Глава 1.
Задание.
Он видел себя как бы со стороны. В то же время все остро чувствовал: как ступает босыми ногами по ярко изумрудному ковру, как кончики травы щекотали его стопы. Странное дело: ноги не утопали, а только скользили, парили по ее поверхности. Видел капельки росы, но почему-то не ощущал ее прохладу. Только легкий ветерок освежал шею и затылок. Он был легким, свободным и счастливым до такой степени, что заходилось сердце.
Где-то издалека послышался тихий звук, до боли знакомый и бесконечно долгий. Этот звук отвлекал, мешал ему удержать состояние счастья и покоя, которое то уходило, то возвращалось усилием воли. Что это? Звук нарастал, и тут он понял – ЭРС Фон – робот связи. Видение мгновенно исчезло, его заменила темная пелена. Фил открыл глаза. ЭРЭСка надрывно названивала. Крышка грейпкепса открылась, и он сел на край кровати.
– Будильник, сколько я спал?
– Один час тридцать семь минут.
Кожа на шее до боли покалывала.
«Так быстро отрубился, что забыл установить ионизатор в авторежим».
От возмущения, в груди что-то заклокотало:
«Они что там спятили: первый раз за три дня без стимуляторов! Заснул по-человечески! Вот тебе и отоспался!»
На мозг, привыкший к дисциплине, продиктовал:
«Очнись! ЭРЭСка установлена на три звонка:
Первый – общая тревога;
Второй – вызов на самый верх;
Третий – звонок от Эл».
Четыре года прошло с тех под, как она погибла, но он все не решается стереть из памяти ее номер.
К зуммеру тревоги он давно привык
«Значит, срочно понадобился высокому начальству, такому высокому, что патрон не решился сказать, что я заслужил полноценный восьмичасовой сон».
– Джэфри, слушаю!
– Капитан-майор Филэн Джэфри? Здравствуйте, мягкий, прямо обволакивающий голос робота-секретаря сделал паузу.
– Вам надлежит прибыть в приемную коллегии консорциума сегодня в тринадцать часов сорок пять минут.
– Мне необходимо продублировать сообщение?
– Нет. Оно записано в автоматическом режиме.
– Спасибо.
Робот секретарь с легким щелчком отключился.
«Вот это да! Это действительно серьезно. В коллегии я еще не был. Для чего я им понадобился?»
– Алармик!
– Сколько у меня есть времени? И сделай расчет.
– Босс, Вы поедите на личном гравикопторе или Вам вызвать служебный?
– Нет я поеду на Трубе.
– За сколько минут желаете прибыть в конечный пункт?
– В тринадцать тридцать пять.
– Расчет произведен. Решение поехать на пневмопоезде правильное. Из-за перегруженности транспортом в это время на гравикопторе Вы не прибудете в конечный пункт вовремя.
– Что-то ты сегодня много рассуждаешь. Дай расчет. Напоминание за минуту. Поставь на вибратор
– Извините, босс! У вас: пятнадцать минут – туалет, душ; тринадцать минут – завтрак, коктейль.
– Завтракать не буду, сделай мне коктейль, приготовь стимулятор и таблетку от тошноты.
¬– По поводу тошноты, Вам провести экспресс анализ крови или слюны?
– Нет, не надо. Приготовь мне любую таблетку, меня подташнивает, скорее всего перебрал стимуляторов.
– Не понял, уточните значение слов «любую таблетку» и «перебрал».
Фил подумал: «Привыкаешь, начинаешь к нему относится, как к живому разумному существу, даже иногда раздражаешься, а он лишь «интеллектуальный робот. Человечество никогда не сможет создать искусственный интеллект с интуитивно-образным мышлением».
– Забудь. Приготовь мне аэротаблетку.
– Вы все-таки полетите на гелеокопторе?
– Нет, я поеду на трубе. Продолжай!
– Десять минут одеться и быть готовым к выходу.
– Резерв - пять минут.
– Восемь минут движение пешком до станции.
– Прибытие пневмопоезда в тринадцать часов. Электронный билет заказан и помещен в Ваш личный чип.
– Отправление пневмопоезда в тринадцать часов две минуты.
– Время в пути двадцать одна минута. Прибытие на станцию «Содружество Наций» в тринадцать часов двадцать три минуты. Вам заказать в пневмопоезде завтрак, напитки?
– Нет, не надо.
– Движение до приемной коллегии пешком при скорости три целых и пять десятых километров в час -десять минут.
– Резерв семь минут.
Сидя в поезде Фил все гадал: «Зачем его вызывают? При том в коллегию консорциума? Операция прошла на удивление гладко. Вся группа напряженно работала, особенно в последнюю неделю, – Фил про себя ухмыльнулся, – последняя неделя…»
После того как три года назад ему предложили работать аналитиком в службе безопасности компании у него напряженность не спадала.
Этого он и искал. После той трагедии с Эл он целый год не находит себе места. Затем поступило предложение от патрона: сменить работу оперативного работника на работу аналитиком в группе экономической контрразведки. Фил с головой ушел в работу. Это помогло, он начал жить настоящим. Иногда испытывал некий азарт в работе.
Взять последнее дело. После того, как они нащупали путь утечки информации и задержали связника, три дня он практически не спал, изнашивая организм стимуляторами. Работа требовала огромного напряжения и когда из потока поступающей информации удавалось сделать выводы, правильность которых проверялась и подтверждалась оперативным составом, наступало возбуждение схожее, с эйфорическим состоянием, время как бы останавливалось. Это состояние, как наркотик, стимулировало, забывалось о сне и отдыхе.
Вибрация римайдэра оторвала его от рассуждений. Прибытие через минуту.
С мыслью: «Интересно, почему босс не позвонил ему?»- Фил вышел из поезда, - ну ладно, сейчас узнаем. Представляю, как он будет прятать глаза и оправдываться. Только несколько часов назад разрешил спать, хоть все трое суток».
Ровно в тринадцать часов тридцать семь минут Фил вошел в приемную,
Огляделся по сторонам. Странно, в приемной никого не было.
Рассеянно выслушал приветствие робота-секретаря, информацию о том, что его чип идентифицирован, о нем доложено и «чего желаете».
Фил желал только одного – узнать причину, по которой так спешно его подняли с постели.
Но ему пришлось еще двадцать минут тупо упирать взгляд в пневмодверь.
Удивляло то, что за все это время он не видел своего патрона, а в такие заведения не опаздывают, тем более на столько. Еще больше удивляло то, что дверь ни разу не открылась, как будто за ней ничего не происходило
Наконец, в дверном проеме показалась фигура мужчины.
– Мистер Джэфри, здравствуйте!
Мужчина от двери выставил руку вперед и порывистым движением кинулся навстречу Филу.
– Я – Первый помощник руководителя службы обеспечения и контроля. Извините, что заставили Вас немного подождать.
«Ничего себе, – подумал Фил, – немного. Странная контора. Я всегда думал, что в таких заведениях очень ценят время, а посетителей всегда напихано, как в эвакуационном космоботе. И двери в приемной почти не закрываются. А тут двадцать минут вакуумной тишины».
– Пожалуйста, пройдемте со мной. Вас ожидают.
Внешность этого человека не впечатляла: вытянутая тонкая шей, необычайно длинные руки, яйцевидная голова с начинающейся плешью, слегка наклоненная в правую сторону, что говорило о том, что он давно служит помощником: постоянно получает задания, стоя за спиной сидящего за столом шефа.
Они прошли в довольно большую комнату со столом для заседаний овальной формы, убранным в пол и интерактивно-интеллектуальным пунктом управления, выступающим из противоположной стены. Окон и других дверей в зале заседаний не было. В трех-пяти шагах справа от пункта управления открылась потайная дверь.
«Дверь открывается кодом личного чипа», - отметил про себя Фил.
– Пожалуйста, входите!
Помощник остался с наружи, дверь бесшумно закрылась.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он находится в переговорной комнате с высшей степенью защиты, как от считывания информации, так и от проникновения. Такие комнаты поддерживают автономное жизнеобеспечение нескольких человек до семи суток. Предусмотрена даже самостоятельная эвакуация, обычно подземная, целиком всего помещения. Фил, на заре своей карьеры в системе безопасности, начинал работать монтажником таких комнат. Конечно, этот экземпляр устроен гораздо сложнее, но общие принципы одни во всей галактике.
– Здравствуйте, – мужчина за прозрачным столом слегка привстал и жестом показал на стеклополимерный стул напротив, – присаживайтесь. У нас к вам предложение, скорее задание, но требующее вашего согласия.
«Оп-па, прямо сходу без предисловий и обычных условностей: «извините, как вы отнесетесь к тому, чтобы…,–подумал Фил, – сразу видно, что сидящий за столом мужчина, привык ценить время».
Прежде, чем перейти к сути задания, хочу предупредить: ваше руководство не в курсе нашей встречи. Все считают, что в данную минуту вы мирно спите в грейпкепсе. Это первое. Второе: необходимо ваше согласие на чистку вашего присутствия здесь.
Фил внимательно посмотрел на говорившего.
– Полную?
– Нет. Внешнюю.
– Согласен.
Фил понял. Если предлагают внешнюю чистку – это очень серьезно. Это значит, что сотрут из памяти всех видов роботов, включая внешних, уличных и других его передвижения и заменят информацию на ту, которой свидетельствовала бы о том, что никакого сообщения ему не было, и он по прежнему спит глубоким сном и видит прекрасный сон.
Фил, как оперативный сотрудник знал, что обозначает чистка. Полная – когда из мозгов удаляют определенные воспоминания или заменяют на новые. Точнее Фил слышал о таких вещах, которые практикуются в разведке, но сталкиваться с ними не приходилось. Это означало и то, что ему оказана высшая степень доверия.
Человек, сидящий перед ним, скорее всего один из чинов разведки.
Это было понятно и из того, как он вел разговор: не называя себя и не обращаясь к Филу по имени.
– Теперь кратко о сути задания. Последняя работа вашей группы выполнена. Удалось ликвидировать агентурную сеть, однако резидент погиб, и не получен ответ на главный вопрос: «Кто за этим всем стоит?» Не ясно вам, но знаем мы.
«Ничего себе! – Фил подался вперед, напряг слух, – сейчас он узнает тайну, до которой они не смогли докопаться. Поступила команда. Все! Спасибо за работу. Значит за этим стояла разведка».
Фил хотел сказать: «Что я так и знал, у меня были свои мысли по данному поводу». Но голос разума продиктовал: «Придержи. Ну-ну. Что дальше?»
– Нам известно, откуда исходила и продолжает исходить инициатива. Некая компания, осуществляет добычу энергоресурсов и незаконную их продажу. Проще говоря, перегружает добытое в открытом космосе. В компанию нами был внедрен человек, от него и пришла информация о существовании агентуры в консорциуме, которую ваша группа успешно ликвидировала. К сожалению, как наш резидент, так и их, погибли.
«Они хотят меня внедрить» – подумал Фил.
Разведчик словно читал мысли:
– У нас нет цели найти замену нашему резиденту. Требуется доделать его работу: получить документальные доказательства незаконной деятельности компании. Наш человек проработал не долго, но, возможно ему удалось приобрести оперативные позиции. Если их вычислить и восстановить – можно быстрее достичь поставленной цели.
– Если я правильно понял, выбор пал на меня?
– Да. На Вас.
Фил хотел спросить: «Почему я?»
