все для чего-то, - в этой жизни, чтобы просто так, ничего не бывает" - думал Ярек, молча идя за коровой Дуськой, та сама знала дорогу к месту, где собиралось всё стадо.

"Вот Дуська, она для того, чтобы из травы делать молоко, а молоко мы пьём, поэтому она полезная. Бабушка говорит, что всё, что она делает, всё полезное и ничего не пропадает, ведь кроме молока Дуська делает ещё и навоз," -  навоз Яреку не нравился, пах невкусно, - "Хотя, если задуматься, есть что-то в его запахе и от молока. Впрочем, так должно и быть, ведь всё это делает Дуська, а это её запах."

В этом месте Дуська остановилась около кустика с сочной травкой и начала его жевать.

- Но! Пошла! - прикрикнула на Дуську Соня и замахнулась на неё хворостиной. Дуська взбрыкнула в сторону от травы, потом с укоризной оглянулась на Соню и пошла дальше.

"А Сонька зачем? Ничего такого она не делает," - Ярек взглянул на сестру, которая шла рядом и тоже о чём-то думала, - в одной руке у неё была хворостина, в другой она держала ведро, - "Только орёт на всех и ни с кем не делится", - вздохнул Ярек.

- Давай скорее! Что еле тащишься? - в потверждении его мыслей сказала Соня, - Нас ещё Люба с Викентием ждут!

И точно, вскоре, возле магазина они увидели Любу вместе с гномом Викентием. Гном приехал только вчера и ещё ни разу не видел корову, поэтому и упросил взять его тоже провожать Дуську в стадо. Так рано вставать он не привык, потому сейчас стоял и спал, а Люба держала его за руку, чтоб он случайно во сне не брякнулся.

- Привет! Давно ждёте? - спросила Соня

- Нет, только подошли. Я специально пораньше, чтоб ещё в магазин зайти, - с этими словами Люба достала из кармана какую-то бумажку и, хвастаясь, покрутила её перед Соней, -  Пойдёшь со мной?

- Пошли!

Соня привязала Дуську к дереву и глядя на Ярека сказала:

- Стойте здесь! Мы скоро!

- А ты слушайся Ярека! Слышал, Викентий? - наставила гнома Люба и вложила руку гнома в руку Яреку, - Я сейчас!

Ярек был польщён, до того им командовали все кому не лень, а он только Дуськой, которая всё равно его не слушалась, теперь же у него было целых два подчинённых. Девочки было пошли, как Люба вдруг спохватилась:

- А ведро, ведро-то зачем?

- Тьфу ты! - в магазине ведро точно было незачем, Соня сунула его в руку Яреку, - Держи!

- А мне зачем? Тебе бабушка дала ты и держи!

- Сейчас как дам!

- Сама брала!

- Так для молока, для тебя же, придурок! По твоему, в чём я вечером молоко принесу? Бери, я сказала!

- С тебя конфета, нет две! - для меня и моего верного оруженосца! - забирая ведро потребовал Ярек.

- Ага, разбежалась!

- Давай скорее, - поторопила Люба.

Девочки убежали. Во время перепалки гном проснулся, но не сказал ни слова, ему было не до них, он стоял заворожённый и рассматривал корову. Корова была огромной, больше чем машина, с большими чёрными глазами и с большими же кривыми рогами. От неё пахло молоком, она постоянно что-то жевала и у неё текли слюни.

- Что, нравится?

- Да, - гном был впечатлён.

- Правда огромная?

- Как Демон воздуха, только без крыльев.

- А Демон воздуха, он какой?

- Он страшный! - сказал гном и глядя на корову с опаской спросил: - А она не укусит?

- Нет, она же домашняя. Смотри, что покажу! - Ярек поставил ведро, тут же нащипал травы, и со словами "Дуська, взять!" сунул траву ей под нос. Дуська мотнула головой, пошлёпала губами у Ярека по руке, как вдруг из головы у неё высунулся огромный шершавый язык и разом слизнул всю траву.

- Ух ты! - от неожиданности гном испугался и чуть отскочил, но всё это ему так понравилось, что он сразу же рассмеялся.

- Не бойся! Хочешь погладить?

- Хочу!

- Вот здесь погладь, - Ярек провёл ладонью Дуське по боку.

Корова была тёплая и мягкая и очень приятная, ей самой нравилось, когда её гладил гном. Потому она повернулась и полизала в ответ его за руку, отчего гному стало щекотно и счастливо и он весело рассмеялся.

- Хорошая! - сказал довольный Гном, - А кто сильней, - Демон воздуха или Дуська?

- Конечно Дуська! Видел какие у неё рога? Она любого демона забодает, не то что воздуха.

- А это что? - спросил гном и показал куда-то вниз под корову, - там, между ног, висело что-то большое и мягкое, вроде рюкзака, - Она там что, траву носит?

- Это? Это сиська! - рассмеялся Ярек, - Что такое сиська знаешь? - спросил Ярек, потом подумал о  чём-то и только сказал:

- Ладно, маленький ты ещё...

- А зачем?

- Для молока, - коровы из травы молоко делают, а в сиське носят, понял?

- Ух ты!

- Там целое ведро влезет.

- А йогурт где?

- Вот ты глупый! Коровы из травы только молоко делают. А уже потом из молока всё остальное делают: кефир там, масло, сыр плавленный, йогурт.

- А я думал, что это коровы сами делают...

- Ага, я тоже думал, что булки на деревьях растут, как яблоки, а оказалось совсем не так.

- А как?

- Сначала зерно, из него муку, - ты муку видел?

- Нет!

- Вот ты темнота! Мука это такой белый порошок, из него ещё пирожки делают. Так вот, из муки потом  все эти булки, хлеб делают, белый там, чёрный. Понял?

- Понял. А если он белый, как из него чёрный хлеб получается?

