Гром победы раздавайся!

"ГРОМ ПОБЕДЫ РАЗДАВАЙСЯ ! "

Часть 1. СЕМИЛЕТНЯЯ ВОЙНА

1.ЛЮБИМАЯ ПОТЕХА КОРОЛЕЙ.
Отец Андрея Данилова - дворянин и капитан славного Преображенского полка Василий сын Иванов , успевший во время краткого отпуска из миниховой армии настрогать любимое чадо, записал его в двенадцатилетнем возрасте в сей же полк. Недоросль, получив довольно сносное домашнее образование и выдержав строгий экзамен, через два года был зачислен в гренадерскую роту капралом.
До поры до времени служба складывалась удачно, но прибывание вдали от московского дома в столичном Петербурге с его многочисленными соблазнами, да ещё в среде весьма не бедной полковой молодежи, требовало немалых финансовых затрат, чего отец молодца позволить себе не мог. За усердие скоро получив чин унтер-офицера, Андрей, по совету и протекции дальнего родственника, почитавшего его отца, с которым в армии фельдмаршала Бурхарда Миниха они вместе когда-то брали польский Данциг, участвовали в крымских походах, в 1737 году штурмовали турецкий Очаков, били османов и крымчаков под Ставучанами, в 1757 году перевёлся во 2-й Московский полк и почти сразу произведён в прапорщики.
А годом раньше в Европе уже началась очередная война - как оказалось позднее, Семилетняя. К этому времени некогда малозначительное королевство Пруссия усилиями энергичного, любимого подданными и армией Фридриха Второго превратилось в мощное государство. За счет более слабых германских княжеств, австрийской Силезии и шведской Померании оно расширило свои границы и стало представлять серьезную угрозу для интересов Вены и Парижа. 200-тысячная вышколенная, высокопрофессиональная прусская армия стояла вблизи австрийских границ и была готова вновь вторгнуться в пределы огромной державы императрицы Марии-Терезии. Австрийцы засуетились и начали активно искать союзников. К изумлению современников они вначале нашли его в лице своего многовекового врага и соперника Франции, которая также была недовольна усилением Пруссии. Кроме этого, у французов был дополнительный интерес. Они, вытесняемые союзницей Фридриха Англией из Северной Америки, решили поквитаться и оккупировать немецкий Ганновер - британскую вотчину на европейском континенте.
 Английскому королю Георгу V был бы очень неприятен такой сюрприз от его парижского коллеги Людовика XV и он выступил на стороне Пруссии.
Австрия же в свою очередь обрела тоже ещё одного союзника -Россию. Царице Елизавете Петровне не нравился через чур агрессивный Фридрих, да и в случае удачи было бы неплохо оттяпать часть его королевства. Почти сразу к коалиции присоединились Швеция и почти все германские государства- мелочь, опасавшиеся поглощения Пруссией. На стороне Берлина выступили лишь Англия и Португалия.
Соотношение сил складывалось явно не в пользу Пруссии, но король Фридрих уступать был не намерен. Планы союзников были ему известны, в русской армии сильного соперника он не видел, австрийцев уже бил и хорошо представлял, как это делается, с французами, по большому счету, делить было особенно нечего и в их упорство не верил. Понимая, что армии по выражению Фридриха "союза трёх баб - Марии-Терезии, Елизаветы и мадам Помпадур", имеют над ним подавляющее численное преимущество, он решает, что пока Россия и Франция только ещё собирают силы, быстро разгромить австрийцев. В августе 1756 года Фридирих Второй вторгается в Саксонию и заставляет капитулировать её армию, а весной следующего года вступает в боевые действия против австрийцев, вступает в Богемию и осаждает Прагу. При Колине король терпит серьезное поражение, но затем в Саксонии при Росбахе он расстреливает из артиллерии и добивает кавалерией Зейдлица французов, а при Лейтене сокрушает австрийцев ( эта мастерская победа любителя поиграть на флейте впоследствии вызвала восторг Наполеона Бонапарта) .
Пока Фридрих колотил союзников на полях Саксонии, в восточной Пруссии 30-тысячный корпус фельдмаршала Левальда противостоял 80-тысячной русской армии генерал- фельдмаршала С.Ф.Апраксина, которая тремя колоннами 21 июля 1757 года вторглась через Литву и Польшу в пределы королевства. Еще одна колонна в 20 тысяч солдат под командованием генерал-аншефа В.В. Фермора, выступив севернее из Лифляндии, почти сразу на побережье Балтийского моря взяла Мемель, создала там важную базу снабжения и затем присоединилась к войскам Апраксина на реке Прегель, где их ожидал Левальд. Назревало первое серьёзное столкновение русских и пруссаков.

2. В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ.
Собравшись в Ковно, армия Апраксина, отягощенная огромными обозами, двинулась на запад. 16 июня она форсировала Неман и через польско-литовские земли медленно стала подвигаться к прусской границе. Поскольку по приказу Фридриха зимой у местного населения было скуплено почти все зерно, в армии Апраксина сразу обнаружилась большая нужда в хлебе и солдаты голодали. Но остались позади унылые и грязные деревни и местечки, которые уже успели пошерстить казаки. И вдруг все преобразилось - армия вступила в Пруссию. Солдаты дивились на аккуратные дома, обсаженные деревьями твёрдые дороги, множество хорошо устроенных плотин в сырых местах и доброжелательно, как ни странно, настроенных многочисленных жителей, которые врагам своего короля выносили воду и еду. От такого отношения на время присмирели даже казаки и калмыки.
Но меры предосторожности принимались. Биваки обносились рогатками, выделялись усиленные пикеты, иногда и с пушками. На одной из дневок случился конфуз. Неожиданно в лагере вдруг раздался взрыв и началась суматоха, фузелеры ( иначе-фузилеры) хватали ружья и готовились палить, носились всадники, прислуга начала выкатывать орудия, готовясь отбить нападение невидимого пока неприятеля. Суета длилась до тех пор, пока какой-то генерал, страшно ругаясь и колотя тростью по головам и плечам зазевавшихся, снося артельные котлы с похлебкой, не проехал рысью по лагерю. Причина происшедшего выяснилась много лет спустя - это были проделки будущего писателя Болотова Андрея. Из озорства и любопытства молоденький подпоручик насыпал на сковороду селитру в смеси с какой-то дрянью, поставил на костёр, она и рванула, перепугав половину вагенбурга.
2-й Московский полк князя А.А.Прозоровского из 2-й дивизии, а по численности, скорее, корпуса, генерал-поручика В.А. Лопухина участия в представлении избежал, поскольку по понтонному мосту только ещё переходил на левый берег Прегеля и расположиться на отдых на успел. Взвод прапорщика Андрея Данилова, пропуская обозные повозки и полковую артиллерию, ожидал своей очереди. За рекой на возвышенности расстилалась широкая равнина со всех сторон окружённая густыми лесами. Левее виднелись красные черепичные крыши селения Норкиттен и дорога, идущая от него в дефиле между лесом и глубоким оврагом с ручьём Ауксин. Русские полки расходились по всей равнине и устраивали лагерь. Московцам вместе со всей дивизией предстояло занять дефиле. Левее их на высотах у деревни Зитерфельде позицию занимал авангард армии - войска саксонского генерала на русской службе Сибильского. 1-я дивизия генерала Фермора располагалась правее войск Лопухина. За ними встали 4 пехотных полка резерва армии под командованием генерал-майора Петра Румянцева. На крайний правый фланг вдоль берега Прегеля выдвинулась 3-я дивизия генерал-аншефа Ю.Ю.Броуна.
Точное местонахождение пруссаков пока ещё не было установлено несмотря на присутствие в армии большого количества легкой кавалерии. Казаки и гусары разведкой особенно себя не утруждали, главное внимание уделяли устройству своего быта в лагере.
Два дня прошли относительно спокойно, разве что прошёл сильный ливень. Войскам раздали провиант на трое суток, что после длительного марша было весьма кстати. Ранее солдаты набросились на впервые увиденные ими "адские яблоки" - картофель, переели с голода, страдали животами и нуждались в привычной пище.
17 августа в лагере забили тревогу. За лесом показались прусские гусары и затеялись перестрелку с казаками, татарами и калмыками. Армия стала готовиться к выходу, но пруссаки, произведя разведку боем, ускакали.
Стало известно, что Левальд совсем близко и Апраксин решил, пройдя лес, встретить его утром 19 августа на поле напротив деревни Гросс-Егерсдорф.
Ещё перед рассветом московцы в авангарде дивизии опередили войска Сибильского, миновали дефиле и встали перед высотой Удербален. Утром из тумана неожиданно показались эскадроны прусских драгун и гусар. Взгляд выделял красные лацканы на синих мундирах драгун и черные доломаны и ментики гусар.
Пока 1-я и 3-я дивизии ещё только готовились выступить из лагеря на позиции за лесом на гросс-егерсдорфской равнине, дивизия Лопухина, и в первую очередь 2-й Московский полк, уже приняла бой.
Русские толком не успели выстроиться для отражения атаки, а на них сразу переходя с аллюра уже неслись на всём скаку пруссаки. Позади них от Гросс-Егерсдорфа на высоту Удербален стала выдвигаться построенная в две длинные линии по три шеренги в каждой их пехота с батальонами огромных гренадеров на флангах. Прусскую кавалерию попытались атаковать казаки, но, устрашившись, повернули назад.
Выдвинутая вперёд полковая батарея московцев открыла огонь, но почти сразу она со всеми своими четырьмя орудиями была взята черными гусарами. Канониры отбивались от них банниками, бежали к фузелерам, но немногим удалось добраться до своих.
Неожиданная и быстрая атака неприятельской кавалерии вызвала беспорядок у русских. Солдаты будто не слышали команд командиров и бестолково метались на поляне. Несколько прусских эскадронов налетели на левый фланг московцев.
Прапорщик Данилов с непривычки оробел и чуть было не побежал вместе со всеми. Но вовремя сообразил, что пока они добегут до спасительного леса пруссаки перерубят всех в капусту. Он остановился и громко крикнул:
- Ребята, становись за мной ! - и повернулся лицом к пруссакам.
К прапорщику стали сбегаться солдаты и в первую очередь из его взвода. Кто-то быстро заряжал фузею, кто-то, крепче её сжимая в руках, выставлял штык вперёд. Вокруг солдаты стали сбиваться в такие же кучки: где вокруг своих офицеров, где рядом со своими более сноровистыми товарищами- нижними чинами. Барабанщики били "Сбор".
Одна за другой волны драгунов и гусар стали захлестывать московцев. Орудуя длинными палашами, расстреливая в упор из пистолетов пехотинцев, кавалеристы врезались в их порядки. Но насмотревшись, как они только что рубили их товарищей-артиллеристов, фузелеры весьма ожесточились. Орудовали штыками и прикладами, успевали и стрелять. Перед фронтом московцев быстро стали вырастать кучи из поверженных всадников и лошадей. Получив отпор, прусская кавалерия свернула вправо и продолжила преследование казаков, стремясь сбросить их вместе с пехотой Сибильского в овраг.

 Взвод Данилова сумел отбиться от черные гусар. Солдат здорово помяли, все были в синяках и царапинах, некоторые ранены, но, как ни странно, никто не погиб. Пострадал и прапорщик. Первый же гусар лошадью сразу сбил его с ног и был готов зарубить, но чей-то штык сбросил его на землю. Едва Андрей успел подняться, как налетел второй пруссак. Запомнились вздёрнутые вверх знатные рыжие усищи, а на гусарском колпаке вольготно развалившийся человеческий скелет с косой. Пруссак заметил серебряную бляху на груди Данилова и решил разделаться с офицером. Вертясь вокруг, он своей гнедой оттеснил в стороны фузелеров и, пригибаясь к шее лошади, стал рубить. Свет Андрею показался в копеечку, но он успевал отбивать сабельные удары, а потом, когда силы начали его оставлять, извернулся и поддел гусара штыком в бок.
Бой шёл уже левее. Русская пехота расступилась, пропустила казаков за спину, вновь сомкнулась и встретила пруссаков ружейным огнём. Стоявшая на пригорке 20-орудийная батарея довершила разгром прусской кавалерии. Прорвавшихся в тыл гусар и драгун перекололи штыками.
Дивизию Лопухина начала обстреливать неприятельская артиллерия, которая появилась у Удербалена.Ответить пока было особенно нечем и пришлось стоя на месте только молиться, чтобы ядро пролетело мимо.
К московцам, выбравшись из скопища повозок, из дефиле в поле один за другим стали выходить и строиться в тылу и на флангах Выборгский, Щлиссельбургский, Киевский, Нарвский фузелерные и 2-й гренадерский полки, выдвинулась артиллерия и к пруссакам полетели чугунные ядра. Оказалось, что эти полки так и не дождавшись приказа от Апраксина, разметав мешавший проходу обоз, сами двинулись выручать московцев. Подкрепления пришли вовремя. Несмотря на меткий огонь шуваловских "единорогов" в атаку быстрым мерным шагом, на ходу заряжая ружья, вперёд двинулась прусская пехота. Сквозь грохот артиллерии пробивались треск барабанов и визг флейт. На солнце блестели медью шапки гренадеров, развевались тяжелые полотнища знамён с разноцветными диагональными крестами и черным орлом посередине, как заводные печатали шаг своими ногами, одетыми в белые штиблеты, грозные пехотинцы Фридриха Второго.
Вдруг их шеренги остановились и дали залп. Стреляли плутонгами. С одного фланга линии на другой пробежал оранжевый всплеск огня. Когда дым рассеялся, оказалось, что никакого вреда русским он не причинил - недолёт. Через сто шагов остановка и новый залп. Снова недолёт !
Пруссаков уже стала косить картечь и они ускорили шаг. И сразу нарвались на град пуль, выпущенных русскими. Сумели ответить и уже почти бегом сквозь клубы порохового дыма ринулись вперёд. Новый залп русских заставил остановиться, а затем и отпрянуть назад.
Завязался классический бой того времени - расстрел друг друга с места на расстоянии сотни шагов. В переднюю линию пруссаков из второй вместо выбывших из строя постоянно подходили подкрепления. Бойня продолжалась четверть часа, после чего пруссаки снова бросились вперёд. Но оказалось, что русские вовсе не такие увальни и трусы, какими их представляли командиры ! В рукопашной пруссаки были отброшены.
Но храбрости и упорства им было не занимать. Для пущей бодрости подгоняемые палками капралов, они перестроились и вновь атаковали. Русские мужички в зелёных кафтанах тоже разохотились и, уже расстреляв почти все патроны, приняли пруссаков в штыки, не разбирая кто перед ними - обычные пехотинцы или дюжие гренадеры.
Но постепенно стали сказываться выучка и боевой опыт немцев, да и больше их сейчас было, и они стали теснить русских к лесу. В бою получил смертельное ранение командир дивизии князь Лопухин - сразу три пули попали в него. Его окружили и потащили в плен. Уважаемого солдатами генерала отбили русские гренадеры, но Лопухин не дожил до конца сражения.
Отступив на левом фланге к лесу русские все-таки устояли и сдержали неприятеля, а получив поддержку ещё нескольких полков, отбросили пруссаков к Удербалену. На этом участке сражение затихло, перестрелку вела только артиллерия. Зато бой переместился в центр и на правый фланг. Броун с пехотой и регулярной конницей, хотя и с трудом, атаки прусских кирасиров и драгун отбил, а вот в центре дела обстояли намного хуже.
Прусская кавалерия и пехота теперь вновь яростно атаковали бригаду генерал-майора А.Н. Вильбуа из дивизии Лопухина, а также часть войск Фермора, с трудом продравшихся сквозь лесную чащу и только выходивших на поле. Русские полки расстроились, перемешались, боевой порядок выстроить не успели и сразу перед собой увидели рвущегося на них врага. Солдаты и офицеры растерялись и попятились назад. Больше половины русской армии ещё находилась в лагере и не успевала к месту боя. Пруссаки воспользовались своим временным численным преимуществом и ломили со всей силой. Когда, не выдержав бешеного напора, русские стали беспорядочно отступать, а центр позиции был прорван и, казалось, что грядёт тяжкое поражение, генерал Румянцев со своими четырьмя полками пехоты бросился спасать положение. Удар во фланг и тыл потряс расположение противника. Мощной штыковой атакой его линии были смяты.
Пруссаки уже торжествовали победу и вдруг перед собой увидели десять тысяч свежего войска во главе с решительным командиром. Это было уже через чур ! После мощной штыковой атаки русских пруссаки дрогнули, в их шеренгах образовались бреши и они начали отступать по всему фронту сначала к горящему Гросс-Егерсдорфу, а затем и дальше к реке Алле. Сначала отходили медленно, а потом, бросая артиллерию, побежали.
Русские их почти не преследовали. Сказалась усталость и пережитое напряжение 5- часового боя с сильным противником. Да и главнокомандующий Апраксин решил не испытывать судьбу и ограничиться достигнутым.
Левальд потерял свыше 4 тысяч солдат и 29 орудий. Казавшаяся такой близкой победа обернулась для пруссаков серьезным поражением. Они отступили за реку Алле к городу Велау и стали строить укрепления. Дорога в столицу восточной Пруссии - Кенигсберг, для русских была открыта. Хотя Апраксин в сражении людей потерял на треть больше пруссаков, его армия попрежнему имела солидное численное преимущество перед противником и очень быстро сумела бы захватить Кенигсберг. Но к изумлению не только русских, но и самих пруссаков, пассивно простояв перед Велау несколько дней, 27 августа Апраксин вдруг приказал армии возвращаться в Россию. Осмелевший Левальд преследовал её вплоть до Немана. За это отступление голодной, фактически лишенной после сражения боеприпасов русской армии,  Апраксин был отстранён от командования, привлечён к суду, но умер, избежав разбирательства. Справедливый, любимый простыми солдатами, сберегший свою армию, фельдмаршал стал жертвой придворных интриг.
Несмотря на серьезные недостатки - безобразное ведение разведки, неудачные распоряжения командующего, русская армия, хотя больше её половины в сражении при Гросс-Егерсдорфе простояла в своём лагере без дела, сумела переломить ход сражения и одержала блестящую победу над войсками одной из лучших европейских армий. ________
Отступать всегда тоскливо, особенно, после одержанной победы. Солдаты с самого начала компании не понимали, зачем эта война. Говорили, что, мол, король прусский при всём честном народе без причины ругал самыми позорными словами матушку-царицу, смеялся над её женской слабостью, вон она и повелела своему войску наказать бесстыдника. Теперь, когда немцу рога малость обломали, государыня успокоилась и на зиму решила армию вернуть домой. А дальше видно будет.
Конечно, дело солдатское, приказали - выполняй без разговоров. Но, все-таки, было досадно, что только из-за бабьей обиды столько народа положили, баталию выиграли, а теперь голодные и холодные в свои края поспешают, да так, что только пятки сверкают. Казаки и нехристи за поход всю округу обчистили, обывателей люто обижали и теперь они мстят - из-за каждого угла стреляют, хватают и убивают отставших. Некто Экерт, лесник, собрав разномастный отряд, не давал спуска казакам и калмыкам. Да ещё и Ганс фон Левальд сзади пинками поддаёт.
Взвод Данилова в сражении не потеряв ни одного убитого, во время отступления уполовинился. Один за другим солдаты из-за нагрянувшей эпидемии тифа попадали в лазарет, откуда назад вернулись единицы. Лекарь сбился с ног, но не было ни лекарств, ни даже уксуса.
Потеряв тысячи умерших от болезней, русская армия дошла до Тильзита, там не удержалась, по наскоро возведённым мостам перешла Неман и направилась в Мемель. Там армия разделилась - Фермор с частью войск остался в городе, а остальные ушли в Курляндию на зимние квартиры.
Пруссаки на всю Европу трезвонили о зверствах русских варваров, забывая о своих в Саксонии. Представляли сражение при Гросс-Егерсдорфе досадным и ничего не значащим эпизодом в победоносной войне.

 "Старик Фриц" решил, что после столь несчастливо для русских завершившейся компании они более не посмеют снова вторгнуться в его королевство и отозвал из восточной Пруссии Левальда с почти всеми войсками, которым предстояло выгнать из Померании шведов.
Новый главнокомандующий русской армии Фермор по приказу сидевшей в Петербурге Конференции ( как бы, Генерального штаба) в начале января наступившего 1758 года вернулся и быстро занял всю восточную Пруссию, без сопротивления взял Кенигсберг и стал приводить население к присяге русской государыне. Прежнего разбоя не происходило, жители королевства не возмущались и покорно присягали.
Летом армия Фермора не спеша двинулась на запад. Несмотря на протесты польского короля она заняла польские Эльблонг и Торн, форсировала Варту, в начале августа вошла в отчину Фридриха -Бранденбург и осадила почти неприступную, окружённую с трёх сторон водами Одера и Варты, а с четвёртой, восточной - болотами, крепость Кюстрин. После неё должен был наступить черёд Франкфурта-на-Одере и дальше наступление на столицу королевства - Берлин. 2-я дивизия под командованием генерала Румянцева, в которой среди прочих находился и 2-й Московский полк, севернее захватила город на Одере Шведт и по приказу главнокомандующего зачем-то в отрыве от главной армии должна была удерживать его. Видимо, опасались нападения на северный фланг со стороны Померании.
Фридрих всерьёз забеспокоился и из Силезии быстрым маршем двинулся к осаждённому Кюстрину, призывая его гарнизон ни в коем случае не капитулировать. По дороге к нему присоединился корпус графа Доны. Армия в 33 тысячи солдат при 120-140 орудиях 23 августа форсировала Одер между Шведтом и Кюстриным и двинулась навстречу с армией Фермора.
В 11 верстах к северо-востоку от Кюстрина русские заняли довольно удобную позицию за ручьём Митцель на крутой перед фронтом возвышенности и стали поджидать пруссаков. Фридрих Второй, оценив положение, 14 августа обошёл русских с их правого фланга, вышел к ним в тыл и атаковал от деревни Цорндорф. Русские успели развернуть фронт к неприятелю, но утеряли все выгоды своего прежнего расположения. Королю было известно, что правый фланг русских занимали полки недавно сформированного Обсервационного корпуса Шувалова и направил главный удар по ним. К удивлению, необстрелянные русские солдаты, выдержав жестокий двухчасовой обстрел неприятельской артиллерии с господствующих цорндорфских высот, затем достойно встретили грозную пехоту врага, перешли в контратаку и погнали пруссаков. Офицеры не могли остановить бегущих, сам король принялся увещевать своих солдат. Положение спас генерал Зейдлиц- его 71 эскадрон отличной кавалерии остановил русских.
Но с левого фланга началась атака дивизии Броуна. Русская кавалерия и пехота отбросили пруссаков. Большие потери им наносили залпы "шуваловских единорогов". Но нашим солдатикам на беду попались бочки с вином. Естественно, не обращая внимания на командиров, перепились и полегли под палашами прусских кирасиров и драгун. Избиение прекратилось лишь после блестящей атаки русской тяжелой кавалерии.
Остальные, оставшиеся на время без исчезнувшего с поля боя Фермора ( вроде бы, был контужен в ногу и уехал в тыл), потерявшие многих офицеров, встали стеной и дрались до последнего. Фридрих назвал их "самыми свирепыми солдатами".
Повторной атакой Зейдлиц смог почти полностью уничтожить Обсервационный корпус, сбить с позиции всю первую линию русских, но вторая стояла твёрдо и отбила наступление пруссаков. Особенно отличились 1-й и 3-й гренадерские полки.
После полудня утомленные боем пехота и кавалерия противников активные действия прекратили. Стреляла только артиллерия. Русские устояли, хотя и из 45 тысяч человек потеряли половину. Пруссаки потеряли 12 тысяч и победу в сражении приписали себе, хотя на второй день биться, в отличие от русских, были уже не в состоянии.
Фридрих, крайне озабоченный результатами сражения и, особенно, стойкостью русских солдат, отвёл свою армию к Кюстрину, а мимо, на виду его войск с достоинством и никем не потревоженная на север к прусскому Старгарду прошла армия Фермора. Затем она отступила к Лансбергу, а осенью - в Польшу, где и пребывала до конца года. Король же, оставив Кюстрин, двинулся в Силезию для продолжения военных действий против австрийцев.
_________
2-й Московский полк зимой квартировал в польском Эльбинге. Во время отхода армии из Пруссии пехотная бригада генерал-майора Пальменбаха из дивизия Петра Румянцева получила приказ Фермора повернуть на север и взять мощную крепость на берегу Балтийского моря Кольберг. Бригада, куда входили и московцы, в составе четырёх полков подошла к городу и стала готовиться к штурму. Хотя сам гарнизон крепости был невелик, полторы сотни орудий на её стенах представляли серьезную угрозу для русских и сразу идти на штурм Пальменбах не решился. Да, честно сказать, и большого желания атаковать у генерала не было. Полтора месяца бригада протопталась у Кольберга, а после известия о приближении 10-тысячного отряда пруссаков, снялась с места и спокойно ушла за Вислу на зимние квартиры.
В Эльбинге Московский полк, насчитывавший к этому времени всего 1.100 человек, получил небольшое пополнение. Новый командир полковник Карл Шиллинг, сменивший раненого при Гросс-Егерсдорфе Прозоровского, после похода с немецкой добросовестностью принялся приводить полк в порядок. Прежде всего была укреплена дисциплина, проводилось обучение как новобранцев, так и старослужащих, что последним, конечно, не очень пришлось по вкусу. Но на зиму по приказу Фермора солдаты получили по три смены белья, по паре новых сапогов и башмаков, шерстяные чулки и перчатки, овчинную или стёганную душегрейку ( тот самый ватник ! ), в которой тепло было на посту. В артельных котлах каждый день варилось мясо, не было недостатка в свежем хлебе - мололи зерно в ручных жерновах, которые по два были выданы на каждую роту. Шиллинг добился поставок в полк всего положенного и солдаты были довольны.
Данилов с ещё двумя молодыми офицерами занимали тёплый флигель в доме зажиточного еврея, хозяина рыбной лавки, которая примыкала к дому. Почти каждый день к дому подъезжали возы с рыбой и шли долгие препирательства с рыбаками- поляками о цене балтийской селедки, вислинских щук и судаков. Изо дня в день цены оставались прежними, но разговоров и гвалта все равно было достаточно. Сбыв товар, рыбаки уходили в шинок на другой стороне улицы, пили "гданскую" и ругали неуступчивого торговца.
Вначале запах рыбы, казалось, пропитавший весь дом, вызывал отвращение, но скоро офицеры привыкли и перестали обращать на него внимания. Тем более, что дворовый человек Данилова - Сенька, за пару копеек покупал у хозяина аршинного судака и готовил восхитительный обед - уху, заливное или студень, чем доставлял большое удовольствие и получал похвалу всей компании. Иногда сама хозяйка баловала офицеров форшмаком из слабосоленой селедки, картошки, лука и тертого яблока. Форшмак идеально подходил в качестве закуски и шёл "на ура".
Перед Крещением Данилов получил посланное батюшкой с оказией письмо. В нем тот сообщал, что ему известно о подвигах армии и высказывал уверенность, что его отрок не посрамит их честной фамилии. С благословением, приветами от родных и, особенно, от семейства Курятниковых, в письме сообщалось, что год выдался неурожайным и несколько мужиков, как донёс староста, между собой сговаривались сбежать на Дон. Пришлось всыпать батогов, но и открыть амбар для малоимущих.
В пакете кроме письма Андрей нашёл десять золотых "империалов". Эта сотня рублей были весьма ощутимой прибавкой к невеликому жалованию прапорщика. За целковый можно было купить пуд хлеба, или ведро водки, или бутылку шампанского, а за два-три червонца - крепостного крестьянина. Надежный человек - новый батальонный лекарь, доставивший пакет, передал ещё один приятный подарок от родителя - туесок с пятью фунтами липового мёда, который Андрей любил с детства.
В феврале прибыли две полупудовые дополнительные гаубицы и число орудий в полку увеличилось до шести. Из фузелеров отобрали 30 человек и за городом артиллеристы стали их обучать обхождению с этими бронзовыми чудовищами с двумя единорогами вместо обычных скоб на стволе.
Через месяц Шиллинг вывел полк в поле и до позднего вечера пехота месила таявший снег, строила шеренги и колонны, городила рогатки против конницы, ходила в атаку, стреляла, "колола" штыком. Рядом бывшие фузелеры уже довольно ловко управлялись с орудиями, почти не робея посылали в цель ядра, гранаты и картечь.
Пороха сожгли немало, за что полковнику из дивизии выразили неудовольствие. Провиантмейстер, кстати, тоже немец, которого Шиллинг посадил под арест за неисполнение своего приказа и грозил открыть разбирательство о казнокрадстве, съездил в штаб и донёс на командира полка. Пришлось тому ехать и объясняться. Когда стали искать провиантмейстера, оказалось, что того и след простыл.

3. ПОБЕДА ПРИ КУНЕРСДОРФЕ.
Весной 1759 года в центральной Европе вновь начались активные боевые действия. К этому времени войска антипрусской коалиции насчитывали почти пол миллиона солдат и превосходили противника в численности почти в два раза. Несмотря на это, пруссаки успешно действовали в Саксонии и Богемии против австрийцев, спокойно сдерживали в Померании неторопливых шведов и лишь принц Фердинанд Брауншвейгский на западных границах королевства у городка Берген под Франкфуртом-на-Майне наконец-то потерпел поражение от до этого неудачно действовавших французов. На востоке хаотично маневрировал генерал Дона, стремясь предугадать планы русских и занять выгодные позиции, чтобы не допустить их вторжения в Брауншвейг, соединения с австрийцами и одновременно отрезать от тыловых баз. Задача перед Доной стояла сложная, но король обещал ему при необходимости свою немедленную поддержку.
В апреле русская армия снялась с зимних квартир и по проторённой дорожке двинулась к Одеру на соединение с австрийским корпусом Дауна. В конце июня уже в походе она получила нового главнокомандующего - фельдмаршала графа Петра Семёновича Салтыкова. Фермор был вновь назначен командиром 1-й дивизии, куда среди прочих входил 2-й Московский полк.
В отличие от своих предшественников Салтыков придавал большое значение ведению разведки, несмотря на солидный возраст, сам часто бывал на рекогносцировках, его часто видели в авангардных частях. Легкая кавалерия, казаки и гусары, постоянно находились в поиске. Для фельдмаршала не было секретом расположение войск неприятеля.
Дона осторожничал и не смог воспрепятствовать вступлению русской армии в Брауншвейг, за что разгневанным королем был изгнан со своего поста. Его заменил генерал Карл фон Ведель, который сразу решил атаковать Салтыкова. Располагая 27,5 тысячами солдат с полусотней тяжелых орудий, Ведель устремился к деревне Пальциг, чтобы занять там господствующие высоты и на удобной позиции встретить русских. Но оказалось, что эти высоты уже заняты войсками Салтыкова. Мало того, чтобы добраться до русских Ведалю предстояло ещё форсировать заболоченный ручей Эйхемюлен перебраться через который можно было только в трех местах - по мосту у Гейдемюле и Никерна, и вброд у Эйхемюле. Добрый старичок, "сущая курочка" - граф Пётр Семёнович Салтыков оказался совсем не так прост, как казалось пруссакам. Свою 52-тысячную армию при 188 тяжелых орудиях он расположил в две линии на высотах восточнее Пальцига. Пехота Фермора, Голицына и Вильбуа построилась в центре. Шесть мощных батарей, которые простреливали все пространство перед позицией, были выставлены по фронту впереди пехоты. Ещё одна батарея расположилась на холме между первой и второй линией армии. На флангах разместились кирасиры, казаки и конно-гренадеры Панина, кирасиры и драгуны Еропкина, гусары Демику, казаки и гусары Тотлебена. Казаки заблаговременно уничтожили мост у Никерна на слабом русском левом фланге и значительно тем самым затруднили здесь действия пруссаков. Позиция русских была практически неприступной. Но Ведель днём 12 июля начал атаку.
2-й Московский полк стоял на правом фланге дивизии Фермора и прикрывал одну из русских батарей. С холма можно было рассмотреть, как у горящего Никерна завязалась перестрелка, пруссаки сунулись было перейти ручей вброд, но вода доходила до плеч, ноги вязли в иле, ядра, пули и картечь сыпались градом и они повернули назад. Попытка прусской конницы охватить здесь же левый фланг русских также была отбита.
В центре после артиллерийской подготовки в атаку свои войска повёл сам Ведель, но попал под такой огонь, что его солдаты не смогли даже дойти до русских позиций.

 Несколько пехотных полков были просто рассеяны и перестали существовать. Множество офицеров были убиты или ранены, тяжелое ранение получил генерал Мантейфель.
На помощь к Веделю бросился со своей кавалерией генерал Воберснов. Этот храбрец через заросшее кустарником болото увлёк за собой своих кирасиров и драгун, вместе с четырьмя пехотными полками атаковал правый фланг русских, прорвал первую линию русской пехоты ( Владимирский мушкетерский полк), но попал под сокрушительный огонь стоявшей на холме батареи. Генерал был убит среди первых, а его кавалеристов атаковали кирасиры и конно-гренадеры Еропкина, а также полк Демику. В сече погиб Демику, но пруссаки были остановлены. Владимирцы собрались и стрельбой залпами стали опустошать ряды конницы Воберснова и пехоты Веделя.
Одновременно пруссаков атаковали кавалерия Панина, 2-й Московский и Пермский мушкетерские полки.
Московцы, пол дня стоявшие за невысокой горкой во второй линии в прикрытии крайней правофланговой батареи, увидели прорвавшихся пруссаков, быстро развернули полковые орудия и неожиданно для них открыли огонь. Пруссаки замялись, вдобавок попали под сильный ружейный огонь и начали пятиться назад. Их били со всех сторон - рубила кавалерия Панина, стреляла пехота Фермора, широкие дороги в рядах прокладывала артиллерия. Мужество оказалось не безграничным и пруссаки в панике бросились бежать с поля боя. Их почти не преследовали. Русские затеяли благодарственный молебен и было не до пруссаков.
Потеряв 7-10 тысяч солдат, армия Веделя через несколько дней соединилась с войсками Фридриха Второго, решившего взять дела на Одере в свои руки и наконец разделаться с русскими.
Армия Салтыкова потеряла почти вдвое меньше, взяла богатые трофеи, а главное проявила стойкость и хорошую организованность. Разумные и своевременные распоряжения русского главнокомандующего не оставляли пруссакам никаких шансов на успех.
В последних числах июля союзная 64-тысячная русско-австрийская армия под командованием графа Салтыкова стояла лагерем в нескольких верстах восточнее Франкфурта-на-Одере и ждала подхода резервного австрийского корпуса генерала Гаддика. Не дождалась. Вместо него явился король Фридрих, который с 48 тысячами солдат совершил быстрый марш, 31 июля моментально переправился через Одер и неожиданно предстал перед союзниками. Зная о неравенстве сил и понимая, что может погибнуть во время битвы, Фридрих направил в Берлин письмо с завещанием о наследовании престола одним из принцев. Но, вместе с тем, король продолжал верить в удачу. С ним были его лучшие войска, славные генералы Зейдлиц и Финк. Он отлично помнил, как уступая в числе французам и цесарцам при Росбахе, наголову разгромил их объединённую армию, убив, ранив и взяв в плен 17 тысяч врагов, и потеряв лишь 500 своих солдат и офицеров. Подошло время для решительного сражения, в котором он должен попытаться выбить русских с немецкой земли и прогнать их в Польшу.
Главный удар Фридрих решил нанести по левому, наиболее удобному для атаки, флангу союзников. Нападение производилось, не по фронту, куда были развёрнуты орудия русских батарей, а в тыл и под крыло этому самому левому флангу. Здесь, на Мельничной горе (Мюльберг), позиции занимали войска князя А.М.Голицына. На них Фридрих и решил навалиться основными силами. Остальные войска союзников со своей кавалерией должен был сковать Зейдлиц, где напротив деревни Кунерсдорф в центре , на Большой островерхой горе (Гроссшпицберг) стояла дивизия Румянцева, а правый фланг на Еврейской горе ( Юденберг) занимала дивизия генерала Фермора и авангард армии - отряд Вильбуа. За дивизиями Фермора и Румянцева расположились 18,5 тысяч австрийцев опытного, но очень уж осторожного фельдмаршала Лаудона, которые 23 июля присоединились к 45-тысячной армии Салтыкова.
Весь день перед сражением солдаты 2-го Московского полка рыли окопы и рвы, рубили засеки, против вражеской кавалерии устраивали волчьи ямы, помогали артиллеристам устанавливать орудия. Рота Данилова, произведённого за геройство в Гросс-Егерской баталии в поручики, вылила сосны и березы, тесаками рубила кустарник перед батареей, очищая сектор обстрела. Ветки носили на горку и из них вязали туры, которые тут же наполняли землёй и устанавливали на позициях для защиты от вражеского огня. Солдаты сняли мундиры и работали в нательных рубахах. Амуниция и оружие остались наверху. Из леса, раскинувшегося у подножья горы, выехали несколько чугуевских казаков и направились к московцам.
- Сворачивай работу, ребята, - ещё не доехав до них крикнул бородатый станичник.
- Что так ? - поинтересовался Данилов.
- Пруссак прет, Ваше благородие. Мы час назад за лесом их разъезды видели. Кажется, гусары были.
- Что ты городишь, борода ? - рассердился подошедший командир батальона.- Не просох ещё ? Пруссаки за рекой и носа своего показать остерегаются.
Майор не успел договорить, как хлопнули несколько выстрелов и из-за деревьев вылетели полтора десятка прусских гусар.
С горы их заметили раньше и наперерез к ним уже скакали русские драгуны. Пруссаки, не принимая боя, развернули коней и скрылись в лесной чаще.
На следующий день ранним утром 1 августа 1759 года прусские войска показались ввиду армии Салтыкова. Фридрих решил создать на одном участке подавляющее преимущество и затем последовательно одну за другой разгромить дивизии противника. Пруссаки быстро установили три большие батареи против войск Голицына, открыли мощный огонь и в 11 часов пошли в атаку. Миновав виноградники, они с разных сторон нанесли несколько последовательных ударов конницей и пехотой. Русские все-таки успели развернуть орудия против противника и встретили пруссаков огнём, но те упорно шли вперёд. Восемь батальонов прусских гренадер воспользовались на склоне Мюльберга "мертвой зоной" для орудийного огня, быстро поднялись наверх холма и ворвались в укрепления русских. С тыла русские позиции и вагенбург армии атаковала кавалерия Финка.
Страшный артиллерийский огонь, грозные шеренги прусских гренадеров, разбитые и замолчавшие свои батареи внесли в ряды защитников Мюльберга сумятицу и панику. Пруссаки захватили до сотни орудий и взяли пять тысяч пленных. Русские потеряли Мюльберг. Не помогли и двинутые на помощь Голицыну резервные полки Панина. Предвкушая победу, Фридрих уже отправил в Берлин депешу о разгроме русских. Салтыков на какой-то момент растерялся, вместо того, чтобы руководить войсками, начал усердно молиться. Может быть, молитва или стойкость войск и распорядительность Румянцева, а, скорее, все вместе помогли преодолеть кризис.
Наступил черёд Большого Шпицберга, отделенного от Мюльберга глубоким и широким оврагом Кунгрунд. Несмотря на потери и усталость своих войск, Фридрих отдаёт приказ атаковать дивизию Румянцева. Большая русская батарея, устроенная на холме, буквально опустошает атакующие колонны прусской пехоты, но ей все-таки удалось подняться на плато. Начинается ожесточенный рукопашный бой буквально за каждую пядь уже обильно политой кровью земли.
С фронта от Кунерсдорфа на Шпицберг двинулась кавалерия Зейдлица. Но вновь отличились русские артиллеристы. Орудия били не только со Шпица, но и с Юденберга. Прусская конница не выдержала огня и остановилась. В этот момент её атаковала русская и австрийская кавалерия. Русские кирасиры и венгерские гусары врезались в поредевшие шеренги пруссаков и отбросили их к лесу и кунерсдорфским прудам. Зейдлиц был тяжело ранен и его расстроенные полки начали беспорядочно отступать. У деревни они укрылись за своей пехотой.
А в это время дивизия Румянцева почти очистила вершину холма и одну за другой отбивала волны поднимавшейся из оврага прусской пехоты. Сплошную массу пруссаков на дне оврага и на спуске с Мюльберга уничтожали единороги генерала Бороздина и атаковала Австрийская конница. Поддержать Румянцева Салтыков приказал 2- Московскому, 1-му гренадерскому и Азовскому мушкетерскому полкам. Московцы с гренадерами и азовцами с правого фланга бегом бросились выручать своих на Шпицберге. Их встретил сам Румянцев. На коне в окружении нескольких офицеров и ординарцев Петр Александрович приподнялся на стременах и, указав на пруссаков, крикнул:
- В штыки их, ребята !
 К этому моменту пруссакам из последних сил все же удалось зацепиться за край плато и они стремились расширить этот плацдарм. И очень им хотелось взять русскую батарею. От Кунерсдорфа вновь в атаку пошла прусская кавалерия, но была перехвачена Каргопольским и Санкт-Петербургским конно-гренадерскими полками, остановлена и обращена в бегство.
Московцы сразу ворвались в свалку, взяли назад несколько уже захваченных пруссаками гаубиц, помогли отбиться подуставшим петербургским мушкетерам и смели батальон неприятельских гренадер в овраг. Особенно усердствовала рота Данилова. Пространство вокруг неё расчищалось как-будто само собой. Сам поручик бесстрашно бился с огромными гренадерами, уворачиваясь от штыков, колол их шпагой. А потом со своими мушкетерами первым бросился в овраг на толпу скопившихся там пруссаков. Показалось, что этот бросок переломил ход сражения - пруссаки начали отступать. Их выбили из Кунгрунда, а затем и с Мюльберга. Положение попытались спасти прусские лейб- кирасиры, которые бросились на московцев, но сами были атакованы чугуевскими казаками и полностью перебиты, а их командир пленён. Все штандарты кирасир достались казакам.
Московцы гнали пруссаков по склону Мюльберга к Кунерсдорфу. Около прудов под огромным дубом заметили небольшую группу прусских командиров, окружённых конвоем гусар и рослых лейб-гренадер. Мелькнула фигура старика в чёрной треуголке и простом синем камзоле, со звездой ордена Черного орла на груди - король Фридрих ! Бросились туда, но конвой встал стеной. Данилов приложился к ружью, захваченного на Мюльберге и выстрелил. Шляпа, пробитая пулей, слетела с седой головы Фридриха. Кто-то из офицеров свиты схватил под узды лошадь короля и вывез его из боя. Продырявленную пулей шляпу после сражения преподнесли Салтыкову как трофей ( сейчас она является экспонатом в Музее А.В. Суворова в Питере).
Союзная армия везде перешла в наступление. Пруссаки, бросая оружие, свои и трофейные пушки, обратились в бегство. Под Фридрихом были убиты две лошади, его жизнь спасла золотая готовальня, о которую сплющилась пуля, летевшая в сердце. Раздавленного горем бегущего короля сопровождали лишь несколько офицеров - блестящая свита рассеялась. Армия Фридриха Второго была полностью разгромлена, такого поражения она ещё не испытывала. Она потеряла 25,5 тысяч солдат и офицеров, 7 генералов, 250 орудий, 27 знамён и два штандарта. Потери армии Салтыкова составили 16,5 тысяч человек, из них 2.300 австрийцев. Русские ясно показали, что располагают одной из самых лучших армий в Европе с прекрасной артиллерией, стойкими солдатами, грамотными и мужественными офицерами, которые в горячке боя напрочь забыли о своём дворянском происхождении и наряду с подчиненными, простыми мужиками в зелёных мундирах, храбро сражались в первых рядах. 566 русских офицеров пролили свою кровь в битве при Кунерсдорфе. Среди них был и Андрей Данилов, получивший несколько легких ранений в кунгрундском овраге. В горячке боя он их почти не заметил, но после того, как выстрелом из ружья "снял" шляпу с прусского короля, туман поплыл перед глазами и поручик медленно осел на землю. Мимо промчались австрийские драгуны, преследовавшие пруссаков и если бы не свои мушкетеры, буквально выхватившие Данилова из-под копыт этого табуна, лежать бы ему в германской земле. Но, Бог миловал !
Ещё раз Андрею пришлось сразиться с пруссаками под началом генерал-поручика графа З.Г.Чернышева на следующий год. 28 сентября 1760 года корпус генерала, куда входили и московцы, вместе с отрядом генерала Тотлебена, после суточной бомбардировки взял столицу прусского королевства - Берлин. Ничего хорошего горожане не ждали, отлично знали негласные правила тех войн, когда враг брал город на штык, и поэтому, чтобы откупиться, магистрат быстро собрал полтора миллиона талеров контрибуции и ещё двести тысяч на содержание русских войск. Деньги были получены, содержание роздано, оружейные и пороховые заводы уничтожены, арсеналы опустошены и 1 октября при приближении королевской армии корпус оставил Берлин. Безобразий допущено не было. Но, если и были почищены некоторые трактиры и лавки, покудахтали расчетливые немочки, так это по взаимному согласию. А то, как же ?
Ровно через год корпус Чернышева совместно с австрийскими войсками Лаудона взял сильную крепость Швейдниц в Силезии. В ночном штурме московцы вместе с русскими гренадерами первыми преодолели ров, взяли вал и ворвались в город. Три часа кровопролитного рукопашного боя внутри крепости запомнились Данилову надолго.
25 декабря 1761 года скончалась государыня Елизавета Петровна. На престол вступил её племянник, почитатель Фридриха Второго - Петр III, который тут же заключил союз с Пруссией против австрийцев. Фридрих был счастлив такому неожиданному обороту дела. Правда, насколько оно было неожиданным стоит под вопросом. Пруссаками явно велась какая-то игра с наследником Елизаветы.
Чтобы ещё более потрафить своему кумиру, русский император переименовал 2-й Московский полк в "Королевско-Прусский" и предложил Фридриху стать его шефом.
Абсурд продолжался недолго. Когда Петр вдруг решил воевать с Данией, братья Орловы устранили чудака и подсадили на трон его жену и свою пассию Екатерину Алексеевну - урожденную Софию Августу Фредерику Ангальт- Цербсткую, 22 сентября 1762 года коронованную как Императрица и Самодержица Всероссийская.
Россия вышла из бесполезной войны и несмотря на недовольство союзников, прежде всего Франции, объявила о своём нейтралитете. Армия, уже начавшая испытывать недостаток продовольствия, покинула Пруссию и ушла домой.
Московцам вернули прежнее наименование полка. Местом их расквартирования была выбрана Калуга. Солдаты и офицеры за казенные деньги были размещены по домам жителей города и потекла мирная жизнь. Но уже в недалеком будущем предстояли важные дела на южных окраинах Великой Империи, помыслы которой будут устремлены к берегам Черного моря.

Часть 2.

