Дело его смерти

© Маркус Даркевиц, 2021

Данный рассказ (его журнальный вариант) рассматривался для публикации в журнале «Darker». Все совпадения имён и поступков персонажей произведения с именами и поступками реальных людей случайны.



Я включил свет, отряхнул шляпу и повесил её на крючок. В офисе было пусто и тихо. И на душе у меня было пусто. Но тишины там отнюдь не наблюдалось. Голоса тех, кто имел сомнительное удовольствие жить и работать со мной ещё совсем недавно, звучали громко и навязчиво.

«Считай, что я уволилась, – сказала Настя. – Может быть, ты найдёшь себе другую помощницу, которая согласится бездельничать в конторе за двадцатку в месяц и выслушивать твои пьяные обещания... И твои дурацкие намёки. Мне не нужен ни ты, ни эта работа. Может быть, ты когда-то был неплохим опером, но сейчас взялся не за своё дело. У нас не пятидесятые годы, и мы живём не в Соединённых Штатах. И тем более, не в романах Чейза и Спиллейна. А ты ведёшь себя так, словно жизнь – это книжка про жуликов. Даже твой имидж оттуда: длинный плащ, шляпа. В одном кармане пистолет, в другом – фляжка с виски. А на самом деле ты просто неудачник».

«Литвинов, я ухожу от тебя, – сказала Лариса. – Может быть, я ещё вернусь, если ты займёшься каким-то более-менее приличным делом. А то за моей спиной уже шепотки пошли. Все говорят, что твоё любимое занятие – разбивать чужие семьи. Недавно ты так поступил с семьёй моей подруги. Теперь взялся за нашу, верно? При этом у тебя за душой ни гроша не осталось – где твои обещанные тысячи баксов? Зачем ты ушёл из органов? Чтобы сутками пропадать неизвестно где и приходить пьяным? Знаю, ты и в полиции попивал, но там у вас полно таких, кто хоть и пьёт, но работает как надо, а сейчас ты попросту спивающийся неудачник».

«Всё, парень, – сказал Римлянин. – Чтоб я ещё обратился к тебе, так пусть у меня лучше хер на лбу вырастет. Какого чёрта ты полез копать там, где тебя не просили? Я по твоей милости три дня проторчал в ИВС, на меня теперь деловые партнёры пальцем показывают. Какой, к свиньям, гонорар? Я жалею, что аванс тебе дал. Ладно, ты нашёл этого козла. Но теперь моё имя треплют во всех блогах и новостных сайтах, намекают на мои приключения с несовершеннолетними, и я теряю то, что мне сегодня дороже всего на свете – свою репутацию. К сожалению, к ногтю тебя сейчас не взять – ты парень скользкий, и менты тебя почему-то до сих пор любят, впрягаются за твою шкуру, хоть ты и ушёл от них. Наверное, потому что ты неудачник».

Я прошёл к столу, расстегнул плащ и уселся в кресло. На столе громоздился допотопный компьютер. Рядом с клавиатурой – пепельница с кучей окурков, какие-то бумаги с каракулями – видимо, я сам рисовал, будучи вчера здорово на кочерге. Рабочее место частного сыщика... Я вытащил из кармана плаща фляжку (виски было самым дешёвым, больше похожим на крашеную водку), сделал хороший глоток и мысленно обратился к своим оппонентам, которые словно бы стояли перед моим столом и укоризненно глядели на меня.

«Ну что я тебе могу сказать, гражданин Римлянин. Извини за «гражданина», конечно, но я с большим удовольствием увидел бы тебя сейчас на допросе. По уголовному делу номер такой-то. Потому что ты совершил: а – подлог; бэ – мошенничество; цэ – злоупотребление служебным положением. К тому же ты действительно поганый педофил, хотя это и недоказуемо. И я очень доволен, что теперь твоё истинное лицо появилось в интернете. Я этому рад больше, чем радовался бы вознаграждению. Зато теперь знаю, что тебе никогда уже не удастся пролезть ни в какие кандидаты. Возможно, ты ещё это не осознал и сам... Но к ногтю ты меня действительно не возьмёшь. Да, с моими бывшими коллегами у меня остались тёплые отношения. Хотя бы потому, что я ушёл из ментуры без скандала и время от времени «сливаю» им кое-какую информацию. В обмен на физическую защиту от таких, как ты».

Я хлебнул ещё крепкого и обратился к бывшей жене.

«Ты слышала, Лариса, почему у меня нет за душой многих тысяч долларов? Да потому, что я скорее отгрызу себе правую руку, чем буду стелиться перед такими типами, как этот. Кстати, когда я в оперативниках был, тоже многого от тебя наслушался. Сколько раз ты заводила этот разговор, что я сглупил, отказавшись идти в ДПС, или как она там сейчас называется? Видимо, вы, жёны, все одинаковые – радуетесь, когда муж прёт домой деньги, полученные в виде взяток, а если он работает честно (насколько такое возможно в полиции), это значит, что он неудачник. Логика железная. Но вернёмся к нашим баранам. Ты говоришь, я разбиваю чужие семьи? Но не ты ли сказала, что деньги не пахнут? В том числе и полученные за информацию о том, чем занимаются за спиной клиентов их жёны и мужья? Заметь – и мужья тоже. А что касается твоей подружки, то разве я виноват, что она засветилась в той же самой групповухе, где участвовал благоверный моей клиентки? Клиентки, благодаря чьему гонорару мы с тобой сделали ремонт в квартире? Да, я попиваю. Но я вижу столько грязи, сколько ты сроду не видела, и дай бог тебе никогда её не видеть».

Во фляжке было ещё глотков на пять. Римлянин больше не ругался. Супруга молчала. Я подозревал, что убедить их мне не удалось, но себя-то я убедил, и это было главным. Оставалось хоть что-то внятное сказать для Насти. Я надеялся, что это возможно. Ещё раз приложился к фляжке, убрал её в карман, немного ослабил галстук и прикурил сигарету.

«Настенька, – сказал я. – Мы с тобой больше года проработали вместе, и я, если честно, не ожидал, что ты решишь уйти сама. Наверное, ты ушла вовремя. Конечно, сейчас у меня не самые лучшие дни, и, если опять-таки честно, лучше уже не будет. Действительно, всем известно ещё с семнадцатого века, что когда клиент имеет неприятности с законом в результате каких-то действий детектива, то к такому детективу просто перестают обращаться. Но ситуация даже не в Римлянине – с ним я подобный прокол допустил, если хочешь знать, намеренно. Ситуация в том, что я вообще вынужден прекращать все свои дела, и ты знаешь, почему... А мелкие твои упрёки надуманы. Про выпивку ты и так должна понимать – девочка умная. Без оружия работать опасно. А что касается имиджа, то...»

И тут я остановился. И правда, откуда подобное у меня взялось? Сотрудники ЧОПов и прочих охранно-сыскных бюро в таких прикидах не ходят, это девочка верно подметила. Но я же, чёрт возьми, не охранник и не чоповец. Я – человек-невидимка, который так или иначе не должен бросаться в глаза, несмотря на действительно старомодный и какой-то «ненашенский» вид. Но он в любом случае лучше, чем пятнистый комбинезон цвета лошадиного навоза, вызывающий у нормальных людей чувство страха или омерзения.

Настя, кажется, не отнеслась к моим мыслям всерьёз. Тем более, я уже был немного выпивши.

– А, провалитесь вы все! – я снова достал фляжку. Прежде чем глотнуть, обвёл взглядом знакомый офис. Неужели Настюха права, и я действительно «взялся не за своё дело, невежда, достойный лишь погонять ослов»? Но это чушь. Ещё когда я подавал рапорт на увольнение, то уже знал, чт; теперь станет делом моей жизни. И вот как это дело бесславно заканчивается.

Я снова полез в карман плаща, уже в другой. Доктор Макаров. Господи, сколько же кругов ада пришлось пройти, прежде чем я получил разрешение на пушку! Не могу сказать, что пистолет спасал меня в ситуациях, какие очень любили те самые Чейз со Спиллейном, но доктор Макаров с моей подачи выписал-таки однажды рецепт. К счастью, не человеку. Если в тот раз, когда один идиот натравил на меня своего питбуля, я оказался бы без оружия, у меня могли появиться большие проблемы с сохранностью своей шкуры... Говорят, некоторые личности склонны обращаться к доктору Макарову за рецептом для самих себя. В особенности, если им выдали весьма хреновый результат по биопсии и пару устрашающих рентгеновских снимков.