- Ты масло видел?

- Да.

- Оно какого цвета?

- Жёлтое.

- И твёрдое, а молоко, из которого масло делают, белое и жидкое. А трава, из которой молоко делают, вообще зелёная. Понял?

- Понял. Ярек, а чегой-то она? - спросил гном и взглядом показал на Дуську.

- Кто? - не понял Ярек.

- Дуська.

С Дуськой и в самом деле творилось что-то неладное, вела себя она больно уж странно.

- Сам не пойму, - сказал Ярек и на всякий случай отошёл чуть подальше, такое с Дуськой он видел впервые.

Меж тем корова раздвинула задние ноги пошире, подняла хвост вопросительным знаком, оглянулась на ребят, сказала "Му-у-у!", отвернулась и замерла как вкопанная. Ребята вмиг затихли и тоже замерли, - что-то точно должно было случиться! И вдруг, откуда-то из под хвоста, хлынула прозрачная жёлтая струя, мощная и обильная.

- О-о! - только и смог выдохнуть поражённый гном. Ярек ничего не сказал, он вдруг вспомнил Ниагарский водопад, которого никогда не видел и теперь стоял впечатлённый. Навождение длилось секунды, как вдруг Ярек заметался и заорал:

- Чего стоишь? Ведро давай! Не видишь, молоко убегает!

Гном волчком закрутился на месте не зная куда бечь, а Ярек уже подставлял ведро под жёлтую струю. Наконец Дуська закончила. Ярек весь промок, но пол ведра таки наполнил. Он довольный оттащил ведро подальше за дерево, чтоб Дуська случайно его не столкнула, - он никогда ещё не собирал молоко, а потому очень переживал за результаты своего первого раза, тем более, что всё сделал сам, без чьей-либо помощи.

- Фу! Успели! - отдышался наконец Ярек, - А то бы точно без молока остались, - и заметив, как гному не терпится самому всё увидеть, спросил:

- Хочешь посмотреть?

Гном сразу закивал.

- Ладно, можешь подойти, - разрешил Ярек, - Только осторожно! А то ещё прольёшь, я тебя знаю.

Гном подошёл, аккуратно сел рядом на корточки и заглянул в ведро.

- Ух ты! - сказал он восхищённо, - Так много! Даже я столько не выпью.

- А не обязательно пить. Из всего этого можно сыр, творог, даже мороженное сделать. Ты любишь мороженное?

- Да!

- Если найдёшь бутылку, я тебе отолью немного, с сахаром потом разведешь, поставишь в холодильник, замёрзнет, будет мороженное. Только Соньке не говори! - она со мной тоже не делится!

- Ярек, а почему молоко вовсе не белое?

- Ну, ты глупый! Оно же ещё не созрело! К вечеру созреет, тогда и возьмёшь. У Дуськи молоко вкусное, я пробовал.

- Идут! - шёпотом крикнул гном и зачем то хотел спрятаться,

Из магазина вышли девочки, в руках у них были разноцветные пакетики и что-то ещё.

- Молчи! Про молоко не говори, я сам скажу, понял? Пусть теперь только попробуют конфеты не дать.

Девочки даже не взглянули на ребят, всё время болтали о чём-то друг с другом. Так, за разговорами Люба отвязала корову и они было уже пошли, как вдруг Соня вспомнила про ведро и посмотрела на Ярека с гномом, которые продолжали стоять и, похоже, уже никуда не собирались.

- Чего встали? Пошли давай! - сказала Люба, а Соня спросила: - Ведро где?

- Ты обещала конфеты! - сказал Ярек.

- Ничего я не обещала! - возмутилась Соня, но сразу же смилостивилась и сказала: - Ладно, иди бери.

Ярек выбрал две конфеты побольше, потом ещё было две, как Соня вдруг закричала:

- Куда?!

- А гному?

- А ты уже взял две, считать что ли разучился?

- Ага, сама по магазинам шляешься, а мы за тебя молоко собрали! За это нам по две!

- Какое молоко? - не поняла Соня.

- Дуськино.

- Ну ка покажи! 

- Сначала конфеты давай!

Соне стало интересно, она посмотрела на Любу, та пожала плечами. Любопытство пересилило, Соня выбрала ещё две конфеты, отдала Яреку и сказала: - Говори где!

- За деревом! - Яреку было уже не до неё с молоком, он думал как разделить конфеты на две кучки.

Соня зашла за дерево, и тут же раздался сначала вопль изумления, а потом сразу смех. Люба побежала посмотреть что там и вскоре стало слышно, как они вдвоём с Соней закатываются от смеха.

В тот раз  Соня даже не побила Ярека, а дала ему ещё конфет, так он расстроился. От Дуськи он этого не ожидал, он и сам умел это делать. И это нафиг никому было не надо!

"Ну, ладно, Дуська кроме этого ещё молоко и навоз делает, а я?" - Ярек молчал, жевал конфеты, и всю обратную дорогу домой только и думал, - " А я ничего не умею, я ничего такого не делаю, а если так, то сам тогда я зачем?"

Ланцелот и Лошадь Пушкин

От автора: я про неё забыл, случайно нашёл в черновиках, сказка старая, мне не нравится, но она моя, пусть будет, тем более, что здесь в основном черновники, искушённому читателю советую не терять время, спасибо за понимание.


- Как вас зовут?

- Олег Петрович.

- Олег Петрович, будьте моим боевым конём!

- Даже не знаю, я давно уже не в строю, смогу ли я?

- Сможете, конечно сможете, не бойтесь, это нетрудно.

- Никогда не ходил под седлом. Правда, по молодости, служил два года в обозе...

- А как зовут вашу собаку, Александр Петрович?

- Это Чип.

- Чип, ты будешь моим верным оруженосцем.

- И, куда мы пойдём?