1.ВОЙНА НА ЮЖНОМ ФЛАНГЕ ИМПЕРИИ.
Уже не одно столетие алчная Речь Посполитая вела яростную борьбу со своим восточным соседом. Под дланью католического Рима она являлась важнейшим форпостом Запада, всячески сдерживающим развитие русского государства. Военная агрессия, поглощение территорий, политические интриги, экономическая блокада, бешеная травля православия и всего русского привели к тому, что два славянских государства превратились в кровных врагов, разорявших друг друга. И если Россия выстояла в этой борьбе и с начала 18 века начала своё стремительное развитие, то польское королевство также быстро стало приходить в упадок. Для него пришло время платить по долгам.
Франция, не устававшая повсюду совать свой нос, будь то Америка, Средний и Ближний Восток, Индия, Европа или далекая Россия, всячески пестовала своего польского сателлита. Слабеющего соседа и традиционного союзника в противодействии России также поддерживала Священная Римская империя. Интересы двух геополитических соперников совпали - обоих не устраивало усиление России.
К этому времени Польша уже идеологически ассимилировала русско-литовское население Речи Посполитой и от Унии двух государств осталось лишь название, а православные в стране были низведены в ранг людей второго сорта и католическими фанатиками подвергались жесточайшему преследованию. Чтобы хоть как-нибудь унять безумцев и установить спокойствие в соседнем государстве, царица Екатерина Алексеевна деловито перетащила своего прежнего фаворита красавца Станислава Понятовского из собственной постели на польский престол. Сейм одобрил кандидатуру. Кого только ранее не было на этом месте - литвин, француз, венгр, швед, немец, но здесь у некоторых вельмож взыграла обида. Добавил перца и русский посланник в Варшаве князь Репнин, бесцеремонно вмешивавшийся во внутренние польские дела. Панове справедливо возмутились, по призыву краковского епископа Солтыка побыстрому слетелись в город Бар и, потрясаясь саблями и селедцами, учредили конфедерацию против нового короля. Началась гражданская война, в которую вмешалась Россия. 10 тысяч солдат под командованием генерала Веймарна вошли в страну. Обнаглевшие мятежники распалялись, грозились быстро покончить с русскими, которых, судя по тексту воззвания маршалкового сынка Казимира Пулавского, и за людей-то не считали. За конфедератов, пообещавших за услугу отдать Волынь и Подолию, вступилась Османская империя - "Блистательная Порта", надеявшаяся по ходу дела отхватить у России ещё часть Малороссии вместе с Киевом, а также отобрать Астрахань. Подоспел и повод. Запорожские казаки увлеклись преследованием отряда польских мятежников, перешли границу и учинили погром в турецком городке Балта. Несмотря на извинения России и суровом наказании виновных, султан Мустафа III, объявив о поддержке конфедератов, 25 сентября 1768 года арестовал русского посланника, что означало объявление войны, а ещё через месяц повелел собирать 600-тысячную армию для похода на Россию.
Пока русские без особого успеха гонялись по лесам и долам за шайками конфедератов, османы и крымские татары готовились к столкновению с "неверными" , которое намечалось в северном Причерноморье и в Молдавии. Для противодействия им Россия начала формировать две армии. Одна, 65-тысячная, под командованием генерала князя Александра Голицына должна была защищать юго-западные рубежи Империи, не допустить соединения османской армии с конфедератами и угрожать турецким крепостям на реке Днестр. Вторая, численностью в 40 тысяч человек, под командованием генерал- губернатора Малороссии Петра Румянцева стояла на нижнем Днепре в районе Елисаветграда и защищала от прорыва противника южную границу России, проходившую в этих краях по открытому степному пространству. Уже зимой, в феврале, Румянцеву пришлось отбивать наступление конной орды крымского хана. Татары были разбиты, но в свой последний в истории разбойничий набег на русскую землю, в Новороссии они успели захватить в плен две тысячи мирных жителей и увести их на полуостров.
Более активные боевые действия развернулись весной 1769 года. Сдвинулись дела в Польше. Подошли подкрепления, в том числе Суздальский мушкетерский полк под командованием Александра Васильевича Суворова. 39-летний бригадир с небольшим отрядом пехоты, регулярной кавалерии и казаков сам искал противника, стремительно атаковал его и нанёс ряд поражений, фактически единолично парализовав военную деятельность конфедератов как в самой Польше, так и в Литве.
Удачно для России развивались события в Приазовье и на Кубани. В марте войсками были взяты Азов и Таганрог, а в результате активных действий отрядов казаков и калмыков в российское подданство были приведены бывшие союзники турок - кабардинские племена.
В апреле была уже готова выступить в Молдавию против османов армия князя Голицына. Войска, в том числе прибывший из Калуги 2-й Московский полк, собрались в Малороссии под Киевом и в середине месяца уже по польским землям Подолии двинулись к мощной турецкой крепости Хотин на реке Днестр.
Крепость защищали 30 тысяч турок и 120 орудий. Русские переправились на правый берег, установили батареи и затем штурмом овладели кронверком в предместье. Дальше дело не пошло и-за малочисленности тяжелой артиллерии. Кроме того, пришло известие о том, что 200-тысячная армия противника перешла Дунай и двинулась в Молдавию. Часть сил направилась в Бендеры, соединилась с татарами и стала угрожать Румянцеву, а половина армии двинулась к Хотину и уже находилась на подходе к крепости. Османы и крымские татары напали на армейский обоз и только с большим трудом удалось отбить эту атаку.Пришлось бросить осаду и отойти за Днестр к Каменец-Подольску, чтобы прикрыть границу. Турецкий главнокомандующий сераскир Молдаванчи-паша расположился в Хотине. Лето прошло в небольших стычках, но когда в начале сентября паша решил перейти Днестр и двинулся к Каменцу, Голицын в двух сражениях нанёс поражение его армии, а затем занял оставленный турками Хотин. В боях активно участвовали московцы, особенно их гренадерские роты, которые во втором сражении, поддержанные удачно установленной на левом берегу реки 20-орудийной батареей, в жаркой контратаке штыками сбросили переправившихся по мосту турок в Днестр и решили дело.
По подписанному императрицей указу в ноябре в мушкетерских полках южных армий , также как и за четыре года до этого в полках нескольких дивизий на западной границе, впервые появились команды егерей, куда отбирались лучшие стрелки. От прочих они отличались зелёным цветом шаровар, черным плюмажем на шляпе, кортиком вместо штыка и укорочённым ружьём с нарезным каналом ствола - дальнобойным штуцером. Такая команда появилась и во 2-м Московском полку.
Капитан Данилов не без неудовольствия принял команду егерей. Дело новое, незнакомое, забот прибавилось. Ротные командиры, само собой, лучших стрелков старались придержать и избавлялись от нерадивых или буйных. Пришлось рапортовать командиру полка подполковнику Бегичеву и потом самому подбирать молодцов. Народ в команде подобрался разный - степенные уральцы, задиристые новгородцы с псковичами, рязанцы - мещерские лесовики, немногословные вологодцы, бойкие москвичи. Все уже понюхали пороха, метко стреляли. Теперь пришло время освоить хитрости рассыпного строя, действия из-за различных укрытий, а главное - обращению с незнакомым оружием. Этим капитан и занимался со своими егерями на зимних квартирах.
Полк же пополнился рекрутами и достиг штатной численности. Деревенских парней интенсивно обучали солдатской науке строгие унтер-офицеры. Когда не доходило, то подспорьем выступали кулак или палка, что в крепостной России не считалось чем-то зазорным. Но одновременно рекрутам внушалась мысль о более высоком статусе российского солдата в сравнении с обывателями и его превосходстве над врагами. Ребятня из окрестных малороссийских сел с восторгом наблюдала за маневрами новобранцев, пальбой из ружей и пушек и, насмотревшись всего этого, устраивала свои веселые баталии.
2. КАГУЛ.
Генерал Румянцев, в сентябре сменивший на посту командующего 1-й армией своего
родственника князя Голицына, разработал план военных действий в следующем году. Главные события должны были развернуться снова в Молдавии, а также в Валахии. Перед армией ставилась задача очистить левобережье Дуная от турок. План был одобрен Петербургом.
Были изданы манифесты, в которых жителям двух княжеств разъяснялись цели войны и предлагалось поддержать русскую армию. Призыв нашёл отклик, принят молдавским духовенством и повсеместно начали создаваться отряды вооруженных добровольцев - арнаутов, которые включились в борьбу против османов и татар.
В самой армии начал внедряться разработанный Румянцевым и предназначенный к исполнению командным составом "Обряд службы...", который предписывал понятные и полезные нововведения в организацию и обучение войск.
Командующий был уверен в умении и стойкости своих солдат и офицеров. Тревожила лишь их малочисленность и недостаток в его армии легкой кавалерии. Карабинеры и кирасиры не тот вид конницы, который нужен против быстрых, на великолепных и горячих конях турецких делов,сипахов и, особенно, крымских татар. За такими не угонишься в преследовании, в яростной сече на тяжеловозе да в кирасе неловко биться с вертким и смелым, нападающим со всех сторон врагом. Оставалась надежда на гусар-сербов и казаков, давно знакомых с манерами противника.
Никаких сомнений у Румянцева не вызывала своя пехота и артиллерия. Построенные в каре фузелеры и гренадеры могли отбить любую, самую лихую атаку, а пушкари без труда переиграть в огневой потехе суетливых топчи, нещадно палящих в божий свет как в копеечку.
С большим удовлетворением Петр Александрович воспринял как нельзя кстати появившийся указ о формировании в его армии команд егерей. Ведь первый батальон этих стрелков был образован именно Румянцевым ещё во время Семилетней войны в 1761 году. Тогда почин не получил своего развития, зато сейчас егеря становились новым родом войск.
В середине марта Данилов был назначен командиром мушкетерской роты и сдал командование над егерями недавно прибывшему в полк поручику. За зиму он много положил трудов, чтобы создать боеспособное подразделение и ему это вполне удалось. Хотя он уже успел привыкнуть к своим егерям, расставался с ними Данилов с легкой душой. Во-первых, его егерская команда получила высокую оценку от командира полка, приятно удивленного, что за столь короткий срок у него появился отряд отличных стрелков - эти 60 проворных ребят стоили в бою не меньше роты фузелеров; во-вторых, дошел слух о том, что команды егерей в будущем выведут из состава полков и создадут из них отдельные батальоны, а покидать уже ставшим родным полк Андрею не хотелось; в-третьих, повышение в должности всегда приятно.
Ранней весной 1770 года огромная 150-тысячная турецкая армия сосредоточилась на левом берегу Дуная у Исакчи и готовилась к переправе. Целями были возврат Валахии с Бухарестом и уничтожение стоявшего там русского корпуса генерала Штофельна, вступление в Молдавию и выход к польской границе на соединение с конфедератами. После чего предполагалось вторжение в Россию.
Планы Порты были очевидны и не являлись секретом для Петербурга. Было решено опередить османов и разгромить их на территории Молдавского княжества. То есть, действовать по плану Румянцева.
В конце апреля 1-я ( Главная ) русская армия выступила к Хотину. 2-я армия, защищавшая российские рубежи от Азова до Южного Буга, которую возглавил генерал- аншеф граф Петр Панин, своими главными силами направилась к Бендерам. Эта крепость находилась на стыке двух русских армий, была важным турецким форпостом, откуда исходила постоянная угроза наступления противника в Малороссию. Перед Паниным была поставлена задача взять Бендеры и перекрыть сообщение турок из Молдавии с другой важнейшей крепостью - Очаковым. Бендеры были блокированы, но активные действия из- за разразившейся чумы были приостановлены до лета.
Румянцев же тянуть не стал и 15 мая у Хотина его войска форсировали Днестр и двинулись на юг. Но быстрому маршу помешала непогода. Обрушились сильные дожди, дороги превратились в непролазные болота, орудия и повозки вязли в грязи, отставали и армия в первую неделю за день преодолевала лишь по несколько верст.
Тем не менее, двигаясь вдоль Прута, уже 17 июня Румянцев атаковал противника. За несколько дней до этого у молдавского селения Рябая Могила 70-тысячная крымско- татарская конница хана Каплан-Гирея окружила малочисленный корпус генерала князя Николая Репнина и тот уже ели сдерживал её непрекращающиеся атаки. Одному русскому пришлось сражаться с десятью ордынцами. Но главные силы армии успели подойти вовремя. На рассвете Румянцев, выстроив пехоту в несколько каре, стремительно атаковал лагерь противника и рассеял татар. Потрясённые неожиданным ударом, они, вместо того, чтобы отступить на соединение с турецкой армией, бросились куда глаза глядят и пришли в себя лишь на реке Ларга при её впадении в Прут. Через несколько дней к татарам подошёл 15-тысячный турецкий корпус Абазу-паши и союзники начали активно укреплять лагерь. Они решили здесь дождаться главные силы верховного визиря Иваззаде Халил-паши и разгромить русских, которых всего-то не более 40 тысяч. Османы занялись своим обычным делом - рыли окопы, чего никогда нельзя было заставить делать татар. Те лишь гарцевали вокруг на своих горячих скакунах, да посмеивались.
Смеяться перестали 7 июля, когда "неверные", вновь построившись в каре от батальона до двух полков в каждом, отбив несколько бешеных атак толп татарской конницы и выдержав огонь турок, с боевым кличем "Да здравствует Екатерина !" вышибли их из лагеря, перебив более тысячи аскеров, пленив ещё две тысячи и захватив 33 пушки. Русские потеряли убитыми 26 рабов божьих, вечная им память. Румянцева перед сражением не смутил двойной перевес противника в силах и он заявил, что «слава и достоинство наше не терпит, чтоб сносить присутствие неприятеля, стоящего на виду у нас, не наступая на него».
 Визирь проклял Каплан-Гирея и не захотел воевать вместе с этим трусливым шакалом. Он был уверен, что сможет один справиться с армией Румянцева. Тем не менее, вовсе сбрасывать со счетов татар он не стал. Пусть они будут стоять в тылу русских и не дадут им так просто убежать, когда те устрашаться вида его храбрых войск - таборов янычар, лавины сипахов и мамелюков, зорких топчу с огромными пушками, которые тянут по шесть пар волов.
Между тем, Первая русская армия после баталии на Ларге несколько дней отдыхала неподалеку от места сражения, а затем перешла к речке Салча и на обширной равнине, поджидая обозы, расположилась там лагерем. Вагенбург со всех сторон окружали поля пшеницы и ячменя. Ряды белых армейских палаток среди моря налитых спелостью тяжелых колосьев немного оживляли безлесый пейзаж. Палило солнце и лишь изредка легкое дуновение ветра с реки доносило едва заметную прохладу.
30-тысячная русская армия оказалась в довольно сложном положении. Мало того, что перед ней сейчас стояли 150 тысяч турок, а в тылу за рекой Ялпуг маячили ещё 65 тысяч татар, из-за отставания обозов в войсках стало заканчиваться продовольствие. Нужно было либо возвращаться и идти к обозам, либо наступать. Румянцев выбрал второе. Он не стал ждать нападения с двух сторон и решил атаковать сам.
Армия двинулась вниз вдоль Салчи к Троянову валу, когда-то возведённому римским императором для защиты от варваров. У деревни Гречени перед валом войска остановились и стали готовиться к сражению. Командующий сам провёл рекогносцировку и увидел, что визирь расположил свою огромную армию к югу за Трояновым валом между реками Кагул и Ялпух,причём в самом узком месте, где обе впадают в одноименные озера. Долина была изрезана несколькими довольно глубокими лощинами. Места для развертывания больших масс турецкой кавалерии не хватало. Кроме того, в тылу маневр османов ограничивался широким и полноводным Дунаем, через который турки так и не смогли возвести мосты. Сообщение с противоположным берегом происходило только с помощью лодок. Румянцев решил дождаться у Гречений обоза и войск, которые он несколько дней назад отправил для его охраны от татар, затем несколькими колоннами перейти Троянов вал и построив войска генералов Баура ( иначе - Боура), Племянникова, Олица, Брюса и Репнина в каре с кавалерией и артиллерией в промежутках между ними, атаковать турок в долине, причём главный удар нанести по их левому флангу вдоль Кагула.
2-й Московский полк состоял в дивизии генерал-аншефа Петра Олица и находился в центре расположения армии. Ни при Ларге, ни при Рябой Могиле в боевых действиях московцы, кроме двух гренадерских рот, участия не принимали. Но было понятно, что в предстоящем сражении дело найдётся для всех, уж больно много собралось басурманов.
Утром 20 июля пикет под командой капитана Данилова стоял на гребне Троянова вала. В пикете, кроме роты Андрея, находилось отделение егерей и три десятка казаков. Мушкетеры и егеря по верху протянули цепь по два человека на каждом посту, а казаки спустились вниз и не спешиваясь сидели в седлах, готовые к сшибке с гарцевавшими перед ними в сотне саженей сипахами. От нападения турок останавливал то ли ров, то ли овраг, тянувшийся вдоль вала.
До лагеря визиря было примерно пять верст и сверху было хорошо видно все то, что там происходило. С севера турки нарыли траншеи и установили артиллерийские батареи. Перед ними беспечно паслись табуны лошадей, гордо расхаживали верблюды, почти неподвижно торчали пастухи, лишь изредка срывавшиеся с места и погонявших непокорных животных. Сам же лагерь напоминал растревоженный муравейник и находился в постоянном движении. От пестроты мундиров, алых и белоснежных тюрбанов, блеска оружия рябило в глазах. На возвышении выделялся среди прочих огромный шатёр великого визиря. С юга, от Дуная, к лагерю тянулись вереницы повозок, подводящие различные припасы для этого огромного скопища людей.
К Данилову подъехали два всадника - казак и молодой офицер, к погону на левом плече которого был пристегнут золотой аксельбант. Офицер живо соскочил с коня, передал поводья казаку и подошёл к Данилову. Представился:
- Капитан Михайло Кутузов, дивизионный обер-квартирмейстер и флигель-адъютант при генерале Фёдоре Виллимовиче Боуре. Послан генералом обозреть расположение османов. Наш авангардный корпус стоит правее вас, но оттуда плохо видно. Здесь же все как на ладони. Не против ? - улыбнулся штабной.
- Извольте, господин капитан, - невольно тоже улыбнувшись при виде этого румяного, подтянутого и стремительного офицера, ответил Данилов и предупредил.- Только не советую заезжать дальше моих станичников. Вчера здесь турки заарканили одного любопытного, так еле-еле успели его отбить.
Кутузов достал тетрадку и, посматривая в сторону турецких позиций, стал в неё что-то записывать. Потом сел на лошадь и спустился к казакам. Проехал вдоль вала вправо к лощине, которая оттуда выходила к занятой турками деревне Вулканешти, стоявшей на берегу озера. Потом поднявшись снова на вал, довольно долго рассматривал местность.
Турки заметили офицера, несколько сипахов приблизились, обстреляли его из ружей. Капитан не обращая внимания на стрельбу, снова стал писать, а потом неторопясь подъехал к Данилову.
Передав коня снова казаку, он не отказался от предложенной Даниловым воды. Узнав, где сейчас можно найти генерала Олица, Кутузов распрощался, а напоследок сказал:
- Завтра здесь будет горячо. Главное, до баталии - не выпустить визиря за Троянов вал и не дать ему окружить армию. Так что, смотреть надо в оба.
Пожав руку Данилову, Кутузов повернулся пошёл к своей лошади. На глазах изумленного Андрея походка квартирмейстера вдруг изменилась и стала точь в точь напоминать походку Главнокомандующего. Потом, взлетев в седло, озорно улыбнувшись и приложив пальцы к шляпе, Кутузов ускакал.
Около 10 часов в турецком лагере вдруг усилилось движение, запели трубы, забили барабаны и в долину стали выезжать тучи всадников, а за ними двинулась пехота, покатились пушки.
Не мешкая Данилов послал в штаб дивизии вестового с известием о выступлении османов. А внизу донцы уже вовсю состязались в джигитовке и меткости стрельбы с турецкими кавалеристами. Казаки здесь преуспели и обозлённые сипахи не решались подъезжать ближе, зато страшно ругались, в том числе по-русски, грозили копьями и саблями, вызывая их на честный бой. Казаки и не прочь бы, но турок было неизмеримо больше, да и Данилов приказал не ввязываться в бой, который мог перерасти в большое сражение. Что было в головах высших командиров Андрей, естественно, не знал и рисковать не хотел.
Дело разрешилось само собой. За две версты до Троянова вала турки неожиданно остановились, затем повернули назад и на широте впадения реки в озеро Кагул начали разбивать новый лагерь, янычары и артиллеристы без особого, правда, рвения принялись возводить легкие укрепления. С вала было отлично видно, что большая часть армии визиря сосредотачивается на левом фланге у реки.
О происходящем Румянцев получил донесения не только из дивизии Олица. Казаки полковника Иловайского захватили важного турка, который рассказал о намеченной на завтра атаке визиря.
Русский командующий сейчас смог выставить на поле боя менее 30 тысяч солдат. Три тысячи пехоты и столько же кавалерии, направленные на охрану обоза, лишь только- только возвращались в вагенбург. Подавляющее преимущество в силах у турок было налицо, сомнений в этом не было ни каких. Но Румянцев приказал армии скрытно ночью выдвигаться к Троянову валу и утром атаковать визиря.
В час ночи 21 июля войска выступили от Греченей. Старались не шуметь и турки не подавали сигнала тревоги. Они или действительно не замечали передвижения русских, или просто не беспокоились понапрасну, будучи абсолютно уверены, что раздавят их при любом раскладе. Когда перед рассветом войска Румянцева уже стали переходить Троянов вал, османы все-таки обозначили себя и открыли пальбу, которая вскоре прекратилась и вновь установилась тишина.
Пикет Данилова, как и прочие, были сняты при прохождении вала войсками и присоединились к своим полкам. Около 4 часов утра, когда почти рассвело, вся русская армия уже была за Трояновым валом и стала строиться в боевой порядок. Дивизия Олица в двух каре встала в середине фронта. Перед ней развернулась большая батарея генерал- майора Петра Мелиссино. Справа от дивизии построилось каре генерал-поручика Петра Племянникова, а дальше и немного выдвинувшийся вперёд по берегу реки - авангардный корпус Боура. Соседями Олица слева были также построенные в каре дивизия генерал- поручика Якова Брюса и корпус Репнина. Фланги дивизии защищала кавалерия, правый - карабинеры князя Долгорукова и ахтырские гусары, левый - кирасиры и карабинеры графа Салтыкова. Казаки, арнауты, драгуны разместились между войсками Репнина и Брюса, а сербские гусары - за пехотой Боура. Основная часть артиллерии была поставлена на левом фланге и в центре.
Румянцев со штабом находился в правом каре дивизии Олица, состоявшим из 1-й и 2-й пехотных бригад с гренадерским батальоном графа подполковника Семена Воронцова
( будущего посланника в Британии). Во втором каре были московцы и три остальных полка 3-й бригады - Смоленский, Куринский, Выборгский.
Рота Данилова вместе со своим полком занимала левый фас "коробки". В четыре утра от топота копыт задрожала земля - нескончаемым потоком в наступление ринулась турецкая кавалерия. Сейчас не один седоусый ветеран в шеренге вспомнил об уничтоженных Румянцевым рогатках, которые останавливали первое нападение вражеской конницы. Но теперь приходилось уповать лишь на свой штык, меткий выстрел, стойкость соседа, а также артиллерию. Она и заговорила первой. Рявкнули две сотни орудий и скосили первые ряды нападавших. Следующие, перескакивая через груды павших людей и коней, по инерции продолжали нестись вперёд. Ещё один залп артиллерии и кавалеристы стали сдерживать лошадей, раздаваться в стороны от русских батарей, обтекать их стороной. Но теперь они попали под плотный огонь пехоты.
Отбитые с фронта, турки бросились по лощине в промежуток между дивизиями Олица и Брюса. Перед самым началом сражения кавалерия Салтыкова отсюда была переведена на усиление правого фланга армии и здесь образовался свободный коридор. Прорвавшиеся турки сразу зашли в тыл войскам Брюса и Репнина и им пришлось биться в полном окружении.
Другая часть османов пробилась к Троянову валу, накопилась в большом числе во рву и спешившись, открыла сильный ружейный огонь с тыла по дивизии Олица.
Румянцев тут же приказал всей дивизии заходить влево, отрезая скопища прорвавшихся турок от основных их сил, а волонтерам, в том числе трём десяткам московцев под командой майора Ребендера, с несколькими пушками взойти на вал и обстрелять османов.
Быстро заняв указанную позицию, волонтеры открыли убийственный огонь. Ни одна ружейная пуля и картечь не пропадала даром. В панике турки ринулись обратно, но мышеловка уже захлопнулась. Огнём и штыками пехоты Олица и Брюса все они были полностью уничтожены.
Нападения турок были отбиты по всему фронту. Мало того, русские усилили огонь, артиллерия стреляла непрерывно, ядра залетали уже в турецкий лагерь. Это было уже слишком и османы прекратили атаки.
Визирь и многочисленное окружение, среди которого были почти все главные сановники Порты, негодовали. Горсть русских устояла против элитной кавалерии Империи - лучших биниджи (турецкое - всадник) Анатолии, Албании, Македонии и Фракии ! Невиданный позор ! Визирь напомнил трём пашам, которых он днями раньше одарил дорогими шубами, об их обещании разгромить русских. Те поклялись покарать неверных.
Уже восьмой час русские солдаты были на ногах. Удалось отбить первое, самое опасное нападение турок, нанести им тяжелый урон. Но дело нужно было доводить до конца и Румянцев приказал начать наступление. Противник был ошеломлён жестоким отпором, но эта растерянность быстро проходила, когда турецкие командиры за трусость начинали рубить уши своим солдатам. Так что, стоило поторопиться.
Первыми вперёд двинулись войска Боура и Племянникова, которые, несмотря на жестокий огонь артиллерии, уже через полчаса подошли вплотную к лагерю неприятеля. Как оказалось, перед ним турки все-таки успели выкопать несколько линий ретраншементов, из которых встретили русских сильным огнём, а затем атаковали конницей. Боур шёл упрямо вперёд и его гренадеры сумели захватить особенно досаждавшую 25-орудийную батарею, а также деревню Вулканешти.
 Дивизия Племянникова, числом в 4,5 тысячи человек, не отставала и была в нескольких десятков шагов от лагеря, как внезапно из глубокой лощины, из засады на неё обрушились полчища отборной пехоты - янычар, которых было не менее 10 тысяч. Нападение было настолько неожиданным, что они сразу смяли левый фас каре и ворвались в его середину. Полки Астраханский и 1-й Московский не устояли, солдат охватила паника. С ятаганом в одной руке и кинжалом в другой, янычары в ближнем бою были мастерами. Не в силах оказать организованное сопротивление, сражаясь один против двух, мушкетеры не выдержали бешеного нападения и бросились к каре Олица. Продолжали сражаться 4-й гренадерский, Муромский и Бутырский пехотные полки, но и их участь, казалась, была предрешена. Наблюдая за происходящим, Румянцев очень спокойно сказал гостю русской армии брату прусского короля Фридриха Второго - принцу Брауншвейгскому : " Теперь настало наше время" и приказал трём полковым орудиям развернуться и ударить картечью по янычарам.
Беглецы внесли беспорядок в правое каре дивизии Олица. Но прозвучал зычный голос Румянцева : " Пустите меня !" и, несмотря на попытки свитских удержать его, он стал пробираться в гущу схватки. Он подъехал к бегущим и возгласом " Ребята, стой !" сдержал их. Вокруг образовалась толпа солдат, которые яростно бросились на янычар. Одновременно по ним открыли огонь несколько орудий, а затем атаковали 1-й гренадерский полк и батальон гренадер Воронцова ( иногда говорят, что это был батальон егерей). В гуще турок от попавшего в него русского ядра со страшным треском внезапно взорвался снарядный ящик, что привело их в ужас , а весь пыл улетучился. Янычар рассеяли, обе дивизии приведены в порядок и все русские войска двинулись на штурм укреплённого турецкого лагеря.
2-й Московский полк, все семь сотен солдат и офицеров, после разгрома прорвавшейся к Троянову валу турецкой конницы и заминки, связанной с отражением на правом фланге нападения янычар, теперь, все ускоряя шаг, приближался к турецким укреплениям, забитым хотя и уже значительно потрепанным, но все ещё весьма многочисленным воинством.
В шеренге Данилов с удивлением вдруг заметил своего денщика Ивана, шагавшего с другой ротой. Там же поспешали ещё несколько нестроевых, которых капитан знал в лицо. Когда каре остановилось и стало выравниваться перед решающим броском, Андрей поманил к себе денщика и спросил, как он оказался здесь ?
- Когда вчера Вы, Ваше высокоблагородие, - объяснил Иван,- с ротой были в пикете, денщиков позвали получать порцию и провиант - утром обоза дождались. На раздаче сговорились просить у батальонного командира ружей и патронов. Уговорили пойти к нему фельдфебеля и сказать о нашем желании пойти в бой с туркой. В полку-то меньше половины осталось, вот и решили подсобить. Господин майор, говорят, удивился очень, но разрешил. Ещё сказал, что всех господ офицеров предупредит, да, видно, за делами забыл.
Иван у Данилова в денщиках был уже 12 лет - с того дня, как только Андрей перешёл в полк и получил прапорщика. Капитан знал его как облупленного, давно привык нему и ценил за короткий язык, осмотрительность и хозяйскую жилку. Однажды, правда, пришлось об него обломать палку, когда тот, приняв лишку, при переправе через Одер вместе с коляской утопил весь багаж. Но после этого случая Иван остепенился и строго держался положенной нормы.
Особенного геройства за своим денщиком Данилов не замечал и сейчас посмотрел на него другими глазами. Сколько, ведь, людей норовят в тяжелый час в тылу отсидеться, а этот вот каким оказался !
Приказав Ивану вернуться в свою роту, Данилов огляделся. В середине каре, съехавшихся друг к другу, переговаривались оба командира бригад, изредка подсматривая вправо, где у соседей в окружении своего штаба на коне возвышалась статная фигура командующего армией.
Тяжелые полотнища знамён трепетали на ветру. Артиллеристы, подкатив вручную орудия, не обращая внимания на турецкие ядра, замерли с тлеющими пальниками, готовые поднести их к затравкам и либо отбить новую атаку врага, либо обрушить огонь на его траншеи.
 Прошло несколько минут. Турки не высовывались за укрепления и выжидали. Взмах руки Румянцева, дробь орудийных выстрелов пробежала по русской линии, ядра и гранаты начали вдребезги разносить турецкие позиции и их защитников.
За орудийным залпом вперёд двинулась русская пехота, охватывая лагерь с флангов, понеслась кавалерия, корпус Репнина стал заходить османам в тыл.
Московцы ворвались в середину ретраншементов турок. Каре уже потеряли строй и превратились в лавины людей. Турки продолжали сражаться, но их сопротивление стало быстро слабеть.
Среди шатров, окопов, куч земли, брошенных орудий и повозок, в тесноте шёл рукопашный бой. Данилову уже несколько раз приходилось пускать в дело шпагу, отбиваясь от выскакивающих отовсюду турок. В какой-то момент он оказался сразу перед несколькими янычарами. Один из них выстрелил из пистолета почти в упор. Пуля ударила в плечо и свалила Андрея на землю. Турки бросились добивать, но дорогу им преградил денщик капитана. Одного янычара он заколол штыком, но другой одним ударом ятагана по локоть отсек ему руку. Подоспели мушкетеры и перебили всех нападавших.
Данилов этого уже не видел. В сознание он пришёл в лазарете на следующий день...
Турки в сражении при Кагуле потерпели сокрушительное поражение, потеряв свыше 20 тысяч воинов, всю артиллерию и обоз, 56 знамён, армейскую казну ( которую, правда, до того как о ней узнали в штабе, уже успели растащить арнауты и казаки). Остатки армии Халил-паши бежали за Дунай. Русские потери составили около тысячи убитыми и ранеными. Петр Румянцев получил титул фельдмаршала, обласкан Екатериной. Поздравление с выдающейся победой прислал бывший противник, а теперь союзник - король Пруссии Фридрих Второй. Все генералы и офицеры получили награды или произведены в более старший чин. О солдатах командующий, конечно, тоже не забыл. Многие были награждены специальными серебряными медалями, все без исключения получили денежное поощрение.
На следующий день по случаю победы был проведён торжественный молебен. Затем произведён салют в 101 залп. Румянцев поблагодарил войска за проявленную отвагу. В ответ солдаты кричали:
- Петр Александрович, ты сам истинный солдат !
Но война не закончилась и продолжалась ещё долгие 4 года. Войска Румянцева, Панина, Долгорукого, Репнина, Боура, Каменского, Суворова били противника в поле, штурмом брали , казалось, неприступные крепости врага. Ожесточенные бои шли в Валахии, Болгарии,на Кавказе, в северном Причерноморье, в Крыму, русский флот громил османов в Средиземном и Эгейском морях. В итоге, Османская империя была значительно ослаблена и изгнана из Крыма, её вассал - крымский хан, привёл своё стремительно хиреющее государство под руку России, которую ордынцы своими разбойничьими набегами до этого терзали несколько веков. Российские армия и флот навсегда утвердились на полуострове, стали щитом от агрессии на южных рубежах страны.
Одновременно в Речи Посполитой был подавлен мятеж конфедератов, который не пользовался поддержкой не только белорусского и украинского населения, но и польских "хлопов", а также значительной части дворянства. Не смог помочь и присланный из Франции воинский контингент во главе с генералом Дюмурье. Поляки избрали его Главнокомандующим, но все попытки обьединить разрозненные шайки мятежников, возглавляемые множеством самостийных командиров закончились неудачей. Сам француз вместе с франко-польским гарнизоном весной 1772 года в ходе штурма русскими войсками и отрядом польских королевских войск графа Браницкого под общим командованием генерала Суворова был захвачен в краковском замке генералом Александром Суворовым и затем выслан из страны.
Некогда мощное государство на глазах приходило в упадок. Одной из причин неурядиц было глупое неприятие правящей верхушкой и католическим духовенством иноверцев - русских, белоруссов и украинцев. За это Польша поплатилась. Часть территории до Западной Двины, населенная православными, вернулась в Россию. Хищная и двуличная Австрия оттяпала южные земли до Кракова. Пруссия тоже не осталась в стороне и присоединила часть Поморья и Великой Польши. Произошёл первый раздел Речи Посполитой. Действия России были справедливы, Австрия и Пруссия выступили как грабители с большой дороги. Парадокс, но до сих пор поляки в своей катастрофе винят прежде всего восточных соседей и лицемерно не замечают роли хищников из Вены и Берлина. Свой кнут сечет не так больно.
Андрей Данилов за Кагул был произведён в секунд-майоры и награждён специальной золотой медалью, отчеканенной в честь победы в этом сражении. Его рана оказалась достаточно серьёзной, чтобы продолжить военную службу. После месяца лечения в госпитале, он вышел в отставку, уехал в Россию и поселился в частном доме в Москве у Никитских ворот. Холостяцкая жизнь закончилась лишь только через десять лет. Судьба счастливо свела его с девушкой, которая с родителями в собственном доме проживала по- соседству. Венчание происходило в старинном храме преподобного Феодора Студита у Никитских ворот. Через два года, когда Андрей уже начал терять надежду, Господь подарил влюблённым родителям сына Александра, ещё через несколько лет - второго, Владимира.

Часть 3

1. В ИТАЛИЮ ПОД СУВОРОВСКИМИ ЗНАМЁНАМИ.
Как-то так сложилось, что с самых юных лет у обычного московского  мальчишки, Женьки из Столового переулка что у Никитских ворот, проявился интерес к славной истории России 18-19 веков, а постепенно и взаимоотношениям нашей страны с далекой Францией.
Причин было много. Конечно, главную роль здесь сыграли книги, музыка и кино. Как и многие сверстники, он зачитывался произведениями Александра Дюма и Жюля Верна. Потом вникал в книги Виктора Гюго и Мопассана. Слушал песни в исполнении Эдит Пиаф, Жильбера Беко и Ива Монтана. "Опавшие листья", "Под небом Парижа", "Одинокая гармонь" последнего звучали повсеместно. Ну, а позже, щипал душу Сальваторе Адамо. В кинотеатрах постоянно шли французские фильмы с участием первых "звёзд" и, надо сказать, отличного качества. Мусор тогда не закупался. Да и время было такое - расцвет мирового кинематографа, что у нас, что на Западе.
В те времена паренек полагал, что Франция наиболее близкая России страна. Много было общего. Ведь там страну в средние века, тоже как и Русь, много лет гнобили иностранные захватчики - только не татаро-монголы, а англичане. Также бунтовал простой народ, снёс своего монарха и паразитов-аристократов, героически бился за свободу с интервентами. Парижская коммуна в советской России считалась предвестницей Октябрьской Революции. Как и у нас, партизаны, в основном, коммунисты, боролись с фашистами, а летчики "Нормандии-Неман" вместе с нашими на Яках" вгоняли в землю немецких ассов. Французы хорошо усвоили понятие чести и не меняли в своей столице гордое название одной из станций метрополитена - "Сталинград". Генерал и президент Франции Шарль Де Голль не стеснялся восхищаться генералиссимусом Сталиным, а с балкона Моссовета провозглашал здравицы России и её народу.
Франция вела себя достаточно благородно и подлостей нашей стране не делала. Воевать-воевала, но никогда не ставила задачу уничтожения или поглощения своего восточного оппонента и относилась к нему с почтением. Россия платила тем же.
После того, как французов вышибли из Индокитая и Алжира, они  успокоились, вновь вспомнили, что обе мировые войны были вместе с русскими и первыми на Западе стали налаживать отношения с Советским Союзом.
На этом фоне, естественно, Женьке хотелось узнать побольше о великой стране. А здесь ещё на даче случайно в земле нашлась коробка с орденами предков. Пращур, которому принадлежали два из них, французов знал очень даже неплохо.
К концу XVIII столетия простые французы, с которых драли последнюю шкуру, уже вдоволь натерпелись от вконец обнаглевшего дворянства и королевских чиновников, которые не знали удержу и душили их различными налогами. Крестьяне и ремесленники все более нищали, система феодальных отношений не давала в полной мере развиваться нарождавшемуся капитализму. Сам монарх, поддерживаемый придворной камарильей и духовенством, будто бы и не замечал тягот, которые испытывал народ. Положение усугублял начавшийся в конце 80-годов экономический кризис. Предпринимаемые полумеры улучшений не приносили. Как итог, взрыв народного недовольства, штурм королевского дворца, арест и казнь на гильотине королевской четы, поголовный террор в отношении бывших угнетателей. Наряду с лозунгом "Свобода, равенство, братство !", был провозглашён призыв " Мир хижинам - война дворцам !"
Европейские монархи почувствовали серьезную угрозу для установленного веками порядка и подстрекаемые Англией, которая решила воспользоваться смутой и снести своего главного соперника, и щедро ею финансируемые, начали военную интервенцию против республиканской Франции, разожгли мятеж в Вандее.
Осенью 1792 года при Вальми французами было отбито первое наступление пруссаков, австрийцев и роялистов под общим командованием герцога Брауншвейгского. Затем война разгорелась по всем фронтам - на Пиренеях, Рейне, в Северной Италии, Нидерландах. Революционная армия, частично состоящая из добровольцев, раздетая и голодная, но полная энтузиазма, с обычных до 1789 года 242 тысяч постепенно была доведена до полу миллиона человек. Пришли победы, война была вынесена за границы страны. Генералы Пишегрю, Гош, Келлерман, Моро, Бонапарт громили австрийцев, пруссаков, испанцев, голландцев, войска сардинского и неаполитанского королей. Случались и поражения, но в целом боевые действия складывались для французов удачно. На захваченных территориях одна за другой стали образовываться подчиненные им республики. Австрия, терявшая свои владения, была уже не рада, что ввязалась в нескончаемую войну. Требовался сильный союзник и взгляд обратился на Россию.
Екатерина II благоразумно отказалась воевать против французских "бунтовщиков" - были они слишком далеко и пусть ими занимаются соседи. Но после её смерти, взошедший на престол Павел I поддался уговорам англичан и вступил в коалицию с Австрией. Человек благородный и честный, наверное, один из самых порядочных в ряду российских самодержцев, Павел Петрович был искренно возмущён террором во Франции и не желал повторения подобного где-то ещё. Кроме того, как Великий магистр Мальтийского рыцарского ордена, он не мог потерпеть беспардонного захвата французами острова Мальта. Поэтому и согласился направить свои войска против французов: в Голландию - корпус генерала Германа, в Швейцарию - корпус генерала Римского-Корсакова, в Италию - армию под командованием Суворова.
Отставной секунд-майор Андрей Данилов не торопился записывать в полк своего первенца - Александра. Когда наступило время, майор повёз сына в Калугу, где стоял его 2-й Московский полк, в который после экзамена по языку, грамоте и азам математики, тот был зачислен рядовым в состав роты егерей. Все офицерские вакансии были заняты и перспективы получения первого чина были весьма туманны. Как это часто бывает, помогли связи. Один из приятелей отца, гостивший у него в Москве, расписал службу в 7-м егерском батальоне, расквартированном в Волковыске недавно образованной Гродненской губернии. Батальон проявил себя при штурме Варшавы, был на хорошем счету у императора и в ближайшие месяцы должен был быть преобразован в егерский полк. Майор собрал все рекомендации и поехал в Литву. Пробыл он там месяц и вернулся душевным другом командира батальона. Уже через пол года, честно выдержав очередной экзамен, Александр Данилов числился прапорщиком этого батальона.
В мае 1797 года батальон был действительно преобразован в 7-й егерский полк в составе 883 человек, вооружённых штуцерами и кортиками вместо штыков. Зелёный мундир с красными воротником и обшлагами, белые брюки, заправленные в сапоги, треугольная шляпа и форменный колпак с ниспадающим на плечо верхом составляли обмундирование солдата. Костяк полка составляли опытные ветераны, повоевавшие с турками и поляками. От этих ветеранов Александр усваивал премудрости егерского дела. Наблюдая, как эти премудрости, если сразу не доходило, вколачивались в рекрутов, он благодарил Бога, что был офицером и был избавлен от кулаков и палок. Суровые методы обучения солдат в те времена были распространены во всем мире и Россия не была исключением. Единственной страной, где были отменены издевательства над людьми в военных мундирах была революционная Франция. Лозунг "Свобода, равенство, братство !" не был пустым звуком.

 В феврале следующего года шефом полка был назначен полковник князь Пётр Багратион. Ещё через год Багратион был произведён в генерал-майоры и полк стал наименоваться по новым уставам его именем - 7-м егерским генерала князя Багратиона егерским полком.
В июле 1798 года полк выступил в Брест-Литовск, откуда 13 октября в голове корпуса генерала А.Г.Розенберга армии Суворова двинулся в Австрию. Вслед выступил корпус генерала Ребиндера. Впереди были сражения с отважным и сильным противником - армией республиканской Франции, за год до этого под командованием генерала Бонапарта выгнавшей из Италии австрийцев.
На границе сначала, правда, произошла заминка. Союзники обещали на все время войны обеспечивать русских провиантом и фуражом, однако сразу начались, мягко сказать, недоразумения. Оказалось, что австрийцы установили для русских свои нормы - всего по 2 фунта печёного хлеба в день на человека, в то время как в русской армии полагалось по три фунта плюс примерно 5 килограммов крупы в месяц. Розенберг твёрдо заявил, что австрийской нормы для русского солдата недостаточно и пока её не увеличат, границу переходить он не будет. Препирательства продолжались шесть недель. Наконец, австрийцы добавили крупу по русской норме и по одному крейцеру в день на человека. Только тогда Андрей Григорьевич приказал войскам вступить в Австрию. Опытный 60- летний генерал, участвовавший в Семилетней войне, в сражениях с поляками, воевавший с турками в Черногории и Крыму, никогда не забывал о нуждах простых солдат, за что пользовался их уважением. К нему благоволил император Павел, с почтением относился сам Суворов.
13 октября егеря Багратиона первыми перешли Буг и в авангарде корпуса по бывшим польским землям двинулись на юго-запад. Осенняя распутица и наступившая холодная бесснежная зима мешали быстрому продвижению, но к декабрю были пройдены Люблин и Краков и войска вошли на старые австрийские территории. Местные жители гостеприимно встречали русских. Словаки и немногочисленные в этих краях русины угощали солдат, дарили тёплые вещи, даже предлагали деньги, но их было запрещено брать. Оказалось, что русины, большая часть которых живёт восточнее, в предгорьях Карпат, одной веры с нами, их язык понятен, сами себя называют русскими, они искренне рады и с удовольствием общаются, делятся табаком, приглашают в свои дома, несут еду, хотя сами и небогаты. Также как и на Руси-матушке горбатятся на помещиков, в основном, немцев и мадьяр, правда, времени на уход за своим наделом даётся больше.
Солдаты уважительно дивились на чистые белённые, хотя и с земляными полами, дома, на красиво расшитые праздничные одежды женщин и мужчин, особенно, овчинные безрукавки. С сочувствием относились к мужикам, носящим узкие белые штаны, больше похожие на исподнее. Сами носили подобные, будь они неладны, и знали, сколько трудов стоило их не замарать.
Офицеры роты егерей, в которой служил прапорщик Данилов, на ночлег разместились в доме местного православного священника. Батюшка буквально затащил смущавшихся русских к себе, суетился, не по чину помогая стаскивать задубевшие от мороза полушубки. Улыбчивая попадья хлопотала у печи, где выпекался хлеб, от одного духа которого начинала кружиться голова. Одновременно она давала указания денщикам, носившим дрова и воду, достававшим из подвала разную снедь и выставлявшим её на стол. Отслужив вечернюю, прибежал батюшка и пригласил офицеров отужинать. На столе дымились куски варёной баранины, красовался запечённый карп, пускала скупую слезу нежная ветчина, в тарелках лежали виноград, засахаренные груши, моченные яблоки, стояли жбаны с пивом и вином. После стакана - второго сладкого токайского и сытной еды, развязались языки и потекла неспешная беседа. Разомлевший в тепле Александр с трудом боролся со сном. Как из тумана до него доносился голос священника:
- Знаете ли вы, господа, что из нашего края пошёл Русский народ ? Тысячи лет назад, когда ещё никто и не слыхивал о немцах, не говоря уже о мадьярах, здесь, окружённое непроходимыми лесами и горами, процветало племя славян - русских, проповедовал святой Андрей Первозванный. Со временем земли стало не хватать и большая часть народа ушла на восток за Карпаты. Там русские основали ваши Ладогу, Новгород, Киев, Владимир, Галич, Руссу, другие города. Другая, меньшая, часть народа осталась здесь. Выстояли мы и против римлян, и против германцев, пережили гуннов, не поддались католической вере, которую несли поляки да чехи. Из-за малолюдства и слабости подчинились венгерскому королю, вместе с мадьярами отбивались от батыевого войска, потом от турок. Позднее перешли под руку императоров Священной Римской империи. Обид нам не чинят, обычаи и веру не трогают, но смотрим мы на восток на своих братьев, радуемся и молимся за них..
Александр, читавший по настоянию отца Историю Российскую Татищева, хотел было включиться в разговор, порассуждать о скифах, но не успел. Заснувшего прапорщика подхватил Иван, "дядька", отправленный отцом из деревни вместе с сыном в армию смышленый мужик, и уложил на расстеленный у печки полушубок.
5 декабря уходящего 1798 года 20-тысячный корпус Розенберга прибыл в главный моравский город Брюн ( Брно ). К русским зачастили австрийские генералы, высшие чиновники, члены императорской семьи. 16 декабря в сопровождении конвоя гвардейских венгерских гусар явился сам император Франц с супругой Марией-Терезией, сыном Иосифом - палатином ( вице-королем) венгерским и будущим мужем дочери Павла I цесаревны Александры ( ревнивая мамаша Иосифа своими придирками и неприязнью немало сделала, чтобы отравить жизнь его любимой жены). Приехал и посол России граф Разумовский, уже до предела намучившийся с австрийскими переговорщиками, которые вели себя так, будто не русские идут спасать их империю, а они сами делают какое-то одолжение.
Для Франца Розенберг провёл показательные манёвры. Император, наблюдая, как егеря Багратиона ловко палят холостыми по атакующим их казакам, а те, в свою очередь, одним махом потом берут батарею, был восхищён действиями русских войск, бодрым видом и снаряжением солдат. Генералы и штаб-офицеры получили монаршие подарки, Розенберг был одарён табакеркой с брильянтами.
Дальше корпус направился к Дунаю и Новый год встретил в Кремсе. Переправившись на правый берег, из-за начавшейся распутицы русские на три месяца застряли в Санкт- Пельтене и лишь 4 марта снова двинулись в поход. Через горы, не чета Карпатам, разлившиеся реки путь лежал в северную Италию. С каждым днём все сильнее ощущалось дыхание весны. Подножья гор вдруг разом оделись в бело-розовые одежды. Дух от цветущего миндаля, пробудившейся земли и буйного разнотравья дурманил головы, веселил солдатские души. Вроде бы и не было пол тысячи вёрст по разбитым дорогам. Наконец, спустились на равнину и все чаще стали попадаться живописные деревушки, обработанные поля, на которых уже вовсю всходила первая зелень. Весь последний век на Апеннинах шли бесконечные войны - лакомый кусок хотели отхватить австрийцы, французы, испанцы, делили земли местные властители. Последними здесь прошли три года назад батальоны генерала Бонапарта.
2 апреля показались крепостные стены древней Вероны, за которыми в обрамлении многочисленных кипарисов и распустившихся дубов-великанов раскинулись кварталы каменных домов под красными черепичными крышами, древнеримский амфитеатр, красовалась высоченная башня Ламберти, старинные мосты через уже не бурную Адидже.
Егеря Багратиона расположились в самом центре города рядом с главной площадью - Пьяцца Эрбе. Разбили палатки прямо на улице и в палисадниках домов в тени цветущих магнолий. Божественный аромат перебивал даже запахи армейского лагеря.
Горожане вначале настороженно встретили очередных гостей, но постепенно любопытство взяло верх и скоро места расквартирования русских обступили жители, рассматривали мундиры и оружие, пытались разговаривать, предлагали хлеб и вино. Ватаги юрких мальчишек носились между казаков, опасливо стреляли черными глазами на бородатых дедков и безбоязненно теребили посмеивавшихся станичников помоложе - клянчили подержать пику, показать пистолет, потрепать лошадь.
Данилов вместе с другими офицерами направился на площадь посмотреть, как идут приготовления к приезду главнокомандующего. Но там ничто не указывало на предстоящее событие: сновали экипажи, фланировали бездельники с тросточками, торговки овощами зазывали домохозяек, несколько рабочих занимались ремонтом стен одного из палаццо, не особенно обращая внимания на отпрыгивающих в сторону зазевавшихся прохожих, разбойничьего вида кучер с красной косынкой на голове правил битюгами, перевозившими пустые бочки. В центре площади стояли отбитые накануне австрийцами у французов при Маньяно пушки и зарядные ящики. Несколько австрийских драгунов, весело переговариваясь, поили из фонтана лошадей. Их командир, гордо подбоченясь и выставив вперёд ногу, показывал на базилику и , судя по всему, отчитывал смущенного местного полицейского. Выслушав австрийца, полицейский отошёл к базилике и тесаком стал соскабливать с её стены надпись - «Tutti gli uomini liberi sono fratelli» ( «Все свободные люди братья»). Публика хмуро наблюдала за исчезновением якобинского лозунга. Наступали новые времена и далеко не все итальянцы были этому рады.
Остаток дня полк после марша приводил себя в порядок. Сам шеф вечером проехал по расположению, придирчиво рассматривая своих солдат. Багратион остался доволен увиденным. Таких молодцов не зазорно показать прославленному полководцу.
Характера упрямого и довольно строптивого, Суворов за свою военную карьеру не ладил со всеми своими начальниками, последовательно: в Польше с Веймарном и Бибиковым, в Валахии и на Днестре с Салтыковым и Каменским, восстановил против себя Румянцева и Потёмкина. Ненавидя чванство и глупость, под маской чудака он позволял себе издевки над придворными вельможами рангом значительно выше его. Лишь покровительство императрицы Екатерины избавляло его от серьезных неприятностей.
Одновременно, хорошо зная армейскую среду и нужды простых солдат, оставаясь требовательным командиром, он с большим уважением и заботой относился к подчиненным, был справедлив и прост в общении, берег людей. Солдаты отвечали искренней любовью, были готовы пойти с ним в огонь и в воду. Были уверены, что " где Суворов - там победа". Не даром австрийцы и англичане настаивали на посылке в Италию именно его. Воинский талант Суворова с плохо скрываемым раздражением ревниво признавал Наполеон.
Ещё в России Суворов узнал о разгроме французами союзной неаполитанской армии, которой командовал австрийский генерал Макк, захвате Неаполя, бегстве королевской семьи на Сицилию. Коалиция лишилась 50 тысяч неплохих солдат, которые, хотя бы могли сковывать часть сил неприятеля. Ситуация осложнилась, но Суворов, нисколько не преуменьшая силу и боевой дух противника, был уверен в успехе. Австрийцы, после закулисных переговоров с французами, которые выдвигали все новые наглые требования, наконец, решились начать активные боевые действия.
Явившись в середине марта в австрийскую столицу, фельдмаршал на вопрос министра венского Кабинета барона Тугута о его планах ведения войны, показал чистый лист бумаги. Терпеливо выслушав пожелания австрийцев и прочитав предложенную ими инструкцию, Суворов оставил их без комментариев, но уже задумал действовать по- своему: решительно, быстро, самому искать врага и бить его по частям, пока он не собрал свои разрозненные армии в один кулак.
Суворов из Вены, после тёплой аудиенции у австрийского императора, 3 апреля прибыл в Верону. Его встретили войска и праздничная толпа горожан. Радостно возбужденные люди впряглись в карету и довезли фельдмаршала до резиденции. В полной парадной форме и при всех орденах в роскошном палаццо Эмилио Александр Васильевич принял архиепископа и представителей властей города, а затем Розенберг представил ему своих и австрийских генералов. Знакомясь с военными, Суворов приговаривал известные свои: "Пуля дура, штык молодец", " Голова хвоста не ждёт", "Шаг-аршин, захождение-полтора", "Субординация ...Экзерциция" и прочее. Закончил: " Мы пришли бить безбожных, ветреных и сумасбродных французишков. Они воюют колоннами и мы будем их бить колоннами !" Он оживился, увидев известных ему по прежним компаниям Михаила Милорадовича и Петра Багратиона. На остальных отреагировал :
- Не знаю, помилуй Бог, не встречал. Посмотрим, познакомимся.
С Розенбергом случился известный в истории конфуз. Прямолинейный генерал не понял
мудреную просьбу фельдмаршала о выделении ему " двух полчков пехоты и двух полчков казаков". Ответив, что весь корпус в его распоряжении, Розенберг вызвал недовольство Суворова. Генерал не догадался, что от него требуется всего лишь быстро сформировать авангард армии и не мешкая выступать на поиски неприятеля. Зная манеры фельдмаршала, первым нашёлся Багратион и заявил, порадовав Суворова, что он со своим полком немедленно готов идти вперёд.
Утром следующего дня фельдмаршал явился к егерям. Заметив среди них знакомых офицеров и солдат, он тепло поговорил с ними, вспомнил общие ратные дела. Проходя мимо застывшего навытяжку Данилова, Суворов остановился и, улыбаясь, спросил:
- А, ты, прапорщик, что же пустым стоишь? Где твоя хоругвь?
- Егерям знамён не положено, Ваше высокопревосходительство.
- Ну, да. В бою они вам, ловким, только в обузу. Хотя и жаль.
С удовольствием окинув взглядом ладного молодца и ободряюще подмигнув, Суворов
направился к другим егерям.
Получив напутствие обожаемого командира, Багратион в авангарде армии со своими
егерями, полком казаков Поздеева и сводным гренадерским батальоном полковника Ломоносова двинулся к занятой французами мощной крепости Брешиа.
На следующий день подошли основные силы австрийцев и обе армии соединились. Суворов охотно пообщался с генералами Меласом и Краем, провел смотр их войскам и остался доволен.
Для усиления отряда Багратиона была сразу выделена австрийская дивизия генерала Отта, который по приказу Суворова как старший начальник принял командование авангардом на себя.
Возглавив объединённую армию, Суворов тактично объяснил австрийским генералам свою методу ведения боевых действий и даже составил для них инструкцию, в которой особенно подчеркивал важность соблюдения субординации, точного исполнения его приказов и быстроты действий. В придачу он направил по несколько русских офицеров в каждый пехотный полк союзников для обучения их солдат нашему штыковому бою. Так что, на марше время даром не теряли.
Войскам союзников ( 32 тысячи русских и около 80 тысяч австрийцев ) в это время в Ломбардии противостояла 55-тысячная т.н. "Итальянская" армия французов под командованием престарелого и неудачливого генерала Шерера. Зная, что в армии его не любят и поднимают на смех, на биваках он прокрадывался между палаток и подслушивал солдатские байки о себе. Вопрос о его скорой отставке витал в воздухе и он с нетерпением ждал приказа Директории.
В центре и на юге полуострова наблюдала за порядком оккупационная "Неаполитанская" армия ( 34 тысячи человек) генерала Макдональда с контингентами подвластных итальянских республик. Всего же на Апеннинах вместе с гарнизонами городов и многочисленных крепостей французы располагали 117 тысячами солдат. Надо признать, что это были уже не те орлята 1792 года, но при толковом командующем они могли сражаться с любым противником.
За последнее время отношение местного населения, особенно, крестьянства, к французам заметно изменилось. Местные революционеры-республиканцы постепенно уходили в тень. Восторг прошёл и уступил место раздражению. Постоянные поборы, вывоз во Францию исторических и культурных ценностей, открытый грабеж со стороны некоторых республиканских командиров и их безудержное обогащение, вызывавшее брезгливость даже со стороны своих же солдат, пренебрежение чувствами верующих приводили уже не только к саботажу, но и к вооруженным выступлениям. Иностранные нахлебники надоели.
Весь юг был охвачен антифранцузским восстанием "лаццарони" ( босяков ), подстрекаемых англичанами и агентами неаполитанского короля. Генерал Шампионне, а вслед за ним - Макдональд, громили восставших, вместо Неаполитанского королевства была провозглашена Партенопейская республика, но слухи о Суворове и скором подходе эскадры адмирала Ушакова, постоянное крейсирование вдоль побережья английского флота под командованием Нельсона, вновь возбудили население и бунт, возглавленный богатым и авторитетным в народе кардиналом Фабрицио Руффо, разгорелся с новой силой.

 Сильную крепость Брешиа штурмовать не пришлось. Жители сами открыли ворота и впустили союзные войска в город. Французский полуторатысячный гарнизон перешёл в цитадель, но после обстрела австрийской артиллерией, выкинул белый флаг. Первый успех добавил союзникам настроения. Победа была особенно важна для австрийцев, которые после погрома, устроенного им Бонапартом, робели перед французами.
Те же, значительно уступая противнику в численности, не вступая в сражения, откатывались на запад. Практическое отсутствие во французской армии обозов ( всего по 2 повозки и одно полевое орудие на батальон ) позволяли ей невиданно быстро маневрировать, в том числе, отступать. Угнаться за ней , а, тем более, навязать сражение в этот момент было непросто.
12 апреля казаки с налёта ворвались в Бергамо и заняли этот крупный город, пленив полторы сотни растерявшихся солдат противника. Но главные силы Шерера оставались недосягаемыми. Суворов стремился настигнуть их, задал темп 28 вёрст за день, но пересеченная местность, множество рек и ручьев, размокшие после ливневых дождей дороги, мешали движению. Кроме этого, тормозили союзники, не привыкшие к быстрым маршам. Суворов гневался на их нерасторопность, написал жесткое письмо Меласу, порицая его за то, что попав под дождь, остановил свои войска на днёвку чтобы обсушиться. " До меня дошли слухи, что пехота промочила ноги... За хорошей погодой гоняются только женщины, щеголи да ленивцы"' - писал фельдмаршал. После этого случая Суворов распорядился на марше отделить русские войска от австрийцев.

2. АДДА
15 апреля Данилов впервые понюхал пороха. Армия наступала в направлении реки Адда, где по правому берегу, поджидая подхода остальных сил, заняли оборону три дивизии Шерера. Отряд Багратиона, уже без австрийцев, двигался в авангарде. Впереди на левом берегу Адды замаячил окружённый крепостной стеной город Лекко. Французы встретили отряд перед городом, но были сбиты. Русские ворвались в город и стали продвигаться к центру. Но сопротивление французов становилось все ожесточеннее. Огонь вёлся из каждого дома, все ближайшие улицы и площади были забиты французской пехотой. Казаки повернули коней - уж больно неудобно было им воевать в тесноте города, не развернешься. Егеря и гренадеры отбивались направо и налево, но натиск неприятеля нарастал. Пришлось отходить. За городом с противоположного берега отряд попал под огонь французской батареи. Восстановив порядок, Багратион вновь начал атаку. Но уже множество французских стрелков, в своей манере рассыпавшись густой цепью, из-за камней, деревьев, разных построек в предместье открыли сильный ружейный огонь. Противник оказался крепким орешком и не из робкого десятка.
От возбуждения у Александра подрагивали руки, ноги налились тяжестью. Во время так успешно вначале начатой атаки он отдавал какие-то команды, в городе вместе со взводом отбился от выскочивших из-за угла французских гусаров в расшитых желтыми шнурами красных доломанах, у которых из-под таких же красных шапок торчали косы с вплетенными в них пулями. Одного удалось свалить с лошади и утащить с собой. Теперь он вместе с ещё несколькими пленными сидел под кустом под охраной казака и, как ни в чем ни бывало, набивал трубку.
Поняв состояние прапорщика, унтер Петров протянул Данилову манерку с легким деревенским виноградным вином :
- Хлебните, Ваше благородие, местного кваску, полегчает. По первости всегда колотит, потом привыкнете.
Александр приложился и дрожь постепенно прошла.
К егерям подъехал Багратион. Его глаза горели, струйка крови стекала по щеке, он горячил коня. Ход боя его, видно, немного обескуражил.
- Сейчас на подходе сикурс,- обратился он к солдатам.- Как подойдёт, снова, ребята, двинем на француза. Быстро, орлами, вперёд. Вашего штыка, как видно, он не любит, хотя в этом деле тоже мастер. Но вы все равно сильнее и сраму не имете. Побьем нехристей !
Скоро подошёл батальон гренадер, который, посадив для скорости на телеги, привёл генерал Милорадович. Через час за ним прибыли ещё два батальона гренадер под командованием самого командира дивизии генерала Повало-Швейковского.

 Русские несколько раз атаковали и все-таки смяли стрелков. К ним на помощь из Лекко бросился эскадрон гусар, но был окружён. Тех, кто не отдал саблю, в несколько минут перекололи.
С другого берега французы спустили на воду лодки и попытались высадиться в тылу отряда, но Швейковский отбросил их обратно.
Остатки четырёх французских батальонов, защищавших Лекко, после яростной схватки оставили город и, поскольку мост через реку был ещё раньше уничтожен, ушли в горы.
Подошедшие к вечеру в Лекко австрийцы начали восстанавливать переправу. Егеря, оставив город, остановились на ночевку в нескольких верстах от него, готовясь на следующий день со всей армией форсировать Адду, вступить в сражение и прорвать фронт неприятельской армии.
Солдаты делились впечатлениями от боя:
- Обносился француз. Почти у всех порты в заплатах, у иных в дырах тело проглядывает. Словно нищие обтрепались. Но взгляд гордый. Воевать умеет, труса не празднует.
Данилов припомнил французских гренадеров в перестрелке. Один, в меховой шапке с красным султаном, в красивом синем мундире с белыми лацканами, но абсолютно босой, прицеливался из ружья, казалось, прямо в прапорщика. Рядом другой оценивающе посматривал на сапоги своего убитого товарища.
На Адде союзникам противостояли 3 дивизии ( Серрюрье, Гренье и Виктора) и одна бригада - Лабуасьера , всего 28 тысяч солдат. Командовал генерал Моро, сменивший 15 апреля Шерера. Позиции были растянуты по берегу на 50 километров от озера Комо до впадения Адды в реку По.
Суворов располагал вдвое большей армией и решил не мешкая атаковать слабейшего противника. Главный удар должны были нанести австрийцы Меласа в центре у Ваприо и Кассано, где позиции занимали дивизии Гренье и Виктора. Русские войска оставались в предгорьях южнее Лекко на правом фланге союзников. Поддержать австрийцев, как оказалось позднее, весьма кстати, были отправлены три полка казаков Донского атамана Андрияна Карповича Денисова.
В ночь на 16 апреля в центре австрийцы сумели тайно навести понтонный мост и переправились на противоположный берег Адды. У деревни Ваприо разгорелся ожесточенный бой. Обе стороны постоянно получали подкрепления, но с прибытием к месту Моро, воодушевленные французы с новой силой атаковали противника и стали прижимать его к реке. 24-й конно-егерский полк практически уничтожил батальон австрийских гренадеров. Французы увлеклась и наступила расплата. В их фланг неожиданно ударили казаки Денисова, разгромили конно-егерей, отбросили пехоту, взяли много пленных, в том числе бригадного генерала Бекера.
Чуть южнее, у Кассано, французы несколько часов удерживали Меласа. Но когда австрийцы выставили батарею из 30 орудий, под её прикрытием взяли неповрежденным мост и атаковали городок, французы не выдержали и начали отход. Моро понял, что проиграл и приказал армии отступать.
Во время отступления в окружение к казакам и австрийцев попала почти вся дивизия Сюррерье. Сам генерал, 250 офицеров и около 3 тысяч солдат после недолгого сопротивления при приближении войск Розенберга сдались.
Разбив Моро, Суворов двинулся к столице Ломбардии Милану.
Французский гарнизон без боя очистил город и спешно укрылся за стенами цитадели. 100 пушек грозно смотрели на Милан из её бойниц, 2 тысячи республиканских солдат под развивающимся над башней трехцветным флагом были готовы сражаться до последнего.
Союзная армия вступила в Милан 17 апреля после того, как в город ворвался полк казаков под командой майора Молчанова. Жители тут же стали рубить "Деревья свободы", срывать фригийские колпаки и затирать республиканские лозунги. А на следующий день в Пасхальное Воскресенье фельдмаршал при всех орденах, в парадном австрийском белом мундире, в великолепной карете и в сопровождении конвоя казаков, колонн русской и австрийской пехоты прибыл к знаменитому Миланскому собору Рождества Девы Марии (Дуомо ди Милано), где его встретил приветственной речью архиепископ. Перед вратами величественного, возведённого целиком из белого мрамора прекрасного сооружения, называемого "восьмым чудом Света", архиепископ благословил освободительный поход, возглавляемый русским полководцем. Суворов под раскатистое "ура !" построенных войск и одобрительные возгласы толпы горожан вошёл в храм, где на коленях, истово молясь, отстоял торжественную службу. Миланцы, в течение нескольких лет наблюдавшие полное пренебрежение французов к религии, были приятно удивлены поведением русских и их прославленного главнокомандующего. Северные "варвары" оказались добрыми христианами, почитавшими древние святыни и обычаи. Горожане были изумлены, наблюдая, как русские солдаты крестятся перед каждой базиликой, при встрече друг с другом целуются и обмениваются крашеными в луковой шелухе яйцами. Солдатики не упускали случая поздравить, конечно, и симпатичных миланок. Старались казаки, прозванные итальянцами за бороды капуцинами. Мужья терпели, поскольку их заодно тоже расцеловывали, а сами темпераментные синьоры и синьорины не очень-то и смущались, раз у этих русских есть такая любопытная традиция.
В тот же день Суворов пригласил на обед пленных французских генералов Серрюрье и Фрезье. Александр Васильевич принял их ласково, а потом заставил христосоваться по русскому обычаю и радостно поздравлять окружающих опять же по-русски: " Во истину воскресе !" Генералы были в недоумении, но потом ритуал им понравился, особенно, Серрюрье. Суворов под честное слово не воевать против союзников отпустил обоих во Францию.
Миланская цитадель по приказу Суворова была обложена австрийцами. Среди осадной артиллерии находились и две русские батареи. Особой нужды в штурме не было и с французами начались переговоры о капитуляции. Те сидели тихо как мышки и из-за стен просто наблюдали за происходящем в городе. Оставив осаждать цитадель 4,5 тысячи австрийцев, отослав ещё около 35 тысяч их солдат для осады ряда крепостей и очищения от оставленных Моро французских гарнизонов в Мантуе, Пескьере-дель-Гарда, Ферраре и других городах, Суворов 20 апреля с 30-тысячной армией направился к реке По, за которой к юго-западу от Милана между Алессандрией и Валенцей генерал Моро собирал свою разбитую армию, одновременно прикрывая Турин со всем Пьемонтом, подходы к французской границе и Лигурию.
1 мая малочисленная бригада генерала Чубарова из дивизии Розенберга с хода попыталась форсировать По у деревни Бассиньяна. Вначале успех был на стороне русских. Прибывший в армию Великий Князь Константин, горевший желанием поучаствовать в деле, успев укорить Розенберга в трусости, настоял начать переправу до подхода всех сил дивизии. Заняв остров Мугароне на реке, через этот плацдарм все три батальона бригады друг за другом вброд стали выходить на берег, выбили противника из Бассиньяны. Но сразу после этого Моро контратаковал Чубарова превосходящими силами. Заменивший раненого Чубарова Милорадович стойко держался, со знаменем в руках бросался в контратаку, в рукопашной сломал саблю, потерял двух лошадей, но с подходом новых крупных сил французов был вынужден под картечным огнём спешно отступить на остров. Там оказалось, что канат парома перерезан перевозчиками - французскими доброхотами и переправиться на свой берег невозможно. Быть бы беде, но французы не стали атаковать остров и ограничились пальбой. Это спасло бригаду. Казаки выловили паром, была вновь налажена переправа и ночью русские вернулись на правый берег. Бригада потеряла половину своего состава - 1,2 тысячи человек и 2 орудия. Осечка при Бассиньяне весьма кстати напомнила о силе французов, показала, что легкой прогулки не будет.
Суворов был разъярен происшедшим. Он в приватном разговоре прочитал Константину нотацию и довёл его до слез, после чего тот стал как шелковый, а Розенбергу предписал быстро идти на соединение с главными силами армии, добавив, что за медлительность при исполнении приказа отдаст генерала под суд.
Отряд Багратиона по-прежнему находился в авангарде главных сил армии Суворова. 1 мая он занял город Нови, где через несколько месяцев произойдёт решающее сражение с французами. Сейчас же он остановился в городе, перекрывая пути Моро к Генуе и ожидая дальнейших приказаний главнокомандующего.

 Данилов ещё в Санкт-Пельтене купил добротный штуцер, такой же, которыми были вооружены австрийские горные стрелки - тирольские егеря, возил его в обозе и приказал своему Ивану глаз с него не спускать. При случае Александр хотел использовать его в деле. Ведь шпагой и тростью, когда в тебя палят, а ты не можешь ответить тем же, долго не повоюешь.
Иван ворчал:
- На что оно Вам нужно, барин ? Из ружья стрелять - это дело солдатское. Да и куда свою тросточку денете ? Вы команду должны подавать, а не с ружьём путаться. Одна морока только, пустое...
На просьбу Данилова командир взвода ответил отказом, хотя и согласился, что и не мешало бы офицеров-егерей вместо бесполезных трости и шпажки штуцером вооружить. В бою у самого порой руки чешутся. Но уставы менять - занятие для высших инстанций.
Тем не менее, Александр добыв патронташ и патроны, через несколько дней с рядовыми егерями из своего австрийского штуцера на стрельбище от души разносил щиты и со всеми вместе ходил выковыривать свинец из земляного вала за мишенями . Взводный, вначале нахмурился, но потом с интересом стал наблюдать за своим помощником и подумал, что на всякий случай неплохо сверх штата иметь в строю ещё одного меткого стрелка.
До первого нагоняя от начальства пусть прапорщик таскает игрушку.
Суворов решил, не ввязываясь в бои с войсками Моро, занимавшему весьма выгодные позиции, обойти их с левого фланга и идти к Турину. 4 мая армия выступила, 5-го переправилась на левый берег По и направилась к Турину.
Моро, узнав об этом движении, забеспокоился и направил вслед дивизию Виктора, а также отряд кавалерии в 2 тысячи сабель. У Маренго-Торре ди Гарофоли на переправе через реку Бормида Виктор 5 мая наткнулся на дивизию австрийцев под командованием генерала маркиза де Лузиньяна, оставленную Суворовым в прикрытие армии.
Багратион, находившийся неподалёку, услышав звуки сильной канонады, поспешил на место.
Австрийцам приходилось туго. Пользуясь численным преимуществом, Виктор начал обходить фланги австрийской бригады. Багратион, быстро оценив обстановку, усилил левый фланг двумя полками казаков, гренадерами и мушкетерами, а сам на правом фланге со своими егерями и казаками Молчанова контратаковал обходившую австрийскую пехоту колонну французов .
Егеря, в то время, как австрийские гренадеры отстреливаясь медленно отступали, сразу как обычно рассыпались попарно в цепь и начали поливать огнём французов. Данилов со штуцером на ремне за плечом походил за цепью, а когда егеря стали падать от ответного огня, вышел вперёд. Встав за валун и зарядив ружье, стал выискивать цель.
Французский офицер в треуголке с богатым красным плюмажем с обнаженной саблей метрах в ста открыто расхаживал среди своих стрелков и подавал команды. С третьего выстрела прапорщик попал. Вольтижеры подхватили своего офицера под руки и поволокли в тыл. Пули роем зажужжали вокруг и Данилову пришлось ползком менять позицию. Проклятая трость была забыта у валуна.
Под барабанный бой егеря, примкнув к штуцерам кортики, вместе с австрийскими гренадерами двинулись на французов. Те не выдержали удара и бросились к спасительному мосту. Часть отступающих была прижата к реке и переколота егерями и гренадерами. Казаки Молчанова полностью истребили эскадрон французских гусар. Но большинство французов, все-таки, успели уйти и сожгли за собой мост.
Моро отправил Виктора к Генуе, чтобы поддержать там войска генерала Периньона, окружённого восставшим населением Лигурии, а также захватить проходы в горах для двигавшегося с юга Макдональда. Сам Моро с остальными войсками, отягощёнными обозами с награбленным в Италии добром, пошёл в сторону Турина. Атаковать Суворова без поддержки Макдональда он не помышлял. Поэтому решил ждать его прибытия на безопасном расстоянии от союзников, принимать подкрепления из Франции, маневрировать, прикрывать по мере возможности границу.
 Поручив генералу Друо ( будущему командующему гвардейской артиллерией Наполеона при Бородине) конвоировать обоз во Францию, Моро остановился примерно в 30 верстах к югу от Турина. Его марш сопровождался постоянными нападениями восставших пьемонтцев, впереди были превосходящие силы противника, от армии почти ничего не осталось. В таких условиях, французский командующий счёл наиболее благоразумным решением отойти к Ривьере и перекрыть пути возможного наступления союзников из Пьемонта по лигурийскому побережью во Францию.
Суворов, лишь примерно представляя, где находится Моро, решил на время оставить в покое остатки его армии и заняться Турином, где были накоплены огромные запасы вооружения и продовольствия. Выждав несколько дней, когда будут наведены мосты через левый приток По - реку Сезию, 28-тысячная союзная армия в двух колоннах, русской- Розенберга и австрийской - Меласа, 11 мая двинулась к Турину.
При подъезде к городу ночью Суворов с небольшой свитой и конвоем из казаков остановился у какого-то фонтана и на него нашло лирическое настроение. Вдруг он начал рассказывать свитским о великолепных итальянском климате и природе, восхищаться архитектурой, прекрасной лунной ночью и этим самым фонтаном. Французы почувствовали неладное и обрушили на место артиллерийский огонь. Бывший рядом с главнокомандующим атаман Денисов предложил ему отъехать в безопасное место, но Суворов не послушался и продолжал разглагольствовать. Огонь усиливался, летели ядра и куски отбитых ими камней. Тогда Денисов сгрёб Суворова в охапку и бегом отнёс за ближайший дом. Старик сопротивлялся, схватил атамана за волосы, но был вынужден подчиниться. За дерзость Денисова не наказал.
14 мая авангард русской колонны Багратиона охватил город с запада, а австрийцы заняли высоты перед восточной стеной Турина. Начальник французского гарнизона генерал Фиорелла отказался капитулировать. Начался обстрел города. Суворов приказал готовиться к штурму. Но жители, успевшие возненавидеть французов, открыли крепостные ворота и впустили союзников в город. Фиорелла с частью гарнизона успел укрыться в туринской цитадели и начал из артиллерии обстрел городских кварталов в наказание за предательство. Австрийцы уговорили его прекратить огонь, пообещав в свою очередь не атаковать цитадель.
В Турине союзникам достались богатые трофеи - 400 орудий, 20 тысяч ружей, огромные запасы пороха, патронов и снарядов, то есть, арсенал всей французской Итальянской армии.
Оставив в городе для осады цитадели одну австрийскую дивизию, остальные войска Суворов расположил в предместьях западнее Турина. В 100 верстах уже пролегала французская граница. Путь вглубь неожиданно оказавшимся враждебным государства преграждали лишь Альпы и инструкции из Вены, испугавшейся активности России в сфере ее интересов.