В общем, я на полном серьёзе прикидывал, какой металл будет более приятным на вкус: резьба горлышка фляжки или же ствол доктора Макарова, но в эту секунду из коридора донёсся звук чьих-то шагов. Похоже, кто-то остановился перед моей дверью. Неужели клиент? Да ещё без звонка или сообщения? Или опять перепутали со скупкой краденого (в соседнем офисе приобретали по дешёвке радиодетали, не спрашивая паспортов, но меня это мало трогало)? Стука в дверь не было, просто ручка повернулась, и в следующий момент я уже понял, что ко мне на самом деле рискнули обратиться за соответствующей помощью. А значит, тянуться за фляжкой не самый подходящий момент. За доктором Макаровым – тем более.

– Здравствуйте, – раздалось от двери.

– Добрый вечер, – ответил я, надеясь, что мой голос звучит трезво и хорошо поставленно.

– Нашёл ваш офис в интернете, – неуверенно продолжил посетитель. – Информационные услуги, розыск людей... Всё правильно?

– Заходите. Присаживайтесь... И пожалуйста, прикройте дверь.

Пока мужчина возился с расшатанным замком, показывая мне узкую спину, я быстро закинул в рот две таблетки «антиполицая». Потом он повернулся и, сделав пару шагов, неуверенно сел у стола. Снял кепку, отсыревшую от осеннего дождя, и положил её на колени.

Этому человеку было лет сорок, вряд ли больше. Выглядел он потасканным, если вы понимаете, что я имею в виду. То есть одежда его – куртка, брюки и суконная кепка – была довольно почтенного возраста, да и наверняка купленной на ближайшей барахолке или в китайском «бутике» под лестницей какого-нибудь торгового центра. Седеющая и начинающая редеть шевелюра хорошо сочеталась с узким, худым и при этом «мятым» лицом со скошенным назад подбородком, плоским носом и недобрыми собачьими глазами со странно расширенными зрачками. На безымянном пальце правой руки с неухоженными ногтями поблёскивало тонкое обручальное кольцо.

Обманутый муж? Возможно. Таким, как он, рога наставляют часто и регулярно, только эти граждане скорее закроют глаза и уши, либо попытаются порешать проблему самостоятельно. В лучшем случае дело окончится неравным разделом имущества (в пользу бывшей супруги, естественно), в худшем – заголовком в ленте новостей: «Менеджер по продажам проткнул жену сервировочной вилкой»... К сыщикам люди подобного сорта не обращаются. Либо им стыдно, либо у них нет денег... Либо то и другое вместе. Чёрт, а ведь этот тип нисколько не похож на парня с толстым кошельком. Интересно, на какой уровень сервиса он рассчитывает?

– Что вас ко мне привело, можно узнать? – спросил я.

Мужчина секунд пять жевал влажными губами, а потом выдал:

– У меня украли жену.

Голос его был невнятным, звучал нервно. Я почему-то сразу представил, как два крепких брюнетистых типа хватают его спутницу и на глазах у всего честного народа запихивают в старый неприметный «мерседес». Честной народ, естественно, делает вид, что ничего не происходит, и идёт своей дорогой дальше.

– Как это случилось? – спросил я.

– Я вдовец, – дрогнувшим голосом произнёс визитёр.

Час от часу не легче!

– Простите... Ваша жена погибла от рук похитителей?

– Нет. Она жива. А я так и остался вдовцом.

Так, Иван свет Сергеевич... Вы явно злоупотребляете палёным виски!

– Ешё раз простите, но я попрошу вас рассказать немного подробнее. И как я могу к вам обращаться?

– Меня зовут Юрий. Юрий Солярик... У вас можно курить? А то сейчас везде запрещают...

– Курите, – разрешил я и тоже полез в карман за сигаретами, одновременно нашаривая пульт кондиционера. Сигарета мне была сейчас просто необходима – я был просто ошарашен, когда услышал эту фамилию. Но теперь доктору Макарову действительно придётся обождать.

*  *  *

Ирину Солярик, тридцати четырёх лет, замужнюю, обнаружили в подъезде у лифта в бессознательном состоянии. «Скорая» появилась чуть не через час, что в наши дни считается весьма оперативным реагированием. Осатаневшие, невыспавшиеся врач с фельдшерицей констатировали скоропостижную смерть. Пока находившиеся в прострации муж и тринадцатилетняя дочь Аня пытались то ли спорить с медиками, то ли вымолить у них подробности, «скорая» уехала, а вместо неё появились полицейские и зловещий серый фургон следом. Назавтра причиной смерти был назван инсульт, а ещё день спустя в местном крематории состоялась церемония. Всё произошло довольно быстро и как-то уж очень по-деловому. С одной стороны, в соответствии с прижизненными пожеланиями покойной – никаких похорон и отпеваний, только кремация. С другой – это явно устраивало руководство погребальной конторы, давно имеющей спущенную сверху установку не трамбовать покойниками городские кладбища.

Когда гроб с Ириной увезли через арку в коридоре, обозначенную синими огнями, вмиг повзрослевшая дочь посмотрела на отца и произнесла:

– Что-то здесь не так.

Конечно, «не так», кто бы сомневался! Смерть молодой, красивой, цветущей женщины – что может быть более нелепым? Юрий бы ещё больше удивлялся подобной несправедливости, если бы они не похоронили тёщу года четыре назад. Она однажды не проснулась после кровоизлияния в мозг. Наследственность? Чудовищное стечение обстоятельств? Кому это может быть известно? Но, думая о тёще, Юрий не то что легче, а как-то проще принял кончину супруги.

– …А через пару дней, – сказал мне Солярик, – произошла непонятная, просто жуткая история. Прихожу вечером с работы, меня встречает Аня. Девочка была в полном ужасе. По её словам, возвращаясь из школы, она проходила по нашей улице – там сплошь трёх- и четырёхэтажные здания послевоенной постройки. Случайно заметила боковым зрением какое-то мельтешение в окне первого этажа. Повернулась в сторону дома. И увидела, что изнутри к оконному стеклу прислонилась её мать, моя недавно похороненная жена! По словам Ани, Ирина прижала ладони к стеклу, что-то кричала... Через несколько секунд какие-то люди оттащили её назад, вглубь помещения. Задёрнули шторы. Но я потом посмотрел – на том окне были жалюзи.

– Это обычный дом? – спросил я. – Жилой, многоквартирный?

– Нет. Там когда-то размещался исследовательский институт. То ли биологии, то ли ещё чего-то подобного. В девяностые он практически прекратил свою деятельность, сдал помещения в аренду, теперь в здании обычный небольшой бизнес-центр. Я там покупал гаражные замки пару лет назад в одной из контор...

– Вы не стали разбираться, за окном какой именно компании дочь видела женщину, похожую на её мать?

– Это была не просто женщина, похожая на её мать. Аня видела именно Ирину.

– Ладно, – я не стал спорить с расстроенным мужчиной, недавно потерявшим жену. – Вы не проверили, что там за офис или магазин?

– Да. Я осторожно выяснил. Компания называется ООО «Инсайт». Впрочем, в «ДубльГисе» она имеется. В рубрике «Информационные услуги». Они дают рекламу как специалисты по розыску людей и предметов. Ваши коллеги, словом.

– Даже так?

Я искренне удивился. Зная поимённо всех частных сыщиков в городе – как порядочных, так и не особенно, о компании «Инсайт» я не слышал ни разу. Шевельнув мышью, пробудил компьютер от спячки и сделал запрос.

– Они вовсе не мои коллеги, – сказал я, прочитав первую же открывшуюся на экране ссылку. – Это какие-то шарлатаны по части гаданий и предсказаний на судьбу.

– Шарлатаны? – переспросил Юрий.

– А как вы называете людей, которые определяют будущее, раскидывая карты или капая воск в воду?

– Н-не знаю... Может быть, экстрасенсы.