- Мы пойдём бить Настоящих Драконов. Вы уже встречали Настоящих Драконов, Александр Сергеевич?

- Зови меня просто, Лошадь Пушкин. И где ты собираешься найти Настоящих Драконов, рыцарь?

- Да, хотя бы здесь. Как вы думаете, вон тот, рыжий, разве он не Настоящий Дракон?

- Нет, я его знаю. Это кот Васька, совсем не дракон, а сирота с нелегкой судьбой. Прошлым летом он потерял сразу шесть жизней, - дети сбросили его с крыши, хотели убедиться, что с ним ничего такого не будет. С ним ничего и не случилось, если только не считать, что у него осталась последняя жизнь. Нет, он совсем не дракон.

- Но нам нужны Настоящие Драконы!

- Зачем, рыцарь?

- Чтобы победить их!

- Ты, верно, недавно у нас, рыцарь?

- В этом году мне исполнится почти семь лет.

- Это мало. Теперь понятно, почему ты не знаешь, что драконов у нас давно уже нет.

- Куда же они делись? Вы победили их?

- Можно сказать и так. Мне кажется, что сегодня мы жили бы даже лучше, если б они ещё были.

- Почему?

- Пока  были Настоящие Драконы, среди нас были Настоящие Герои, готовые в любой момент сразиться с ними. Поэты воспевали подвиги Героев, матери ставили их своим детям в пример, а самые прекрасные принцессы мечтали выйти за них замуж. Только однажды Драконов не стало...

- Но, это же хорошо, когда нет Драконов!

- Мы поначалу тоже так думали, потому слишком поздно поняли, когда вместо Дракона нами стал править Свинья. Свинья пил как свинья, потому упал как-то с моста прямо в грязь. Пьяный он любил играть на барабанах, хотя и не умел, он вообще ничего такого не умел, умел только хрюкать по-свински. Однажды он так напился, что не смог выйти к напрасно его ожидавшему чужестранному королю. Нам всем тогда было стыдно...

- Так надо было прогнать его.

- Видишь ли, до этого мы жили только с Драконами и никогда без них, потому и не знали, что нам следует делать. И тут пришли крысы...

- Крысы?  А они откуда взялись?

- Крысы были всегда, как я себя помню, и всегда служили Драконам. Свои чёрные дела они делали прикрываясь именем Драконов. Когда Драконов не стало, крысы поначалу испугались и спрятались, и так незаметно целых десять лет ублажали Свинью и всё его собчачечье окружение, - ходили для них в магазин, в химчистку, в присутствие, а сами только и ждали своего часа. За это время они успели четырежды перелинять, и изменились до неузнаваемости, чтобы люди забыли, как когда-то крысы служили Драконам. Многие из нас тогда хотели вместе с Драконами избавиться и от их подлых прихвостней крыс. Только однажды час крысы настал, и крысы сами прогнали Свинью, а вместо неё поставили Крыса.

- Что же было потом?

- Крыс не Свинья, совсем не пил, потому и понравился поначалу народу. Все ждали, что Крыс сделает наш край процветающим. Но этого он не мог потому, как был всего только крысой. Его с детства научили лгать, подличать, предавать, т.е. делать всё то, что обычно делают крысы.  А ещё воровать у людей, для таких же как и он крыс, чтоб люди без них уже не смогли. Ведь там, где край процветает, крысы там не нужны. Всё ворованное крысы тащат к себе, за границу, где уже давно живут их дети. За границей жить всем хорошо, там давно нету крыс, а если где и остались, то они прячутся так, чтоб никто никогда их не видел.

- Но, как же вы это терпите? Разве нельзя Крыса победить?

- Вот и ты, рыцарь, не знаешь... Крыс не Дракон и никогда не вступит в открытый бой. Своих врагов Крыс травит ядом, или нанимает убийц, которые стреляют им в спину. Крыс хочет, чтобы народ его любил, а не боялся, как тот боялся в своё время Драконов. Для этого он в своей же стране тайком взрывает дома, автобусы, вокзалы, а потом всем говорит, что это сделали враги, и если мы его, Крыса, не полюбим, то он не сможет нас защитить от этих самых врагов. Он даже развязал войну с нашим братским народом,  только чтобы больше стало у нас врагов. Он всё делает тайно, исподтишка, потому и нет героев, готовых сразиться с ним.

- А, я? Разве, я не герой? Разве, я не готов с ним сразиться? Да я хоть сейчас сражусь с Крысом и победю его!

- Погоди, рыцарь... А знаешь ли ты, что Крыс присвоил все богатства нашей страны и делится теперь только с теми, кто сам готов стать крысой, чтобы служить ему?  Или только с теми, кто готов стать бараном и во всём его слушаться? А те, кто не хочет быть ни крысой, ни бараном, не живут здесь, а уезжают отсюда? Так, не боишься ли ты, рыцарь, превратиться в крысу или барана, или покинуть Родину навсегда?

- Не знаю. Наверно, боюсь... Но ведь кто-то же должен сразиться с Крысом? Мне кажется, я готов...

- Постой, а как зовут тебя, рыцарь?

- Я рыцарь...

- Кажется, я узнал тебя! Ты Ланцелот? Ну, конечно! Прости, что я сразу тебя не признал! Так, чего же мы ждём, Ланцелот?

- Мне нужен верный конь.

- Я готов! Седлай же меня скорей, пацан! Труби в трубу! Разворачивай знамя! Ты слышишь, Чип? - мы уже выезжаем!

- Что, прямо сейчас?

- Да! И ни минутной позже, слишком долго мы тебя ждали!

- Тогда, вперёд, мой верный конь, вперёд мой верный оруженосец! Крыс, бойся, мы идём тебя бить!