3. БИТВА ПРИ ТРЕББИИ.
Между тем, армия Моро в Ривьере за южными отрогами Лигурийских Апеннин потихоньку
оправлялась от нанесённых ей Суворовым ударов, собирала разрозненные отряды, уже насчитывала до 25 тысяч человек и готовилась при приближении Макдональда атаковать союзников, оттянув часть их сил на себя. Сам Макдональд, имея 25 тысяч пехоты и 3 тысячи кавалерии 13 мая прибыл во Флоренцию и затем тремя колоннами повёл наступление на Болонью, Модену и Реджио. В районе Модены он разбил и сумел отбросить уступавшие ему в численности разрозненные австрийские отряды генералов Кленау и Гогенцоллерна, вышел на равнину и двинулся к Парме. С присоединением расквартированных в Тоскане войск, а также присланной Моро дивизии Виктора, Неаполитанская армия Макдональда выросла до 36 тысяч человек. По плану она должна была двигаться к Тортоне, где совместно с подошедшим Моро, разгромить армию Суворова.
К началу июня австрийцы все ещё продолжали осаду Мантуи, Вероны, Тортоны, Пьескеры, цитаделей Турина и Алессандрии.
Основные силы союзников под командованием Суворова располагались в Пьемонте, откуда они одновременно угрожали приграничным районам Франции, армии генерала Массены в Швейцарии и французским войскам в Северной Италии. Переходить границу с противником было запрещено австрийским императором, в Швейцарии с Массеной пока справлялись австрийцы, ожидавшие со дня на день подхода русского корпуса Римского- Корсакова. Поэтому для Суворова главной задачей оставалось очищение от французов Италии.
Еще вечером 29 мая в расположение егерей Багратиона на взмыленной лошади прискакал ординарец от Розенберга и привёз приказ в составе авангарда армии срочно выступать из предместья Турина в направлении Асти и далее к Алессандрии. В приказе на случай сражения предписывалось: "1. Неприятеля поражать холодным ружьем, штыками, саблями и пиками. Артиллерия стреляет по неприятелю по своему рассмотрению, почему она и по линии не расписывается. Кавалерии и казакам стараться неприятелю во фланг ворваться.
2. В атаке не задерживать; когда неприятель сколон, срублен, то тотчас его преследовать и не давать ему времени ни собраться, ни строиться. Если неприятель будет сдаваться, то его щадить; только приказывать бросить оружие. При атаке кричать, чтобы неприятель сдавался... Ничего не щадить; не взирать на труды; преследовать неприятеля денно и нощно до тех пор, пока истреблен не будет.
3. Котлы и прочие легкие обозы чтобы были не в дальнем расстоянии при сближении к неприятелю, по разбитию же его, чтоб можно было каши варить; а, впрочем, победители должны быть довольны взятым в ранцах хлебом и в манерках водою.
Кавалерия должна о фураже сама пещись. Суворов”.
На следующее утро полк уже двинулся вперёд. Шли так быстро, что за все время не отставали от казаков и австрийских драгун, которые маячили в голове колонны. Днем как из ведра полил дождь, тут же испортив и без этого дурную дорогу. Вечером остановились на несколько часов, успели сварить кашу, передохнули, а ночью снова зашагали к Асти, куда, за сутки пройдя более 50 вёрст, прибыли в восьмом часу утра. Днем следующего дня полк, отмерив ещё 25 вёрст, был уже в Алессандрии. Испытывая те же тяготы что и солдаты, с ними весь марш достойно проделал цесаревич Константин, назначенный командиром авангарда.
Как и все промокшему до нитки, Данилову повезло. Взвод успел захватить пустующую конюшню и занять оборону от других страждущих. Глотнув из фляги и наскоро съев ломоть хлеба, Александр, последовав примеру солдат, сбросил сапоги и мундир, в одном исподнем зарылся в тёплое сено и мгновенно заснул.
Разбудил его уже под вечер шум на улице. Не обнаружив своего мундира, Александр выглянул за дверь и остолбенел. Вдоль ограды выстроился его полк, а перед ним стояла группа русских и австрийских генералов, среди которых были Багратион, Розенберг, Мелас, Великий Князь Константин Павлович и сам фельдмаршал, а на видном месте сушился мундир, заботливо вынесенный Иваном на выглянувшее солнце.
Вид крепкого молодца в кальсонах с растрёпанными волосами и босиком был довольно импозантен. Багратион метнул на офицера яростный взгляд и сделал предостерегающий жест рукой. Данилов был готов скрыться за дверью, но его остановил вопрос Александра Васильевича:
- Хорошо ли почивали, молодой человек !
- Хорошо, Ваше сиятельство,-промямлил Александр.
- Правильно. После такого трудного перехода,- обращаясь к Меласу произнёс Суворов,- не
грех и передохнуть.
И, обернувшись к Багратиону, добавил:
- Не кори его, князь. Но чтобы в сражении был первым героем.
 Блестящая кавалькада , сопровождаемая громким "Ура !" егерей, направилась на рекогносцировку цитадели, откуда изредка доносились пушечные выстрелы. Гарнизон понимал, что обречён, но был готов держаться допоследнего.
Полк стал расходиться, а Багратион подошёл к поникшему Данилову.
- Вот что, прапорщик. Наказывать за нерасторопность и отсутствие в строю не буду, как и
велел фельдмаршал. Но впредь подобного не допущу, разжалую. И ещё. Вот тебе листок с дюжиной французских слов. Перепиши на весь полк и раздай фельдфебелям. Чтобы к маршу все солдаты освоили, пусть развлекутся. В бою эти слова пригодятся. Это приказ главнокомандующего.
Проклиная себя и Ивана, Данилов оделся и направился к писарю. До ночи русскими буквами делал копии с листка - "мусье", "баталь", "пардон"...
До Суворова доходили распускаемые французами ложные слухи о высадке их десантов в Лигурии, фантастические планы их командования, но он им не верил. Александр Васильевич правильно решил, что главная угроза исходит от Макдональда, который за неделю прошёл 260 вёрст и двигался на соединение с Моро. Не допустить этого и разгромить более сильнейшего из двух соперников стало главной задачей.
Получив первые сведения о поражении австрийцев под Моденой, тяжелейшем положении австрийской дивизии Отта, атакованного французами у Пиаченцы, Суворов разделил свою армию на две части: одна под командованием генерала Бельгарда численностью 14 тысяч человек заняла позицию у Алессандрии и блокировала возможные действия Моро, другую, 24-тысячную, вечером 4 июня Суворов лично повёл в наступление на Макдональда. Мост через реку Бормиду был наконец наведён и армия переправившись по нему по ночной прохладе двинулась на выручку к Отту, который отступал и уже еле держался, отбиваясь от втрое сильнейшего противника на реке Тидоне.
Приказ Суворова, отданный им войскам гласил: “Остается до р. Треббии 11/2 мили: иную хорошо пройдут.
До неприятеля 11/2 мили, всего 19, 20 верст — 6 час.
. За полмили от неприятеля или менее выстраиваются. Линии выстраиваются быстро. За полчаса перед рассветом раздвигаются. Для построения в боевой порядок идут многими колоннами.
Если паче чаяния неприятель нас встретит, тотчас строиться в линию без замешательства, но и без педантизма или лишней точности.
Если же неприятель ретируется, тотчас его преследуют кавалерия и казаки, поддерживаемые пехотою, которая уже тогда линиею итти не может, но колоннами, не теряя нимало времени.
Стараться испортить мост на реке Таро
и в случае сражения и в случае ретирады.
Кавалерия будет атаковать в две линии по-шахматному: интервал на Эскадрон, чтобы в случае, когда первая линия рассыплется, вторая линия могла бы сквозь интервалы проскакивать.
Не употреблять команды “стой”: это не на учении, а в сражении: атака, руби, ура, барабаны, музыка.
Суворов”.
На следующий день, оставив обозы, союзная армия под палящим солнцем уже не шла, а бежала, оставляя изнуренных усталостью на дороге. Из авангарда, которым командовал Константин, утром 6 июня Суворов выделил 4 полка казаков и два полка австрийских драгун под команду Багратиона , приказав Розенбергу и Константину догонять его что есть мочи, рванул к Тидоне. К Отту к этому времени Мелас привёл подкрепление, но положение австрийцев продолжало оставаться очень тяжелым. Их беспрерывно атаковали три дивизии противника - с фронта французские генералов Виктора и Руска, и с правого фланга польская генерала Домбровского, которая стремилась отрезать путь к отступлению. В резерве находилась дивизия Сальма.
В три часа дня французы видят со стороны неприятеля тучи пыли и затем на них налетают казаки и драгуны. Солдаты Макдональда впервые видят казаков и опешив от их визга, крика и свиста, останавливаются, не выдерживают удар по флангам и слегка подаются назад. Драгуны рассеивают французскую кавалерию, а казаки под командованием князя генерал-майора Горчакова ( племянника Суворова ) атакуют храбрую польскую пехоту и сбивают с неё пыл.
Через час на поле боя появилась русская пехота из авангарда - егерский полк Багратиона и четыре батальона гренадеров. Суворов приказывает не теряя времени на перестрелку, тут же атаковать французов холодным оружием. Багратион шепчет на ухо фельдмаршалу, что надо дождаться отставших, поскольку в ротах нет и 40 человек, на что также на ухо Суворов ему шепчет, что у французов нет и двадцати. "Атакуй с Богом, князь ! Ура !"
Из последних сил спешили егеря к Тидоне. За два дня пройдено уже 50 вёрст. Особенно тяжко стало 6 июня - пришлось действильно бежать под нещадно палящим на безоблачном небе солнцем. Когда было совсем невмоготу, останавливались на 10 минут и чтобы как-то отвлечься хором произносили дюжину французских слов. Помогало и бежали дальше. Выдерживали не все, падали и отдыхали, а некоторые навсегда упокоивались на итальянской земле.
Данилов выдюжил. Когда увидел солдат в синих мундирах с желтыми лацканами и шапках-рогатывках - поляков Домбровского, лишь перевёл дыхание и стал пристёгивать кортик к своему винторезу.
По призыву Домбровского (организатора варварской «Рождественской резни», во время которой в Варшаве в 1794 году предательски были вырезаны почти 2 тысячи русских — солдат и офицеров гарнизона, чиновников, женщин вместе с детьми), бежавшему в Ломбардию после разгрома Суворовым польского восстания 1794 года, из Польши, Пруссии, Австрии стекались поляки, надеявшиеся с помощью революционной Франции вернуть свободу своей Родине. Среди них были бывшие повстанцы, пленные и дезертиры из австрийской армии, а то и просто искатели приключений. Но все они были стойкими бойцами, ярыми патриотами своей страны и люто ненавидели русских и австрийцев, да и, судя по всему, всех остальных своих соседей. Конечно же, только соседи виноваты в том, что вместо «Великой Польши от моря до моря» поляки, моментально забывающие собственные грехи, получили раздербаненную Отчизну. В 1797 году Домбровский, бывший пленник Суворова, обещавший Александру Васильевичу никогда не воевать с русскими, сформировал из поляков легион в 6 тысяч человек, который сейчас впервые принял участие в сражении против союзников.
После внезапной атаки казаков поляки стали строить несколько каре и ждали нового нападения.
Багратион немного помедлил и махнул своим рукой. Сначала войска правого фланга, а за ними весь фронт союзников двинулись вперёд. Русские гренадеры и егеря с разудалыми песнями, не обращая внимания на огонь, обрушились на французов и пехоту Домбровского. Те, поражённые видом русских, весело идущих в кровавую схватку, опешили. Но когда сошлись, было уже не до эмоций. Одно за другим каре поляков, как и колонны французов были смяты и теперь дрались штыками толпой.
Данилов отбивал удары, колол, бил кулаком, и единственной мыслью было, чтобы свои егеря не отставали, не дали зайти со спины. Взвод не подвёл. Левее, там, где были австрийцы гремела стрельба, здесь же только крики и лязг штыков. Французская полубригада попыталась выручить Домбровского, но сама попала под удар казаков, которые в этот день были бесподобны, и была рассеяна. Неприятель постепенно начал уступать и с трудом отошёл за Тидоне.
В центре и на своём правом фланге Виктор и Руска продолжали держаться, но когда их с фронта и фланга атаковали казаки и драгуны, не выдержали и тоже бросились за Тидоне.
Преследовать их у союзников уже не было физических сил, но не усмотрев удобной позиции, Макдональд сам приказал под прикрытием дивизии Сальма всем войскам отойти ещё дальше и встать на реке Треббия, той самой, на которой две с лишним тысячи лет назад Ганнибал разгромил римские легионы. Французский командующий полагал на следующий день на берегу отбить возможные атаки союзников, дождаться подхода двух своих остальных дивизий - Оливье и Монришара, а 8 июня в решительном сражении, пользуясь своим численным перевесом, разгромить армию противника.
Но Макдональд плохо знал Суворова. Александр Васильевич не стал ждать и начал генеральное наступление уже 7 июня. Главный удар на фронте 3 километров по левому флангу неприятеля наносился Розенбергом и частью австрийцев. Здесь в наступление должны были пойти сразу 21 тысяча солдат. Вспомогательный удар севернее наносил Отт. Суворов решил отрезать армию Макдональда от Моро, не дать уйти за Треббию, прижать её к реке По и уничтожить.
Противником отряда Багратиона вновь стала дивизия Домбровского. Вслед за ней при поддержке кавалерии наступали русские дивизии Ферстера и Швейковского, за ними и ближе к центру - австрийская дивизия Фрелиха.
Багратион быстро сбил поляков с позиции, но сюда по инициативе Виктора были переброшены две французские дивизии - его и Руска, и восстановили положение. Мало того, Багратион сам оказался в полуокружении и над его отрядом нависла серьезная угроза. Подоспели полки Швейковского, которые остановили французов, а затем вынудили к отступлению за Треббию.
Суворов ещё раньше потребовал от Меласа ввести в бой на правый фланг, где происходили основные события, дивизию Фрелиха, чтобы не дать французам уйти за реку, но тот приказ не выполнил и неспешным шагом направил Фрелиха к Отту, который в это время топтался на месте. В итоге, к концу дня австрийцы выдавили французов за Треббию, но усилия русских по уничтожению армии Макдональда 7 июня сорвали. Предстояло новое сражение на следующий день.
8 июня после перестрелки армия Макдональда, имевшая полуторное численное превосходство над союзниками, перешла Треббию и в 10 часов утра начала атаку. Багратион после очередного штыкового боя сумел добить дивизию Домбровского, но Виктор и Руска в это же время навалились на дивизию Швейковского и стали её теснить. Пять русских батальонов сражались с пятнадцатью французских. Розенберг приехал к Суворову и просил об отходе. Главнокомандующий ответил :" Отступать нельзя, Андрей Григорьевич.Мы русские". Спас положение гренадерский полк генерала от инфантерии Розенберга ( так до и после императора Павла назывался Московский гренадерский полк ), который развернулся в три шеренги, стал отстреливаться вперед и назад, стоял твёрдо на месте. В самый критический момент подоспел Багратион, который после разгрома поляков вернулся и ударил атаковавшим Швейковского французам во фланг и тыл, заставив их отойти за реку.*(Очевидец впоследствии писал: "Розенберг приехал с предложением  к Суворову, который лежал в тени большого камня в одной рубашке, а китель держал за рукав, отвести войска назад. «Попробуйте поднять этот камень, – сказал фельдмаршал, – не можете?.. ну так и русские не могут отступать». Суворов велел Розенбергу держаться крепко, ни шагу не делать назад; Меласу послано приказание: энергичнее наступать, вероятно, для отвлечения французов. Во время этого разговора подъехал Багратион с донесением, что войска его также утомлены до крайности; убыль наполовину; ружья от пороховой накипи на полках худо стреляют, а неприятель все еще силен. «Не хорошо, князь Петр! – сказал Суворов и крикнул – лошадь!». Перекинув китель через плечо, фельдмаршал помчался к войскам Швейковского, которые уже дрогнули. Носясь среди солдат, Суворов громко кричал: «заманивай!.. шибче!.. шибче заманивай!.. бегом!» Пройдя шагов полтораста, он крикнул «стой!». Солдаты остановились; скрытая до сих пор батарея «брызнула» в лицо французам ядрами и картечью. Фельдмаршал повернул войска и повел их в атаку. Вместе с тем он двинул из резерва казаков и три батальона (не были ли это подоспевшие 3 батальона Чубарова?). Затем он понесся к войскам Багратиона и по пути двинул к нему на поддержку отдыхавшие казачий полк и батальон егерей. Едва люди увидели своего старого фельдмаршала, как все преобразилось: ружья начали стрелять, затрещал беглый огонь, забили барабаны, откуда взялись силы у людей! Новая атака русских произведена с такой стремительностью, что французы сочли эти войска за свежие, вновь прибывшие подкрепления. («Рассказы старого воина о Суворове», Москва, 1847 г., стр. 131-136).
В центре французскую дивизию Монришара удачно атаковал со своей кавалерией князь Лихтенштейн. Участница сотни сражений французская 5-я полубригада была разбита, бежала и увлекла за собой на правый берег Треббии всю дивизию.
Позднее Мелас проигнорировал приказ Суворова о направлении дивизии Фрелиха на поддержку в центре русской дивизии Ферстера и без всяких оснований, вопреки плану вдруг перешёл в оборону, подвергся сильнейшим атакам Сальма и Оливье и был спасён лишь храброй атакой вновь храбреца Лихтенштейна.
Вольно или невольно, Мелас и Край, осаждавший Мантую и отказавшийся перед сражением прислать Суворову подкрепления, противодействовали русскому полководцу.
Как бы то ни было, к вечеру вся армия Макдональда перешла на правый берег реки. Ночью Французский командующий собрал военный совет, на котором выяснилось, что потери в войсках огромны, боеприпасы на исходе, солдаты крайне утомлены. Макдональд приказал отходить.
Узнав об этом, Суворов поручил Розенбергу энергично преследовать французов. На реке Нура его гренадеры пленили знаменитую 17-полубригаду ( бывший Оверньский полк ). Отступление превратилось в паническое бегство. Армия Макдональда потеряла половину своего состава ( 18 тысяч убитыми, ранеными и пленными), её остатки рассеялись по Северной Италии. Макдональд был снят с должности командующего армией и вызван в Париж "для объяснений". Впоследствии он, один из блестящих наполеоновских маршалов, вспоминал :" Хотя император Наполеон не дозволяет себе порицать компанию Суворова в Италии, но о не любит говорить о ней. Я был очень молод во время сражения при Треббии. Эта неудача могла бы иметь пагубное влияние на мою карьеру. Меня спасло лишь то, что победителем моим был сам Суворов".
В изнурительном трехдневном сражении Суворов, уступая противнику в численности войск, одержал блестящую победу, потеряв всего 5 тысяч солдат.
11 июня Суворов узнал о наступлении Итальянской армии Моро и нанесённом им Бельгарду при Сан-Джулиано поражении и 15 июня развернул армию ей навстречу. Французский генерал не решился сейчас вновь встретиться с русским полководцем и благоразумно скрылся за Апеннины в Геную.
Победоносная армия Суворова расположилась на кратковременный отдых в Пьемонте. В ведении боевых действий наступила пауза, хотя по-прежнему продолжалась осада занятых французами крепостей.
Битва при Треббии дорого обошлась егерскому полку Багратиона. Только убитыми он потерял 127 солдат и офицеров, а сам шеф был ранен. Во время контрудара 8 июня по атаковавшей Повало-Швейковского дивизии Виктора уже изнемогавшие от усталости егеря при появлении прискакавшего к полку Суворова воспряли и их остановить было уже невозможно.
Взвод Данилова вырвался немного вперёд и был готов первым ударить по пехотинцам в синих мундирах, как прапорщик заметил, что французы из-за пригорка, скрывавшего их от русских, разворачивают во фланг егерей две гаубицы и указал на них взводному. Егеря со всех ног бросились на батарею. В один миг они перекололи прикрытие и разогнали канониров. Французский лейтенант около орудия яростно отбивался саблей и Данилов никак не мог его подцепить ставшим как-будто втрое тяжелее ружьём. Тогда прапорщик, улучив момент, бросил винторез и выхватил шпагу. Фехтуя, он наконец выбил саблю из рук подуставшего француза. Егеря навалились и скрутили лейтенанта.
Полк вместе с гренадерами уже погнал французов к Треббии, но сил преследовать их за рекой уже не осталось. Казаки сбивали пленных в кучи и гнали их в тыл. Егеря, не обращая внимания на постреливавших с того берега стрелков, не раздеваясь заходили в воду, освежались, отходили назад и валилсь на землю.
Вечером Багратион вернулся от главнокомандующего, к которому ездил за инструкцией на следующий день, и, построив полк, передал егерям благодарность от Суворова. Опираясь на палку и прихрамывая на контуженную ногу, проходя мимо Данилова, князь остановился, внимательно с прищуром посмотрел на Александра и уже с улыбкой произнёс:
- Молодец! С французскими пушками видел все сам. С подпоручиком тебя ! Заменишь своего раненного взводного. С ружьём больше не показывайся - не дело это.
За Треббию полку был пожалован императором почетный барабанный т.н. Гренадерский марш, солдаты получили по 2 серебряных рубля, а Багратион - село Симы во Владимирской губернии с 300 крепостными.

4. ЖАРКАЯ БАТАЛИЯ ПРИ НОВИ.
Несколько дней егерский полк вместе с остальными частями суворовской армии
преследовал остатки бежавших в горы разрозненных отрядов французов. Догнать,правда, так и не смог и развернулся назад к Алессандрии. Австрийцы продолжали осаду цитадели и егерям пришлось прикрывать их батареи. Французы сидели тихо и вылазками союзников не тревожили, поэтому полк не столько воевал, сколько отдыхал.
Так продолжалось больше месяца до того момента, как главнокомандующий решил окончательно покончить с армией Моро. Тем более, что за первые две с половиной недели июля одна за другой пали мешавшие союзникам и отвлекавшие большие силы цитадели Турина и Алессандрии и , особенно, крепость Мантуя с 10-тысячным гарнизоном ( только в этих трёх крепостях были взяты в качестве трофеев свыше 1.200 орудий, десятки тонн пороха, тысячи ружей). По плану Суворова союзники,к которым в начале месяца присоединился русский вспомогательный корпус генерал-лейтенанта Дерфельдена, должны были перейти Апеннины, вторгнуться в Лигурию, в районе Генуи прижать французов к морю и уничтожить. Преградой служил лишь сильный форт Серравалле ( "орлиное гнездо на высокой скале" ) с французским гарнизоном, который прикрывал наиболее удобный для прохода армии союзников горный перевал.
Штурм форта Суворов поручил отряду Багратиона. На рассвете 23 июля по прохладе отряд выступил и уже через 4 часа был на месте. Сразу же начались приготовления к штурму. Солдаты вязали фашины,
чтобы по ним перебраться через ров, сколачивали лестницы, артиллеристы устанавливали орудия.
Данилову ещё никогда не приходилось участвовать в штурме крепостей и он чувствовал некоторую растерянность. Но среди егерей было немало ветеранов, бравших в составе Лифляндского батальона пять лет назад Варшаву, кое-кто лез и на обледеневшие стены Измаила. Поэтому, наблюдая, как эти опытные бойца готовятся к штурму, подпоручик успокоился. Весь день 26 июля русские батареи громили форт. Одно за другим замолкали французские орудия, защитники прятались в казематах.
Утром следующего дня, когда у русских уже все было готово к атаке, на стене форта появился белый флаг. Из полуразрушенных ворот вышел французский офицер с барабанщиком и направился к русским позициям. Его отвели к Багратиону, который и принял капитуляцию гарнизона. Путь на Геную был открыт.
Несколько дней егеря вместе с казаками охраняли горные проходы, как 2 августа с юга вдруг показались многочисленные колонны французов - в Пьемонт выдвигалась окрепшая после присоединения войск Макдональда Итальянская армия генерала Жубера, сменившего на этом посту своего друга - Моро. Сам Моро из армии решил пока не уезжать и благородно оказывать насколько это было возможно помощь новому командующему.
Егеря отошли к деревне Поцолло-Формигаро, что в нескольких верстах севернее города Нови, и вместе с гренадерами генерала Милорадовича заняли позицию на кукурузном поле. 3 августа пол дня они перестреливались с французскими стрелками, хотя и без особого результата.
Вдруг прямо к этому полю прискакал Суворов с одним казаком и под огнём среди егерей с пригорка стал рассматривать занимавших позиции у Нови пехоту, кавалерию и артиллерию неприятеля. На той стороне, видимо, узнали русского фельдмаршала, да и его белая рубашка привлекала внимание, поэтому французы усилили огонь по такой заманчивой цели. Построился и в сторону цепи егерей стал выезжать эскадрон гусар. Не доехал. Егеря весь огонь перенесли на гусар и основательно проредили их шеренги.
Александр Васильевич словно ничего не замечал и разглядывал в зрительную трубку порядки противника, располагавшиеся на спускавшихся к Нови горных террасах. Сам хорошо укреплённый город, за высокими стенами с бойницами и окружённый виноградниками, находился в центре их позиций. Но вот, наконец, он повернул коня и, что- то говоря подъехавшим Милорадовичу и Багратиону, направился в тыл.
Жубер также отправился на рекогносцировку. Рассматривая позиции армии союзников в долине перед Нови, он все более и более мрачнел. Невооруженным взглядом была заметна разница в количестве противоборствующих сторон. Его 35 тысячам солдат противостояли 51 тысяча союзников. Единственным его преимуществом была отличная оборонительная позиция на высотах, прикрытая в центре по фронту на 2 тысячи шагов, и он, несмотря на уговоры своих генералов отступить, после долгих колебаний решил им воспользоваться и , если союзники атакуют, защищаться.
Часть союзных войск - корпус Дерфельдена и 9 тысяч австрийцев под командованием Меласа, отдельно корпус Розенберга находились в резерве соответственно примерно в 10 и 15 верстах севернее Нови. Первоначально должны были пойти в наступление войска генерала Края, за ними - Багратиона и Милорадовича. Возможно, Суворов считал, что их для разгрома Жубера будет достаточно.
Ночью назначенные к наступлению войска выдвинулись на исходные позиции, а в 5 часов утра 4 августа 27 тысяч австрийцев Края уже атаковали левый фланг французов. Они смяли передовые цепи стрелков и стали взбираться на высоты.
На свой левый фланг примчался Жубер и тут же был сражён австрийской пулей. Командование за него принял Моро и стянул на опасный участок две трети армии.

 Австрийцы были остановлены, а затем и отброшены вниз в долину. Край запаниковал и стал требовать немедленного ввода в сражение русских войск.
В 9 часов утра, преодолевая многочисленные канавы, ручьи, каменные ограды и сады, вперёд к центру французской обороны двинулся отряд Багратиона с его егерским полком во главе. Русских встретил град ядер и картечи. Стреляли не только от Нови, но и с батарей, расположенных на горных террасах.
Жестокий огонь не остановил багратионовцев и они быстро очистили от неприятеля предместье города. Без остановки солдаты бросились на крепостные стены, но были встречены с них таким ружейным огнём, что пришлось отступить назад. Легкие полковые орудия ничего не могли поделать с крепкими крепостными стенами. Тогда Багратион решил обойти Нови справа и атаковать французов за городом на террасах. Взбираясь через виноградники наверх, солдаты срывали гроздья недозревших ягод и хоть немного утолить нестерпимую жажду. Постепенно они захватывали позиции французов, но вдруг открылись крепостные ворота Нови, из них вышли три батальона французской пехоты оборонявшего город генерала Гардана и ударили во фланг отряда Багратиона.
Русские к этому времени уже понесли значительные потери, бой и невиданная до сих пор жара измотали солдат. Поэтому, хотя атака Гардана и была отбита, пришлось отойти на исходные позиции.
Не успели русские толком привести себя в порядок, как их атаковала бригада французской пехоты и снова Гардан. Ещё две бригады ударили по подходившему на помощь к Багратиону батальонам Милорадовича. Багратион атаку отбил, а Милорадовичу пришлось туго. Но в этот момент подоспели вызванные Суворовым войска Дерфельдена и русские сообща отбросили французов и начали атаковать их оборонительные позиции. Одновременно перешёл в наступление и Край.
Однако, все атаки союзников были отбиты. Полуденный зной, серьезные потери и полное изнеможение солдат в час дня заставили Суворова отдать приказ о приостановке наступления. Одновременно он послал Меласу приказ явиться к месту сражения.
В 4 часа вечера Мелас был у Нови и сразу вместе с русскими атаковал французов. Те, посчитав, что до этого сражение складывается для них удачно, расслабились. Но, уже измотанные предыдущим боем и понеся в нем чувствительные потери, увидев перед собой новые многочисленные войска союзников, пришли в паническое состояние и дрогнули. Союзники, в том числе егеря Багратиона, выбили их из Нови, захватили позиции на горных террасах, отрезали почти все пути к отступлению. Моро приказал отходить на юг, но было уже поздно. Французы разбегались в стороны, бросали артиллерию и обозы, сдавались толпами. В плен попали раненые генералы Груши и Периньон, бывший пьемонтский генерал Колли сдался со всей своей бригадой.
В 8 часов вечера все было кончено. Армия Моро была разгромлена, потеряв почти половину своего состава. Союзники потеряли 8 тысяч человек, из них две тысячи - русские солдаты и офицеры.
Ночью несколько сотен французов, спрятавшихся в Нови в домах сочувствующих им горожан, перебили караул русских и попытались вырваться из города. Но их встретили гренадеры Розенберга, прибывшие к Нови перед полуночью, и всех вместе с доброхотами без пощады перекололи штыками, отомстив за своих коварно убитых товарищей.
Союзники ещё несколько дней преследовали остатки Итальянской армии, но не столь активно и Моро, перекрыв горные проходы, успел укрыться к югу от Апеннин в Генуэзской Ривьере.
Тревожные сведения к Суворову приходили из соседней Швейцарии, где армия генерала Массены успешно воевала против союзников и вполне могла вторгнуться в Италию. Ожидался приказ о походе на север, а пока армия расположилась на отдых у Асти.
По договоренности с австрийцами армия Суворова ими обеспечивалась продовольствием, фуражом, тягловой силой, выделялись деньги. Но надо было знать своих союзников. Обязательства часто ими не выполнялись, денег не хватало, нередко магазины либо не поспевали за армией, либо вообще отсутствовали в назначенных местах, а иногда довольствия в них оставалось только для своих. Поэтому русским порой приходилось брать целковые из своих полковых денежных ящиков, договариваться с местными жителями и закупать у них все необходимое. Мародерство строго, вплоть до расстрела, наказывалось.
Итальянцы, как правило, не отказывали. Но постепенно у них стало проявляться раздражение. Волна за волной через них проходили то французы, то русские, то австрийцы, да ещё драли шкуру свои феодалы и чиновники. Да ещё австрийцы стали себя вести как завоеватели. Закрома пустели, поля вытаптывались, жены ворчали. Хлеб и мясо стали прятать, скот угоняли в горы и леса. В избытке было только вино.
В середине августа Данилову и его взводу пришла очередь добывать провиант. Взяв с собой десять егерей и повозку, подпоручик отправился на поиски в ближайшую деревню.
В траттории он расспросил хозяина к кому можно обратиться. Тот сказал, что деревню уже обобрали до нитки, но у него самого за хорошую плату можно что-то найти из последнего. Хлеб, рис, чечевица, сыр и немного вяленного мяса хранятся на его ферме в миле от деревни. Только придётся подождать пару часов, пока он управится с делами, а пока предложил перекусить в его заведении.
Что-то не понравилось Данилову в этом человеке. У него была вымученная подобострастная улыбка, при разговоре он упорно отводил в сторону похожие на огромные маслины глаза, через чур суетился и не забывал походя давать затрещины поварёнку. Потом он отправил мальчишку, как объяснил, к жене, чтобы та приготовила все необходимое.
Закончив дела, он сел на лошадь, махнул рукой Данилову и повёл маленький отряд на ферму. Дорога шла под заросшим густым кустарником горным склоном. С другой стороны к ней примыкали персиковый сад и скошенное пшеничное поле.
На повороте дороги показались какая-то полуразрушенная постройка и часовня с Мадонной на постаменте с грудой цветов на нем. Рядом из горы по желобу в небольшую каменную ванну стекала струя родниковой воды. Грех было не напиться.
Как только остановились, из кустарника треснул ружейный залп. Тут же трактирщик, колотя каблуками бока лошади, ускакал. Один из егерей, охнув, осел на землю. Данилов с другими бросился за развалины. Едва отдышавшись, егеря начали стрелять по мелькавшим в кустах людям. В зарослях послышались крики и стоны. На дорогу чуть сзади высыпали человек двадцать нападавших и попытались изобразить какое-то подобие атаки. Среди них были люди в обтрёпанных французских и австрийских мундирах ( видимо, дезертиры ), в крестьянской одежде и просто оборванцы. В шайке выделялся длинноволосый молодой человек, видимо, из местных якобинцев, с трехцветным итальянских флага шарфом на поясе и пистолетами в обеих руках. Он жестами звал за собой своих людей. Было понятно, что они хотели зайти к егерям с тыла.
Расплата наступила быстро. Егеря расстреляли их как куропаток. Одного из первых уложили предводителя. Оставшиеся бросились в горы.
Стрельбы и движение в кустарнике прекратились. Немного выждав, егеря с заряженными ружьями вышли на дорогу. Данилов решил возвращаться назад. Уложив раненого капрала на повозку, отряд двинулся в деревню.
В траттории, холодном подвале и пристройке нашли полтора десятка мешков с зерном, несколько бочек муки, закупоренные кукурузными початками глиняные кувшины с оливковым маслом, связки лука, чеснока и перца, круги сыра, завяленную козлятину и окорока. Места в повозке не хватало. Пришлось отловить пасущегося на лужайке красавца-осла мужской особи с немалыми природными регалиями и, несмотря на его громкие протесты, запрячь в хозяйскую тележку. Догадывались, что именно хозяин завёл отряд в засаду и солдаты предлагали пустить ему "красного петуха", но подпоручик запретил.
Доверху загрузив обе повозки, маленький отряд направился в полк. Напоследок на порог заведения Данилов бросил серебряный рубль...
Случаи нападения бунтовщиков, к которым нередко присоединялись шайки дезертиров, были не единичны. Вызваны они были, главным образом, бесчинствами австрийских солдат и новой имперской администрацией. Французы, особенно, чиновники Директории, не брезговали реквизициями, но не сажали итальянцев в тюрьмы и не навязывали грубо свои порядки. "Цесарцы" же сразу стали расправляться с республиканцами, жестко дали понять населению, что о независимости и свободе надо забыть - теперь они подданные императора Священной Римской Империи.
Бунты были вскоре подавлены, причём в усмирении восставших приняли активное участие местные "инсургенты"- ярые сторонники прежней королевской власти и католической церкви, одновременно, подручные союзников. Нападали они и на французов, и на отряды восставших. Со временем, правда, их пыл стал остывать. Дошло, что хрен редьки не слаще, австрийцы с их Родиной церемониться не собирались.
На следующий год вернувшийся из Египта Бонапарт приведёт в Италию свою победоносную армию, разнесёт австрийцев при Маренго, отторгнет часть страны во Францию, а из остатков создаст подвластные государства. Скорее всего, такое положение народ устраивало. До этого, со времён Древнего Рима, единого итальянского государства не существовало. Территория "сапога" была поделена на множество королевств, герцогств и более мелких образований. Поэтому итальянцы не видели особой разницы между французами и собственными властителями, не возмущались, за тридевять земель храбро воевали в рядах наполеоновской армии. Привнесённые довольно свободные порядки их в основном устраивали. В 1815 году вновь последовала оккупация Австрией. Так продолжалось вплоть до 1861 года, когда благодаря вооруженной национально- освободительной борьбе под руководством Джузеппе Гарибальди было провозглашено Королевство Италия, а девятью годами позднее полностью завершено обьединение итальянского государства.
Победоносный Итальянский поход Суворова завершался. Слава русского оружия вновь прогремела по всей Европе. А на полях прекрасной южной страны егеря князя Багратиона, фактически за интересы другой страны, которая в будущем не раз будет предавать Россию, навеки оставили своих товарищей - 223 рядовых и 8 офицеров.

5. ШВЕЙЦАРСКИЙ ПОХОД СУВОРОВА.
Стоял жаркий итальянский август. Сады ломились от созревших фруктов, тяжелые грозди винограда клонили лозу к высохшей от солнца земле. Лишь изредка зной разгонялся свежим ветерком с громоздившихся на севере швейцарских Альп. Там, среди горных вершин, австрийские войска эрцгерцога Карла и русский корпус генерал- лейтенанта Александра Михайловича Римского-Корсакова с дивизией французских эмигрантов-роялистов принца Конде сражались с французской Гельветической армией генерала Андре Массена ( беспокойные западные соседи полтора года назад вторглись в нейтральную Швейцарию и, вспомнив древнеримское название страны - Гельвеция, вместе с местными революционерами дали его провозглашённой республике). Сражались, правда, громко сказано - после майского поражения Массены от Карла боевые действия пока состояли в основном из незначительных стычек и маневрирования. Тем не менее, французский генерал постепенно один за другим начал занимать швейцарские кантоны, разбил несколько австрийских отрядов и занял в Альпах горные проходы между Италией и Швейцарией. Положение союзников усугублялось тем, что Карл получил предписание из Вены идти со всеми своими войсками на Рейн к Мангейму, где французы начали своё очередное наступление. Тем самым Римский-Корсаков оставлялся один на один с многочисленным противником. Эрцгерцог все-таки оставил Корсакову почти половину своей армии, но этого все равно не хватало для успешных действий против 60-тысячной армии Массены. Нужно было быстрее идти выручать Корсакова.
Суворов оставил австрийский контингент своей армии под командованием Меласа в северной Италии и 31 августа выступил к границе Швейцарии с русскими войсками.
После почти месячного отдыха в Асти 20-тысячная армия Суворова, за 6 дней совершила бросок за 150 вёрст к местечку Таверно, где, по заверению австрийцев, её ожидали провиантские магазины, а также полторы тысячи мулов, необходимых для транспортировки по горным дорогам пушек, боеприпасов и других грузов.
Каково же было возмущение Суворова, когда на месте он увидел лишь половину из обещанного количества животных, да и то только через два дня. По предложению  Великого Князя Константина пришлось рассёдлывать казачьих лошадей, шить для них вьюки, самих донцов спешивать, чтобы использовать как погонщиков и легкую пехоту.
На животных навьючили 7-дневный запас продовольствия, боеприпасы, 25  пьемонтских горных 2-х фунтовых пушек и двинулись дальше, к швейцарскому городу Беллинцона, лежащему на пути к перевалу Сен-Готард в Альпах.
Князь Багратион вновь был назначен командиром авангарда армии. В его состав были включены егерский полк Миллера, 4 батальона гренадер с двумя пушками, несколько десятков казаков, 25 австрийских саперов и 506 егерей полка Багратиона с двумя горными пушками.
В Беллинцоне армия сделала последнюю остановку. Погода резко поменялась. Два дня лил дождь, свинцовые облака наползали на равнину с горных вершин, дул сильный ветер. За городом дорога превращалась в неширокую тропу, которая, извиваясь среди скал, вела к Сен-Готарду, где русских, заняв удобные позиции на господствующих высотах, уже поджидали французы.
Данилов посматривал на громады гор, стеной возвышавшиеся впереди, и противный холодок пробегал по его спине. Он, как и другие, уже видел и Карпаты, и те же Альпы, но не привыкли русские люди хаживать по горам, взбираться на их кручи. Поэтому подпоручик и робел. Такие же чувства испытывали многие в армии, слышался даже ропот.
Появился сам фельдмаршал. Шутил, подбадривал, заводил разговор со знакомыми ветеранами, вместе вспоминали славные боевые дела. Раскачал людей, вселил в солдат и офицеров уверенность в своих силах. И горы уже не казались такими неприступными, и солнышко проглянуло.
В Беллинцону съехались окрестные крестьяне и привезли на продажу свои товары. Солдаты разворачивали платки и доставали серебро с медяками, торговались с темпераментными итальянцами и невозмутимыми немцами. Если с первыми о приемлемой цене договаривались довольно быстро, то со вторыми дело шло туго. Немцы посасывали свои трубки, безразлично посматривали на русских и отрицательно качали головами. Только когда почувствовали, что куш быстро уплывает к итальянцам, сдались.
Данилов с улыбкой наблюдал, как Дорошенко, малоросс из его взвода, неторопливо вёл беседу с немцем, убеждая продать ему за пол-цены шмат копчёного шпика фунтов, эдак, на пять. Солдат на потеху товарищам, как бы между прочим, вставлял в свою речь крепкие словечки, нелицеприятно характеризующие продавца, немец охотно кивал головой, но когда дело доходило до главного - следовало твёрдое "найн» и торг начинался снова. В конце концов, Дорошенко дожал и великолепный шпик с темно-красными прожилками, завёрнутый в чистую тряпицу, исчез в сухарном мешке Дорошенко. Умильная слеза скатилась по его щеке, взгляд был мечтательный и добрый.
Александр вместе с командиром роты поручиком Лутовиновым направились на прогулку по живописному городку. Далеко не пошли, а стали сразу взбираться на скалистый холм, на котором возвышался старинный и в то же время элегантный замок Кастельгранде с зубцами стен, сейчас до боли похожими на Кремлевские в Москве. Со стены открывался великолепный вид на окрестности. Сразу под холмом лежал город с узкими средневековыми, чисто итальянскими, улицами, главной площадью, мэрией, несколькими церквями и палаццо состоятельных горожан. С трёх сторон Беллинцону охватывали горы, на севере они были особенно высоки. В предгорье, окружённые виноградниками красовались ещё два замка.
Налюбовавшись видами, офицеры вернулись в город. У мэрии собралась толпа горожан и военных. На ступенях стоял Суворов, Великий Князь Константин и несколько генералов. Суворов что-то говорил, но за шумом ничего не было слышно. Немного поодаль, опираясь на палку стоял старичок в широкополой шляпе и плаще - Антонио Гамма.
Данилов видел этого человека в Таверно и бурную сцену его прощания с семьей. В доме этого швейцарца итальянского происхождения остановился Суворов и за несколько дней буквально покорил сердце Антонио своей простотой и добрым отношением. Как выяснилось, Гамма хорошо знал швейцарские южные Альпы и Александр Васильевич предложил ему провести армию к Сен-Готарду ( на австрийских квартирмейстеров Надежды уже было мало). Гамма думал недолго и посчитал за честь предложение русского фельдмаршала. Семья его решение восприняла с ужасом. Несколько дней из дома доносились жалобные причитания его жены, но старик был непреклонен. При выступлении армии из Таверно она стояла на коленях и обливалась слезами, глядя вслед уходящему Антонио. Он не только провёл армию к перевалу, но и до конца совершил с русскими весь Швейцарский поход. Старик в почете дожил до глубокой старости среди своих домочадцев.
Суворов, оставив в Беллинцоне часть казаков и направив кружным путём обозы и полевую артиллерию, разделил армию на две колонны. Одна, основная, под командованием Дерфельдена ( в её авангарде шёл Багратион) должна была атаковать перевал Сен-Готард с фронта; другая, 6-тысячная колонна Розенберга во главе с авангардом Милорадовича направилась в обход левого фланга противника.
По ходу движения к русским присоединились 2 бригады австрийцев ( 6,5 тысяч человек, по бригаде на каждую русскую колонну ), которые пошли во вторых эшелонах наступающих. Перевал и лежащую за ним долину Урзерн защищала французская дивизия генерала Лекурба - 2 бригады пехоты Гюдена и Луазона ( в 1812 году один погибнет в августе под Смоленском при Валутиной горе, второй в конце ноября заморозит свою дивизию в снегах Белоруссии и будет окончательно разгромлен под Молодечно) численностью около 9 тысяч человек. Для обороны, с учётом занятых ими позиций, казалось,этих войск было вполне достаточно. Все господствующие высоты были заняты французами, тропы полностью блокированы и простреливались стрелками и артиллерией.
По петляющей между отвесных скал и глубоких ущелий узкой тропе, неоднократно пересекая бурные речные потоки, проводя ночи без костров из-за отсутствия хвороста, пройдя за три дня 75 вёрст, отряд Розенберга достиг покрытого снегом горного хребта, затем спустился на равнину и 12 сентября у деревни Тавеч у истока Рейна вышел на левый фланг и в тыл оседлавшим Сен-Готард шести батальонам Гюдена. Наутро он был готов к атаке.
Не имея известий от Розенберга, Суворов решил атаковать французов в лоб - было дорого время, поскольку все более тревожные слухи долетали из Цюриха, где положение Корсакова становилось все хуже и хуже.
Корпус Дерфельдена был разделён на три колонны: правая, которая должна была обойти, как и Розенберг, левое крыло французов на перевале, - авангард Багратиона и дивизия Повало-Швейковского, центральная - дивизия Ферзена и вся артиллерия, левая - 2 батальона русской пехоты. Австрийская бригада Штрауха поддерживала атаку в центре и на левом фланге. Ранним утром 13 сентября фланговые колонны двинулись вперед.
Егеря уже несколько часов были в движении, а французов не было слышно. После полудня впереди показалась деревня Айроло и передовые посты французов. Затрещали выстрелы. Оба взвода Лутовинова тут же ответили метким огнём. Французы стали откатываться к деревне. Лутовинов махнул рукой Данилову, крикнул : " В штыки !" и побежал впереди роты к деревне. Там было пусто, но за ней несколько сотен французских стрелков укрылись в скалах и открыли меткий огонь. Уже через несколько минут половина из 80 егерей были убиты или ранены. Лутовинов, не рассчитав силы, снова бросился вперёд и был сражён пулей. Она навылет прошила ногу и сбила на землю поручика. Это было его второе после боя в Лекко ранение за компанию и оно оказалось смертельным.
Данилов с егерями подхватили Лутовинова и отнесли за скалу. Кровь ручьём лилась из раны, перевязать не успели - герой отдал Богу душу.
Егеря залегли за каменной россыпью и пытались отстреливаться. Но не очень получалось - французы сидели выше и не давали поднять головы. Но Данилов подобрал ружье убитого солдата, лёжа на спине заряжал его и исхитрялся посылать заряд за зарядом в мелькавших за скалами французов. Те, кажется, вознамерились захватить егерей, и перебежками стали охватывать их с флангов. Сзади послышалось "Ура !". Несколько рот русской пехоты подоспели вовремя. Смешавшись с егерями Лутовинова, они не останавливаясь атаковали французов. Завязался жестокий штыковой бой, не уступали ни те, ни другие. К русским подошло ещё подкрепление - два батальона австрийцев и батальон из мушкетерского полка полковника Михаила Велецкого ( бывший Бутырский полк ). Французы яростно отбивались, но не устояли и отступили за речку Соречиа.
Одновременно атакованные с фронта войсками Швейковского и Ферстера, они бросили вторую свою позицию и начали отходить на вершину горы. Там, среди снегов, объединившись с частью бригады Луазона, Гюден занял практически неприступные позиции.
Уже дважды русские с австрийцами атаковали французов на вершине Сен-Готарда и дважды, неся большие потери, под ураганным огнём скрытого за скалами неприятеля отходили назад. В это время Багратион с основными силами своего отряда взбирался на крутые утесы правее с целью обойти французов. Дело уже шло к вечеру, когда французы внезапно увидели у себя на фланге солдат Багратиона. Для них полной неожиданностью стало появление русских - то место считалось непроходимым для людей. Как раз сразу началась третья атака союзников с фронта. Поняв, что Сен-Готард теперь не удержать, французы по пологому северному скату горы начали отступать к селению Хоспенталь ( Hospental ), лежащему внизу в Урзернской долине.
Свидетелями штурма перевала стали полтора десятка монахов капуцинов,
отшельников, живущих на вершине горы в каменном монастыре Хоспис. Не раз они выручали из беды в этих диких и суровых местах заблудившихся странников, спасали замерзающих, давали кров и обогревали людей. Верными их помощниками были преданные четвероногие красавцы, огромные сен-бернары. Пока собирались войска, Суворов с почтением побеседовал с настоятелем и другими монахами, помолился, поставил у образов свечи.
Намного отдохнув, русские войска стали спускаться с хребта. Сбивая заслоны французов, они подошли к Хоспенталю. Туда уже прибыл сам дивизионный генерал Клод Лекурб. Мужественный и толковый командир, он организовал оборону и до ночи отбивал русские атаки.
В это же время корпус Розенберга всего в нескольких верстах восточнее, преодолевая не менее грозные чем Сен-Готард вершины и охватывая части дивизии Лекурба с левого фланга, с утра 13 сентября вёл наступление в направлении деревни Урзерн. Там он рассчитывал разбить противостоящие ему два батальона противника и встретиться с главными силами армии.
Урзерн лежала у подножья горы, на которой в тумане сосредоточился корпус Розенберга. Стали отпускаться сумерки и Розенберг под их покровом решил скрытно спуститься с горы и атаковать французов. Солдаты, смотря на обледеневший крутой спуск, робели. Вперёд вышел Милорадович и проговорил :
- Смотрите, ребята, как французы будут вашего генерала брать в полон.
Уселся на снег, подогнул под себя полы плаща и покатил вниз. Солдаты, любившие
своего командира за храбрость и веселый нрав, ринулись за ним. Один за другим они вылетали из тумана и тут же начинали строиться. Только при подходе русских к деревне, французы их заметили и сразу открыли частый огонь. Но было уже поздно. Оставив 3 пушки и полторы сотни убитых, французы разбежались. Наступившая темнота не позволила их преследовать.
Теперь Лекурбу грозила смертельная опасность - он был зажат русскими с тыла и фронта и шансов прорваться с боем у него не было. Тогда он решил тихо уйти по горам к деревне Гешенен, перед ней занять оборону на реке Рейсс в Урнерском проходе у Чертова моста и не дать Суворову прорваться к Люцерну и далее к Цюриху на соединение с Корсаковым.
Ночью Лекурб ушёл из Хоспенталя. Обутые в горные ботинки с железными шипами, уже имея большой опыт передвижения и ведения боев в горах, французские солдаты как горные козы ( или козлы ) поднялись на высоченный хребет, перевалили через него и двинулись к Гешенен.
После ночевки в Хоспентале в 6 часов утра 14 сентября корпус Дерфельдена с Суворовым во главе выступил к Урзерну и там соединился с войсками Розенберга. Тот ещё рано утром отправил батальон пехоты к пробитому в скале Урнерскому проходу ("Урнерской дыре") - узкому, в два метра шириной, и 80 метров длинной, тоннелю, который через 400 шагов выводил к мосту через реку Рейсс и дальше дорога вела к деревне Гешенен и одноименную долину.
Мушкетеры вошли в жуткое темное подземелье тоннеля и тут же были встречены жестоким ружейным огнём и залпами картечи из пушки французов. Два батальона их пехоты под командованием полковника Дома прочно закупорили проход и пробиться через него было невозможно. Тогда поверх горы, в которой была пробита "дыра", чтобы очистить от французов выход из неё, был направлен отряд из трёхсот добровольцев полковника Трубникова. Ещё один отряд - 200 егерей майора Тревогина, а за ним батальон полковника Свищова, перебрались по пояс в воде через реку и стали взбираться практически по отвесным скалам наверх, чтобы захватить мост. Французы, увидев, что с горы на их головы спускаются храбрецы Трубникова, а в тылу готовы занять мост егеря и мушкетеры, сбросили пушку в ущелье и начали отходить к мосту. В этот момент в тоннель ( на конях ! ) ворвались казаки и ударили по отступающим. Французы в панике бросились бежать, но до спасительного моста добежали единицы. Остальных либо перекололи пиками, либо сбросили в реку.
Французы сумели на короткое время удержать мост и под огнём русских стрелков подожгли его. Часть настила посередине разрушилась и рухнула в реку.
Солдаты и казаки разобрали стоящий неподалеку сарай и потащили брёвна к мосту. Один из офицеров, князь Мещерский, сорвал с себя поясной шарф и им стали связывать брёвна. Примеру Мещерского последовали другие офицеры и под жесточайшим огнём скоро связанные брёвна перебросили через прореху. Со своего берега по французам велась безостановочная стрельба. Солдаты и казаки ринулись на мост. Кто-то был сражён пулей, и Мещерский был одним из первых, кто-то, оступившись, с 20-метровой высоты летел вниз на скалы и в бушующую реку. Но все-таки прорвались и штыками погнали французов вдоль реки по дороге на Альтдорф.
Войска Лекурба после боя за Альтдорф, оставили городок и, уничтожив все мосты, перешли на левый берег Рейсс. Дорога к Люцерну в этом месте для Суворова был надежно перекрыта. Лекурб торжествовал, но он не знал, что Суворов, негодуя на австрийских квартирмейстеров, постоянно указывающие неверные маршруты и несуществующие дороги, сам выбрал новый путь. Он был невероятно труден, но фельдмаршал верил в своих солдат.
Автор был в тех местах, где когда-то стоял старый, разрушенный землетрясением в конце 19 века, Чертов мост. Сейчас там в окружении гор проложены заасфальтированные дороги, над пропастью, на каменном дне которой несётся река Рейсс, нависли железнодорожный и автомобильный мосты, на широкой площадке стоит музей Суворова и в скале сооружён грандиозный памятник, посвящённый подвигу суворовских чудо- богатырей. Если убрать эту благостную картинку и представить, что было на этом месте два с лишним века назад - те же горы и река, но грохот канонады и летящий навстречу град пуль, вырубленный в горе темный, длинный и узкий тоннель- "Урнерская дыра" шириной в два метра, который надо пройти несмотря на ружейные залпы и картечь из пушки в упор, а за ним, над ревущей в пропасти бешеной Рейсс, разрушенный посередине мостик с обгорелым деревянным настилом, извивающаяся по краю пропасти неширокая дорога и скалистый склон над ней, весь усыпанный французскими стрелками, то берёт некоторая оторопь. Возможно ли все это преодолеть и выйти победителем в бою ? Оказалось, что для русского солдата возможно.

     У Суворова от Альтдорфа были две дороги для того, чтобы прорваться к Римскому-Корсакову - одна между Люцернским и Цюрихским озёрами через Мутенскую долину и город Швиц, другая - восточнее,  значительно более протяженная, через Гларус.
Но первый путь был уже перекрыт Массеной. Дивизии Сульта, Мортье и Газана угрожали Суворову с фронта и тыла. Кроме того, выяснилось, что в Мутенскую долину можно пройти лишь по двум занесённым снегом охотничьим горным тропинкам через хребет Росшток. Это не остановило Суворова и он решил идти на Швиц, чтобы успеть спасти Корсакова.
   Оставив в арьергарде корпус Розенберга прикрывать тылы от вероятных атак войск Лекурба, рано утром 16 сентября Суворов с остальными войсками двинулся к Росштоку. Голодные и уставшие, в разбитой обуви, солдаты по едва заметной тропе, которая вовсе иногда исчезала, по колени в сыром снегу стали взбираться на вершину. Шли цепочкой по одному человеку, скользили, некоторые срывались вниз, но остальные упрямо поднимались все выше и выше. Казаки вели лошадей на поводу, те всхрапывали и косили глазом, приседали, осторожно перебирали ногами. В авангарде шёл отряд Багратиона.
     Холодный ветер пронимал до костей. Его порывы, раздувая полы плаща как парус, в любой момент грозили сбросить человека в пропасть. Данилов подвязал плащ офицерским шарфом и идти стало легче. Впереди идущий молодой егерь все время поглядывал вниз и каждый раз после этого его начинало шатать в стороны, а ноги заплетаться. Наполненными ужасом глазами он беспомощно озирался по сторонам. Дело шло к трагическому финалу.
    Данилов прикрикнул:
   - Короче шаг ! Не оглядывайся вниз ! Что ты ружье обхватил как девицу ? Опирайся на него !
     И старику-ветерану:
   - Устиныч ! Посматривай за парнем, а то совсем он ошалел.
   Подпоручик хоть и бодрился, да у самого не раз душа уходила в пятки, когда разбитые сапоги скользили по снегу на краю едва приметной тропинки. Но вида он старался не подавать. Взвод уже привык к нему. Солдаты видели его в деле и уважали за храбрость и хладнокровие в бою. Вот и сейчас, наблюдая за своим командиром, егеря уверенно шли вперёд.
    По параллельной тропе, немного ниже первой, в своём ветхом "родительском" плаще и широкополой круглой шляпе проехал тщедушный старичок - Суворов. Его лошадь на поводу вёл казак, ещё один шёл сзади. Впереди, там, где тропа казалась вовсе непроходимой, столпились солдаты. Александр Васильевич подъехал, встрепенулся и вдруг весело запел : "Что с девушкой сделалось, что с красной случилось ?" Солдаты засмеялись, собрались с духом и двинулись вперёд. Суворов слез с лошади и, обмениваясь с ними шутками, пошёл вместе со всеми.
    У Данилова при виде происходящего комок подкатил к горлу. Подумалось:" Ведь, в чем только душа держится у этого старого и больного человека ? Но как он может ободрить людей, как увлечь к победе !
За него солдаты без раздумий жизнь свою положат и будут считать это высшим счастьем !"...
     К полудню, наконец, достигли вершины Росштока. Теперь предстоял не менее трудный спуск. Кто боком  и уступом по прямой, кто змейкой по диагонали, местами на тыловой части, стали сползать вниз. К пяти часам вечера авангард измученной армии спустился в долину у деревни Мутен. Грозный Росшток был преодолён !
    Казаки доложили Багратиону, что в Мутене сидят человек полтораста французов и они явно не ждут русских. Генерал решил внезапной атакой выбить французов из деревни так, чтобы она досталась целой. Хотя бы часть людей в ней смогут обогреться и нормально отдохнуть. Часть казаков Багратион направил за деревню, чтобы они не дали подойти к французам подкреплению от Швица, а с батальоном своих егерей, пользуясь наступившей темнотой, решил незаметно подойти к Мутену и разгромить в ней пост противника.
    Молодой егерь, который умирал от страха на Росштоке, теперь был радостно возбуждён и был готов идти хоть к черту на рога. Данилов, глядя на него, подумал, что он будет одним из первых, кто будет убит в бою. Но обошлось. Батальон, несмотря на мужественное сопротивление французов, быстро овладел деревней, неприятелей переколол штыками, других пленил. Не ушёл ни один. Егерь,  хоть и въехал ему французский гренадер прикладом в скулу, остался цел. Ну, а с гренадером посчитался Устиныч, распоров ему штыком на груди нарядный мундир.
    Всю ночь, пока армия спускалась в долину, егеря были настороже, ожидая нападения неприятеля со стороны Швица. Но Массена атаковать не решился. Видимо, сейчас главной его задачей было не пропустить Суворова в центральную часть страны.
    18 сентября пришли известия о катастрофе Римского-Корсакова в сражении под Цюрихом. В результате двухдневного сражения 14-15 сентября Массена поочередно разгромил его армию и австрийский корпус одного из лучших имперских генералов Готце, который погиб в сражении. Потеряв половину людей и почти всю артиллерию, союзники с трудом отошли из Швейцарии на север за Рейн.
  Смысл Швейцарского похода для Суворова был потерян. Его армия оказалась стиснутой с трёх сторон в каменном мешке. Все выходы из Мутенской долины на север были перекрыты. Три французские дивизии и одна бригада подковой охватывали армию Суворова. Оставалась свободной только обратная дорога в Италию.
   Суворов собрал военный совет. Впервые фельдмаршала видели таким подавленным. Единственным возможным вариантом прорыва армии из Швейцарии был обход по труднопроходимым горам восточнее , стоящей у селения Гларус  6-тысячной французской бригады генерала Молитора. Как вспоминал Багратион, Суворов обратился к собравшимся русским и австрийским командирам: «Теперь идти нам вперед, на Швиц — невозможно. У Масены свыше 60 тысяч человек, а у нас нет полных и 20 тысяч; идти назад — стыд... Это означало бы отступать... а русские... и я... никогда не отступали. Мы окружены горами. У нас осталось мало сухарей; а менее того — боевых и артиллерийских снарядов. Мы будем окружены врагом сильным, возгордившимся победою... победою, устроенной коварною изменою. Помощи теперь нам ждать не от кого; одна надежда на Бога, другая на величайшую храбрость и на высочайшее самоотвержение войск, вами предводимых. Это одно остается нам. Нам предстоят труды величайшие, небывалые в мире: мы на краю пропасти. Но мы русские. С нами Бог. Спасите, спасите честь и достояние России и ее самодержца, Отца нашего Государя Императора!.. Спасите сына его, великого князя Константина Павловича, залог царской милостивой к нам доверенности!» — и с последним словом великий полководец пал к ногам Константина Павловича. За всех ответил «благороднейший старец» Вилим Христофорович Дерфельден: «Отец Александр Васильевич! Мы видим и теперь знаем, что нам предстоит; но ведь ты знаешь; знаешь, отец, ратников, преданных тебе душою, безотчетно любящих тебя: верь нам! Клянемся тебе перед Богом, за себя и за всех, что бы ни встретилось, в нас ты, отец, не увидишь ни гнусной, незнакомому русскому трусости, ни ропота. Пусть сто вражьих тысяч станут перед нами; пусть горы эти втрое, вдесятеро представят нам препон, — мы будем победителями того и другого; все перенесем и не посрамим русского оружия; а если падем, то умрем со славою!.. Веди куда думаешь; делай что знаешь: мы твои, отец!.. Мы русские!» Суворов слушал эту речь с закрытыми глазами, поникнув головой, а после всеобщего клича «Клянемся!» он открыл глаза, блестящие райской радостью, и начал говорить: «Надеюсь... рад!.. Помилуй Бог... мы русские!.. Благодарю, спасибо! Разобьем врага, и победа над коварством... будет победа!..» Вслед за этим Суворов подошел к столу диктовать приказ. «Мы вышли, — писал Багратион, — от Александра Васильевича с восторженным чувством, с самоотвержением, с силою воли духа: победить или умереть со славою, закрыть знамена наших полков телами своими».
   Было решено отбросить заслоны Молитора и прорываться на север через горы. Оставив для прикрытия тыла в Муттенской долине дивизии Розенберга и Ферстера с двумя полками казаков, 18 сентября Суворов с остальными войсками двинулся к Гларусу. Дорогу преграждала гора Брагель, занятая французами. Вперёд были высланы 3 австрийские батальона из бригады генерала Ауфенберга, которые вначале потеснили французов, но потом были отброшены назад. Бой шёл весь остаток дня, австрийцы несли большие потери и уже были готовы утром согласиться на ультиматум французов о сдаче в плен. Но на следующий день 19 сентября подоспел Багратион, удержал уже отступающих австрийцев и принял французов в штыки, одновременно через лес направив своих егерей в обход позиций неприятеля. Когда французы увлеклись атакой, им во фланг неожиданно ударили егеря. Французы были отброшены назад. Панически отступая с Брагеля, они столпились между скалами и озером у входа в долину Кленталь и были нещадно биты, потеряв множество людей. Однако они сумели привести себя в порядок и успели занять новые выгодные позиции на скалах. Весь день Багратион и дивизия Швейковского пытались сбить с них неприятеля, но безрезультатно. Молитор получил от командующего армией подкрепления и держался стойко, хотя и потерял за день почти полторы тысячи солдат.
    В полк Багратиона вечером приехал Суворов. Осмотрев неприятельские позиции, понимая, как трудно их будет взять смертельно уставшим, голодным и  вымокшим от непрерывно идущего дождя егерям, он не приказал, а попросил Багратиона на следующее утро атаковать противника.
    Ночь багратионовцы провели на голой земле коченея от холода и сырости. Костры разжигать было запрещено из-за близости засевших в тысяче шагов французов.
    Ночью те вдруг открыли сильный ружейный огонь. Было похоже, что они, получив подкрепления из Гларуса, готовились пойти в атаку. Но егеря, очнувшись от полудремы, опередили и первыми бросились на врага. Их поддержали гренадеры, а также мушкетеры Швейковского. В яростной схватке все перемешались в бурлящей толпе. В темноте и тумане дрались прикладами и штыками. Скалы и берег озера Кленталь моментально покрылись телами убитых и раненых. Русских, как не старались отважные французы, остановить было невозможно. Солдаты Молитора подались на 6 вёрст назад к деревне Нефельс на берегу речки Линт.
    Целый день 20 сентября шёл бой за Нефельс. Её шесть раз атаковали русские егеря и гренадеры, и столько же раз её отбивали французы. 16 часов непрерывного боя истощили силы обеих сторон. Прибывший в авангард Суворов приказал прекратить атаки и отвести войска от Нефельса. На три дня здесь наступило затишье. К русским, наконец, стали прибывать отставшие вьюки с продовольствием и патронами. Большая их часть осталась в пропастях Сен-Готарда, Росштока и Брагеля, но что-то, все-таки, добралось до армии. В этом была огромная заслуга арьергарда под командованием генерала Розенберга.

  Массена, окрылённый победой над Корсаковым, решил раздавить в Мутенской долине арьергард армии Суворова - 7- тысячный корпус Розенберга, бросив против него до 15 тысяч своих солдат. 18 сентября передовые части французов атаковали Розенберга. Они думали, что легко разделаются со значительно уступающим им в численности русским, да не тут-то было ! Розенберг нападение отбил и даже захватил 500 пленных.
   На следующий день Массена атаковал русских уже всеми своими силами на реке Муота. Каждую его колонну поддерживала артиллерия, которой у Розенберга не было вовсе. Русский генерал построил свои войска в две линии по берегу реки впереди Францисканского монастыря, строго приказав оставаться на месте и без его команды огня не открывать.  Патронов было мало и главный расчёт был на русский штык. Французская артиллерия открыла огонь, пехота решительно двинулась вперёд. Но боевой задор вдруг начал спадать из-за непонятного поведения русских - один мушкетерский полк не принимая бой подозрительно быстро отступил, остальные войска стояли молча, на огонь не отвечали, перед передней шеренгой на коне спокойно разъезжал их старый генерал. Когда до русских оставалось 60 шагов, французы остановились и дали залп. Думали, что когда рассеется дым, то увидят спины убегающих в панике врагов. Но вместо этого перед ними предстала ощетинившаяся штыками стена солдат с криком "ура" быстро шагавших навстречу. Французы обиделись - русское "ура" им слышалось как " Au rat" ( "На крысу!" ) и они успели крикнуть в ответ "Au chat" ( " На кошку !"), но тут же были сокрушены штыками молодцов в зелёных мундирах. Один из батальонов русских мушкетеров из второй лиц был столь стремителен, что обогнал первую, схода рассеял неприятельскую колонну, и вместе со всеми гнал французов ещё 12 вёрст почти до самого Швица. Недавно торжествовавший Массена бежал вместе со всеми, чуть было не попал в плен, с трудом вырвавшись из рук русского гренадера Ивана Махотина и оставив в его кулаке часть своего расшитого золотом воротника.
    Французы потеряли в сражении до шести тысяч человек, 5 орудий, 2 знамени, был пленён бригадный генерал де Лакур. По сравнению с русскими - 700 убитых и 1.500 раненых, потери огромны.  Кроме этого, Массена остался одураченным Розенбергом. Русский генерал направил жителям Швица письмо с требованием,  чтобы они готовили для его войск числом, якобы, в 12 тысяч солдат, продовольствие и вино. Массена клюнул и оттянул свои дивизии к Швицу, а Розенберг с вьюками двинулся в противоположную сторону - к Гларусу и дальше на соединение с Суворовым. Простояв впустую целый день в Швице в ожидании Розенберга, Массена понял, что его обвели вокруг пальца. Догнать Розенберга он уже не успевал, лишь часть сил направил Молитору.
    
