Новогодний одуванчик

Выходить на утреннюю пробежку ранним декабрьским морозным утром не очень-то хотелось. Дома было тепло и уютно. Но предвкушение удовольствия от возвращения с разминки и ощущения бодрости пересилили природную человеческую лень. Тем более, оказалось, что утро было солнечным и ярким. После промозглых туманов и дождей было особенно приятно видеть синее небо, ловить острые лучики раннего зимнего солнца, которое приносило в прохладу утра свою добрую энергию.
На улице никого не было, и лишь пробегали на полусогнутых коты в поисках еды, стремясь найти ее поскорее и вернуться в свой теплый укромный уголок. Обгоняя меня, деловито пробежала дворняга, не уделив никакого внимания ни мне, ни котам: видимо, очень спешила по своим собачьим делам. Глядя на делового пса, я решил не сильно от него отставать, и перешел с шага на легкую трусцу.
Небольшой мороз за ночь подсушил воздух, и было приятно вдыхать его. Он не обжигал, а обильно наполнял организм кислородом так, что даже немного голова закружилась, как будто пригубил бокал красного вина.
Бежать было легко и приятно, дорожки в парке были почищены, газоны убраны. В предыдущие несколько недель бригада садовников ударно трудилась, подстригая траву, выгребая листья и даже подвязывая деревья на случай сильных ветров. Последнее было не напрасно, так как во время недавнего штормового ветра в парке повалило дерево, и оно полдня пролежало бедное, поверженное с корнями наружу пока его не водрузили обратно и затем крепко притянули растяжками к земле.
Размышляя о том, как все-таки вовремя садовники все успели сделать (до мороза и первого снега), я двигался по парку. Заметил, что снега было совсем мало, он почти не покрывал землю – его сдул сильный ветер, который не унимался последние два дня. Но сегодня утром было тихо (абсолютный штиль) и по-новому красиво, словно природа делала подарок за все предшествующие непогоды.
Я бежал в свое удовольствие и радовался чудному утру. И вдруг мой взгляд мельком зацепило что-то необычное и странное.
Посреди огромной лужайки негусто покрытой снегом стоял одинокий одуванчик. Это было очень удивительно. Тихо увяла осень, и зима уверенно вступила в свои права, прошли ливни, несколько дней дул штормовой ветер, припали первые морозы и даже выпал небольшой снег.
Как и полагается, природные явления прошли своим чередом и были как раз направлены на то, чтобы растения ушли на заслуженный зимний покой согласно природному циклу. И тут на тебе! Одуванчик! Круглая белоснежная шапка волосяного хохолка гордо пушилась на его голове. Я поймал себя на мысли, что по-другому и не могу назвать (не идут на ум другие термины и сравнения), чтобы назвать окончание его ножки-стебля именно головой, а не как-то иначе.
Голова одуванчика идеально круглой формы гордо белела, возвышаясь над ровной поверхностью обширной лужайки. Лучи еще низко поднявшегося над горизонтом утреннего Солнца делали и без того белые пушинки просто ослепительно белоснежными.
От поразительной неожиданности я даже протер глаза. Не померещилось ли мне, не одурманил ли меня свежий морозный воздух? Как, каким образом он устоял? Этот самый обычный цветок озадачил меня и вдруг повернулся ко мне совсем неожиданной стороной, проявив свою скрытую и удивительную черту характера. Да, подумал я: «Наверное, и у растений и у животных есть свой характер».
Конечно, у всего живого есть индивидуальные черты. Ну, вот же, проявил характер одуванчик: ему были нипочем все природные явления последних дней. Казалось, обрушившаяся стихия напротив раззадорила его бросить вызов всем законам природы, которые должны были бесследно сдуть его с поверхности земли. А он наперекор всем напастям смиренно, с достоинством стоит на своем месте и продолжает жить без вычурной, вызывающей показухи. И белеет такой себе обыкновенный одуванчик без громких реляций, утверждая своим скромным видом: «Выстоял! Просто потому, что стойкий»
Вспомнились мои удивительные, но, к сожалению, немногочисленные, друзья, которые могли себе такое позволить. Да, и вообще, среди людей, к сожалению, мало тех, кто может оставаться самим собой, без крика и пафоса, вопреки любому давлению или мнению.