Дознание пилота Пиркса

(от автора: дети, как вы и просили, я сделал для вас литературную версию известной задачи, но, теперь пеняйте только на себя, решение я вам уже не скажу (даже если вы забьётесь в истерике, ведь она таки стала труднее!), единственное, что я скажу, что оно есть, а потому, - удачи!)

[Дознание пилота Пиркса ( почти по С. Лему, но через Н.Гоголя, диалоги авторские,  версия детская, адаптированная)]



В баре луностанции было полно народа, был пересменок, - одни ещё не уехали, в то время как другие уже приехали. Старший пилот Пиркс, командир луностанции, никого не замечая, ни с кем не здороваясь прошёл прямо к барной стойке.

- Вам как всегда? Виски? Коньяк? - бармен Йок-ун-Ту был сама любезность.

- Вы что? Совсем уже все офигели?!  Это же детская версия, адаптированная! Идиоты..., - не смог скрыть раздражения Пиркс, - Кофе с молоком и булочку.

- Но, я же вижу, что что-то случилось, пилот, вы прямо как сам не свой, - заметил Йок-ун-ту протягивая чашечку с кофе.

- Прости Йок, не хотел говорить, - к нам едет ревизор.

- Как ревизор? - узкие глазки китайца никогда ещё не были такими круглыми.

- Как ревизор? - в наступившей вдруг тишине раздался ещё чей-то голос.

- Ревизор из "Альфы" Центавра, инкогнито. И ещё с секретным предписанием.

- Вот те на! Вот не было заботы, так подай, - загудела толпа как встревоженный улей.

- Я как будто предчувствовал, - Пиркс отхлебнул из чашечки, - Сегодня мне всю ночь снилась какая-то необыкновенная чёрная псина, пришла, понюхала и ушла! Короче, - только никому! -инспектор, что вчера пролетал мимо, стуканул диспетчеру, что у нас в Солнечной системе, где-то между Марсом и Юпитером, он явственно почувствовал запах собачьего дерьма.

- Сам он дерьмо, у нас там только роботы! Откуда? - отовсюду послышались голоса, - Точно попутал! С Земли может чего унюхал?

- В том то и дело, он точно не знает, но уверен, что не с Земли, Земля сейчас с другой стороны от Солнца. А вот Юпитер, Венера и Марс, как назло, будто в кучку собрались, - и Пиркс жестом показал на интерактивную звёздную карту растянувшуюся по всему периметру на стене.

- Кучку дерьма, - подытожил пилот Бэнкс сидевший тут же за барной стойкой и залпом опрокинул чашечку с чаем и даже не закусил после этого.

- Это, что же получается? Что среди наших роботов, собак-охранников, одна настоящая, живая? - удивился кадет Ашад.

- Дошло наконец! - саркастически заметил Бэнкс.

- Ну и что? Подумаешь, нагадила, да будь моя воля, я давно бы уже разрешил выгул собак в космосе, а не только на Земле. И стоило ради этого посылать ревизора? - подал голос самый молодой из пилотов Стэн.

- Кто-нибудь, объясните наконец этому молокососу.., - начал было Бэнкс.

- Что ты сказал?! - Стэн вскочил со своего места.

- Только то, что и так все знают, ты настоящий идиот, Стэн! - Бэнкс попробовал встать со своего места.

Стэн было рванулся к Бэнксу, но его сейчас же остановили, и не потому, что против Бэнкса у него не было никаких шансов, а потому, что случись заварушка при Пирксе, неприятности могли случиться и у того и у другого.

- Стоять, сукины дети! - напомнил Пиркс, кто здесь командир, - С вами мне ещё предстоит разобраться, кто из вас идиот, а кто настоящий. Бармен! Чаю Бэнксу больше не наливать!

- Даже с молоком, Пиркс? - жалобно возвал к приятелю Бэнкс.

- Всё, Бэнкс, я сказал. Ты своё уже выпил, на сегодня тебе уже хватит! - и обращаясь ко всем процедил, - А сейчас, слушайте все меня внимательно, - особенно ты, Стэн! - судя по всему, в нашем отряде охранников завелась настоящая собака! Да, Стэн, "подумаешь, вроде какая ерунда!", - только это будет совсем не ерунда, если я скажу тебе сколько какой-то сукин сын заработал, когда вместо робота подсунул нам эту блохастую псину.

Слышно было, как кто-то что-то шепнул бармену, на что тот довольно громко сказал:

- Ни фига себе! Получается, что он может всю жизнь теперь не работать!

- Я слышал о чём-то таком, - продолжил Пиркс, - что здесь на Земле вместо робота-собаки могут запросто всучить  какую-нибудь живую дворняжку, но сам сталкиваюсь с этим впервые. Но дело даже вовсе не в деньгах... Попомните! Мы ещё найдём этого сукиного сына, никуда он не денется. Только всё гораздо хуже! - если ревизор нас застукает с этим дерьмом, отряд сразу же расформируют. И каждому из вас выдадут такой "волчий билет", что вас, мои милые, с ним не возьмут даже на мусорные задворки Облака Оорта собирать "аш два о"! Теперь понял, Стэн, о чём хотел сказать тебе пилот Бэнкс?

- Да, понял, - понурился Стэн.

- Так, чего же мы тогда сидим? Сейчас быстренько выясняем, кто и где нагадил, летим туда, быстренько там убираем, а потом сидим и ждём ревизора. Ревизор прилетает, у нас всё чистенько, довольный улетает, а мы потом спокойненько разбираемся про меж собой. Как вам мой план, капитан, а? - подал голос парамедик Добчинский.

- Ой, как красиво всё придумал, молодец какой! Не чета нам убогим! Только скажи,  сообразительный ты наш, ты это у кого быстренько выяснять собрался? - съязвил Бэнкс.

- Ещё вчера вся смена роботов улетела на Землю, на профилактику. Вернутся они теперь не раньше, чем через месяц, когда кроме вахтенных журналов про нас здесь уже никто и не вспомнит, - угрюмо заметил Пиркс.

