Большие странные люди

    Когда тебе ещё нет четырёх лет, очень трудно аргументировано говорить о том, что нравится, а что не очень. Говоря откровенно, мне даже просто выражать свои мысли и чувства так, чтобы быть правильно понятым, всё ещё довольно сложно. И это не только потому, что у меня, по мнению Лёли, всё ещё очень маленький словарный запас. А ещё и от того, что очень часто меня просто не слышат. Или понимают неправильно. А то и не понимают вовсе. И это меня очень расстраивает. До такой степени, что нередко я просто замолкаю. Отдаю всё, так сказать, на волю случая. И предоставляю взрослым право думать и воображать, что они себе хотят. И валить всё на несовершенный речевой аппарат и примитивный словарный запас. Хотя и с тем и другим у меня полный порядок. Просто я не всегда имею желание и возможность высказываться. И если я огорчён, то мне всё равно. Кроме того, когда я так много трачу сил на то, чтобы быть правильно понятым, на другие важные вещи у меня их уже почти не остаётся. И чтобы не заплакать, как какая-то девчонка или маленькая ляля, я сердито отворачиваюсь и просто молчу. Плакать нельзя, я ведь уже знаю, что я мальчик. А мальчики не плачут, не ревут и не ноют. Так говорит мой папа. А он ведь знает. Потому что он тоже мальчик. Только большой. Даже очень большой. И это действительно так, а не потому, что мой рост всего 87 сантиметров. И хотя мой папа говорит, что «мальчики - не плачут», и «не распускают нюни», я однажды видел его лицо, когда они поссорились с мамой и он ушёл в другую комнату. Он тоже плакал. Только внутри. Это было видно.
     Мой большой папа не любит, когда я «плохо себя веду». В его понимании, это может быть всё что угодно. Не хочу доедать остывшую кашу, топаю, бегаю, мешаю ему смотреть кино или разговаривать по телефону, отчаянно зову маму, отказываюсь в сотый раз фотографироваться, не желаю надевать колючую шапку, не говорю «спасибо» за конфеты маминой подруге, о которых я её не просил, не закрываю колпачками фломастеры, громко смотрю мультик, устраиваю «кучу-малу» со старшим братом, делаю из маленькой дырки на колготках - здоровую и очень красивую…. Уф… И ещё много-много другого… Всё это папа называет одним словом «баловаться» или тремя словами «плохо себя вести».
     Но он всё равно очень добрый. Только немного странный. Как почти все большие люди. То есть взрослые. Например, папа считает, что идеальный ребёнок, это тот, который аккуратно и с аппетитом ест, не ломает игрушки, а просто любуется ими, желательно с безопасного расстояния. В свободное от садика время хороший мальчик смирно сидит на диване, не заглушает телевизор, не дёргает уставшего отца, не ковыряет в носу, не крошит печеньем, не хватает липкими руками папин телефон, не задаёт бессмысленных вопросов, а ещё долго и крепко спит. Большие люди почти все очень странные.
     Почти все… Кроме мамы. Вот она меня понимает всегда. Даже, когда я сам себя не совсем понимаю. И даже, когда вообще ничего не говорю. Мама - волшебная. Потому что в ней есть что-то, чего больше нет ни у кого. С ней ничего не страшно. С ней хорошо. Мой идеальный мир - это я и мама. Но только, чтобы мама ничего не делала. А просто была бы рядом со мной. Близко-близко. Моя мама и я. Так лучше всего. Но она почти всегда чем-то занята. И мне её не хватает. Я почти физически чувствую её отсутствие. И страдаю. Иногда из-за своей неспособности выразить всё это, мне становится так плохо, что я начинаю кричать, говорить плохие слова и драться. В таких случаях чаще всего крайней оказывается самый главный мой человек - моя мама. Лёля возмущается и говорит, что такие вещи необходимо сразу же пресекать. А Бабуля считает меня слишком избалованным. Кстати, Лёля - это моя бабушка. Только это секрет. Лёля терпеть не может, когда её так называют. Хотя все знают, что она моя и Сашина бабушка. Я уже говорил, что почти все взрослые довольно странные люди?!  Бабуля - это прабабушка, Лёлина мама. Есть ещё Дедуля. Он болеет и плохо ходит. Иногда мы к ним приезжаем в гости. Когда Дедуля, опираясь о стол, тяжело встаёт и медленно начинает идти, мне сразу кричат:
- Сейчас же убери с дороги игрушки, не то дедушка споткнётся и упадёт… И ещё добавляют всегда почему-то:
 - Не дай бог…
      Дедулю жалеют и заботятся о нём, но когда я изображаю его походку, все радостно смеются и прочат мне актёрскую карьеру. Но они опять ошибаются. Я буду врачом. Потому что я не хочу, чтобы мне делали уколы. А чтобы этого избежать, нужно самому быть доктором. Я так думаю.
     Каждый день, кроме выходных и праздников, я хожу в садик. Но мне там совсем не нравится. В основном из-за того, что там нет мамы. И потому что мне там часто становится страшно. Самый главный мой страх, что моя мама за мной не придёт. Мне немного стыдно, я ведь уже не в ясельной группе, как говорит моя воспитательница, но всё равно каждое утро, глядя на то, как мама уходит, холодный, противный страх закрадывается мне в душу. И оборачиваясь на воспитателя, имя которой я никак не научусь говорить правильно, потому что оно трудное и длинное - Екатерина Александровна, - я бегу за мамой в раздевалку и, глотая слёзы, беру её за руку:
- Мама ты придёшь? - очередной раз спрашиваю я, и заглядываю ей в глаза:
- Конечно, сыночек, - отвечает она и целует меня. Я вздыхаю с облегчением. Мне не так важны её слова. Я успокоился, потому что видел её глаза. А в них ещё что-то. И вот по этому «что-то», я всегда точно знаю, правду говорит человек или нет.