С одним «экстрасенсом» я пересекаюсь время от времени. Вот и недавно общался с ним, занимаясь рядовым делом, как обычно – разборками между супругами. Банальная история – женщине стало скучно перебирать кольца, шубки и парфюм, сидючи в золотой клетке, и она закрутила роман на стороне. А чтобы не «спалиться», обратилась за советом к астрологу – как бы сделать рожки у мужа как можно менее заметными. Звездочёт ей честно посоветовал прекратить заниматься ерундой и вернуться в семью, ибо Луна сейчас находится в третьем доме, что в сочетании с ретроградной Венерой явно указывает на недопустимость адюльтера для некоторых знаков Зодиака. Дама, как водится, не послушалась доброго совета, и попалась. Но если честно, ретроградная Венера тут была ни при чём. Просто астролог Женя Кольмин и ваш покорный слуга имеют привычку периодически общаться друг с другом и обсуждать профессиональные тонкости ремесла. Не так давно мы хорошо посидели в баре, пропивая гонорары. Женя потратил некоторую сумму денег, полученных от той дамы, а я – от её мужа.

– Может быть, – покивал я головой. – Впрочем, это неважно. Давайте перейдём к сути дела.

– Давайте, – сказал клиент. – Я прошу вас выяснить, что всё-таки случилось с моей женой. И, по возможности, найти её. Живой или...

Юрий недоговорил. Я его понял.

– Скажите, – сказал я, – в крематории вы сами опознавали тело или кто-то другой?

– Именно я.

– Никаких подозрений у вас не возникло?

– Какие там могут быть подозрения... Конечно, мёртвые люди отличаются от живых, но я вряд ли мог что-то спутать... Боже мой, я ведь видел её лицо много тысяч раз...

– А ваша дочь тоже видела Ирину в крематории во время церемонии?

– Конечно.

– И у неё даже сомнений не возникло в том, что через несколько дней она увидела свою мать живой?

– Ни малейших. Видите ли, у Ани очень хорошее зрение. И потом, у Ирины есть особая примета.

– Какая именно?

– На левой руке у основания большого пальца есть крупное родимое пятно. Оно начинается на запястье и переходит на ладонь, немного напоминая лошадиную голову. Стилизованную, вроде шахматного коня. Дочь обратила внимание на руку, прижатую к стеклу. Родимое пятно там было.

– А в крематории тоже заметили?

– Нет. Тело лежало в гробу, руки были сложены ладонями вниз.

Мне стало интересно. Конечно, я не верил в то, что девочка действительно видела свою мать живой после того, как ей выдали свидетельство о смерти и сожгли в газовой печи. Но, что Аня видела женщину, похожую на Ирину, я вполне допускал. Как и то, что она убедила в этом до предела расстроенного отца. Вполне ведь могло быть и так, что в семье сейчас царили любовь и взаимопонимание. Оттого вдвойне несправедливо, что именно эта семья получила такой удар судьбы. Но за справедливость я и так уже давно пью не чокаясь.

– Пять тысяч рублей в сутки, – назвал я свою цену. – Не считая накладных и представительских расходов. Учитывая обстоятельства, обещаю не злоупотреблять ими. Предполагаю закрыть дело менее чем за неделю.

Солярик покачал головой.

– Деньги у меня есть, – сказал он. – Примерно на такую сумму я и рассчитывал. Впрочем, когда вы найдёте Ирину и привезёте ко мне домой, я вам отдам свой автомобиль. «Киа-рио». Кредит полностью выплачен.

– Оставьте машину себе, – сказал я. – В такие расходы я вас вгонять не собираюсь. Это не в моих привычках.

Римлянин, Лариса и даже Настя скривились, выражая презрение ко мне. Они явно считали, что я должен был запросить хотя бы десятку в сутки, не рефлексировать из-за бедности клиента и соглашаться на машину в подарок. Я молча посоветовал им держать свои чувства при себе и вынул бланк стандартного договора на оказание информационных услуг. Стандартного. Я знал, что Юрий может дать денег больше, да и машину он бы мне отдал. Но сейчас был не тот случай. Поверьте – не тот. Дело в том, что Ира Солярик – весёлая, ветреная, взбалмошная – лет шесть тому назад провела со мной несколько дней, соврав мужу, что уехала в командировку. И проводила она со мной не только дни, естественно. А «командировок» таких в тот год у неё оказалось целых пять. То есть о какой-то разовой интрижке не могло быть и речи. Это был настоящий адюльтер, со страстью, с признаниями, со слезами и с последовавшей в конце концов взаимной ненавистью.

Но к мужу и дочери Ирина вернулась. И меня это на тот момент вполне устраивало. Потому что я сам тогда решил жениться, выбрав более спокойный вариант.

*  *  *

Общество с ограниченной ответственностью «Инсайт» немного завуалированно предлагало узнать ваше будущее. Рекламный текст на сайте честно предупреждал, что никаких приворотов, заговоров на удачу, наведения порчи и прочих антинаучных экзерсисов тут не устраивают. Фирма веников не вяжет. В поисках магии читайте, граждане, «Гарри Поттера» и смотрите «Властелина колец». При этом, что характерно, цель вашего визита компания предлагала определить бесплатно. Но требовалась предварительная запись онлайн, да ещё с подтверждением.

Я задумался. Чёрт их разберёт, этих чернокнижников. Конечно, в голову ко мне влезть они не смогут, но есть люди, которые умеют виртуозно считывать невербальные знаки, подаваемые собеседником – да так, что никакой полиграф не понадобится. Хорошие психологи в неожиданных местах тоже встречаются – и это не тупенькие выпускницы педунивера, а прожжённые зубры, которых выставили из ФСБ или ещё из какой-нибудь подобной лавочки по возрасту или здоровью. А то и за устаревший образ мыслей в стиле нулевых годов – двое моих нынешних коллег потеряли погоны как раз по этой причине. Свои способности скрывать невербальные знаки я оценивал чуть выше средних, а умение вешать лапшу на уши – как очень хорошее. Сейчас мне были нужны только отличные показатели. И надёжный помощник.

Но на Настю, которая до своего демарша соглашалась и не на такое, сейчас рассчитывать было невозможно. Иногда мы с коллегами выручали друг друга, но после случая с Римлянином моя репутация в мире частного сыска упала ниже плинтуса. А друзей у сыщиков нет.

Единственным человеком, кто мог бы меня выручить, был Костя Смолин – пожарный инспектор, который в своё время перешёл в надзорные органы из уголовного розыска. Вернее, его вынудили туда уйти. То ли он излишне глубоко копал, подобно мне, то ли копал не в том месте – не знаю. Константин отмалчивался, то ли в шутку, то ли всерьёз уверяя, что операм, в отличие от пожарных, чаевых не дают. И в этом он, чёрт возьми, был прав.

– Проверить здание по улице Шевченко, двенадцать «а»? – переспросил он.

– Именно, – сказал я.

Мы с Костей сидели в моём «БМВ» девяносто восьмого года выпуска и пропитывали обивку сигаретным дымом. Думаю, что никотина и смол в тканях и пластике салона за время моего владения машиной накопилось не меньше, чем полкило.

– Что ты хочешь узнать?

– О фирме под названием «Инсайт» – всё. Начиная от сигнализации и заканчивая штатным расписанием. В какую ГБР они звонят в случае чего. Плюс мне нужна выкопировка плана помещений. И чтоб они получили предписание снять решётки с окон цокольного этажа в приямках.

– И по какой схеме они уходят от налогов, – добавил Костя язвительно.

– Это излишне. Финансовые дела меня не интересуют. А люди и техника – очень даже.

– Колись, что там у них неладного?

– Эти ребята занимаются гаданием на кофейной гуще или внутренностях мёртвого осла. По сути для такой деятельности достаточно одного, максимум двух кабинетов на три с половиной квадрата каждый. Один сотрудник, он же директор, плюс обезьяна на компьютере. Бухгалтерия на аутсорсинге. Однако если верить тому, что я прочитал про эту контору, у них размах покруче. Три помещения на первом этаже и огромный кусок подвала. А подвалы в этих домах сам знаешь какие.

– Знаю. Рассчитаны на прямое попадание атомной бомбы.