   Дождавшись Розенберга, поняв что у Нефельса пробиться не получится, Суворов решил ещё раз обойти французов и преодолев горный хребет Ринген-Копф ( или Паникс ), спуститься к городу Иланц, где уже стояла австрийская дивизия генерала Линкена, потом добраться до города Кур, где был сосредоточен запас продовольствия, и затем по Рейну выйти на австрийскую территорию.
   23 сентября армия, сейчас больше похожая после перенесённых тягот на толпу изможденных и разутых оборванцев с ружьями ( даже генерал Ребиндер расхаживал в опорках, обвязанных кусками мундирного сукна), двинулась к Паниксу. Суворов ехал среди солдат на лошади, которую под узды вёл дюжий казак-хорунжий. Фельдмаршал порывался слезть и идти вместе со всеми пешком, но казак его сурово останавливал :" Сиди !" и Суворов повиновался. Только на самых опасных участках другой казак помогал ему спешится и вёл за руку словно ребёнка. Силы главнокомандующего были на исходе, но он старался этого не показывать.
   Теперь отряд Багратиона был переведён в арьергард и ему предстояло все время отбивать атаки наседавших французов. Багратион дождался прохода армии и утром 24 сентября двинулся вслед за ней. У деревни Шванден русский арьергард, численностью 1.800 человек был встречен пятью тысячами французов. За деревней лежала небольшая долина, с которой начинался подъем на гору Паникс высотой 2,4 километра. По долине ещё тянулись вьюки и тылы суворовской армии. После череды неудач французам очень хотелось отомстить русским и отрезать хотя бы часть их войск. Одна их большая колонна с этой целью скрытно и быстро берегом реки Линт двинулась в обход  к деревне Зооль, другие атаковали отряд Багратиона с фронта. Князь разгадал намерение французов и приказал своим егерям опередить их и занять Зооль.
   Егеря распотрошили один из вьюков с патронами, набили ими патронташи, все карманы и весь полк, в котором оставалось не более 400 человек, бегом бросился исполнять приказ. Пробежав несколько сотен метров, он остановился как вкопанный перед бурлящим потоком горной реки. Никаких мостов в округе не было. Только от одной мысли, что придётся лезть в ледяную воду Линты, мороз сковывал все тело. Солдаты попытались соорудить из прибитых к берегу стволов деревьев какое-то подобие переправы, но их сразу уносил поток.
   Данилов и несколько других офицеров решились и вошли в воду. За ними в Линту с криком посыпались егеря. Патроны переложили в сухарные сумки, вместе с ружьями поднимали их над головой, теряя равновесие, шли по скользкому булыжному дну. Вода в некоторых местах доходила до предплечий, сбивала с ног, уносила вниз по течению. Но люди выкарабкивались на высокий противоположный берег и бежали наверх к деревне. Успели !
  Егеря засели за каменными заборами, в домах и стали ждать французов. Отсюда, с верха, было хорошо видно, что происходило в это время у Швандена.  Там шёл ожесточенный бой. Первая атака французов была отбита, вторая - тоже. Но силы были неравны, натиск французов усиливался все больше и больше.  Багратион запросил подкрепление. На помощь уже бежал вернувшийся с полдороги к Паниксу мушкетерский полк полковника Велецкого ( до 1796 года назывался Бутырским ). Бой разгорелся с новой силой.
   Напротив Зооля показались французы. Егеря подпустили их на ружейный выстрел и открыли частый огонь. Теперь уже французы в полной мере почувствовали на себе как, оставаясь самим в чистом поле, атаковать врага, засевшего на горе и укрытого в домах и за скалами. Их колонна рассыпалась в стороны, потеряла управление. Французы пыталась отвечать, но неся значительные потери от меткого огня, особенно, среди офицеров, стали отходить. Перестрелка с ними велась ещё несколько часов, но атаковать они больше не решались.
    Багратион, получив подкрепление, сумел отбить все атаки и вместе с егерями отступил к деревне Энги, где занял прочную оборону. Французы догнали и снова пошли в атаку. Их остановили и они попятились назад. Вслед отступающим французам опрометчиво бросилась часть разгоряченных успехом егерей, которых не успели остановить командиры. Французы навалились, отрезали их от своих, многих перебили, сбросили в Линту или взяли в плен. Остальные успели штыками прорвать кольцо и выбраться из окружения лесом.
    Русский отряд держался ещё два часа, а потом пользуясь наступившей темнотой, отошёл на новый рубеж. Французы не преследовали и багратионовцам удалось несколько часов отдохнуть. А уже в два часа ночи 25 сентября они вслед за главными силами начали опасное восхождение на Паникс. Снова обледеневшая узкая тропа, дождь, снег и пронизывающий до костей порывистый ветер. Семь часов поднимались на вершину, а затем должен был последовать не менее страшный спуск. Началась буря, снежные заряды и сверкающие молнии слепили глаза, идти дальше стало невозможно. Багратион приказал остановиться и ждать рассвета. Кое-как переночевав, утром егеря стали опускаться с Паникса. Почти все животные, многие солдаты погибли, сорвавшись в пропасть, либо, обессиленные, останавливались и замерзали.
     Наконец, последний солдат спустился в долину. Армия собралась и после короткого отдыха направилась в ближайший город Иланц, где была встречена поражёнными её появлением австрийскими солдатами. Для обогрева они щедро поделись с русскими дровами, горожане несли еду. Передохнув и согревшись, на следующий день суворовская армия перешла в город Кур, а затем направился в Баварию, где перед возвращением в Россию оставалась на отдыхе до середины ноября.
    Блистательный Швейцарский поход русской армии под командованием великого Суворова завершился. Были преодолены неимоверные трудности и лишения, суровые природные условия горной страны, разгромлены все препятствующие переходу превосходящие силы противника. Немыслимо, но русская армия во время этого беспримерного похода потеряла лишь четверть своего состава - 1.600 убитыми и 3,5 тысячи ранеными. За совершенный подвиг в Италии и Швейцарию Александру Васильевичу Суворову императором Павлом был присвоен высший воинский чин Генералиссимуса и дарован титул князя Италийского, его солдаты и офицеры щедро награждены.

   Егерский полк князя Багратиона весной 1800 года прибыл в место своего постоянного расквартирования в город Волковыск Гродненской губернии. На груди каждого егеря блестела Анненская медаль, а в кармане позванивали два серебряных рубля, пожалованных царем. Более четырёхсот их товарищей, почти половина полка, навсегда остались на полях и в горах Италии и Швейцарии. До сих пор жители этих стран чтут солдат Суворова как своих освободителей. Всему миру русскими был показан пример воинской доблести и редкого мужества.
   
   Подпоручик Александр Андреевич Данилов в апреле 1800 года получил отпуск и собрался в Москву, где его с нетерпением ожидали родители и 7-летний мальчуган - брат Владимир. Иван, который вполне достойно перенёс поход, собирая вещи, радостно суетился и бормотал под нос соленые слова солдатской песни. Данилов попрощался с однополчанами и на перекладных вместе с Иваном отправился в неблизкий путь. На почтовых станциях люди уважительно посматривали на молодого офицера с обветренным лицом и при случае стремились расспросить о перипетиях его опасного путешествия в дальние страны.

6. УШАКОВ.
     Боевые действия вооруженных сил  Российской империи в Западной Европе против республиканской Франции в последние два года уходящего 18 века происходили не только на суше, но и на море. Черноморская эскадра под командованием вице-адмирала Ф.Ф. Ушакова после блестящих побед над флотом Османской империи во время русско-турецких войн вытеснила французов из восточного Средиземноморья и приняла самое активное участие в их изгнании из Южной Италии.

  В начале 1798 года во французских портах на Средиземном море началась тайная подготовка к Египетской экспедиции 36-тысячной армии генерала Наполеона Бонапарта, годом ранее блистательно завершившего свою Итальянскую компанию и заставившего Австрию подписать выгодный для его страны  Кампо-Формийский  мирный договор. По условиям этого договора среди прочего Франции достались Венецианская республика и её владения, расположенные у западного побережья Пелопоннесского полуострова - стратегически важные Ионические острова.
   В Марселе и Тулоне приводились в порядок боевые и транспортные суда, формировались команды, накапливались различные припасы, концентрировались войска. Готовилось явно что-то грандиозное, но что именно, противникам Франции до конца было не ясно. Особенно беспокоилась Британия, которая всегда совала свой нос во все дела, где бы они не происходили. Сейчас же возникала непосредственная опасность для острова - что-то затевал ближайший сосед и многовековой враг. По слухам, французы готовили вторжение в Британию.
   В мае все стало понятно. Огромная французская эскадра вышла из Тулона и направилась на юго-восток на завоевание Египта - подвластной территории Османской Империи. По ходу движения французы захватили остров Мальту, принадлежащий с 1530 года ордену рыцарей-иоаннитов.
    Английская эскадра под командованием тогда ещё малоизвестного, но очень амбициозного  контр-адмирала Горацио Нельсона, сторожившая в Средиземном море французов, не заметила их проход, но затем догнала у побережья Египта и уже после высадки десанта в Александрии в морском сражении при мысе Абукир почти полностью уничтожила их экспедиционный флот.
    Захват французами островов и, особенно, Мальты, весьма встревожил англичан, поскольку позволял противнику контролировать не только Адриатику, но все  центральное и восточное Средиземноморье, откуда по их мнению, лежала прямая дорога в Индию с ещё не до конца разворованными "владычицей морей" сказочными богатствами.
    Часть своих кораблей Нельсон направил к Мальте, но французы стойко оборонялись и англичане уже несколько месяцев ничего с ними не могли поделать.
     Вероломной агрессией Франции, своей давней союзницы, естественно, была возмущена "Блистательная Порта"- османская Турция.
     Были задеты интересы и Российской Империи. Захватом Мальты оскорбился император Павел Первый - гроссмейстер и покровитель рыцарского Мальтийского ордена. Кроме этого, и это самое главное, французские корабли с захваченных баз неожиданно получали прямой выход в Чёрное море. Тогда там появлялся новый игрок, темпераментный революционер, враг монархических устоев и на тот момент явный противник самодержавной России.
    Таким образом, интересы Англии, Порты и России совпадали и складывался, как казалось бы ранее,  невозможный союз этих государств. Переговоры между ними привели к тому, что их флоты в восточном Средиземноморье буду согласованно действовать против французов. Англичанам очень хотелось, чтобы русские  блокировали египетское побережье и не обращали внимания на острова, то есть "подарили" бы их Британии. Но не тут то было ! Для России все было очевидно и командующий Черноморской эскадрой вице-адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков получил четкое предписание из Петербурга - выгнать французов с Ионических островов, а с Египтом и влипшим туда Бонапартом пусть разбираются союзники. Разрешалось лишь направить для участия в блокаде Александрии несколько фрегатов и вспомогательных судов
   В августе эскадра Ушакова в составе 6 линейных кораблей, 5 фрегатов, трёх малых судов , 5.700 офицеров и матросов экипажа, 1.700 гренадер Черноморских флотских батальонов бросила якоря в Босфоре. В Константинополе адмирал провел переговоры с турками, которые в поддержку русским выделяли 4 линейных корабля, 8 фрегатов и несколько вспомогательных судов. Согласовывать действия с Ушаковым поручалось Янинскому наместнику Али-паше, отпетому потомственному разбойнику, которого за кровавый террор на Балканах ненавидели подвластные туркам южные славяне и греки. Этот бандит лишь формально подчинялся султану Селиму III и часто игнорировал его указы. С этим человеком Ушакову предстояло вести дела и вперёд будет сказано, Фёдор Фёдорович тактично, но жёстко поставил его на место и заставил подчиняться своей воле.   
    28 сентября союзный флот прибыл к первому из островов - Цериго. После обстрела с кораблей и скоротечного штурма десантом русских солдат, французский гарнизон положил оружие. Начало было положено. С сентября по ноябрь таким же образом были освобождены острова архипелага -  Занте, Кефалония, Итака, Св. Мавры и другие. Французы безбоязненно сдавались русским, зная, что их не тронут, но смертельно опасались попасть в руки турок.
   Местное население, которое страдало от грабежей и беззакония, учинённых завоевателями, восторженно встретили русских, видя в них своих освободителей. Адмирал Ушаков учредил на островах местное самоуправление и объявил, что жители отныне обретают покровительство России. Этот шаг вызвал недовольство турок, но пришлось смириться. Командир отряда турецких кораблей при русской эскадре Кадыр-бей, с сожалением понял, что чем-то ему поживиться не удастся. Единственным призом были несчастные пленные, взятые в небольшом количестве турками. Головы рубить им при русских постеснялись, но отправили на галеры.
  Теперь предстоял штурм наиболее укреплённого острова Корфу ( греческое - Керкира). Главный город острова лежал на его восточном берегу и был отлично защищён. С двух сторон его обороняли две мощнейшие крепости с серьезной артиллерией, а в полумиле от города на острове Видо  пять батарей держали под обстрелом все подходы с моря. 3.000 французских солдат с 650 орудиями под командованием решительного дивизионного генерала Шабо легко могли выдержать длительную осаду, тем более, таких незначительных сил, которыми располагал русский адмирал. Уверенности Шабо придавали и несколько французских боевых кораблей, крейсировавших вокруг Корфу, а также обещание начальства при необходимости быстро прислать из Анконы подкрепления.
   Одна из крепостей, венецианская Палео Фрурио, располагалась на юго-западе от города на гористом мысе Дезидеро, имела 5 башен и гавань, где укрывались корабли.  Опасность для Корфу заключалась в том, что высоты, на которых стояли батареи на острове Видо, господствовали над крепостными укреплениями и в случае захвата острова, с него эффективно и безопасно для себя можно было обстреливать осаждённых. Поэтому французы уделили огромное внимание их защите и с полным основанием считали оборонительные сооружения Видо неприступными.
   С другой стороны, к северо-западу от Корфу, напротив островка Лазоретто стояла т.н. Новая крепость Нео Фрурио,  возведённая за два года французами. Она состояла из самой крепости и трёх отдельных укреплений-фортов, Св. Авраам, Св.Сальвадор, Св.Рока, соединённых между собой заминированными подземными ходами  и окружённых высокими валами с глубокими рвами.
   9 ноября 1798 года первые корабли из эскадры Ушакова прибыла к Корфу. Здесь к ней присоединились ещё 2 фрегата капитана 2 ранга А.А.Сорокина и 2 линейных 74- пушечных корабля однокашника и приятеля Ушакова контр-адмирала  П.В.Пустошкина. Корабельная артиллерия заметно усилилась, но для штурма крепостей явно не хватало пехоты. Пришлось просить Али-пашу, который, вместо обещанных ранее 12.000 солдат, покривлявшись, все же прислал чуть более четырёх тысяч турок и албанцев, которые, как оказалось, подставлять себя под пули и ядра заметного желания не испытывали. Не особенно усердствовал на море и Кадыр-бей. По вине турок в одну из январских ночей, выкрасив паруса в чёрной цвет, сумел вырваться из Корфу  и уйти в итальянскую Анкону французский линейный корабль "Женерос". Кадыр-бей просто отказался преследовать француза.
   Накопление сил и подготовка к штурму заняли долгие два с половиной месяца. За это время началась морская блокада острова, на берег были высажены десантные отряды, в старой гавани организована база для кораблей эскадры, вокруг крепостей развёрнуты артиллерийские батареи, во множестве готовились штурмовые лестницы. С моря и земли начался обстрел французских укреплений. хотя из-за дефицита боеприпасов их старались экономить. Осажденные тоже вели себя активно, неоднократно совершали вылазки из крепостей. Зная о нехватке снарядов и продовольствия на кораблях Ушакова, французы надеялись, что русский адмирал снимет осаду. Но они просчитались.
  К середине февраля к атаке все было готово. Осматривая неприятельские укрепления, Ушаков принял решение сначала взять остров Видо с его батареями.
   Утром 18 февраля русские корабли подошли вплотную к Видо и обрушили на батареи острова шквал огня. Французы вначале бойко взялись за дело, их поддержали свои корабли, вышедшие из гавани Корфу в море. Но поймав ветер, русские удачно маневрировали и лишь усиливали огонь. Непосредственно в бою участвовал флагман эскадры линейный корабль "Святой Павел", с которого Ушаков руководил боем  и который с двух кабельтовых с обоих бортов вместе с другими судами громил противника. Вдребезги разносились каменные стенки и капониры, осколки и ядра калечили артиллеристов, сбивали орудия, в щепки разлетались многовековые сосны, которыми славился  Видо .  Один за другим из боя выходили французские суда и среди них линейный "Леандр".
   Ушаков приказал начать высадку десанта. Черноморские гренадеры вместе с турками и албанцами на спущенных с кораблей шлюпках быстро добрались до берега и без паузы бросились на вражеские батареи. Как ни старался комендант Видо генерал Пиврон, его артиллеристы спасаясь от штыков разбежались по острову. Озлобленные упорным сопротивлением и своими потерями, турки стали резать пленных. Русским солдатам с трудом удалось остановить расправу. Пиврон и 400 его подчиненных были спасены только после того, как гренадеры окружили пленных кольцом и были готовы стрелять в турок. Двести французов во время штурма были убиты, ещё примерно столько же успели сбежать на Корфу. Десант потерял убитыми и ранеными 131 русского гренадера и 180 турок и албанцев.
  Настал черёд Корфу. После полудня с кораблей русской эскадры был высажен десант у Новой крепости. Гренадеры лезли на стены, дрались в жестокой рукопашной. Постепенно к вечеру были взяты все три форта. Французы не верили своим глазам - невиданное дело ! За несколько часов морской десант взял, казалось бы, неприступные твердыни. Стало очевидным, что участь Корфу предрешена. На следующий день к Ушакову на корабль прибыли посланцы генерала Шабо с предложением о переговорах. Русский адмирал отрезал - 24 часа на раздумья, а затем штурм. 20 февраля гарнизон острова Корфу капитулировал. Сдались несколько тысяч солдат и матросов, десятки офицеров и четыре генерала вместе с Шабо. Ушаков милостиво принял генералов на "Святом Павле". Французы выражали восхищение искусными действиями адмирала, мужеством русских моряков и солдат.
   Великий Суворов поздравил славного флотоводца: " Великий Петр наш жив. Что он по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах произнёс, а именно: природа произвела Россию только одну, она соперницы не имеет, что мы сейчас и видим. Ура русскому флоту ! Я теперь говорю самому себе: зачем я не был при Корфу хотя бы мичманом ?"

   Миссия русского флота по освобождению Ионических островов, провозглашённых "Республикой семи островов" была блестяще выполнена под командованием Ф.Ф. Ушакова. Россия получила право базирования своих кораблей в портах новой Республики. Франция потеряла возможность быстрого прорыва в Чёрное море.
    Весной 1799 года перед Ушаковым была поставлена новая задача - совместно с англичанами  очистить от французов Южную Италию, а также поддержать действия Суворова в Северной, блокируя Геную и Анкону. Боевые операции предписывалось проводить согласовано с адмиралом Нельсоном. Лицемерный британец в переписке с Ушаковым хотя и всячески восхвалял его успехи, но за глаза называл негодяем, говорил, что ненавидит русских. Чем была вызвана такая злоба, не совсем понятно. Скорее всего тем, что Ушаков, думая прежде всего об интересах России, в основном игнорировал лукавые предложения Нельсона. А, может быть, триумфатор Абукира, просто завидовал русскому адмиралу. Так что, союзник достался Ушакову тот ещё. Фёдора Фёдоровича это не смущало, характера он был твёрдого, стоял за справедливость, морское дело знал не хуже Нельсона. Ну а с подлостью встречался в жизни уже не раз.
 
  В феврале 1798 года французские войска под командованием будущего маршала Бертье вступили в Рим и оккупировали  Папскую область. Папа был изгнан и провозглашена Римская республика. Соседнее Королевство Обеих Сицилий опрометчиво объявило войну Франции и направило свою армию к Риму. Был развязан поощряемый англичанами жесточайший террор против местных республиканцев. Но при первом же столкновении с вдвое уступавшим в численности французскими войсками королевская армия потерпела сокрушительное поражение, а сам монарх Фердинанд сбежал из Неаполя на Сицилию в Палермо. Жена английского посла при королевском дворе Эмма Гамильтон и её подруга королева Каролина,  две имевшие в обществе славу потаскух женщины, яро ненавидели революционеров-республиканцев и французов. Если у первой, любовницы Нельсона, особых причин для этого не было, разве что природный характер да приятельские отношения с Каролиной, то сама королева, сестра казненной в  Париже Марии-Антуанетты, имела все основания для ненависти. Обе дамы стали рьяно склонять Нельсона к активизации действий против французов. Горацио, отправив большую часть своих кораблей для блокады Александрии и Мальты, достаточных сил у у берегов королевства не имел и был вынужден просить помощи у Ушакова. Причём желал, чтобы ему прислали тысяч десять русской морской пехоты, что позволило бы освободить Неаполь и другие города королевства.
   Из Корфу в Италию Ушаковым были отправлены 4 фрегата с десантом из 600 гренадеров под командованием капитана 2 ранга Сорокина. 22 апреля отряд подошёл к Бриндизи на Адриатическом побережье и выгнал французский гарнизон. Пройдя вдоль этого берега севернее в апулийском городе Манфредония 9 мая Сорокин высадил свой десант, командовать которым поручил капитану 2 ранга Григорию Григорьевичу Белли - герою побед Ушакова над турками и французами.
   За месяц, громя французские гарнизоны и отряды республиканцев, русский десант по сухопутью дошел до Неаполя. Не потребовалось никаких 10 тысяч солдат ! В результате фантастически удачных действий Белли было освобождено 2/3 территории королевства и взята его столица Неаполь, за что восхищенный этим подвигом Павел I наградил моряка сразу орденом Анны 1-й степени. За отрядом Белли следовали громко названные "армией" толпы темных крестьян, бездельников и религиозных фанатиков кардинала Руффо. В боевых действиях они почти не участвовали, но отличались звериной жестокостью по отношению к противнику и пощады не давали ( белый террор в действии ). Французы и местные "якобинцы" искали спасения только у русских.
    В окрестностях Неаполя десантники Белли взяли несколько укреплённых замков. Французам и их неаполитанским сторонникам стало ясно, что город им не удержать и они согласились капитулировать. Акт, по которому им позволялось отплыть в Тулон, а остающимся гарантировалась неприкосновенность, был подписан Руффо, Белли и представителем Нельсона капитаном Футом.
   На следующий день, 13 июня, Нельсон со своей эскадрой прибыл в Неаполь. Что ему нашептала Эмма Гамильтон, услаждавшая адмирала на борту его корабля, неизвестно, но он будто сцепи сорвался. Нельсон сразу объявил, что Англия не признает условия капитуляции, поскольку ни Фут, ни Руффо, якобы, не были уполномочены подписывать акт. Русскую подпись он проигнорировал. Началась кровожадная  расправа  местной черни над пленными, их семьями. Расстрелы и дикие истязания продолжались несколько дней. Нельсон, как флотоводец был велик, но как человек оказался коварным и жестоким подлецом. Схваченный  и приговорённый к смерти командующим флотом  революционеров, адмирал Караччиоло, кстати, когда-то спасший короля, просил заменить повешение расстрелом. Нельсон настоял на повешении. Русские с отвращением смотрели на происходящее, но ничего поделать не могли. Все корабли были отозваны в Корфу.
   В конце августа по просьбе короля Фердинанда и адмирала Нельсона Ушаков привёл свою эскадру в Палермо, поскольку поползли слухи о приближении большой франко-испанского флота. Слухи оказались ложными и Ушаков, отправился в Неаполь, где оставил 800 десантников под командованием полковника Скипора и лейтенанта Балабина для похода на Рим, о котором просил король и Руффо. Французский отряд, сидевший в Вечном городе, успел разбить неаполитанцев и дважды австрийцев и покидать его не собирался. Но когда французский командир - генерал Гарнье, узнал о приближении русского десанта, то сразу же на почетных условиях сдал город королевскому маршалу и английскому агенту. Отпускать из Рима 2,5 тысячи французских солдат с оружием на Корсику, откуда рукой подать до Пьемонта, где Суворов сражался с Моро и Макдональдом, было опасно. Ушаков направил протест Руффо, но французов уже отпустили. Однако в городе оставалось большое количество их сторонников и кардинал опасался начала восстания , поэтому настоятельно просил Ушакова ввести русских солдат в Рим. 30 сентября под бурные приветствия римлян, которым надоели как французы, так и неаполитанцы - все мародерствовали и безобразничали ), русские вошли в Рим, навели порядок, а затем вернулись на эскадру в Неаполь.
   Поход Черноморской эскадры Ушакова подходил к завершению. Обстановка быстро менялась. Союзники показали своё истинное лицо. Кадыр-бей, опасаясь назревавшего мятежа на своих кораблях ( так и не удалось за весь поход никого толком пограбить - не дали русские ), увёл их домой. Австрийцы, упрашивая Ушакова помочь им в овладении Анконой и Генуей, вели сепаратные переговоры с французами, в Генуе предали русский отряд.
    Ушаков отозвал все корабли в Корфу и в октябре 1800 года с триумфом вернулся в Севастополь. Поставленные задачи им были полностью и с блеском выполнены. Российский флот вписал новую славную страницу в свою историю и заставил с почтением говорить о себе Европу.

Часть 4.

1. 1805 ГОД.

   Первые годы наступившего 19 века принесли Европе долгожданные мир и спокойствие. Уже несколько лет на её полях не было слышно грома пушек, многотысячные армии не вытаптывали посевы, газеты не печатали списки погибших в сражениях.
   Но серьезные межгосударственные противоречия, к которым, правда, сами народы не имели никакого отношения, никуда не делись. Французская верхушка мечтала укоротить руки торгашам из лондонского Сити и  отхватить мировые рынки на потребу алчной и по-молодому задорной собственной буржуазии. Австрийский двор, после того, как французами неоднократно были биты его армии и отторгнута значительная часть территории, не мог смириться с унижением. Пруссия, оставаясь как бы пока в стороне, с тревогой и раздражением следила за французской экспансией на континенте и потерей своего влияния на окружавшие её родственные мелкие немецкие государства. Неожиданно для Наполеона, установившего с бывшим российским самодержцем Павлом Первым почти союзнические отношения, сынок внезапно почившего царя - император Александр Павлович, стал явно симпатизировать англичанам и косо смотреть в сторону Франции.
   В середине 1803 года наступила неминуемая развязка. Начало конфликту положил спор между Францией и Британией о статусе и принадлежности Мальты. После взаимных ультиматумов и угроз, Лондон оценил шансы на создание антифранцузской коалиции, решил, что для этого создалась благоприятная обстановка и объявил своему исконному врагу войну. Англичане, обладая огромными финансами и лучшим в мире флотом , но не имея возможности вести сухопутную войну, без особого труда нашли союзников на континенте, в число которых к середине 1805 года вошли Россия, Швеция, Неаполитанское королевство, Португалия,  а затем и Священная Римская Империя, сумевшая преодолеть свой страх перед французами. Одним из главных мотивов и поводом для вступления в войну России стало похищение и злодейское убийство французами в марте 1804 года приятеля  Александра I - безвинного герцога Энгиенского по имени Луи Антуан Анри де Конде-Бурбон, гипотетического претендента на французский престол, занять который стремился Первый консул республики Наполеон Бонапарт. В ответ на русскую ноту по поводу убийства французы ( министр Талейран )намекнули на соучастие Александра в заговоре против своего отца, что ещё больше подлило масла в огонь.
   Царь долго уговаривал присоединиться к коалиции прусского короля, но убедить его так и не смог - Фридриху-Вильгельму III французы втайне обещали отдать отнятый у англичан Ганновер. Александру пришлось увеличивать контингент своих войск против французов со 115 до 180 тысяч - трети сухопутных войск Российской империи. Англичане обещали платить.
   Выделенные для ведения войны силы были разделены на несколько армий. Одну из них, 50-тысячную "Подольскую", возглавил генерал от инфантерии М.И.Кутузов. 13 августа 1805 года она первой перешла австрийскую границу на Волыни у Радзивилова и двинулась на запад  по направлению к Баварии, где намечалась встреча с 80-тысячной австрийской Дунайской армией Эрцгерцога Фердинанда для совместных действий против французов. 24-х летний Фердинанд командующим был номинально, а фактически войсками руководил начальник его штаба генерал-квартирмейстер барон Карл Макк ( или Мак ), одержавший до этого победу лишь в одном сражении.
   Предполагалось, что на стороне союзников выступит Бавария и до подхода остальных армий, русской- генерала Буксгевдена, и австрийской - Эрцгерцога Иоанна, войск хватит для сдерживания противника. Но Бавария внезапно выступила на стороне грозного свежеиспеченного монарха Наполеона Первого, возложившего на себя в ноябре 1804 года императорскую корону. Армия Фердинанда оказалась в одиночестве перед стремительно выдвигавшейся из Булонского лагеря лавины французских войск. Узнав о вступлении австрийских войск в союзную ему Баварию, император Франции, оставив затею о высадке на британские острова, развернул свою армию, впервые названную им "Великой" ( умел "маленький капрал" воодушевить своих бойцов !), на восток. 7 наполеоновских армейских корпусов и гвардия ( 186 тысяч солдат ), так и не повидав Лондон, последовательно перешли на правый берег Дуная и охватывали основную часть стоявшей у крепости Ульм австрийской Дунайской армии, которую надо было успеть разгромить до подхода армии Кутузова. Ещё один корпус - маршала Массена, блокировал выход из северной Италии армии наиболее способного из австрийских военачальников Эрцгерцога Карла.

   Одна из колонн русских войск, командование над которой Кутузов возложил на князя Багратиона, после неспешных августовских переходов,  теперь во главе армии торопилась на помощь австрийцам. Для ускорения движения пехота была посажена в выделенные союзниками фургоны - 10 вёрст по 12 служивых сидят в них, везут 20-фунтовые ранцы и шинели других своих 12 товарищей, идущих за фургоном своими ногами, потом они меняются местами. За день продвигались по 50-60 вёрст, на ночь устраивались в домах радушных обывателей, хорошо кормивших и угощавших невиданным кофе русских солдатиков. Утром шли дальше.
   Кавалерия двигалась своим ходом по обочине мощённого шоссе, пушки и зарядные ящики с грохотом тянули по гладким булыжникам откормленные косматые тяжеловозы. Господа офицеры со своим имуществом удобно разместились в отдельных почтовых фургонах.
    6-й егерский полк поспешал впереди. Любимый полк Багратиона, получивший новое наименование в марте 1802 года, преобразился. Егеря теперь щеголяли не в привычных треуголках, а в нелепых киверах,  похожих на штатские цилиндры. Численность полка возросла в 2 раза и достигла полутора тысяч человек, вместо двух стало три батальона, люди , в основном, были молодые и необстрелянные. Суворовских ветеранов среди них осталось немного. Часть старослужащих вместе с боевыми офицерами недавно ушла на формирование нового 20-го егерского полка, остальные растворились среди молодёжи.
   Из-за одного старика годом раньше пострадал Александр Данилов. На учении старик утопил своё ружье в реке и его поиски ни к чему не привели. Как назло, о происшествии сразу узнал новый шеф полка генерал-майор Карл Уланиус и приказал дважды прогнать егеря сквозь строй, что означало для него верную смерть. Данилов сгоряча, торопясь и не соблюдая субординацию, обратился к шефу с просьбой смягчить наказание. Генерал, немец, не терпел таких вольностей и рапорт командира батальона о производстве Данилова в поручики надолго положил под сукно, который пролежал там вплоть до его смерти в 1808 году. Наказание, правда, старому егерю смягчили.

   ... Данилову надоело трястись в фургоне, он соскочил на землю, поджидая свой взвод, немного отстал. Поодаль тянулись гусары-павлоградцы. С темно-зелеными доломанами приятно глазу гармонировали бирюзовые ментики. На черные киверах развевались белые перья, надерганные из петушиных хвостов. Егеря ехали гордо подбоченясь, отпускали шутки в адрес шагавшей пехоты. Особенно доставалось от них мелкоте-егерям. Те в долгу не оставались и через каждую минуту раздавались взрывы хохота. Офицеры улыбались, но в перепалку не вступали, лишь ободряюще оглядывались на своих шутников.
  - Разбойники ! Всей красы бедных животинок лишили. Те, поди, от стыда и курей-то топтать перестали !
  - Ничего, тебе яиц на праздник хватит, а нет - сам петуху поможешь ! Курица тебя от него не отличит!
   За егерями шли киевские гренадеры и азовские мушкетеры, замыкали колонну 2 роты артиллерии. Полк казаков, распустив по сторонам пикеты, находился в голове колонны.
    Впереди мелькнули синяя гладь воды и над ней древняя крепость с квадратными боевыми башнями и  мощными стенами, из-за которых торчал шпиль высокой колокольни. Город-крепость на реке Инн назывался Браунау.
   За полтора месяца "Подольская" армия от границы прошла одну тысячу вёрст. 28 сентября Багратион вошёл в Браунау и стал поджидать остальные колонны.
   Из Ульма, после оптимистичных и благостных писем от Фердинанда, в последние дни сентября к Кутузову вдруг стали поступать тревожные вести. Приехал российский посланник в Баварии Бюлер и сообщил, что войска Наполеона заняли Мюнхен и фактически перекрыли дорогу к Дунайской армии.  Но до конца обстановка оставалась неясной. Затем пришло ещё одно письмо от Эрцгерцога, подтвердившего появление французов в своём тылу, но одновременно выражавшего уверенность в своей победе.
   Благодаря многочисленным шпионам, личным рекогносцировкам маршала Мюрата, генералов Бертрана и  Савари, французский император знал об австрийцах все, а Макк, фактически командовавший Дунайской армией, о противнике - ничего. Австриец поверил ложным слухам о революции в Париже и высадке англичан в Булони ( что подтверждала подброшенная ему фальшивая газета, отпечатанная во французском штабе), считал, что у Наполеона не более 70 тысяч солдат и атаковать они будут, если посмеют, только с фронта. Макк укреплял позиции около Ульма, где сосредоточил свои основные силы. Он не сомневался, что, опираясь на эту крепость, отобьёт лобовую атаку французов, даже готовился наступать сам. Макк стоял на месте и ждал, даже не озаботившись прикрытием коммуникаций, по которым должна была подойти русская армия.
   В это время французы вместе с двумя баварскими дивизиями, отбросив правофланговую группировку австрийцев генерала М.Кинмайера, захватив мосты через Дунай, уже лавиной двигались на юг замыкая окружение Дунайской армии. Макк, считая, что в его тыл прорвались лишь незначительные силы французов, направил против них отряд генерала Ауффенберга. У Вертингена он натолкнулся на противника и был полностью уничтожен. Лучшая часть австрийской кавалерии - кирасиры, легла под палашами и саблями мюратовских драгун и гусаров. Сам генерал попал в плен.
   Осторожный Кутузов не спешил покидать Браунау. После длительного марша русской армии требовалась передышка, для усиления ожидался подход некоторых австрийских частей, а потом и армии Буксгевдена. Бросаться в схватку очертя голову не стоило, тем более, что от австрийцев продолжали поступать заверения, что у них полный порядок и они уже начали поколачивать французов. Даже сам Фердинанд предлагал Кутузову не торопить события.
   До Макка, наконец, дошло, что если он не отступит на восток в Богемию или в Тироль на юг, ему грозят серьёзные неприятности. Он выбрал Богемию, двинулся к переправе через Дунай у Гюнцбурга, которую защищала австрийская дивизия генерала Д'Аспре, но его опередили французы. Маршал Ней атаковал Д'Аспре и полностью уничтожил его дивизию, взял самого генерала в плен. Отбивать захваченную французами переправу и форсировать Дунай Макк не решился и повернул назад к Ульму. Там, отказавшись от предложения Фердинанда прорываться, он, как ему и предписывалось уже устаревшими инструкциями, решил держать оборону и ждать Кутузова. 1 октября Наполеон подошёл к Ульму и обложил крепость. Катастрофа стала неминуемой.
   Эрцгерцог, отделив от армии 18 тысяч солдат, начал действовать самостоятельно. В ночь на 2 октября с генералом Шварценбергом он покинул Ульм и по левому берегу Дуная двинулся на северо-восток по направлению к Богемии. Отряд тут же перехватили Мюрат и Ней, заставили без боя сдаться всю пехоту. Оставшиеся 14 эскадронов кавалерии, постоянно на ходу избиваемые окружавшими их французами, сумели пробиться.  Фердинанд и Шварценберг избежали плена и вывели с собой 2 тысячи солдат.
   3 октября французы начали обстрел Ульма. Макк начал переговоры об условиях капитуляции. Его пригласил к себе Наполеон, на карте показал расположение своих войск вокруг Ульма и убедил в бессмысленности сопротивления.
    8 октября Макк капитулировал. 24 тысячи его солдат были отправлены на работы во Францию, офицеров и генералов Наполеон великодушно отпустил. Дунайская армия австрийцев перестала существовать. Французские солдаты, намекая на умное маневрирование Наполеоном войсками, шутили, что война выиграна не штыками, а их ногами. Блестящий план императора по уничтожению армии противника был быстро и  с блеском осуществлён . "Великая армия", от простого солдата до маршала Франции, действовала идеально.

2. ОТСТУПЛЕНИЕ ИЛИ МАРШ-МАНЕВР. 

 М.И.Кутузов принадлежал к тому слою русского общества, причём, наиболее многочисленному и влиятельному, считавшему войну с Францией, которую ещё с начала 1803 года вдруг возжаждал император Александр , абсолютно ненужной и вредной для страны. В тот момент разборки между западно-европейцами никак не касались интересов России и самым лучшим для неё был бы статус нейтрального государства. Но государь был настойчив и упрямо вёл дело к столкновению, которое, даже в случае удачи, никаких дивидендов стране не приносило. Конечно, как и остальные европейские монархи он с раздражением относился к иной форме государственного правления - республике, тем более учитывая, каким кровавым способом к ней пришла Франция. Но с этим можно было смириться, тем более, что революционные ветры не достигали России. Она хотя и помнила пугачёвский бунт, была очень далека от новых внутренних потрясений и основам империи в тот момент ничто не угрожало.
Русская армия, как всегда, была хороша, но вождей, подобных Румянцеву и Суворову в ней уже не было. Успехами в экономическом развитии крепостническая Россия не блистала и вести войну без посторонней помощи долго не могла. Тем не менее, молодой царь влез в авантюру, угробив тысячи русских людей за интересы предавшей Суворова Священной Римской империи, а также Британии, в итоге одурачившей всех в очередной раз. Кутузов был назначен Александром командующим одной из армий, хотя и не самой многочисленной, но предназначенной для действий против французов на главном направлении. Ему первому из русских предстояло сразиться с Наполеоном. Царь, хотя и не испытывал к Кутузову каких-то тёплых чувств, все же отдавал дань его многолетней ратной деятельности - успешному участию в двух последних войнах с Турцией под началом Румянцева и Суворова, личной отваге при штурме Измаила, решительным действиям в сражении при Мачине. Чин генерала от инфантерии свидетельствовал о его немалых боевых заслугах. В армии Кутузова хорошо знали и уважали. Важен был также его дипломатический опыт, коль пришлось вести войну заодно с поднаторевшими в политических играх союзниками.

 С назначением на должность командующего о своём отношении к войне с Наполеоном пришлось забыть и готовиться к предстоящим сражениям. Забот было много. Прежде всего надо было установить точное место нахождения и численность наполеоновских войск. Для этого по всей округе были направлены кавалерийские разъезды. Неожиданностью стали серьезные небоевые потери при марше, причём, несмотря на довольно комфортные условия. В Браунау до четверти армии числилось среди больных и отставших. До восстановления прежнего состава требовались время и подкрепления. Но судьба такого подарка Кутузову не дала.
В начале октября к его армии присоединился Кинмайер со своими войсками и генерал Ностиц с небольшим отрядом. Численность армии под командованием Кутузова возросла вновь до 50 тысяч человек. Австрийцы стали уговаривать быстрее выдвигаться к Ульму, но 11 октября в штаб Кутузова явился генерал Макк и поведал о полном разгроме своей армии. Самое худшее случилось - против союзников всего в нескольких переходах стояла втрое более многочисленная, окрылённая яркой победой армия Наполеона. Катастрофа казалась неминуемой !
15 октября, отделив два корпуса в Тироль, Наполеон двинулся из Мюнхена к Браунау, причём баварцы, корпуса Бернадота и Мармона южнее со стороны Зальцбурга с целью окружения стали охватывать союзную армию с её левого фланга. Свой авангард он поручил Мюрату.
Определив, наконец, замысел врага, Кутузов , предварительно отослав в тыл обозы, раненых и артиллерию, хотя и с запозданием, 17 октября приказал армии отходить из Браунау на восток на встречу со спешившей из России армией Буксгевдена. Командовать арьергардом ( 5,5 тысяч солдат ) он поручил Багратиону. Артиллерией в этом отряде командовал подполковник А.П. Ермолов, кавалерией - генерал-майор П.Х.Витгенштейн, а вспомогательной колонной - без пяти минут генерал-лейтенант М.А. Милорадович. Блестящая компания - все четверо будущие незабвенные герои 12-го года !
Впервые русские столкнулись с наполеоновскими войсками 19 октября у Ламбаха. Несмотря на то, что при отступлении были разрушены мосты и испорчены дороги, непрерывно лил дождь, французы догнали армию Кутузова. Они атаковали несколько батальонов австрийской пехоты и когда для неё дело приняло дурной оборот, в дело вступил арьергард Багратиона. 6-й и 8-й егерские полки бросились в штыки и остановили неприятеля. Французы, уже привыкшие считать себя непобедимыми, перегруппировавшись, вновь смело пошли вперёд. Егеря не уступили и вновь отбросили противника. В бой неторопливо вступили артиллерия и стрелки. Французы, получив неожиданно серьёзный отпор, атаки прекратили. Лишь их вольтижеры соревновались с русскими егерями в точности стрельбы, да артиллеристы изредка отвечали на стрельбу батареи. Вечером бой окончательно утих. Отбив первый наскок неприятеля, русская армия отошла за реку Энс при её впадении в Дунай и заняла оборону. Конница Мюрата попыталась прорваться вслед за Кутузовым, но павлоградские гусары под командованием храброго полковника Орурка ( правильнее, как сына у родителей-ирландцев - О'Рурка ) под сильным огнём успели зажечь мост. Внезапно австрийцы, начальство над которыми принял генерал Мерфельд, кроме небольшого отряда Ностица, покинули Кутузова и двинулись к Вене на защиту мостов через Дунай. Но до
Вены они так и не дошли. Австрийцев подкараулил маршал Даву и непрерывно преследуя, громя при каждой остановке, вынудил Мерфельда с остатками своего корпуса бежать в Венгрию. На позиции союзной армии удалось продержаться менее суток. Наполеон переправился через Энс южнее и стал заходить ей в тыл. Чтобы избежать окружения, Кутузов был вынужден поспешно отходить к Амштеттену.
24 октября Мюрат ( гренадерская дивизия Удино, 2 бригады конных егерей, гусарская бригада, 2 кирасирские и 1 драгунская дивизии - примерно 15-16 тысяч человек ) догнал Багратиона. Пользуясь превосходством в численности, после ожесточенного сопротивления французы сбили с позиции русский арьергард, преследовали его по лесной дороге несколько вёрст и были готовы обрушиться на всю отступающую армию Кутузова. Командующий, приказав генералу Милорадовичу с четырьмя полками пехоты и мариупольскими гусарами ( 8-9 тысяч человек ), помочь Багратиону. Милорадович выстроил в две линии со стрелками на флангах свой отряд на выходе из Амштеттенского леса и приготовился встретить Мюрата. Почти сразу показались французы, активно преследовавшие расстроенные части русского арьергарда. Милорадович, пропустив за себя выходящий в беспорядке из леса отряд Багратиона, отбил атаку французских гусар и конно-егерей, отбросив их в лес. Затем, когда появились на поляне неприятельская пехота, отважный генерал, возглавив батальоны гренадеров из Апшеронского и Смоленского мушкетерских полков, напомнив им, как действовали штыками суворовские "чудо- богатыри" в Италии, без выстрелов сам повёл их в атаку. Русских встретили тоже гренадеры - из дивизии Удино. Крайне ожесточенный штыковой бой кончился в нашу пользу и французы в беспорядке отступили. Русские одержали первую победу над превосходящим его в численности сильным и опытным противником.
Узнав, что Наполеон вот-вот всеми силами готов атаковать его армию, а корпус Мортье, в Линце переправившись на противоположный берег Дуная, стремится захватить мост у Кремса, чтобы отрезать пути к её отступлению, понимая, что попадает между молотом и наковальней, Кутузов спешно отводит армию на север и успевает до атаки Наполеона и подхода Мортье перейти в районе Кремса на левый берег реки. Милорадович сдержал атаки французского арьергарда и на виду кавалерии Мюрата сумел сжечь мост. Русская армия выскользнула из западни и теперь пришло время загнать в неё уже французов - 14-тысячный корпус Мортье. Маршал даже не подозревал, что у Кремса его поджидает вся русская армия, а Наполеон лишь бессильно будет наблюдать за происходящим с противоположного берега широкого в этих местах и полноводного от осенних дождей Дуная. Корпуса Бернадота и Сульта, направленные императором на помощь Мортье, как бы они не торопились, смогут переправиться через Дунай по ближайшему сохранившемуся мосту у Дюрнштайна и подойти к Кремсу лишь через несколько дней, когда уже все будет кончено.

 Три пехотные и одна драгунская дивизии Мортье, общей численностью 14 тысяч человек, одна за другой двигались вдоль Дуная по неширокой и весьма живописной долине Вахау в сторону Кремса. ( Автор свидетель местных красот. Даже не вериться, что здесь когда-то кипела кровавая битва ).Почти вплотную к береговой полосе подступали поросшие лесом и укрытые первым снегом невысокие, но крутые горы. На одной из них у Дюрнштайна возвышался древний замок, в котором содержался в плену возвращавшийся в Англию из крестового похода знаменитый король Ричард Львиное Сердце, коварно схваченный местными рыцарями. По реке курсировали конфискованные у населения лодки и мелкие суда, составившие французскую "Дунайскую флотилию". Она помогла переправиться Мортье, а сейчас подвозила боеприпасы, разное военное имущество и продовольствие.
Маршал, введённый в заблуждение подосланными лазутчиками, был уверен, что у города его может ждать лишь арьергард убегающей в Моравию 35-тысячной русской армии и ему не терпелось быстрее его догнать и разгромить.
Действительно, впереди был Милорадович лишь с шестью батальонами пехоты и двумя эскадронами мариупольских гусар. Они были, как бы, приманкой для французов. Основной задачей Милорадовича было втянуть Мортье в сражение, в то время, как генерал Дохтуров с шестнадцатью батальонами по горам зайдет в тыл к французам и неожиданно ударит по ним с тыла. Отряд Дохтурова вызвался провести местный охотник Андреас Байер, заверивший, что всю долину Вахау он знает как свои пять пальцев. Ещё пять русских батальонов под командованием австрийского генерала Штрика выделялись для поддержки Дохтурова. Перед ними ставилась цель атаковать Мортье также с выходом с гор, но во фланг. Остальная часть армии сторожила от возможных атак французов подходы к Кремсу с севера и востока, откуда двигался Буксгевден. Диспозиция была разработана приехавшим из Вены австрийским генералом Шмидтом, которого рекомендовал император Франц. Несмотря на огромный риск того, что небольшой отряд Милорадовича не устоит, Кутузов согласился с австрийцем и тоже полагал, что направленных по фронту против Мортье войск вполне достаточно для его разгрома. Но, как говорят, " Человек полагает, а Бог располагает"...
Дохтуров выступил лишь в 9 часов утра, когда отряд Милорадовича уже двинулся вперёд к деревне Унтер-Лойбен, занятой французами, и фланкеры начали перестрелку с пехотинцами дивизии генерала Газана.
Проводник вывел отряд Дохтурова на нужную дорогу, но она оказалась узкой, фактически, горной тропой, негодной для быстрого движения большого количества людей. Солдаты шли по двое-трое в ряд, артиллерия продиралась между деревьев, скользила по льду, вязла в снежной каше. До выхода в долину было всего-то 8-10 вёрст, но из-за постоянных заторов войска двигались черепашьим шагом. Марш растянулся на многие часы.
 А в это время внизу уже вовсю шла резня за деревню Унтер- Лойбен. Она несколько раз переходила из рук в руки, но, несмотря на героические усилия Милорадовича и его храбрецов, в итоге осталась за французами. Батальоны Штрика, которые шли по короткой горной дороге успели включиться в дело и начали обстреливать левый фланг Газана, но французы блокировали их, не дав сойти в долину.
Взяв деревню, Мортье попытался дальше от неё оттеснить отряд Милорадовича, но в контратаке был отброшен назад. Мортье направил ординарцев к командирам остальных своих дивизий и приказал быстрее подтягиваться к заметно поредевшим полкам Газана. Потери сторон были очень велики. Пехота стреляла, как правило, друг в друга в упор, бывало, что орудия поражали противника с нескольких метров.
Французские драгуны и русские гусары в конном строю в сражении не участвовали - для развертывания не хватало места. Драгуны попытались атаковать, но застряли в виноградниках, спускавшихся по террасам к Дунаю. А у русских, из-за большой убыли командного состава в пехоте, места командиров, редкое дело, заняли спешившиеся офицеры Мариупольского гусарского полка !

 Сражение в районе деревни Унтер-Байлен стало затихать. Милорадович, наконец, получил подкрепление ( всего-то батальон пехоты и 2 орудия ! ) и занял прочную оборону перед селением Штейн. Мортье приказал выставить охранение и готовиться к ночлегу. Было 4 часа пополудни...
6-й егерский полк в составе колонны Дохтурова, после холодной и сырой ночи, оставив бивак у Штейна, медленно втягивался в горы. Шеф полка генерал Карл Уланиус, которому поручили командование авангардом колонны, в который входил, кроме его егерей, ещё Ярославский мушкетерский полк, нахохлившись ехал на лошади и хмуро посматривал на солдат. После того, как несколько недель назад австрийцы, вопреки обязательствам, прекратили поставлять русским продовольствие, фураж, снаряжение, дисциплина в войсках резко упала. Солдаты начали отнимать у обывателей скот, муку, обувь, дрова. Офицеры ничего не могли поделать с голодными людьми. Среди егерей, правда, мародеров не выявили, просто не искали. Было не до этого. Полк до печального для егерей дела при Амштеттене все время был в боях, потом, чувствуя недовольство начальства ( хотя и незаслуженного - 24-го бились один против трёх ) , присмирел и вёл себя образцово. Сейчас, наблюдая за своими егерями, Уланиус отмечал усталость в их глазах. Обносившиеся, в развалившихся сапогах, а некоторые и вовсе, обмотав голые ноги тряпьем, в мокрых шинелях, они молча шагали по месиву из глины и снега. Дорога шла в гору, постепенно ссужалась, и солдаты стали перестраиваться, тесниться. Движение замедлилось. Проводник Байер, в суконной шляпе с тетеревиным пером, куртке из козлиной шкуры, тяжелых башмаках, с посохом в руках, уверенно шёл впереди. Уланиус тронул коня и догнав Андреаса, спросил, той ли дорогой ведёт австриец ? Проводник, не останавливаясь, утвердительно кивнул головой.
К Уланиусу подъехал Дохтуров, распорядился остановиться - нужно было подождать остальную пехоту. Артиллерия и конницы безнадежно отстали. С начала марша прошло уже 4 часа, а колонна окончательно застряла в горах. Дорога уводила куда-то на север, в противоположную сторону от Дюрнштайна. Проводник заверял, что она вот-вот повернёт на юг, но этого не происходило. Разозлённый Дохтуров приказал всем встать на месте и направил вперёд вместе с проводником несколько своих офицеров на рекогносцировку. Через час они вернулись и сообщили, что в версте дорога действительно поворачивает в обратную сторону, за грядой скал проходит рядом с остановившейся колонной. Раздражённый генерал приказал пехоте быстрее напрямик через скалы срезать путь, а артиллерии и драгунам догонять колонну по дороге. Эхо уже отчетливо доносило с юга звуки пушечной стрельбы.
Солдаты, ломая строй, ринулись к скалам. Оказалось, что между ними имелись узкие проходы и по одному-двум по ним стали протискиваться люди. На дороге собрались, подгоняемые генералом и офицерами, почти бегом двинулись вперёд. Грохот боя нарастал, дорога стала расширяться. И вот между деревьев в наступающих сумерках мелькнула серая полоса реки, шпиль кирхи Дюрнштайна, а в верстах двух левее - кучи перемещающихся и стреляющих друг в друга людей.
Взвод Данилова первым ворвался в Дюрнштайн. Не ожидавшие здесь увидеть русских, французские пехотинцы, частью сразу были переколоты штыками, остальные разбежались. Дохтуров, готовясь атаковать с тыла дивизию Газана, начал у селения расставлять войска, отправив западнее Дюрнштайна для сдерживания возможного нападения остальных дивизий Мортье два батальона Вятского мушкетерского полка под командованием подполковника Гвоздева. В это время на дороге со стороны Унтер-Лойбен, где кипел бой, показались французские драгуны. Подпустив их на пол сотни шагов, Данилов приказал открыть огонь. Драгуны, наконец, поняв, что перед ними были вовсе не солдаты из дивизии Дюпона, стали разворачивать лошадей назад.
Вслед за ними двинулась пехота Дохтурова. Два батальона 6-го егерского полка заняли левый фланг в предгорье, ярославцы - немного ниже, а остальные шли по дороге и берегу Дуная. Уже почти совсем стемнело, когда показались густые колонны пехоты Газана. Егеря обрушили на них град пуль, но французы упрямо шли вперёд. Времени для перезаряжания ружей не осталось. Столкнулись и начался рукопашный бой. Войска перемешались.  Бешено размахивающий саблей маршал Мортье, Газан и другие генералы, с батальоном гренадеров проломили строй русских, пробились сквозь отступающие под натиском дивизии Дюпона батальоны Гвоздева и вышли из окружения.
Странное сражение, в котором попала в мешок дивизия Газана и в таком же мешке очутилась колонна Дохтурова, продолжалось. Стреляли на вспышки выстрелов, больше доверяли штыкам и прикладам. Было уничтожено больше половины дивизии Газана, остальным удалось выбраться из этой бойни благодаря наступившей кромешной темноте.
Мортье спешно собрал свой корпус и по приказу Наполеона переправится на правый берег Дуная. Победа русских при Кремсе была очевидной. Дивизия Газана была разгромлена, несколько полков Дюпона - потрепаны. Французы потеряли 3-4 тысячи солдат, русские - 2-2,5 тысячи . Противник потерял 5 орудий, 3 знамени, в плен попал трусливо бежавший с поля боя французский бригадный генерал. Вместе с тем, реальная возможность полного разгрома корпуса Мортье была упущена. Кутузов был слишком осторожен.
Победа при Кремсе приободрила австрийцев. Император Франц наградил Кутузова высшим государственным орденом Марии-Терезии, которым до этого были удостоены лишь двое русских - Цесаревич Константин и Суворов. Сохранялась надежда на скорый
подход войск Эрцгерцогов Иоанна и Карла, вступление в войну Пруссии, соединение Кутузова со смешащими из России армиями Буксгевдена и Беннигсена. Перспективы рисовались неплохие, лишь бы хватило времени для соединения всех союзных сил в
единый кулак. 
После сражения 30 октября Кутузов рассчитывал провести какое- то время в Кремсе. Дело было жаркое, с чувствительными потерями и он решил дать армии несколько дней для отдыха. Наполеоновские войска были за Дунаем, все переправы контролировались русским, единственный мост был у Вены, но он охранялся австрийским отрядом генерала Ауерсперга и был подготовлен к взрыву. Дорога на Брюнн, к которому с северо-востока возможно продвигался Буксгевден, была свободной.
Уже через день Кутузов получил сведения о том, что французы крупными силами из Санкт-Пельтена вдоль правого берега Дуная двинулись на Вену. Напротив Кремса они оставили лишь два своих армейских корпуса для наблюдения за русскими. Кутузов, прекрасно понимая, что оставшаяся без защиты австрийская столица падет, был уверен, что уж дунайский мост то, Ауэрсперг сможет взорвать, не пропустив французов на левый берег, поэтому не двигался с места.
Но 1 ноября под вечер пришли известия о том, что утром наполеоновские маршалы Мюрат, Бертран и Ланн обманули Ауэрсберга, запросто подъехав к австрийскому посту, завели дружескую беседу и сообщили генералу о, якобы, заключённом перемирии. Пока австриец, развесив уши, выслушивал эту клюкву, бравые Французские гренадеры забежали на мост, отобрали у специально поставленного около пушки офицера для подачи сигнала о взрыве тлеющий фитиль, разогнали охрану и перешли на другой берег. Вена, а вместе с ней громадные трофеи, были захвачены. Наполеон триумфально въехал в так нелепо доставшуюся ему столицу. Гарнизон под командованием Ауэрсперга пытался сбежать, но был настигнут и разгромлен. Наполеон разместил в Вене одну пехотную дивизию, приказал Мортье и Бернадоту форсировать Дунай и наступать на Кремс. Теперь можно было спокойно идти на перехват армии Кутузова.
 
Егеря славно потрудились во время сражения. При атаке Дюрнштайна рота капитана Глебова ворвалась на неприятельскую батарею, перебила прислугу и захватила орудие. Остальные две пушки французские канониры, спасаясь от штыков, бросили без боя. Таким образом, с учётом двух орудий, захваченных Милорадовичем, Газан лишился всей своей артиллерии. Хотя Мортье с гренадерами Газана сумел продавить порядки егерей и ярославцев, выскочить из окружения, но потерял при этом много своих солдат. Генерал Дюпон говорил об этом сражении :" Твердость русских была равна мужеству французов". Комплименты своим врагам французы делали не часто.
Полк разместился на окраине Кремса. Все дома были уже заняты разными начальниками или в них были открыты госпитали для многочисленных раненых и больных, так что, крышей для солдат было дождливое небо. Костры разводилы прямо на мостовой, на треноги вешали котлы и варили постную кашу, поругивая союзников, забывших о своём обещании сытно кормить русскую армию. Даже Милорадович, раньше скупавший для своих солдат целые рынки, ничего не мог поделать. Обыватели, понимая, что вслед за русскими сразу явятся французы, прятали продовольствие.
Данилов, прихватив с собой пол каравая хлеба, бутылку вина и кусок варёной говядины, которую где-то смог раздобыть Иван, отправился в госпиталь навестить своего раненого командира роты. Получившему в ноги картечные пули капитану было худо. Он не сразу узнал Данилова. Только что его перевязывал доктор и от боли он то и дело терял сознание. Капитан попросил подпоручика написать о себе родным в Псков. Данилов выгреб из карманов все серебро и положил под его подушку.
 С улицы внезапно донёсся сигнал "Поход". Барабанщик стоял под окном и, не обращая внимания на ругань фельдшера, лихо работал палочками. Данилов попрощался с капитаном, прогнал барабанщика и побежал в расположение полка.
В ночь на 2 ноября армия, оставив госпитали, потянулась из Кремса. А утром того же дня снова под командованием Багратиона выступил ее арьергард, в котором находился и 6-й егерский полк. Шли под дождём просёлочными дорогами по колено в грязи. Пройдя 30 вёрст, ночью отряд догнал армию у деревни Эберсбрун.Не успев разбить бивак, на рассвете 3 ноября по приказу Кутузова арьергард направился к селению Голлабрунн, чтобы там на дороге из Вены в Цнайм встать на пути войск Мюрата. Было необходимо дать возможность армии уйти от удара в её правый фланг двигавшихся за маршалом главных сил французов.

 
3. ШЕНГРАБЕН. ПОДВИГ "ДРУЖИНЫ ГЕРОЕВ". 