Обычно это люди, позволяющие себе иметь собственное мнение, свой взгляд на вещи, люди, которые способны открыто высказать свою точку зрения. Чаще всего они делают это спокойно, без крика и воплей. Те, которые кричат, обычно выражают не свое собственное мнение, а указания руководящих особ или хотят угодить толпе. Зачастую это искусные манипуляторы, ловко орудующие обвинениями или запугиванием.
И тут мне вспомнился один Человек — Академик Сахаров. Ведь остаться сидеть, когда вокруг все подобострастно стоят, аплодируют, шикают и напоказ возмущаются, я думаю, было не легче, чем встать во весь рост среди сгорбленных рабов, ползающих на коленях. Там же — наоборот — стояли рабы, угодливо рукоплеща. Для нынешней молодежи эта фамилия мало о чем говорит. Да и для нас это был человек-невидимка, эдакая «железная маска», которую никто не видел почти до самого ухода его из жизни.
А ведь это был отец самой мощной водородной термоядерной бомбы, ужаснувшийся после испытания своего 50-мегатонного детища. Самый молодой академик, Трижды Герой Социалистического Труда с множеством прочих наград и поощрений. Одним из таких поощрений (в духе советской эпохи) был туалет в его кабинете. У единственного, кажется, из академиков. Служба безопасности опасалась, что ему придет в голову идея, когда он будет в туалете, и, пока он идет по коридору, кто-нибудь у него что-нибудь спросит, и идея испарится, или, чего доброго, он проболтается.
И вот этот Человек с колоссальными заслугами перед Советской властью, обласканный руководством страны, и ею же так много раз награжденный, этой самой власти себя противопоставил, обвинив ее в нарушении прав человека, заявив, что за пределами свободы достойных условий жизни нет и быть не может. Это был человек совести и морали, авторитет для многих независимых, вольнолюбивых умов того времени.
О нем много слышали, говорили, но никто не видел. Он оставался какой-то почти мистической фигурой, абсолютной загадкой: полное отсутствие публичности, изображений, отсутствие даже биографических данных.
Сначала он был засекреченным ученым, после таким же политзаключенным. Но это лишь придавало его фигуре еще больший символизм и значительность. В личных разговорах его чаще всего вполголоса называли «Академик» не добавляя фамилию: и так было понятно, о ком идет речь. Академиков в стране было несколько сотен, но такой — был единственный. Единственным во всех отношениях он и остался в нашей памяти и в истории.
Академик Сахаров, как его любили называть в краткий промежуток публичности, был несгибаемым Дон Кихотом нашего рационального и жестокого века. Его понимали не все, но все слушали, а победить не смог никто.
Я вспомнил Гражданина Академика в связи с его несгибаемым бесстрашием и героическим трудом на I Съезде народных депутатов СССР в 1989 году. Ему предоставили слово одним из первых. Вместо принятых хвалебных од он стал говорить о ценности жизни человека и его неотъемлемом праве на свободу. Сахаров стоял на трибуне, а зал Съезда народных депутатов бесновался. Андрей Дмитриевич не выглядел растерянным.
Он пытался объяснить залу, что война в Афганистане — преступление против собственного народа и страна разменивает бессмысленные политические амбиции на жизни своих юных солдат. В ответ раздались бурные вопли возмущения, свист и крики тех, которых потом окрестили агрессивно послушным большинством, и этого ядовитого большинства, как это не горько признавать, меньше не стало.
А Сахаров, не обращая на это внимание, все говорил, и имеющие уши слышать — слышали. Слышала вся страна, внимательно смотрящая прямые трансляции съездовских баталий. Сколько потом выступающие вылили на него грязи, разве только что не материли с трибуны…
Сахаров стал для многих примером и символом надежны на то, что можно жить по-другому, не прогибаться, свободно высказывать свое мнение, уважать права других людей и проявлять лучшие человеческие качества.
Съезд закончился исполнением Государственного Гимна СССР. Все встали, и только он один остался сидеть в знак протеста против политики государства, уничтожающего собственный народ.
Мне трудно представить, как ему было сложно устоять, вернее, усидеть в окружении холуйствующей, рукоплещущей толпы. Но представая белой вороной там, для многих он становился фигурой абсолютно светлой.