– В том-то и дело.

– Слушай, я сделаю всё, что надо, и даже вынесу им предписание. Но выполнение они могут затянуть на месяц и более. Штраф за несогласованные решётки невелик. А если им есть что скрывать, то они предпочтут платить штрафы... Или сделают звонок другу. Тогда мне шеф прикажет вообще прекратить кошмарить эту фирму.

– Давай пока не будем учить судьбу плохому. Вдруг это всё срастётся?

– Я думаю, срастётся. С тебя двойной магарыч, естественно.

– Какие проблемы? – спросил я.

Следующая встреча состоялась у меня ещё с одним знакомым по прозвищу «доктор Моро» – сокращённо от «Морозов». В начальнике морга клинической больницы не было ничего зловещего или демонического, и на свою кличку Дмитрий искренне обижался. Работал он добросовестно, подопечные на него не жаловались, начальство ценило. А уж если вспомнить, что Дима Морозов очень хорошо представлял себе принцип «рука руку моет», то становилось ясно – такой человек находится на своём месте. Хотя он почти всегда поговаривал, что планирует перейти куда-нибудь туда, где не нужно постоянно созерцать смерть во всяких её проявлениях. С другой стороны, он прекрасно знал, что от мертвецов ждать гадостей не приходится. В отличие от живых.

Дмитрий, кажется, колебался – есть ли смысл доводить до меня некую информацию, известную только ему. Наконец он решился.

– Смотри, что я соскрёб с воротника Ирины Солярик, – сказал он и открыл крышку ноутбука.

– И что это? – спросил я, ибо фото пакетика с микроскопическими крупицами, равно как и химические формулы, мне ничего не говорили.

– Яд, – коротко ответил Дима.

– И какой же?

– Необычная механическая смесь, – сказал он. – Тетродотоксин, кониин, экстракт белладонны, вытяжка из спорыньи... Что-то ещё, но из-за малого количества исходного вещества опознать компоненты не удалось.

– Названия мне эти известны, – сказал я. – Первый ингредиент – это яд рыбы фугу?

– Он самый. Нервно-паралитический токсин. Встречается ещё в каких-то лягушках, которые живут на Гаити.

– Культы вуду, – вспомнил я.

– Они самые. Поражение этим ядом практически неотличимо от смерти. Жертва впадает в глубочайший анабиоз. Потом её хоронят, а через некоторое время выкапывают, объявляют выходцем с того света и отправляют работать на плантацию. Кроме тетродотоксина в зелье вудуистов есть ещё какие-то гадости, влияющие на память. Сейчас в интернете можно найти всё, включая подробности про ритуалы зомби и способы защиты от них. Поизучай на досуге. Но это не наш случай.

– Не наш?

– Нет. Потому что Ирина Солярик действительно умерла.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. У нас всё-таки не Гаити. Не совсем, конечно, но... То есть имеются нормальные критерии, чтобы отличить смерть от анабиоза. Деструкция тканей, денатурация клеточной структуры... Всё это имело место у нашей подопечной.

– Ты сам проводил эту экспертизу?

– Если бы... Следы порошка мне не давали покоя с самого начала. Это мне по старой дружбе сделали твои коллеги. Бывшие. Только сегодня получил результат.

– Так надо шум поднимать.

– Не буду.

– Почему?

– Повторяю, Ирина Солярик действительно была мертва, когда поступила к нам. А теперь нет и её тела.

– А кто был ответственным за вскрытие?

– Ты зришь в корень, Ваня. Я ведь только ассистировал. А заключение подписала заведующая судмедэкспертизой из главка. Хлопонина Яна Семёновна – знаешь такую?

– Знаю. В своё время пыталась пролезть в Минздрав. Но что-то пошло не так.

– Ничего ты не знаешь. Она приходится свояченицей директору крематория.

*  *  *

Вечером после встречи с Константином и посещения морга мне очень хотелось надраться, но я приказал себе не расслабляться. Я ещё не закончил свои дела, и завтра в первой половине дня меня ждала работа. Я записался онлайн на приём в «Инсайт» на десять утра, а это значило, что никакого расширения сознания допускать нельзя. Сужения – сколько угодно. Я отключил телефон и часа полтора занимался практиками, суть которых – обман живого «детектора лжи». Немного порепетировал, снимая себя на видео. Результат меня в общем устроил, несмотря на то, что при неправдивых ответах я подёргиваю средним и указательным пальцами правой руки. Пришлось сделать ещё несколько дополнительных упражнений, чтобы ликвидировать проявление подобной рефлексии. Впрочем, сильно врать я не собирался. Я действительно решил изложить мозговым бурильщикам свою проблему и потребовать расставить по полочкам мои перспективы на поприще частного сыска.

В пять минут одиннадцатого молодой элегантный сотрудник по имени Александр приподнял ладонь, останавливая поток моих слов.

– Минуту, уважаемый Иван Сергеевич. Мы заявляем, что в состоянии определить вопрос, с которым к нам пришёл клиент, не расспрашивая его. И притом сделать это бесплатно.

Возможно, он улыбался. Но сейчас из-за этого проклятого масочного режима некоторые нюансы мимики собеседника проверить невозможно. Однако и Александр был точно в таком же положении – ибо я тоже скрывал половину лица. В подобных случаях масочный режим устраивал меня как нельзя больше.

– Это рекламный ход? – спросил я, изобразив глазами добрую улыбку.

– Ни в коей мере. Просто это часть нашего информационного сервиса. Будьте добры, вложите вашу руку в этот ящик.

На столе лежала плоская чёрная коробка, лишённая передней стенки. Сзади в неё втыкался шнур, похожий на провод, ведущий к разъёму USB у компьютера.

Я вложил внутрь левую ладонь, поджав пальцы. Мне хотелось засунуть руку поглубже. Да я ещё и саму коробочку протолкнул дальше чем за середину стола. Моё левое запястье обхватывали часы, за которые в нашем обществе простой смертный без «подвязок» может легко угодить за решётку. И на этот гаджет я очень рассчитывал сейчас.

– Достаточно, – сказал менеджер, глядя в экран компьютера. Пальцы его так и бегали по плоской сенсорной клавиатуре.

Достаточно – так достаточно. Я начал неспешно вытягивать руку из ящичка, как Александр вдруг нахмурился.

– Иван Сергеевич, вам не требуются наши услуги, – произнёс он. – Вы пришли с целью опорочить нашу компанию либо причинить ей какой-то ущерб. Вам за это заплатили.

– Это неправда, – сказал я, призывая на помощь свои способности. – Мне на самом деле...

– Вы – частный детектив, – продолжил сотрудник. – У вас очень плохие перспективы. Скорее всего, не пройдёт и полугода, как ваша работа закончится. Я скажу больше – вам грозит смерть, если вы не прекратите заниматься своей деятельностью. Впрочем, это не самая большая ваша проблема. У вас развивается рак лёгких.

– А вы – шарлатан, – искренне прошипел я. – Ваше гадание не стоит даже моего потраченного времени.

– Вам просто нужно было прийти к нам с чистыми намерениями, – высокомерно произнёс Александр.

– Таких, как вы, – сказал я, добавив голосу скандальных интонаций, – следует сдавать в Роспотребнадзор.

После чего поднялся и не прощаясь направился к выходу.

– Ни в какой Роспотребнадзор вы не пойдёте, – сказал Александр. – У вас другие цели.

Я не стал спорить, а просто хлопнул дверью, уходя. Хотелось надеяться, что мне удалось получить необходимую информацию.

*  *  *

Возле моей конторы стоял старый «уазик». Таких уже почти ни в одном ведомстве не осталось, но старшие инспектора пожарной охраны на подобных автомобилях ещё катаются. Младшие, как водится, ходят пешком – близко и далеко.

– Запрыгивай, – позвал меня Константин. Вид у Смолина был серьёзный и не очень довольный.

Мы поздоровались.

– Магарыч я отработал, – сказал Костя. – Даже сверх того. Значит так, у них три человека в штате. Менеджер Александр, который работает с клиентами, технический директор Василий и генеральный – Андрей Артуров.

– Артуров... Артуров... Не помню, чтобы я про него слышал.