-  Ну и чёрт с ними! Быстренько летим на все три планеты, быстренько убираем, далее по плану, - какие проблемы? - поддержал парамедика наладчик по роботам из новеньких, кажется Бобчинский.

- А такие! Для особо шустрых объясняю отдельно, - вернутся роботы на заправщике, с горючкой. А пока их нет, на станции есть только дежурный корабль, а его запаса хватит только до какой-нибудь одной планеты туда и обратно. Ну, "командир", решай, - куда летим? Марс? Венера? Или Юпитер? Чего молчишь? - и Бэнкс посмотрел прямо в глаза наладчику.

- Кстати! А что там про вахтенные журналы? Что там они отмечают? - кто-то окликнул из зала.

- Да почти ничего: состав дежурной смены, время и район их дежурства, - ответил Пиркс.

- Значит, там должны быть имена роботов и планеты, которые они посетили?

-  Есть, - Пиркс раскрыл вахтенный журнал, который оказался у него в руках и прочитал:

- "Дежурная смена собак-охранников: косморобот охранник Кузя, косморобот охранник Тотошка, косморобот охранник Чип. Планеты для посещения: Марс, Венера, Юпитер.," - вот и всё, господа космолюди! Это значит, что каждая из космособак посетила какую-то одну из перечисленных планет, а какая какую кроме них теперь никто и не знает. Чувствуете, какие "грамотные" у нас вахтенные журналы?

В зале возмущённо загудели, а кое-где раздались даже смешки.

- Но, я сейчас не об этом, - продолжил Пиркс, жестом призвав всех к тишине, - Пусть каждый из вас постарается вспомнить, с кем и о чём с любой из этих собак-роботов доводилось ему говорить. Любая мелочь, с первого взгляда не самая значительная, поможет нам узнать, кто из них настоящая, а кто нет. Если мы узнаем, на какой планете побывала настоящая, то слетаем туда и закончим наконец это дело. Ну, вспоминайте!

- Думаете поможет? - спросил кадет Ашад, - В своё время мне пришлось иметь дело с собаками, и я неплохо сумел их узнать. Так вот, если это не робот, а живая скотина, то правды вы от неё никогда не дождётесь. Мы сами, живые, тем и отличаемся от роботов, что постоянно врём и, простите, с..., - тут он заметил грозный взгляд пилота Пиркса, - ... и опять врём. Да, ещё вот иногда напиваемся чаем, правда Бэнкс?

В зале раздался дружный хохот команды. Пиркс подождал, пока все успокоятся, и после сказал:

- И, всё же, я считаю, что попробовать стоит, -  он пристально всех оглядел, - Ну как? Кто-нибудь что-нибудь помнит?

- Не знаю, поможет это вам или нет, но кто-то из них, - сейчас уже не вспомню кто, - жаловался мне, что во время полёта в поясе астеройдов встретил однажды призраков Белки и Стрелки, - вспомнил Бобчинский.

- А я слышал, как Кузя говорил, что Тотошка не был на Марсе, - сказал Стэн.

- А мне Тотошка сказал про Кузю, что тот не летал на Венеру, - добавил кто-то из зала.

- Ну, тогда и я скажу! Когда вчера я спросил Чипа, какая погода на Юпитере, он сказал, что не знает, потому что там не был, - вспомнил Йок-ун-Ту.

- Всех благодарю, мне достаточно, - пилот Пиркс поднялся со своего места, оправил комбинезон, и  обращаясь ко всем своим уверенным командным голосом сказал:

- А теперь, слушай мою команду! Дежурному механику срочно подготовить ракету на вылет! Дежурному экипажу через час быть готовыми к вылету! Всем! Ещё раз повторяю, - всем! - через час сдать письменное решение только что поставленной мною задачи с чётким указанием планеты, куда следует вылетать. Кто не решит задачу должен будет сдать письменное заявление о выходе из моего отряда по собственному желанию с подписью и сегодняшним числом. Всем понятно? Вопросов нет? Сейчас восемнадцать часов тридцать две минуты по Гринвичу, через час я жду вас всех здесь.  Вперёд!

Зал молниеносно опустел, остались только пилот Пиркс да бармен, который молча натирал фужёры до блеска. Пиркс вернулся за стойку, чтобы допить свой кофе и доесть наконец свою булочку.

- Не слишком ли вы с ними строго? - нарушил первым молчание Йок-ун-Ту, - Не боитесь, капитан,  остаться вообще без команды?

- Не боюсь, я в них верю, - ответил задумчиво Пиркс и вдруг чему-то улыбнулся, - По мне так лучше роботы, Йок, как ты, но умные, чем настоящие, но идиоты.

- Что ж, через час мы это узнаем. А пока, за ваше здоровье, капитан! Я по вам уже понял, что вы нашли выход и всё у нас будет "о'кей"! - с этими словами Йок-ун-Ту поднял бутылку с протиркой для фокальных плоскостей и залпом выпил её почти до донышка.

Про имена...

Случилось, как-то в нашем городе закончились почти все имена. Ходят родители по магазинам, ищут для своих детей имена, а там и выбрать то нечего, - где остались только "Тольки", а где то ли "Оли", то ли "Поли", или ещё что-нибудь, но везде не так, чтобы всего много. Да и старых, привычных имён,  вроде "Олег", или "Маша", или "Игорь", совсем не видать, - говорят, что спросом они не пользовались, вот и не стали их завозить.

Родителям оставшиеся имена не нравятся, покупать их не хотят, а продавцы им говорят:

- Берите, а то и этих скоро не будет, неизвестно когда теперь новые ещё завезут.

- Неужели, - спрашивают родители, - может так быть, чтоб в самом деле все имена вдруг закончились?