Маленький, сухонький внешне человек обладал могучей силой вселить в народ ощущение, что это социально-политическое мучение закончится, что придет ему долгожданный финал и наступит новая, лучшая пора существования.
Через несколько месяцев, в декабре этого же года Андрей Дмитриевич Сахаров умер. Академика (в самом высоком нравственном смысле) не стало. Казалось, что вместе с его уходом ушла и наша надежда, и не покинь он нас так рано, то все бы могло сложиться по-другому. У меня тогда было именно такое ощущение.
Мне представилось, что Высшие силы посмотрели-посмотрели, как его слушают власть имущие, и решили, что не готова эта страна к нормальной жизни. И забрали его, чтоб не страдал от безобразий, далее развернувшихся. Он свое оттрубил, он заслужил покой…
Действительно, в этом невысоком, худеньком, даже слегка тщедушном человеке оказалась огромная сила, которая позволила ему небывалую по тем временам роскошь — иметь собственное мнение. Казалось бы, что проще — просто сидеть. Ан нет, не просто! Особенно когда оказывается давление со всех сторон, когда включаются инстинкт самосохранения: все твои внутренние страхи, сомнения, привычки. А эффект толпы? Страшная обезличивающая человека сила, которая лишает его индивидуальности, стремящаяся прервать связь с душой и разумом. Далеко не каждый способен противостоять такому энергетическому напору масс.
Вспомнился мой приятель-генерал. И не записной штабной служака, добывший лампасы в коридорах и кабинетах, а заслуженный, боевой офицер. Настоящий, как говорится, мужик. И тот как-то раз в душевном разговоре с горечью признался, что однажды поддался влиянию толпы. Когда на огромной площади, после выкрика «Хто не скаче - той москаль!» масса народа стала подпрыгивать, и он поймал себя на том, что сам начинает потихоньку скакать. Поймал себя за этим постыдным занятием и ощутил настоящим бараном. Или козлом. И это он — сильный, умный человек! Боюсь, таких устыдившихся в той толпе оказалось немного.
«Есть такая партия!» — было твердо заявлено давно и по другому поводу. Но смысл лозунга в том, что имелась в виду группа людей, способных совершить поступок, и, разумеется, взять на себя ответственность за свои действия.
То же можно сказать и про личность, которая в определенных условиях способна почувствовать и сказать: «Аз есмь». И вот, чтобы так утверждать, необходимо, на мой взгляд, располагать двумя важными факторами: вера и воля.
Первое «В» – вера, она тогда крепка и дает силу, когда совпадает с истиной. Ведь истина исходит от Бога и принимает ее душа. Но думающий и совестливый человек чаще всего терзаем вопросами: «А то, что я думаю, во что я верю, отвечает ли оно критериям истины?», «Не заблуждаюсь ли я?», «Правильно ли это?». Наваливаются терзающие душу сомнения. Только глупец не сомневается и патологически уверен в своей правоте. В этом случае опорой, помощником человека выступают знания. И тут логично возникают вопросы: «Каков источник знаний?», «Слышишь ли свою душу?», «Что именно она говорит?».
Сейчас ведь столько претендентов на истину в последней инстанции: множество учений, обществ, магов, курсов, гуру. Со всех сторон предлагают научить, предсказать, направить. И каждый из них пытается убедить в своей исключительной осведомленности, что есть истина. Сомневающийся, со слабой верой человек ищет ответы вовне, полагая, что кто-то лучше него знает и откроет ему истину.
Но ведь лучше тебя самого никто не знает твою суть, все терзания и чаяния. Возможно, не хватает, знаний и опыта, но для того чтобы определиться человеку в первую очередь следует ответить на вопросы: это красиво? это проявление любви? это достойно?
Если человек сможет честно ответить самому себе на эти вопросы, то ему совет и поучения со стороны, скорее всего, не понадобятся. По сути, ведь каждый из нас чувствует, красив ли его поступок. Ощущает, поступает он по любви или из страха, корысти, тщеславия. Совесть подсказывает: сделанное дело, сказанное слово пятнают честь или укрепляют достоинство. Ответы человек знает сам, если посмотрит на себя прямо и с верой ответит честно.