Но не успел и рта раскрыть, как разведчик, словно читая мысли, пояснил:
– Мы три последних года отслеживаем Вас. Нам нужен для этого задания профессионал, помимо подходящих личных качеств, имеющий опыт работы в области жизнеобеспечения геологических экспедиций, оперативно-агентурной работы и одновременно являющийся хорошим аналитиком. Согласитесь, подобрать такого сотрудника не просто. Скажу честно, окончательный выбор вашей кандидатуры не мной утверждался. Более того, я был против. Ваше психическое состояние из-за той трагедии, когда погибла ваша…жена, лично мне внушало некоторые опасения».
Фил почувствовал благодарность к этому человеку: он не назвал Эл подружкой или еще хуже – любовницей, сожительницей. В этой службе полно грубых людей.
– Я считаю, что вы способны, как бы мягче сказать: совершать безрассудные поступки в состоянии сильного возбуждения.
– Проще говоря, Вы считаете, что я склонен к суициду?
– Нет, не настолько. Я считаю, что в схожей ситуации вы не сможете принять правильное решение.
Промелькнула мысль: «Какая может быть «схожая ситуация»? Эл не вернешь».
Ну да ладно. Решение принято. Есть еще один непростой вопрос, - по лицу разведчика пробежала тень, и он как-то странно двинул левым плечом.
«Ага, попался, – подумал Фил, – хотя и рожа у тебя стандартная, незапоминающаяся, возможно и после изменения внешности. Но дергание плечом — это примета. Так что, господин хороший, ты тоже не без недостатков».
Вам необходимо дать согласие на проведение мероприятий по противодействию снятию информации.
Холодок пробежал по спине и в животе сжался «маленький человечек».
«Летальная кастрация», как в шутку называют оперативники такую процедуру. По этой причине погиб внедренный резидент. Возможно, это явилось причиной смерти и нашего агента. Все довольно просто. В организм вводится препарат, вызывающий мгновенную смерть при попытке подавить химией волю и заставить говорить допрашиваемого. Более сложную процедуру проделывают с мозгами. При попытке гипноза человек входит в кому и через несколько часов умирает. Много лет назад международная конвенция запретила такие мероприятия, однако разведка продолжает их использовать. Соревнования идут только в области изобретении противоядия, нейтрализующего «летальную кастрацию».
Серо-голубые глаза разведчика прямо вонзились в Фила, как будто пытались просверлить его. Как бы говорили: «А…, что…, струсил, слабо тебе!»
Но Фил быстро справился с эмоциями.
– Сколько у меня времени?
Взгляд потух, разведчик с какой-то безнадежностью и опустошенностью в голосе, вяло промолвил.
– Нисколько. Времени на раздумье у Вас нет. Через трое суток прогнозируется икс вспышка на солнце, наилучшее время для дальнего перелета. Как известно наше солнце давно «не балует» такими вспышками. В случае согласия, вам необходимо пройти подготовку, получить задание. Да и доспать пять- шесть часов для вашего алиби.
– Когда приступать?
Фил сам удивился своей смелости. Хотя он по опыту знал, что чем больше рассуждаешь, тем труднее принять сложное решение.
– Значит, Вы согласны?
– Согласен.
– Да коллегия в отношении Вас была права.
Как показалось Филу, Разведчик выдавил из себя эту фразу с сожалением.
Что он имел в виду Фил так и не понял. Да и не хотелось напрягать голову. Проклятая тошнота продолжала накатывать.
Встали из-за стола почти одновременно. С другой стороны открылась потайная дверь, и они вошли в лифт.
– Теперь я рекомендую вам поспать и как следует набраться сил. Завтра с утра, Вам предстоит напряженная работа.
Через несколько секунд дверь лифта открылась в полуосвещенный коридор.
– Вам ниже. Вас отвезут. Прощайте.
Внизу Фила ждал гравикоптер, раскрашенный под такси.
Непрозрачная перегородка-экран отделяла водительский отсек от пассажирского. Вследствие чего Фил сделал вывод, что аппаратом управляет человек, а не автомат. Класс защиты таких гравикоптеров не меньше, чем «А». Хорошо, ни тебя никто не слышит и не видит, и ты - тоже никого. Фил вытянул ноги на сиденье, прислонился к боковой стойке, подумал: «Надо все обмозговать». И мгновенно заснул.
* * *
На следующий день Фил проснулся на рассвете, и почувствовал себя бодрым и в отличном настроении. Решился сделать пробежку на свежем воздухе. Была середина осени, когда природа находится в особой поре зрелости, кругом блещут яркие желтые, красные краски, небо яркое, синее. С утра воздух прохладный, насыщенный влагой. Дышится как-то по-особому: легко и радостно. Любимая пора Эл. Воздух холодит, но в спортивном костюме тепло и комфортно.
Принял душ. Позавтракал. Не было и девяти часов, когда Фил увидел на экране въезжающие в гараж такси. Пора. Впереди интересная работа, Фила охватило чувство, похожее на азарт, в то же время с оттенком тревоги, нет ни страха, именно тревоги. Тревоги перед неизвестностью.
Работа. Вспомнились сотрудники с теперь уже прежней работы: «Увидимся ли еще? – Он три года практически жил на работе. Привык, оброс товарищами. – Интересно, что они придумают по поводу моего отсутствия в группе? И как вытянется лицо босса?» – Фил представил его удивленную физиономию и улыбнулся.
«Такси», ловко маневрируя, неслась то над улицами города, то над загородными шоссе-корридорами. В салоне, не переставая трещал телевизор, экран которого отделял водительский отсек от пассажирского. Фил на все это не обращал ровно никакого внимания, мысли его были далеко: за много миллионов километров от действительности. Хотя, может быть напрасно он периодически не кидал взгляд на экран, там было кое-что любопытное: бегущая строка сообщала, что вчера в Южной Америке состоялась выездная коллегия консорциума.
Во-первых, это объясняло отсутствие народа в приемной.
Во-вторых, секретная часть заседания окончательно определила его судьбу, и, возможно, жизнь или смерть.
Гравикоптер - «такси» остановился перед серым пятиэтажным зданием странной многоугольной формы. Еще более странным было то, что на подземной стоянке из «такси», с водительского места вышел Человек, который с неприкрытым любопытством и легкой улыбочкой посмотрел на Фила. Так смотреть мог только человек, а не интеллектуальный фибро-силиконовый робот, они хотя и разумные, но так не умеют. Странным и редким явлением было видеть выходящего из гравикоптера человека-водителя: аппаратами уже более сотни лет управляют автоматы. Впрочем, еще накануне, садясь в «такси» у здания коллегии консорциума, Фил подумал, что за управлением находится водитель, а не робот-автомат. Обычно гравикоптер с водителем предпочитают высокопоставленные чиновники или, когда могут возникать ситуации, требующие нестандартных решений. Например, когда надо оторваться от преследователей.
Фил ответил ухмылочкой на улыбочку водителя-человека и направился вмести с ним к лифту. В лифте водитель-человек произнес: «Минус четыре» и они, можно сказать «упали» на 4 этажа вниз. Судя по скорости, с которой лифт двигался вниз, можно было бы предположить, что ниже еще несколько десятков этажей. Они вышли в такой же странный, как все здание, многоугольный холл огромного размера, прошли зигзагообразный коридор, сделали несколько поворотов и очутились перед дверью цвета стали, на которой была табличка «412» и надпись: «Прежде, чем входить снимите обувь».
Фил наклонился, чтобы снять обувь, но водитель остановил его:
– Шутка, – и произнес, – хочу в Эдем.
Дверь тотчас с шумом ушла в сторону.
– Добро пожаловать в Эдем. – произнес тонкий детский голос то ли снизу, то ли сверху.
В комнате был полумрак. Почти темно. Впереди святился огромный экран, по которому бежали цифры и непонятные знаки. Часть знаков и цифр были видны четко, часть расплывчато. Из-за непрерывного движения и сочетания четких полос и нечетких казалось, что экран движется волнообразно. Часть экрана закрывала спинка огромного кресла.
Человек-водитель протянул руку в сторону экрана.
– Мы на месте.
Кресло развернулось.
Из него раздался тот же детский голос.
– Да будет утро.
Постепенно света стало больше. Экран изменил цвет с бледно-зеленого до желтого, оранжевого и, наконец, стал ярко белым, нечитаемым.
В кресле сидел маленький человечек-гномик. Он как бы и не заметен был в этом кресле. Сидел и болтал ногами, которые сантиметров двадцать не доставали до пола. Огромные глаза смотрели на Фила не моргая, в них бегали десятки искр-смешинок.
«Какая у меня сейчас глупая физиономия», – подумал Фил.
Гномик ловко спрыгнул с кресла подбежал с Филу и протянул руку:
– Я – Папортник.
Фила так это рассмешило. Борясь с собой, чтобы не расхохотаться, он забыл пожать руку.
– Меня зовут Ник, а фамилия Папор. Поэтому - Папор Ник. Сразу скажу, я не робот, ни клон, таких уродцев еще не научились клонировать. Я человек и очень умный, даже я бы сказал, талантливый, единственный в галактическом пространстве карлик с головой, заменяющий научно-исследовательский центр с сотней академиков, докторов и прочих клонов и роботов. Можете не представляться, я о Вас знаю достаточно.
Да, Фил впервые в жизни встречался с человеком такой внешности.
А посмотреть было на что. Огромная голова с густой торчащей шевелюрой, сваленные волосы на затылке. Прическа типа «встал и пошел». Казалось, от рождения голова не знала расчески. На крупном лице огромные умные смеющиеся глаза. Мясистый нос. Нос и рот в постоянном движении, как будто они сильно чесались, а руки были заняты. Худое детское тельце. Рост не более метра двадцати – тридцати. В общем, знатный уродец. Прибавьте сюда для полной картины тонкий высокий голосок. Но, удивительное дело, уродство это не внушало омерзение и даже не отталкивало. При этом Папортник прямо пыхал юмором, энергией и жизнерадостностью.
Карлик Ник осторожно вложил свою детскую ладонь в руку Фила и потянул за собой, смешно семеня маленькими ножками. Подойдя к креслу, он ловко подпрыгнул, уперся коленями в сиденье, перевернулся, поерзал и, наконец, пристроился удобно. Маленький комок в огромном кресле, но совершенно без комплексов.
– Берите стул и присаживайтесь поближе, – пропищал карлик.
– А что это у вас монитор странный, впервые такой вижу? – спросил Фил.
– Моя разработка. Если бы было время, я рассказал бы для чего такой нужен. Но, увы… Наклоните пожалуйста голову. Так я и знал… Затылок плоский, скошенный, две макушки и даже плеши нет. Как я за восемь – десять часов работы смогу в такую голову вложить столько информации? Это нереально!
– Вы прикалываетесь. – подыграл Фил.
– План такой, – рот и нос начали свое обычное движение, – первым пунктом тестирование. Цель – узнать какой вид памяти у Вас доминирует. – веселые чертики из глаз Ника исчезли. На Фила смотрели умные, внимательно-сосредоточенные глаза. Казалось, они пытаются заглянуть глубоко внутрь сознания, чтобы сразу найти ответ.
– Вторым пунктом мы подберем наиболее эффективный способ закачки в ваш мозг нужной информации. Между первым и вторым пунктами еще раз проверим насколько Вы псих-не псих, – «чертики» вновь заплясали в глазах Нила Папора, – что касается общего состояния Вашего здоровья: Вы в прекрасной форме. Последние полчаса, перед вашим приходом я изучал медицинскую карту,а пока двигались в нашем направлении, снял показания вашего медчипа. Могу сказать, что Вы являетесь одним из представителей человечества, которому медчип вживлен в бедренную часть, он в продолжении многих десятков лет работает исправно. Давно медчипы внедряют в затылочную часть, под кожу головы.