- Очень даже может быть, - отвечают, - В одном городе так уже было, так одни родители вместо имени своему ребёнку не пойми какое слово дали, которое во дворе на заборе нашли, так его потом даже ЗАГС не регистрировал. До сих пор живёт, сам уже взрослый, а всё без паспорта.

Испугались родители, ведь без паспорта ребёнка ни женить, ни за границу отправить нельзя, только если в Красную армию, и стали скупать все имена подряд, что в магазине остались.

- А, вот, мы бы хотели про запас ещё одно имя купить, на случай, если те в самом деле закончатся, - говорят родители, - мы ведь ещё одного ребёночка ждём, только не знаем, кого  нам следующего аист принесёт, мальчика или девочку?

- А вы возьмите "Женя" или "Саша", такие имена и мальчикам и девочкам подходят, в любом случае не прогадаете.

Родители так и делали. Время шло, детей в городе становилось всё больше, а имён всё меньше. Ещё б немного и дети бы совсем без имён остались, но тут продавцы нашли выход, стали вместе с именами отдельные буквы из наборов продавать. Теперь родители, чтобы похожими именами своих детей не называть, покупали короткое имя вроде "Рина", например, а к нему ещё букву какую-нибудь. Так, если докупить букву "А", то получится женское имя "Арина", а если "Т", то получится уже имя для мальчика "Ринат".

Те же, кто побогаче, брали аж по две буквы за раз, и даже больше, имена получались длиннее и красивее. Так, если к "Рине" взять "А" и "К", то получится "Карина", а если сразу две "Е", по одной "К", "А" и "Т", то получится "Екатерина", имя очень красивое, импортное.

Находились и такие, кто хотел сэкономить и лишние деньги не тратить, потому и менялись друг с другом. Кому удавалось в "Рине" букву "Р" на "Н", или "Л", или "Т" поменять, так те своих детей называли "Нина", или "Лина", или "Тина". А были и такие, которые сразу и букву меняли и ещё одну-две-три прикупали, так появились "Алина", "Ангелина", "Амелина", "Антонина" и т.д., - на что только не шли родители ради собственных детей! Так они и крутились, как могли, чтобы только одинаковыми именами своих детей не называть. Но не они одни...

К соседям одной девочки, - кстати, её тоже звали Рина, - в гости приехала другая девочка, и звали её Марьяна. И так Рине понравилось это имя, - её собственное, простенькое, в любом тогда магазине найти было можно, а вот "Марьяны" в городе ни у кого ещё не было, - что решила она во чтобы то ни стало его украсть. Дождалась, когда девочка дома одна осталась и спать легла, и залезла к ней в квартиру. Но утащить всё имя  она не смогла, больно тяжёлое оно оказалось, взяла только две буквы: "М" и "А".

 А утром, когда проснулась та девочка, так сразу ничего и не заметила, а как заметила, то было уже поздно, - Рина к тому времени стала Мариной и всем говорила, что всегда Мариной до того была, просто не все буквы пользовала, чтобы они раньше времени не поистрепались. Так и уехала потом та девочка к себе обратно домой, но уже не Марьяной, а просто Рьяной.

 А дети рано или поздно про всё узнают, особенно про чужие проказы. А если те ещё проказникам с рук сошли, так другим прямо невтерпёж бывает что-нибудь этакое самим отчебучить. Вот и завелась у нас в городе среди детей мода буквы друг у друга тырить.

 Бывало, выйдет какая-нибудь девочка Таня на улицу погулять, - ну совсем недалеко, во дворе только, ну совсем ненадолго, на одну минуточку только, - а когда возвращается, то она уже и не Таня вовсе, а Аня. Потом, сколько она ни убивается, сколько ни плачет, а поделать уже ничего не может, - пропала буква с концами, а найти её невозможно, нет её нигде.

 Хуже всего мальчишкам пришлось, те же по любому поводу драться готовы, а когда дерёшься, можно под шумок и чужую букву стырить. Стали они бояться во двор выходить, там теперь только девчонки играли, а сидели весь день напролёт у себя дома, за компьютерами. Только это им не помогало, - неизвестно как, но у них тоже буквы тырили.
 Так вот, жил в нашем доме мальчик Ваня, - жил-жил, никуда не ходил, если только в школу иногда, ну и в туалет ещё, а когда однажды на улицу вышел, то оказалось, что он давно уже вовсе не Ваня, а Аня. Вот ведь как в жизни бывает! Так и остался он навсегда потом девочкой, и таких мальчиков я знал очень много, - там и Коли были, и Толи, и Васи, всех разве сейчас упомнишь!

 Другие же дети, чтобы их не обокрали, стали во дворе и в школе теперь себя не по именам, а по кличкам называть. И, если раньше приходила к нам Уля, чтобы рассказать, как подрались Макар с Гошей из-за Тани, а Кирилл всё это видел и не остановил их, то теперь приходила к нам Шпуля и рассказывала, как Макарон со Сгущёнкой подрались из-за Жопки, а Кирик всё это видел и не остановил их, - вот такая жизнь у нас началась.

 Бывали случаи и потяжелее... Так девочка Вика после того, как её обокрали, на вопрос "Как тебя зовут, деточка?" только икала, а девочка Ксюша из первого подъезда на этот же вопрос сразу кричала " Ша!" и могла нечаянно в глаз дать.

 Да что про детей говорить, если у меня свои же вотяки мягкий знак упёрли! Я потому и не сразу хватился, что это даже не буква, а знак всего лишь был, а когда прислушался, то понял, что они теперь меня не Игорь, а Игор зовут. Хорошо хоть, что они недалеко его заныкали и не успели на знаки препинания разобрать, я его нашёл, почистил и потом уже следил, чтобы никто больше его не брал.