В отряд Багратиона входили Киевский гренадерский, Подольский и Азовский мушкетерские, 6-й егерский, Павлоградский гусарский , Черниговский драгунский, два казачьих полка, по одному батальону из Нарвского и Новгородского мушкетерских полков, полк австрийских гусар Ностица и рота
артиллерии. Общая численность войск составляла 5,5 тысяч человек. Им предстояло сдержать атаки превосходящих их почти в шесть раз пехоты и кавалерии Мюрата.
Отступив на четыре версты назад от Голлабрунна из-за неудачной для обороны местности, Багратион занял позицию у деревни Шенграбен, в которой разместились егеря. Остальные войска были отведены за ручей немного назад на возвышенность. За Шенграбеном среди пехоты была установлена батарея из 12 орудий, на флангах - драгуны и гусары. В тылу, ближе к деревне Грунд, в резерве были оставлены батальоны Новгородского и Нарвского полков. Казаки с австрийскими гусарами отправились на разведку вперёд в Голлабрунн.
Встретившись утром 3 ноября с французами, Ностиц, также как и Ауерсберг, поверил в сказку о перемирии и покинул отряд Багратиона. Казаки, после перестрелки, отошли за Шенграбен и вместе с драгунами встали на правом фланге.
Со стороны Голлабрунна показалась многочисленная кавалерия Мюрата, а за ней колонны пехоты корпусов Ланна и Сульта, гренадерская дивизия Удино. Французы стали разворачиваться к атаке. Со стороны русских выехали два всадника - трубач-гусар и генерал-адъютант Винцингероде с белым платком в руке. Перестрелка между фланкерами прекратилась и парламентеры проехали на позиции французов. Багратион предложил Мюрату заключить перемирие. Мюрат, от радости втихомолку потирая руки ( император был близко и остановившуюся армию Кутузова можно будет враз прихлопнуть), немедленно согласился, вместе с Винцингероде подписал текст перемирия и в свою очередь предложил русским оценить безнадежность ситуации и вообще сдаться. Князь Багратион обещал подумать...
Солдаты обеих сторон начали, чуть ли ни брататься, нашли погреб с вином и совместно стали его опустошать. Офицеры обменивались любезностями, солдаты - солеными шутками.
Багратион думал и на следующий день . 4 ноября после полудня к Мюрату явился посланец от Наполеона. Император был разъярен поступком маршала. Он писал : «Я не могу найти слов, чтоб выразить вам моё неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора. Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию. Вы можете взять её обозы и её артиллерию. Генерал-адъютант российского императора обманщик... Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его... Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даёте себя обмануть адъютантам императора».
Пока Мюрат самодовольно наслаждался переговорами с почти поверженным врагом, армия Кутузова была уже в двух переходах и все дальше удалялась от французов. Легкая, казалось бы, добыча снова выскользнула из расставленных силков.
Ошарашенный первоначально грубым письмом Наполеона, Мюрат засуетился, предупредил русских о прекращении перемирия, еле дождался возвращения своего парламентера и сразу приказал не теряя ни минуты начинать атаку и смести отряд Багратиона с лица земли.
Перед Шенграбеном французы быстро выкатили свои батареи и начали обстрел. Ядра стали разносить каменные дома, попадали в местную церковь. Егеря прятались за стенами и огонь артиллерии пока им вреда почти не причинял. Данилову, как наиболее опытному офицеру в роте, поручили и командовать ею. Он предупредил людей, что больше придётся драться штыками и чтобы держались плотнее друг к другу. Орудийная пальба довольно быстро прекратилась и поле перед деревней стало быстро заполняться гренадерами Удино. В треуголках и высоких меховых шапках с красными плюмажами, такого же цвета эполетах, отборные бойцы в синих мундирах, собранные в одну элитную дивизию из всей линейной пехоты, на ходу разворачиваясь из колонн в шеренги, ринулась на егерей.
Уланиус, сидя на коне среди строящихся к атаке егерей и наблюдая в зрительную трубу за французами, оторвался от окуляра и крикнул:
- Ребята ! На вас идут те самые гренадеры, которые были под Амштеттеном. Вернём им наш долг !
Вовсю затрещали ружейные залпы и одиночные выстрелы. Гренадеры не отвечали, лишь ускоряли шаг. Чем ближе к егерям, тем чаще они валились на землю. Перед самой деревней они остановились, дали два залпа и бросились в деревню. Егеря их встретили штыками. На окраине завязался ожесточенный бой. Русские сполна отдали свой долг и отбросили французов.
После некоторой заминки Удино дополнительно ввёл в бой несколько батальонов. Дело принимало для егерей серьёзный оборот - силы были явно не равные. В этот момент шеф полка получил приказ Багратиона оставить Шенграбен и отойти на основную позицию. Отстреливаясь от наседавших гренадеров, егеря в полном порядке отошли на правый фланг позиции, командование над которым принял на себя Уланиус.
Французы, заняв Шенграбен, стали ждать, когда подтянутся на их линию фланги. Все 12 русских орудий начали обстрел деревни и завязали дуэль с французской артиллерией, да так удачно, что скоро деревня загорелась, рухнула колокольня, а неприятельская батарея замолчала. Одно орудие было сразу разбито, а остальные из- за пожара и боязни взрыва зарядных ящиков, отведены назад за деревню.
Приостановив из-за пожара наступление в центре, Мюрат приказал Сульту и Ланну атаковать русских с флангов. Багратион, понимая, что его маленький отряд будет неминуемо раздавлен массой французских войск и зная, что Кутузов уже далеко, распорядился начать отступление.
Французам крайне не хотелось упускать добычу. Драгуны Вальтера вместе с гренадерами Удино и пехотной дивизией Леграна из корпуса Сульта атаковали русский правый фланг, а другая часть гренадеров с пехотной дивизией Сюше из корпуса Ланна - левый. Начавших отход егерей и киевских гренадеров вначале атаковали французские драгуны. Оба русских полка построились в каре и дважды ружейным огнём отбивали нападения кавалеристов, а уцелевших отгоняли штыками. Держаться своей пехоте помогали черниговские драгуны и казаки, преследуя отступающих французов. Драгуны Вальтера пошли и в третью атаку, но сблизившись с непоколебимо стоящими на прежнем месте русскими, замялись, а потом и вовсе повернули коней назад.
В быстро наступающих сумерках показались густые колонны французской пехоты - бригада из дивизии Леграна и снова гренадеры Удино. Киевские гренадеры встретили неприятелей "цельными залпами", заметно прореживая их ряды. Безостановочно стреляя, здесь также эффективно трудилась русская батарея. Когда французы дошли, их встретили штыками. Правее киевлян, предварительно сняв мешавшие ранцы, в контратаку пошёл 6-й егерский полк и после жестокой рукопашной заставил неприятелей вернуться назад. Таким образом были отбиты две атаки.
Если Уланиус смог отбросить французов, то на левом фланге все было плохо. Дело в том, что перед боем ещё до разрыва перемирия командовавший здесь генерал-майор Селихов в предверии наступающего вечера распустил часть солдат на поиски воды и дров. Многие из них не успели вернуться, застигнуты врасплох, были перебиты, либо попали в плен. Ослабленные русские полки сразу были окружены и с трудом
отбивались от нападавших со всех сторон врагов. Павлоградские гусары пытались контратаковать, но завязли среди виноградников, канав и других многочисленных препятствий. В итоге их тоже окружили. Лишь благодаря геройской атаке одного из эскадронов под командованием майора, грузина Жевахова, полк смог вырваться из кольца. Азовцы и подольцы, работая штыками, пользуясь наступившей темнотой и беспорядком, тоже пробились, но понесли большие потери.
Когда совсем стемнело, Багратион приказал всему отряду отступать по дороге к Грунду. Французы преследовали. То и дело на всём пути, в самой деревне возникали свалки, сверкали выстрелы. Из-за опустившейся мглы нередко палили в своих. Французы позднее писали, что утром видели кучи убитых, по расположению которых можно было понять, что в темноте и ужасной неразберихе вместо русских они убивали своих же товарищей.
Не раз русские офицеры, выводя своих подчинённых, вводили в заблуждение противника, крича по-французски : " Не стреляйте в своих ! Освободите дорогу ! Пропустите, мы- французы !". Таким образом удавалось проскользнуть между разрозненных толп наполеоновских солдат, поверивших в обман.
Ночной бой продолжался в деревне Эберсбрун. Здесь, пропустив за себя отбивающихся от врагов героев, в дело вступили два свежих русских батальона из Нарвского и Новгородского мушкетерских полков и казачий полк. Крайне утомленные боем, французы в 11 часов вечера прекратили свои атаки.
Отряд Багратиона, получивший от восхищенных его подвигом австрийцев гордое имя "Дружина героев" , собрался за Эберсбруном и не преследуемый французами отправился на север догонять свою армию, которую спас от неминуемого уничтожения. Поджидавший Багратиона два дня в селении Погорлица Кутузов, по прибытию выехал навстречу , обнял князя. Понимая, что совершил этот герой, фельдмаршал лишь сказал :" О потери не спрашиваю. Ты жив - мне этого довольно". Полки были награждены Георгиевским знамёнами и штандартами, егеря - серебряными трубами.
Понятно, что сражаясь против многократно превосходящих её в численности войск Мюрата, "Дружина" понесла большие потери - 8 застрявших в грязи при отступлении орудий и более трети своих людей ( из них половина пленными, в основном, из Подольского и Азовского полков). Но и противнику пришлось не сладко - он потерял более тысячи убитыми и ранеными, пол сотни пленными, одно знамя, подбитую пушку. Отдавая должное мужеству русских, французы говорили, что им доставляет больше чести и славы сражаться с ними, нежели с австрийцами.
Сам Наполеон был крайне недоволен результатами сражения. Он снова отчитал Мюрата, обругал действия генерала Вальтера. Под горячую руку попал даже собственный друг - маршал Ланн. Злиться императору было от чего. Русская армия, которой, казалось, никак не вырваться из ловушки, была упущена,. Через два-три дня к Кутузову присоединится Буксгевден с русской гвардией и большой австрийский корпус. Силы сторон сравняются, а, может быть, союзники даже будут иметь превосходство.
Отныне ему будет противостоять, не разобщенная на несколько частей, а собранная в один кулак большая армия, а это уже резко меняет дело.
В труднейшем, протяжённостью 400 вёрст, марше-маневре, в снег и дождь, по дурным дорогам, потеряв в непрерывных боях всего 5.840 человек убитыми и ранеными, М.И.Кутузов в целом сберёг свою армию, одновременно нанеся наполеоновской армии ряд серьёзных ударов. Несмотря на все усилия, обладая многократным численным преимуществом, французский гений так и не смог ничего поделать. По выучке, выносливости, стойкости и мужеству русские солдаты и командиры, в большинстве своём - профессиональные воины с опытом службы до 25 лет, показали, что ни в чем не уступают французам. Утверждать обратное, чем занимаются многие зарубежные и, к сожалению, некоторые российские исследователи той эпохи, либо глупо, либо непорядочно, но, скорее всего, то и другое в одном флаконе.
 
4. БЕДА. 

После получения известия о прибытии армии Буксгевдена в город Ольмюц ( Оломоуц ) туда из Цнайма 8 ноября направился Кутузов. 10 ноября войска соединились. Теперь союзная армия насчитывала 82,5 тысячи человек ( 68,5 тысяч русских и 14 тысяч австрийцев), причём Цесаревич Константин привёл цвет армии - всю русскую гвардию. Союзники , опираясь на ольмюцкую крепость, стали немедленно укреплять свой лагерь.Через два дня царь и император Франц произвели смотр войскам и остались ими очень довольны. Похвалы Александра удостоился и 6-й егерский полк.
В Ольмюцкий лагерь одна за другой приходили отрадные вести. Из Северной Италии на подмогу спешили оба Эрцгерцога и вели с собой 80 тысяч солдат. Пруссаки, в конце концов договорились с британцами о размере финансовой помощи и были готовы выставить 170- тысячную армию на коммуникациях французской армии в германских землях. Через 5-6 переходов должны были подойти генералы
Л.Л.Беннигсен и И.Н. Эссен-1-й с корпусами в 27 и 10 тысяч человек.
Подчиняясь воле императора и настроению армии, 15 ноября Кутузов приказал начать наступление на Брюнн, лежащий в 70 верстах от лагеря союзников. У селения Вишау произошли кавалерийский бой и перестрелка между егерями 6-го полка с французами. Был захвачен застигнутый врасплох один из эскадронов неприятеля. Впервые наблюдавший бой, страдания и смерти людей, царь "поплыл", распереживался, отказался от еды. Наполеон, оставив большую часть своих войск для наблюдения за пруссаками и защиты Вены, с 60 тысячами солдат 12 ноября дошел до Брюнна и здесь остановился. Мюрат с тремя тысячами кавалеристов для рекогносцировки был направлен в сторону занятого союзниками Вишау. Три тысячи драгун, конно-егерей и гусар, соблюдая строй, не торопливо ехали широким фронтом вдоль дороги, внимательно осматривая округу. Километрах в пятнадцати восточнее Брюнна они натолкнулись на русские аванпосты, которые, не вступая в бой, отошли к стоявшей у местечка Позоржиц своей коннице. 3 тысячи гусар, драгун и казаков под командованием генерал-майора Ефима Чаплица шагом двинулись на стоявших на холме французов. Генерал не посрамил чести своего древнего шляхетского рода. Его кавалеристы всей массой врезались в ряды французов, смяли их и погнали в сторону Брюнна. В рубке драгун Санкт- Петербургского полка Дмитрий Чумаков отбил штандарт одного из эскадронов дивизии Вальтера. Авангарду наполеоновской армии грозил разгром, но вовремя на виду Наполеона пошли в контратаку кирасирская дивизия Д'Опуля и несколько эскадронов конно-гренадер гвардии. Они сумели остановить русскую кавалерию и заставили её отойти.
  Наполеон чувствовал опасность своего положения, видел перед собой уже не отступающего противника, а многочисленную, рвущуюся в бой армию. Он направил Александру весьма вежливое письмо и предложил мир. В ответ от юного царя, расценившего, вероятно, его обращение как слабость, получил недвусмысленное обещание восстановить справедливость и понял, что никакого мира будет. Наполеон Бонапарт никогда не был трусом, слабость не была чертой его характера. Так что, Александр ошибался в своих оценках. Французский император действительно желал прекращения войны. Он направил очередное примирительное письмо Францу, который после Ульма за спиной у русских вёл с ним сепаратные переговоры. Атаковать союзников в Ольмюце, с учётом их сильной позиции, Наполеон не собирался и выжидал.
А союзники в это время затеяли военный совет. Все, кроме осторожного Кутузова, не спешившего, прежде чем накормит голодную армию, ввязываться в генеральное сражение, рвались в бой. Русские генералы с восторгом поддержали желание обожаемого монарха, ощущавшего в себе дар полководца, скрестить меч с узурпатором. Вроде бы, было ясно, что "не горит", что есть возможность ещё больше укрепить армию, получить весомое подкрепление, но эйфория помрачила разум.
Австрийцам было важно не допустить дальнейшего разорения их страны, им нужен был мир и к его быстрому заключению могло привести только сражение. Если будет проигрыш, то 14 тысяч пострадавших своих солдат - невелика потеря, зато русские сами запросят мира. Если придёт победа, то Наполеон, наконец, уберётся восвояси.
Удивительно, зная о шашнях австрийцев с французами, Александр ценил опыт их военных ( опыт постоянно быть битыми, что ли ?), слушал их советы и требовал того же от Кутузова. Но тот, часто соглашаясь с цесарцами, делал о- своему, чем вызывал раздражение царя и австрийского двора. Но иногда, к сожалению, сил сопротивляться не оставалось. К тому же, как истинному придворному, Кутузову не резон было перечить своему государю. Наполеон в это время, оценивая возможные позиции, объехал окрестности и объявил своим маршалам, что даст сражение у деревни Аустерлиц. Он отвёл армию за череду зарыбленных прудов и пересекающие равнину два ручья западнее Аустерлица и расположил её по фронту 15-20 километров от Брюнна на севере до южных окраин деревни Тельниц. Прямо в центре напротив французских позиций возвышался господствующий над всей округой Праценский холм, за которым уже начали накапливаться силы союзников.
В ночь на 17 ноября Наполеон направил к Александру генерала Савари с предложением встретиться. Генерала к царю не допустили, но предложение передали. Александр, скорее в целях разведки, послал к Наполеону своего приятеля князя Долгорукова. Наполеон был более вежлив и встретился с князем. В разговоре Долгоруков ни разу не назвав титул французского императора, вёл себя довольно развязано. Прочитав юному нахалу лекцию о том, как должно в европейских делах себя вести России, в чем заключаются её интересы и заключив её словами "Итак, будем драться !", Наполеон выставил Долгорукова. Вернувшись в Вишау к Александру, тот пересказал слова Бонапарта и заявил, что по его мнению, он боится схватки. Речь генерала была убедительна, царь от него услышал то, что хотел услышать. Решено, надо атаковать перетрусившего француза !
19 ноября союзники заняли позиции: Аустерлиц, Працен, дорогу из Вахау в Брюнн. По диспозиции австрийского генерала-теоретика Вейротера, к которому благоволил Александр, союзники основными силами под командованием Дохтурова, Буксгевдена и других на юге у Тельница наносили главный удар и охватывали правый фланг французов. В центре от Працена их поддерживали ещё две колонны войск. Багратион, стоявший на правом, северном фланге, ожидал окончания манёвра, а потом лихо шёл вперёд ( получив рано утром следующего дня текст диспозиции, Пётр Иванович, прочитав нудную и путанную, с указанием множества названий деревень, ручьев и прочего, писанину, заявил присутствующим австрийским офицерам : " Мы проиграем сражение").
На военном совете Кутузов Вейротера не комментировал, а только молчал и, видимо, про себя только материл австрийца и его план, который не предусматривал каких-то вероятных действий противника. План был рассчитан на то, что Наполеон будет стоять на месте и наблюдать, как стройные колонны союзников под орех разделывают его корпуса и дивизии.
Пока Вейротер русским генералам по-немецки излагал суть своей диспозиции, Наполеон ездил по передней линии и оценивал положение сторон. Когда союзники начали занимать позиции, он сразу понял, откуда будет исходить главная угроза его армии. Незамедлительно дополнительными войсками был укреплён его правый фланг, целых два корпуса перемещены для действий в центре, одновременно они нависли над направлением главного удара союзников. Этих передвижений у союзников не заметили. Наполеон решил после начала атаки союзников твёрдо удерживать фланги и одновременно нанести сокрушительный удар в центре, разрезав армию противника пополам. Ко дню сражения в его войсках числилось 72 тысяч солдат и 140 орудий, у союзников - 80 тысяч человек и 300 орудий.
Ночью Наполеон проехал по лагерю, призывая завтра,наконец, решить вопрос: какая пехота сильнее - русская или французская ? Солдаты его везде восторженно встречали...
Военный совет у союзников завершился поздно вечером. Задремавший, якобы, Кутузов встрепенулся, встал и заявил, что план утверждается. Он предложил генералам разъезжаться в свои части, готовиться к битве и пожелал успеха. Сам же он видел все недостатки диспозиции, невозможность её исполнения войсками в реальных условиях боя, понимал, что сейчас уже поздно что-то исправлять и поэтому с пессимизмом оценивал шансы на победу. Спасовал осторожный генерал, не нашёл в себе сил предостеречь неопытного государя.

 20 ноября взошло знаменитое "солнце Аустерлица", на возвышенностях стал медленно рассеиваться туман и 8 часов утра русские войска начали наступление на правый фланг противника. Только Кутузов медлил и тормозил движение с Працена русско- австрийской колонны Колловрата, предчувствуя, куда будет бить Наполеон. Но явился царь с Францем и своей блестящей свитой, произошел знаменитый диалог с Кутузовым про Царицын луг. Александр при всех поторопил, Кутузов подчинился. Авангард колонны Колловрата повёл на французов Милорадович. Центр позиции союзников оставался беззащитным.
Не успели союзники начать движение, сразу начался беспорядок. Двум колоннам русских войск Ланжерона и Пржибышевского дорогу перерезала менявшая позицию кавалерия генерал- лейтенанта Шепелева, ранее занявшая из- за ошибочного приказа князя Лихтенштейна не своё место. Пока ждали прохода конницы, утекало драгоценное время, на исходные рубежи полки подходили разрозненно, так же шли в атаку. Но на первых порах на своём левом фланге даже потеснили несколько батальонов неприятеля, сформированных из итальянцев и земляков Бонапарта - корсиканцев. Удалось занять и важный опорный пункт - Сокольницкий замок. Но затем русские были остановлены пехотой и кавалерией Даву. План сражения ломался...
Наполеон не поверил своим глазам, когда колонны Пржибышевского, Ланжерона и Колловрата стали покидать ключевую позицию на Працене и вслед за колоннами Лихтенштейна и Дохтурова направились к Тельницу, где маршал Даву успешно сдерживал удар и французы здесь даже переходили в контратаки. Тут же он бросил на центр неприятельской позиции всю свою гвардию, кавалерию Мюрата, армейские корпуса Сульта и Бернадота, гренадер Удино. Это была катастрофа. Сразу был прорван фронт союзников и началось истребление по частям их войск. Мимо стоящих на холме раненого в щеку Кутузова, царя, императора Франца, не обращая на них внимания, бежали в тыл солдаты из разгромленных Новгородского, Апшеронского, других полков, необстрелянные австрийские новобранцы. Тоже самое происходило на южном фланге. Кое-где образовывались островки сопротивляющихся; оставшись без командиров, артиллеристы одной из рот до последнего вели огонь и спасли из окружения два орудия; офицеры и генералы, взяв в руки полковые знамёна, вели солдат в атаку; Кутузов с Фанагорийским и Ряжским мушкетерскими полками долго сдерживал пехотинцев Сульта. Стоявшая правее от Праценских высот русская гвардия под командованием Цесаревича Константина вступила в бой немного позднее. Конногвардейский полк и лейб-гусары вихрем налетели на французскую пехоту. 4-й линейный и 24-й легкий полки были рассеяны. Конногвардейцы захватили знамя 4-го полка. Вместе с австрийской русская кавалерия произвела ещё несколько атак, но натолкнувшись на французские батареи и контратаку наполеоновской гвардейской кавалерии, откатилась назад.
После этого мамелюки, французские конно-гренадеры и - егеря набросилась на русскую гвардейскую пехоту. Семёновцы, построившись в каре, отстреливались фасами.Нападение мамелюков штыками отбил Преображенский полк, переколов немало наряженных в чалмы, малиновые и зеленые куртки и шелковые шальвары дико визжащих азиатов.Наперерез французским гвардейцам бросились кавалергарды. В самоубийственной атаке они позволили отойти своей пехоте, но в сече потеряли более двухсот человек ( четверть состава) и треть лошадей.
Несмотря на отдельные эпизоды, итог был один - храбрецы сносились лавиной французских войск. Отступающихся добивали артиллерией. В столпившихся между прудами и на мостах летели тучи ядер и картечи. Люди сбегали на неокрепший лед, туда же съезжали упряжки с орудиями. Под тяжестью и действия ядер лед начал ломаться, лошади и пушки - тонуть. Свидетели событий из местных жителей, правда, говорили потом, что людей утонуло не так и много (из спущенных по приказу Наполеона через 8 дней прудов достали 18 пушек и только два тела), как живописуют французы, но паника была ужасная. Сражение союзниками было безоговорочно проиграно. Русские убитыми, ранеными и пленными потеряли 21 тысячу человек, австрийцы - около 6 тысяч .

 Противнику достались 133 русские орудия, большое количество знамён. Потери французов составили 8-12 тысяч человек. .
Маршал Ланн, стоявший со своим корпусом на холме Сантон напротив войск Багратиона, дожидался, как ему и предписывал Наполеон, результатов наступления французов на Працен. Вдруг он заметил, что русские двинулись вперед. Полк улан из состава гвардейской колонны Цесаревича Константина сбил передовые посты противника, рассеял немногочисленную бригаду легкой кавалерии Келлермана, прошёлся по порядкам французской пехоты, но встретив огонь артиллерии, остановился. Тут же на него обрушились французские кирасиры и заставили в беспорядке ретироваться.
Багратион, наплевав на диспозицию, тоже решил атаковать. Сначала открыла огонь артиллерия и последовательно стала громить французскую пехоту и батареи. Около 10 часов двинулся по брюннской дороге вперёд 5-егерский полк , который при поддержке казаков и гусар, стал огибать Сантонский холм и реально заходить Ланну в тыл. Русских встретила и заставила отступить вспять французская легкая кавалерия. В 11 часов вперёд двинулась драгунская дивизия Вальтера, отбросила стоявшую на флангах отряда Багратиона русскую кавалерию, а потом обрушилась на пехоту.
6-й егерский полк занимал деревни Голубиц и Крух впереди отряда. Когда французские драгуны опрокинули Елисаветградский гусарский, Харьковский и Черниговский драгунские полки, которыми командовал генерал Уваров, егеря оказались в окружении. Прямо на них наступала пехотная дивизия Кафарелли, в тылу - налетали драгуны. Егеря начали пробиваться к основным силам Багратиона, но попали под удар частей ещё одной из дивизий Ланна - генерала Сюше. На выручку егерям Багратион направил Архангелогородский мушкетерский полк. В ужасной схватке полегли 1.600 архангелогородцев и больше половины егерей. Оба полка фактически перестали существовать за один лишь час. Только вечером оставшиеся в живых присоединились к разбитому отряду Багратиона. Среди них подпоручика Данилова не оказалось.
За отступающей русской кавалерией увязались драгуны Вальтера. Завидев егерей, часть из них свернула к деревне Крух, где как раз находился батальон Данилова. Солдаты вели огонь по наступающей французской пехоте, от ответной стрельбы, особенно, артиллерии сами несли серьезные потери. Уже было ясно, что произошла беда и люди думали больше об отступлении, чем о продолжении боя. А здесь ещё драгуны !
Делать нечего, стали отбиваться. Но французы лезли со всех сторон. Шагавших на подмогу плотными рядами архангелогородцев они сначала расстреляли из орудий картечью, а потом приняли в штыки. Полк растаял на глазах.
Егеря не выдержали и стали беспорядочно отступать. Данилов пытался остановить роту, да куда там ! Если солдаты его взвода при виде своего командира еще хоть приостановились, то другие не церемонились, поспешали без оглядки и моментально увлекли их за собой. В спину бегущих провожали залпами французские стрелки, то и дело наскакивали драгуны. Один из них на всём скаку конем смял Данилова, да ещё падающего полоснул палашом по спине. Удар копытом в грудь был особенно болезненным и настолько сильным, что Александр на несколько минут потерял ориентацию. Слава Богу, что от палаша спас ранец и толстая шинель.
К Данилову подбежали два шассера. Один из них, с закопчённым лицом, хотел его заколоть штыком, но в последний момент догадался, что перед ним офицер. Французы подняли Данилова на ноги, встряхнули, схватив за рукава, поволокли в тыл. Деревня уже была занята французами. В неё то и дело приводили пленных. Таких набралось уже человек полтораста.
Данилова подвели к майору. Он выслушал шассера, довольно похлопал его по плечу и приказал отвезти во двор дома, где, стояли или, привалившись к забору, сидели несколько русских и австрийских офицеров. Два французских фузилера ( охрана ) с любопытством разглядывали пленников.
Обменявшись с коллегами по несчастью печальными взглядами и несколькими фразами, Данилов обессиленно лёг на охапку соломы в углу ограды. Как сквозь сон до уха доносились возбужденные и радостные голоса французов, обсуждавших перипетии выигранного сражения, далекие и редкие звуки выстрелов.
Очнулся Александр ночью от холода и дождя. Вокруг никого не было. Он вышел на улицу и увидел на месте прежних позиций союзников тысячи пылающих костров. Ветер оттуда доносил приглушённый гул - враги праздновали свою победу и восторженно славили своего императора. Данилов подобрал какую-то палку, вышел на дорогу и двинулся на восток к своим. Несколько раз он видел конные патрули и прятался в придорожных зарослях. На рассвете, не успев скрыться, натолкнулся на разъезд французских гусар. Один из них заметил Данилова и потянулся за мушкетоном. Но в эту минуту загремели ружейные выстрелы, гусары всполошились, пришпорили коней и скрылись в утренней мгле. Послышалась русская речь. Из тумана выехали давние знакомцы в темно-зеленых доломанах и бирюзовых ментиках, перевитых красными шнурами - павлоградские гусары. В сражении они почти не пострадали, под утро растянули перед селением Раусниц, куда отступил отряд Багратиона, цепь пикетов, перестреливались с мюратовскими кавалеристами. Один из гусаров подсадил Данилова к себе на коня и довёз до деревни. Своих егерей он нашёл почти сразу. Данилова уже никто не рассчитывал увидеть живым. Товарищи не могли поверить, как контуженный Данилов смог уйти из плена, ночью, среди врагов благополучно преодолеть не меньше 12 вёрст. Да он и сам долго не мог поверить в свою удачу.
В 6-м егерском полку из 900 человек перед началом битвы, в конце осталось всего 200. В половине полков была такая же картина и даже ещё хуже. Первая война с Наполеоном завершилась крупным поражением России. Главными виновниками происшедшего были едва избежавший плена царь, о лаврах полководца он уже не думал. Всех советчиков он отдалил от себя. Единственным человеком после Аустерлица, ставшим его доверенным лицом, был дежурный генерал армии князь Пётр Волконский, который на Працене, схватив знамя фанагорийцев, повёл их в контратаку и вместе с Милорадовичем держался до тех пор, пока угроза минует Александра и Кутузова.

 Поздно вечером Наполеон остановил преследование разбитой союзной армии. Уже на следующий день к нему с повинной головой прибыл император Франц. Австрийцы вышли из коалиции. Русская армия из Моравии беспрепятственно двинулась в Венгрию, а оттуда - домой.
В Рождество 6-й егерский полк прибыл на место своего нового квартирования в село Крутогоры Киевской губернии. Позднее этот полк себя покроет славой в войне с турками и незабвенном 1812 году.
Александр Данилов, по-братски простившись со ставшими ему близкими за 8 лет однополчанами, в феврале 1806 года был переведён в 1-й егерский полк, где почти сразу произведен в поручики и назначен командиром роты егерей. 

Часть 5.

1. ВТОРАЯ ВОЙНА С НАПОЛЕОНОМ. 

Обидного поражения, нанесённого Наполеоном, Александру Первому оказалось недостаточно. Он решил продолжить борьбу. Кроме досады и желания реабилитироваться перед русским обществом, своей армией и Европой, было ещё одно обстоятельство, от которого не мог уйти российский император - мистическая клятва над гробом Фридриха Великого. Он, король Пруссии Фридрих-Вильгельм III и его жена Луиза, у которой с царем возникла взаимная симпатия, поклялись в вечной дружбе и обязались вооруженным путём одолеть Наполеона. Когда дошло до дела, король оробел, стал тянуть время, надеясь, что Россия и австрийцы управятся без Пруссии. Не получилось. Австрия была разгромлена и капитулировала. Наполеон отобрал у неё Венецию и территории по Адриатическому побережью, она сразу лишилась шестой части населения. В связи с образованием из её немецких государств-сателлитов профранцузского Рейнского союза, страна утратила прежнее своё название - Священная Римская Империя и стала Австрией, государь, соответственно, начал именоваться императором Австрийской Империи.
 Наполеон после Аустерлица не стал преследовать разбитую русскую армию и дал ей уйти на свою территорию. Мало того, он постоянно проявлял к России и царю показное дружелюбие, призывал к заключению мирного соглашения. Но Александр вразумительного ответа не давал. Мирный трактат с Францией, уже подписанный в Париже его посланником Убри, утверждать он не стал. Русская армия оставалась на границе и была готова идти в наступление. Формировались новые полки, было объявлено о созданиях полу-миллионного ополчения.
В это время напуганная разгромом союзников, получив Ганновер и забыв об обидах, Пруссия пошла на союз с Наполеоном. Тут же ей была объявлена война Англией и Швецией. Король заметался, вдруг вспомнил о клятве у гроба Фридриха Великого и решил, что выгоднее, все же, выступить не вместе с Францией, а против неё.
Наполеон предательства не простил. В сражениях при Йене и Ауэрштедте в начале октября 1806 года он уничтожил прусскую армию, которая по своему оснащению, боевой подготовке и духу не шла ни в какое сравнение с французской. Его солдаты расстреливали шеренги пруссаков, исповедовавших до сих пор линейную тактику, ещё до того, как они сойдутся с противником. Маршал Даву при Ауэрштедте имея солдат в два раза меньше, проявив свои блестящие полководческие качества, на голову разгромил возглавляемую самим королем 70-тысячную армию. Прусское командование проявило свою полную бездарность и трусость. Берлин, мощные крепости сдавались без боя, солдаты бежали, почти вся территория королевства была занята французами. Пытавшийся сопротивляться генерал Блюхер, будущий знаменитый фельдмаршал, вместе со своим 20- тысячным корпусом, собранным по нитке из разбитых частей, был загнан в Любек. Корпус лёг под саблями кавалерии Мюрата, остатки вместе со своим командующим сдались. Лишь небольшие отряды пруссаков вырвались в восточные районы страны. Король с семьёй бежал в пограничный с Россией Мемель. Ещё один союзник России был выведен из игры. Наполеон занял балтийское побережье и ганзейские города, была объявлена Континентальная блокада Англии. Французская 145- тысячная армия, преследуя остатки прусских частей, вступила в польские земли, торжественно вошла в Варшаву. Поляки подняли восстание против пруссаков, оказывали всяческое содействие французам. Замаячила перспектива создания польского государства, которое уж точно не было бы дружественным восточному соседу.
Теперь уже создалась реальная угроза России. Желал к этому моменту Александр столкновения с Наполеоном, или уже нет - это не имело значения. Выбора не оставалось - 22 октября 1806 года русская армия двинулась к Висле. Главная армия, численностью 67 тысяч человек при 276 орудиях под командованием генерала Л.Л. Беннигсена у Гродно перешла границу. Вслед за ней еще два крупных корпуса Буксгевдена ( 55 тысяч человек ) и Эссена 1-го ( 37 тысяч солдат ) готовились выдвигаться в прусскую часть Польши. Пруссия выделила единственный уцелевший от погрома 14- тысячный корпус генерал-лейтенанта Августа Лестока.
Генерал от кавалерии Беннигсен обладал к этому времени большим боевым опытом. Выходец из Ганновера, барон, участвовал в Семилетней войне, затем, поступив на русскую службу, он отличился в войнах с турками, поляками, персами. К чину генерала он был представлен самим Суворовым. Был храбр, но и расчетлив. Четвёртый год над 1-м Егерским полком шефствовал полковник Яков Давыдовский. Подчиненные его любили за справедливый характер и заботу о них. В то же время, он был требователен и держал полк в узде. Находясь на квартирах в Карелии, егеря постоянно тренировались в меткости стрельбы, по этому показателю были лучшими в армии. Говорили, что сколько патронов у егеря из 1-го полка, столько же он уложит и врагов.
Просмотрев послужной список Данилова, он остался доволен, только выразил удивление его обращением с рапортом прямо к Багратиону о переводе его в другой в полк, готовый выступить на войну, а также медленным служебным ростом. Данилов объяснил все просто. 6-й полк был разбит и в предстоящей компании участия не примет. Ходить в подпоручиках в то время, как его однокашники уже капитаны и майоры, стыдно. Давыдовский нахмурился и сказал, что знает Уланиуса как весьма достойного начальника. Тем не менее, Данилова он отпустил вполне дружелюбно.
Александр сначала получил взвод, но уже через месяц - роту, потом и следующий чин поручика. Вот-вот была готова разразиться война, участия в войне 1805 года полк, находясь в корпусе Беннигсена, принять не успел, поэтому требовались опытные, понюхавшие пороха командиры.
Уже через месяц он знал всех своих егерей пофамильно, познакомился с офицерами роты и своего батальона, с которыми завязались добрые отношения. Свою дружбу он никогда никому не навязывал, но с людьми сходился быстро.
Денщик Иван, благодаря своему любопытству, уже скоро был в курсе всех событий, происходивших в полку. Подавая завтрак, развлекал Александра разными байками, но знал меру. Данилов ценил его за то, что он не ленился, честно всегда старался барина накормить, напоить и спать уложить. А ещё Иван напоминал ему о родном доме, что грело душу. Данилов с удовольствием делился с ним воспоминаниями, а тот дополнял разговор какими-то неожиданными, но любопытными и приятными сплетнями из прежней деревенской жизни. Когда Данилов бывал на передовой линии, Иван, как и вся их братия, отсиживался в обозе. Но как только стихало, он выбирал момент проведать барина. Корил себя только за то, что недосмотрел в последнем сражении. В общем, батюшка знал, кому поручить своё любимое чадо.
Армия Беннигсена, на некоторое время сделав остановку в Остроленке, 31 октября прибыла в Пултуск, где командующий решил разместить свою ставку. Первоначальный план перейти на левый берег Вислы, защищать Варшаву, был отвергнут, поскольку с 15 ноября здесь уже были французы. Прусский гарнизон ушёл из города, русский генерал Седморацкий, защищавший мост в её пригород Прагу, опасаясь обхода, самовольно покинул позиции. Поэтому было решено остановиться на правобережье Вислы по линии рек Вкра, Нарев и границе с австрийской Галицией по Бугу. Французы в нескольких местах, в том числе Торне и Варшаве, уже перешли Вислу и хлынули на восток.

 На левом фланге русской армии, которую в это время возглавил престарелый 69-летний фельдмаршал Каменский, в окрестностях городка Чарново при впадении реки Вкра в Нарев был размещен отряд генерала А.И.Остермана-Толстого. Немного севернее, лицом на запад, переправу на Вкре у Колозомба и Сохочина было поручено защищать отряду генерала М.Б.Барклая-де-Толли, куда входил и 1-й егерский полк.
Дожди, зарядившие в конце осени, превратили землю в сплошное грязевое болото. Недаром Наполеон высказался, что пятой стихией в Польше является грязь. В ней вязли пушки, повозки, лошади, ноги людей. В начале декабря слегка подморозило, но Вкра и не думала покрываться льдом. 1-й егерский полк расположился у селения Сохочин. Южнее встали несколько эскадронов изюмских гусар, Тенгинский мушкетерский полк, а у Колозомба - 3-й егерский. Барклай приказал быть начеку. На реке вдруг исчезли все лодки и плоты - поляки втихую перегнали их на противоположный берег, прятали в кустах и камышах. Явно ждали французов.
Егеря Давыдовского несколько дней у Сохочина укрепляли позиции на восточном берегу: рыли траншеи, по берегу из заострённых кольев ставили что-то подобное палисаду, укладывали корзины и мешки с песком. Тоже самое происходило южнее. Казаки выслеживали французов за рекой. Под вечер 10 декабря оттуда донеслась стрельба, показались станичники, которые верхом стали живо переплывать реку. Они донесли Барклаю, что на подходе большие силы французов. Это были корпуса Сульта и Ожеро.
Ночью на западном берегу горели костры, был слышен шум падавших деревьев, стук топоров.
На рассвете 11 декабря напротив Сохочина в большом числе появились французы. На плотах и лодках они начали переправу. Половина егерей заняла позиции, другая половина за возвышенностью встала резервом. Рота Данилова из-за бруствера спокойно как на учениях дождалась команды поручика и потом открыла огонь по французам, стараясь прежде всего поразить ближних и офицеров. Присоединились другие роты и река быстро опустела. На той стороне из леска выбежали вольтижеры, рассыпались по прибрежным кустам и открыли ответный огонь.
 Появились орудия и в егерей полетели гранаты и ядра. Под этим прикрытием французы понесли к реке свежесрубленные плоты, заполняли их до отказа и, отталкиваясь от дна шестами, снова плыли навстречу граду пуль. Плоты быстро пустели и их уносило вниз по течению.
Полковник Давыдовский с адъютантом и барабанщиком сгоряча открыто встав сзади роты Данилова, руководил боем. Вокруг уже роем летели пули, летели ядра и рвались гранаты. Данилов подбежал к полковнику и попросил встать хотя бы за укрытие, но тот лишь дернул плечом и направился к соседям. Пригнувшись, поручик бегом вернулся к своим, которые уже также успешно отбивали третий приступ.
Левее егерей мушкетеры Тенгинского полка тоже лихо били неприятеля. Добравшихся до берега французов кололи штыками и загоняли обратно в воду.
Ниже по реке французы нашли брешь в обороне и туда вплавь и на плотах устремилась их кавалерия и пехота. Барклай бросил против них изюмских гусар, которые отбросили неприятеля вспять. Но французы упрямо лезли вперёд, зацепились за берег, стали быстро накапливаться, а затем во фланг атаковали 3-й егерский полк. Егеря упорно отбивались, но Барклай, заметив, какие огромные силы сосредотачивает здесь противник, приказал отходить. Такой же приказ он направил тенгинцам и Давыдовскому. В ходе отступления пришлось бросить несколько орудий.
Тенгинцы, получив приказ, прикрывая отход егерей Давыдовского, продолжая отбивать атаки с реки, наполовину развернули фронт на юг. Построившись на опушке прилегающего леса, они дождались неприятеля и когда из него появились большие колонны французов, с музыкой, во главе со своим командиром полковником Ершовым, дружно ударили в штыки, загнали их обратно. Лишь после этого мушкетеры начали отходить.
Давыдовский прочитал послание Барклая, стал писать ответ, заверяя своего начальника, что не пропустит неприятеля и удержит берег. Первая пуля впилась в его ногу, вторая по касательной задела висок. Рядом был убит барабанщик, разместив на спине которого листок с ответом, смахивая кровь с лица, писал полковник. Только после этого он отдал приказ и полк в полном порядке, как и весь отряд Барклая, стал отходить в Ново-Място, а затем к Пултуску.
Также 11 декабря, в излучине Вкры, с отрядом всего из 7 батальонов пехоты, 4 эскадронов гусар, полка казаков и 18 орудий, генерал Остерман-Толстой, начиная с ночи на виду Наполеона весь героически отбивал атаки целых трёх ( ! ) дивизий Морана, Гюдена, Фриана из корпуса Даву. Имея в резерве императорскую гвардию, несколько дивизий и бригад кавалерии Мюрата, армейский корпус Ланна, которые вслед за Даву переправились на правый берег Нарева, французы 4 раза безуспешно штурмовали позиции отряда Остермана. Русская артиллерия картечью встречала врага, гренадеры и егеря неоднократно ходили в штыковые атаки, гусары отважно врубались в густые колонны французской пехоты. Лишь поняв, что имеет перед собой основные силы Наполеона, перед рассветом 12 декабря Остерман отдал приказ своим героям отходить за Чарново. Даву атаковал ещё раз, получил отпор и по приказу Наполеона остановил бой. Непреследуемый неприятелем, русский отряд направился в Насельск, а потом, также как и Барклай - к Пултуску.
Остальные части русской армии начали постепенно стягиваться к этому городу. Несколько полков пехоты и кавалерии из разных дивизий не успели, были отрезаны отсекающим ударом Даву, бросив застрявшие в грязи 50 пушек и обозы, были вынуждены повернуть на север и разрозненно ушли к Голымину, куда же двигался сам Наполеон, отрядив к Пултуску корпус Ланна.
13 декабря разыгралась непогода, начался буран, пошёл сильный снег. Командующий армией старик граф Каменский совсем обессилил и начал чудить. Вызвав Беннигсена, он неожиданно приказал готовиться к отступлению в Россию, бросить тяжелую артиллерию и обозы, разослал разным генералам противоречивые предписания и заявил, что сам покидает армию. Фельдмаршал вручил Беннигсену соответствующую бумагу о самовольном устранении от командования, сел в экипаж и, несмотря на уговоры генералов, направился в Гродно. Безумный поступок графа привёл русских военачальников в замешательство - что предпринимать и кто же будет руководить войсками ? В армии на этот момент было всего 40 тысяч солдат, Буксгевден и Эссен 1-й - только на подходе, Наполеон был рядом. ( В русском штабе ещё не знали, что Наполеон, наблюдая странные, благодаря дурацким распоряжениям Каменского, перемещения русских дивизий, окончательно запутался, остановился, ожидая подвоха. Потом он посчитал, что Беннигсена надо искать в районе Голымина и с главными силами направился туда, а в Пултуск отправил только Ланна). Беннигсен, как старший, принял командование на себя. Он решил сражаться. На левом фланге, имея за спиной Пултуск, на его восточной окраине встали войска генерала Багговута, севернее оборону последовательно заняли в три линии дивизии Остермана, Сакена, отряд Барклая-де-Толли. Перед фронтом была выставлена кавалерия - лейб-кирасиры и драгуны генерала Кожина и гусары генерала Дорохова.
Наступило морозное утро 14 декабря. Три пехотные и две кавалерийские дивизии под командованием маршала Ланна не мешкая пошли в наступление. Вначале атаке подверглись полки Багговута. На помощь им пришла пехота Остермана и кавалерия. Огромная колонна неприятеля была уничтожена кавалерией Кожина. Только пленными кирасиры и драгуны захватили 300 французов.
Изюмские гусары стояли в прикрытии впереди русской батареи. Наступающим французам за гусарами пушки были не видны. Когда они приблизились, генерал Дорохов живо развернул в стороны шеренги эскадронов. Батарея в упор дала залп картечью и разметала в пух и прах колонну вражеской пехоты.
Потерпев неудачу против Багговута, Ланн направил атаку против русского правого фланга. Здесь стоял Тенгинский мушкетерский полк, впереди него были рассыпаны по кустарнику стрелки 1-го, 3- го и 23-го егерских полков, правее разместились 5 эскадронов улан.
После вчерашней вьюги было тихо, снег пеленой покрывал подмерзшую землю. Егеря, едва успев доесть кашу, услышали команду и стали выдвигаться вперёд. Переговариваясь с уже построившимися тенгинскими мушкетерами, прошли дальше и по паре или по несколько человек сразу в кустарнике стали занимать удобные для стрельбы места. Данилов, сбивая плечами с веток кустов комья снега, ходил вдоль цепи и расставлял своих людей, предупреждал, чтобы берегли патроны и стреляли только в цель, а не абы куда.
Судя по всему, бой предстоял нешуточный. Полковник, до выступления собрав офицеров, приказал в случае отхода не бежать в тыл, а твёрдо вставать на фланге тенгинцев и вместе отражать неприятеля.
Здесь пока было тихо, а на левом фланге у Пултуска уже вовсю грохотал бой. До места боя было более 2-х вёрст, как там шли дела было не видно, но по производимому шуму ясно - схватка разгорелась жаркая.
Звуки стрельбы доносились из одного и того же места, что свидетельствовало о незыблемости позиций Багговута. Его войска устояли. Постепенно там стало тише.
Напротив егерей на стыке двух дорог располагалась деревня Мошина. Ещё позавчера в ней ночевал полк, а сейчас там замелькали первые конные разъезды французских драгун. За ними на дороге из Ново-Място показались плотные колонны неприятельской пехоты. С дороги они стали сходить в поле, накапливаться, разворачиваться. Сразу атаковать не стали, а пропустили вперёд несколько орудий конной артиллерии. Канониры, установив пушки метрах в пятистах от кустарника, открыли по егерям и русской батарее огонь. Ядра с шипением стали врезаться в снег, у егерей появились первые убитые и раненые. Данилов приказал самым умелым немного выдвинуться вперёд и "пощипать" артиллеристов. Охотников нашлось человек двадцать. Поглядывая, как бы не нарваться на драгун, они вышли вперёд и стали одного за другим снимать пушкарей. Те, сначала снизили темп стрельбы, а затем и вовсе ушли за свою пехоту.
У французов забили барабаны, красиво заиграли полковые музыканты какой-то торжественный марш, и они ринулись в атаку. Шли двумя потоками - один от Мошины, другой наступал южнее.
Отряд Барклая атаковали 2 пехотные дивизии: Гюдена с опозданием из деревни и Газана из леса первой немного южнее. Последнюю поддерживали драгуны из дивизии Беккера. Этого было слишком много для русского отряда, но егеря и мушкетеры, не дрогнув, вступили в неравный бой.
Егеря трех полков основательно сократили число нападавших, а когда были вытеснены из кустарника и встали на флангах тенгинцев, вместе несколько раз ружейным огнём и штыками отбивали атаки французов. Фузилерам Гюдена удалось захватить несколько русских орудий, но они тут же были отбиты егерями. Данилов , бросив в ножны бесполезную в такой резне шпагу, схватил ружье сражённого солдата и бился как заправский гренадер. В схватке смертельное ранение в грудь от пули получил полковник Давыдовский, так и не оставивший после Сохочина своих егерей. Его, еле живого вынесли из свалки и уложили на снег рядом с отбитыми орудиями. Вечером офицеры полка на руках перенесли его в Пултуск, откуда был перевезён в Гродно, где и скончался. ( На обратном марше из Франции в 1814 году, отдавая должное памяти полковника Якова Давыдовского, могилу героя посетили офицеры 1-го егерского полка, установив своему бывшему командиру памятник. Позже там побывал император Александр ).
В бой вступали все новые и новые батальоны французской пехоты. Отряд Барклая уже еле держался, когда на подмогу подоспел генерал Сакен с двумя полками мушкетеров. Он принял от Барклая командование и сам вместе с егерями и тенгинцами повёл в сокрушительную атаку своих солдат. Драгун Беккера приняли гусары Дорохова.
Одновременно в наступление перешла дивизия Остермана - Толстого. Войска Багговута отразили очередную атаку пехоты генерала Сюше и кавалерии Нансути. Французы начали беспорядочное отступление по всему фронту. Сражение при Пултуске любимец французского императора маршал Ланн проиграл вчистую.

 Но уже близко были главные силы Наполеона. Беннигсен счёл благоразумным оставить город и двинулся на соединение с корпусом Буксгевдена. Войска последнего тоже уже вступили в бои с французами. Отрезанные при отступлении от Вкры несколько полков правого фланга армии Беннигсена возглавил генерал Голицын и с боями стал отходить к Голымину, где находилась дивизия генерала Дохтурова из корпуса Буксгевдена. Войска обоих генералов дрались весь день 14 декабря с корпусом Ожеро, а потом соединившись с Буксгевденом начали отходить к Остроленке, куда ранее уже начал отступление Беннигсен. Причём последний за собой сжёг мост через Нарев и Буксгевдену пришлось идти окружным путём. Это была, видимо, месть ганноверца за то, что Буксгевден не пришёл его поддержать в Пултуском сражении, хотя и был всего в 15 верстах.
Обе армии соединились только 28 декабря в Бяле. Там Беннигсен получил рескрипт государя о назначении его главнокомандующим. Взаимная неприязнь между двумя русскими военачальниками привела к громкому скандалу. Обиженный на то, что менее опытный Беннигсен незаслуженно обошёл его в должности, Буксгевден вызвал его на дуэль, получил от ганноверца презрительный отказ в сатисфакции, разъяренный покинул армию.
Непогода и голод в обеих враждебных армиях приостановили боевые действия. Всем требовалась передышка.
Война возобновилась в январе 1807 года. Наступление начал Беннигсен и провёл удачные бои против корпусов Бернадотта и Нея. Затем, прикрывая от начавших движение главных сил Наполеона Кенигсберг, он пошёл ему наперерез к городам Ландсберг и Прейсиш-Эйлау. Отряду Барклая, в состав которого вновь вошёл 1-й егерский полк, было поручено сдерживать неприятеля перед Ландсбергом у городка Гоф. 25 января отряд принял бой. Казалось, удержаться против атак намного превосходящих в числе войск французов было невозможно. Но Барклай устоял и дал возможность Беннигсену относительно спокойно достичь Лансберга. В ходе боя, сражавшийся на правом фланге 1-й егерский полк отбил несколько французских атак, но в конце концов был опрокинут и рассеян вражеской кавалерией.
 Солдатам роты Данилова удалось вынести из боя раненого в плечо пистолетной пулей своего командира.
Поправляясь от раны в Кенигсбергском госпитале, поручик узнал о двухдневной кровавой битве 26-27 января при Прейсиш-Эйлау, в которой Наполеон получил такой удар, что был вынужден отступить и до весны прекратил боевые действия.
В полк, а вернее в то, что от него осталось, Данилов вернулся в начале марта. Пулю из плеча доктора вытащили, пережив несколько кризисных дней, поручику удалось избежать гангрены. Рука ещё плохо двигалась из-за повреждённого сухожилия, но насмотревшись на госпитальную мерзость, Данилов бежал без оглядки в армию.
Полк по численности съёжившийся до одного батальона без малого, после выбытия по ранению Барклая, поступил в распоряжение Багратиона. 2 июнясостоялось сражение при Фридланде. Беннигсен таким нелепым образом расположил армию, что Наполеон заподозрил какой-то подвох. Сражение он начал с осторожностью, но когда понял ошибку русского главнокомандующего, обрушил на центр противника, где стояли войска Багратиона, страшный удар. Русские по запоздалому приказу Беннигсена начали отступать, но путь преградила река Алле. Столпившиеся на переправе полки
стала в упор расстреливать французская артиллерия генерала Сенармона. Из 2.300 выпущенных ею зарядов, 2 тысячи были картечью. Собрав остатки Московского гренадерского полка, Багратион , напомнив о его подвигах на полях Италии, ринулся в атаку. Картечь косила гренадер, их ряды таяли на глазах. Выдвинутые на узкие улицы города французские пушки били в упор, не пропадал ни один выстрел. Гренадеры отхлынули назад. По ошибке солдатами Багратиона был зажжён мост, по которому уходили войска. Отход превратился в паническое бегство.
Егеря 1-го полка до последнего как могли прикрывали отступление. Расстреляв все патроны, окружённые с трёх сторон французами, они, разломав ружья и оставив ранцы, бросились в реку и переплыли на другой берег. Если бы не Иван, лежать бы Данилову на дне Алле, но тот помог выплыть и спас поручика. На правом берегу реки бой продолжался. Егеря, смешавшись с московскими гренадерами, прикрывали отступление армии. В наступившей темноте дрались в основном врукопашную. В одной из скоротечной схваток, Данилов с несколькими егерями был окружён. Выручили гренадеры, ударившие в штыки. Отогнали врагов и сразу будто растворились в ночи. Французы прекратили преследование.
Денщик Данилова Иван, действовавший при прорыве подобранным ружьём как дубиной, задумчиво шагал рядом с поручиком. Было не до разговоров, все еле тащили ноги. Прервав молчание, Иван вдруг сказал:
- Барин, а я ведь, кажется, знакомца ночью видел, нашего, жуковского.
- Как же это ?
- Когда нас француз зажал и появились гренадеры, мелькнула знакомая, вроде бы, усатая рожа Мишки Казанцева, был у нас такой когда-то. Я думал, что показалось в горячке. Охаживаю фузеей басурмана и слышу: " Держись, Ванька !" И хрясь кто-то француза штыком в бок и тут же пропал. Вот иду и думаю - Мишка это был или все это мне привиделось ?
Вскоре в Тильзите на середине пограничной реки Неман встретились Александр и Наполеон. Был заключён мир. Надолго ли ? 

Часть 6

1. ФИНЛЯНДСКИЙ ПОХОД.

Королевство Швеция, удачно разместившееся на северном
побережье Балтийского моря и ощущавшее себя его владычицей, многие столетия остро реагировало на покушения других государств оспорить этот статус. Крепко доставалось от шведов её соседям. Били они и датчан, и немцев, и поляков. Следуя традициям диких викингов, суровые и стойкие воины маршировали по полям Европы, захватывали огромные куски территорий других народов, обосновались на южных и восточных берегах Балтики. Железная дисциплина, отличная выучка, хладнокровие на поле боя, жестокость к врагам, талантливые полководцы - вот чем всегда славилась шведская армия. Имена королей и блистательных военачальников Густава II Адольфа и Карла XII внушали трепет европейским монархам.
Много раз с "Северными львами" сталкивались и русские. Шведы каждый раз по призывам Ватикана пытались окрестить их в свою веру и заодно откусить кусок земли побольше. Новгородцы в ответ в 1187 году разорили древнюю столицу соседей Сигтуну, в качестве трофея приволокли домой главные крепостные ворота и украсили ими Святую Софию. Князь Александр Ярославович летом 1240 года в устье Невы разгромил очередных крестоносцев, самолично оставив на челе их командира отметину от своего копья. Позднее, после полутора десятка длительных и кровопролитных, проходивших с переменным успехом, войн со шведами, в 17 веке русские, все-таки, потеряли выход к Балтийскому морю. Хоть и обломал зубы Густав Адольф о Псков, так и не смог взять русскую твердыню, зато захватил прибрежные города. После этого его приемники зорко следили за тем, чтобы ослабленный войнами и внутренними потрясениями восточный конкурент не вернулся назад.
В противостоянии двух соседей важную роль всегда играли разделявшие их и населенные финскими племенами земли, которые сейчас называются Финляндией. Издавна владея ими, Швеция в любой момент могла отрезать русский Север и единственную морскую гавань Архангельск от центральной части Московского государства. Пока руки до этого не доходили, но угроза была реальной.
Однако, времена меняются. России дал Господь царя Петра, названного Великим. Жёсткой рукой он навёл порядок в стране, погубил тысячи людей, но построил Санкт-Петербург - новую столицу и порт, "прорубил окно в Европу", подобно князю Святому Александру Невскому умножил славу
русского оружия. 21 год он вёл победоносную Северную войну, в результате которой шведы были вытеснены снова в Скандинавию и от них были очищены балтийские берега, издавна принадлежавшие русским. Были выбиты шведы и из Финляндии, но при заключении Ништадтского мира, Пётр пошёл на уступку. Он учёл давние интересы Швеции в этой стране и снизошёл к побеждённым - вернул им эту землю. Пусть тешатся ! Кроме того, финские озёра и болота, малонаселенная местность, были хорошим барьером для соседа на границе, если бы он вновь вздумал повоевать.
Швеция возбудилась уже после ухода первого Российского императора в мир иной. Не давала покоя поруганная честь и обида за полученные колотушки ( да и до сих не даёт ). В 1741 году она начала новую войну с Россией с целью возврата всех утраченных по Ништадтскому миру земель и даже приобретения новых, например таких, как территория между Ладогой и Белым морем, Карелия, да и Петербург. Боевые действия велись в основном в Финляндии. Русские войска одержали ряд побед, взяли несколько городов, в том числе, финскую столицу Гельсингфорс, очистили всю Финляндию. В 1743 году шведы запросили мира. Новая русская Императрица Елизавета Петровна согласилась, чтобы лишний раз не дразнить шведов, даже вернула им почти все завоёванные территории. Оставила себе только чуть-чуть.
Швеция неуклонно скатывалась в разряд второстепенных держав, что было на руку её соседям. Внутреннее устройство трещало по всем швам, роль короля стремительно падала. Дело дошло до того, что в местном парламенте - риксдаге, была изготовлена печать, которая прилагалась к отвергнутым королем документам и вопреки его воле они становились законом. Разгул "демократии" и хаоса в стране жёстко пресёк взошедший на престол в 1746 году Густав III, прозванный "шведским Петром Первым". Была разогнана оппозиция, укреплены армия и флот. Жажда реванша над Россией вновь овладела правящей верхушкой.
В следующий раз на грабли шведы наступили уже при матушке Екатерине Алексеевне в 1788 году. Замыслы у них были прежними. Война велась, главным образом, на море. Россия в это время воевала с Турцией и её главные силы были заняты на юге. Шведы, поощряемые и субсидируемые Британией, Голландией и Пруссией, воспользовались моментом. Решающей победы не добилась ни одна из сторон, хотя в сражении у острова Гогланд в Финском заливе, шведский флот бежал и оставил затею прорваться к Кронштадту. Последующие сражения закончились вничью, хотя всю войну, как на сухопутье, так и на море, соотношение сил, как правило, было не в пользу русских. Война продлилась чуть более 2-х лет. Екатерина, вначале серьезно опасавшаяся неприятельского десанта у столицы и тужившая, что царь Пётр учредил её уж слишком близко к границе, постепенно успокоилась. Шведы, поняв, что с их авантюрой ничего толкового не получится, заговорили о мире. Царица не возражала , подбросила королю Густаву III, чтобы не лез в бутылку и для покрытия расходов, деньжат. К обоюдному удовольствию был заключён очередной мирный трактат. Союзники шведов от сорванного плана нанести чужими руками поражение гордой Империи бесились.
 Последующие два десятка лет обе страны жили в дружбе, были даже союзниками в борьбе с Наполеоном. Определенную роль играли родственные связи двух монархов - их жены являлись родными сёстрами. И царя, и короля объединяла ненависть к французскому императору, ещё и подогреваемая британскими деньгами. Кроме того, Швеция надеялась на помощь России в присоединении Норвегии.
Новый шведский король Густав-Адольф IV ( Наполеон презрительно прилюдно отзывался о нем, как о сумасшедшем ) вдруг возомнил себя великим полководцем, в манерах подражал Карлу XII, одевал его костюм и боевые доспехи, баловался с пистолетами своего великого предка. Но это не мешало ему вести последовательную внешнюю политику. Обладая довольно сильным флотом, совместно с Лондоном и Петербургом он, например, твёрдо противодействовал установлению Континентальной блокады Британии, не метался из одного союза в другой.
После того, как Россия потерпела поражение в войнах с Наполеоном 1805-1807 годов и была вынуждена подписать унизительный Тильзитский мир с бывшим общим врагом. По его условиям Россия присоединялась к блокаде, а значит вступала в войну с её противниками, в том числе, с Швецией. Одновременно в Петербурге всплыла идея отторгнуть от королевства Финляндию, тем самым обезопасить Санкт- Петербург и полностью взять под контроль Финский залив. Ну, а Швеция - как всегда ! Обе страны быстро двигались к войне, которая и разразилась в феврале 1808 года.
При этом Россия находилась в явно предпочтительном положении. Она располагала более сильной и многочисленной армией, часть из которой уже стояла на финской границе. Население Российской Империи тогда составляло 40 миллионов человек, Швеции - почти в 20 раз меньше: преимущества в мобилизационных возможностях очевидны. Результат войны был предсказуем и речь могла идти только о сроках её окончания.
 Царь колебался, надеясь уговорить шведов мирно отдать Финляндию. Те, естественно, задавались вопросом - а, с какой-такой стати ? Тянули с ответом и лихорадочно готовились дать отпор бесцеремонному соседу. Срочно завершался процесс комплектования 30-тысячного финского ополчения (кстати, финны всегда считались лучшими воинами в шведской армии).
Наконец, Александр, активно подстрекаемый Наполеоном, решился. В Стокгольм был отправлен гонец с меморандумом о войне, но в связи с ледоходом на Балтике, ему пришлось делать крюк и в шведскую столицу он прибыл уже тогда, когда 3 русские дивизии ( 24 тысячи человек ) пятью колоннами перешли границу и начали боевые действия в Финляндии.
Возмущённый вероломством, шведский король приказал арестовать русского посла. Петербургу пришлось оправдываться перед европейскими дворами за вольное или невольное нарушение правил войны, хотя именно такой ход, как казалось тогда, мог наиболее безболезненно и без больших потерь решить вопрос с Финляндией.
Первые недели войны принесли русским ряд тактических побед. Шведские отряды, общей численностью 19 тысяч человек, стали отступать вглубь Финляндии. Несмотря на сильные морозы и глубокие снега, войска командующего русской армией генерала Ф.Ф.Буксгевдена, 17-я пехотная дивизия генерала Н.М.Каменского и 21-я дивизия генерала П.И.Багратиона, упорно продвигались на запад вдоль побережья Финского залива. Часть дивизии Багратиона была отделена для преследования противника в северо-западном направлении к Тавастгусу и далее на Вазу. Значительно более слабая 5-я дивизия генерала Н.А.Тучкова действовала на правом фланге армии в центральной части Суоми.
Неожиданностью для русских стало поведение финского населения, которое, несмотря на все посулы и мягкое обхождение, осталось верным шведскому королю. Повсеместно стихийно или под руководством отпущенных из плена шведских офицеров, а также пасторов начали создаваться многочисленные партизанские отряды, которые стали нападать на небольшие подразделения русских солдат, госпитали, фуражиров. Причём партизаны действовали с исключительной жестокостью. Совместно со шведским регулярными частями весной и летом они разбили два крупных ( от 1 до 1,5 тысяч каждое ) подразделения из дивизии Тучкова. Здесь русские отряды, окружённые со всех сторон шведами и огромными толпами беснующихся партизан, с боями были вынуждены отойти к границе.
Неудачей стала капитуляция после ожесточенного сопротивления, окружённого значительно более многочисленными силами противника, батальона 25-го Егерского полка Вуича на острове Большой Аланд.
Большего можно было ждать от действий отряда генерала Раевского, выделенного из дивизии Багратиона для действий вдоль восточного берега Ботнического залива. В итоге, Раевский был сменён талантливым 32-х летним графом Каменским.
Лучше обстояли дела у Буксгевдена, который уже к маю 1808 года взял Свартхольм, Гельсингфорс, мощную крепость Свеаборг и очистил от шведских войск все побережье Финского залива. Багратион вышел к Ботническому заливу и занял важные города Або и Бьёрнеборг. В сентябре он же разгромил на глазах Густава IV Адольфа 5-тысячный десант, высаженный с острова Аланд в Гельсинге. В августе генерал- лейтенант граф Н.М. Каменский, ученик Суворова, сначала при Куортане, а затем при при Оровайсе разгромил соответственно 5- и 7-тысячные отряды шведов и финнов. Из России прибыли подкрепления - усиленная дивизия генерала М.Б.Барклая-де-Толли. В районе северной оконечности залива русские подошли к сухопутной границе непосредственно Швеции. Неприятельские десанты во время своих рейдов подвергались контрударам и с потерей людей и судов уходили обратно на западную сторону Ботнического залива. Помогавшие им банды вооруженных крестьян беспощадно уничтожались. Русские стали платить партизанам их же монетой. Во время штурма города Ваза ( Васа ) отрядом генерала Демидова, стрелявшие в спину русским солдатам горожане и окрестные крестьяне, в плен не брались.
Война затянулась, постепенно боевые действия пошли на спад, а в середине сентября в преддверии зимы, из-за усталости войск, большого количества больных и отсутствия новых подкреплений, Буксгевден и вовсе согласился на перемирие, которое с перерывами продлилось до февраля 1809 года.
К 9 февраля 1808 года, дню пересечения русской армией финской границы, 1-й Егерский полк входил в состав дивизии генерала Багратиона. После понесённых потерь в последней войне с французами, полк осенью наскоро пополнили рекрутами и под командованием полковника барона Г.В.Розена в колонне генерала Шепелева в метель и собачий холод он одним из первых вступил на чужую землю. Начальство посчитало, что для согрева солдату вполне достаточно зимней шинели и двойной чарки и лазареты быстро наполнялись больными.
В первые дни шведы без боя откатывались вглубь страны, лишь изредка перед колонной мелькали их лыжники. Редкие деревни и хутора были пустынны, обогреться было негде, приобрести добавок к пропитанию - не у кого. Несмотря на эти трудности, наступление шло весьма быстрыми темпами.
Данилов на ночевках шутил с солдатами, что если и дальше так пойдёт дело, то не успеем оглянуться, как придётся идти в обратную дорогу. Те посмеивались, кашляли, укладывали против ветра глыбы снега, а под ноги - охапки еловых веток, рядом же жгли костры и поближе к ним спиной укладывались спать.
Через неделю пришлось вступить в первый бой. Дорогу перегородила только что устроенная засека. Ближайшие прогалины в лесу и грудах гранитных скал были завалены снегом. Полк, следовавший как всегда в авангарде колонны, остановился. И тут же, как показалось, отовсюду затрещали выстрелы. Несколько егерей упали, а остальные вразнобой стали палить во все стороны. Невидимые стрелки быстро исчезли. Разбирая завалы, егеря нашли тело одного из них. Молодой финн, одетый в костюм из оленей шкуры, в таких же сапогах и меховой шапке с желтой лентой по кругу, был убит шальной пулей. Рядом, припорошенные снегом, лежали широкие лыжи.
Пока солдаты растаскивали поваленные ели и разгребали снег, офицеры собрались у быстро разведённого огня и делились впечатлениями.
- Похоже, парень из охотников, нас за медведей принял.
- Может быть и охотник, вот только на шапке у него какой-то знак пришит. Для отличия, что ли ?
- На служивого не похож. Если финн, то как быть с повелением Государя относиться к ним ласково ?
- Это местный, господа, - пояснил командир батальона. - Мне ещё вчера приятель из гродненских гусар рассказал, что видели таких. Тоже стреляли. Двоих догнали и с трудом взяли. Оба финна. Один прислужник у шведского пастора, а другой - деревенский. Так что, ухо надо держать востро. Но приказ не нарушать. Посмотрим, что будет дальше.
Шведы продолжали отходить ломая за собой мосты, уничтожая продовольствие, разоряя дома. Им на хвост крепко сели казаки и гродненские гусары полковника Кульнева, но сильных боев не завязывали, почему-то считали, что они добровольно отдадут Финляндию. Но при отступлении шведы, собирая разрозненные военные отряды, ополченцев и простых мужиков, которые поголовно не желали прихода русских, постоянно все более и более усиливались.
По приказу командующего колонна Шепелева во главе с Багратионом направилась к крупному городу Або на побережье Балтийского моря. Або был важен тем, что располагался напротив Аландского архипелага, заняв который, можно контролировать весь Ботнический залив, но уже и реально угрожать Стокгольму. Столица Швеции находилась всего в 150 километрах от островов.
Гарнизон города был невелик и при подходе русских ретировался на Аланды, откуда его быстро выбили казаки и егеря 25-го полка. А в Або 10 марта торжественно вошли войска Багратиона. Приехавший в город командующий армией Буксгевден сообщил царю, что Великое Княжество Финляндское покорено и навечно присоединяется к России. Поторопился генерал...
Егеря 1-го полка разместились в Або и до сентября стояли в городе, иногда партиями направлялись на охрану побережья от десантов или для разгона банд мятежников.
Во время одного из таких рейдов, рота егерей и десяток казаков остановились на роздых на окраине рыбацкой деревни. Внутрь заходить не стали, уж больно сурово смотрели жители. Да ещё станичник одного из них огрел по пустяку плетью. На ночь, как и положено, выставили пикет. Под утро один из казаков, которому не спалось, решил проведать солдат. Оба были заколоты. Увидев готовую к нападению толпу партизан, казак поднял тревогу. Егеря успели занять оборону, а потом в рукопашной вместе с казаками разогнали нападавших. Среди захваченных головорезов оказались два финских солдата с наполовину выбритыми головами, значит уже ранее побывавших в плену. Они подлежали расстрелу на месте. Делать этого не стали и решили отвести в Або. Ещё попался один подозрительный тип в цивильной одежде. Рыбой от него не воняло, руки холёные. Данилову даже показалось, что он понимал о чем идёт речь, когда по-французски спрашивал у капитана, начальника отряда, о том, как поступить с пленными. Решили и его захватить с собой. Деревенских, у кого было оружие, переловили казаки, а потом со знанием дела выпороли.
После удачно развязанной "народной войны" и нескольких побед, раздутых в шведском королевстве до разряда триумфальных, действий союзного британского флота, заблокировавшего русскую Балтийскую эскадру в Финском заливе и высадку в Гётеборге 14-тысячного английского десанта генерала Мура, Густав-Адольф надеялся на скорое поражение России. Но в августе 1808 года граф Каменский разгромил несколько крупных шведских корпусов и надежда стала угасать. Мятеж, благодаря принятым, наконец, русским командованием строгим мерам и поражениям на поле боя, пошёл на убыль. Чтобы взбодрить общество, Густав-Адольф решил нанести удар в южной Финляндии и лично возглавить созданный для этого корпус, в который целиком вошла королевская гвардия.
4 сентября на Аландах корпус был посажён на гребные суда и двинулся к побережью Финляндии. Король почти до самого берега сопровождал десант на своей яхте. Высадка произошла в 70 верстах от Або у селения Гельсинг. Багратион его уже ждал. Свои войска он разделил на 3 части: отряды генералов Багговута и Бороздина должны были встретить Шведов по фронту, а колонну майора Бека он направил в обход. Князь Багратион, в отличие он многих, относился к разряду тех полководцев, которые в решительный момент на победу могли поставить все, не считаясь с замыслом противника и навязывая ему свою волю. Он был достойным учеником Суворова: смелая и быстрая атака, обход, безостановочное преследование разбитого врага, личный пример, были также характерны для генерала. Но и очертя голову он не бросался в пекло, ясно видел обстановку и действовал расчетливо. Лишь однажды, при Фридланде, он потерпел поражение, да и то по вине Беннигсена и его глупым распоряжениям.
Первыми шведов приняли егеря 1-го полка. Полковник Розен дождался пока десант высадится полностью и приказал открыть "батальный" огонь. Шведы ещё не успели выстроиться, а уже от точных залпов стали нести большие потери. Под огнём они, все-таки, построились и вдоль озера пошли в атаку. Открыла огонь русская артиллерия, а затем генерал Бороздин приказал егерям идти в контратаку. Розен выхватил шпагу и повел свои батальоны вперёд. После короткой штыковой схватки, королевские гвардейцы были отброшены назад на вторую линию из двух пехотных батальонов и наступление шведов захлебнулось. Начался огневой бой, в котором егеря были мастера.
Левее Багговут при поддержке артиллерии также отбросил противника. Противодействовать русским батареям шведам было нечем ( у них было только 5 пушек малого калибра ), поэтому им трудно было держаться на открытом пространстве. Они стали укрываться от ядер и картечи в скалах и уже не думали атаковать.
Оба русских отряда двинулись вперёд. Условия местности не позволяли наступать синхронно и колонны стали расходиться в стороны. Шведский командующий генерал Боие решил воспользоваться этим и направил часть своих войск в образовавшийся промежуток. Багратион лично повел резерв и отбросил шведов. Один батальон егерей развернулся влево и открыл продольный огонь по отступающему неприятелю.
В этот же момент во фланг шведов атаковала колонна Бека. Отступление превратилось в повальное бегство. Шведы бросились в Гельсинг и в панике стали садиться в суда. Подоспевшая русская артиллерия не щадила зарядов. Полный разгром десанта довершила лихая атака гродненских гусар. Шведы потеряли только убитыми 1 тысячу человек из пяти, а более четырёхсот солдат и офицеров попали в плен. Потери русских составили 400 человек убитыми и ранеными. Разъяренный поражением король, обрушил свой гнев прежде всего на своих гвардейцев, разжаловав многих офицеров в рядовые.
Багратион одержал безусловную победу. После неё шведы уже более не решались высаживать в Финляндии крупные десанты. В реляции были отмечены егеря, а их шеф полковник Розен произведен в генерал-майоры.
В связи с заключённым в середине сентября перемирием наступило затишье. Егеря по-прежнему квартировали в Або. В армию из Петербурга прибыл военный министр Аракчеев и властью, данной ему своим благодетелем - государем, стал наводить порядок в войсках, прежде всего, в обеспечении продовольствием, боеприпасами и одеждой. Благодаря этому фавориту царя, армия благополучно перезимовала.
Александр был не совсем доволен действиями Буксгевдена, особенно заключённым им перемирием, постоянными просьбами присылки подкреплений и не такими результатами войны, которые от него ожидали. Заслуженный полководец был сменён на незнакомого войскам генерала Кнорринга.
В феврале 1809 года война по настоянию царя возобновилась. По плану теперь она переносилась на территорию Швеции. Наступление намечалось в трёх пунктах: на севере группировкой генерала Шувалова, в проливе Кваркен по льду Ботнического залива из Вазы в Умео - генерала Барклая-де-Толли и, также по льду, из Або с захватом Аландских островов в район Стокгольма - князя Багратиона.
Все трое задачу выполнили. Шувалов дошел до Шелеффтео, отряд Барклая совершил беспримерный подвиг, пройдя в мороз и вьюгу 60 вёрст по льду и взяв Умео. Колонна Багратиона, в которую входили и егеря Розена, также по балтийским торосам, дошла до Аландов, выбила с островов шведов, гусары Кульнева с казаками уже переправились на их исконную землю.
Но в это время к Аракчееву прибыл один из шведских генералов, сообщил, что в результате переворота король низвергнут, попросил заключить очередное перемирие и вывести русские войска из Швеции. Аракчеев всему поверил и согласился на предложенные шведом условия перемирия. Русские генералы не поверили своим глазам, когда получили предписание Аракчеева прекратить боевые действия и покинуть территорию королевства. Потянули время, повозмущались, но потом, кроме Шувалова, немного отступившего на север, приказ выполнили и вернулись в Финляндию.
В мае вновь начались боевые действия, но велись они преимущественно на северных берегах Ботнического залива. Шувалова там заменил Каменский, который вновь занял Шалеффтео и Умео, в конце июля нанёс ряд поражений шведам при Севаре и Ратане. Вновь было заключено перемирие, а 5 сентября - Фридрихсгамский мир, по которому "Великое Княжество Финляндское" становилось частью Российской Империи.
Русскую армию ждали радикальная реорганизация и перевооружение. У ворот стоял грозный противник и нужно было торопиться.
1-й Егерский полк вернулся в Россию. Офицерам, в том числе поручику Александру Данилову, предстояло быстро сделать из, в большинстве своём, вчерашних рекрутов, настоящих солдат, стойких защитников своего Отечества.