– Надеюсь Вы не собираетесь его заменить? – спросил Фил.
– Ни в коем случае. Представьте: где-нибудь лет через пятьсот-семьсот вам надоест жить и после смерти медчип извлекут и поместят в музей с табличкой: «Данный медицинский чип бесперебойно проработал, будучи внедренным в Филэна Джэфри, столько-то сотен лет». А если серьезно, на вашем теле не должно быть следов хирургических вмешательств. Даже таких незначительных, как замена чипа. Мы оставим и идентификационный чип неизменным. Благо информации о трудовой деятельности на нем не размещается. Внешнюю чистку мы уже произвели – у вас теперь новая трудовая история. Изучите ее во время полета. Времени для этого будет предостаточно. Сразу скажу, что я почти ничего не придумал, – карлик улыбнулся.
«У него хорошая улыбка», - подумал Фил.
– А что с «летальной кастрацией?» – спросил Фил. Даже удивился, как спокойно он спросил об этом, без тени волнения. Нос и рот замерли, карлик Ник внимательно и долго посмотрел в глаза Фила. Затем отвел взгляд в сторону и стал очень серьезным.
– Это будет на последнем этапе нашего общения. Перед этим я воспользуюсь один раз своими гипнотическими способностями, чтобы сократить время закачки в Вас основной, так сказать базовой информации. Далее, основную информацию будете усваивать во время перелета. Чем быстрее усвоите, тем больше проспите в анабиозе.
Фил и во время межпланетных перелетов неоднократно испытовал на себе все прелести криоанабиоза. Говорят, что после воздействия холодом человек молодеет. Но вот после выхода из него страдаешь целую земную неделю.
Тест на доминирование вида памяти оказался несложный, даже удалось прослышать небольшую, но познавательную лекцию. На голову надели специальный шлем. Перед глазами Фила менялись, пульсировали, то исчезала, то появлялась, приближалась или удалялась круги, квадраты, фигуры из цветных точек и прочая ерунда. Одновременно раздавались странные звуки, которые надо было наложить на картинки и фигуры, иногда требовалось повторить некоторые звуки, нажимая на воображаемые клавиши. Фил представил, как странно он выглядел со стороны: непрозрачный шлем на голове. Руками в воздухе выписывал пируэты или тыкал пальцами в воздух. Это его развеселило. Папортник задавал вопросы, типа: «Чтобы Вы выбрали из картинок, которые перед вами. Не хочется ли вам нажать на зеленую кнопку». Но большей частью мешал сосредоточиться на тесте, сыпал, как из рога изобилия, фамилиями ученых, датами открытий и всякими интересными фактами, касающимися человеческой памяти. Например, о видах памяти: оказывается у клона может доминировать отличный от донора-хозяина вид памяти.
Когда шлем с головы сняли, Ник Папор спросил.
– Можете что-нибудь повторить из того, о чем я говорил во время сеанса?
Фил начал пересказывать содержание только что прослушанной лекции. Но не прошло и минуты, как Ник-карлик соскочил с кресла, забегал по комнате, смешно размахивая руками, и радостно запищал.
– Стоп. Стоп, достаточно, я так и знал, удивительный вы типчик. Я просто поражен, да Вы – редкость. Ваша слуховая память намного опережает вашу зрительную память и у Вас просто феноменальное образное мышление. Да, но еще более поразительно сочетание образного и логического мышления. Вы есть потрясающий продукт для исследований. Я такого не встречал. Когда вернетесь из полета, милости прошу. Очень жаль! Жаль очень! Такой материал отправлять в неизвестность. Вы уж себя поберегите, голубчик.
Он вновь запрыгнул коленями на кресло, ловко перевернулся, поерзал на сиденье, замер и, улыбаясь, устремил взгляд на Фила.
Пару минут он продолжал, не моргая, и с идиотской улыбкой разглядывать Фила, как будто только что увидел. Короткие пальчики-сосиски вложились друг в друга на животе.
Затем, как бы очнувшись, Ник задвигал носом и ртом одновременно, и произнес, – Да, да хорошо! Продолжайте по плану. Пришлите мне все через полчаса.
Фил с недоумением посмотрел на инструктора-карлика.
– Вы это мне?
– А…, нет, это я по фонутеле, э.. по телефону… разговариваю.
– Как это у вас происходит?
– Видите ли, господин Джэфри, я постоянно теряю трубки, поэтому вживил себе в мозг тонкий электродик, именно в область, отвечающую за слух. Другой электродик вживлен в область, отвечающую за речь. Вместе они соединяются в микроустройстве, передающем и принимающем сигнал. Я могу принимать звонки и отвечать на них без всяких трубок или гарнитур в любом месте. Единственное неудобство в том, что приходится вслух отвечать на звонки, но я работаю над этим и, надеюсь, скоро буду отвечать только мысленно.
У Фила, наверное, было такое глупейшее выражение лица, что карлик Ник показал на него пальцем и засмеялся.
– Вы меня разыграли! Да, я купился, – произнес Фил.
– Нет, нет это правда, просто я смеюсь не над Вами, а над тем, что вы, наверное, подумали, что я болен головой. Ну, впрочем, продолжим.
– Да будет светло, как днем. – Произнес Папортник, – пойдемте.
Комната вся залилась светом. Она оказалась такой же многоугольной формы.
Стены были прозрачными, кроме той, в которой находилась входная дверь. К остальным стенам многоугольника примыкали другие помещения, за ними, за прозрачными перегородками находились еще комнаты.
Во всех помещениях работали сотрудники, занятые своими делами и совершенно не обращавшие внимания на Фила и его странного инструктора.
Фил и Папортник-инструктор перешли в одну из примыкающих комнат, которая была большего размера, в углах располагались какие-то устройства, напоминающие медицинские сканеры, с контурами человека, в которых надо было либо стоять, либо лежать, или сидеть. Что-то в этой комнате было не так. Ага, стена, граничащая с кабинетом инструктора, была не прозрачная, матовая. Через другие стены также были видны другие помещения и сотрудники, работающие в них. В комнате, за столом находилась женщина. Инструктор-Папортник подошел к ней.
– Ну что, милая Фэни, у нас готова для господина таблетка долголетия?
Женщина наполовину повернулась к инструктору,
– Да все готово.
– А шимпанзе, которая ее принимала последний раз еще жива?
Женщина встала, улыбнулась. Достала из бокса маленькую белую коробочку и протянула ее Инструктору.
Папортник открыл ее, ловко своими сосисками достал пилюлю, потер ее о халат и протянул Филу.
– Глотайте!
– Не буду. Она не стерильная.
– Что Вы? Фэни очень добросовестный сотрудник и я лично следил за тем, как она отмывала пилюлю после того, как ее выкакала шимпанзе.
Фэни забрала у Папортника пилюлю, проходя мило Фила, тихо сказала, – Папа шутит.
Подошла к стерилизационному боксу, поместила туда таблетку, установила таймер.
– Пока удовлетворяются Ваши капризы, расскажу о пилюле, – инструктор-Папортник заходил по комнате, умудряясь как-то сложить свои коротенькие ручки сзади на спине, – если Вы ее все-таки заглотнете, она позволит полностью контролировать ваше физическое состояние при последующих сеансах. Время прохождения ее по ЖКТ составит примерно 7-8 часов. После того, как она достигнет нижней точки своего маршрута, вы почувствуете легкое пощипывание и вибрацию. Это значит, что пилюля просится наружу. Советую и убедительно прошу ее отмыть, сохранить и в последующем нам возвратить. Это желательно и обязательно, так как данный прибор разработан в единственном экземпляре и опробован только на шимпанзе по кличке Банан.
В это время сработал таймер бокса.
– Папа вы все шутите. Не обращайте внимания на его «инструктаж», – обратилась Фэни к Филу, – в шкафу таких мини сканеров не менее дюжины. Никаких ощущений у Вас не будет. И выйдет он гораздо быстрее. Использовать его повторно нельзя.
Фэни достала пилюлю пинцетом, налила в стакан запивку и протянула все это Филу.
– Пейте!
Но Папортник выхватил стакан у нее из рук.
– Это специальная запивка, ее нужно тщательно размешать, – и он занес свой палец над стаканом.
– Ну хватит уж! – Фил забрал стакан, поместил в рот пилюлю и заглотил ее, запив жидкостью из стакана, которая оказалась обычно водой.
– Развлекаетесь? Между прочим, Вы говорили, что времени у нас в обрез.
– Не развлекаюсь, а поднимаю себе и окружающем настроение, – парировал Папортник, – исследование Ваших умственных способностей внушило мне уверенность в том, что мы справимся в предельно короткий срок. Кстати, Вы восприимчивы к гипнозу?
– В общих чертах знаю, что это такое, но на себе не испытывал.
– Вот сейчас мы и узнаем, – Папортник подбежал к одному из кресел-сканеров.
– Садитесь!
Фэни надела Филу на голову белый шлем с криво приклеенной темно-синей надписью: «Если почувствуете, как закипают мозги, немедленно снимите!». Очередная шутка Ника Карлика. На груди защелкнулся зажим. Шлем был тесноват и давил на уши.
Откуда-то извнутри Фил слышал писк Ника, будто он сидел в черепной коробке.
– Слегка маловат. Других нет. Этот самый мордастый. Скоро привыкните, видите зеленую пульсирующую точку?
– Я ничего не вижу и шлем давит мне на уши. Кажется, вижу что-то, но не уверен.
– Забудьте про уши! Сосредоточитесь на точке! Точка приближается и пульсирует медленнее и мее..длее..ннее!
Промелькнула мысль, что голос изменился: стал более низким и растянутым. Белый туман обволок голову Фила и он растворился в нем.
Затем Фил увидел себя как обычно и ощутил, как он идет по титановому коридору космической станции, навстречу ему попадались люди, было ощущение, что он их давно знает. Он четко знал куда направляется и с какой целью и не задумывался над этим. Был абсолютно уверен, что через два бокса будет рубка дальней связи и еще через бокс – центральный пункт управления станцией. Далее картины и ощущения сменялись непрерывно: вот он стоит за тканевой перегородкой, слышит, как мужчина и женщина разговаривают на испанском языке. Мужчину и женщину от хорошо знает, он знает о них очень много, он отлично понимает, о чем они говорят.
Теперь он за столом в каюты компании, много народа, но он почти всех знает, он прямо мозгом ощущает, что знает их биографию, привычки, слабые и сильные стороны, знает про них все.
Начинает сильно болеть голова, нестерпимо ломит левый висок так, что накатывает тошнота. Фил пытается вспомнить, где лежит приготовленная аэротаблетка. Хочет спросить, но слова застревают в голове, он только мычит и машет руками.
Откуда-то из далека слышен голос, знакомый голос. Ник Карлик, это его голос, что он говорит о какой-то точке. Да точка, красная. Красная точка, она пульсирует, пульсирует, пульсирует. Все быстрее и быстрее. Она замерла и постепенно бледнеет. Все!
Фил очнулся. Сорвал с головы шлем. Левый висок пронизывала острая боль. Уши онемели и покалывали. Фил начал массировать их пальцами.
– Как себя чувствуете? – Папортник стоял рядом. Фил сидел, он стоял, и они были на одном уровне.
– Отвратительно: висок ломит и подташнивает, – выдавил из себя Фил, дайте какую-нибудь таблетку от головной боли.