– Бывший директор научно-исследовательского института биохимии и рефлексологии. То есть он остался на своём прежнем рабочем месте. В девяностые на базе института создал закрытое акционерное общество, потом шаг за шагом выдавил из него лишних.

– Знаю эту тему. Обычно это заканчивается тем, что самый ушлый из директоров ночью забирает кассу и сваливает на Канары.

– Этот, как видишь, остался. Заглядывать ему в карманы – не моё дело, но человек всё ж ездит на «гелике», притом новом. Дальше сам думай.

– Буду думать, – пообещал я.

– В подвальном помещении имеется энергоёмкое холодильное оборудование. К нему у меня есть нарекания – оно сильно устаревшее и требует дополнительной проверки.

– Что по сигналкам, охране и решёткам?

– Всё здесь, – Костя протянул мне флешку.

Я поблагодарил.

– Конечно, я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – произнёс мой приятель на прощание, увозя в кармане половину аванса, полученного мной от Юрия.

Расшифровать флешку от Константина было легко. Я неплохо разбираюсь в технических описаниях и чертежах. Что касается внутренней структуры «Инсайта», то я скоро чувствовал себя так, словно уже давно работаю в этой фирме.

Осталось заняться часами. Я скопировал в память компьютера всё, что сумел зафиксировать шпионский девайс, и начал изучать видео. Разумеется, с такого дикого угла монитор просматривался как очень узкий треугольник, я уж не говорю про изображение на нём. Впрочем, «вытягивать» видео я давно научился – жизнь и профессия заставили. Компьютер, правда, был стар и глуповат, поэтому мне пришлось выкурить сигарет пять, прежде чем на экране появилось что-то приемлемое. И это приемлемое оказалось диалогом между Александром и неизвестным мне человеком. Возможно, техническим директором Василием.

Александр: «Литвинов Иван Сергеевич, возраст – 36».

Собеседник (с небольшой задержкой): «Фискал или легавый».

«А точнее?»

«Сыскарь. Пришёл вынюхивать. Выдай ему обычные ответы».

«Что значит – обычные? Она что говорит?»

«Она почти ничего уже не говорит. Состояние резко ухудшилось».

«Так пугни её».

«Короче, у сыщика плохая ситуация. Сбитый лётчик. По-моему, он что-то имеет против нас. Вернее, не он, а тот, кто его нанял. Да, и у парня обнаружен рак лёгких».

«А кто его нанял?»

«Говорит – не видит».

«Врёт. Придётся разобраться с ней позднее. Если ещё успеем».

«А с этим что делать?»

«Выстави его. Денег не бери и отделайся общими словами».

«Понял».

Пазл у меня сложился. Почти. Он был настолько жутким и чудовищным, что я отказывался верить в получившуюся картину. Правда, в ней не хватало буквально одного элемента, максимум – двух. Из-за их отсутствия головоломка была скреплена плохо, шаталась и могла в любой момент рассыпаться. Но рисунок тем не менее обрёл очертания и краски. И он был пугающим. Я не знал, что меня может ещё так испугать в этой жизни – я пережил немало страхов, включая недавнюю свою беседу с онкологом. Теперь я понимал, почему Юрию было так страшно – а ведь он не знал почти ничего.

Правда, пока не во всём разобрался и я. Но был уверен, что теперь точно знаю, где прячут тело Ирины Солярик.

*  *  *

Горьковато-пряный вкус и запах остановил меня при входе в подъезд. Чёрт возьми, я ожидал чего-то подобного, но не здесь и не сейчас!

В магазине и на улице я был защищён – пресловутый масочный режим предохранял меня если не от вирусов, то от частиц сухого яда – точно. Хотя, конечно, маску на улице я стараюсь не носить. Ну а уж при входе в подъезд своего дома снимаю обязательно. Видимо, Ирина поступала ровно так же.

Быстрый звук удаляющихся шагов сменился хлопком двери и щелчком домофонного магнита. Ловко они меня подстерегли, ничего не скажешь... Но и подставился я действительно «грамотно». Если в меня дунули тем самым модернизированным порошком вудуистов, то я наконец-то нашёл настоящую проблему себе на задницу.

Пальцы быстро начали терять чувствительность и ловкость. Но я успевал. Отработанными за сотни раз движениями отвернул крышку с фляги и выплеснул содержимое в рот. Аммиачный холод быстро спустился по пищеводу вниз и словно ледяной бронёй охватил сердце. Я не знал, так ли должно действовать снадобье, которым спасают себя от преждевременных похорон на Гаити, но разбираться было некогда. Пальцы шевелились. Я вынул сигарету из пачки и щёлкнул зажигалкой. Дым неприятно усилил аммиачный привкус. Редкостная гадость, право! Ну и ладно. Зато у меня теперь есть большое преимущество перед моими недругами. Они думают, что я валяюсь в подъезде у лифта, но на самом деле это не так. Прав был Дима Морозов, когда говорил, что в интернете можно найти всё. Включая рецепты противоядий на любой случай...

Я взглянул на часы. Общество с ограниченной ответственностью «Инсайт» должно было работать ещё минут двадцать. Отлично. Не знаю, кто именно из персонала дунул ядом мне в физиономию, но меня устроит любой в качестве проводника по подвалу. Выйдя из подъезда, я сел в «БМВ», запустил двигатель и проверил, насколько ловко я вытаскиваю пистолет. К сожалению, с координацией движений у меня появились небольшие сложности. Но это было не единственной странностью. Я поймал себя на мысли, что перестал дышать, прислушиваясь к стуку капель по крыше и лобовику машины. Более чем непонятно. Я задержал дыхание и начал считать. Дойдя до пятидесяти, бросил занятие. Мне было не по себе, но по-настоящему страшно стало, когда я не сумел нащупать у себя пульс. Яд, видимо, действовал, несмотря на антидот. Но возможность двигаться и влиять на ситуацию у меня сохранилась. Способность управлять автомобилем – тоже. Разбираться буду потом. Сейчас надо действовать.

В машине вдруг стало чертовски жарко. Я протянул руку, чтобы выключить печку, но она и так была выключена. Вентилятор гнал воздух через кондиционер: это необходимо, иначе от сырости окна запотеют вмиг. Я понизил температуру до минимума и двинул авто вперёд.

К дому номер 12 «А» я приблизился в полной тьме. Осенний дождь лил по-прежнему без перерыва, даже не думая ослабевать. Чёрт с ним! Главное – самому бы не ослабеть. Правда, то, что я справился с автомобилем, немного обнадёживало. Ещё больше радовало то, что мозг каким-то образом умудряется работать чётко и ясно, несмотря на явную интоксикацию – пальцы подёргивались, точно от пляски святого Витта, а в глазах двоилось, словно от излишне выпитого.

Я выбрался из автомобиля. Поразительно – капли дождя были раскалёнными, точно сверху лился кипяток. Да и на улице словно бы наступила июльская жара. Но умные часы меня не обманывали – всего девять градусов тепла. Прохожих почти не было, да и «бизнес-центр» уже практически опустел. Я подозревал, что благодаря череде кризисов и карантинов половина контор уже давно съехала отсюда в никуда.

...Добрый доктор Макаров нежно коснулся затылка Александра как раз в тот момент, когда менеджер собирался ставить офис на охрану.

– Стоим и не шевелимся, молодой человек, – тихо сказал я.

– Кажется, я вас знаю, – произнёс Саша.

– Знаете, – подтвердил я.

– Вас не должно быть здесь, чёрт возьми... Как... Что произошло?

– Сейчас вы это мне будете рассказывать сами, – пообещал я.

– С какой стати?

– Я думаю, вы уже поняли, что к вашему затылку прислонён пистолет. Стреляет он практически бесшумно – специальная серия. Сначала я прострелю вам обе ноги. Если вы и после этого решите, что информация не стоит вашего здоровья, я выстрелю вам в живот. Уверяю вас, после такого аргумента ни один человек не в состоянии врать. Ещё никому не удавалось переварить пулю.

Саша молчал, переваривая информацию. Разумеется, я блефовал насчёт бесшумности и специальной серии, но доказательств гадальщик-менеджер не потребовал. Умный мальчик.