ЧАСТЬ 7.  СЛАВНЫЙ 1812 ГОД.

Испросив себе отпуск у нового командира полка полковника Моисея Ивановича Карпенкова, Александр Данилов в марте 1812 года приехал в Москву. Карпенков, в составе войск графа Каменского весьма удачно воевал в последней войне со шведами в Финляндии, где также начальствовал над егерями. В августе 1811 года он возглавил 1-й Егерский полк и уже успел завоевать уважение и любовь подчиненных. Выслушав Данилова, прочитав письмо его матери, он подписал рапорт, напомнив только, что времена наступают тревожные и к лету он должен вернуться.
Уже несколько месяцев дома тянулась межевая тяжба с влиятельным помещиком, владеющим, среди прочих, соседней деревней Тимохово, о принадлежности пруда, заливного луга и мельницы на Битце. После смерти отца вдруг вспыхнул спор и дело шло к проигрышу. Младший брат поручика - Владимир, совсем недавно был принят на службу в Гродненский гусарский полк и о его отпуске речи не шло. Нанятый матушкой стряпчий не усердствовал и было подозрение, что он получил деньги от истца.
После полученной от Александра взбучки, стряпчий засуетился. Выяснилось, что сосед представил в суд кем-то исправленные бумаги ( сам от подлога сумел откреститься ) и дело Данилов выиграл. Среди домашней рухляди он отыскал утерянный было межевой план и смог доказать своё право на часть деревни Жуково ( другая была приписана Дворцовому ведомству ) с прилегающими к ней землями.
  В начале мая нужно было возвращаться в полк и остаток времени Александр решил провести в Жукове. Проскучав несколько дней в пустом доме, взяв в попутчики слугу Алешку, своего давнего сотоварища ещё по озорным детским играм, за которые отец драл их обоих, Данилов собрался на охоту. Прихватив дробовики и пару собак, они несколько дней с утра и до вечера бродили по полям и весеннему Жуковскому лесу, стреляя вальдшнепов и выслеживая токующих глухарей.
В одну из охот метрах в ста за лесным оврагом неожиданно хлопнул выстрел. Жуковские мужики в это время были в поле, а посему стрелял чужак. Алёшка возмутился такому наглому вторжению и исчез за деревьями. Через несколько минут он торжественно подвёл к Данилову смущенного молодого человека, судя по костюму, явно не крестьянина. Им оказался ещё один сосед, из мелкопоместных, отец которого владел деревенькой из 6 дворов как раз на границе с Даниловыми. Данилов шапочно был знаком с отцом и его женой, знал, что у них есть сын, но раньше никогда с ним не встречался. Юноша, с горящим от стыда лицом и волнуясь, объяснил, что выслеживая глухаря, который в самый неподходящий момент все время перелетал с дерева на дерево, с поляны на поляну, и преследую его, он в итоге заблудился. Птицу, правда, подстрелил, но выбежал вот этот черт ( сердито кивнул в сторону заскучавшего вдруг Алешку ) и повёл к барину разбираться.
Данилов от души рассмеялся, предложил молодому человеку, которого величали Андрей Первов, составить компанию и продолжить охоту вместе. Приглашение с удовольствием было принято. Знакомство было продолжено в следующие дни. Оставив охоту, договорившись заранее, они встречались в условленном месте и верхом ездили по округе, наслаждаясь пробуждавшейся от зимнего сна природой, живописными видами Подмосковья. Узнав, что Данилов - офицер, юноша с неподдельным интересом расспрашивал о его военной службе, о французах, немцах и шведах, о европейских городах и нравах, о случавшихся курьезных случаях в армейской жизни, интересовался общением с местным населением и его мнением о действиях в боях артиллерии. С благоговением слушал воспоминания о Суворове, досадовал за Кутузова и возмущался поведением австрийцев. Данилов подробно рассказывал, особенно, узнав, что Андрей только закончил обучение в Петербурге в Дворянском полку и юнкером выпущен в полевую артиллерию. Приехал в краткий отпуск домой, но уже со дня на день собирается отправиться по месту назначения во Вторую Западную армию в свою 23-ю легкую роту 12-й артиллерийской бригады Якова Ивановича Саблина из корпуса генерала Раевского. Рота стояла в Белоруссии, где пока тоже находился и 1-й Егерский полк.
Разбередив душу воспоминаниями, поручик после недолгого раздумья, решил, что довольно ему сидеть в деревне и пора возвращаться в полк. Андрей с удовольствием согласился ехать вместе. На третий день они были уже в Москве и коротко остановились в доме Даниловых. Уладив последние дела и попрощавшись с матушкой, 27 апреля Александр с Первовым выехали в армию. В следующий раз они встретятся лишь многими годами позже.
Сейчас же огромная, почти 700-тысячная наполеоновская армия, вобрав в себя воинские контингенты почти всех европейских государств, начала своё движение к российским границам, чтобы ровно через полтора месяца их нарушить.

1. На войну.

Тепло распрощавшись в Могилёве с поручиком Даниловым, Первов направился дальше к своей роте на запад Гродненской губернии. На место он прибыл в последних числах мая, когда повсюду и, особенно, здесь, в Белоруссии, в офицерской среде упорно ходили разговоры о близкой войне с французами. Как не старались на сопредельной стороне, сколько не распускали лживых слухов, а сосредоточение громадной армии недалёко от границы скрыть было невозможно.
 Командир бригады и заодно 23-й легкой роты полевой артиллерии подполковник Саблин при представлении так и заявил юнкеру, что сейчас ухо надо держать востро. Потом он набросал несколько строк и с запиской отправил Первова к своему заместителю штабс-капитану Блинову, а тот к командиру 2-го взвода поручику Дмитрию Лисенкову. Поручик прочитав записку, окинул оценивающим взглядом юнкера, а потом пожал руку.
- Милости прошу во взвод, устраивайтесь ко мне в лачугу. Сейчас канонира кликну, он Вам покажет, - с доброжелательной улыбкой говорил Лисенков.- Что касается службы, сразу Вас, господин юнкер, командовать орудием поставить я не могу. Недельку-вторую поучитесь, внимательно ознакомьтесь с трудом нашего командующего графа Кутайсова, понаблюдайте за работой старшего фейрверкера Модяева, он большой мастер в нашем деле. Из-за нехватки фейрверкеров, за ним пока оба орудия взвода. Когда освоитесь, возьмёте одно из них. Как раз завтра мы из своих 6-фунтовыми пушек собираемся немного пострелять за городом, вот Вам и наука будет.
Утром следующего дня взвод, пугал обывателей, в своём большинстве иудеев, громом орудийных выстрелов, посылая одно ядро за другим в заранее сооружённый плетень. Проделав в нем дыру, ядро глубоко врезалось в насыпанную за плетнём большую кучу земли или рикошетом уходило вверх. Модяев припадал к диоптру, подавая команды канонирам, донаводил после бомбардира заряженное орудие, в затравочное отверстие на стволе одним из номеров вставлялась скорострельная трубка, которая протыкалась острым протравником. Лисенков поднимал вверх шпагу, делал паузу и потом с удовольствием рявкал "Пали!" и резко опускал шпагу. Тут же подносился пальник и следовал выстрел. Пушка подавалась назад, а потом расчетом накатывалась на прежнее место. Любо-дорого было наблюдать четкую работу артиллеристов !
В Дворянском полку Первов стрелял всего три раза, там больше учили четкости в приемах наведения и стрельбы , последовательности действий номеров, скорости развертывания орудия и батареи, а вот порох жалели.
Поэтому, когда он подступил по команде поручика к пушке, то заметно волновался. Первов поднял руку вверх, приник глазом к прицелу и увидев, что Модяев был точен, сделал пару шагов в сторону и вдруг неожиданно для самого себя крикнул " Пли !". Но выстрела не последовало. Канониры, пряча улыбки, переводили взгляды то на юнкера, то на поручика. Лисенков конфуза словно не заметил и сам повторил команду. Ядро разнесло остаток плетня и увязло в земле.
Стрельба закончилась. Пробанив стволы и собрав использованные ядра, артиллеристы весело и с прибаутками рассаживались по передкам. Немного смущаясь, Андрей был все-же рад. Первый экзамен, хотя и с помаркой, был им сдан.
Лисенков ехал на своей лошади впереди взвода и, как ни в чем не бывало, насвистывал какую-то песенку. Лишь один раз он встретился с благодарным взглядом Андрея и весело подмигнул ему.
На следующий день в расположение бригады прибыл ординарец от князя Багратиона, который привёз приказ сниматься с квартир и ускоренным маршем двигаться под Гродно в местечко Мосты.
Утром бригада выступила и по ходу движения соединилась с 12-й пехотной дивизией и уже в Мостах - с 26-й дивизией Паскевича. Весь 7-й пехотный корпус оказался в сборе и Раевский стал ждать дальнейших указаний. Они вскоре последовали. Багратион приказал Раевскому выдвигаться к Главной квартире армии в Волковыск.

2.Отступление.

Вечером 12 июня из Вильно пришло сообщение о том, что авангардные части французской армии близ Ковно начали преходить границу. 49-тысячной 2-й Западной армии князя Багратиона предписывалось идти на сближение с 1-й Западной армией ( 128 тысяч человек ) Барклая-де-Толли и вместе с казачьим корпусом атамана Платова ударить в правый фланг основной вражеской группировки под командованием самого Наполеона. Однако, войска Багратиона ещё не собрались полностью, поэтому его армия продолжала стоять на месте.
Между тем, Наполеон 12 июня уже был в Вильно и не торопясь начал преследование армии Барклая, которая, все больше отдаляясь от Багратиона, с короткими арьергардными боями стала отходить к укреплённому Дрисскому лагерю. Оценив, какие громадные силы Наполеон двинул в Россию, в русском Главном штабе ни о каком серьезном пограничном сражении уже никто не думал.
18 июня корпус маршала Даву отделился от основной группировки и от Вильно сразу повернул на юг, а 17-18 июня между Ковно и Гродно пограничный Неман перешли войска итальянского вице-короля Евгения Богарне и брата императора, короля Вестфалии, Жерома Бонапарта, которые двинулись на восток и наглухо отрезали армию Багратиона, а заодно и корпус Платова, от Барклая. Платов присоединился к Багратиону и вплоть до Смоленска действовал в составе его армии.
18 июня не принимая боя с неприятелем, который имел двойное преимущество в силах, Багратион из Волковыска начал отступление по левому берегу реки Неман к Новогрудку, чтобы потом идти на Минск, а затем в Борисов. Параллельно ему на севере и в тылу, не давая прорваться к Барклаю, не отставая двигались мощный корпус маршала Даву и группировка Жерома.
22 июня Багратион предпринял ещё одну попытку прибиться к 1-й армии, уже начал переправу через Неман, но Платов предупредил, что на том берегу видны большие массы французов и, скорее всего, дороги на север и на Минск перерезаны. Тогда Багратион решил вернуться и, опередив Даву, достичь этого города с юга через Несвиж.
Через 4 дня он узнал, что Даву занял Минск, а с тыла его уже готовы атаковать крупные силы Жерома. Князь, получив раздражённое письмо царя, в котором он выражал недовольство его действиями, призывал отбросить Даву и идти к Барклаю, отвечал, что окружён тройными силами неприятеля и единственный шанс для армии уцелеть - отступать на Бобруйск.
Пока же Багратион решил отбросить авангард Жерома, который состоял из польской кавалерийской дивизии генерала Рожнецкого. Поляки были окрылены известиями из Минска, где Даву обещал разинувшему рты от восторга населению восстановление великой Польши, и рвались в бой.
В боях у местечка Мир 27-28 июня Платов дважды наголову разгромил несколько полков Рожнецкого, после чего отдохнувшая в Несвиже армия Багратиона спокойно направилась к Бобруйску.
Вся армия восхищалась Платовым и его казаками. Его силы в начале сражения были почти равны с Рожнецким, примерно, по 4-4,5 тысячи человек с каждой стороны. В тылу Рожнецкого находилась ещё одна дивизия польской легкой кавалерии Каминского, а Платова были готовы поддержать 3 кавалерийских полка генерал-адъютанта И.В. Васильчикова и 5-й егерский полк полковника Гогеля. Отряд Васильчикова и егеря приняли участие в бою 28 июня, а вот Каминский послал к Рожнецкому лишь одну бригаду Тышкевича.
В крупных сражениях казаки играли, как правило, вспомогательную роль. А сейчас они фактически самостоятельно разгромили целую дивизию регулярной кавалерии, которую молва относила к числу одной из лучших в Европе. Такой авторитет она получила, правда, в сражениях не с самыми сильными противниками - испанцами и австрийцами, но польские уланы действительно отличались напором и удалью, чем нередко сами же бахвалились. Под Миром и позднее 2 июля под Романовым с непонятной настойчивостью уланы и конно- егеря несколько раз умудрились несколько раз попасть в казачьи засады и жестоко поплатились. Лишь только за первый день сражения под Миром они потеряли 300 человек убитыми и ранеными, более 250 пленными, в то время как Платов потерял всего лишь 25 казаков ! Характерный момент: тщеславный и самонадеянный Рожнецкий, зная, что к нему на помощь идёт бригада Тышкевича, не стал его ждать и, горя желанием смыть позор за поражение в первый день сражения, ринулся в новую схватку. Позор так и не смыл, но зато бездарно уложил ещё несколько сотен своих солдат.
Получив отпор под Миром и Романовым, Жером прекратил преследование армии Багратиона, которая двинулась к мощной крепости Бобруйск, где можно было по мосту без проблем переправиться через Березину. Кроме того, там находились большие запасы провианта и боеприпасов, которые совсем не помешали бы армии. Если французы вновь попытались бы атаковать, то сейчас лучшего места для сражения было не найти.
Крайне недовольный медлительностью и осторожностью брата, Наполеон отстранил Жерома от командования, передав его корпуса Даву. Маршал по-прежнему свои усилия направлял на недопущение прорыва Багратиона на соединение с 1-й Западной армией и, отрезая ему дорогу на север, направил большую часть своих сил к Могилеву.
Заканчивался первый месяц войны. За это время артиллеристы в тяжелейших погодных условиях прошли уже сотни вёрст на восток. Летний зной сменялся затяжными дождями, столбы всепроникающей пыли - непролазной грязью. Ускоренные марши по 50-60 верст за день до предела изматывали людей, которые часто не успевали есть и спать. Офицеры делили все тяготы отступления с рядовыми. В пехоте они часто забирали у ослабевших солдат по 2-3 ружья и несли их часть дороги, навьючивали своих лошадей ранцами и шинелями.
В артиллерии было немного легче. Канониры по очереди ехали на зарядных ящиках и фурах, поэтому отставших и больных, в отличие от пехоты, почти не было.
За это время Андрей Первов во взводе уже стал своим. Если сначала солдаты потихоньку подсмеивались над случавшейся неловкостью юнкера, то сейчас это прошло. Кроме того, они понимали как быстро на войне юнкер может стать полноценным офицером и поэтому относились к Первову с учетом такого возможного превращения. Лисенков тоже, кажется, сказал своё слово и иногда к Первову обращались не просто "господин юнкер", а даже "Ваше благородие".
В роте, кроме восьми офицеров, фельдфебеля, 23-х юнкеров и фейрверкеров, по штату состояло 170 рядовых, из них 70 бомбардиров и канониров, а также сто гантлангеров, то есть ездовых, артельщиков и помощников орудийного расчета. На поле боя гантлангеры помогали перемещать на лошадиных упряжках или лямках орудия, иногда могли и заменить, например, канонира.
На вооружении легкой роты полевой артиллерии находились четыре 1/4 пудовых единорогов и восемь 6-фунтовых пушек. Стрельба из них велась ядрами, разрывными гранатами или бомбами, картечью, зажигательными снарядами - брандскугелями.
Ядро с 700 метров пробивало двухметровый земляной бруствер, а рикошетируя по земле, могло уложить сразу более десятка человек. Гранаты и бомбы поражали осколками ; картечь, ближняя и дальняя, содержащая в заряде до полутора сотен чугунных пуль, с 500 метров и ближе била по живой силе противника.
Дальность стрельбы гранатами,бомбами, и, особенно, ядрами, в зависимости от калибра орудия и веса снаряда, могла достигать 2.800 метров.
Артиллеристам требовались хорошие физические данные, глазомер и расторопность. Всеми этими качествами юнкер Первов обладал. Как оказалось, в Дворянском полку он был неплохо обучен. Дело оставалось за практикой. Такой случай скоро представился.
8 июля, оставив тяжелораненых в Бобруйске, Багратион двинулся к Днепру, чтобы в Могилёве по мосту переправиться через реку и дальше идти в Оршу, откуда пробиваться к Барклаю.
Могилёв защищали всего 400 русских солдат под командованием полковника Грессера и в случае нападения французов, они бы не удержали ни город, ни мост. Так оно и произошло. Когда 8 июля на Виленском поле показались авангардные части Даву, гарнизон отбил первую атаку конно-егерей из бригады Пажоля, но когда на штурм пошла подоспевшая французская пехота, отстреливаясь русские в полном порядке ушли из города вдоль Днепра на юг.
До Багратиона, который вышел к Днепру у Нового Быхова, стали доходить известия о том, что Даву устремился к Могилеву, возможно, передовыми отрядами уже пытается взять город, поэтому для поддержки гарнизона 9 июля князь направил в Могилёв полк казаков Сысоева, а за ним - несколько кавалерийских полков из корпуса Сиверса. Багратион надеялся до подхода главных сил Даву, который, кстати, не знал, где находится 2-я русская армия, занять город и начать переправу.
В нескольких верстах от Могилёва Сысоев встретил отступающий отряд Грессера и преследующий его французский 3-й конно-егерский полк. Казаки пропустили свою пехоту и на дороге, укрывшись в лесу, быстро устроили засаду. Когда показались конно-егеря, гнавшиеся, как им казалось, за легкой добычей, их неожиданно с трёх сторон атаковали казаки. Четверти часа хватило тысяче казаков разгромить и обратить в бегство французский полк такой же численности. Конно- егерей гнали почти до окраин Могилёва, где они в последний момент успели укрыться под защиту пехоты и артиллерии. Казаки только одних пленных набрали 200 человек вместе с их полковником и ещё 8- ю офицерами. Кроме этого, французы потеряли ещё до 500 человек убитыми и ранеными.
Багратион, видимо, от пленных узнал, что Могилёв занимает пока небольшой, от силы 6-тысячный отряд французов и приказал Раевскому ускоренным маршем двигаться туда и выбить неприятеля из города.
Днем 10 июля Раевский с четырьмя батальонами из своего корпуса подошёл к деревне Дашковка, где путь ему преградили французские части из 1-го армейского корпуса Даву.
Французы активных действий не предпринимали, Раевский - тоже. Он остановился и стал ждать подхода своих остальных войск. Пока продолжалось это противостояние, шестью вёрстами севернее Даву ускоренно укреплял позиции у деревни Салтановка и подтягивал туда значительные силы пехоты, кавалерии и артиллерии, чтобы дать достойный отпор русским. К вечеру он успел здесь собрать до 18 тысяч пехоты из дивизий Компана и Дессе, поставил в резерве за Салтановкой 3 тысячи кирасир 5-й дивизии тяжелой кавалерии Валанса. 55 орудий перекрестным огнём защищали подходы к Салтановке и соседней деревне Фатово. Болота по берегам узкой, но глубокой речки Салтановка, за которой укреплялись французы, были дополнительной преградой для противника. Мост в Фатово и плотина в Салтановке были загромождены баррикадами, в стенах домов и мельницы прорублены бойницы. За день Даву создал настоящий укрепрайон.
 В ночь на 11 июля к Раевскому у Дашковки подошли остальные части его 7-го корпуса, его силы теперь насчитывали 15 тысяч пехоты, кавалерии и 86 орудий. Утром по приказу Багратиона он начал наступление. Вначале французы были выбиты из Дашковки, а потом из соседней деревни Новоселки. Здесь, увидев перед собой большие массы французской пехоты, Раевский перегруппировал свои силы. На левый фланг к Фатово выдвинулась 26-я пехотная дивизия генерал- майора Паскевича, а напротив Салтановки начала готовиться к атаке 12-я пехотная дивизия генерал-майора Кулебакина. Два егерских полка через речку завязали перестрелку с французскими вольтижерами.
3. Бой при Салтановке. Раевский против Даву.
Обе бригады, 12-я и 26-я, полевой артиллерии и рота конной артиллерии Ахтырского гусарского полка 7-го пехотного корпуса генерала Н.Н.Раевского приготовились к бою. 23-я легкая рота заняла позиции по обеим сторонам дороги в Салтановку на флангах Смоленского пехотного полка. Впереди были только егеря, а за речкой - уже французы.
Выбив пехоту Даву из Новосёлок, Раевский сделал перед Салтановкой лишь короткую остановку и потом после непродолжительной артиллерийской подготовки, не теряя времени, через плотину атаковал французов. Смоленский пехотный и 42-й Егерские полки вытеснили за речку стрелков и пехотный батальон противника, вошли в деревню, но были встречены картечью французской батареи и ещё двумя батальонами пехоты. Надо сказать, что по численности французские пехотные батальоны лишь немногим уступали русскому полку, так что бой шёл на равных.
Засевшие в домах и мельнице французы вели безостановочный ружейный огонь, на улице и на окраине Салтановки встретили расстроенные при переправе колонны русской пехоты. Завязался ожесточенный рукопашный бой, в котором обе стороны старались доказать своё превосходство. Французы не дали распространиться русским дальше, зажав их на небольшом клочке земли. Ни один выстрел их батарей не пропадал даром. Под ливнем огня русские подались назад. Французы было увязались за ними, но были отброшены.
Раевский приказал Паскевичу с его дивизией, трём полкам казаков и ахтырским гусарам начать обход правого фланга Даву у Фатово, а егерям, артиллерии, смоленцам и алексопольцам пока вести огневой бой у Салтановки.
Когда передки с орудиями и зарядными ящиками вылетели с лесной дороги на большой луг перед речкой, впереди уже трещали выстрелы, егеря состязались с вольтижерами, которые упорно держались на правом берегу Салтановки. Ездовые отвели освободившиеся орудийные передки на несколько десятков метров назад, зарядные ящики - немного ближе, седла не покидали и были готовы к быстрому маневру.
Подполковник Саблин лично стал расставлять батареи и даже отдельные орудия. Артиллеристы старались действовать без суеты, но споро. Первый залп Саблин приказал дать по строящимся к атаке за речкой колоннам французской пехоты. Канониры понесли к пушкам заряды - связанные вместе картузы с порохом и ядра, раздували фитили в пальниках, фейрверкеры и юнкеры стали наводить орудия. После заряжания орудий "номера" замерли на своих местах.
В первые минуты работы, когда засвистели и зацокали по металлу первые пули, французское ядро рядом с батареей с треском повалило березу, Первов почувствовал, как холодок пробежал по спине. Он оступился и неловко задел баклагу с водой, которой после выстрела тушили в стволе остатки порохового заряда. Услышав ругательство, увидел злое лицо одного из рядовых с банником в руках. Солдат опомнился, злость сменилась гримасой досады. Андрей и сам ругал себя, но было не до страданий - Лисенков крикнул " Пли !"
Все восемь пушек роты одна за другой с громом выплюнули 6- фунтовые чугунные ядра в стройные ряды французских гренадеров и фузилеров. Когда ветер отнёс в сторону дым, стало видно ужасное действие снарядов. Кучи убитых и раненых образовались в построениях французов. Они стали смыкать ряды и об атаке, судя по всему, на время забыли, давая возможность посостязаться с русскими своей артиллерии.
Смоленцы, стоящие справа от взвода Лисенкова, вытягивали шеи, стараясь рассмотреть действие выпущенных ядер, одобряли результаты своим довольным возгласом " Знатно !", подбадривали пушкарей и призывали ещё подсыпать "хранцу". Когда усилился ответный огонь, веселья поубавилось и люди ушли в себя, лишь некоторые продолжали наблюдать за артиллеристами.
Другая батарея со своими четырьмя единорогами стояла на другом фланге Смоленского полка. Там распоряжался сам командир бригады Саблин. С некоторым отставанием заговорила и эта батарея. Несколько снарядов попали в салтановские избы, из-под обломков которых стали выскакивать на свет Божий всполошившиеся французы. Одно ядро угодило в колесо вражеского орудия и оно завалилось набок.
Часть французских батарей стояли на холме за деревней и очень досаждали нашей пехоте. Единороги, изменив прицел, по навесной траектории стали забрасывать "гостинцы" и туда. Саблин хорошо знал своё дело.
Французам, видимо, недоело стоять на месте и смыкать свои редеющие ряды. У них забили барабаны и они бросились к плотине. Разметав остатки баррикады, они перебежали на наш берег, стали растекаться по фронту и многие попали в болото. Но остальные оттеснили егерей и уже были готовы броситься на батарею, командование над которой, из-за ранения штаба-капитана, взял на себя Лисенков. Поручик приказал зарядить картечь и она через мгновение врезалась в передние шеренги французов. Добавили огня смоленцы и рота прикрытия батареи из Алексопольского пехотного полка. Французы не выдержали и стали отходить за плотину, которая уже была завалена убитыми и ранеными как французами, так и русскими.
Смоленцы хотели броситься провожать супостата, но их с трудом удалось удержать командирам. Раевский запретил атаковать до тех пор, пока на левом фланге не закончит свой обход Паскевич. А дела там, судя по всему, не очень ладились. После весьма оживлённой орудийной и ружейной пальбы в начале атаки, когда два батальона Орловского и Нижегородского полков брали мост и корчму в Фатово, наступило короткое затишье и почти сразу вновь затрещали частые выстрелы. Французы устроили засаду, вольтижеры 108-го пехотного полка заранее залегли в хлебах и когда появились русские, неожиданно их атаковали. После перестрелки и рукопашной русские, оставив деревню, стали отходить. Паскевич привел свои остальные батальоны, отбросил французов к Фатово. Продираясь по лесной чаще по пятам за ними, Паскевич вышел на большую поляну и перед собой увидел большие массы в двух линиях французской пехоты и несколько батарей. Сзади виднелись стоящие сзади них в резерве эскадроны кирасир Валанса. Оказывается, что Даву тоже задумал обойти фланг русских, но вот незадача - наткнулся на полки Паскевича. Завязался встречный затяжной бой...
 Насмотревшись в первые минуты на ужасы боя, на терзающие пехоту Смоленского полка ядра и гранаты, смерти людей, конвульсии рвущих постромки и дико визжащих раненых лошадей в артиллерийских упряжках, Первов впал в полуобморочное состояние, все события происходили для него, как-будто, во сне. Он даже порывался отойти от орудия и за что-нибудь спрятаться. Но постепенно страх ушёл и работа захватила его. Фейерверкер его орудийного расчета был ранен, теперь приходилось управляться одному. Он командовал канонирам перемещать хобот лафета влево-вправо, сам, наводя ствол по вертикали, подкручивал винт подъемного клина. Выбрал для себя одно из орудий французской батареи, которое стреляло чаще других и открыл по нему огонь. Ядра одно за другим стали стали врезаться в землю вокруг этой пушки. Её расчёт, видимо, заметив бойкую работу канониров Первова, перенёс огонь с пехоты на них. Началась дуэль. Андрей пожалел, что его 6-фунтовая пушка была рассчитана на стрельбу только ядрами и картечью, а как бы было хорошо сейчас накрыть французов гранатой ! Вокруг сыпались снаряды и Андрей вдруг почувствовал, что один из них вот-вот разнесёт пушку со всем расчетом. Будь его воля, он сменил бы позицию, но Лисенков стоял рядом, командовал и, казалось, ничего не замечал.
Зато заметил Модяев. С третьего выстрела он попал. Ядро разбило лафет и сбросило на землю ствол французской пушки. Канониры засуетились вокруг неё. На удачу, до них, все-таки, было шагов четыреста, зарядив орудие жестянкой с дальней картечью, Модяев дал залп. Сквозь клочья порохового дыма Первов разглядел, что вокруг подбитого орудия уже никакого движения не было.
Остальные роты бригады, 12-я батарейная и 22-я легкая, тоже вели огонь по Салтановке и французским батареям, но в отличие от 23-й роты неоднократно перемещались на угрожаемые участки, теряли время, поэтому пороха сожгли меньше.
Стоящая слева от позиции Лисенкова батарейная рота из 26-й бригады подполковника Шульмана ( через полтора месяца она, ведя огонь из редута на Курганной высоте, покроет себя славой в Бородинском сражении ) снялась с позиции и ушла к Фатово выручать свою дивизию, которой очень не хватало артиллерийской поддержки.
Почувствовав, как ослабел огонь русских в районе Салтановки, французы стали готовить атаку. Плотными синими колоннами с развёрнутыми знамёнами под дробь барабанов, они стали спускаться к плотине. Не обращая внимания на ливень свинца и чугуна, они перешли речку, оттеснили егерей и бросились на смоленцев и батарею.
 Алексопольцы, стоящие в прикрытии, не выдержали напора и, отбиваясь штыками, попятились назад.
На батарее в этот момент вдруг появился Саблин. Он
крикнул :"Картечь !" и, когда алексопольцы добежали до орудий, - "Пли !". Успели сделать только по одному выстрелу, повалив передних. Остальные французы захлестнули батарею. У орудий развернулась рукопашная схватка. Артиллеристы действовали банниками, рычагами и тесаками, опомнившиеся пехотинцы - штыками и прикладами. Помогли смоленцы. Они дали залп и одной ротой зашли в тыл атакующим батарею французам. Те, почувствовав, что их отрезают, стали отходить. Разгоряченные разудалой дракой артиллеристы, силушки которым было не занимать, сыпя нескромными прибаутками, быстро заряжали картечью орудия. Вдогонку французам батарея успела произвести ещё несколько залпов, полностью очистив свой берег.
Еще не успели противники после боя привести себя в должный порядок, как за фатовским лесом вновь разогрелась сильная пальба. Раевский, полагая, что Паскевич на левом фланге взял Фатово и стал одолевать французов, повел Смоленский и Новоингерманладский полки 12-й пехотной дивизии в атаку. Генерал шел впереди во главе Смоленского пехотного полка. Рядом прапорщик в окружении гренадеров нёс полковое знамя. Смоленцы ворвались на плотину, не уступая в мужестве французам и не обращая внимание на сильный огонь, смыкая ряды, уже стали выходить на другой берег Салтановки, готовясь взять деревню и вражеские батареи, как приехал сам Багратион. Убедившись в многочисленности войск Даву, что их вовсе не 6 тысяч, а в несколько раз больше, он приказал прекратить атаки. Сгоряча смоленцы ещё несколько раз порывались атаковать Салтановку, были отбиты и, наконец, начали отступление к Дашковке.
К этому моменту Паскевич, взяв Фатово, с боями стал продвигаться к соседней деревне Селец. Даву начал подтягивать подкрепления и вряд ли русским здесь сопутствовал бы успех. Поэтому, когда привезли приказ Багратиона об отступлении, Паскевич с легким сердцем начал отводить свою дивизию.
Французы преследовали отступающие дивизии корпуса Раевского. 12-я дивизия генерал-майора Кулебакина начала отходить первой, в связи с чем, для 26-й создалась угроза окружения. Паскевич прискакал к Кулебакину с требованием дождаться его дивизии, выравнять линию и отводить войска синхронно. Кулебакин был ранен и был не совсем в себе. Тогда Паскевич обратился через его голову к генерал-адъютанту В.В. Васильчикову. Тот остановил 12-ю дивизию до подхода всех полков Паскевича и несколько раз отбивал атаки рвущихся вперёд французов. Паскевич смог вывести свою дивизию из полуокружения и вечером обе русские дивизии, выдержав последние нападения французов, отошли в Дашковку, а на следующий день в район Старого Быхова. Даву тоже приказал своим войскам вернуться на старые позиции.
Сражение при Салтановке закончилось вничью. Даву, имея больше войск, смог остановить наступление Раевского и не позволил русской 2-й Западной армии прорваться в Могилёв. Он же, оценив высокие боевые качества и стойкость русских воинов, в следующие дни не только не делал попыток разбить Багратиона, но даже не решился его преследовать, хотя и имел почти полуторное численное преимущество. В сражении был ранен Раевский, русские потеряли около 1.600 солдат и офицеров, но и убыль у французов была не меньше, а с учётом боев под Миром и Романовым, группировка Даву лишилась людей в полтора раза больше, чем её противник.
В Новом Быхове уже были наведены переправы через Днепр. Перейдя на восточный берег реки, армия Багратиона двинулась в Пропойск, а затем в Мстиславль, куда и прибыла 17 июля. Атаман Платов, направленный из Старого Быхова по левому берегу Днепра в сторону Могилёва для демонстрации новой атаки, с задачей справился, сбил с толка прозорливого и многоопытного французского маршала. Даву стянул все свои войска в Могилёв, стал готовиться к обороне, совсем потерял следы войск Багратиона, а те уже спешили к Смоленску на долгожданную встречу с братьями по оружию из 1-й Западной армии.
В сражении при деревне Салтановка 23-легкая рота понесла первые потери. Были ранены, в основном, французскими штыками, несколько фейрверкеров, канониров и ездовых, потеряны полтора десятка лошадей, подбиты две пушки и фуражная фура. У орудий, правда, разбитые лафеты были заменены на запасные прямо на поле боя, поэтому они снова были готовы к применению. Что же касается сухарей, то их быстро разобрали по сумкам.
Лисенков похвалил Андрея, предположив, что если он и дальше будет проявлять себя подобным геройским образом и не праздновать труса под неприятельскими ядрами, то и следующий чин не за горами.

4. Русская твердыня на Днепре.

 После боя, спокойно простояв ещё сутки в Дашковке, затем рота Первова вместе со своим корпусом прибыла в Старый Быхов. Мост, который пионеры ускорено возводили двумя верстами ниже по течению Днепра у Нового Быхова, ещё не был до конца готов, поэтому армия Багратиона получила передышку и оставалась на правом берегу.
Артиллеристы стояли по соседству с егерями отряда генерал-майора И.С.Дорохова. Этот отряд до начала войны был авангардом 4-го пехотного корпуса графа Шувалова и стоял на самой границе между Вильно и Гродно в местечке Ораны. После 12-го июня в суматохе в отряд забыли послать приказ об отступлении и он оказался отрезанным. С левой стороны его охватывали войска Даву, а справа - вестфальцы Жерома. Дорохов, не получая никаких известий от Шувалова, имея под своим командованием два казачьих, Изюмский гусарский, 1-й и 18-й Егерские полки и легкую роту артиллерии подождал какое-то время, а потом двинулся к Олкеникам, где должен был находиться корпус. Вместо него он сразу натолкнулся на конно- егерей и гренадер Даву. Метнулся вправо и обнаружил большие колонны вестфальцев и поляков. Окружён !
Выслав казаков и изюмских гусар, шефом которых он являлся, в авангард и на фланги, Дорохов двинулся лесами на соединение с армией Багратиона. Будучи опытным командиром, а по характеру человеком мужественным и решительным, русский генерал за 8 дней по ходу отбил атаку конно-егерской бригады генерала Пажоля, с боем форсировал Неман в его верховьях, уничтожил несколько вражеских разъездов, отбросил противника в боях у местечек Солешницы и Ольшаны и 23 июня пробился к казачьему корпусу атамана Платова. Вместе с казаками через два дня отряд Дорохова, потеряв всего около 60 человек, прорвался к армии Багратиона.
Андрей, зная об эпопеи героического отряда, помня, что поручик Данилов служил в 1-м Егерском полку, отправился его разыскивать. Узнав, в чем дело, какой-то егерский офицер вспомнил, что перед самой войной Данилов получил гренадерскую роту, с которой из полка был откомандирован в сводно-гренадерскую бригаду 23-й пехотной дивизии. Так что, искать его теперь надо в армии Барклая.
Во взводе раздосадованного юнкера встретил Лисенков. Посочувствовав, поручик рассказал, что командир бригады представил князю Багратиону список на награждение за Салтановку. В него включён и Первов - представлен к чину прапорщика. Не скрывая удовольствия, добавил, что в рапорте на награждение знаками Военного ордена, как называли их солдаты, "Егориями", указаны фейерверкер Модяев за подбитое французское орудие, несколько канониров взвода, что сам тоже отмечен - к имеющейся Анне 3-й степени, ему вероятно, будет пожалована Золотая шпага.
22 июля, совершив за 40 дней марш в 750 километров, войска Багратиона подошли к Смоленску и обе русские армии соединились. Князь заранее выехал в город, где встретился с Барклаем-де-Толли. Взаимные обиды были забыты после того, как в ходе разговора командующим стало известно, какие огромные силы противника противостояли им в начале войны, стало понятно, что иначе ход военных действий развиваться не мог бы. Князь Багратион великодушно предложил Барклаю возглавить объединенную армию и стать её Главнокомандующим. Растроганный Михаил Богданович писал царю, что все противоречия разрешены.
Наполеон, узнав, что Даву упустил армию Багратиона, решил после сражения у Островно не торопиться, дать ещё отдохнуть войскам и продолжал, не двигаясь с места, стоять в Витебске. Война с Россией приняла для него неожиданный поворот, план разгрома русских в пограничном сражении провалился. Взяв паузу, император теперь обдумывал свои дальнейшие действия. Его армия таяла на глазах, а к русской подходили резервы. Неудачу потерпели фланговые корпуса Удино, Макдональда, Рейнье, Шварценберга, на главном направлении удара на Смоленск и Москву бои с русскими заканчивались либо вничью, либо поражениями французских войск. Действительно, уже занята огромная территория врага, но, и это самое главное, цела была русская армия.
Перед Наполеоном встала дилемма: упрямо продолжать двигаться вперёд или остановиться, пополнить армию, вступить в переговоры с царем Александром и, если не удастся выторговать для себя выгодные условия мирного договора, продолжить войну на следующий год.
В эти дни войска Багратиона стояли у Смоленска на левом берегу Днепра, а Барклай - на правом. После военного совета Барклай, зная, что армия рвётся в бой, согласился, правда, без большого энтузиазма, с предложением Багратиона атаковать, наконец-то, неприятеля. 26 июля русская армия двинулась вперёд в сторону Витебска. Недалёко от Рудни она встретилась с передовыми частями французов и в бою при Молевом Болоте потеснила их. 3 тысячи казаков Платова с тремя полками гусар ( Сумским, Мариупольским, Изюмским ) атаковали кавалерийскую дивизию генерала Себастьяни и полк легкой пехоты, нанесли им поражение, перебили 300 человек и взяли 300 пленных. Лишь благодаря контратаке кирасир 2-й дивизии тяжелой кавалерии генерала Ватье легкую конницу Себастьяни удалось спасти от полного разгрома.
Из перехваченного французами письма русского офицера к своей матери, живущей в поместье под Рудней, в котором он предупреждал её о наступлении армии, стало ясно, что войска Барклая и Багратиона оставили Смоленск.
Когда Наполеон узнал об этом, то решил переправиться на левый берег Днепра, восточнее Смоленска зайти в тыл русским войскам и разгромить их. О возможности именно таких действий неприятеля на военном совете предупреждал Багратион, но его не послушали. Итак, война продолжилась, все свои сомнения Наполеон отбросил в сторону.
Как только стало известно о переправе французов 1 августа у местечка Ляды на левый берег Днепра и их наступлении на Красный, Барклай из Рудни повернул армию назад. Смоленск, из которого уже вышли все русские войска, в этот момент оставался беззащитным. Овладев городом, французы могли отбросить русских на север, себе же открыть прямую дорогу на Москву.
Барклай приказал Багратиону, который ещё не так далеко отошёл от Смоленска, вернуться и оборонять город до его подхода. Ближе всех к Смоленску, к счастью всего в 6 верстах, был корпус Раевского, которому и выпала честь защищать древнюю русскую твердыню.
Впервые Смоленск упоминается в Устюжском летописном своде в 863 году. Город славян-кривичей, основанный ими на берегу Днепра в его верхнем течении, в те времена являлся важным торговым центром на пути "из варяг в греки" и славился многолюдством. В 9-м веке он вошёл в состав древнего русского государства, был в вассальной зависимости от владимирских и киевских князей, а двумя столетиями позже при князе Ростиславе, внуке Владимира Мономаха, добился политической самостоятельности. При нашествии Батыя смоляне разбили один из его отрядов и сумели отстоять свой город. В 1404 году на Смоленское княжество напал литовский князь Витовт и после двухмесячной осады завладел его столицей. Литвины были выбиты из города в 1514 году армией Великого князя Василия III, он снова стал частью Руси. При Иване Васильевиче Грозном и за последующие годы Смоленск был обнесён мощной кирпичной крепостной стеной с 38 башнями и превращён в важнейший форпост Московского государства на неспокойной западной границе.
В 1609 году польский король Сигизмунд III, воспользовавшись смутой у своих восточных соседей, коварно напал на Смоленск. Двадцать месяцев военный гарнизон вместе с горожанами под командованием воеводы Михаила Шеина мужественно защищал город, неоднократно совершал вылазки и наносил большие потери врагу. Много именитых польских шляхтичей сложило свои головы под стенами Смоленска. 20- тысячная армия Сигизмунда вчетверо превосходила силы осаждённых, король пригласил из Европы мастеров подрывного дела, к осаде было привлечено много артиллерии, но гарнизон не сдавался, раз за разом отбивал все приступы поляков.
К полякам подходили большие подкрепления и им удалось полностью изолировать город от внешнего мира. В Смоленске начался голод, помощь не приходила, силы защитников иссякли. 3 июня 1611 года поляки, союзные им запорожские казаки и разная шваль, набранная в Европе в качестве наемников пошли на решительный штурм. Через пролом в стене они ворвались в крепость и устроили кровавую баню не щадя ни горожан, ни защитников города. Часть русских людей укрылась в Мономаховом соборе. Когда в него ворвались озверевшие поляки и стали убивать всех подряд, посадский человек Андрей Беляницын взорвал устроенный под храмом пороховой погреб. Под руинами погибли все, кто находился в соборе.
Воевода Шеин отбивался в одной из крепостных башен, лично зарубил десяток немцев-наемников. Лишь когда враги пригрозили сжечь его вместе с находившимися с ним женой и сыном, Шеин бросил свою саблю. По приказу взбешённого потерями Сигизмунда ( а за полтора года они достигли 30 тысяч солдат), он был разлучен с семьёй, подвергнут пыткам и издевательствам. Кодекс чести был забыт королем. Полуживого воеводу в кандалах привезли в Варшаву и на потеху обывателям возили по улицам, а потом заточили в тюрьму. Лишь в 1619 году во время Деулинского перемирия Михаил Шенин смог вернуться в Москву.
Недолго торжествовали поляки в Смоленске. Им не помогли возведённые по последнему слову фортификационной науки новые укрепления, в том числе, т.н. Королевский бастион, мощное укрепление с валом и рвом, по существу состоящее из объединённых в одно целое пяти разных небольших бастионов. В 1654 году Смоленск был взят штурмом русскими войсками и вновь, теперь уже навсегда, вернулся в состав Московского государства.