– Никакая таблетка не поможет. Боль через полчаса сама пройдет, а вот тошнить будет еще долго. Советую сегодня ничего не есть и больше пить. Утром легкий завтрак и далее все будет хорошо.
А вы молодец. В Вас вкачали столько информации за три часа, что у другого мозги бы закипели и взорвались.
– Я что, пробыл в гипнозе три часа? – удивился Фил.
– Вы не просто пребывали, вы активно работали мозгами.
– А теперь самая приятная часть. Пассивный отдых. Фэни проводит Вас в специальную комнату, где комфортная среда обитания, легкая приятная музыка. Фэни даст Вам желтую таблеточку. Если попросите, сделает расслабляющий массаж, и Вы погрузитесь в сон, полный блаженства. Только прошу Вас, не слюнявьте подушечку. Она совсем чистая, я спал на ней не больше пяти раз. Через пару часов вы проснетесь и почувствуете себя так, как будто проспали часов десять. Отличное состояние. Единственное, что немного может омрачить ваше настроение, это возможное состояние легкой тошноты. Затем мы с Вами встречаемся вновь. Мне бы очень не хотелось об этом говорить, но увы, после последнего этапа Вы больше никогда не захотите, чтобы кто-нибудь ввел Вас в гипнотическое состояние.
Лицо карлика стало грустным и как-то все сморщилось. Филу показалось что Ник Папор вот-вот заплачет. Действительно, Ник шмыгнул носом. Провел рукой по глазам, как бы смахивая слезу. Резко развернулся и посеменил в сторону своего кабинета.
Когда дверь его поглотила, Фил и Фэни стояли некоторое время и смотрели ему в след.
– Пойдемте. – Фэни громко вздохнула.
***
Равно через два часа Фил проснулся. Встал и увидел на белой стерильной подушке желтоватое пятно.
«Стыдно, – подумал Фил, – спал, как ребенок и пускал слюни».
Вспомнил Ника Папора и улыбнулся.
«Почему человечество отказалось от подушек? Придумали какие-то анатомические грейпкепсы. Так хорошо выспался, ощущение, что на много дней вперед. И тошноты нет.»
Дверь раздвинулась и мягко вошла Фэни.
– Пойдемте, у папы все готово. Извините, он сказал, что на душ времени нет. Через двадцать минут за Вами приедут. – она виновато улыбнулась.
Глава 2.
Между небом и землей.
Почти пять часов космоплан наматывал круги, удаляясь от космодрома.
Наконец Фил почувствовал толчок и провал вниз с замиранием сердца, как при первых секундах в скоростном лифте. Челнок оторвался от космоплана-матки. Последний спланировал обратно. С ним обрывалась надежда на скорое возвращение на Землю.
Возможно, ему не суждено её больше увидеть, не постоять на твердой поверхности родной планеты.
Через несколько секунд падения появилась вибрация, включился двигатель. Фила вжало в кресло, чувствовалось ускорение. Организм отреагировал болезненной тяжестью в груди и в животе. К горлу подкатывалась тошнота. Так продолжалось не более пяти минут. Мгновение – и Фил почувствовал состояние невесомости. Тело приобрело необычайную легкость, казалось, пол салона уходит из-под ног. Одна-две секунды и все пришло в норму. Включились экраны мониторов. Картинка на всех была похожая: черный космос с миллиардами сияющих алмазов-звезд. Такой глубины черного на Земле не встретишь. Звезды такие яркие, невероятного блеска. Только часть одного из мониторов занимала Земля. Освященная Солнцем, она казалась серебристо-голубой.
Фил сидел в среднем ряду кресел. Два кресла рядом с ним были свободны. Он сидел и с тоской смотрел на мониторы.
«Ну здравствуй Космос! Не рассчитывал меня увидеть вновь?»
Космос! По мере знакомства с ним представление о нем менялось. Сначала, в детстве, Космос казался прекрасным и бескрайним океаном с миллионами и миллиардами осколков алмазов, разбросанных по черному бархату. Он помнил, как в детстве приезжал к бабушке. Она жила тогда в Южной Африке, в большом двухэтажном доме с плоской крышей. Филимон или Филька, как называла его бабушка, забирался по узкой лестнице на плоскую кровлю дома. Здесь у него было оборудовано «гнездо». К ночи бабушка стелила ему прямо здесь, ставила рядом с постелью фрукты: вдруг внук захочет ночью поесть.
Южная ночь наступает мгновенно: вот еще хорошо различимы предметы и, вдруг, черная бархатная темнота. Ночь покрывает все вокруг. В бескрайнем небе расцветают звезды, одни – крупные, яркие, другие еле заметные, а есть те, свет которых как бы дрожит.
Филя лежал, заложив руки под голову и не моргая смотрел вверх. Если так лежать, не шевелиться, то через некоторое время возникает ощущение, что начинаешь медленно парить, двигаться навстречу Космосу. Снизу, с улицы, иногда доносились посторонние звуки, но мальчик их не слышал. Казалось, Космос отсекал эти шумы, закладывал в уши мягкую вату тишины. Нет, засыпая он слышал звуки. Это были звуки зовущего голоса Космоса. Слов не разобрать. Понятно было и без них: он приглашал, манил к захватывающему дух путешествию.
Став взрослым, Фил напрямую столкнулся с Космосом и понял: да, он притягивает, но зов его опасен. Космос губителен для жизни. Оставшись наедине с ним, без надежной защиты, через несколько минут каждого ждет ужасная гибель. Его притягивающая сила всегда опасна. Стоит потерять бдительность хотя бы на мгновение, он сожрет тебя, как монстр с добрыми, красивыми глазами. Детские восторги прошли и только понимание опасности, выверенный многократно каждый шаг, помогали Филу выжить, заставляли держаться в напряжении каждую минуту, отбросив в сторону всякие восторги.
И все-же Космос притягивал, как искушение. В него нельзя было смотреть с равнодушием, но и нельзя его было панически бояться. Ощущение, что он хочет что-то сказать, даже его голос, Фил слышал постоянно, но не так, как мы воспринимаем звуки из вне: голос Космоса звучал в голове. Его слов не разобрать, но смысл их был понятен. В то же время, передать это было невозможно, описать ощущения не получится, а тем словам, которые вырвутся из сознания, не стоило верить.
Мысли Фила прервал какой-то грохот. Только сейчас он заметил, что пассажиры челнока оглядываются назад и улыбаются. Грохот был странный, ритмичный, как будто кто-то стучал по металлическому полу шаттла. Раздавался он со стороны кормы и медленно приближался.
Когда Фил оглянулся, лицо его окаменело от потрясения. К нему приближался, Ник Папор. Невероятно! Не хотелось верить своим глазам. Но это действительно был профессор. Спутать его с кем-либо было невозможно.
Профессор поравнялся с рядом кресел, где сидел Фил. Одна нога его была обута в магнитный ботинок. Другой ботинок находился в руке. Периодически он отрывал пятку, и его слегка приподнимало. Спустя мгновение ботинок с грохотом притягивался к полу. Траектория его движения была, мягко говоря, странной и забавной. На свободной ноге болтался носок. Казалось, что он вот-вот свалится.
Папор увидел Фила и заулыбался.
– Привет! Я, наконец, вас нашел.
– Я ко всему готов, но увидеть вас здесь…Это неожиданно. Вы куда направляетесь?
– Туда же, куда и вы.
– Вот это да! Удивили, так удивили. Это что – сюрприз такой?
– Скорее экспромт. Но я несказанно рад, что нашел вас.
Фил никак не мог отойти от шоковой новости.
– А что это вы в одном ботинке? Носок потеряете.
Профессор вцепился рукой в подлокотник, покрутил ногой в ботинке и, ловко развернувшись, примостился в кресле рядом с Филом. Ботинок оставался прилипшим к полу. Другой Ник по-прежнему держал в руке.
– Пристегните меня к креслу, пожалуйста, а то я улетаю.
Расположившись в кресле, Папор развернулся к Филу и рассматривал его с идиотской улыбкой на лице.
– Почему вы одели только один ботинок? – Фил повторил свой вопрос.
Папор по-прежнему молча разглядывал собеседника, улыбался и молчал.
Наконец он встрепенулся. Видно, до него только сейчас дошел смысл вопроса.
– Ах! Да! Ботинок? Я же легкий, ботинок новый, прилипает сильно, оторвать оба невозможно. Если честно, я не умею в них перемещаться, а тут еще достались на два размера больше. Других не было.
Папор вновь, с улыбочкой на лице, уставился на Фила, будто не видел его много лет. Так они смотрели друг на друга с минуту Профессор вновь засуетился, замотал головой. Однако, здесь была невесомость, поэтому его земные привычки и движения выглядели нелепо.
– Я вскочил в челнок в последнюю минуту. Чуть было не опоздал. Да еще со мной груз большой. Как только разрешили перемещаться, я стал вас разыскивать. Вы не возражаете, я посплю. Практически не спал, упаковывал приборы.
Он подсунул под ногу свободный ботинок и тут же отключился.
«Интересно. Надо же, мне не сказал, что тоже летит».
Фил включил монитор, вмонтированный в спинку переднего кресла, и занялся просмотром новостей. Профессор посапывал рядом. Периодически нос его оживал, двигался из стороны в сторону. Так они сидели, каждый занятый своим делом: Папор спал, Фил смотрел на монитор.
Через некоторое время новости перестали его интересовать.
«Почему Ник Папор не сказал, что полетит с ним на одном корабле? В его поведении не было даже намека на то, что они станут попутчиками. И зачем он летит, какова его цель?» Множество вопросов возникало в голове, и ни на один из них у Фила не было ответа.
«Слишком много «почему» и «зачем». Слишком мало исходной информации».
Все это тревожило. С мыслью, что скоро он получит ответ на свои вопросы раз профессор здесь, Фил попытался уснуть.
Однако, до остановки на околоземной станции ему поспать так и не удалось. Предстояло дозаправиться, взять на борт пассажиров для доставки на Луну, где они работали вахтенным методом. Было несколько часов свободного времени и Фил отправился бродить по станции.
Собственно «бродить» – сильно сказано. Большую часть станции занимали инженерно-технические помещения и научные лаборатории, куда посторонним вход запрещен. «Гулять» можно лишь по трехсотметровому коридору, который имел кольцевую конфигурацию. От него отходило несколько ответвлений, заканчивающиеся небольшими боксами. Некоторые из них были специально предназначены для досуга: тренажерные залы, кафе, помещения для просмотра фильмов и новостей, видеосвязи и тому подобному. С последнего посещения тут почти ничего не изменилось, лишь добавилась пара новых модулей.
Фил проходил второй круг по замкнутому коридору, когда мимо него прошла женщина. Что-то до боли знакомое показалось в её фигуре. Фил оглянулся. Женщина – тоже. Сомнений больше не было. Это была Кира. Это точно Кира.
– Вот так встреча! Кира, вы ли это?
Женщина, развернулась, заулыбалась и бросилась к нему. Не доходя нескольких шагов, остановилась и, широко улыбаясь, сказала:
– Да, это я, капитан, здравствуйте.
Она сделала несколько движений, как будто хотела обнять его, но засмущалась. Наконец, решилась, обняла его и прижалась к плечу.
– Не ожидала вас здесь увидеть. Я так рада, так рада.
Когда она подняла глаза, лицо её было в слезах.
– Что же вы, Кира, плачете?
– Это я от радости. Я тут…Да ладно. Пойдемте, посидим, где-нибудь.