– Ну так что? – спросил я. – Пройдёмте внутрь?

– Хорошо.

– Только отключите камеры наблюдения, – сказал я. – Если вдруг вы забыли, как это делается, то вон те два жёлтых тумблера прошу вниз.

– Откуда вы всё знаете? – поразился Александр.

– Вам же сказали, что я детектив, которому нечего терять, – ответил я.

*  *  *

Что ж, пазл я сложил верно – сказался личный опыт и влияние астролога Жени Кольмина с его ретроградными Венерами. Менеджер Саша охотно и с подробностями рассказал о непростом пути становления конторы, которая начала свою деятельность как научный институт, ставящий опыты над мышами, и закончила как ублюдочное акционерное общество, решившее нарубить капусты на человеческих жизнях. Или смертях – это уж кому как больше нравится.

Начиналось с того, что новый и улучшенный порошок гаитянских колдунов выдувался в лицо выбранной жертве, которая через несколько минут испускала дух якобы от остановки сердца. Нервно-паралитические компоненты, которые, к слову, невозможно было найти в организме трупа, быстро делали своё дело. Конечно, если очень сильно захотеть обнаружить конкретный токсин, современная наука в состоянии это сделать. Разумеется, если между наукой и трупом внезапно не окажется мадам Хлопонина, свояченица руководителя крематория. Труп продолжал свой невольный квест отнюдь не в сторону газовых печей. Как я и предполагал, в пепел обращали тело какой-нибудь другой белковой субстанции, а маску из воска в наше время соорудить – это достаточно плёвое дело. Вместо крематория последним пунктом назначения для умершего становилась холодильная камера в подвале дома номер 12 «А».

– Для чего вам был нужен труп? Или трупы?

– У них сохранялась видимость жизни. Вот как у тебя, например.

– Что? – я не поверил своим ушам.

– Ты сейчас не просто сыщик, а мёртвый сыщик. Тебе сделали правильное предсказание. Только ты ему не внял.

– А то, что я сейчас разговариваю с тобой и вполне могу наделать дырок в твоей шкуре?

– Это тоже видимость жизни, – сказал Саша. – Я не знаю, каким образом ты остался в сознании и сохранил подвижность, но с тобой уже «всё». У тебя остановилось сердце, прекратился метаболизм. Ты разлагаешься заживо. И то, что ты сейчас чувствуешь жару и страдаешь от потливости – это всего лишь проявления того, что твоё тело разрушается. И очень быстро при этом. Правда, сейчас у тебя должен до предела «разогнаться» мозг – именно так бывает с людьми в последние мгновения клинической смерти. Наш шеф, ещё ставя эксперименты над животными, обнаружил, что в таком состоянии ходячие трупы могут предвидеть события. В начале девяностых нам привезли для опытов шимпанзе, и это было нечто невероятное. Я этого не застал, смотрел только видеозаписи.

– А сейчас вы перешли на людей? – это уже был не вопрос, а утверждение. Я действительно понимал, что тут происходит. Недостающие фрагменты головоломки встали на свои места. И я знал, что случится через несколько минут. И часов. И, кажется, дней...

– Да, мы научились поддерживать тела в стабильном состоянии при низких температурах. Не ниже нуля градусов, естественно. И наши «зомби» становились на несколько дней настоящими оракулами. Мы использовали их в своих целях, а также помогали с их помощью за деньги нужным людям.

– В том числе и людям «с улицы»?

– Крайне редко.

– А как же я?

– Запросы онлайн так или иначе мы регистрировали. И по какой-то причине наша теперешняя прорицательница потребовала, чтобы мы тебя приняли. И, похоже, это была фатальная ошибка. Для тебя – в первую очередь.

– Возможно. Проводи меня к ней.

– С какой стати?

– Ты же сам понимаешь, что мне терять нечего? А слово я своё держу. Рассказать тебе, что чувствует человек с двумя пулями в коленях и с одной в животе?

– Не надо, – произнёс Саша дрогнувшим голосом.

*  *  *

В середине белой двери с закруглёнными углами обнаружился небольшой «штурвал» – вертушка, напоминающая ручной привод некоторых сейфовых замков. Чувствительность в пальцах уменьшилась, но ловкость я ещё не утратил. После пары минут борьбы и усилий я наконец открыл эту дверь.

За ней оказалась комната – самая настоящая, хотя и более чем по-спартански обустроенная. Этакое купе на одного человека внутри холодильника. Столик, полочка с какими-то предметами да кушетка вроде медицинской. В сущности, именно на эту кушетку я и обратил внимание в первую очередь.

И даже не на неё.

А на того, кто на ней лежал.

Вернее, на ту.

Там находилась женщина, одетая в тёмно-синее платье, вероятно, именно то, о котором говорил мне Юрий Солярик. Его жена и моя прежняя любовница. Одежда туго натянулась на безобразно раздутом теле – ибо женщина действительно была мертва, и уже не один день – Саша не солгал. Я сделал несколько снимков на смарт, после чего взял в ладонь дряблую кисть руки с почерневшими ногтями. Родимое пятно в форме шахматного коня тоже отправилось в память телефона. Удобно, чёрт возьми, работать в двадцатые годы! Героям Чейза такое и присниться не могло.

Впрочем, что произошло затем, могло присниться только Сэму Рэйми или кому-нибудь из безумных итальянских режиссенто. Потому что мёртвая рука цепко схватила меня за запястье, а голова со спутанными волосами, ввалившимся носом и бесцветным ртом повернулась в мою сторону.

На моей прежней работе я повидал всякого – скажу честно. И люди, кого я полагал мёртвыми, бывало, вдруг начинали двигаться и произносить слова хриплым голосом. Но лежащая на кушетке фигура не просто шевелилась – она пыталась встать. С моей помощью притом.

Скажу честно – я заорал. Негромко, но всё же выкрикнул несколько ходовых междометий. Страшная фигура приподнялась на кушетке, облокотившись на правую руку, в то время как левая рисовала кривые в воздухе. Из полуоткрытого рта доносились булькающие стоны, затем шевелящийся труп с хрипом прокашлялся, разбрызгивая во все стороны зловонный жёлто-зелёный гной, и наконец произнёс:

– Сделай прохладнее.

Неожиданная просьба. Меня и без того трясло так, что зуб на зуб не попадал, но вряд ли от холода. Как регулировать температуру в этом устройстве, я не имел ни малейшего представления. Да мне этого и не было нужно. Пока что я пытался мысленно перечислить статьи Уголовного кодекса, какие можно вменить сотрудникам ООО «Инсайт». Мне это было просто необходимо сделать, чтобы остановить соскальзывание в безумие. Я насчитал как минимум три. Статьи УК, правда, находились в известном противоречии друг другу, но при наличии хорошего прокурора могли составить изрядный срок подельникам. Сто двадцать седьмая – «незаконное лишение свободы». Двести сорок четвёртая – «надругательство над телами умерших». Ну и знаменитая сто пятая – «убийство». Я не сомневался, что Ирину Солярик действительно убили – ибо передо мной был её труп. Говорящий, шевелящийся, но всё равно – труп. Так что если подтянем надругательство над ним, тогда придётся отсечь сто двадцать седьмую. И чёрт с ней.

Страшная фигура в синем платье понемногу переместилась в сидячее положение. Распространяя зловоние разложения плоти, она ещё раз попросила меня добавить прохлады.

Я проигнорировал эти слова и сказал, сам толком не понимая, правильно ли поступаю:

– Здравствуйте, Ирина Генриховна. Я – частный детектив Иван Литвинов. Ваш муж Юрий поручил мне найти вас и доставить домой.

Труп жены Юрия на какое-то время замер в сидячем положении, затем задёргался, забулькал. Под тканью платья пошли жутковатые волнообразные движения. Изо рта (да и не только, как я понял) вырвались газы, вмиг наполнившие холодильную камеру невыносимым смрадом. Моя бывшая любовница засмеялась.

– Ваня... Это какой же дикий случай должен был произойти, чтобы нашёл меня именно ты? Мы же не виделись лет шесть... Или семь. Но я тебя помню.

– Действительно, давно, – подтвердил я, стараясь не встречаться глазами с мутным бессмысленным взглядом. – И я тоже ничего не забыл. Поехали.