Смелости, порой не хватает, услышать и признать то, что тебе говорит твой собственный голос. Поиск ответа на стороне – это проявление сомнения в себе и способ переложить ответственность на другого. При этом находится самооправдание, что кто-то лучше знает, обладает необыкновенными знаниями и качествами.
Но в итоге от себя не уйти. Не будет ли мне перед смертью стыдно за данный поступок, поведение, слово? Не возникнет ли у той последней черты, непреодолимое желание все исправить, поступить по-другому. И все отдать, только бы изменить, сделать по совести.
Чаще всего мои старшие и уже ушедшие родные перед уходом вспоминали две вещи. Первое – это счастливые, наполненные любовью моменты жизни. Второе – периоды проявленной слабости, когда было проявлено ими малодушие, и человек не был собой, не защитил честь и достоинство, поступил, покривив душой.
Наверное, человек в такой момент готов отдать все за возможность не совершать недостойный поступок и не уносить с собой этот груз. Груз стыда, раскаяния, обиды за свое невежество и малодушие. Но… Чаще всего человек об этом в сам момент принятия решения не задумывается, действует машинально. Вот же слово характерное: машинально. Человек действует по программе, как машина. А кто программу сформировал, записал, кем и зачем принято?
Часто времени на размышления нет, и решения следует принимать мгновенно. Ну, сколько надо думать, встать или остаться сидеть? Видимо, в таких ситуациях происходит моментальная сверка с системой координат внутренних ценностей, моральных принципов, нравственных ориентиров человека.
Индивидуальную шкалу ценностей в значительной степени формирует среда обитания личности (семья, друзья, коллектив), багаж прошлого и душевные устремления. А еще герои книг, кинофильмов, телепередач, даже таких, как трансляция Съезда депутатов и выступающий Гражданин Академик.
В обществе, на мой взгляд, формируется усредненная шкала оценок, обобщенная модель поведения, создаются стандартные программы поведения. Общепринятая людская мера задает цели, формирует мировоззрение, идеологию. На базе этого вырабатываются критерии определения, что хорошо и что плохо, что принято и что не принято. Не спорю с целесообразностью такого подхода. Это разумный процесс эволюции. Без рамок и правил общество функционировать не может. Но все ли правила и принятые в данном обществе модели поведения верны?
Вот бывает так, что у конкретного человека уровень и масштаб  воззрений оказывается выше общественного. Вот вырос он таким, развивался быстрее или качественнее, что ли. Книг, например, прочел много и хороших. И при этом думал, думал, задавал вопросы. И в этом случае общество, группа товарищей в лице парткома, или коллектива (друзей, сотрудников или даже семьи) стремятся загнать отщепенца в «стойло».
И не потому, что он такой выдающийся, а потому что сами не хотят отличаться, подсознательно или явно понимая, что он прав и поэтому им тем более обидно оказаться отстающими. Тут ведь, оказывается, усилия прилагать надо, работать над собой, думать, развиваться, меняться, чтобы догнать, дорасти и соответствовать. А зачем? Ведь проще сообща этого чудака на землю опустить, чтобы не высовывался. Вот оно агрессивное, считающее именно себя правым  большинство, среди которого могут оказаться и не чужие люди.
Наступает момент истины для решившего быть собой: или в стойло, или стоять (сидеть) на своем, в зависимости от обстоятельств.
Вот здесь и проявляется вторая большая «В». Хватит ли воли у смельчака, позволившего себе роскошь собственного мнения, силы отстоять свою позицию?
Сойдутся в одну точку вера и воля, и будет вам вот такой Одуванчик. Воздушный, трепетный, устоявший при всех непогодах и штормах, сохранивший достоинство и скромную, неброскую красоту Божественного творения.
Обдумывая образы, рожденные случайной встречей с  одуванчиком, я пробежал несколько кругов, вернулся домой, а затем приступил к текущим делам, обыденным и нежданным хлопотам. Но мои размышления еще несколько дней возвращались к той неожиданной утренней картине.
И каждый раз утром, выходя на пробежку, я с волнением ждал момента, когда поравняюсь с лужайкой, и высматривал смельчака. Стоит одуванчик! Полысел, правда, маленько. Но это с ними — с чудаками — бывает с годами.