Они сидели в баре друг против друга, молчали, разглядывали друг друга и улыбались. Так продолжалось довольно долго. Первой подала голос Кира:
– А вы совершенно не изменились.
– Вы тоже. Только похорошели ещё больше.
– Да ну вас. Тут тоска, а тоска убивает, от нее дурнеют и худеют. Жаль, что из наших здесь только я. Ребята рады были бы вас увидеть.
«Я свинья, – подумал Фил, – за все время даже не поинтересовался, как сложилась судьба сотрудников 235-ой. Только, когда встретил Киру, вспомнил о ребятах. А они, практически, спасли мне жизнь, или хотя бы сочувствовали, переживали, помогали. Это несмотря на то, что пробыл с ними не много времени. А я приписал все заслуги Эл. События тех дней повлияли на мою судьбу. Свинья, в квадрате!»
Теперь, глядя на Киру, стыдно было, и он не решался задать вопрос прямо, как сложилась жизнь у остальных его товарищей, сотрудников 235-ой. Но Кира сама рассказала. И о том, как попала сюда, на околоземную орбитальную станцию.
– После того, как вас отправили, мы практически каждый день интересовались вашим состоянием. Эл была с нами постоянно на связи.
«Надо же! А мне ничего не говорила.» – удивился про себя Фил.
– Ну вот. Мы проработали в известном вам составе, за исключением Эл, – Кира загадочно улыбнулась.
– Кира, Эл погибла.
– Как погибла? – Глаза ее расширились. Она отодвинулась от Фила, как будто он сказал, что смертельно болен опасной заразой. Замахала на него руками, пытаясь что-то сказать, но у нее не получалось. Понятно, для Киры это была шокирующая новость. Хотя она и недолюбливала Эл, женщина она была очень впечатлительная и чувствительная. Фил пожалел, что так прямо, без подготовки, вывалил на Киру эту трагическую новость.
Через минуту он вернулся с водой. Сделав несколько глотков, она смогла говорить.
– Как это случилось? – заикаясь и шмыгая носом, спросила она
– Погибла при извержении вулкана. Точнее пропала без вести, а так, как это было под водой, шансов у неё не было.
– Давно это было?
– Прошло больше четырех лет.
Кира вновь заплакала. Рыдания сотрясали её плечи.
Фил довольно долго ждал, пока она успокоится. Наконец, она окончательно высморкалась и посмотрела на Фила своими огромными глазами, все еще полными слез.
– Как это печально.
– Да, Кира. Ну что делать. Надо жить. Эл уже не вернешь. А как ребята? Поддерживаешь с ними связь.
– Не со всеми. Прислали нового начальника. Через три месяца он почти полностью поменял состав станции. Дик Старый остался, ему смысла не было куда–то дергаться, тянул полтора года до возрастного предела. Друз перешел на другую станцию, там же на Марсе. Дик Молодой – на Земле, в институте, ушёл чисто в науку. Бильмонт – на Луне, инженером. Про вас ничего не знаю, кроме того, что вы были с Элимантой, – глаза ее вновь наполнились слезами.
– Так получилось. В общем, мы расстались. Она в экспедицию устроилась уже без меня. Я не сразу узнал, что с ней случилось.
– А чем сейчас занимаетесь?
– Направляюсь в дальнюю экспедицию, без конечного пункта назначения, – почти не соврал Фил.
– Это должно быть интересно?
– Не думаю. Перспектива провести несколько месяцев в анабиозе, затем еще несколько недель дистрофиком. По мне это малоприятное занятие.
– Все равно, какое-то разнообразие. А у меня каждый день похож на предыдущий. Завыть от тоски не дает научная работа. Хотела бы заняться ей на постоянной основе, но это удел немногих.
Так это ваш корабль распустил паруса на орбите Луны? Такой огромный. Отсюда видно. Луну закрывает. Эх, жаль, что поздно узнала, а то попыталась бы попасть в эту экспедицию. Все равно, вы счастливчик. Верно, у вас много было конкурентов?
– Ни одного. Мне предложили. Я согласился.
Так они проболтали несколько часов: о личной жизни, о работе, об отдыхе, о Земле, о Космосе. Кира устроила ему небольшую экскурсию. Показала свой, как она выразилась «закуток» и место работы.
Глядя на Киру, Фил подумал, что все могло пойти по другому сценарию. Возможно, у них с Кирой могли бы завязаться длительные, не исключено, серьёзные, отношения. Тогда, на станции, ему она очень нравилась. Она и сейчас была привлекательная, но оценивал он её мозгами. Сердце в этом не участвовало. В том месте, где должны находится сердечные привязанности, образовалась пустыня. Он был уверен, Эл выжгла все чувства и интерес к женщинам.
Заработал зум интелфона.
– Все, Кира! Жаль, конечно, расставаться, но мне пора.
– Да? Так быстро прошло время. Я очень надеюсь вновь встретиться. Я дам свой номер. Вы, как только вернетесь, свяжитесь со мной.
– Хорошо. Назовите номер, я запомню.
* * *
Уже, направляясь на посадку в шаттл, Фил подумал: «Вряд ли, мне пригодится ее телефон. Забуду его через пару дней».
Но он ошибался. Номер Киры он будет помнить. То ли от того, что этот номер – единственное, что связывало его с прошлым, то ли Папор изрядно поработал с его мозгами. Этот номер будет с ним всегда, даже, при желании забыть, он будет упорно всплывать в памяти.
А теперь их дороги с Кирой кардинально разошлись. Шансы, что, когда-нибудь они встретятся, ничтожно малы, практически равны нулю.
Фил вернулся в шаттл. Папор по-прежнему спал, повиснув на ремнях кресла. Предстоял утомительный перелет к орбите Луны.
Встреча с Кирой растеребила душу, воспоминания упорно лезли в голову. Фил им не сопротивлялся.
Глава 3.
Эл.
Не сказать, что Фил пользовался большой популярностью у женщин. Внешность его, оставляла, при поверхностном взгляде, образ-впечатление грубого самца. Некоторых женщин это привлекало. Когда-то, в одном журнале, Фил прочитал объемную статью о древних японских женщинах – гейшах, после чего в его сознании закрепилась мысль, что женщины созданы для того, чтобы ублажать и скрашивать тяжелый жизненный путь мужчины. Умные женщины – для умных мужчин, не очень умные – для всех остальных. Красота физическая для него особого значения не имела. Однако женщины совсем уж некрасивые полностью исключались из его внимания так как ни коим образом не подходили на роль «женщин-гейш». Так что у Фила с женщинами обычно складывались дружеские отношения на некоторой дистанции, а если они и переходили в «романтические», то быстро заканчивались бурными скандалами и разрывами. При этом Фил оставался спокоен и непроницаем, как древних йог, пассия же его бесилась и извергала буйный нелитературный лексикон. Годами эти дамы мстили Филу и создавали ему репутацию морального садиста. Так как Фил работал как правило в закрытых обособленных коллективах, понятно, что романов у него было немного.
Если Фил и не достиг за прошедшие годы успеха у женщин, то это послужило ему на пользу в карьерном росте, не отвлекало и не раздражало. К 32 годам он уже твердо стоял на ногах, достигнув должности начальника службы безопасности и жизнеобеспечения планетной станции. Должности ответственной, требующей большого объема теоретических знаний, практического опыта и умения организовать работу всего коллектива, в том числе в экстремальных условиях.
В этот год он фактически сразу после прибытия на станцию ИС -325 М, исполнял обязанности руководителя всей станцией, так как начальник был отозван с признаками пароксизмального состояния по невротическому типу.
Надо сказать, что обычно работа одним коллективом на планетарной станции составляет не более двух лет, иначе параноидальные признаки начинают наблюдаться у 80 % сотрудников. К третьему году совместного проживания в экстремальных условиях все ненавидят всех, включая земное начальства, красноватый день, черную ночь и т. д. и т. п. Народ перестает работать, общаться друг с другом, начинает воровать продукты, запираться в боксах, жевать все украденное в ночное время и писать друг другу ехидные сообщения.
В свое время, какой-то умник-психолог, в целях существенной экономии средств, предложил менять каждые полгода, кроме руководящего состава, 25% коллектива одной станции на другую. Особо «буйных» могли отправить грузовым бортом на «курорт»: центральную орбитальную станцию. Неназванный психолог доказал высокому начальству, что пребывание на станциях сотрудников можно без ущерба для их здоровья продлить на пять лет. Начальство мгновенной оценила новаторство, и повелело немедленно претворить рационализаторское предложение в жизнь. Говорят, экономия средств оказалась огромной, а с повышением случаев пароксизмального состояния у руководителей пришлось смириться.
Фил был переброшен на ИС- 325М с другой станции, расположенной в 32 милях к северо-востоку, где проработал почти год в должности основного спеца службы безопасности и жизнеобеспечения. Это называлось «прибыть по обмену».
На 325-ой Фила ждал сюрприз: отсутствие его непосредственного руководителя, приказ о назначении его заместителем руководителя СБЖ с исполнением обязанностей начальника, ЧП в виде отсутствия более суток двух сотрудников, судьба которых была неизвестна, и двух других, которые восемь часов как отправились на поиски. Трое оставшихся, перебивая друг друга, изливали на Фила все эти сюрпризы. Из этого гомона Фил понял только, что на станции ЧП и что, пока он пять часов полз на марсоходе по красной планете, его повышали по службе от спеца к заместителю и наконец до начальника станции.
– Заткнитесь! – Фил произнес эту грубую фразу без надрыва с идиотской улыбкой на губах.
Они умолкли, но тишины не наступило, в блоке стоял противный, с металлическим скрежетом гул.
Три нечёсаных, неумытых физиономий уперлись в Фила вопросительным взглядом: «Что делать?».
– Давно вы живете с этим грохотом и скрежетом?
– Неделю назад отлетел кусок железяки ограждения от внешнего насоса и скрежетает. Но это не опасно, он когда-нибудь вылетит, – пропищала нежнейшим голосом одна из особей, похоже женского пола.
– Скрежетает, вылетит – передразнил Фил.
– А включить резервный не догадались? Как можно жить и спать в таком грохоте? – проворчал Фил.
– Так по инструкции не положено, – пропищал нежный голосок.
– Включить, отключить, вытащить железяку, и включить, – по-моему не сложные манипуляции. Кто из Вас старший? – строго спросил Фил.
– Мы все научники, – вновь ответила женщина.
– Ясно. Кто дальше всех на станции?
– Я здесь 2 года и 3 месяца, – снова подала голос женщина.
– Вы что работаете столько без «обмена»?
– Да, мне сказали, что научников, научных сотрудников, это не касается.
– Странные у вас здесь порядки, – констатировал Фил.
Двое мужчин опустили головы. Один уставился в пол станции, другой скреб рыжеватую шевелюру скосив глаза в сторону входного монитора.
– Представьтесь и представьте сотрудников станции, – усталым голосом распорядился Фил.
– Мне, я понимаю представляться не надо, как я понял, вы, не нарушая инструкций, вскрыли сообщение о моем назначении и ознакомили всех присутствующих. Теперь ознакомьте и меня, – съехидничал Фил.
– Тут такое творилось последние месяцы и дни – начальник убыл, что в сообщении не знали, думали там особые инструкции. А нам …, – оправдывалась женщина.
– Представьтесь! – перебил ее Фил.