 Так бы мы и жили, если бы не один случай, - тут, как говорится, не было бы нам счастья, да несчастье помогло. Стоит наш городок возле большой железной дороги, Трансиб называется, по ней до сих пор ещё иногда поезда ходят. И ездит там транзитом, без остановки значит, грузовой поезд, китайцы на нём что-то своё через нас в Европу возят. Туда везут что-то, а взамен назад везут уже деньги, - они ведь работать любят, потому у них всё есть, а вот денег совсем почти нет. Ведь их, китайцев, много, а денег у них мало, потому на всех и не хватает.

  Прознали наши про то и решили этот поезд на обратном пути немного ограбить. Ну, так, чтобы не сразу заметно было, ведь если от многого взять немножко, то это уже и не грабёж вовсе, а делёжка. И ограбили, целых два мешка смогли утащить! Открыли те мешки и сразу ахнули, не деньги там были, а вот эти вот самые имена, да так много! Только зачем нам столько? Мы же не китайцы, у нас и людей то столько нет! Тем более, что имена всё не наши, а многие ещё и неблагозвучные. (Я там видел имя "Насрала", так я его выбросил сразу. Не знаю как, но это имя потом один террорист с Ближнего Востока нашёл и себе забрал, впрочем я отвлёкся.)

 Выбросили они те мешки прямо на дорогу и полетели имена в разные стороны, - бери кто хочешь, и какие хочешь, и сколько хочешь! Там были и "Тьуинъеый", и "Взьбдчгъ", и "А'еоуя-я" и много ещё таких, что язык сломаешь. Но встречались и очень даже ничего, вроде "Сельджук", "Араупега",  и им подобные, так их я себе оставил. Удобно то как сразу стало, - хочу, сегодня одним именем называюсь, хочу, завтра уже другим, - для каждого случая у меня теперь соответствующее имя было.
И все так!

 Вот, буквально надысь, встречался с Юлькой, мы с ней ещё потом договорились в кино идти, так не случилось у нас. Нет, я пришёл и она пришла тоже, вся из себя такая расфуфыренная, губы накрашенные, штаны дырявые, только звали её уже Анджеликой. Потому своего в тот день имени Джоннни, - по нашему Ваня значит, - я ей так и не назвал и решил с такой крутой девахой в кино не ходить, Ванюшка-то чай не пара ей вовсе.

 Так и живём, - бывает один день во дворе только Вики да Тимы бегают, даже запоминать никого не надо, а на другой день дети вроде те же, а никого из них уже и не знаешь, - там и Афродиты, и Эдвины, и Сигизмунды с Джульеттами, и даже Ыйеллоупуки есть. Ох, скорей бы к нам в город обычные имена завезли, а то я уже их забывать стал. Ой! А меня то самого сегодня как зовут? Забыл! Люди добрые, помогите, кто может! Вспомните меня поскорей, пока я совсем не потерялся! Заранее наше вам всем огромное спасибо!

Принцесса

  Жила была принцесса. И не было прекрасней её. И такая умница, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Одно слово, - принцесса. И по французски говорила, и на фортепьяне умела, а пела как! Соловьи в королевских кустах как-то заслушались, так потом только «ку-ку» или «чик-чирик», и всё шёпотом. А танцевала как! Адажио там, па де де... Да что па де де, - а ля труа запросто!

  Рассказывают, что когда её увидел слепой, то сразу прозрел. А когда услышал глухонемой, то сразу заговорил. И, что характерно, стихами. А с ней все стихами, - попугай пока у неё в комнате жил, три томика начитал. За ним секретари записали, потом подарочным изданием выпустили.

  И всё у неё было прекрасно: и обувь, и часы, и мысли. Но была у неё одна страшная тайна... Давным-давно, - никто уже не помнит когда, один гнусный чёрный маг, - никто не помнит какой, наложил на принцессу проклятие, - никто не помнит за что. С тех пор принцесса КАКАЛА!

  Да, да, да! И все в королевстве эту тайну знали. Была даже бабка, которая знала, как снять проклятие, но простудилась и всё забыла. Как ни старалась принцесса потом, но избавиться от проклятия не могла. Она и заклятия страшные говорила, и кофе зелёный пила, и неделями не ела ничего, - чуть не померла, - всё без толку. И откуда что бралось?

  Только пришло время принцессе замуж выходить. Понаехали тут принцы разные свататься, один другого румянее. Но проговорилась какая-то нехорошая личность, - все тогда на попугая подумали, - а кто ещё? Принцы к делу не торопятся, норовят воду в ступе толочь. «Вот, - говорят, - если допустим, - говорят,- если принцесса по французски не умела бы. Или, чтоб размер у неё 42-ой. Или, чтобы вышивала ноликом... Так это ничего... Но, - говорят, - чтобы какала?! Нет, так быть не может! А, иначе, какая же она тогда принцесса?» И не прямо в глаза, а так намёками, про меж собой.

  Принцесса отчаялась, сомневаться стала, - а уж принцесса ли она, в самом деле? Может так и не вышла бы замуж, только был в ту пору проездом в королевстве один молодой принц. Почему, не знаю, - может полюбил очень? а, может, просто невнимательно слушал? - но только женился тот принц на принцессе и увёз с собой. И зажили они в его королевстве счастливо. Ведь, если не знаешь, какает она или нет, то какая разница?

  Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок. Какой урок, мои маленькие друзья? 

НЕ СЛЕДУЕТ В УСТРОЙСТВЕ САНУЗЛОВ ПРИМЕНЯТЬ ГИПСОБЕТОННЫЕ ПАНЕЛИ  ГОСТ 9574-90, - не живут в таких домах принцессы.

Необыкновенное чудо

 (По мотивам пьесы Г.Горина  "Обыкновенное чудо" по мотивам сказки Е. Щварца "Обыкновенное чудо".)


