19. 01. 15. Кому мы помешали?

Предыдущая запись: http://proza.ru/2021/01/21/668

19.02.15. Говорили с Галей по скайпу, рядом с ней сидел Макс. Очень пополневший, волосы острижены. Взгляд… В общем, взгляд тоже другой. Но разговор живой, интерес к жизни прежний. Про квартиры: Максим будет продавать свою на Разина и с помощью родственников (ипотека, естественно, на кого-то) покупать  в Радужном («рядом с тёщей»). Он строит планы, по крайней мере, на полтора года точно. Воронины возвращаются завтра в Томск – передохнуть. Потом  детей  кто-то привозит в Томск, а молодые Воронины летят в Лос-Анжелес в какую-то клинику принимать дальнейшее лечение.
Приём у Кривошапкина был чисто консультационный, о госпитализации  и дальнейшем лечении Макса в России вопрос не рассматривался. Почему – уточнять не стала. После Америки возвращаются в Томск.
На полное выздоровление Макса шансы мизерные, а с двумя маленькими детьми и огромными расходами в Москве одни они не справятся.

22.02.15.  Вернулись старшие Воронины.  Полуторочасовой разговор с Галей. Вова спит после дороги, она спала только 4 часа, проснулась и стала разглядывать фото на стене. Там история их семьи через сыновей.   «Смотрю на наши фотографии и плачу. Как мы счастливо жили, Нина, как мы этого не знали… Я никому не делала зла, мои ученики до сих пор меня поздравляют… Кому мы помешали? За что, за что нам это?»

23.02.15. С утра у плиты – ждали только Ворониных. 
Пришли.
Мы с Исаем в замешательстве – как себя вести, первая встреча вживую, не по скайпу.  Улыбаться (радость от встречи) или нет? Расспрашивать или ждать, что заговорят сами?  Интонации, выражения лиц – всё, всё имеет значение для них, но что предпочтительнее, чтобы не растравлять их рану?
Помню Пельцмана – я с год после похорон его Евгения боялась с ним столкнуться: как не задеть больное место!

Описывать разговор – много чего было.. Но в основном – про Макса и взаимоотношения между молодыми  и родителями: «У них всё время толпятся друзья. И они это поощряют, а ему нужен совсем другой режим». Галочка, похоже, взяла курс – жить сегодняшним днём, а не ограничить Макса для того, чтобы способствовать лечению – это Галино наблюдение. Катастрофическое разногласие!
Как мать – понимаю старших, а как реально представляющая последствия – на стороне Галочки.

Старшие Воронины… 
Про каких-то мышей рассказали, мол, из целой стаи подопытных нашлась одна, резистивная к канцеру. 
Есть примеры излечивания потому, что сам организм подавляет рост злокачественных клеток.
Если Максима возьмут в Америку на вакцинацию (иммунная - что ли - терапия), то придётся снова объявлять сбор. Нужны огромные тысячи баксов. Вова Исаю – «Вы же поддержите…».
И он очень потерян. Несколько раз сглатывал слёзы: «Ни о чём я не могу думать». Оба похудели и осунулись.

Говорили про внуков. Интеллектуально Витя очень сообразительный, Вовик тоже радует сообразительностью, но речь – как у нашего – «на киргизском».

Там столько верёвок надо распутывать! В том числе  - продажа квартиры и покупка другой, большей. Хозяев однокомнатной в городе нет, значит – оформлять доверенности… На детей – тоже доверенности, чтобы их прописать, устроить в дет.сады…

Рассказы про случаи мошенничества при организации лечения в клиниках. На больных пытаются нажиться все – начиная с наших российских клиник до, понятно, зарубежных. В Бурденко платно делали Максу анализы, положили в конце недели, заранее зная, что до понедельника никто им заниматься не станет, но – «простаивают» койко-места.

Про немецкую клинику – они взяли Макса на излечение, надеясь, что кровеносная сеть вокруг опухоли создана самой опухолью и её можно удалить без опасности нарушить кровоснабжение непосредственно мозга. Но сделав качественную, контрастную томографию (повествование, как была мучительна эта процедура для Максима, как тяжело он её переносил), убедились - операция не возможна из-за огромного риска смерти от кровоизлияния в мозг. 
Любое исследование - огромные деньги. Ошеломлённые близкие готовы платить, если есть чем, за любую рекомендацию. И клиники этим пользуются вовсю. Даже если они не уверены в благоприятном результате или нужности исследования, они "рекомендуют" - это ж за деньги пациента ещё одно исследование проблемы, ещё одна статья в научный журнал...

Мнение Кривошапкина: Талазин (название таблеток для химиотерапии), судя по биопсии, должен сказаться. Но этот талазин в ФРГ стоит на наши деньги 500000 р один курс. В РФ из-за дотирования онкологических больных – в разы дешевле, но Макс живёт не по месту прописки, поэтому до возвращения в Томск и прохождения всех тутошних формальностей ему льготный талазин выписать не могут.
Ещё – есть методика «бариевого взрыва» (какая-то процедура, когда в область опухоли вводят барий и как-то его там взрывают), но она не применяется, когда больной получил лучевую терапию. Или только через 6 месяцев после неё.

Очень много всяких таких подробностей, удручающих, не оставляющих надежду.
Но Воронин надеется. Все доводы сомнений отметает – типа, ничего знать не хочу, у меня одно желание, чтобы Максим был жив и вылечился.
Я полагала, что он уже готов искать утешения в церкви. Но нет. Если чудо случится, то это только при помощи науки.

(Продолжение мемуаров см. в сборнике "Девять месяцев")