– Я Кира Кильмонд, биолог, по реестру безопасности и жизнеобеспечения – врач, врач-анестезиолог и инфекционист, пищевой химик-технолог. Опыт проживания на станциях: Луна, Венера, Марс около пяти лет.
– Это вот, – она указала на рыжеватую шевелюру, – Кот Бельмонд.
– Как? – переспросил Фил.
– Простите. Его так называют, а не зовут, – Кира потупила глазки, – он – Георгий Бельков. Геолог, геофизик и химик тоже. Хороший специалист.
– Я по реестру электрик и энергетик, – подал голос рыжий.
– Уберите этот скрежет, дышать и жить мешает. До редуктора как добраться знаете?
– Знаю. – проворчал рыжий Георгий.
– Идите работайте, Жорж, – распорядился Фил.
– Это Дектор Пантеромус, Кира указала на второго мужчину, он у нас самый старый, но на станции только два месяца, – представила Кира.
– Два месяца и двенадцать дней, переведен после монтажа 27– й резервной, – уточнил Дектор.
– Его по фамилии никто не зовет, он Дик Старый. А еще у нас есть Мик-Мик, э... Майкл Друз, но он пропал. Представляете их с Эл больше суток нет, они станции связи ремонтировали, но не сказали какие, у нас три, нет четыре, не работали. Одну они запустили, – затараторила Кира.
– Ваш опыт, должность, обязанности по станции, Дектор, – обратился к нему Фил.
– Я – астрофизик, на стации полтора года, одновременно отвечаю за связь, но у нас основной связист – это Дмитрий Фока, которого зовут Дик молодой.
– Кира, будьте другом, посмотрите, что у нас с горячей пищей и теплым душем, – попросил Фил.
– Вы что, будете принимать душ? А как же ребята, кто их будет искать. Они же не продержатся больше трех суток, – надула губки Кира.
– Да, я пять часов провел в скафандре, зверски хочу есть и приму с удовольствием душ. И если Вы, Кира, действительно живете на Марсе столько времени, сколько говорите, то должны были заметить, что через два часа наступит ночь, ночью будет песчаная буря. Какие-либо поиски в таких условиях продолжаться не будут, – начальствующим тоном настаивал Фил, – давайте дождемся поисковой группы.
– Идите, Кира, и обеспечьте мне: во-первых, теплый душ, во-вторых, горячее питание, – приказал Фил.
У Киры на глазах появились слезы, она резко повернулась и быстро направилась в сторону хозблока. Плечи ее сотрясались от рыданий. Сквозь слезы можно было различить: «Вы – циник, какой вы циник и ... жестокий... они в бурю не выживут».
Фил передернул плечами, как от холода, и обратился к Дику Старому.
– Доложите, как пропали сотрудники.
В это время наступила тишина. Это Бельмонт починил насос.
– У меня сердце замерло от неожиданной тишины, думал: опять ЧП, Русские говорят: «Пришла беда – отворяй двери», – широкое лицо Дика расплылось в идиотской улыбке.
– Докладывайте, – Фил нахмурил брови.
Дик Старый докладывать не умел. Его рассказ о ЧП был насыщен массой ненужных деталей и грозил затянутся надолго.
Фила качало от усталости. Больше пяти часов он тащился по поверхности Марса. Расстояние не малое для марсохода с запасом хода в 8 часов работы, не самая продвинутая модель. Обитаемые станции типа ИС-325 М или В (М – марсианская, В – венерская), базовая модель, которая разработана лет 20 назад; очень хорошо себя зарекомендовала в различных условиях. Модернизировалась почти каждый год. Первая модификация из серии 325 выпущена лет 12 назад. Работала надежно и безотказно. Марсоходы разрабатывались одновременно со станцией и в количестве трех штук прилагались к ней.
Задача, которая ставилась перед персоналом 325-ой, – обслуживание станций дальней межпланетной связи, дополнительно-научная и экспериментальная работа.
Из доклада Фил понял, что на станции трое сотрудников-научников, основное направление деятельности – научные исследования, с ними Фил познакомился. Трое инженеров: Дмитрий Фока (Дик Молодой), Майкл Друз (Мик-Мик), Бэн Симон Абу Али (Бэн Короткий. Прозвище не по росту, а по короткому замыканию, которое он устроил на одной из станций). Последняя – это женщина: Эл Силона, имя и фамилия в одном флаконе, как выразился Дик-старый, – человеческий врач, инженер медоборудования, специалист БЖД, штатный психолог и конченная стерва с большим стажем работы во всех перечисленных специальностях.
Начальник станции с ума сошел не сразу, странности начали замечаться месяц-полтора назад. Сначала у него наступила какая-то апатия ко всему: ему докладывали, что сломались два марсохода; последний раз он ими пользовался и выключил терморегулятор, поэтому электроника сначала замерзла, а затем расплавилась при попытке включения. Он перестал отвечать на запросы начальства, затем впал в другую крайность: закрылся в спальном боксе, по ночам кричал, ругался с кем-то или плакал, звал какую-то Мэриин.
Вся станция провела общее собрание и постановила: сообщить наверх о странностях начальника, при первой возможности его связать и отправить на орбиту транспортным ботом. Что и было сделано.
Особая заслуга в проведении операции по выманиваю начальника из бокса принадлежала Эл Силоне. Непросто далась операция по связыванию начальника, мужчины не хилого. Но все прошло без особых потерь, если не считать, что он лягнул Дика Младшего и пытался укусить Дика Старшего.
Фил слушал все это и чувствовал, что уплывает, теряет логическую нить доклада.
Появилась Кира с сообщением, что все готово.
Фил сказал, что примет душ и потом, по прибытию поисковой группы его разбудить, если вернутся без пропавших сотрудников.
– Вы что, спать будете? – У Киры округлились глаза.
– Да! Буду спать! Если позволите. Давно поисковая группа выходила на связь?
– Минут сорок назад.
– Запрашивайте через каждые 20 минут. Меня будить в двух случаях: пожар на станции и отсутствие связи с группой в течение полутора часов. Контроль возлагаю на Белькова. И попрошу привести себя в порядок, а то скоро насекомых разведете, – распорядился Фил.
– А вы в курсе, что на Марсе жизни нет, если и может появится насекомое на станции, то только если кто-то занесет его извне. – съехидничала Кира.
* * *
В спальном боксе руководителя, на удивление, все сияло стерильной чистотой. Фил принял душ, достал из баула чистый комплект белья. На столике аппетитно дымилась чашка с супом, но на ужин не осталось сил. Было ощущение, что он заснул между вертикальным и горизонтальным положениями.
Фил проснулся, однако осознание окружающей действительности всплыло не сразу. Казалось, прошло несколько минут. Затем Фил начал включаться в процесс: где он и что с ним произошло за последние часы.
Сонливость медленно уходила, уступая место сознанию и чувству тревоги. Остатки сна согнал холодный воздух термофена. Проверенный способ быстро взбодриться. Правда фен применялся в целях медленной просушки клея. Но принято было использовать его и для других целей.
Когда Фил открыл дверь бокса руководителя, из кают-компании слышалось позвякивание посуды и приглушенные голоса, женское хихиканье. Фил понял, что все живы и здоровы, обе группы вернулись на станцию.
Широко распахнув дверь кают-компании, Фил решительно вошел в помещение.
Все сразу притихли, и кто быстро, кто медленно, поднялись со своих мест. Лишь двое продолжали сидеть. Незнакомая брюнетка со стрижкой под мальчика уставилась на него черным глазами, с выражением наглого любопытства.
«Это однозначно Эл Силона», – подумал Фил.
Второй – мужчина, брюнет, довольно смазливой внешности. Мужчина никак не прореагировал на появление Фила и продолжал с аппетитом поглощать пищу.
«Этот, кажется, не признает никаких авторитетов, с ним будет непросто. Судя по свежей царапине на руке, монтажник, недавно занимался ремонтными работами. Скорее всего Майкл Друз. Мик-Мик. Хм... Называют за глаза. Этот не позволит себе откликаться на Мик-Мик», – отметил про себя Фил.
– Всем добрый вечер, как я понял ЧП не будет.
Все громко задвигали стульями, шумно рассаживаясь по своим местам и обсуждая произошедшее. Только брюнетка Эл по-прежнему нагло сверлила гласами Фила и ее напарник и дальше смаковал блюдо, как будто занимался самым важным делом своей жизни. Явно, его поведение выглядело демонстративным.
«Да, этот фрукт доставит мне хлопот», – подумал Фил. И, как бы отвечая на вызов Мик-Мика, даже не бросил взгляда в его сторону.
Кира принесла столовый прибор и налила Филу чашку супа. – Ешьте, будет еще второе и третье, если Вы не против, – загадочно улыбнулась Кира.
Судя по розовым пятнам на ее лице «третье» уже лилось ручьём, который пресекло появление Фила. Но он громко открыл дверь, обозначив так свое скорое появление, емкости с вином мгновенно ушли под стол.
– Спасибо, Кира. – Поблагодарил Фил. Про себя же отметил, что Кира, как и другие сотрудники станции, умыты, причесанны и одеты в чистые комбинезоны. А на Кире еще и симпатичная красная кофточка. Ему, как начальнику, было приятно, что его указание выполнено. Вдвое приятно, что выполнено всеми.
За столом стоял шум. Все разговаривали громко друг с другом, периодически бросая взгляды на Фила. Чувствовалось некоторое напряжение, как будто ожидали от Фила-начальника подвоха или окрика.
– Второе я не буду, давайте сразу по третьему, – Фил бросил взгляд на Эл. Она ухмыльнулось и отвела глаза в сторону.
Все сразу оживились, заерзали на своих местах, одобрительно закивали. Дик Старый достал из-под стола четыре емкости с вином, ловко удерживая все четыре одновременно.
«Что-то произошло между Майклом и Эл. Сидят в разных концах, упорно стараются друг на друга не глядеть», – отметил Фил.
Выпив немного вина, Фил встал из-за стола.
– Долго не засиживайтесь. Тридцать пять минут на сборы и всем отдыхать. Подъем через 7 часов. После завтрака каждому быть готовым доложить личный план на месяц, расписанный по дням. Эл Силона, пойдемте со мной. Майкла прошу быть готовым доложить о состоянии станций КС и дать предложения по их возможному ремонту, – распорядился Фил.
Фил предчувствовал, что, если бы обратился к Мик-Мику грубо командным тоном «Доложите!», породил бы конфликт. Майкл встречал такой типаж мужчин, которые считают себя умней других, демонстративно не признают начальство над собой. В то же время Фил знал, что такие люди, как правило, являются хорошими, знающими специалистами, с которыми лучше советоваться, чем давать указания по их профилю работы. Такие не терпят вмешательства других в сферу их интересов.
Эл, как-бы нехотя, встала, потянулась как кошка, и направилась в сторону бокса руководителя.
– Эл! – окликнул ее Фил. И показал рукой на рубку управления станцией.
Эл остановилась, подняла брови, как-будто удивляясь и подпрыгивающей походкой пошла за Филом. Видно, что предыдущий начальник принимал доклады и давал указания в своем «кабинете». Фил решил сразу сломать прежние привычки коллектива и обозначить себя иным образом.
Эл расположилась в кресле оператора, как бы сразу заняв центральное место, зажала ладони ногами, наклонилась вперед. Получился взгляд, как бы из-под лобья.
– Эл, поясните пожалуйста, что с вами произошло? – спросил Фил.
– Майкл Друз лучше меня пояснит все обстоятельства, – начала Эл, – из меня рассказчик никакой.
Эл явно дразнила Фила.