 Раевский опередил Наполеона и ещё до подхода французской армии утром 3 августа успел вернуться в Смоленск. По мосту через Днепр корпус перешёл в левобережную часть города, на дороге из Красного встретил отступающую 27-ю пехотную дивизию Неверовского, которую все уже считали погибшей в бою против 12-тысячного кавалерийского авангарда маршала Мюрата 2 августа. Раевский присоединил эту дивизию к своему корпусу, остановился в 3-х верстах к западу от города и занял оборону за длинным оврагом, спускавшимся к реке. На военном совете было решено встречать французов именно здесь. Но предложению Паскевича, увидевшего опасность такой расстановки войск, Раевский вместе с ним проехал по расположению и убедился, что, в случае отступления, артиллерия вряд ли сумеет перебраться через овраг и может достаться противнику. Поэтому вечером 3 августа он распорядился отвести войска ближе к крепостным стенам, заняв предместья ( форштадт ) и бастионы.
26-я пехотная дивизия опираясь правым флангом на Днепр и защищая Смоленск с западной стороны, разместилась в Красненском предместье и в Королевском бастионе. Левее бастиона в Мстилавльском предместье встали Нарвский, Алексопольский и Новоингерманландский пехотные полки 12-й пехотной дивизии, которую после ранения в Салтановке Кулебакина, возглавил генерал- майор Палицын. В Рославльском предместье, у главных ворот города - Молоховских, а также в Шеином бастионе заняли оборону насколько полков 27-й дивизии генерала Неверовского. Один из её полков, Виленский пехотный, с несколькими сотнями выздоравливающих солдат из смоленских госпиталей, заняли места у амбразур на стенах и в башнях крепости. После своего геройского боя с кавалерией Неаполитанского короля Мюрата под Красным, где один русский пехотинец сражался против двух французских кавалеристов, дивизия была ослаблена, потеряла 7 орудий и 1.200 солдат, но была готова драться. Линию обороны, принявшей форму подковы, на левом фланге в Никольском предместье замыкали 6-й Егерский полк с 4 орудиями 22-й легкой роты и, ближе к мосту, Смоленский пехотный полк. 41-й Егерский и Симбирский пехотный полки прикрывали сам мост.
Литовский уланский, Харьковский и Новороссийский драгунские полки с конно-артиллерийской ротой N 10 были выдвинуты вперед пехоты и артиллерии в Рославльском предместье. 4 полка казаков с донской конно- артиллерийской ротой N 1 вели наблюдение на крайнем левом фланге в слободе Рачевка за прилегающим лесом, где противник мог переправиться на правый берег Днепра и отрезать войска Раевского от остальной армии.
26-я бригада полевой артиллерии из дивизии Паскевича разместилась в пехотных порядках у Днепра ( 2 орудия прикрывали дорогу вдоль реки), в Красненском предместье под крепостными стенами, в открытом пути между гласисом и рвом. Там были поставлены 47-я, 48-я легкие и 6 орудий 26-й батарейной роты. На Королевском бастионе вместе с 3 полками пехоты Паскевича и отрядом фуражиров из армии Барклая, случайно оказавшихся в Смоленске, позиции заняли 6 других орудий 26-й батарейной роты и в полном составе 12-я батарейная рота 12-й артиллерийской бригады. Что касается остальной артиллерии этой бригады, то 23-я легкая рота Саблина встала левее бастиона по обеим сторонам дороги в Мстиславльском предместье, а 8 орудий 22-й легкой роты ещё левее в Рославльском предместье.
Ещё 3 орудия 31-й батарейной роты, приданной 27-й дивизии, были установлены в Шеиновом бастионе, перекрывшим подходы к Молоховским воротам. Где находились остальные пушки этой дивизии, автору установить не удалось. Либо они были оставлены Неверовским перед выдвижением к Красному в составе 2-й Западной армии, либо приняли участие в бою 4 августа в Рославльском предместье и у Молоховских ворот.
Устраиваться на позициях войскам активно помогали местные жители и ратники из Смоленского ополчения.
Под командованием генерала Раевского в Смоленске к утру 4 августа состояло 16.095 солдат и офицеров при 75 орудиях.
С запада к городу подползала 182-тысячная армия Наполеона, которая в чистом поле уцелеть корпусу Раевского не оставила бы ни одного шанса...
Утро 4 августа 1812 года выдалось тихим и солнечным. Днепр быстро очистился от предрассветного тумана и ясно проступили очертания постоянного городского и двух понтонных мостов, связывающих две части Смоленска - южную и северную. Заблестели золотом пять куполов величественного Успенского собора, вознесенного на крутой холм в центре города. Кое-где в небо потянулись печные дымки - значит, несмотря на призывы властей, не все жители покинули город. Несчастные и подумать не могли, какие бедствия предстоит им испытать в ближайшие два дня жестокого сражения, а затем - месяцы в оккупации.
 Неприятель, конница 3-го корпуса резервной кавалерии генерала Эммануэля Груши, появился на дороге из Красного в 6 часов утра. Первыми у деревни Жигмонтово показались баварцы в зеленых и саксонцы в ярко-красных мундирах из 3-й дивизии легкой кавалерии генерала Шастеля. Немецкие шеволежеры, обозлённые отпором, который им, а также французам, полякам и братьям-вюртембержцам, 2 августа дали герои Неверовского, наставив пики и размахивая саблями, яростно преследовали казаков. Донцы, бросившие под Красным свою пехоту и изрядно порубленные мюратовской конницей, не вступая в бой, показывали тыл и сыпали к оврагу, за которым стояли батальоны Паскевича. Несколько русских ядер остановили преследование. Разгоряченные казаки "порадовали" - француза валит несметно.
Вслед за кавалерией у деревни Жигмонтово стали выходить и затем строиться перед оврагом напротив Красненского предместья 3 пехотные дивизии из 3-го армейского корпуса маршала Мишеля Нея. Назревала первая атака...
Орудия 23-й легкой батареи разместились на позициях к юго-западу от города впереди крепостной стены в Мстиславском предместье
( бывшей Солдатской слободе ) ещё вечером. Стволы были направлены на предполье перед левым фасом Королевского бастиона, на поляну перед лежащим в полуверсте лесом и на дорогу из Мстиславля. За спиной в прикрытии стояли Алексопольский, а левее него, как раз позади 22-й роты - Новоингерманландский, пехотные полки. Впереди всю ночь их стрелки перекликались между собой во фланкерской цепи. Изредка маячили казачьи разъезды.
Судя по озабоченным лицам генералов, сражение предстояло нешуточное. По тому, как торопились в Смоленск, чувствовалось, что случилось непредвиденное и очень опасное. Корпус и дивизия Неверовского заняли глухую оборону. Раевский приказал, чтобы не растягивать фронт, в бою ни в коем случае не выходить за свои позиции. Своих войск на правом берегу до сих пор не было видно. Лишь поздно вечером на рысях с конно-артиллерийской ротой подошли драгуны и уланы, которые на рассвете, оставив свои пушки в расположении дивизии Неверовского, не спеша подались вперёд по Красненской дороге.
Через час у Жигмонтово загремели выстрелы, показались массы неприятельской кавалерии, преследовавшей казаков. Отступающие русские драгуны и уланы подались к Мстиславской дороге, под прикрытием артиллерии с Королевского бастиона сумели построиться и контратаковали бригаду французских драгун из корпуса Груши.
Было видно, что своих вот-вот готовились поддержать шеволежеры, конно-егеря и гусары, у них уже били в литавры, играли горны, вперёд вывозились штандарты. Поэтому, чтобы сразу не быть раздавленной этой блестящей всеми цветами радуги лавиной всадников, после короткого боя малочисленная русская кавалерия отошла ближе к Никольскому предместью, а французов встретили огнём 26-я и 12-я артиллерийские бригады.
Взвод поручика Лисенкова стоял слева от Королевского бастиона и скоротечный бой кавалерии происходил буквально в двухстах саженях перед ним. Стрелки отошли из предместья к батарее и исхитрялись среди клубов пыли и дыма выискивать французских драгун.
Первов впервые видел кавалерийскую сечу. Вот русский улан пикой ссадил с коня драгуна и тут же другой француз налетел сбоку и достал не успевшего развернуться молодца остриём сабли. Усатый драгун в зеленом с красными лацканами мундире и хвостатой каске теснил русского корнета из Новороссийского драгунского, а к тому на помощь уже пробивался его товарищ, да не успел.
Клубок рубящихся кавалеристов сместился сначала на Мстиславскую дорогу, потом левее к кладбищу и дальше в Никольское предместье или в Офицерскую слободу, где когда-то квартировали господа командиры Смоленского пехотного полка.
А к батарее сначала шагом, а потом все ускоряясь, двинулись французские гусары и конные егеря. Справа уже вовсю работала артиллерия с Королевского бастиона, которая била по французской пехоте и батареям, выраставшим напротив словно грибы после дождя.
Все орудия 23-й легкой роты были заряжены картечью и давно наведены. Как только французы достигли сектора обстрела, последовал залп, который сильно проредил первые шеренги их эскадронов. Второй залп вместе с батальным огнем Нарвского полка и алексопольцев, внёс сумятицу в ряды самоуверенно атаковавших французов.
Пушкари работали как черти, быстро наводя и заряжая орудия, успевая ругаться с присланными давеча вечером на подмогу смоленскими мужиками, путавшимися под ногами. Лисенков ещё только поднимал свою шпагу, как пушка уже была готова к выстрелу.
Третий залп в упор остановил французов. Трубы у них торопливо заиграли "апель" и они не мешкая повернули вспять. Успели выстрелить один раз вдогонку. Первая атака, да ещё кавалерии, была отбита !
Первые потери в роте появились когда напротив развернулась батарея вюртембергской конной артиллерии, а из-за домов и оград оставленного Мстиславского предместья затрещали выстрелы вольтижеров, которых Первов после боя при Салтановке сразу узнал по зелёным эполетам и низкому росту. Сейчас они как обезьяны мелькали среди построек и жалили точными выстрелами.
Вюртембержцы действовали солидно. Соскочили с лошадей, которых коноводы сразу отвели назад, без суеты освободили от передков орудия, поднесли заряды, стали наводить, застыли у лафетов, дожидаясь команды своего начальника. Тот, не слезая, торчал на лошади, разглядывая позиции русских. Видимо, думал, кто сейчас опаснее - пехота или артиллерия. Почему-то решил, что - пехота. По его команде бомбардиры чуть изменили прицел. Наконец, махнул рукой и ядра понеслись в колонны русской пехоты.
Лисенков приказал бить по вюртембергской батарее. Сначала попал из своего орудия Модяев, разнеся снарядный ящик. Было видно, как в стороны разбежались немцы, но взрыва не последовало. Когда они вернулись на место, уже ядро из пушки Первова угодило в прислугу одного из орудий, повалив двух канониров.
Теперь уже вся рота, кроме одного из взводов, громившего картечью вольтижеров, по команде Саблина обратилась против конной батареи. Там, орудия, уже развёрнутые против 23-й роты, одно за другим выходили из строя, половина артиллеристов была перебита. Вюртембержцы не выдержали огня и уехали с позиции. Но рядом с этим местом, испаханным снарядами и заваленным дымящейся рухлядью, французы устанавливали уже сразу несколько батарей.
Командир 3-го армейского корпуса "Великой армии" маршал Мишель Ней, талантом стратега не обладал, но не раз на полях сражений демонстрировал свою храбрость, лично водил в самое пекло полки, под руководством Наполеона, назвавшего его "храбрейшим из храбрых", мог свернуть горы, особенно в битвах с австрийцами и пруссаками. В 1812 году дело у рыжего рубаки не задалось.
Вместе с Мюратом он первым подошёл к Смоленску и полагая, что город защищает лишь одна дивизия Неверовского, решил взять его с налёта. Пока вюртембержцы из 25-й дивизии на берегу Днепра упражнялись в перестрелках с пехотинцами Нижегородского полка, на штурм одновременно с кавалерией он сразу бросил свою 10-ю пехотную дивизию генерала Ледрю. Французы браво двинулись вперёд, выбили ( 24-й легкий полк ) из Красненского предместья русских стрелков и подступили к оврагу, опоясывающему западную часть крепостной стены и Королевский бастион. На противоположной стороне оврага за гласисом бастиона стояли два батальона Орловского пехотного полка, которые первыми встретили врага. 46-й линейный полк во главе с Неем под сильным ружейным и артиллерийским огнем перешёл овраг, поднялся на гласис и тут же был атакован орловцами, которые штыками отбросили французов обратно. Столпившихся внизу и на гребне оврага солдат с бастиона картечью "обрабатывали" русские 12-я и 26-я батарейные роты, из-за гласиса косили залпы орловцев. Устоять под таким огнем было невозможно и если бы атака французов, как пишут их мемуаристы и русские почитатели из пятой колонны, была всего лишь рекогносцировкой, то так получив по морде, разумнее всего было бы отойти назад. Но Ней, до которого, вероятно, уже дошло, что перед ним вовсе не одна ослабленная русская дивизия, снова упорно повел своих солдат в атаку.
Храбрые были эти ребята ! Устилая своими телами землю, потеряв ранеными двух командиров батальонов ( а Ней скромно рапортовал об участии в "рекогносцировке" только одного батальона ) и ещё 17 офицеров, французы вновь бросились на бастион. Но орловцы, теперь уже вместе с Нижегородским и Ладожским полками, не подкачали. Во главе с командиром дивизии они ударили в штыки, отбросили французов далеко за овраг. Паскевичу с трудом удалось остановить своих разгоряченных боем солдат и вернуть на прежние позиции.
Ускорения отступающим прибавили неожиданно появившиеся казаки. Сам Ней чуть не стал добычей донцов, но его успели отбить драгуны 7- го полка из дивизии тяжелой кавалерии генерала Лауссе. До этого "храбрейший из храбрых" едва не погиб. Пулю на излете остановил расшитый золотом воротник его мундира. Видно недаром наполеоновские маршалы носили на себе столь много этого металла.
В 9 часов утра в Жигмонтово приехал Наполеон. Он смог оценить силы противника в Смоленске, мощь крепостных стен, довольно большое количество русской артиллерии. Стало ясно, что наличных войск на данный момент для штурма города и прорыва на правый берег Днепра не хватает. Нужно ждать подхода гвардии, корпусов Даву, Жюно и Понятовского, остальной кавалерии Мюрата и только после этого начинать серьезное дело. Пока же следует окончательно вытеснить русских из предместий и занять удобные позиции для грядущего сражения. Вероятно, Наполеон ещё утром 4 августа не терял надежды сегодня занять Смоленск, форсировать Днепр и зайти в тыл русской армии. Если не получится, значит весь план идёт насмарку и тогда снова предстоит игра в догонялки.
Размышления некоторых авторов, объясняющих взятую паузу желанием французского императора выманить всю армию противника целиком в Смоленск и здесь, подобно австрийцам при Ульме, уничтожить, выглядят надуманными. Действительно, Наполеон стремился к решительному сражению, но не при таких же условиях. Во-первых, армия Барклая во время сражения прикрывалась мощными стенами, потери штурмующих могли стать неприемлемо большими, а, во-вторых, и это главное, в случае неудачного развития событий она просто ушла бы за Днепр. Трудно себе представить что, великий французский полководец не понимал этого.
Ожесточенное сопротивление горсти солдат Раевского, давших отпор войскам Нея и Мюрата, наводило Наполеона на мысль, что русские будут держаться до последнего и вряд ли позволят просто так сегодня прорваться за Днепр.
После 9 часов утра Ней вперёд выдвинул большое количество стрелков, которые начали огневой бой с русской пехотой, но атаки крупными силами прекратил.
Между тем, к месту сражения стали прибывать войска 1-го армейского корпуса маршала Даву. Перед Мстиславльским предместьем на расстоянии пушечного выстрела от русских позиций начали строиться дивизии генералов Гюдена ( весьма ценимого императором ) и Морана, а за ними, во втором эшелоне, остальные три дивизии корпуса. За обладание предместьем развернулись позиционные бои, выразившиеся в интенсивных перестрелках между довольно большим числом пехотинцев с обеих сторон. Одновременно разгорелась ожесточенная артиллерийская дуэль.
К полудню у французов против защитников Смоленска действовало уже полтораста орудий. Русские артиллеристы вели огонь по новым батареям противника, стараясь нанести им наибольший вред во время устройства на позициях. Стрельба велась довольно хаотично, но приводила к хорошим результатам. Ещё до того, как орудия разворачивались к бою, французы уже несли потери.
Тем не менее, численное преимущество французской артиллерии скоро стало проявляться. Особенно тяжело приходилось защитникам Королевского бастиона, попавших под перекрестный огонь. Но надо было держаться и они держались ! Мощные полупудовые единороги и 12-фунтовые пушки громили вражеские позиции, не давая французам приблизиться и вести действительный огонь. Раевский приказал отвести остальные орудия ближе к стенам, а вперёд выдвинуться застрельщикам, чтобы вредить прислуге на неприятельских батареях. В Красненском и Мстиславльском предместьях не утихала ожесточенная перестрелка. Ней и Даву все время посылали все новые и новые роты во фланкеры, русские не отставали.
Внезапно на левом фланге французы атаковали снимавшуюся с позиции батарею из 22-й легкой роты и захватили её орудия. Унтер- офицер Новоингерманландского полка Иван Филатов с рядовыми Степановым, Колесниченко, Алексеевым, Ивановым и Тараченко без команды бросились в толпу ликующих французов. Вместе с подоспевшими товарищами они выручили артиллеристов, вернули пушки и отбросили врагов. Окружённого французами прапорщика Павловского штыками с криком "Ура !" отбили унтер-офицеры и рядовые Максимов, Дугин, Скорый, Анисимов, Смыков, Мазаненко, Бурков и другие. Все перечисленные за мужество были награждены знаками отличия Военного Ордена - солдатскими Георгиевскими серебряными крестами. Командир полка подполковник И.Л. Жуков все время находился в передовых порядках, показывая пример бесстрашия, под пулями вольтижеров и артиллерийской картечью лично расставлял своих стрелков в цепи.
Ожесточенный бой между новоингерманландцами и пехотой Морана разгорелся за старое укрепление у городского кладбища. Французы рывком заняли этот полуразрушенный редут, с которого было удобно атаковать Молоховские ворота и стали накапливать в нем силы. Рота поручика Черняева бросилась отбивать редут. Снова штыки, яростное сопротивление французов, но кто же устоит против русских мужиков, понимающих, за что они дерутся ?! Французов выгнали, а укрепление так и оставалось за этими самыми мужиками до следующего дня.
Храбро сражались солдаты и офицеры и остальных полков из отряда генерала Раевского. Как ни старались французы с их иноземными союзниками отличиться и поздравить императора со вчерашним Днём рождения, это желание было омрачено русскими. Везде атаки наполеоновских солдат были отбиты с крупными для них потерями.
23-я легкая артиллерийская рота отстояла свои позиции. Она успешно отразила атаку мюратовской кавалерии, поддержала огнем действия батарейных рот с Королевского бастиона против пехоты Нея, сдержала атаки стрелков Даву в Мстиславльском предместье, переместившись по приказу командира корпуса ближе к крепостным стенам, до темноты вела удачную дуэль с батареями противника, не потеряв ни одного своего орудия.
После 4-х часов вечера артиллеристы увидели, как из-за спины пехоты Даву в сторону Рославльского предместья стали выходить польские дивизии князя Понятовского , а ещё левее потянулась французская кавалерия. Их поприветствовали несколькими орудийными выстрелами, но они приняли вправо и вышли из-под обстрела. Начинать бой в предверии близких сумерек в их планы, видимо, не входило.
К Раевскому, наконец, поступило подкрепление, которое прислал Багратион - 2-я кирасирская дивизия. Прямо с марша бросать кирасир в сражение было не разумно, да и развернуться им было негде. Поэтому они были оставлены в резерве, тем более, что французы атаковать перестали. За кирасирами, ближе к ночи, подоспела 2-я гренадерская дивизия, но она осталась на правом берегу Днепра, тоже в резерве. Лишь один батальон Сибирского гренадерского полка на всякий случай был направлен к Паскевичу, однако в связи с наступившим затишьем, в бою участия он принял.
Прокопченные пороховым дымом, крайне уставшие, но довольные, Первов и остальные артиллеристы роты вместе со своей дивизией ночью снялись с позиций, оставив их замене из прибывшей к Смоленску армии Барклая. Пройдя через Молоховские ворота в город, затем, как и весь корпус Раевского, они переправились по мостам на правый берег Днепра и снова влились в армию Багратиона. На левом берегу у Никольских ворот остались лишь дивизия Неверовского и 6- Егерский полк, у моста - Смоленский полк, которым вместе с корпусом генерала Дохтурова и 3-й пехотной дивизией генерала Коновницына предстояло 5 августа продолжить сражение. Было необходимо сдержать французов и дать возможность вновь объединиться обеим русским армиям.
Несмотря на протесты Багратиона, Барклай принял решение о дальнейшем отступлении на восток. Как не горячился Петр Иванович, с учётом почти двойного численного преимущества противника, оно было единственно правильным. Прикрывать отход, пока корпуса Барклая вслед за Багратионом должны были выходить на Московскую дорогу, было поручено генерал-лейтенанту Д.С. Дохтурову. Генерал Паскевич остался в городе и разумными советами помог начальнику штаба Дохтурова наиболее удачно расположить войска для отражения штурма. Чтобы не позволить французам восточнее Смоленска переправиться по бродам через Днепр, на правом берегу были выставлены большие батареи русской артиллерии.
В 4 часа утра 5 августа Багратион, подчиняясь приказу, двинул свою армию по Московской дороге, которая от Смоленска частично шла вдоль правого берега Днепра, в сторону Дорогобужа. Оставив в арьергарде в 4-х верстах к востоку от города напротив Шеинова Острога для связи с Барклаем и наблюдения за неприятелем часть кавалерии, пройдя ещё 4 версты, 2-я Западная армия заняла позицию за рекой Колодня. Нужно было дождаться прибытия корпуса Раевского и одновременно прикрыть дорогу от возможного нападения французов со стороны переправы у села Прудищево, где уже появились разъезды мюратовской кавалерии.
А в Смоленске в это время уже вовсю грохотала канонада. Наполеон лично составил батареи и 300 французских орудий обрушили огонь на защитников города. Вновь завязались ожесточённые бои за предместья. Корпуса Нея, Даву, Понятовского и Мюрата атаковали по всему фронту. Вюртембергская 25-я пехотная дивизия наступала вдоль Днепра, остальные две дивизии Нея - на Красненское предместье. Даву бросил дивизии Морана, Фриана и Гюдена на штурм Мстиславльского предместья и Молоховских ворот. Поляки Понятовского, которых Наполеон, дурача в очередной раз как козлов морковкой, призвал взять "издавна принадлежащий им город", очертя голову ринулись на восточные предместья. Их поддерживала кавалерия Мюрата.
Вюртембержцев, как и днём ранее, встретил Смоленский пехотный полк подполковника М.Н. Рылеева, оставленный в последний момент по настоятельным просьбам его офицеров Раевским для защиты города. Смоленцы не только отбросили противника, но и захватили деревню Чернушки за Красненским предместьем. Полк, отразив неоднократные атаки вюртембергской пехоты и кавалерии, удерживал его до конца сражения, не дав с запада прорваться противнику к мостам, связывающих две части города.
24-я дивизия генерал-майора П.Г. Лихачёва отбила все атаки 10-й пехотной дивизии на Королевский бастион. Командир французов дивизионный генерал Ледрю, знакомый с русскими ещё с 1799 года по битве при Нови в Италии, ничего не мог поделать с полками Лихачёва, состоящими большей частью из сибиряков. Барклай, наблюдавший за ходом боя с крепостной стены, строго приказал не преследовать отступающих французов, но офицерам не всегда удавалось останавливать своих солдат. Неприятеля догоняли, били, брали в плен, а потом нехотя возвращались на прежние позиции. До ночи в Красненском предместье и у Королевского бастиона солдаты Лихачёва и прибывшие вечером Кременчугский и Минский полки из 4-й пехотной дивизии принца Евгения Вюртембергского твёрдо удерживали свой участок обороны. В конце концов Ней, вновь как и 4 августа потеряв много солдат, прекратил бесполезные атаки, ограничив свои действия работой артиллерии.
После неудачи Нея, узнав, что часть русской армии начала отход по Московской дороге на восток, Наполеон приказал артиллерии начать обстрел города, а Даву штурмовать Смоленск с юга. "Железный" маршал атаковал успешнее Нея. На русскую 7-ю пехотную дивизию генерал-майора П.М.Капцевича около пяти часов вечера он обрушил сразу три свои наиболее многочисленные в корпусе и во всей "Великой армии" пехотные дивизии. Построившись у ветряной мельницы ( она запечатлена на многих картинах, посвящённых Смоленскому сражению) , под прикрытием мощного артиллерийского огня, французы вошли в Мстиславльское и Рославльское предместья, вытеснили русских егерей и прорвались к гласису крепости. Сразу тремя пулями был смертельно ранен командир егерской бригады генерал-майор А.И.Балла. Пехотные полки в беспорядке отступили к крепостным стенам и Молоховским воротам. Русская оборона здесь затрещала. На выручку пришла 3-я пехотная дивизия генерал-майора П.П. Коновницына, стоявшая в резерве за стеной. Петр Петрович на коне, в своём легендарном ночном колпаке под треуголкой, с саблей в руке выехал вперёд и распорядился контратаковать. Солдаты за своего обожаемого командира были готовы разнести кого угодно. Штыками они выбили французов из покрытого пути, отбросили от моста через ров. Без остановки с Шеинового бастиона противника осыпали картечью все три русские орудия. Под градом снарядов действовала ещё одна батарея у самих ворот. К этому моменту с правого берега Днепра к Молоховским воротам прибыла 4-я пехотная дивизия. Пройдя сквозь уже начавший гореть город, она сразу вступила в бой. Вместе с пехотой Коновницына и Капцевича, егеря Евгения Вюртембергского в рукопашной взяли дома напротив ворот и заставили французов отойти вглубь предместий и за городское кладбище. Во время контратаки был ранен Коновницын, но остался в строю до конца сражения. Жаркая перестрелка и короткие схватки на южном рубеже обороны Смоленска продолжались до глубокой ночи. Русские и здесь не уступили. Дивизии Даву значительно поредели. Цвет наполеоновской армии исчезал на глазах.
 Немногим ранее Даву штурм города, но уже с востока, начали конница Мюрата и корпус Понятовского. 1-я дивизия легкой кавалерии генерала Брюйера атаковала русских драгун и казаков. Удар был сокрушительным и русские в беспорядке отступили через Молоховские ворота в город. В голову пулей наповал был убит шеф Иркутского драгунского полка генерал-майор А.А.Скалон. Лишь пехота и артиллерия дивизии Капцевича сумели остановить французов.
После этого, разместив, дополнительно к французским гвардейским, свои артиллерийские батареи напротив Никольского и Рачевского предместий, поляки начали обстрел русских позиций. Вначале они завязали дуэль с русскими батареями на правом берегу Днепра и одновременно старались разрушить мосты. Ответного огня они не выдержали и перенесли обстрел на восточные предместья.
Затем "за отчизну" в атаку ринулись обе пехотные дивизии Понятовского. Природная храбрость поляков дополнялась ненавистью к русским за раздел их страны, хотя, как известно, не Россия была его инициатором, а нынешние их союзники - Пруссия и Австрия, которым и достались коронные польские земли. Екатерина Великая не желала раздела и уступила требованиям немцев в последний момент, вернув лишь Западную Белоруссию и Литву, когда-то называвшуюся Великим Русским княжеством Литовским. Тем не менее, у поляков во всем их позоре были виноваты одни "москали", хотя у русских тоже было не мало обид на веками гадивших им соседей. Так что, сражение развернулось чрезвычайно яростное.
7 батальонов Неверовского, 6-й егерский полк и прибывшая позднее бригада пехоты из дивизии генерала Евгения Вюртембергского отбивали одну за другой атаки войск Понятовского и поддерживающих их
французским частям из дивизии Фриана. Несколько раз неприятельские солдаты через Никольские и Молоховские ворота проникали в город, но их тут же уничтожали. Русские несколько раз ходили в контратаки и отбрасывали поляков от крепостных стен. В одной из них был заколот штыком гренадером Тобольского полка бригадный генерал Грабовский, в очередной раз за свою жизнь ранен невезучий дивизионный генерал Зайончек. Попытка Понятовского прорваться к мостам с востока по берегу Днепра также была отбита. Русские твёрдо стояли на своих позициях, были готовы биться и дальше, но поляки штурм прекратили.
К концу сражения русские ввели в дело 38 тысяч солдат, французы - 45 тысяч. Наполеон приказал прекратить бесполезные атаки и ожидал подхода корпусов Богарне и Жюно, а пока его артиллерия методично уничтожала объятый страшным пожаром Смоленск. Не сумев пробить бреши в крепостных стенах, она громила Королевский бастион, сносила зубцы стен и русских стрелков за ними, упорно не покидавших свои места у амбразур. Русские отвечали с правого берега и бастионов.
Наконец, когда уже совсем стемнело сражение и пальба утихли. Ночью русские оставили левобережную часть города, перешли в Петербургское предместье и взорвали за собой мосты.
На следующий день, 6 августа, пока довольно хаотично маневрировал Барклай, отходивший на север от Московской дороги, чтобы на попасть под огонь французской артиллерии, корпус Дохтурова и дивизия Коновницына отражали попытки противника переправиться через Днепр. Егеря вели перестрелку с вольтижерами, русская пехота не давала закрепиться в Петербургском предместье переходившим реку вброд вражеским солдатам и отбрасывала их вспять, с обеих сторон действовала артиллерия.
Вюртембержцы, французы, поляки поставили батареи вдоль левого берега и состязались с русскими канонирами. В итоге, наполеоновские войска так и не смогли форсировать реку до тех пор, пока русские не ушли со своих позиций сами.
Кстати, об отношении своих соотечественников к мирному русскому населению, в частности, в Смоленске, участник похода в Россию вюртембергский офицер и художник Христиан Вильгельм Фабер дю Фор с возмущением вспоминал: "Несколько канониров, страдавших от жажды, вызванной постоянными трудами и страшной жарой, нашли в одном из городских домов молодую русскую девушку и заставили принести им воды. Оробев от вида иностранных солдат, напутанная громом пушек и свистом пуль, бедняжка ушла от этого места ужаса и разрушения, дрожа и спотыкаясь стала пробираться через обломки оружия своих соотечественников. Однако она была не так уж напугана, поскольку несколько раз, с риском для своей жизни, приносила нам воду, а затем, живая и невредимая, вернулась в лоно своей семьи, тревожившейся о её участи". Ну, не сволочи ? В крови у них, что ли, бесчеловечность ? Не трудно понять, почему партизаны не церемонились с захватчиками.
В Смоленском сражении за три дня урон русской армии составил от 4 до 9 тысяч человек. Наполеон по разным данным потерял от 10 тысяч до 14 и даже, что маловероятно, до 20 тысяч солдат и офицеров. Победы он так и не добился, хотя на французских боевых знаменах и появилось золотая вышивка " Smolensk". Впрочем, не забываем о манере императора без стеснения приукрашивать свои деяния.
После оставления Смоленска, 1-я Западная армия, разделившись на две колонны, вечером 6 августа выступила по Петербургской дороге на север. Затем по плану колонны должны были, двигаясь параллельно, сделать крюк и повернуть на юго-восток, а потом проселками выйти на Московскую дорогу: правая колонна генерала А.А.Тучкова 1-го у села Бредихино, а левая колонна Дохтурова у Пневой Слободы. Далее они переходили Днепр у Соловьевой переправы и шли на восток к Дорогобужу. Согласно плану армия так и начала движение. Но правая колонна у деревни Гедеоново в 1,5 верстах от Смоленска неожиданно встретилась с войсками Нея, уже переправившихся через Днепр. Маршал, не поняв до конца, куда направляются русские, не упустил возможности атаковать, но получив отпор, оставил в покое эту колонну и перешёл на Московскую дорогу.
Корпус Раевского догнал 2-ю Западную армию за рекой Колодня. Рассчитывая, что за ним идёт и сам Барклай, не дождавшись его, Багратион, оставив в качестве арьергарда напротив Шеинова Острога 3 полка казаков под командованием генерал-майора А.А.Карпова, сразу двинулся по Московской дороге на восток к Соловьевой переправе.
Таким образом между обеими русскими армиями вновь образовался разрыв, в который неминуемо должны были ворваться французы - Ней и Мюрат уже подходили к Валутиной горе, а Жюно начал переправляться через Днепр у Прудищево.
Положение могло спасти лишь чудо и оно произошло ! В авангарде колонны Н.А.Тучкова 1-го шел 3-тысячный отряд его брата - генерал- майора П.А.Тучкова 3-го. Выйдя на Московскую дорогу утром 7 августа и не обнаружив Багратиона, Павел Алексеевич сразу заметил нависшую над армией угрозу, развернул свой отряд на запад и двинулся навстречу французам. За Колодней он встретил отступающих к селу Валутино казаков Карпова. В 10 часов утра на скате высокого холма рядом с селом он разместил роту конной артиллерии. 20-й и 21-й егерские полки перекрыли Московскую дорогу, Ревельский пехотный полк и Елисоветградские гусары были оставлены в резерве, а несколько полков казаков встали на левом фланге.
В полдень показались колонны французов - с дивизией генерала Разу явился Ней и не раздумывая начал атаку русского заслона. Пехотинцы, гусары и казаки сражались геройски и нападение отбили. К Нею прибывали полки остальных двух его пехотных дивизий, которые сразу шли в бой. Держаться дальше уже стало невозможно, поэтому отряд Тучкова 3-го оставил позицию у Валутиной горы и отошёл за Колодню, а потом постепенно и за речку Строгань перед селом Лубино. Здесь к нему прибыли направленные начальником штаба 1-й армии генералом Ермоловым два гренадерских полка.
Шёл уже четвёртый час боя, но русский отряд держался. Наконец, стали подходить дополнительные подкрепления- дивизия Коновницына и кавалерия генерала Орлова-Денисова. В свою очередь к Нею присоединились дивизия генерала Гюдена из корпуса маршала Даву, кавалерия Мюрата, а южнее дороги у деревни Латышино в бой включился вестфальский корпус генерала Жюно.
Сражение развернулось наижесточайшее. Прибывший на место Барклай хладнокровно руководил русскими войсками. Артиллерийским огнем и штыковыми атаками французов отбрасывали, но они упрямо шли вперёд. Орлов-Денисов отбил все наскоки Мюрата, вестфальской кавалерии и пехоты.
Вечером в бою за мост через Строгань был смертельно ранен генерал Гюден. Генерал Жерар возглавил его дивизию и повёл вперёд. Создалась угроза прорыва центра фронта. Тучков 3-й выехал в первую шеренгу Екатеринославского гренадерского полка и ринулся навстречу французской пехоте. В рукопашном бою под ним была убита лошадь и его стали колоть штыками, рубить саблей. Лишь заметив генеральский мундир, Тучкова оставили в живых и потом доставили к Наполеону. В плену герой пробыл до разгрома наполеоновской Франции.
К ночи, когда сражение при Лубино завершилось, все войска Барклая вышли на Московскую дорогу. Они двинулись к Соловьевой переправе, спокойно перешли Днепр и соединились с армией Багратиона.

5. «ВАМ НЕ ВИДАТЬ ТАКИХ СРАЖЕНИЙ !»

Уже третью неделю среди колонн пехоты и обозов рота Первова тряслась на передках по разбитой Старой Смоленской дороге (Смоленско-Московскому тракту). По обочине тянулась кавалерия - кирасиры генерала Дуки, драгуны, гусары, уланы. На лицах многих солдат и офицеров были повязаны платки, которые хоть как-то спасали от пыли. Было не до песен и шуток, в глазах читалась усталость. С войсками, начиная со Смоленска, на восток уходило русское население. Кто не мог - спасались от басурманов в лесах. Слухи от бесчинствах наполеоновских солдат, грабежах и насилиях, были известны.
 Почти каждый день то стихая, то становясь громче, уже который день до слуха доносились звуки орудийной пальбы - арьергард генерал- майора К.К.Сиверса отступающей 2-й Западной армии отбивался от наседавших французов и поляков. На Новой Смоленской дороге Коновницын с трудом удерживал рвущиеся на восток войска Даву и Мюрата.
Обгоняя остановившуюся из-за очередного беспорядка на дороге колонну, вперёд проехала кавалькада всадников, возглавляемую Багратионом. Князь был хмур и что-то раздраженно говорил начальнику штаба 2-й Западной армии генерал-майору Э.Ф.Сен-При и Раевскому. Те с почтением и пониманием слушали, иногда сочувственно кивали головами. Немного позади ехал новый командир 12-й дивизии генерал-адъютант И.В.Васильчиков, а за ним два старых приятеля - Паскевич и командир 2-й сводно-гренадерской дивизии граф М.С.Воронцов. Оба остановились в нескольких шагах от Первова. Воронцов по-молодому спрыгнул на землю, отвёл жестом подскочившего адъютанта Арсеньева и сам стал подтягивать подпругу. До юнкера долетел обрывок разговора генералов:
- Думаю своих предупредить, чтобы без шума собирались из Москвы в Андреевское,- говорил Воронцов.- Главное, чтобы взяли самое ценное для меня - семейный архив. Вряд ли Бонапарт доберется до Владимира, в вот к Москве, если дело так и дальше пойдёт, прибежать может.
- Неужто думаешь, Михаил Семёнович, что не остановим его ?- спросил Паскевич.
- Уверен, что остановим, что выгоним его с позором, только вот вопрос - где и когда ?
Заметив, что их слушают, граф строго взглянул на Первова, сел на коня и вместе с Паскевичем тронулся догонять Багратиона по- французски продолжая беседу.
" Ведь и в правду до Москвы каких-нибудь вёрст двести осталось, а сражения все нет" подумал Андрей и в душу заползла тревога за отца и мать...
После того, как в Царевом-Займище на посту Главнокомандующего незаслуженно обиженного интриганами М.Б.Барклая-де-Толли сменил многоопытный генерал от инфантерии князь Михаил Илларионович Кутузов ( 5.9.1747 г.р. по ст.ст.), все были уверенны, что с учётом настроений в обществе и войсках, он не замедлит дать генеральное сражение. Однако предложенная Барклаем позиция не устроила осторожного полководца, поскольку её, якобы, можно было легко обойти с флангов. Но главное - Кутузов ожидал давно обещанных подкреплений, неисчислимой, по заверению экспансивного Московского военного губернатора Ф.В.Ростопчина, "русской силы", "второй стены", которая вот-вот вольётся в действующую армию.
Действительно, из Калуги под Гжатск, делая переходы по 40 вёрст в день, генерал от инфантерии М.А.Милорадович привел 15,5 тысяч не имеющих боевого опыта новобранцев, которые сразу были распределены по полкам. К войскам присоединились ратники Смоленского ополчения ( 3 тысячи человек ), разрозненно и постепенно подходило Московское ополчение под командованием генерала Моркова ( или,иначе, Маркова ). Кутузов ждал большего. Слабо обученные и плохо вооруженные ополченцы только условно могли быть отнесены к военным. Пока они годились лишь для "массовки". Да и собраться в полном составе они могли ближе к Первопрестольной.
Теплилась надежда, что подойдут дополнительные подкрепления, поскольку Ростопчин писал ещё о каких-то 10 тысячах солдат, поэтому сходиться с Наполеоном в большом сражении, когда тот все ещё имел полуторное численное преимущество в войсках, было не разумно. Несмотря на недовольство Багратиона и многих других генералов, Кутузов приказал отступать.Одновременно он всем давал понять, что сражение будет и для поиска позиции он выслал вперёд офицеров штаба.
Армия прошла Гжатск, Колоцкий монастырь и к полудню 22 августа стала подходить к селу Бородино. До Москвы оставалось без малого 120 вёрст. Утром 22 августа Кутузов объехал окрестности. Увиденное его удовлетворило. Над местностью господствовал высокий холм, издавна называемый местными жителями "Красным". Северный его скат круто спускался к довольно глубокой реке Колоча, за которой параллельно пролегала Новая Смоленская дорога. У села Бородино река пересекала дорогу, уходила на северо-восток и, сильно извиваясь, впадала в Москва-реку.
С юга, от опушки обширного, болотистого и частого Утицкого леса, вдоль западного ската холма в овраге протекал впадающий в Колочу ручей Семёновский. Овраг шел перед почти всем фронтом предполагаемой позиции русских войск и служил дополнительной преградой для развертывания и атак противника. По Утицкому лесу проходила Старая Смоленская дорога, которая перед Можайском соединялась с Новой.
 Выходило, что наличных у Кутузова войск хватало, чтобы в промежутке между этими дорогами разместить армию и довольно надежно перекрыть пути наполеоновской армии к Москве. Пересеченная, с высотами, оврагами, кустарниками, лесами, ручьями и реками местность способствовала обороне. Французов ждал весьма неприятный сюрприз. Надо было только успеть построить укрепления, которые ускоренно стали создаваться с 24 августа.
Главную угрозу Главнокомандующий видел на правом фланге, где проходила ближняя к Москве Новая Смоленская дорога, вдоль которой, по его предположению, Наполеон будет наносить главный удар. Поэтому решил придать его укреплению особое внимание. В Бородине были вырыты окопы, по правому берегу Колочи перед деревней Горки, где разместилась Ставка Кутузова, появились два редута с мощной артиллерией. На Красном холме, названным Курганной высотой или Батареей Раевского, в центре обороны был построен редут с 18 тяжелыми орудиями. Южнее, напротив деревни Семеновской ( чаще называют Семеновское ) и за оврагом возведены три редана или Багратионовы флеши. На правом, противоположном берегу оврага, в самой деревне и за ней были устроены артиллерийские позиции. Такая же позиция была сооружена для батареи на высоте за деревней Утица, располагавшейся на опушке леса, через которую проходила Старая дорога.
Ввиду близости вожделенной Москвы и желания Наполеона во чтобы то ни стало разгромить Кутузова ещё до неё, французы, несмотря на геройские действия арьергардов обеих русских армий, буквально наступали на пятки. Главные их силы во главе с Наполеоном двигались по Новой Смоленской дороге, чуть севернее шел корпус итальянского вице-короля Евгения Богарне, а по Старой дороге наступали поляки Понятовского.
Для создания угрозы правому флангу основных сил противника, чтобы отвлечь их боем, задержать и успеть возвести укрепления на главной позиции, у деревни Шевардино в полутора верстах западнее Семёновского наскоро был построен редут на 3 батарейных орудия. Оборонять редут было поручено войскам Багратиона.
Утром 24 августа неподалеку от Старой дороги драгуны и гусары Сиверса с казаками при поддержке конной артиллерии бились с поляками. Настырные жолнежи у деревни Ельня в очередной раз атаковали русских, но были отброшены назад и до поры до времени остановили свой натиск. В это время русские завозили орудия на Шевардинский редут, расставляли батареи справа, слева и позади него. 3 единорога 12-й батарейной роты поставили внутри редута, 6 орудий 23-й легкой роты под командованием самого командира бригады Саблина с двумя драгунскими полками и четырьмя конными орудиями - справа от него. 8 орудий конной артиллерии, 2 драгунских полка, 2 эскадрона ахтырских гусар защищали подходы на левом фланге. Пехота 27-й дивизии прикрывала позиции. В 200-х саженях впереди редута у деревни Доронино рассыпались егеря 12-й пехотной дивизии, в том числе 6-й полк, а также егерский полк из дивизии Неверовского. К северу, вдоль Колочи у деревни Алексинки встала егерская бригада и 47-я легкая артиллерийская рота из дивизии Паскевича. В резерве были 2-я кирасирская дивизия генерал- майора И.М. Дуки и 2-я гренадерская дивизия генерал-майора принца Карла Мекленбург-Шверинского. Отряд русских войск, защищавших Шевардинский позицию, возглавил недавно прибывший в действующую армию племянник Суворова генерал-лейтенант А.И.Горчаков.
Завязали бой с французами пехота и артиллерия Паскевича. Нескончаемая, казалось, колонна войск шумно и весело тянулась по дороге. От разноцветных мундиров воинства двух десятков европейских государств, множества фур, от блеска оружия рябило в глазах. Егеря засели в прибрежных кустах Колочи и начали обстреливать это сборище людей. Французы выслали своих шассеров и через реку завязалась оживленная перестрелка.
К месту боя приехал Наполеон. Не обращая внимания на пули, он стал разглядывать в подзорную трубку русские позиции. Когда оттуда полетела картечь, он уехал, а с дороги к реке стали сворачивать войска дивизии генерала Компана, легкую пехоту поддержали несколько пушек. Было найдено мелководье, батальон за батальоном в 2 часа дня французы стали переходить Колочу, оттеснили русских егерей, для обстрела редута поставили большую батарею у деревни Фомкино и двинулись к Доронино. Немного выше по течению через Колочу стала переправляться кавалерия корпусов Нансути и Монбрена. Французы снова создавали значительное численное преимущество. Понятовский атаковал русский 5-й егерский полк слева от редута, стал теснить его к Утицкому лесу. Артиллерия, киевские драгуны и ахтырские гусары встретили противника, не дав ему зайти в тыл защитников редута.
На правом фланге первую атаку французов севернее Доронино остановили егеря и Новороссийский драгунский полк.
 После артиллерийской подготовки около 5 часов пехота Компана вновь пошла в наступление , выбила русских егерей из Доронино, прилегающих к ней оврага и леса, заняла господствующую высоту восточнее деревни. На ней французы быстро установили 8 орудий и с 250 шагов начали обстрел Шевардинского редута, попавшего под перекрестный огонь. Ядра, гранаты, картечь теперь густо летели в него с двух сторон. Сильнейший ружейный огонь по русским артиллеристам и прикрытию открыла их многочисленная пехота.
Первов, которого за Салтановку только ещё вчера произвели в прапорщики и поставили командовать орудием, наблюдал за атаками новороссийских драгун на неприятельскую пехоту. Французы, наступавшие под прикрытием артиллерии вдоль оврага из Фомкино на Доронино и Шевардино, вели частый огонь, потом, при приближении кавалерии, успевали свернуться в батальонные каре и отбивались штыками. Их попытки взять деревню Шевардино драгунами пока были отражены, а вот из Доронино 61-й и 57-й линейные полки Компана русских егерей сумели выбить.
На редут и окружающие его батареи ещё гуще посыпались гранаты и ядра. Они уже стали долетать до стоящих в тылу в 500 метрах у кустарников перед речкой Каменкой 9 орудий 12-й батарейной роты подполковника Венспиера. Артиллерийский резерв в бой пока не вводился, но было видно, что очередь дойдёт до него уже скоро. На редуте были подбиты два орудия и их свозили. Были большие потери среди прислуги и в пехотном прикрытии.
Командир бригады Саблин, разъезжавший на коне под пулями, приказал перенести огонь всех шести орудий 23-й роты на Доронино и высоту перед редутом, на которой французы под прикрытием множества стрелков в 250 шагах устраивали большую батарею. Стрелки обрушили на русскую пехоту жестокий ружейный огонь, не давая ей возможности атаковать и сбить с этой высоты непрерывно стрелявшие вражеские пушки.
В это же время французская пехотная дивизия генерал Морана перешла Колочу и направилась к деревне Шевардино. Замысел был понятен. Французы, оттеснив находившиеся там Черниговский и Харьковский драгунские полки, а также пехоту Паскевича, хотели атаковать защитников Шевардинского редута с правого фланга, зайти им в тыл и отрезать от главных войск Багратиона.
 Но драгуны и Паскевич, который помимо егерей ввёл в бой ещё два пехотных полка, держали фронт, отбивая все пока ещё не очень организованные атаки на уже горевшую деревню.
У французов заиграли какой-то торжественный марш и развёрнутые густые батальонные колоны их пехоты двинулись на Шевардинский редут. Как и положено, на левом фланге шла главная ударная сила - гренадеры, в центре - 4 роты фузилеров, на правом фланге - рота вольтижеров.
Саблин крикнул:
- Картечь !
И без его команды Лисенков ( иногда говорили - Лисенко ), увидев,
что пехота французов вот-вот тронется вперёд, уже приказал зарядить свои два орудия ближней картечью. Первов навёл и ещё не успел отскочить от своей 6-фунтовой, как последовала команда " Пли !" Он знал, что попадёт, но когда дым отнесло ветром и увидел, что там, куда целил, лежат два десятка людей в синих мундирах, удивился и содрогнулся. Канонирам было не до переживаний и уже новый заряд лежал в стволе. Выстрел туда же ! Результат ещё более сокрушительный.
Рядом работал расчёт Модяева. Вместо двух залпов Первова он сделал уже три, причём бил по левому флангу французского батальона. Андрей видел, как красавцы гренадеры в киверах и меховых шапках с ярко-красными султанами устилали своими телами скаты Доронинского холма.
Французы приостановились, но ещё громче затрещали барабаны, шагавшие на флангах офицеры вытянули из ножен сабли и шпаги и бесстрашно повели свои роты на русские орудия и штыки.
Русские, конечно, оценили храбрость неприятеля, но поскольку сами были ещё теми бойцами, не дрогнули и задорно, с песнями, пошли навстречу. Французы оторопели. Солдаты 61-го линейного многое повидали но своём ратном веку, но такого...
Тарнопольский пехотный полк, так с песней и ударил. Полк, на три четверти состоящий из зелёных новобранцев, набранных, как и вся 27- я дивизия Неверовского, из Подмосковья, Архангельска, Казани, Смоленска, обрушился на французов со стороны левого фланга редута, а Симбирский прошёл мимо батареи Первова и атаковал с правого.
Сошлись в рукопашной схватке. Французы не уступали, бились остервенело, но в итоге были отброшены на свои исходные позиции. Компану не хватило сил сходу взять Шевардинский редут, поэтому пришло время бросить в сражение дополнительные войска - 25-й и 111- й (Пьемонтский) пехотные полки.
Общую атаку было приказано поддержать южнее редута Понятовскому. Его пехота и кавалерия к этому времени после упорных атак заняли важную высоту "Каменка", расположенную юго-восточнее Доронино, установили на ней 24-х орудийную батарею, оттеснили русский 50-й егерский полк к Утицкому лесу и теперь могли зайти за правый фланг и в тыл защитников Шевардинского редута. В артиллерийской дуэли поляки понесли большие потери, но продолжили обстрел русских позиций.
Увидев опасность, Багратион срочно направил сюда Фанагорийский гренадерский полк и 2 сводно-гренадерских батальона 2-й гренадерской дивизии, которые вместе с Тарнопольским полком восстановили положение.
Около 6 часов вечера наполеоновские войска начали наступление по всему фронту. Более 150 их орудий громили русские позиции. Французам могли ответить лишь 46 пушек, в том числе прибывшие 4 орудия 21-й легкой роты, вставшие правее батареи Саблина.
Генерал Горчаков, находясь справа и немного восточнее редута в порядках пехоты и драгунской бригады Панчулидзева, с тревогой смотрел на двинувшиеся массы неприятельских войск и решил послать к Багратиону просьбу о вводе в бой резервов, прежде всего, сводно- гренадерских батальонов Воронцова. Гренадеры, также как и дивизия Неверовского, с конца июля ещё в Смоленске образовали т.н. Авангардный корпус, командовать которым, по прибытию в армию после опалы и отставки, был назначен Горчаков. Просить большего он не стал, но Багратион, внимательно наблюдавший за ходом ожесточенной схватки у Шевардина, решил сначала ввести в бой остальные полки 2-й гренадерской дивизии, которые находились ближе к месту событий, а Воронцова поставить во втором эшелоне.
Гренадеры во главе с Багратионом от Семёновского двинулись на подмогу. Полковые священники с крестами в руке шли в первых шеренгах.
А в это время французы уже захлестнули редут и стоявшие вокруг батареи. Орудие Первова выпустило заряд картечи в упор. Андрей успел схватить рычаг - деревянный брус, которым, вставляя его в станину, при наведении пушки подвигают лафет. Шпага, к которой он ещё не успел привыкнуть, была бесполезна, а крепкая, в добрую сажень длинной, берёзовая дубина пришлась кстати. Заряжать ружья и стрелять уже было некогда, поэтому французы ловко действовали штыками. Первов отбил не один выпад, но кто-то навалился сзади и повалил его на землю. Его тотчас прикололи бы, но один из его канониров ахнул француза банником и спас прапорщика. Не успел Андрей вскочить на ноги, как новая толпа врагов ворвалась на батарею и вытеснила с неё, вслед за пехотой прикрытия, артиллеристов. Большая часть орудий осталась в руках французов, остальные русские канониры стали отвозить в тыл.
Прибывший на место командующий артиллерией 2-й Западной армии генерал-майор В.И.Левенштерн остановил Виленский и Симбирский пехотные полки и повёл их в контратаку. Одновременно он приказал Саблину взять оставшиеся орудия 12-й батарейной роты и идти за пехотой к редуту. С переменным успехом развернулся бой за утраченные позиции.
В этот критический момент подошли гренадеры. Московский, Киевский, Астраханский, Сибирский и Малороссийский полки ударили сразу и отбросили французов к Доронино. Был полностью уничтожен один из их пехотных батальонов. Французы не успели ни увезти, ни заклепать ни одного захваченного было орудия. Русские артиллеристы тотчас вновь открыли из них огонь по отступающему противнику.
Шевардинский редут потерял вид укрепления. Сейчас это был уже обычный холм, изрытый снарядами, с разбитыми пушками, заваленный оружием, трупами людей и лошадей. Завезти на него новые батарейные орудия было невозможно, поэтому их разместили на небольшом возвышении за 23-й легкой ротой. Вместе они открыли огонь по французской артиллерии у Доронино, а полупудовый единорог был развернут в сторону неприятельской батареи южнее Фомкино. Из него почти сразу были подбиты две вражеские пушки, взорван зарядный ящик.
Отличился и взвод Лисенкова. Изрядно поредевшая прислуга четко выполняла все приказания поручика, указывавшего направление и наиболее важные цели, иногда лично проверявшего наведение пушек . За полчаса взводом были подбиты ещё два французские орудия.
Уже почти совсем стемнело. Поле сражения освещали лишь вспышки выстрелов и горящие стога у занятой 111-м полком Компана и пехотой дивизии Морана деревни Шевардино, которая сама уже догорала.
 Французы прекратили фронтальные атаки и, казалось, бой вот-вот закончится. Внезапно на правом русском фланге у Шевардино затрещали ружейные залпы. Противник все же решил нанести ещё один удар с севера. Атака не заладилась сразу. Наступавший там французский 17-й линейный неожиданно для себя натолкнулся на русскую пехоту, был прижат к шевардинскому оврагу, окружён, но сумел с трудом пробиться, потеряв 11 офицеров и больше сотни солдат.
Чуть позже Черниговский и Харьковский драгунские полки атаковали испанский пехотный полк Жозефа Наполеона из состава дивизии Фриана, разгромили две его колонны, перебив до трёхсот солдат, захватили 2 полковых орудия. Драгуны были остановлены французской кавалерией,сумели в полном порядке отойти обратном чуть позднее вместе с ахтырскими гусарами поддержали атаку кирасир на французскую пехоту.
111-му полку пришлось хуже всего. Сначала он попал под штыковой удар Симбирского пехотного полка и понёс большие потери. Потом уже в темноте симбирцы, пропуская вперёд свою тяжелую кавалерию, расступились и на французов обрушились Глуховский и Малороссийский кирасирские полки под командованием полковника М.И.Толбузина 1-го. Французский полк был разбит, потеряв более 800 человек. 5 батальонов 111-го из-за огромных потерь на следующий день были сведены в три. Кирасиры захватили четыре его орудия.
В 10 часов вечера, когда русские стали сниматься с позиций, ставших уже бесполезными, французы приготовились занять их. Горчаков, заметив движение у неприятеля, приказал батальону Одесского полка ударить в барабаны "поход", кричать "ура!" и маршировать на месте. Уловка удалась. Французы, опасаясь ночной атаки русских, остановились в ожидании и так простояли на месте до полуночи, когда отряд Горчаков уже отвёл войска на новые позиции за речку Каменка к Семеновскому оврагу. 35 тысяч французов, поляков и испанцев так и не сумели разбить его 18-тысячный отряд. Шевардинский редут был ими занят только тогда, когда его по собственной воле покинули сами русские. Басни о том, что редут был окончательно захвачен храбрыми солдатами "Великой армии" с первой же их лихой атаки, оставим на совести наполеоновских мемуаристов и их последователей.
12-я артиллерийская бригада была отведена в тыл к деревне Псарево. После ожесточенного шевардинского боя она должна была пополнится боеприпасами и лошадями, восстановить материальную часть, возможно, в свой состав принять новых людей, поскольку понесла чувствительные потери. Артиллерийский резерв русской армии в Псарево был скрыт за лесом и находился в четырёх верстах восточнее линии фронта. Здесь роты и бригады получали все необходимое для предстоящего сражения. Часть артиллерии уже занимала позиции, другая до поры до времени оставалась в Псарево. По диспозиции легкие роты бригады Саблина должны были находиться на правом фланге армии Багратиона при своей дивизии, а 12-я батарейная - встать на правом высоком берегу Семёновского оврага у одноименной деревни. Артиллеристы готовились к кровавой битве...
- Придётся Вам, господин прапорщик, покомандовать взводом в завтрашней баталии, - громко обратился к Первову Лисенков, подойдя к группе артиллеристов, отдыхавших после трудов возле своих орудий.- Половина офицеров роты вчера переранило. Мне вместо нашего капитана приказали взять дивизион. За себя я предложил Вас и подполковник согласился.
Лисенков строго посмотрел на пушкарей:
- Я рядом буду. Чтобы без баловства было. Действовать как
положено - быстро, точно, слышать командира. Он хоть и недавно с нами, а артиллерист первостатейный. Как ловко вчера у француза гаубицу в прах разнёс !
Потом улыбнулся, спросил у Модяева:
- Зададим завтра перцу под хвост сукиным сынам, Семёныч ?
- А, то как же, не впервой, Ваше высокоблагородие. Постараемся !
Москва-то, матушка, рядом совсем. Пора их остановить уже. Поручик вновь стал серьёзен, обвёл взглядом окруживших его солдат и твёрдо сказал:
- Командующий артиллерией армии приказал позиций не бросать,
орудий с них не увозить ни в коем разе, последний залп картечью и в упор. Уж очень важно, ребята, нам завтра устоять. Россию спасать надо !
Артиллеристы молчали, но в их глазах было видно столько решимости, что и без слов было понятно - ни врага, ни себя жалеть они не будут.
Лисенков взял Первова под локоть и отошёл с ним на несколько шагов. Присели на лафет. Поручик, набивая трубку, спросил:
- Управитесь, Андрюша ?
 - По правде сказать, не знаю. Но, по крайней мере, сделаю все для того, чтобы Вам за меня не было стыдно. Рядовых я видел в деле, они молодцы. Наверное, кашу вместе сварим.
- Ну, и слава Богу ! Вечером выступим на позицию. Наше место - между курганом, на котором достраивают редут, и деревней, кажется, Семёновкой или Семёновской. Там встанет вся наша дивизия. Так что, прикрытие обещают сильное. Сражение, скорее всего, будет. А, сейчас, недурно было бы и подкрепиться. Пойдёмте, денщик ротного обещал похлебкой накормить. У меня и хороший чай найдётся, успел ещё в Смоленске фунт в лавке купить. Завтра будет не до еды.
Центр русской позиции было поручено защищать войскам 7-го корпуса генерала Раевского при поддержке 4-го кавалерийского корпуса.
Ещё до заката 23-я легкая рота прибыла на свой участок фронта севернее деревни Семеновское, где, имея соседом слева 2-ю гренадерскую дивизию, уже находились Новоингерманландский и Алексопольский пехотные полки. Правее этих двух полков, у южного ската Красного холма, названного, по случаю возведения на нем пятиугольного редута с 18-ю батарейными орудиями, Курганной батареей или Батареей Раевского, встали Нарвский и Смоленский полки с 22-й легкой ротой. На Курганную батарею к 12 тяжелым орудиям подполковника Шульмана из 26-й дивизии, были добавлены 6 орудий 12-й батарейной роты, а остальные, как и предписывалось диспозицией, встали у Семёновского. Сам редут, развернувшись на его флангах, защищали 4 пехотных полка Паскевича с двумя легкими ротами его дивизионной артиллерии. Восточный скат кургана заняли 3 егерских полка под общей командой полковника Н.В.Вуича из состава 6-го и 4-го пехотных корпусов, прибывших на усиление корпуса Раевского.
Кустарники за Семеновским оврагом напротив Курганной батареи были заняты егерями и частью пехоты 7-го корпуса, которые весь день 25 августа вели перестрелки с французскими пехотинцами. К вечеру огонь прекратился. Солдаты обеих сторон мирно перекликались, будто и не было между ними крови.
К вечеру бушевавший весь день ветер стих. Перед наступлением сумерек, когда ещё туман не накрыл землю, Лисенков, вооружившись подзорной трубкой, с Первовым и другими офицерами прошлись до оврага - было интересно посмотреть на расположение войск, определить подходы к позициям роты.
Слева расположилась 2-я гренадерская дивизия. Ещё левее, по правому берегу Семёновского оврага, а также на высотах за разобранными избами деревни стояло несколько больших русских батарей и пехота 27-й дивизии Неверовского. За оврагом, в четырёх сотнях метров напротив деревни и немного южнее, три флеши, а также ещё одно укрепление в их тылу почти на самом краю оврага, занимали гренадеры Воронцова.
Перед фронтом 12-й пехотной дивизии, за оврагом, вплоть до разбитого Шевардинского редута, шло большое открытое поле с островками кустарников. Там хорошо просматривались большие массы неприятельской пехоты и кавалерии.
Справа, окаймляя с юга Красный холм,  в лощине протекал Свитенский ручей, впадающий в Семёновский овраг. За ним у западного подножья Курганной батареи, протянулись поле с нескошенной рожью и пустая луговина. Это открытое место хорошо простреливалось орудийным и ружейным огнем как с самого кургана, так и с его флангов. Кроме того, чтобы выйти сюда и изготовиться к атаке, противнику требовалось сначала преодолеть молодой перелесок и кустарники, а затем помимо Свитенского ручья ещё и переправиться через довольно глубокий Семёновский овраг. В нем, правда, в случае неудачной атаки можно было от огня русских укрыть часть пехоты, но надолго там удержаться она все равно не смогла бы - её расстреляли бы с кургана картечью.
Правее кургана, пересекая фронт с запада на восток, среди ив и кустарника тянулась река Колоча, за которой располагалось село Бородино. Днем 24-го августа его попытались взять французы, но были отбиты русской кавалерией и лейб-егерями. Приложившись к трубе, в окуляр Андрей рассмотрел колокольню сельской церкви и печные дымки над банями у реки - гвардейские егеря, как узнали позднее, преспокойно парились.
Когда вернулись в роту и улеглись возле орудий, уже совсем стемнело. В русском лагере стояла тишина. Зато от французов доносился шум, воинственные крики - там читали обращение Наполеона к армии.
Первову не спалось. Он вылез из-под бурки и подошёл к еле тлеющему костерку. Подумал, что надо написать своим, а утром отдать записку денщику ротного, который за чарку водки вроде был как бы ещё и за почтмейстера. Андрей подбросил в костёр несколько сухих веток, достал из кармана блокнот, которым очень дорожил, а карандаша так и не нашёл.
Немного посидев у огня, он решил идти спать, но подошёл подпоручик Агеев. Он лет на пять был старше, также как и Андрей, но годом раньше, был выпущен из Дворянского полка и оказывал ему некое покровительство. Свой чин, в отличие от Первова, он получил сразу при выпуске и сочувствовал Андрею на его невезение. Агеев был честен, спокоен, но от души мог посмеяться удачной шутке, высокомерие ему было чуждо и он быстро подружился с Первовым. В бою пулям и ядрам подпоручик не кланялся, а за другими такой грех как бы и не замечал, по крайней мере, насмешки не поддерживал. Когда в позавчерашнем сражении на батарею навалились французы, Агеев, отбиваясь от штыков, заколол гренадера и ушёл с неё последним.
Сейчас он присел рядом, достал из огня уголёк, раскурил трубку. - Зря не ложитесь, Андрей, - раздумчиво заговорил подпоручик.-
Перед таким делом необходимо выспаться. Сражение будет невиданное, долгое, много силы потребуется, чтобы выдержать.
- А Вы ?
- Я-то только с фуражировки прибыл. Вчера, Вы видели, дали в роту десяток мужиков из ополчения. Вот с ними я и ездил. Во всей округе шаром покати, всё уже растащили. У Москвы-реки только, вёрст за восемь отсюда, случайно копну сена нашли. Да и ту чуть казаки не отбили. Пришлось одного прохвоста хлыстом попотчевать.
- Как бы, бей своих - чужие боятся будут ?
- Вроде того... Но это так, по-приятельски. К донцам, особенно после их дела под Миром, я отношусь с уважением. Много эти разбойники ещё французам хлопот доставят.
- А утром ещё из Псарева ходил к пехотным, - поведал Агеев. - Мой двоюродный брат, штабс-капитан, служит в Московском гренадерском, который в соседях у нас теперь стоит. Драться, говорят, будем до последнего, лишь бы снова отступать не приказали. Продолжал :
- При Шевардине солдаты набрали французских ружей. Насмотрелись, как из них их пехота из шеренги бьет - в два раза быстрее нашей, вот и решили обменять. Попробовали, а русская пуля в ствол не лезет, больно узок. Смеются, говорят, "надо со сметаной попробовать". Придётся свинец переливать. Но дело не только в этом. Порох французский хорош, мелкой фракции. Сунул патрон в ствол, взвёл курок, стукнул прикладом о землю, порох через затравку сразу в закрытую полку просыпается. Прицелился, спустил курок, бах! и готово дело. Наш же солдатик пока на полку пороху отсыпет, пока шомпол достанет, пока им патрон прибьёт... Все дело в порохе, как и в артиллерии, кстати. Ну, да ладно ! Русских зато, как всегда, штык не подведёт !
Агеев поднялся. Произнёс:
- Желаю Вам, друг мой душевный, удачи завтра ! Даст Бог, одолеем
Бонапарта. Потомкам за нас стыдно не будет.
В понедельник утром 26 августа 1812 года на Бородинском поле сошлись две лучшие армии Мира - русская и наполеоновская. Данные о количестве войск у сторон разняться, до сих пор на этот счёт идут жаркие споры. Если брать средние величины, то выходит, что Кутузов имел 180 батальонов и 164 эскадрона - 112 тысяч солдат и офицеров регулярных войск, 7 тысяч казаков, от 10 до 20 тысяч плохо вооруженных и слабо подготовленных ратников Московского и Смоленского ополчений, 624 артиллерийских орудий. В распоряжении Наполеона было 249 батальона и 259 эскадрона - 135 тысяч солдат и офицеров ( в штабе Кутузова считали, что их 185 тысяч ) и 587 орудий. В ночь на 27 августа он ожидал подхода полнокровных, ещё не участвовавших в боях, двух пехотных дивизий - 1-й дивизии Старой гвардии генерала Делаборда и итальянской дивизии генерала Пино. Кутузов, в отличие от Наполеона, в ближайшие дни резервов не ждал. Русские обладали перевесом в числе тяжелых орудий, в рядах французской армии вдвое больше было офицеров.
К рассвету силы сторон уже были выдвинуты на свои позиции согласно диспозиций...
Первов на ногах был ещё затемно. Пушки, сложенные рядом горкой ядра, трава покрылись росой. Вслед за Андреем стали подниматься солдаты, а за ними и офицеры. Потянуло дымком - торопясь начали варить кашу. Ездовые задали лошадям сена, подсыпали в торбы немного драгоценного овса. Русский лагерь постепенно начал пробуждаться.
Ещё толком не рассвело, как впереди, за Семеновским оврагом, вдруг затрещали ружейные выстрелы. Французская пехота атаковала русских егерей и вытеснила их из кустарника напротив Курганной батареи. Егеря особенно не упорствовали ( какой бой в потёмках да в тумане?) и спокойно по приказу отошли к главным позициям.
Наступившую после короткой перестрелки тишину неожиданно разорвал одиночный орудийный выстрел. Кто-то из русских или французских пушкарей то ли спросонья, то ли действительно что-то приметил, пальнул из единорога ядром.
Вновь все стихло. Лисенков позвал пить чай. Не успели сделать несколько глотков и размочить сухари, как стало быстро светать. Ударил первый солнечный луч, осветивший выстроенные впереди как на параде густые колонны французской пехоты и кавалерии, ряды артиллерийских орудий, особенно многочисленных перед русским левым флангом. При картине такой мощи Первов невольно передернул плечами. Сконфузился, поправил фуражку рукой, из-за которой тайком взглянул на окружающих артиллеристов - не заметил ли кто его слабины ? Потом посмотрел налево и направо и с радостью отметил, что такая же громада русских войск готова встретить неприятеля. В тишине, с какой-то особой торжественностью, слева от батареи с развёрнутыми знамёнами вперёд тронулась дивизия Неверовского, перешла Семёновский овраг и встала позади флешей, названных “Багратионовыми”, которые занимали сводно-гренадерские батальоны Воронцова и несколько десятков батарейных орудий.
Прошла несколько мгновений и на правом фланге у села Бородино дробью загрохотали частые ружейные выстрела, послышались орудийные раскаты.
В 6 часов утра Бородино и стоящих в нем лейб-егерей атаковали войска Вице-короля Италии Евгения Богарнэ. 106-й французский линейный полк из дивизии генерала Дельзона в тумане быстро подошёл к селу, застал егерей врасплох, будто они и не знали о предстоящем сражении, с двух сторон проник в ретраншементы и на околицу, прорвался к мостам через Колочу. Гвардейцы отбивались, но были разрозненны, не могли ответить единым кулаком, и стали беспорядочно отступать.
1-й егерский полк, в котором ротой командовал капитан Александр Данилов, стоял на противоположном берегу Колочи. Гребень тянувшегося вдоль реки невысокого холма скрывал его от глаз неприятеля. Данилов с несколькими другими офицерами с тревогой наблюдал за боем. Офицеры с досадой переговаривались - " Вот вам и гвардия ! Пяти минут не прошло, а она уже побежала. Допарились ". Данилов вступился: " А не они ли позавчера с гусарами целый корпус осадили ?"
Французы, ещё до конца не взяв село, уже вывозили на его северную окраину свои пушки. Место для устройства их батареи было настолько удачное, что с него можно было вести огонь сразу во фланг Курганной батарее и по редутам у соседнего села Горки, которые защищали крайний правый фланг русской армии.
Угрозу вовремя заметил Барклай-де-Толли, находившийся в Горках. Он направил полковника свиты е.и.в. Я.П.Гавердовского с приказом к командиру егерской бригады полковнику Н.В. Вуичу из 24-й пехотной дивизии, стоявшей в тылу Курганной батареи, брать оба своих полка и бежать выручать лейб-егерей.
В это время французы уже полностью очистили Бородино и стали вслед за русскими гвардейцами перебегать мост. Этого допустить было нельзя. Не дожидаясь распоряжений начальников, командир 1-го егерского полка полковник Карпенко приказал скрытно идти к мосту. Через несколько минут егеря были уже у реки. За косогором, скрывающим их от французов, оба батальона зарядили ружья и приготовились. Когда стало ясно, что лейб-егеря не удержатся и на этом берегу, Карпенко приказал подняться на гребень бугра и не мешкая открыть огонь. Первый батальон полным составом сразу дал залп и устремился на французов. То же проделал и второй батальон. Оба берега у моста густо устлали своими телами вражеские пехотинцы. Был сражён бригадный генерал Плозонн, убит командир дивизионной артиллерии полковник Демэ. Французы явно не ожидали появления ещё одного полка русских, который словно лавина обрушился на них.
Рота Данилова первой врезалась в толпу французских фузилеров. Сверху вниз бежалось легко. Так, с налёта, и ударили в штыки. Французы были смяты и показали тыл, с моста отхлынув назад. Часть из них спаслась, прыгнув через перила в воду. Рукопашный бой переместился на другой берег. Там уже было тяжелее. В бой вступили новые батальоны французов, их стрелки стали посылать тучи пуль в скопившихся на небольшом пространстве армейских и опомнившихся, наконец, гвардейских егерей. Атака стала захлёбываться. Данилов подобрал ружье и с криком " За мной, ребята !", бросился вперёд.
Как раз в этот момент подоспели егеря славного серба Вуича. Они придали атаке новое дыхание и всей массой навалились на врага. Французы были отброшены в село. Русские были готовы взять их батареи, но Дельзон ввёл в бой дополнительные силы - 92-й линейный полк, который с тыла подпирали остальные три полка дивизии.
Маятник качнулся в другую сторону. К несчастью был убит один из лучших штабных офицеров русской армии Гавердовский. Яков Петрович часто рисковал жизнью, будь то главой опасной миротворческой миссии в Средней Азии, где местные бандиты грабили караваны и убивали русских купцов, или находясь в постоянных боях в составе арьергарда Коновницына. Судьба уготовила ему честь сложить свою голову в великом Бородинском сражении.
Егеря, не успев закрепиться в селе, стали отступать. Продержавшись до тех пор, пока матросы Гвардейского экипажа не разобрали до конца мост, они не дали прорваться французам на правый берег Колочи и зайти в тыл защитникам редута на Курганной высоте. Хотя противник и занял Бородино, но был вынужден позднее форсировать Колочу значительно выше по течению и атаковать Курганную батарею ( или иначе - "Батарею Раевского" ) лишь с фронта, неся при этом огромные потери.
1-й егерский полк занял позиции вдоль Колочи и весь день через реку вёл огневой бой с противником, не позволив ему наступать на своём участке.
В конце сражения, деятельно и успешно командуя своей ротой, капитан Данилов был ранен картечью, выпущенной со стоявшей на окраине села Бородино французской батареи.
С первыми выстрелами у Бородино две дивизии из корпуса Даву атаковали Багратионовы флеши. Три мощные ( свыше 70, в том числе гвардейских, орудий ) французские батареи подвинулись ближе к флешам и под их прикрытием пехота генералов Компана и Дессэ вышла на северную опушку освещенного "солнцем Аустерлица" Утицкого леса и пошла вперёд. Её встретила картечь и ружейные залпы русских егерей, занимавших лес. Огонь был столь силён, что французы были вынуждены отойти. Но уже через четверть часа они вновь двинулись в атаку. Почти сразу были переранены оба дивизионных командира, бригадный генерал Тест, только что сменивший Компана. Маршал Даву получил сильную контузию во время попадания ядра в его лошадь, свалился на землю и потерял на время сознание. Командир гвардейской артиллерии генерал Сорбье отправил об этом паническое сообщение Наполеону.
Атака захлебнулась, французы затоптались на месте. Но ввод "железным маршалом", который пришёл в себя, дополнительной пехоты позволил продолжить наступление и захватить южную флешь. Гренадеры Воронцова бросились её отбивать и штыками выгнали французов из укрепления. По отступающему врагу открыла огонь артиллерия из других флешей, а также размещённая на Семеновских высотах. В этот момент из-за перелеска слева вылетели ахтырские гусары и новороссийские драгуны генерала Сиверса, которые не только окончательно обратили французов в бегство, но и отразили атаку бригады их легкой кавалерии. Первый бросок противника на русский левый фланг был отражён с большими потерями в корпусе Даву, лучшем в наполеоновской армии.
 Русская 12-я пехотная дивизия в бой пока не вступала, ожидая своего часа. Напротив неё ранним утром, не приближаясь на пушечный выстрел, стояли все три пехотные дивизии маршала Нея, а за ними - 2- й корпус резервной кавалерии генерала Монбрена. После неудачи Даву у флешей, все дивизии Нея, готовясь к их атаке, сдвинулись правее и построились перед ними, оставив на месте часть полковой артиллерии. Место пехоты заняли кирасиры, карабинеры, шеволежеры, гусары и конные егеря Монбрена.
На солнце ярко горели стволы орудий, стальные кирасы и каски, всеми цветами радуги пестрели красочные мундиры, в окружении эскортов колыхались боевые штандарты. Было видно, как всадники сошли с коней и держали их под уздцы - значит, что атаковать пока они не собираются. Зато вперёд вылетела конная артиллерия корпуса, развернула все свои 16 пушек и 8 гаубиц и открыла огонь по войскам Раевского.
Первые ядра прилетели и в 23-ю легкую роту подполковника Саблина. Одно из них свалило сразу трёх человек. Подбежали ополченцы, крестясь, с испуганными лицами неловко подхватили раненых и убитого, потащили в тыл.
Ополченцев поставили позади войск, чтобы относили раненых, конвоировали, если вдруг случится, пленных. Из-за непригодности к бою ( из 11 полков Московского ополчения лишь 4 имели кое-какое огнестрельное оружие, да и те стояли на крайнем левом фланге в Утицком лесу ), ратников жалели и других задач не ставили, хотя они и горели желанием драться. Под конец Бородинского сражения, правда, они частично заменили в некоторых ротах прислугу у орудий и даже раз сходили вместе с гренадерами в контратаку.
Оба полка бригады егерей 12-й пехотной дивизии, который почти весь вчерашний день имели стычки с вольтижерами, впереди своих батарей вели ожесточенную перестрелку с пехотой генерала Разу из корпуса Нея. От ружейного и артиллерийского огня особенно страдал 6-й Егерский полк, в составе которого к концу сражения осталось всего 300 человек и половина офицеров. Сейчас полк, несмотря на дождь сыпавшихся на него пуль, вел меткий ответный огонь, не давая французам начать атаку. Поддержать своих егерей генерал Васильчиков направил несколько рот пехоты Новоингерманландского и Алексопольского полков. Вместе они вынудили стрелков Разу отойти, которые затем со всей своей дивизией сдвинулись правее и приготовились атаковать Багратионовы флеши.
Но зато резко усилился артиллерийский обстрел. На правом русском фланге Богарне с одной из своих и двумя приданными ему дивизиями генералов Морана и Жерара из корпуса Даву перешёл на правый берег Колочи и разместил их напротив Курганной высоты. Тут же была развёрнута цепь батарей, которые стали громить редут и защищавшие его войска Паскевича. Часть снарядов попадала также в расположение дивизии Васильчикова, в которой резко возросли потери. Рёв артиллерийских выстрелов заглушил все остальные звуки.
Французское ядро снесло одно из орудий Первова. Канониры засуетились у искалеченной шестифунтовки, стали её цеплять к подлетевшей упряжке, чтобы отвезти в Псарево, но рядом с треском разорвалась мощная граната и везти уже было некому и нечего. Половина взвода было убито и ранено. Из груды деревянных обломков торчал ствол со сломанным прицелом. Черепок гранаты врезался в зарядный ящик, но Бог миловал, не взорвал его !
Из резерва стали выдвигаться дополнительные русские артиллерийские роты, которые уравняли силы. Пехота и кавалерия обеих сторон на северном фланге несли огромные потери, но пока стояли на месте и были всего лишь статистами в этом аду артиллерийского огня.
А, на юге, в районе Багратионовых флешей, началась новая атака французов. Вперёд двинулись целых 5 пехотных дивизий, которых поддерживали 2 корпуса резервной кавалерии Мюрата и уже свыше 150 орудий в первой линии. От Шевардина к Каменке выступил 8-й армейский (Вестфальский) корпус генерала Жюно.
Сказалось преимущество атакующей стороны, которая более мобильно маневрировала и перебрасывала свои войска. Обороняющимся оставалось лишь гадать, где и какими силами враг нанёс удар. Поэтому, как правило, ответные шаги запаздывали. Так выходило и сейчас. Французов встречали только две пехотные дивизии, 2-я кирасирская дивизия и кавалерийский корпус Сиверса. Резервы - 3-я пехотная дивизия Коновницына, 3 полка гвардии, Литовский, Финляндский и Измайловский, несколько рот гвардейской артиллерии, а также 3 полка 1-й кирасирской дивизии были ещё на марше. Оставалась надежда на артиллерию и 52 батарейных и легких орудий на флешах работали безостановочно, засыпая картечью колонны французской пехоты. От Семеновского их поддерживали 36 тяжелых орудий, в том числе в полном составе 12-я батарейная рота.
 Но двойное преимущество неприятельской артиллерии сказывалось - она буквально засыпала снарядами русские укрепления и их защитников. Французы вначале ворвались на южную флешь, затем на северную, замялись перед центральной, или как её называл Багратион - "ближней", но после страшной рукопашной захватили и её. Генерал Воронцов был ранен штыком, его сводно-гренадерская дивизия почти целиком погибла.
Багратион направил в бой пехоту 27-й дивизии. Вслед за ней в атаку пошли 4 батальона 12-й дивизии ( Новоингерманладский и Алексопольский полки ). Одновременно за ними, перейдя овраг, вперёд выдвинулись четыре 6-фунтовых пушки 23-й легкой роты, которые, едва развернувшись, начали обстрел занятых неприятелем флешей. В открытых с тыла укреплениях французская и вюртембергская пехота от картечных залпов стала редеть буквально на глазах.
При приближении к флешам русских, Ней бросил против них два полка вюртембергских шеволежеров. Но их в свою очередь внезапно атаковали кирасиры генерала Дуки, рассеяли и захватили у них несколько конных орудий. Прискакавший Мюрат собрал немцев и вновь направил их против русской пехоты, но они вновь попали под удар кирасир и ретировались за колонны французской пехоты, а Мюрат успел укрыться в занятой вюртембергской пехотой флеши. Уже через несколько минут противник был выбит из укреплений. Отступление прикрывала кавалерия, двум польским уланским полкам даже удалось отбить вюртембергские пушки.
Прошло совсем немного времени и французы вновь овладели флешами. Остатки дивизии Неверовского и пехотная бригада дивизии Васильчикова были оттеснены за Семёновский овраг. Неверовский был ранен и сдал командование прибывшему со своей дивизией генералу Коновницыну. 45 тысяч солдат ( треть наполеоновской
армии ) при поддержке 400 орудий на пятачке земли 2х2 километра приготовились к прорыву русского фронта. На его левом фланге сейчас решалась судьба всего сражения.
Князь Багратион не выдержал и лично повёл в атаку 3-ю пехотную, 2- ю гренадерскую и 1-ю сводно-гренадерскую дивизии. При поддержке 2-х гусарских и 2-х драгунских полков под командованием генерала Дорохова в ходе ожесточенного боя пехотинцы
вернули флеши и отбросили неприятеля к линии его батарей. К несчастью, в начале атаки был тяжело ранен в ногу генерал Багратион, за ним - начальник его штаба генерал Сен-При и генерал Коновницын. На самих флешах погибли генералы Г.М.Кантакузин и А.А.Тучков 4-й, ранен командир Московского гренадерского полка полковник И.Я.Шатилов.
Узнав о ранении Багратиона, Кутузов приказал генерал-лейтенанту Дохтурову принять командование 2-й Западной армией. Когда он прибыл на место, войска Даву, Нея и Мюрата уже успели снова захватить флеши, их артиллерия выдвинулась вперёд и открыла огонь по отступившей за овраг к Семеновскому русской пехоте. Французские саперы в тяжелых кирасах и шлемах под огнём принялись быстро срывать укрепления, чтобы в случае очередной контратаки противник не смог их использовать вновь.
На северной опушке Утицкого леса русские егеря успешно сдерживали попытки вестфальской пехоты Жюно продвинутся вперёд в промежутке между лесом и верховьем Семеновского ручья. А за лесом поляки Понятовского смогли вытеснить из деревни Утица (или - Утицы) части корпуса Тучкова 1-го, ослабленные посылкой к флешам дивизии Коновницына.
Было около 10 часов утра. Французы ценой огромных потерь окончательно завладели флешами и остановились перед новым, не менее серьезным, рубежом русской обороны у деревни Семеновское. Здесь уже более трёхсот русских орудий, в том числе и вся 12-я бригада Саблина, ни в чем не уступая более многочисленной французской артиллерии, вели ураганный огонь по противнику. Изрядно опустошенные пехотные дивизии Даву и Нея были уже не в силах атаковать, им требовалось подкрепление. В наступившей паузе Наполеон приказал выдвинуть к ним из резерва свежую 2-ю пехотную дивизию генерала Фриана, а дивизии Молодой гвардии генерала Роге с "Легионом Вислы" генерала Клапереда продвинуться от Шевардина вперёд и встать у речки Каменка. Одновременно 2 корпуса резервной кавалерии Латур- Мобура и Нансути готовились нанести сокрушительный удар южнее деревни, где на высоком правом берегу заболоченного в этом месте Семеновского оврага, выстроились под защитой конной и пешей гвардейской артиллерии 6 батальонных каре лейб-гвардии Измайловского и Литовского полков...
Пока ещё в самом разгаре кипел кровавый бой за Багратионовы флеши, начался первый штурм Курганной батареи. После завершения боя за село Бородино французские пехотные дивизии генералов Жерара,Морана и Бруссье, кавалерия 3-го резервного корпуса Груши из группировки Богарне перешли Колочу и развернулись напротив кургана. Солдаты Бруссье оттеснили стрелковые цепи егерей дивизии Паскевича, но тут же попали под сильный огонь Орловского, Нижегородского пехотных полков, а также артиллерии и были вынуждены скрываться от него в Семеновском овраге при впадении одноименного ручья в Колочу. Дивизии было уже не до атаки.
Зато около половины девятого утра в наступление пошла пехота Морана. Довольно быстро она вскарабкалась на курган и ворвалась в редут. Французы захватили орудия, перекололи батальон прикрытия, после ожесточенной рукопашной вытеснили с правого и левого скатов остальную пехоту Паскевича. Барклай-де-Толли, наблюдавший за ходом боя, из-за клубов порохового дыма не мог рассмотреть происходящее и направил на курган своего адъютанта майора В.фон Левенштерна. Вольдемар ( позже сменивший имя на Владимир ), увидев бегущих с кургана солдат, подбежал к стоявшему в резерве батальону Томского пехотного полка и бросился с ним на курган. Вслед за ним минутой позже в атаку ринулись 3-й батальон Уфимского полка и стоявшие рядом егеря, которых возглавили генералы Ермолов и Кутайсов. Море яростно дерущихся людей захлестнуло всю Курганную высоту. Артиллеристы обеих сторон не осмеливались стрелять в эту толпу, боясь задеть своих.
23-я легкая рота к этому времени уже расстреляла почти все свои заряды, была готова смениться, но пока продолжала посылать последние ядра и гранаты в атаковавшего флеши неприятеля. По- соседству справа, 6 орудий 22-й легкой, действовали против артиллерии, кавалерии Монбрена и пехоты Богарне. Обе роты находились под сильным огнем. Фейерверкеры 22-й, рискуя быть разорванными в клочья, у зарядных ящиков несколько раз хватали прилетавшие гранаты и успевали, пока они не разорвались, отбрасывать их в сторону.
Когда французы взяли Курганную батарею, Смоленский и Нарвский полки во главе с командиром дивизии Васильчиковым, сделали поворот направо и пошли её отбивать. Дивизионная артиллерия осталась на месте и перенесла огонь на подходившие к французам резервы.
Французов взяли с трёх сторон в клещи: с фронта - Ермолов, справа - Паскевич, слева - Васильчиков. За полчаса все было кончено. Курганная батарея была полностью очищена, отступающих французов проводили 3 драгунских полка генерала К.А.Крейца, а дальше - орудия 12-й и 26-й артиллерийских бригад. В ходе боя французы потеряли тысячи солдат, дивизия Морана утратила боеспособность, был взят в плен бригадный генерал Бонами. Но и потери русских были велики. Обескровленную дивизию Паскевича пришлось отвести в ближний тыл к Горицкому оврагу и заменить её 24-й пехотной дивизией генерала П.Г. Лихачёва. Был убит командир 22-й легкой артиллерийской роты подполковник Гирш. Выбыл из строя несколько раз раненый картечью генерал Крейц. Невосполнимой утратой стала гибель начальника артиллерии русской армии генерала Кутайсова. Не его дело, как артиллериста, было бросаться с пехотой в атаку, но, видно, пример Ермолова стал для него заразительным и он не смог остаться в стороне.
Все время, пока продолжался бой за Курганную высоту, 23-я легкая рота, потеряв несколько орудий, до пятидесяти человек и половину лошадей, не сходила со своих позиций. Прибыли новые зарядные ящики с боеприпасами и она продолжала вести огонь по атакующим флеши французам. Первов занял место Модяева, который перешёл к орудию в другом взводе, где почти не осталось прислуги. Командир стоявшего рядом пехотного батальона, прислал помочь артиллеристам три десятка своих людей. Ингерманландцы бегом подносили заряды и говорили: " Так-то лучше, не то, что столбом стоишь на месте и ждёшь, когда прилетит она - проклятая". Действительно, шеренги неподвижно стоявшей в прикрытии пехоты то и дело смыкались после попаданий снарядов.
Заняв флеши, по инерции французы дошли до края Семеновского оврага и приостановились под мощным обстрелом. Лисенков, срывая голос, кричал :"Картечь ! Только картечь !" Стволы пушек уже нагрелись до такой степени, что забиваемые в них заряды, могли взорваться. Мокрые банники шипели, кто-то лил на стволы воду, чего делать было нельзя. В горячке боя на это внимания уже никто не обращал - французы были в сотне метров !
Выстрел картечью из пушки Андрея попал в самую гущу фузилеров. Затрепетало и упало полковое знамя. Залп двух орудий Агеева заставил французов попятиться назад. Атака значительно поредевшей 2-й гренадерской дивизии отбросила их ещё дальше к флешам. На большее сил не оставалось.
На смену 12-й дивизии прибыли 4-я пехотная дивизия Евгения Вюртембергского и лейб-гвардии Финляндский полк. Генерал Коновницын, несмотря на ранение, сражение не покинул, собрал все, что оставалось от дивизии Васильчикова и своей собственной и отвёл эти части южнее Семеновского, встав на фланге Лейб-гвардии Литовского и Измайловского полков. За спиной русской пехоты стояли несколько кирасирских и драгунских полков. Именно на этом участке готовился прорыв 4-х дивизий тяжелой и 2-х дивизий легкой французской кавалерии.
Около полудня земля затряслась от топота копыт тысячи огромных кирасирских лошадей. Казалось они вмиг сомнут пехотные каре русских. Кавалерийские полки, поднимая тучи пыли, не обращая внимания на огонь артиллерии, переходя с шага на рысь, достигли Семеновского оврага и приостановились. Тут же огонь батальных залпов пробежал по фронту каре и стал десятками косить латников. Кто-то из них преодолевал овраг, но сразу погибал на штыках непоколебимо стоящей гвардейской пехоты. Залп следовал за залпом. К работе присоединился отряд Коновницына. Орудия бригады Саблина тоже были в деле. Такую мощь огня французы не выдержали и повернули коней назад.
Через четверть часа атака повторилась. Теперь вместе с кирасирами на русских мчались драгуны, конные егеря, гусары, польские уланы. Результат тот же - сотни убитых и искалеченных кавалеристов лежали по сторонам каре русских гвардейцев.
Третья и последняя атака французской конницы на русском левом фланге началась вместе с наступлением дивизии Фриана на Семеновское. Кавалерия на этот раз переправилась через овраг севернее деревни, частью рассеяла ослабленные полки 2-й гренадерской дивизии и ударила гвардейцам во фланг, окружив их каре. И на этот раз русские выстояли. Вдобавок французов атаковали 5 кирасирских полков, нанесли им поражение и отбросили назад.
Французская пехота взяла Семеновское, несмотря на мощный обстрел и огромные потери, на некоторое время зацепилась за деревню. Русские были вынуждены медленно отступить на несколько сот метров, но ещё более усилили огонь. Генерал Фриан был дважды ранен и сдал командование дивизией. Ней и Мюрат требовали продолжить атаку, но французы были отбиты вновь и, спасаясь от ливня пуль и снарядов, засели в Семеновском овраге. Больше наступать здесь они не пробывали, а вечером вообще отошли на позиции, которые занимали перед сражением.
Прапорщик Андрей Первов был ранен ружейной пулей в грудь, потерял сознание и пришёл в себя только вечером. Его разыскали Агеев с Модяевым и ещё несколькими артиллеристами у пустого зарядного ящика среди убитых.
О ходе и результатах Бородинского сражения он более или менее точно разузнал тремя неделями позже, находясь в госпитале в Коломне. Оказалось, что французы, все-таки, захватили Батарею Раевского, русская армия отошла на версту восточнее, но дальше им продвинуться не позволила. Свой последний резерв - 3-ю дивизию Старой гвардии генерала Кюриаля, бросить в бой Наполеон так и не решился, поскольку понимал, что этих 10 батальонов егерей и гренадер для победы все равно будет недостаточно. Вечером все французы ушли с завоёванных позиций, а русские по распоряжению Кутузова стали готовиться к продолжению битвы на следующий день. Насколько известно, Наполеон подобного приказа не отдавал. В резерве у русского главнокомандующего ещё были неиспользованные 4 полка егерей и почти вся гвардейская кавалерия, лишь минимально пострадавшая во время своего рейда на левый фланг французов. Но Кутузов, узнав от Дохтурова об огромных потерях в войсках, приказал отступать. Без боя была сдана Первопрестольная. Где сейчас находится армия - неизвестно. По слухам, мудрый Михаил Илларионович отвёл её куда-то на юг от Москвы.
Андрей сейчас не мог знать, что в Бородинском сражении за три дня боев 24-26 августа русские потеряли убитыми и ранеными 40-45 тысяч человек, а французы уж точно не менее того ; что это сражение сломает хребет и волю наполеоновской армии, что всего через несколько месяцев она будет полностью уничтожена и никогда более не оправиться, а в марте 1814 года под Парижем майор Первов будет командовать своей ротой и вести огонь по высотам Монмартра. Успеет он и поучаствовать в день годовщины Бородинской битвы в 1831 году во взятии бунтующей Варшавы