– Я не могу в таком виде показаться Юре. Ты с ума сошёл, – заявила она.

– А тебе не всё равно? Ты же мёртвая, ты уже лучше не станешь выглядеть.

Сказал я это, видимо, чересчур цинично, да и вообще по отношению к женщинам такими словами бросаться не стоит. Но, хотя я и пересмотрел несколько десятков фильмов про ходячих мертвецов, как с ними разговаривать в реальной жизни, я просто не представлял.

Да и в кино они обычно не разговаривали, а с рёвом набрасывались на живых людей и рвали их на части.

«Зомби», в которого превратилась Ирина, не вызывал у меня страха смерти. Ужас, тошноту, омерзение, жалость – да. Но я её не боялся. Куда страшнее осознавать, что я тоже скоро стану таким же.

Но как бы там ни было, я намеревался вернуть женщину мужу. Мне ведь за это заплатили.

Ирина на меня явно разозлилась.

– Балабол и циник, – с омерзением произнёс труп. – Ты вообще не изменился.

Из носа покойной неспешно ползла струйка мутно-белёсой жидкости. Женщина обтёрла лицо рукой, посмотрела на свою ладонь.

– Такое ощущение, что из меня вытекают мозги, – огорчённо произнесла она. – Я почти ничего не могу вспомнить. Не могу представить будущее. А ещё вчера я легко отвечала на все вопросы, которые мне задавали эти сволочи.

– И ты им отвечала?

– А куда мне было деваться? Передо мной висел градусник... Вот он, – Ирина ткнула в прибор чёрным пальцем. – На нём всегда была одна и та же температура – плюс два. При таких условиях я могла жить... существовать ещё очень долго – может быть, даже несколько недель. Один мой отказ – и повышение на градус. Это очень больно и страшно – чувствовать, как ты разрушаешься. Если меня заморозить, я погибну сразу же, даже если потом снова дать плюсовую температуру. Мне объяснили, что заморозка разрывает структуру плоти. Впрочем, я это и так представляю. А в тепле я начинаю раскисать и таять. Вот как сейчас – сам видишь...

Хриплый кашель прервал этот монолог. Ирине явно было трудно разговаривать. Я предположил, что ещё немного – и она вообще потеряет эту способность.

– У них что-то произошло с аппаратурой, – сказала Солярик. – И они не смогли её быстро настроить...

– Пошли на улицу, – повторил я.

– Что я там забыла? Я же моментально распадусь на части.

– Сейчас ночь. Осень, ноябрь. Погода на телефоне показывает плюс пять. Это всяко теплее, чем здесь... К тому же, сама видишь, температура растёт.

Градусник показывал уже двенадцать.

– Ты прав... Как ты сказал, тебя зовут?

– Иван.

– Иван. Ты из полиции?

– Нет, я частный детектив.

– А что, такие бывают?

– Пока да.

– Ладно... Ты знаешь, я не могу встать. Такое ощущение, что вместо мышц у меня кисель. Помоги мне.

Я подошёл к Ирине, протянул ей руку, которую она тут же довольно крепко схватила. «Мёртвые хватают живых», – вспомнил я полузабытый афоризм. Но никаких метафор, сейчас в меня вцепилась недавно убитая женщина. Да и я живым был лишь условно. Свободной рукой я обхватил её вздутую, неприятно мягкую талию и приподнял с кушетки. С тихим хлюпаньем её попа оторвалась от поверхности. Женщина, видимо, изо всех сил старалась мне помочь и потому переступала достаточно устойчиво. Её разбухшие до слоновьих размеров ноги, обутые в простые туфли без каблуков, негромко ухали по металлическому полу. Я случайно посмотрел на место, где Ирина только что сидела, и быстро отвёл взгляд от мутной влаги, растёкшейся по поверхности.

Связанного по рукам и ногам Сашу я запихнул в холодильную камеру и запер дверь, невзирая на его вопли. Простудится – и чёрт с ним. В тюремном лазарете вылечат... А спустя пятнадцать минут мы с Ириной вышли через чёрный ход на улицу. Моя машина стояла точно так же, как я её и оставил – на углу здания.

От ночной уличной атмосферы я чуть не опьянел – всё-таки в подвале от миазмов воздух можно было ножом резать. Даже Ирина вздохнула с глубоким клокотанием в глотке – видимо, она хоть что-то ещё ощущала. Я немного солгал: на улице по-прежнему было значительно теплее – градусов восемь. К счастью, дождь прекратился – а то ощущение горячих капель кипятка могло запросто свести с ума даже мёртвого. Да и без того было ужасно жарко.

– Я вижу, что тебе не хочется пускать меня в салон, – грустно сказала Солярик. – Открывай уже багажник. Я всё понимаю и не обижаться не стану.

Мне действительно не очень хотелось, чтобы пассажирка продолжала подтекать на сиденье, и я с готовностью поддержал её предложение. К сожалению, Ирина самостоятельно уже не могла забраться внутрь, даже задрав подол платья. Я порадовался, что на улице достаточно темно, потому что пятна на ногах женщины выглядели именно так, как и должны выглядеть. Тем не менее я помог ей устроиться внутри как можно удобнее. В этих старых «бумерах» багажники явно предусмотрены для перевозки пассажиров – от этом ещё кинематографисты времён «перестройки» упоминали.

Покойница улеглась на дне багажника, раскатисто рыгнула и сказала:

– Не звони Юрию, пока я жива. Пожалуйста. И дочь пусть вообще ничего не знает.

Я только кивнул – слова превратились в болезненный комок, закупоривший глотку. Затем захлопнул крышку багажника, сел за руль и погнал машину прочь, надеясь, что меня не хватятся ни полицейские, ни хозяева этой безумной «фирмы».

...Ирина оказалась значительно более живучей, нежели я предполагал. Когда я остановился возле дома моего клиента и припарковался практически на газоне, в самом тёмном месте у торца здания, то подождал полчаса, а затем открыл багажник.

– Рано, – раздался шёпот.

Я ждал ещё долгих сорок минут, с тревогой прислушиваясь к собственным ощущениям. Мне было интересно, сколько я могу теперь не дышать. Полчаса я просидел, не шевеля рёбрами, потом мне это проверять надоело. Я снял салонное зеркало, приложил к своим губам. Оно запотело – но это ничего не значило. Интересно, запотеет ли оно, если приложить ко рту Ирины.

Стекло даже не помутнело. Я с полминуты стоял, думая, есть ли смысл звонить Юрию, но вдруг еле слышно донеслось, точно дуновение утреннего ветра:

– Скоро... Скоро...

Это «скоро» растянулось ещё почти на час. На рассвете Ирина ушла окончательно.

Я набрал номер Юрия и с ходу предупредил, чтобы он ни в коем случае не привлёк внимание дочери. Поручение выполнено. Но зрелище, сказал я, будет не для детских глаз.

У мужчины перехватило дыхание, когда я только чуть приоткрыл багажник автомобиля. Пока он трясущимися руками прикуривал, я изложил ему легенду.

– Труп вашей жены действительно был украден по пути в крематорий, – сказал я. – В печи сожгли что-то другое, с восковой маской вместо лица. Для каких-то целей тело похитили для компании «Инсайт». И до сегодняшней ночи оно содержалось в подвале по адресу Шевченко, 12 «А». Цели мне эти неизвестны, и до них пусть докапываются следователи. Естественно, я рекомендую вам написать заявление и потребовать возбудить дело.

– А... Как же быть с тем, что видела моя дочь?

– Ваша дочь, скорее всего, увидела момент, когда сотрудники той фирмы перемещали тело вашей жены по помещению. Девочка узнала лицо и родимое пятно на ладони, остальное дорисовало разыгравшееся воображение. Ну, состояние покойной вполне соответствует времени смерти, которое вы мне уже называли.

Юрий вынул новую сигарету и с трудом прикурил – он никак не мог попасть её кончиком в пламя зажигалки. Выдохнув дым, спросил:

– Как и что я буду объяснять полицейским?

– Передайте им мой отчёт, – сказал я. – У вас на телефоне блютуз включен?

Солярик утвердительно кивнул.