     Большие люди говорят много, но далеко не всё из этого правда. Например, когда папа мне сообщает:
 - Будешь так себя вести, пойдёшь домой пешком, - я точно знаю, что этого не будет. Мне смешно, и я говорю:
- Ну хорошо, папа, пойду… И мой большой папа не знает, что сказать…
А ещё я знаю, если тётя врач говорит:
- Не бойся, будет совсем не больно. Я почти уверен, что будет о-го-го, как  больно. Да так, что мало не покажется.
     Я часто не знаю, как объяснить, что я чувствую. Хотя я очень умный. К примеру, когда ко мне обращаются: «Зайчик», «Мой хороший» или «Савушка», я знаю, что это добрый знак. Возможно, даже меня ждёт приятный сюрприз. А если я слышу: «Савелий, это что такое!? А ну сейчас же иди сюда!» - хорошего, ясно, не жди, а может даже здорово влететь. Это зависит от того, что родители обнаружили после моей интересной игры. Для меня достаточно даже одного обращения: «Савелий!»
     Взрослые люди очень непонятливые. В садике я занимаюсь спортом. И тренер в конце занятия клеит нам на ладошки очень красивые наклейки. Мне это нравится больше всего. Хотя взрослые гораздо активнее интересуются, чем я занимался на этом самом кружке. Но я плохо помню. Ходил, приседал, бегал… То же, что всегда, подумаешь… Ничего интересного… Мне совсем не хочется рассказывать о занятии, мне нравится картинка на моей руке. Я гордо показываю новую наклейку маме и Лёле. Мама рассеянно кивает, думая о чём-то другом, (я это сразу замечаю), а Лёля с возмущением произносит:
- Зачем детям эту дрянь на руки лепят? Я смотрю на неё с недоумением и горькой обидой. Она это серьёзно? Это же наклейка! На ней медвежонок играет в мяч... Я не хочу смотреть на Лёлю, и не хочу её слушать. Я отворачиваюсь. Кстати, я могу молчать так очень долго. И буду! Она трогает меня за руку и спрашивает:
- Ты что со мной не разговариваешь? Это ещё что за новости?! И обращаясь к маме, которая ведёт машину, обиженно произносит:
- Вот что это за поведение? Ни с того ни с сего! Как он будет дальше с людьми общаться? Мама устало отвечает:
    - Оставь его, ребёнок тоже имеет право на плохое настроение… Через некоторое время Лёля не выдерживает и произносит:
- Савушка, - ласково говорит она, - дай-ка мне ещё разок посмотреть на твою наклейку, - я радостно протягиваю руку:
- Красота… - делает вывод Лёля, - Очень милый котик…
- Ты что?! Это медвежонок, - смеюсь я, и мы окончательно миримся.
     А вообще я, конечно, многого не понимаю. Вот, например, почему нужно вежливо здороваться с кем-то, кто тебе совсем не нравится? Или почему о некоторых вещах нельзя говорить вслух? А ещё, по какой причине запрещены некоторые слова? И почему мне нельзя их говорить, а взрослым можно? Почему, когда я просто радуюсь жизни, мне приказывают не сходить с ума. Отчего меня заставляют доедать, если я не хочу? Ведь ни одному взрослому не придёт в голову пихать в себя еду насильно. Почему нельзя прыгать по кровати? Это ведь ужасно весело. Почему нельзя стучать ногами в комнату брата? Мы с ним видимся только на каникулах, и я очень скучаю. И зачем так часто фотографироваться? И почему папа просит, чтобы во время съёмки, я показывал большой палец? Мол, у нас всё отлично! Или, в крайнем случае, два, изображая знак победы?? По-моему это глупо…
     Когда я подрасту, я хочу быть похожим на брата Сашу. Он очень храбрый, сильный и добрый. Только я ни за что не пойду в кадетское училище, как он. Я понятия не имею, что это, но точно знаю, что не хочу. Хотя бы потому, что там нет мамы.
     Вообще, маленьким людям очень трудно на свете. Вы попробуйте сами как-нибудь на досуге представить, что вам ежедневно приходится каким-то образом взаимодействовать с людьми, которые по росту, весу и остальным параметрам старше, выше, тяжелее и опытнее в несколько раз. Вот, интересно, чтобы чувствовал мой папа, если бы какой-нибудь огромный, трёхметровый Аватар, пусть даже не радикально синего, а вполне обычного цвета, с высоты своего роста, грозно хмуря брови, спрашивал: «Ты опять свои игрушки по всей комнате раскидал?» Или если бы вдруг ужасная великанша наклонилась к Лёле, и менторским тоном иногда доводила бы до её сведения, что «твой брат Саша никогда так отвратительно не вёл себя»…  Понравилось бы это им? Очень сомневаюсь…
     Но я прощаю моим большим людям их маленькие слабости. Потому что несмотря ни на что, мне известно, что я - хороший мальчик. А ещё потому что люблю их всех и каждого в отдельности… Хотя и не очень понимаю, что это такое. Зато мне известно, что без них мне плохо и страшно. А с ними хорошо, хотя и бывает довольно трудно. Я думаю, это от того, что иногда они забывают, что внутри каждого из них живёт маленький мальчик или маленькая девочка. Которые очень давно не ели мороженого, не катались на качелях, не играли в мяч на кухне и не прыгали по кроватям. Им бы об этом почаще вспоминать. И тогда всё встало бы на свои места…