Фил откинулся на спинку стула, сложил пальцы и опёрся на подлокотник, показывая всем своим видом, что он не расположен приказывать начальствующим тоном или отчитывать подчиненную.
Стараясь придать голосу мягкие нотки, произнес,
– Вы кроме всего прочего специалист по безопасности и жизнеобеспечению. Я надеюсь, вам известно, что при внешних маршрутах данный специалист является старшим группы, кем бы она не укомплектовывалась и какие бы цели пред ней не стояли. Это инструкция! Поэтому я ..., – он сделал паузу, подбирая нужное слово, – беседую с Вами первой, как со старшей группы, – Фил доброжелательно посмотрел на Эл.
Эл выпрямилась, сжала рукоятки кресла пальцами, уперла взгляд на что-то, расположенное выше головы Фила.
– Мы, между прочим, здесь для главной цели: поддержания в рабочем состоянии станций дальней космической связи. В нашей сфере обслуживания одна главная станция, две резервные, шесть вспомогательных. Четыре вспомогательные станции не работали. У нас созданы две ремонтные бригады. Мы, я в качестве сотрудника БЖО и помощника механика и инженер Майкл Друз, два дня назад отправились на единственном исправном марсоходе, двое других угробил бывший начальник, для ремонта станций. Одну станцию запустили, другую, самую дальнюю, не удалось, проблемы с энергетикой. Удалось развернуть солнечную стацию. Надеюсь, Вам известно, что на зарядку марсохода от солнечных батарей может уйти больше суток. Это и вызвало задержку, – Эл умолкла.
Объяснила кратко и содержательно. Но что-то подсказывало Филу, что это не вся правда.
– Почему не могли сообщить на станцию? – уточнил Фил.
– «Смерч дьявола» повредил антенну, – вялым голосом, явно соврала Эл. И опустила глаза в пол.
– Ладно, идите отдыхать. Разберемся, – махнул рукой Фил.
– Пришлите мне, пожалуйста, кто там, э..., из группы поиска, Бэна Симона.
Бэн Симон Абу Али, темный мужчина, эфиопской внешности, боком протиснулся в рубку. Улыбаясь белозубой улыбкой, спросил.
– Вызывали?
– Да. У меня пара вопросов. Как и где Вы их нашли?
– Все просто, – Бэн собрал складки на лбу, – надели скафандры, запустили резервный тяжелый квадроход. На пути к дальней вспомогательной станции через три часа встретили их на марсоходе. Они возвращались домой. Губы Бэна вновь растянулись в улыбке.
«И этот врет и глазом не моргнет», – подумал Фил.
– Хорошо, можете быть свободным. До завтра. Отдыхайте. Вы молодец. Все правильно сделали.
* * *
Утро Фил встретил хорошо отдохнувшим, бодрым и в рабочем настроении.
Была некоторая внутренняя напряженность из-за резкого и, главное, неожидаемого карьерного роста. Однако Фил имел способности внутренне собираться, когда это было нужно. Через минуту от его сомнений не осталось и следа, Фил, сделав серьезное лицо, распахнул дверь кают-компании.
За столом сидела Кира: она была во вчерашней красной кофточке и, подперев голову руками, спала. Завтраком и не пахло.
– Кира, доброе утро, – поздоровался Фил.
Кира кивнула головой и продолжала спать, не меняя позы. Но вскоре до ее сознания дошла настоящая действительность. Кира подняла голову, боднула ею воздух и уставилась на Фила, часто-часто моргая глазами.
– Где все и что с завтраком?
– А все еще спят и завтрак не готов, – смущенно пролепетала Кира.
Фил нахмурился.
– Я вчера ознакомился с распорядком дня, что висит справа от входа в кают-компанию. Он что изменился?
– Это старый, очень.
– Если так, то где можно ознакомиться с новым порядком? – с иронией в голосе спросил Фил, – и почему вы в собранном состоянии, а не в постели? Вы, что не отдыхали всю ночь?
– Нет, я отдыхала и хорошо знаю действующий распорядок, – Кира покраснела, – просто ребята..., у нас так всегда было, демократично...
– Понятно, – Фил ухмыльнулся, – теперь, Кира, все будет по-другому.
– Как это по-другому?
– Весело и интересно. Идемте, Кира, на пищеблок.
Над входом в пищеблок висела табличка: «При весе М и Ж свыше 100 кг – вход воспрещён»
– Табличка мне нравится, только перевесить надо поровнее. Займитесь сегодня этим с Дектором.
– Не поняла, чем нам заняться, – Кира с удивлением посмотрела на начальника.
– Перевесите табличку ровно и вообще, красивей перепишите.
– Вы это серьезно?
– Очень серьезно, Кира. И еще, после завтрака изволите мне сообщить о ваших личных планах работы на сегодня, а к обеду составьте график дежурств, план хозяйственных работ на ближайшие тридцать дней, и будьте готовы после ужины кратко, подчеркиваю очень кратко, изложить, что вы сегодня сделали по вашему же плану, – отчеканил задание Фил.
– Это что, только меня касается? – Кира сделала удивленные глазки.
– Что? Что завтрака нет? А вообще у Вас есть продукты, график поварства? Или это опять власть народа? – возмутился Фил.
– Да нет, все есть, только замороженное. У нас так было заведено, кто что хочет, тот и ест. Эл, например, только кофе пьет и курит, а Мик-Мик вообще не завтракает, – оправдывалась Кира.
– Что это за дурацкое имя такое «Эл»? Это же мужское имя! – возмутился Фил.
– Её зовут кратко, так удобно. Она же Элиманта. Длинное имя, поэтому ее зовут Эл. Да она..., ей подходит, она и есть, как мужик, – захихикала Кира.
– Поступим так. Сэндвичи, замороженные есть?
– Да, есть!
– Кира, вы готовите сэндвичи. Вы сколько съедите сэндвичей?
– Один.
– А кофе пьете?
– Да. – Значит так, готовите три сэндвича, мне с любой начинкой. Я готовлю кофе.
– Ой, мне это нравится, а начальник может готовить?
– Может, Кира, очень даже может. Пока будет разогреваться наш завтрак, найдите мне старые коды блокировки двери пищеблока.
– А это вам зачем?
– А это, Кира, сюрприз, потом узнаете.
– Что-то вы задумали хитрое, господин начальник, – в голосе Киры прозвучали нотки легкого кокетства.
Завтракали вдвоем в кают-компании. Несмотря на громкие разговоры, шум, доносившийся из пищеблока, никто из сотрудников не вышел.
Кира спросила, – А зачем вы закрываете пищеблок?
– Буду пропускать только по пропускам. Но у вас, Кира будут особые привилегии: поручаю вам работу по учету запасов и расходу продуктов. Сегодня же оформим эти ваши обязанности отдельным распоряжением. Считайте, что я вас повышаю по службе с увеличением денежного довольствия.
– Увеличение оклада мне нравится, а увеличение обязанностей не очень, – прожёвывая сэндвич, заметила Кира.
Когда все следы трапезы были уничтожены, двери пищеблока заблокировали, Кира пошла к себе готовить планы, Фил достал из сейфа бортовой журнал и, подключив его к блоку дешифратора, углубился в изучение.
Не прошло и двадцати минут, как в дверь его бокса кто-то негромко постучался.
Фил выключил монитор.
– Да! Войдите.
Дверь приоткрылась, и в нее просунулась рыжая шевелюра.
– Там народ собрался на завтрак, а кухня закрыта, – в дверном проеме показалась физиономия Георгия Белькова. На лице застыло выражение недоумения: «Как же так, он хочет есть, а все закрыто?».
– Все собрались? – спросил Фил.
– Ну да, только нет Киры и этот, Мик.., э...м.. Друз не подошел, но я их сейчас позову.
– Киру не надо, у нее важное задание, а Майкла зови, я выйду через пару минут.
Георгий осторожно закрыл за собой дверь.
Фил убрал журнал в сейф. Выждал пять-семь минут и направился в кают-компанию.
Народ сидел за столом плотной кучкой. Физиономии выражали недовольство и решительность в отстаивании своих интересов и сложившихся порядков. Все пары глаз устремились на Фила в ожидании объяснений. Только Элиманта – Эл сидела в стороне, на начальника не глядела, курила и выпускала изо рта кольца дыма.
«Оправданий не дождетесь!» – подумал Фил.
– У меня к вам несколько объявлений, – как можно спокойнее и доброжелательнее произнес Фил и одарил всех ослепительной улыбкой.
Все, кроме Эл, вытянули шеи в сторону начальника. Элиманта продолжала сидеть нога на ногу и смотреть в сторону. Фил бросил на нее взгляд и с удовлетворением отметил, что она слегка напрягла внимания, как лошадь Пржевальского, «стриганула» ушами
– А где у нас Майкл, я персонально ничего повторять не буду, – начальствующим тоном произнес Фил.
– Я присутствую, – Майкл Друз появился в дверном проеме и остался там стоять, прислонившись к дверной стойке. Глаза его в наглой усмешке уставились на Фила. Он всем видом своим как бы выражал вопрос и ответ: «Да что ты можешь сказать умного?»
Фил выдержал паузу, окинул всех взглядом и не спеша, как можно мягче произнес небольшую, но содержательную речь.
– Вы все не первый день в экспедиции и прекрасно знаете, что первое правило, позволяющее всем нам выживать – это дисциплина и порядок, доведенные до маразма. Скажу прямо, новость о моем назначении была для меня полной неожиданностью, вам все это известно. Замечу также, я не в восторге от этой должности и начальствующего опыта у меня практически нет. Но понимаю, что в наших условиях дисциплина и порядок – это жизнь ваша и моя, и я отвечаю за каждого из вас. Впрочем, и каждый из вас отвечает за мою жизнь. Здесь так, и другого не дано. Я каждому из вас хочу быть другом, но спрашивать буду как с врагов. Теперь объявления:
– Первое: доступ в пищеблок ограничен, Кира мной повышена в должности до эконома: кухня, запасы, расписание, очередность дежурств – это теперь на ней. Почему на ней? Отвечу – она мне нравится. Сразу скажу получать она будет больше на двадцать пять процентов.
По комнате пробежал шум недовольства, по всей видимости Киру не очень жаловали в коллективе.
– Может быть в процессе нашей совместной деятельности мне кто-то еще понравится. Вы это сразу поймете по появлению у любимчика дополнительных обязанностей.
– Второе: прием пищи будет по часам, в экстренных и других непредвиденных случаях выделяется дополнительное время. От дежурных по пищеблоку прощу соблюдать график. Считайте, что если не успели или поленились, завтрак, обед или ужин отменяется.
Снова пробежал рокот недовольства.
– Понимаю, – прервал возмущение Фил, – это жестко. Но так мы в один прекрасный день голодать не будем, да и Кире, как завхозу будет легче работать.
– А у нас раньше заведовал запасами Бельков и ничего, все было нормально, – прозвучал голос из народа.
– Властью, данной мне свыше, – Фил поднял глаза и палец вверх: – я меняю Белькова на Кильмонд. Придется вам всем с этим жить.
– И, наконец, третье: объявляю на сегодня выходной, надеюсь вы его проведете с пользой для себя и для дела. Прошу подготовить личные планы на месяц, научные и производственные. Согласовать их с календарем, и завтра, после завтрака, поделится ими со мной.
– Да, дополнение, чтобы вас в конец не расстраивать, в 12.00 будет полдник. Приготовит его, как и обед, и ужин, не будем так резко менять традиции, – господин Бельков. На следующие дни Кильмонд подготовит график дежурств. Вопросы имеются?