– Отлично. Я вам сейчас солью фото и видео, которые вы им предъявите.

Разумеется, в моих файлах было запечатлено всё, кроме самостоятельных движений мёртвого тела и его реплик. Про такое лучше не знать никому – ни вдовцу, ни его дочери. Полицейским – естественно, тоже. Зато для них будет полноценный донос на компанию «Инсайт». Фирму, которая очень творчески нашла применение холодильной камере и прочему оборудованию, оставшемуся от научного института советских времён. Все «аффилированные лица» тоже были мной упомянуты.

– А как я буду объяснять ваше участие во всём этом? – спросил Юрий.

Резонный вопрос. Но у меня был ответ и на него.

– Можете показать им договор со мной. И письменный отчёт лежит у меня в офисе. Его фотокопии теперь тоже в вашем телефоне. А ещё я оставлю вам свою машину. У меня нет ни малейшего желания самостоятельно вытаскивать вашу... жену из багажника. Думаю, вам тоже. Да и куда мы её денем? Не на лавочке же возле дома её укладывать? Время – половина шестого утра, с минуты на минуту первые ласточки на работу потянутся.

– А как же вы без машины?

Я хотел было сказать, что мне она больше не понадобится, но вместо этого напомнил о предложении, сделанном Юрием в день, когда нечистая сила принесла его в мой офис.

– А вы мне отдадите вашу «рио». На время. Через день с вами свяжутся и скажут, где её забирать.

– Вы очень плохо выглядите, – вдруг произнёс Юрий.

– Вероятно, – согласился я. – Мне пришлось не спать пару ночей.

– Вам обязательно нужно отдохнуть.

Спорить с этим было невозможно.

*  *  *

Владлен Рудаков пил кофе в своём домашнем офисе и с тревогой листал биржевые сводки. Дела шли, мягко говоря, плохо. Мало того, что он сам допустил несколько досадных промахов, ещё и возможностей для манёвров с каждым годом становилось всё меньше. С недавних пор стало бессмысленно, да и опасно открывать счета в оффшорах, а теперь из-за очередного локдауна в Европе не добраться до недвижимости в Италии. Информацию о разграбленном поместье в Тиволи Рудаков получил ещё позавчера и никак не мог примириться с мыслью как об украденных картинах, так и о разбитых бочках с изысканным вином.

– К вам посетитель, – доложил охранник.

– Кто именно? – спросил Владлен.

– Не представился.

– Дай картинку.

На мониторе появилась белая «киа-рио». Рудаков пожал плечами. Среди его знакомых вряд ли кто стал бы кататься на подобном недоразумении. Впрочем... Ещё год-другой, и как бы ему самому не пришлось пересаживаться на какой-нибудь простонародный «субарик».

– Пусть назовёт имя или убирается к чёрту, – сказал Рудаков.

Но в этот момент дверь машины открылась, и хозяин дома с удивлением рассмотрел появившуюся фигуру в длинном плаще и архаичной широкополой шляпе, надвинутой на глаза. Не может этого быть!

– Стас! – крикнул Владлен охраннику. – Не надо ничего спрашивать. Пропусти его. Пусть войдёт в дом, только проверь, нет ли у него оружия.

Заблокировав экран компьютера, Рудаков спустился в холл как раз в тот момент, когда непрошеный гость входил в дом.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, Литвинов, – произнёс хозяин.

– У меня тоже не было причин навещать тебя. Здравствуй, Римлянин.

Рудаков не стал утруждаться ответным приветствием.

– Интересно, кому я должен быть обязан, что ко мне пришёл в гости человек, фактически пустивший меня по миру?

– Судя по этому дому, – задумчиво сказал гость, – ты не бедствуешь.

– У меня приличный запас прочности, – веско произнёс Римлянин. – Но я повторяю вопрос.

– Только самому себе, – был ответ.

– Странно, что я вообще тебя впустил и разговариваю сейчас с тобой.

– Я знал, что ты меня впустишь.

– Вот как? Почему?

– Я тебе нужен.

– Не верю.

– Я знаю курсы всех валют на завтрашней бирже. Знаю, как сыграет «Реал» сегодня вечером. И знаю, что тебе скоро позвонит некто по фамилии Феоктистов и сообщит, на какую сумму увеличился твой долг перед ним.

– Ты знаешь, я бы сейчас с удовольствием велел тебя вышвырнуть с переломанными руками... Но откуда тебе известен Феоктистов, чёрт возьми?

– Я не знаю этого человека. Но полагаю, что поступил в своё время неправильно. И вот теперь считаю себя обязанным в какой-то степени восстановить справедливость.

– Даже так? Уж не ты ли говорил, что за справедливость надо пить не чокаясь?

– Верно. Но у тебя есть шанс, и ты им воспользуешься.

– Воспользуюсь, Иван. Видит Бог, воспользуюсь. Вот только как мы это с тобой организуем чисто технически? А? Проходи, садись на диван.

Детектив, не снимая шляпы, странными деревянными шагами прошествовал по холлу и неуклюже уселся.

Римлянин сел рядом и невольно потянул носом.

– У меня такое ощущение, что ты расследовал исчезновение дохлой кошки, – сказал он.

– Ты почти угадал, – произнёс Иван.

– Шляпу не хочешь снять?

– Не могу.

– Почему?

– Не слезает. Голова распухла.

– Что за бред?

– Это не бред. У меня очень мало времени. И мне нельзя находиться в тёплом помещении.

– Почему?

– Потому что я умер.

*  *  *

Судя по всему, у Римлянина дела скоро пошли в гору. Он всегда улыбается мне при встрече и регулярно расстраивается, что я лишён возможности пить вино и закусывать лобстерами. Впрочем, я продолжаю курить. Скорее всего, по привычке. Но я могу вдыхать только холодный дым, пропущенный через кальян, обложенный льдом. Запах табачных смесей я ощущаю, и он, кажется, забивает мои собственные «ароматы». Про онкологию и доктора Макарова я даже и думать забыл – это, конечно, большой плюс.

А температура в полтора градуса для меня поддерживается стабильной, поэтому я, скорее всего, воняю не сильнее многих живых людей. Любезность Римлянина дошла до такой степени, что он начал поставлять мне проституток. Чёрт возьми, вы будете удивлены, как и я, потому что иногда у меня что-то получается! Не знаю, конечно, какое впечатление остаётся от моей персоны у этих стучащих зубами и быстро синеющих от стужи дамочек, но по второму разу не приходила ещё ни одна. А недавно я перебрался из тесноватой холодильной камеры в просторную холодную комнату, где всё как у людей. Удобная кровать, огромный телевизор. Который мне не нужен. Я и так знаю, что по нему показывают, и даже более того. Римлянин уже добрался до аппарата администрации президента и рассчитывает на дальнейший подъём, печатая предвыборные биллборды со своей рожей. Поэтому он всячески оберегает меня, следя, чтобы я не сбежал. Но мне нельзя отсюда сбегать – я слишком хорошо помню, как распадалась Ирина Солярик, и мне страшно подумать о том, что я, скорее всего, закончу как она. Но это, конечно, когда-нибудь произойдёт. Потому что рано или поздно мне всё надоест, и я дам Рудакову заведомо неверный прогноз. Я не забываю, что он преступник, и с каждым месяцем понижает возраст своих девочек, которых ему свозят со всех концов страны. И Римлянин тогда с грохотом и треском слетит со своего Олимпа и потянет за собой ещё кучу высокопоставленной мрази. О чём я, собственно говоря, и мечтал, когда несколько месяцев назад взялся за дело этого типа.

Но мне отсюда не выйти. Меня нельзя выпускать, потому что я знаю слишком много. Я знаю, кто будет следующим генсеком ООН. Я знаю, когда и где начнётся очередная маленькая победоносная война. Для меня не секрет, сколько будет стоить биткоин через пять месяцев и в каком году падёт Нью-Йорк. Мне известно, сколько человек задавят машины во Владивостоке за ближайший год, причём поимённо. Я в курсе, с кем спит жена вице-спикера Госдумы, и знаю, когда умрёт отец семейства из сороковой квартиры дома номер два по улице Новолуговой.

Мне неизвестно только одно.

Когда я сам умру окончательно.