  ЧАСТЬ 3. ВОЗМЕЗДИЕ.

  1830 год. Польша, а вернее, Царство Польское Российской Империи. Созданное и обласканное императором Александром Первым государство с широкими правами автономии, получившее собственные Конституцию, армию и органы власти -сейм и правительство, бурлило. Во Франции произошла Июльская революция, Бельгия добилась независимости от Нидерландов. Пример для свободолюбивого, помнящего своё блестящее прошлое, а ныне униженного оккупацией "презренными москалями" был налицо. О 100 тысячах поляков в составе наполеоновской армии, вторгшейся в Россию в 1812 году, стараются не упоминать по двум причинам. Во-первых, жолнежи  не уступали остальному сброду захватчиков, а часто и превосходили их в жестокости по отношению к мирному населению, во-вторых, почти все они бесславно навсегда остались на дорогах от Москвы до Немана, что было особенно досадно и унижало природную гордость.
   Как ни старался Александр ублажить поляков после Венского конгресса 1815 года, как ни умиротворял их его брат и наместник в Царстве Великий Князь Цесаревич Константин Павлович, недовольство и жажда свободы, главным образом, у студенческой молодёжи и большой части местной аристократии, увеличивались. Эти настроения усиленно подогревались католической церковью - ксендзы всегда в Польше пользовались у прихожан безграничным авторитетом. Адам Мицкевич, хотя и белорус по происхождению, возбуждал поляков своими антирусскими поэмами "Конрад Валленрод" и "Дзяды". В "Валленроде" ярко прослеживается достаточно коварная линия - можно служить поработителю, но одновременно втайне и вредить ему.
  Фактически Речь Посполитая утратила свою независимость ещё в конце 17 века, так и не возродившись после "Потопа", как назвал то время Хенрик Сенкевич. Оккупация Швецией, набеги крымских татар, потеря Украины, внутренние беспорядки привели эту страну к катастрофе. Но одно дело терпеть под шведом, саксонцем, пруссаком или австрийцем, другое дело под москалем, да ещё и схизматиком. Короче говоря, бунт назревал.
  Цесаревич Константин был женат на полячке, а панны всегда крутили своими мужьями. Наместник не отличался большими умственными способностями, не замечал, или не хотел замечать брожение в обществе. Зато много сил отдавал созданию польской армии, которая, по его убеждению, встанет заслоном в случае западной агрессии против России. Святая простота !
  Армия Царства Польского к 1830 году насчитывала 42 тысячи человек ( из них 35 тысяч пехоты, 7 тысяч кавалерии при 120 орудиях), в подавляющем большинстве своём состоящей из опытных бывших наполеоновских солдат, офицеров и генералов - природных поляков. Она была вооружена русским оружием, оснащена достаточной артиллерией, одета в мундиры времён Великого герцогства Варшавского, во многом благодаря заботам Константина, отлично подготовлена к ведению боевых действий. Несравненно лучше, чем русские войска, она лучше снабжалась и комфортнее размещалась, могла действовать только в пределах Царства, ни о каком Кавказе и речи не шло. Срок службы рядового солдата был ограничен восемью годами. Известны мужество и стойкость польского солдата, профессионализм и храбрость, правда, с налетом некоторой театральности, его командиров.
  При всём этом, она, конечно, не смогла бы оказывать длительное сопротивление императорской армии, тем более, победить её. В случае конфликта польская армия могла рассчитывать лишь на поддержку извне. Без серьезной подготовки, как военной, так и дипломатической, восстание было бы чистой авантюрой, но это не останавливало ветреных сумасбродов. Австрия, Пруссия, Англия и Франция, конечно, были не прочь ослабить Россию, но свои войска посылать воевать за поляков не собирались. Польская верхушка, как часто с ней бывало раньше, да и сейчас, в очередной раз была готова снова вляпаться в известную консистенцию. Несмотря на очевидность поражения, к концу 20-х годов  подстрекательство к бунту со стороны церкви и верхушки шляхты значительно усилилось.
   Недовольство обострилось после коронации царя Николая Первого польской короной, установления в Варшаве памятника Николаю Копернику, чьи книги и учение были запрещены католической церковью, известия о том, что польские войска готовятся двинуть на подавление революции в Бельгии. Никуда не делись мечты о возрождении Великопольши с Украиной, Литвой и Белорусией в своём составе.
  Созданное несколькими годами ранее местными польскими офицерами-масонами во главе с подпоручиком Петром Высоцким , студентами и видным представителем шляхты, другом юности Александра и российским министром- князем Адамом Чарторыйским  глубоко законспирированное т.н . Патриотическое общество, на тайном собрании приняло решение о всеобщем восстании в Варшаве в середине ноября 1830 года, захвате резиденции наместника в Бельведерском дворце и обязательном убийстве Константина, которое своими руками рвался совершить сам подпоручик.
  17 ноября по сигналу Высоцкого слушателями Варшавской Школы подхорунжих и толпами горожан после боя со второй попытки были взяты казармы гвардейских улан, арсенал и дворец, убиты несколько лояльных России польских генералов. Русские солдаты, не получая приказов к сопротивлению, растерялись. По Варшаве в обнимку с развеселыми бабенками разгуливала чернь, громила и грабила лавки и квартиры русских. Константина успел спасти его камердинер Фризе, захлопнув двери кабинета перед носом бунтовщиков и потом выведя великого князя из дворца потайным ходом. Русские части, несмотря на неожиданность нападения, с потерями, но смогли его отбить. Однако, получив приказ наместника о выходе из города, отстреливаясь, покинули его.
  Восстание мгновенно охватило не только Царство, но также Литву и Белорусию.
  Трудно себе представить смиренное отношение нормального гражданина к захвату его страны чужеземцами. Восставших поляков можно понять. При этом нельзя забывать о том, что во многом они виноваты сами. Если бы не сунулись вместе с Наполеоном в Россию или, хотя бы, во время нашествия вели себя благородно, то и не получили бы в ответ 100-летнее присутствие на своей земле восточных соседей и потерю государственной независимости.
   
  Лето 1941 года. Гитлеровские войска, одерживая победы одну за другой, рвутся к Москве. Немцы уже захватили Белоруссию, Прибалтику, большую часть Украины, ожесточённые бои идут за Смоленск и готовится удар по Киеву. Красная Армия истекает кровью, но продолжает ожесточенное сопротивление. На счету каждая дивизия, каждый полк.
   В Москве премьер польского ( лондонского) правительства в изгнании Сикорский подписывает с русскими соглашение о формировании в СССР армии из числа поляков, попавших в плен во время Освободительного похода Красной Армии 1939 года. Формируются и вооружаются советской стороной несколько дивизий, объединённых во 2-й Польский корпус, который возглавил генерал Владислав Андерс. Поляки отсиживаются на русских харчах в Узбекистане, на все просьбы перебросить хотя бы часть войск под Москву, где немцы в бинокли уже рассматриваю Кремль, а ленинградцы начинают в блокаде умирать от голода, Андерс отвечает отказом - мол, мы ещё недообучены.
  Лето 1942 года. Страшное поражение Красной Армии под Харьковым, захвачен Крым, вермахт по степям безостановочно прет к Сталинграду. Нахлебники продолжают бить баклуши в Средней Азии, офицеры пьянствовать и интриговать против хозяев и не думают помогать русским. Жалуются, что приходится жить с прибывшими к ним семьями во временных бараках-казармах.
  Сталин, ещё раз убедившись в бесполезности уже 60-тысячной армии Андерса, выставляет её в Персию. Отплывающие на пароходах по Каспию благородное польское офицерство демонстративно рвёт и бросает в море рубли, которые исправно эти скоты получали в то время, когда бедствовали сами советские люди. Поэт  Борис Слуцкий это свинство в своих "Тридцатках".  :
"Мне видится и сегодня то, что я видел вчера:
вот восходят на сходни
худые офицера,
выхватывают из кармана
тридцатки и тут же рвут,
и розовые
за кормами
тридцатки
плывут, плывут.

О, мне не сказали больше,
сказать бы могли едва
все три раздела Польши,
восстания польских два.
чем в радужных волнах мазута
тридцаток рваных клочки,
покуда, раздета, разута
и поправляя очки,
и кутаясь во рванину,
и женщин пуская вперед,
шла польская лавина
на английский пароход".

Среди поляков все же нашлись порядочные люди и не все сбежали к англичанам. Генерал Берлинг со своими товарищами в 43 году сформирует Армию Людову, которая храбро будет сражаться в составе советских войск, примет участие в освобождении своей Родины и в штурме Берлина. К этому времени она будет насчитывать уже 400 тысяч человек.

    В самой Польше в это время тысячи партизан и подпольщиков коммунистической Гвардии Людовой, несмотря на огромные потери, героически действовали против гитлеровских захватчиков, помогали советской разведке. В количестве проведённых боевых операций они превосходили, более многочисленную проэмигрантскую Армию Крайову, которая после геббельсовской провокации с расстрелом в Катыни польских офицеров, якобы, НКВД, с 1943 года повернули оружие против Красной Армии, советских партизан и Армии Людовой.


   За спасение от полного истребления фашистами, за 600 тысяч красноармейцев, сложивших за это свои головы, за огромную помощь в восстановлении послевоенной Польши, превратившейся "при коммунистах" в мощное индустриальное государство, поляки отплатили террором Армии Крайовой, ненавистью, клеветой, сносом и надругательствами над краснозвездными памятниками своим погибшим освободителям.
 Своё хамство поляки оправдывают баснями о, якобы, расстреле НКВД в 1940 году их пленных офицеров в Калинине, Катыни и Медном, которые на самом деле были убиты гитлеровцами позднее во время оккупации ими советской территории. Несмотря на отсутствие доказательств, чтобы потрафить соседям и ещё раз обвинить коммунистов во всех смертных грехах, российские власти, без проведения серьезного расследования, предав национальные интересы своей страны, наплевав на факты, согласились с польской версией событий. Дело дошло даже до совместного создания мемориала жертвам "сталинского террора". Зато, не получая отпора от России, обнаглевшие польские политики и их обслуга напрочь отрицают зверское уничтожение в 1920 году в их концлагерях десятков тысяч красноармейцев, попавших в плен во время неудачного наступления Тухачевского на Варшаву. 

  2012 год. Праздник футбола - Чемпионат Европы проводится в Польше и на Украине ! Польские фанаты систематически сходящиеся с немецкими, решили прощупать и российских болельщиков. Получив 12 июня жесткий отпор в открытой битве на вислинском мосту в Варшаве, поляки стали отлавливать беспечных одиночек. Били исподтишка или толпой, жестоко, не обращая внимания даже на присутствие русских девчонок, умоляющих не трогать их парней.
  Москва 2018. Чемпионат Мира по футболу в России. Польские фанаты ходят по Москве с такими безвинными ангельскими лицами, что и руки марать никто не захотел.
  Вот так, ребята ! Соглашусь, что, наверное, не все поляки - русофобы, есть и доброжелатели. Но не они играют первую скрипку в своей стране, по крайней мере, они незаметны.
 
  Батарейная рота, которой командовал подполковник Первов, вместе со всей своей 3-й артиллерийской бригадой в конце 1830 года стояла под Вильно. Блестящая карьера офицера прервалась пять лет назад. Подозрения в сочувствии к его товарищам по оружию -декабристам ( на самом деле, имевшее место) и, якобы, участии в деятельности "тайного общества", допросы, продолжавшиеся без малого целый год, перевод из гвардейской пешей артиллерии в армейскую, заставили Первова задуматься о своём военном будущем. Но полная неприспособленность к гражданской жизни, фактически брошенная и почти разоренная после ухода родителей подмосковная деревня, от которой не было дохода, повлияли на окончательное решение подполковника - время для прощания с армией ещё не наступило.
  После восстания в Варшаве, ухода русских войск из Польши, возбудилась и Литва. Студенты Виленского университета и мелкая шляхта, в большинстве своём состоящих из поляков, литовцев или ополячившихся, забывших о своих корнях русских и белорусов, объединившись в отряды, совершали налеты на правительственные войска, развешивали и подбрасывали в казармы прокламации с призывами к бунту, на которых было по-польски и по-русски хитрецами было начертано "Во имя Бога, за нашу и вашу вольность !"
   После исчезновения двух солдат, позднее найденных убитыми, в бригаде усилились меры предосторожности, увеличилась численность караулов, солдаты и офицеры не рисковали в одиночку по ночам появляться на городских улицах и окрестных дорогах.
  У Немана постепенно начали накапливаться все новые и новые войска, прибывающие из глубина Империи. К середине января 1831 года русская армия, которую возглавил фельдмаршал граф Иван Иванович ( Иоганн Карл Фридрих Антон ) Дибич-Забалканский, предназначенная для действий против мятежников, насчитывала примерно 115 тысяч человек. Поляки могли противопоставить ей около 55 тысяч опытных солдат и многие тысячи косиньеров, ещё 35 тысяч солдат находились в стадии обучения и формирования. Кроме того, в строй возвращались старослужащие, был объявлен набор 100 тысяч рекрутов.
  Первым русским корпусом, в состав которого входили 1-я, 2-я и 3-я пехотные дивизии, 1-я гусарская дивизия, 1-я конно-артиллерийская, 2-я и 3-я артиллерийские бригады, командовал один лучших русских военачальников, герой наполеоновских и турецких войн, генерал от кавалерии Пётр Петрович Пален 1-й ( проживший, слава Богу, 86 лет !)
  В начале января корпус двинулся ближе к границе, а 24 числа, как и вся армия Дибича, начал переправу через Неман в районе Гродно. Уже 29-го января он перешёл Буг, но по приказу Дибича остановился на трехдневный отдых у местечка Вегров в 60 верстах от Варшавы.
 Для Первова это уже был третья встреча с польской землёй - в 1812, 1815 и вот теперь в 1831 году. Как всегда она встретила той же непролазной грязью и распутицей. Польских войск нигде не было видно, крестьяне исподлобья наблюдали за проходящими войсками, но в некоторых деревнях, почему-то, преподносили хлеб-соль.
  Наблюдая за своими артиллеристами, Первов отмечал, что не было в них того воодушевления, с которым победоносная русская армия 1812 года преследовала французов. Гнать со своей земли захватчиков и идти усмирять бунт - разные вещи. Сейчас солдаты, вроде бы, и не голодают, и обмундированы получше, а вот прежнего огня в душе не чувствуется. Нужно было ждать первого боя, чтобы переменилось настроение.
   В первых числах февраля первый бой с мятежниками состоялся. Авангард одной из русских колонн - кавалерийская дивизия Гейсмара, 2 февраля был остановлен отрядом польской пехоты и кавалерии генерала Дверницкого.  Узнав от крестьян о направлении движения русских, он искусно расположил свои войска у местечка Сточек.
Гейсмар, человек горячий и гордый, ни во что не ставивший польских военных, оставив в тылу одну свою бригаду, опрометчиво всего лишь одним полком второй бригады атаковал их позиции, но был отброшен. В дело был пущен другой полк, но был разбит и в беспорядке отошёл с поля боя. Потери русских были относительно невелики - 8 орудий, 280  убитых, раненых и пленённых конно-егерей, но поляки восторжествовали. Главнокомандующий их армией Радзивил и провозглашённый Диктатором восстания генерал Иосиф Хлопицкий, таланты которого отмечал ещё сам Наполеон, воспрянули духом. Бить более многочисленные царские войска, оказывается, можно ! К Дверницкому пошёл вал волонтеров.
  Днем позже у Пневника поляки под командованием генерала Скржинецкого, воспользовавшись дурным несением караульной службы, удачно атаковали Житомирский пехотный и Ольвиопольский гусарский полки, выбив их из местечка.
  Дибич был разозлён и озадачен неудачами, поручил разобраться в их причинах Начальнику своего штаба, любимцу М.И.Кутузова, генералу Карлу Фёдоровичу Толю. Разбор был проведён, но без последствий для виновных командиров.
   Поражения показали, что русской армии придётся сражаться не с толпой мужиков с косами, а организованным, умелым и смелым противником, вполне себе регулярными войсками, да ещё и при активной поддержке населения.
  Между тем, русская армия двинулась к Варшаве. Главные силы 7 февраля по Брестскому шоссе вышли к обширному лесу, тянувшемуся на юго-запад вплоть до Вислы, за которым лежала широкая равнина между деревнями Большой и Малый Грохов. В нескольких верстах западнее уже начиналось предместье польской столицы - защищённая бастионами Прага.
На выходе из леса у корчмы Вавр русских поджидали с 40-пушечной батареей войска Хлопицкого. В авангарде армии Дибича шла егерская бригада, казачий Атаманский полк с конной артиллерией, а за ними - со своей артиллерией 3-я пехотная дивизия Первого корпуса Палена 1-го.
   Хлопицкий приказал сразу атаковать эту колонну и не выпускать её из леса. Несмотря на мощный артиллерийский огонь, несколько русских батальонов и казаки вырвались на поляну и принялись отражать атаки сначала одной, затем и второй дивизий пехоты и наскоки улан поляков.
  В бой вступали все новые войска. Вслед за конными батареями, Кутузовским и Староингерманландским полками в дело включилась и батарейная рота Первова. Примчался сам Пален и стал руководить размещением орудий на возвышенностях правее Вавра. Атаки поляков все усиливались и русская пехота, не получая должной поддержки от застрявших в дебрях на узком шоссе резервов, не выдержала и стала в беспорядке отходить в лес. Артиллерия осталась без прикрытия. Отступать было уже некогда и некуда. Первов  приказал зарядить орудия ближней картечью и стал поджидать колонны противника, чтобы, как при Бородине, выпустить её  в упор и наверняка. Поляки были уже в ста шагах, можно было рассмотреть белых орлов на киверах, красные и зеленые эполеты солдат.  Наклонив вперёд своё остро отточенное оружие, толпой бежали косиньеры, а с фланга разворачивались уланы.
 12 орудий грянули разом. Увидев, как легли под градом картечных пуль первые шеренги атакующих, к батарее в прикрытие стали возвращаться пехотинцы, подоспели 5-й и 2-й егерские полки. Добежавших до орудий поляков отбросили штыками, артиллеристы отбивались банниками. Пытавшихся ударить через лес во фланг и тыл русских, отразили остальные войска Первого корпуса, а также части 6-го корпуса генерала от инфантерии Г.В.Розена.
  Одновременно, 2,5 верстами севернее,  с Окуневской дороги, соединявшейся в Малом Грохове с Брестским шоссе, на равнину пробились ещё несколько полков Розена -2-й гренадерская дивизия и Волынские уланы.
  В итоге, неожиданно для сторон начавшийся бой закончился тем, что русские вышли на Гроховскую равнину, где были сосредоточены главные силы поляков - 56 тысяч пехоты и кавалерии. В распоряжении Дибича было 72 тысячи солдат, но им предстояло штурмовать укреплённые позиции врага. Причём для наступления местность была самая неподходящая. Вся равнина была изрезана канавами, оврагами и ручьями, частью покрыта болотами. В ближнем тылу поляков протекала полноводная, шириной до 250-300 метров, Висла. Поляки под прикрытием многочисленной артиллерии крупными силами засели в удобной для обороны Ольховой роще, которая вплотную примыкала к центру русских позиций. В своей середине роща разрезалась глубокой канавой, что было дополнительным препятствием для атакующих. Все это резко ограничивало возможности для манёвра русских войск, поэтому приходилось атаковать противника в лоб.
  Дибич надеялся, что отдельный корпус армии под командованием генерала И.Л.Шаховского, наступающий на Варшаву с севера, атакуя левый фланг поляков нанесёт главный удар, а он лишь поддержит. Но надежде не суждено было сбыться - русских генералов подвела несогласованность в действиях. Поляки превосходящими силами 12 февраля атаковали и отбросили показавшиеся у Бялоленки несвоевременно завязавшие бой войска Шаховского, фактически исключили их из участия в генеральном сражении. Задача Дибича существенно осложнилась. Нужно было срочно выручать Шаховского. Отвлекая поляков на себя, утром 13 февраля армия Дибича пошла в наступление.
  Вначале несколько пехотных полков Шестого корпуса Розена атаковали Ольховую рощу и после ожесточенного боя выбили из неё поляков. Дальнейшее продвижение русских было остановлено мощным огнем артиллерии, а затем и контратакой 23-х лучших батальонов поляков. Из рощи пришлось с большими потерями отступить.
  В начале сражения при Грохове корпус Палена занимал левый фланг армии вдоль Брестского шоссе и до Окуневой дороги. Артиллерия была выдвинута вперёд и с 10 часов утра начала перестрелку с противником.
  Рота Первова располагалась на невысоком песчаном холма, у подножья которого в болотистых берегах протекал ручей. Ночью артиллеристы на случай наступления загатили его стволами и ветками срубленных деревьев. Заодно был увеличен сектор обстрела и теперь как на ладони были видны позиции поляков от Малого Грохова вплоть до Ольховой рощи.
  Позади артиллерии стояли 3-я пехотная и 1-я гусарская дивизии. Соседи всю ночь бегали к ручью, водили поить лошадей, а к утру в пехотное охранение прибыл батальон егерей. Егеря выдвинули за ручей стрелковую цепь и с рассветом завязали перестрелку с поляками. В тыл потянулись раненые.
  На глазах Первова была отбита атака пехоты Розена на Ольховую рощу. Когда поляки с победными криками и пением своих национальных гимнов ринулись преследовать отступающих заходя им в левый фланг, прикинув расстояние, Первов приказал открыть огонь. Остальные батареи последовали его примеру. Поляков остановили.
  Один за другим вперёд стали выходить и строиться батальоны 3-й дивизии. Уже через четверть часа пехота, а за ней и вся артиллерийская бригада двинулись к Ольховой роще . Идти пришлось по открытому полю и поляки отвели душу - их снаряды попадали в самую гущу русских колонн. Когда преодолев огонь подошли к роще, солдатам приказывать было уже ничего не нужно. В яростной штыковой атаке они погнали поляков и... остановились как вкопанные. Дорогу преградила канава, а за ней массы вражеской пехоты. Свинцовый ливень обрушился на русских и они попятились назад.
  Примчался сам Дибич и, тряхнув стариной, с саблей в руке повел вперёд первую попавшуюся роту. Устроившись на новых позициях, артиллерия дивизии вместе с конно-артиллерийскими ротами стали давить одну за другой батареи противника. Генерал Хлопицкий был ранен, что внесло растерянность в его ряды. Поляки были выбиты из Ольховой рощи и начали отходить к Праге, откуда варшавяне наблюдали за сражением.
  Развить успех Дибич поручил своей тяжелой кавалерии. Кирасирская дивизия вместе с гвардейскими уланами по приказу Начальника штаба армии генерала Толя обрушились на левый фланг поляков севернее рощи. Были смяты несколько пехотных каре, отбита контратака улан. Поляки начали и на своём левом фланге отходить к Праге.
  Радзивил и его генералы "потеряли головы", были деморализованы и ринулись в Варшаву, где уже началась паника, национальные гвардейцы бросали свои мундиры, готовился поджог Праги и уничтожение моста через Вислу.  Но, чудо ! Дибич внезапно остановил наступление и приказал войскам разбивать биваки.
  На следующий день он осмотрел пражские укрепления и, к изумлению всей армии, распорядился начать отход на позиции, занимаемые до начала сражения. По его мнению для штурма или осады обширного и многолюдного города не хватало войск и боеприпасов, не было осадной артиллерии.
  По всеобщему мнению, если бы Дибич не остановил войска 13 февраля, они без сомнения овладели бы Варшавой и восстание быстро пошло на спад. Потери польской армии на треть превышали русские и соотношение сил ещё более увеличилось в пользу Дибича.
   Момент был упущен. Поляки быстро пришли в себя и были готовы до последнего защищать свою столицу. Победу в сражении при Грохове поляки приписали себе. После странного приказа Дибича об отступлении русских войск из-под Варшавы мятеж разгорелся с новой силой. Заполыхала Литва, Минская губерния, Подолия и Волынь. Среди бунтовщиков были бывшие польские военные, мелкая шляхта, студенты, некоторые ремесленники, просто проходимцы. Крестьянство, составлявшее подавляющее большинство населения,  в целом осталось на стороне России.
   Польская армия атаковала и нанесла несколько поражений корпусу Розена, оставленного под Варшавой в арьергарде. В одном из боев впервые почти за полтора века целиком капитулировал целый русский полк - Литовский пехотный. Противник, не решаясь атаковать главные силы Дибича, отступившие за Буг в западную часть Белоруссии, с успехом нападали на отдельные русские части и соединения.
   Между тем, весной русскую армию захватила эпидемия холеры, впервые появившаяся на берегу северного Каспия и занесённая прибывающими новыми полками.
   В апреле Дибич решил начать новое наступление. К этому времени мятеж в Литве и других западных областях Империи в целом удалось подавить и можно было не опасаться за тылы. Наступление нельзя представить верхом военного искусства. Войска снова застревали в грязи, шли не скрывая маршрутов своего движения, маневрировали хаотично. Однако 14 мая у городка Остроленка , что на левом берегу реки Нарев, армия Дибича нанесла полякам серьезное поражение. Они потеряли более 9 тысяч солдат и офицеров или 1/3 часть своих войск. Урон русских был в два раза меньше. Славой покрыли себя русские гренадеры, 6 часов подряд отбивавшие нескончаемые атаки превосходящих сил противника. Мужественно сражались морские полки - прообраз  современной морской пехоты. Вновь отличилась и артиллерия. Во время атаки поляками переправлявшейся через Нарев частей 3-й пехотной дивизии, русские батареи с левого берега, в том числе орудия Первова, остановили врага на мосту, дали собраться своей пехоте и затем удачно контратаковать. Сражение при Остроленке переломило ход войны, исход которой уже был очевиден. Правда, вновь, как и при Грохове, Дибич не стал активно преследовать мятежников и примерно неделю войска простояли на месте.
  Затем русская армия продолжила наступление, но внезапно от холеры 29 мая скончался фельдмаршал Дибич-Задунайский. Терзаемые эпидемией войска, которые временно возглавил  генерал Толь, остановились на линии Голымин -Пултуск примерно в 60-70 верстах от главного очага восстания Варшавы и накапливали силы.
  В то время, как главная Польская армия сосредоточилась у Варшавы, один её крупный корпус, действовавший на севере, вторгся в Литву, занял Ковно и пытался овладеть Вильно. Но был разбит, его остатки ушли в Пруссию.
  Руководители восстания уже осознавали, что вот-вот ему придёт конец. Почти все опытные солдаты, офицеры и генералы уже выбыли из строя, одним энтузиазмом войны не выигрываются, тем более когда имеешь дело с русским солдатом - стойким, терпеливым, дисциплинированным и не менее храбрым. Тем не менее, сумасброды не считаясь с возможными потерями, подумывали даже о наступлении на императорскую  армию.
  Царю уже порядком надоела польская проблема. Армии требовался не только опытный  и заслуженный, но главное - решительный военачальник. Командование войсками в Польше Император Николай I возложил на генерал-фельдмаршала украинца Ивана Фёдоровича Паскевича-Эриванского, которого он высоко ценил за победы на Кавказе. Знаменитый полководец, помимо своего воинского таланта имел, возможно, и какие-то счёты к стране, которая несколько сот лет гнобила и ополячивала его Родину.
Паскевич отличился в 1812-1814 годах в войнах против Наполеона, в 1826-29 годах успешно громил персов, турок и банды горцев. Всегда отличался заботой о войсках, особенно по интендантской линии, был храбр и упрям на поле боя. Вот только с решительностью была проблема.
   13 июня Паскевич прибыл в армию и начал знакомиться с обстановкой. С самого начала у него обострились отношения с отличным штабистом, учеником Суворова и Кутузова, генералом Толем, который как раз и предлагал незамедлительно начать наступление и разгромить дезорганизованного противника в полевом сражении ещё до подхода к оборонительным укреплениям Варшавы. Но Паскевич своей главной задачей считал штурм и покорение польской столицы, не торопился, сосредоточивал все войска в один кулак, хотя в сложившихся тогда условиях это только тормозило выступление и скорость марша.
   Ни шатко, ни валко 22 июня армия выступила к Висле, а 6 июля беспрепятственно начала переправу на её левый берег. Далее снова последовала остановка. Предложения Толя об ускорении наступления, Паскевич, ожидая подхода новых войск, игнорировал.
  2 августа армия, наконец, тронулась по левому берегу Вислы к польской столице, а с 6 августа начала её обложение и осаду. 7 августа к предместью Прага на противоположном берегу подошёл корпус Г.В.Розена, с июля находившийся в окрестностях Брест-Литовска и отбивавший там нападения отрядов польских войск и банд мятежников. После нескольких столкновений в районе Праги, Розен под давлением превосходящих сил одного из польских корпусов под командованием генерала Ромарино, ведя лишь арьергардные бои, в которых отличились 13-й и 14-й егерские полки под умелым командованием генерал-лейтенанта Е.А. Головина, начал отходить к Бресту, отвлекая этот корпус подальше от Варшавы. Свою задачу Розен выполнил - Ромарино только 22 августа развернулся к Варшаве и к штурму её войсками Паскевича успел привести лишь часть своих сил.
    К началу штурма Варшавы Паскевич располагал 70 тысячами пехоты и кавалерии при 362-х  орудиях. Для защиты хорошо укреплённого города поляки выставили 50 тысяч солдат, 92 полевых и до 200 крепостных орудий. Укрепления, до Вислы полукругом с запада опоясывающие  Варшаву, состояли из двух передовых линий с множеством редутов, люнетов , каменных оград, волчьих ям и деревянных палисадов и городского вала со рвом, флешами и бастионами. Передовым пунктом обороны стали укрепления деревни Воля. Она заранее была окружена мощным палисадом, в каменных домах и костёле проделаны бойницы. Впереди деревни располагались люнеты, занятые артиллерией и многочисленной пехотой.
 
  Русский гренадерский корпус князя Шаховского 24 августа занял позиции вдоль Калишского шоссе позади  корпуса Палена, которому завтра по плану генерала Толя предстояло выполнить главную задачу - взять Волю и развить наступление дальше. На усиление Пален получил несколько полков гренадер. 1-я и часть 2-й гренадерских дивизий  Шаховского были вторым эшелоном и при необходимости были должны поддержать атаку Палена. Атака должна была проводиться по всему фронту, но штурм Воли - главное.
  Командир ( условно ) бригады карабинеров 1-й гренадерской дивизии генерал-майор Александр Данилов подумал, что его родной - 1-й карабинерный, вместе со 2-м, наконец, в первый раз за всю войну смогут проявить себя. Почти полгода бригада только месила сапогами грязь в постоянных маршах по польским дорогам . Даже при Бялоленке и Грохове она лишь наблюдала бой со стороны. При Остроленке тоже толком не удалось размяться - стояла в прикрытии батарей корпуса, лишь один раз обстреляла  и отогнала прорвавшихся к орудиям улан.
   Полк, в рядах которого Данилов участвовал в двух компаниях против французов, воевал со шведами, дрался при Бородине, брал Париж, до апреля 1814 года именовался 1-м Егерским полком, затем 1-м Гренадерским Егерским, а своё новое название - 1-й Карабинерный, получил осенью 1815 года. Почетный знак "За отличiе" в честь славных дел в 1812 году до сих пор украшал кивера его солдат и офицеров.
  Военная карьера Данилова после 1814 года развивалась также успешно. Он успел покомандовать разными пехотными полками, в чине полковника служил в Главном штабе Его Императорского Величества. После выступления декабристов на Сенатской площади, среди которых были и офицеры Главного штаба, это военное ведомство какое-то время из-за раздражения и подозрений царя Николая Первого в нелояльности было на грани расформирования и Данилов перевёлся в действующую армию на Кавказ, участвовал в штурме Эривана. Затем он был направлен в Литву, в Польше сменил генерала Леонтьева и назначен командиром бригады карабинеров в 1-й гренадерской дивизии.
  Командир корпуса князь Шаховской при знакомстве вспомнил, как в сражении при Бородине 1-й Егерский полк на правом фланге лихо разделался с французами, попытавшихся захватить мосты через Колочу. Старик прослезился, когда в свою очередь Данилов, не посчитав это зазорным, сказал, что все бородинцы знают и восхищены подвигом его егерей, два дня подряд не дававшим  французам, вестфальцам и полякам обойти в Семеновском лесу левый фланг Багратиона.
  Днем 24 августа Данилов проехал к передовым позициям. Напротив Воли заканчивалось строительство редута, который уже начинали занимать артиллеристы. Цепь таких редутов выстроились по всей линии на случай контратак поляков. Распоряжался канонирами подполковник, лицо которого Данилову показалось знакомым. Подъехав ближе, генерал узнал в этом человеке Первова. Встреча была самой тёплой - приятно было встретить земляка так далеко от дома. Первов пообещал не пожалеть снарядов и хорошенько расчистить дорогу, когда карабинеры пойдут в атаку. Данилов заверил, что и его ребята не дадут в обиду артиллеристов. Обнявшись, они с надеждой, что останутся живыми, решили обязательно отметить свою встречу в покорённой Варшаве.
  Вернувшись в бригаду, Данилов приказал обозникам ускорить изготовление лестниц и фашин, а унтерам и офицерам пока есть время в ближайшем овраге поучить подчиненых приступу. Генерал хорошо помнил распоряжения Суворова перед штурмом Измаила. Вечером он узнал, что бригада, вероятно, будет действовать вместе с Астраханским, Суворовским и Кутузовским гренадерскими полками в  в колонне командира кутузовцев генерал-майора Э.Ф. фон дер Бриггена, что ни мало его удивило. "Ну что же, немцы сейчас у нас в почете" - усмехнувшись, подумал Данилов.

  Тем же самым, что и карабинеры, занимались прапорщики Жуков и Казанцев, поручики Синицын и Доборшин. Их 8-й гренадерский принца Фридриха-Павла Мекленбургского  полк ( бывший Московский гренадерский ) 2-й гренадерской дивизии занимал позицию неподалеку от покинутой жителями деревни Хржанов и было где разгуляться. Солдаты с криком "Ура", забросав фашинами глубокую канаву, выскакивали наверх, врывались в деревню, валили заборы, приставив лестницы лезли на чердаки. Командир полка полковник Циммерман получил благодарность от совершавшего рекогносцировку и проезжавшего мимо генерала Толя.

   

  У всех четверых  бывших гренадеров, получивших свои первые офицерские звания за отличия в наполеоновских войнах, после Заграничного похода доблестной русской армии 1813-1815 годов дальнейшее продвижение в чинах застопорилось. Главная причина - полк перестал участвовать в боевых действиях и возможность в очередной раз отличиться в ратном деле была утрачена. Лишь Доборшин и Синицын благодаря своему упорству и обучению в полковой школе и, главным образом, из- за образовавшихся вакансий, были аттестованы начальством, получили подпоручиков, а затем поручиков. Казанцев и Жуков на свои медяки в классе подучились грамоте и элементарному счету и им хватило достигнутого. Дальше они особого рвения не проявляли, хотя службу несли исправно. Все уже явно переслужили и думали об отставке, да вот незадача - польская война !
  2-я гренадерская дивизия вечером 24 августа заняла позиции в центре за корпусом Палена по левую сторону Калишского ( или, Блонского ) шоссе примерно в 2,5 километров от Воли и в 5 - от крепостного вала самой Варшавы. Левый фланг русской армии занимала кавалерия под командованием князя Хилкова, на правом стоял корпус генерала Крейца, гвардия и резервная артиллерия. Из добровольцев-гвардейцев были сформированы группы, которые были должны идти во главе атакующих колонн.
  Корпус генерала Розена располагался на противоположном берегу, блокируя пригород столицы Прагу. Для того, чтобы прервать сообщение Варшавы с Прагой, было решено разрушить соединяющий их мост. Эта спецоперация была поручена полковнику Сливицкому, который в одну из ночей с лейтенантом Горскиным и 13 рядовыми на трёх шлюпках скрытно по воде подошёл к мосту. Сливицкий собственноручно привязал к опорам три мины, взорвал и поджег мост. Приказ был выполнен и Сливицкий со своими храбрецами благополучно вернулся назад. Полякам все же удалось сохранить мост, но они по-прежнему оставались надежно блокированы в Праге.
  15 лет невиданного снисхождения, особенно в сравнении отношения к своему народу,  царской семьи к обнаглевшей польской верхушке, спесивому шляхетству и ксендзам привели к трагедии и потокам крови. Русские военные и государственные деятели были удивлены и возмущены попустительством к давнему и непримиримому противнику. Сбывалось предсказание героя Бородина и Кульма генерала А.И. Остермана-Толстого. В своих записках Паскевич, вспоминая о варшавском совместном параде русской гвардии и поляков в 1816 году, писал: «На одном из смотров подхожу к гр. Милорадовичу и гр. Остерману-Толстому и спрашиваю: «Что из этого будет?» Остерман отвечал: «А вот что будет — через 10 лет ты с своей дивизией будешь Варшаву штурмовать». Так оно и произошло.
   
  25 августа 1831 года в 5 часов утра 92 русских орудия, выдвинувшись вперёд на расстояние действительного огня, начали массированный обстрел укреплений Воли. Поляки энергично отвечали. Но русские канониры, не обращая внимания на сильный ответный артиллерийский и ружейный огонь, продвинулись ещё дальше и с восьмисот шагов начали громить передовой и фланговые люнеты, дома, мощное здание костела, его крепкую и высокую каменную ограду. Через два часа польские батареи были подавлены, а укрепления разрушены. В атаку пошла пехота Палена и Крейца, а уланы и казаки Хилкова начали охватывать правый фланг неприятеля, сковывая действия его кавалерии.
   Наступавший справа от шоссе Крейц взял два люнета, а Пален - передовой. Теперь ему предстояло штурмовать Волю, в которой засели 5 батальонов противника с 12 орудиями. Здесь поляками командовал ветеран наполеоновских войн генерал Совинский, которому при Бородине оторвало ногу. Генерал был не из тех, кто делает "руки в гору".
   Укрепления Воли атаковали рота гвардейцев, Астраханский, Кутузовский, Суворовский гренадерские, 3-й и 4-й морские полки, пехота и егеря 3-й пехотной дивизии. Вплотную к бастионам подлетела конная артиллерия и стала поливать картечью. Поляки отчаянно сопротивлялись, но почти все либо легли под штыками, либо были взяты в плен. Совинского в костёле вместе с его защитниками закололи гренадеры - разбираться в чинах было некогда.
Воля была взята, но дальнейшее наступление из-за крайнего утомления войск и больших потерь, особенно, среди офицеров, которые шли впереди своих солдат, было остановлено. Кроме этого, сильный огонь вела артиллерия 2-й оборонительной линии поляков. Была необходима передышка. Гренадеры, моряки и пехота отошли из-под огня неприятеля назад, а им на смену Волю заняла бригада карабинеров Данилова.
  На флангах русские также атаковали и вытеснили поляков из нескольких укреплений 2-й линии обороны. Теперь действовала только артиллерия.
 
  Рота Первова во время Воли поддерживала свою 3-ю пехотную дивизию. Когда пехота была отведена назад, рота заняла её место и вместе со всей артиллерий Палена и Крейца, выстроив цепь батарей, начала обстрел 2-й оборонительной линии поляков. Утратив Волю, они решили её отбить, сосредоточили на ней весь огонь, стали готовиться к атаке. Первов, заметив, как формируются колонны их пехоты, строятся всадники-кракузы в импозантных нарядах, похожих на татарские или кавказские, разъезжавших впереди офицеров с обнаженными саблями, понял, что сейчас последует атака. Он скомандовал готовить заряды с картечью - куда же без неё ?!
  Через несколько минут поляки двинулись вперёд. Шли они смело, с песнями, не обращая внимания на потери. Кракузы атаковали как раз батарею Первова, но получив хороший залп, свернули правее к костелу.
   В это время в самой Воле шел ожесточенный рукопашный бой. Карабинеры первоначально отбросили польскую пехоту, но потом были атакованы кракузами, не удержались на восточной окраине и были оттеснены вглубь деревни. Основная схватка развернулась в саду, окружавшим костёл и на кладбище.
Тут и там дрались разрозненные группы солдат, управлять таким боем было трудно. Да ещё Данилова "поцеловала" пуля, срезавшая вместе со шляпой кусок кожи с головы. Кровь заливала лицо и мешала ориентироваться среди деревьев, построек и дыма в этой куче-мале. Карабинеры толпой обступили своего командира, отбились и потом пошли ломить поляков.
  Первов снова увидел кракузов, когда они, по кругу обскакав Волю, ринулись на наступающих карабинеров, аккурат в то место, где лекарь вместе с неизменным Алешей, из дворового слуги за многие годы уже ставшим чуть ли не родным человеком, колдовал над Даниловым. Этот удар не ждали и дело для русской бригады принимало плохой оборот. Подполковник успел скомандовать развернуть два крайних орудия и они выстрелами в упор остановили атаку. Полтора десятка всадников, в том числе и командир полка, оказались на земле. Карабинеры заметили угрозу и тоже открыли огонь.
   Сзади послышалось "Ура !". Сам Шаховской привел полк гренадер-суворовцев, которые вместе с карабинерами окончательно очистили Волю от поляков. Мало того, разгоряченные боем солдаты Данилова прорвали 2-ю польскую линию и уже подбежали к валу, окружавшему Варшаву. Но по приказу Паскевича пришлось вернуться назад. Фельдмаршал посчитал, что крови пролито на сегодня достаточно и в 3 часа приказал прекратить все атаки.

  На следующий день 26 августа, в годовщину Бородинской битвы, сражение было продолжено. Перед этим в 3 часа утра в русский лагерь в качестве парламентера явился сначала один из польских командующих генерал Прондзинский, а за ним и Президент Сейма Круковецкий просьбой о переговорах. На разглагольствования об условиях прекращения огня Паскевич ответил, что вариант только один -капитуляция. Поляки заявили, что не имеют соответствующих полномочий и попросили прекратить штурм до часа дня для того, чтобы Сейм смог принять какое-то из решений, на что  Паскевич дал согласие.
   Но ни в час, ни в два, ни позже никаких сигналов от поляков не последовало. Сейм, как всегда, погряз в болтовне и препирательствах депутатов.
  Не дождавшись ответа, Паскевич в половину второго приказал артиллерии открыть огонь. Поляки тут же ответили. Шальное ядро контузило русского фельдмаршала и он на какое-то время выбыл из строя. Командование принял Толь, приказавший усилить огонь, а пехоте и кавалерии двигаться вперёд.
   В шесть часов вечера начался общий штурм. Вместе с бригадой карабинеров в атаку пошли  8-й принца Мекленбургского, Астраханский и Суворовский гренадерские полки. Тут же был убит начальник этой колонны генерал-майор фон дер Бригген, но командование принял Данилов. Гренадеры и карабинеры прорвали 2-ю линию обороны поляков, за ней вторую и вышли к городскому валу у Вольской заставы. Здесь поляки особенно яростно сопротивлялись. Ими были отбиты уже несколько атак, когда рота Доборшина забросала фашинами ров и по штурмовым лестницам взобралась на вал. В штыковой атаке были переранены взводный Синицын, прапорщики Жуков и Казанцев, но они все равно вели гренадер вперёд. Солдаты хорошо знали этих командиров как своих и без сомнений шли за ними.
   Ожесточенный бой шёл в охваченных пожаром пригородах города. Поляки мужественно защищались и постоянно контратаковали на всех участках обороны. Толь вводил все новые войска. В бой пошли русская гвардейская кавалерия и пехота, резервные гренадерские полки Шаховского. которые овладела неприятельскими батареями в центре в Иерусалимском предместье
   Поляки поняли, что пощады не будет и, забыв лозунги о "вольности", через Вольскую и Иерусалимскую заставы хлынули в город. Смельчаки, пытавшиеся сопротивляться, были перебиты штыками гвардейцев, гренадер и карабинеров. Демагогам из Сейма стало ясно, что сражение проиграно, но приказ о прекращении огня их солдатам не поступал до позднего вечера.
   Ужас охватил жителей города, опасавшихся, что начнётся резня. Но русские солдаты, очищая улицы и площади от мятежников, не тронули ни одного обывателя, не ограбили ни одной лавочки, не разгромили ни одного жилища.
   Наконец, в русский штаб около 10 часов вечера Прондзинским было доставлено письмо польского главнокомандующего Малаховского, в котором он просил прекратить бой и дать возможность его войскам покинуть Варшаву через Пражский мост и двинуться в Модлин. Разрешение было получено с условием, что части польской армии уйдут в Плоцкое воеводство, где будут ждать решения царя о своей дальнейшей судьбе. Паскевич направил донесение Николаю: "Варшава у ног Вашего Императорского Величества".
  Штурм Варшавы обошёлся сторонам по 11 тысяч убитых и раненых. Мятеж ещё тлел до октября. Русским без боя сдались крепости Замостье и  Модлин, а остатки польской армии были вытеснены войсками Шаховского в Пруссию.
  Отряды, действовавшие в верховьях Вислы против войск генералов Ридигера и Розена, варшавские договоренности не признали и прорвались на территорию Австро-Венгерской Империи, где были разоружены. Польская война завершилась. До очередного бунта оставалось 32 года.

  На следующий после штурма день Михаил Казанцев неожиданно встретил своего родственника, с которым не виделся два десятка лет. Его дядька Василий, седоусый, с такими же как и у Михаила Георгием медалькой за 1812 год на груди, фельдфебель Астраханского гренадерского полка, опираясь на ружье и посмеиваясь, разговаривал с раскрывшими от любопытства ртами маленькими варшавянами. Чтобы, как ему казалось, быть более понятным, через раз к каждому слову солдат прибавлял звуки "пши" или  "ржи". Мальчишки ничего не понимали и смеялись.
  Возвращавшийся в роту после перевязки Михаил вначале своим глазам не поверил, но услышав, как старик, знакомо не выговаривая "р" заменял её буквой "н", с трудом пришёл в себя. Василий тоже долго не мог признать в прапорщике своего племянника. Потом обнялись и в ближайшей кавярне за штофом "Гданьской" проговорили целый час. Договорились после отставки встретиться в Москве, где Василия все ещё дожидалась его зазноба-купчиха из Замоскворечья.
  Часть полков из гренадерского корпуса в сентябре покинули Польшу и ушли на Родину. Многие солдаты  и офицеры были повышены в чинах, награждены орденами, медалями "За взятие приступом Варшавы".
  Прибыв в место расквартирования своего гренадерского полка, офицеры Доборшин, Синицын, Жуков и Казанцев подали в отставку. Первые трое остались в Твери, а Казанцев вернулся в подмосковное Жуково. Судьба всем четверым товарищам благоволила.
   С почетом армию также навсегда покинули Георгиевский кавалер генерал-майор Александр Данилов и полковник Андрей Первов, произведённый в этот чин за Варшаву. Их путь лежал в Москву, где было нужно устраивать личную жизнь и приводить в порядок запущенное хозяйство.
  Соседям вместе с Казанцевым было что вспомнить, когда они, с получившим вольную Алешей, объезжали на охоте живописные Подмосковные окрестности.