Жил был рыжий кот. И звали его Персик. И был у него такой же рыжий брат, и звали его Кирик. И случилось так, что поймал этот Кирик мышку. Только вовсе это была не мышка, а самая настоящая злая колдунья, которая на тот момент по каким-то своим чёрным колдовским делам превратилась в обычную серую мышку.

- Не ешь меня, котик, а то всю жизнь потом жалеть будешь, - говорит ему мышка своим мышинным голосом.

Не понял ничего Кирик, что мышка ему сказала, - у него с языками с детства проблемы были, - и проглотил мышку, потому как любил всегда жевать что-нибудь, особенно говорящее. Рассердилась мышка, в смысле злая колдунья, тут же вылезла с другой у Кирика стороны, там, где у того совсем зубов не было, и заколдовала его самым страшным своим заклятием. Так и превратился красивый, рыжий, пушистый котик в обыкновенного конопатого рыжего мальчика.

Идёт Кирик, плачет, а навстречу ему Персик.

- Почему ты плачешь, мальчик? - спрашивает его Персик.

- Как же мне не плакать, если это я, брат твой Кирик, а ты не узнаёшь меня и даже совсем не здороваешься, - говорит ему Кирик.

- Не может быть, ведь мой брат котик.  А ты вовсе и не котик, а мальчик, - удивился Персик.

- Это злая колдунья заколдовала меня и превратила в мальчика, - отвечает Кирик.

- Горе то какое! Так, ты теперь никогда не сможешь залезть на дерево? Не сможешь поймать воробышка? И даже почесать ногой за ухом?

- На дерево может ещё и залезу, и воробышка может ещё и поймаю, а вот попу точно никогда уже облизать не смогу, - сказал Кирик и заплакал пуще прежнего, - так и буду теперь всю жизнь с грязной ходить.

Долго бы ещё так Кирик кручинился, только на ту пору мимо пролетала добрая фея, она гадость кругом собирала, из неё потом конфеты, колбасу и ещё много всякого добра делала (только вот на обёртках не писала, из чего всё это делала, как того от неё Роспотребнадзор требовал, но многие ели, некоторым даже нравилось).

Так вот, совершенно случайно услышала она о чём братья говорят, для этого фея ещё ближе подлетела, чтобы уже наверняка всё случайно лучше услышать, и так ей стало жалко Кирика, что решила она во чтобы то ни стало ему помочь.

- Не печалься, мальчик, - говорит она Кириллу, - Кажется я знаю, как твоему горю помочь. Надо, чтобы тебя поцеловала настоящая принцесса и тогда ты снова превратишься в котика. Принцесса тут же в тебя влюбится, поставит тебе миску с молочком и лоток с песочком, и будешь ты у неё жить-поживать и горя не знать.

- А, как же я узнаю, настоящая это принцесса или нет?

- Так очень просто! Настоящая принцесса раньше лягушкой была, пока её саму принц не поцеловал.

- Но это же не гигиенично, целоваться, тем более с лягушками, фу! По мне так лучше язычком умываться, - заметил Кирик.

- Сам ты кот, - обиделась фея, - А целуют вовсе не каждую лягушку, а только тех, в которых принцесс заколдовали.

- Неужели, эти принцессы тоже мышку однажды проглотили? - удивился Персик.

"Да-а-а, тяжёлый случай!" подумала добрая фея,  но вслух сказала:

- Некогда мне с вами, мне ещё столько добра из этого всего надо сделать, полечу я. До свидания! 

Добрая фея забрала из помойки всю гадость, что там нашла и уже улетая ещё раз крикнула:

 - Запомнил? Надо, чтобы тебя поцеловала принцесса!

И фея улетела, а братья остались.

- Где же мне теперь искать принцессу? Как же я её найду? - снова заплакал Кирик, - Это, что же, мне теперь всю жизнь мальчиком оставаться? Это мне всю жизнь в школу ходить? А ещё в магазин, в разведку, в баню? Нет, не хочу! Хочу быть снова, котиком! И чтобы все меня любили и гладили.

- Хватит уже, не ори! Сам виноват, не надо было что попало с земли в рот хватать, - назидательно сказал Персик и, чтобы немного успокоить Кирика, добавил:
- А в школу не всю жизнь, а десять лет ходят, всю жизнь это потом только работают.

- А-а-а! - ещё громче заорал Кирик.

Персик рассмеялся:

- Да не убивайся ты понапрасну, будешь котиком! Есть у меня знакомая принцесса, такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Стройная, гибкая, глаза огромные, носик маленький, язычок розовый. А усы у неё! Таких усов, как у этой принцессы, даже у нашего дедушки не было. Блохастая, правда, немного, но это ничего. Ведь, для большой любви маленькие блохи не помеха, правда? Она же ради меня в кого угодно влюбиться может, даже в тебя.

- Правда? И поцелует? И я снова стану котиком?

- Ну, конечно! Ведь главное что? Что ты превратился в мальчика, а не в свинью или в крысу, или  в кого-нибудь, кто ещё хуже, а иначе ты уже никогда не смог бы снова стать котиком.

Обрадовался Кирик, засмеялся и сказал.:

- Обещаю, что никогда в жизни я не буду ни свиньёй, ни крысой, ни тем более кем-то похуже, а всегда буду любить свою принцессу и  всегда буду для неё только котиком.
Братья обнялись и запели весёлую песенку:
 
   Хорошо быть котиком, хорошо собакою,
   Где хочу пописаю, где хочу покакаю.

В тот же вечер, как и обещал Персик, принцесса поцеловала Кирика и стал он снова котиком, и никогда больше ни в кого уже не превращался, а мышей с тех пор и вовсе уже не ел.

А какой же отсюда урок, мои маленькие друзья? А такой, - не всякий человек уже обязательно человек, тем более, если вы сами этого ещё не понимаете.