Вопросов не было. Дальше день прошел без происшествий. Вначале, сотрудники станции разбивались по парам и кучкам, полушепотом обсуждали перемены. Иногда до слуха Фила доносился чей-то возмущенный голос. Но вскоре все успокоились, разбрелись по спальным боксам. И наступила тишина.
«Ну, все, – подумал Фил,– быстро они выпустили пар».
Обед и ужин прошли спокойно и почти вовремя.
Фил целый день занимался делами. Друз знакомил его с состоянием и процессом ремонта станции, обсуждали по большей части техническую часть. Затем он разбирал вещи, обустраивался в своем боксе, изучал бортовой журнал, знакомился с картами.
Так прошел первый полный день на станции.
Засыпая, в тот вечер Фил думал: «Вот, попал. Еще пару дней назад строил планы на отпуск на Кубе, а тут ураган событий. С этим неожиданным повышением, с этим разболтанным коллективом. Столько сразу свалилось на его голову». Почувствовал, как откуда-то из глубины души поднимается волна возмущения.
«Стоп! Так не пойдет! Надо смириться с возникшими обстоятельствами, в первую очередь – успокоиться».
Фил потянулся, заложил руки за голову:
«Да... Куба это что-то, это рай на Земле. Какой контраст: здесь на этой красной безжизненной, враждебной человеку планете, и Куба: синее небо, аквамариновое море, ослепительно белый песок и ла-а-асковое море. Попадая на Кубу после очередной экспедиции, ходишь целую неделю как шальной, с ощущением нереальности – просто кино». – Фил улыбнулся своим воспоминанием.
Фил, сколько себя помнил, всегда любил вставать рано. Несмотря на перенасыщенные событиями последние дни, утром он проснулся очень рано.
Не успел свесить ноги с кровати, как услышал, как кто-то скребётся в дверь спального бокса. Включил монитор домофона и увидел Киру, стоящую пред дверью. Она, наклонив голову, скребла ногтем кнопку вызова.
Фил быстро оделся и открыл дверь. От неожиданности Кира отпрянула назад. Посмотрела на Фила и быстро-быстро заморгала глазами.
– Извините, – прошептала она. Я только хотела, – она умолкла, опустив глаза, так и не сказав, что хотела.
– Заходите!
– Простите! Я, наверное, вас разбудила.
– Нет. Я уже не спал. Что привело вас ко мне в столь ранний час?
– Я ненадолго. Все спят, я опасаюсь, что меня увидят, как я выхожу из вашего бокса.
– И что же? – спросил Фил
– Как что? – Прошептала Кира. – Скажут, чуть ли не в первую ночь нырнула к начальнику в кровать. Это нехорошо.
– Да. В первую ночь – это нехорошо! – Улыбнулся Фил.
Кира была так возбуждена, что не заметила иронии в словах Фила.
– Вчера вечером, когда вы ушли, у нас произошло весьма чрезвычайное событие, – Кира смотрела на Фила широко раскрытыми глазами, пытаясь что-то сказать, но слова как будто застревали у нее в горле. Наконец, Кира залпом выпалила, – Эл подралась с Мик-Миком.
– Как подралась? – Удивился Фил.
– Расцарапала ему лицо.
– За что?
– Она сказала ему, что он подлец и трус. А Друз послал ее.
– Да, это очень серьезно. Но в чем причина конфликта?
– Дик, который Молодой, сказал, что Друз бросил Эл умирать и уехал на Четвертую станцию.
В марсоходе запаса воздуха оставалось только на одного, чтобы добраться до спасательного бокса Четвертой. Эл нашла бокс второй, которую они должны были ремонтировать, но не успели из-за сильной бури. Воздух поступал с перебоями, и Дик с Бэном нашли ее полуживой. Ей повезло, что поисковый отряд начал поиски со второй. Бедная Эл, что она пережила, – Кира заплакала.
– Хорошо, я разберусь. Теперь идите. Только никому ничего не говорите.
Когда за Кирой закрылась дверь, Фил дал волю эмоциям. Он начал ходить взад-вперед по боксу.
«Ну, я попал! Что за люди! Да это ЧП, что надо. Такого я не припомню! Нет, ну было пару раз! Но, чтобы публично, на глазах у всех драться! Что за люди! Гнилой коллектив! Я попал! Ладно, нужно успокоиться. Выйти к ним, как ни в чем небывало».
Фил сел на край кровати: «Надо подумать! Надо подумать, как действовать, надо очень хорошо подумать!»
***
Удивительное дело, но через два часа все дисциплинированно сидели за завтраком и мирно беседовали, как хорошие друзья и спаянный коллектив.
Фил вошел в кают-компанию и поздоровался:
– Всем доброе утро.
Сотрудники в разнобой ответили: кто «здравствуйте», кто «доброе утро».
– И вы здравствуйте, господин начальник, – Эл нагло вытаращила свои черные глаза на Фила. В них бегали «веселые человечки».
«Ну и наглость, даже не тени грустных выражений на лице», – подумал Фил.
Обращал на себя огненно-красный след на лице Майкла Друза, даже два следа: один яркий, другой бледнее шли параллельно – ото лба через правую бровь и всю щеку.
«Как она ему глаз не повредила?» – подумал Фил.
– Что у вас с лицом? – спросил Фил.
– Поранился ночью, когда вставал в туалет, – пробубнил себе под нос Майкл, не отрывая взгляда от своего видеофона.
– Эл, вы же еще и доктор, обработали бы раны.
– Уже!
– Что уже? – в недоумении спросил Фил.
– Обработала раны, я же доктор.
«Ну и дела, сама нанесла, сама полечила, – подумал Фил, – может у них роман. Надо спросить Киру. Ничего не понимаю. Какой-то неадекват! А Кира молодец, завтрак приготовила вовремя и вкусно, даже стол сервировала и живой цветущий кактус откуда-то принесла. Надо ее похвалить. Она это, кажется, любит. Хоть в чем-то мне повезло, сходу приобрел оперативные позиции. Не успел освоиться в новом коллективе, как нате вам – сразу получил, не напрягаясь, «хорошо осведомленное доверенное лицо». При этом очень даже недурной внешности, – Фил мысленно покрутил несуществующий ус, – вербовать никого не надо, это лицо само нарисовалось, да еще с утра пораньше», – эта мысль прибавила Филу настроения.
– Попрошу переслать личные планы, о которых я говорил вчера, – распорядился Фил.
– Если у меня будут вопросы, обращусь персонально, – Фил специально исключил начальствующие фразы типа «вызову к себе».
– Всем приятного аппетита!
– И вам того же, – вновь съехидничала Эл.
До обеда Фил просматривал планы сотрудников. Надо отдать им должное: почти все планы были составлены профессионально. Удивил Бэн Старый. В первый день, когда Бэн пытался доложить обстоятельства, при которых пропали Эл и Майкл, Фил сделал вывод, что Бэн Старый не умеет хорошо излагать свои мысли. Однако, ознакомившись с его планом, Фил поменял свое мнение. Письменно у Бэна все было изложено предельно кратко и понятно. В начале, буквально по пунктам, описана общая ситуация, что сделано, что, по его мнению, предстоит сделать, какие проблемы могут возникнуть при реализации плана, варианты их решений. Все расписано по дням. Масса пояснений для ссылок. Бэн специально написал это для Фила, так как понимал, что начальник непрофильный специалист.
«Замечательно! Достойно восхищения! Ну удивил!» – Фил понял, что произносит эти фразы вслух.
Так, просмотрев планы, Фил почти не сделал замечаний. Планов научников, по понятным причинам, почти не тронул. Сделал несколько пометок по организационной части. Расстроила Кира. В ее плане было много лишнего, будто это не план, а наброски из учебника по космической биологии. Столько внесла сумбура! Расписание по станции и планы по хозяйственной части почти не отличались от научной. Но чувствовалось, что ей очень хотелось, чтобы ее план и графики были лучшие. Фил представил, как она, закусив губку, тыкает пальчиком в планшет. Именно тыкает пальчиком, а не наговаривает текст, чтобы не допустить ошибки. Действительно, с точки зрения грамматики – все отлично, а в остальном – перестаралась. Фил начал вносить правки, но вскоре понял бессмысленность такого занятия. Вернул все назад. В конце размашисто написал: «Молодец».
– Пусть порадуется, все-таки мой человек, – улыбнулся Фил.
Скоро Кира позвала на обед. Фил сообщил сотрудникам, что посмотрел все планы.
– Кира, мне все, – что все, он не уточнил, – понравилось. После обеда, Кира, предлагаю обсудить хозяйственную часть. Думаю, что в первую очередь, необходимо провести ревизию наших запасов и решить, что заказать. Впрочем, обсудим на совещании после, – Фил посмотрел на Киру. Она прямо вся сияла от того, что руководитель ее выделил.
– Майкл, хотел бы с вами наметить мероприятия по ремонту и эксплуатации станций.
Обед прошел в абсолютной тишине. Видно было, что народ недоволен, только непонятно чем: то ли приближением Киры, то ли выделением Майкла.
Фил решил немного улучшить атмосферу:
– Остальные планы мне также понравились, правок почти не делал. Желаю всем творческих и производственных успехов.
Когда Кира вошла в рубку управления станцией, на ее лице светилась улыбка, на ней было блузка с глубоким вырезом, которая ей очень шла.
– Садитесь поближе и будем работать, – улыбнулся Фил.
– Вот, здесь, – Фил ткнул пальцем в монитор, – этот пункт, на мой взгляд, необходимо реализовать в первую очередь.
– Какой? – Кира привстала и наклонилась к монитору. От нее завораживающе пахло, локон волос щекотал Филу висок.
«Когда успела навести прическу?» – подумал Фил, – ох! Закручу! А что? Я теперь начальник. Многие начальники заводят романы с сотрудницами. Вверху это никак не поощряется, но и не наказывается. Она симпатичная, милая девушка, да и я ей, кажется, нравлюсь. Ладно, как говорится, не гони лошадей. Присмотрюсь, а там видно будет.
– Давайте, Кира, начнем прямо сейчас с ревизии наших запасов. Подготовьте список, что нам заказать. Пишите все, что нужно. Я вас поддержу. Жаль вас отпускать, надо еще многое обсудить, но очень важно привести в порядок резервные станции ДКС. Честно, с вами так приятно общаться, но у вас полно работы.
– Я все понимаю, – Кира одарила его ласковым взглядом, – мне позвать Майкла?
– Да. Позовите.
– Постойте, Кира. Хочу спросить. У Майкла с Эл не было романа? А то знаете, э..., как бывает.
– Что вы? Они с первого дня цапались. Они люто ненавидят друг друга.
– Ну хорошо, Кирочка, – У Фила промелькнула мысль: «Я что, назвал ее Кирочкой? Ну и дела».
Но Кире, похоже, такое обращение понравилось. Она покраснела и пролепетала нежным голосочком.
– Так, я зову Майкла.
С Майклом Друзом Фил просидел допоздна. Даже ужин Кира принесла им в рубку. Но Фил замотал головой:
– Кира, спасибо, давайте попозже.
Кира еще несколько раз заглядывала на центральный пост, но они так были увлечены обсуждением, что она решила их больше не беспокоить. Оставила на столе в кают-компании для них ужин: «Если захотят», напомнила Дику Молодому, что завтра он дежурит, и пошла спать.
После того, как Фил отпустил Майкла, он еще некоторое время сидел за схемами и графиками.
Отвлек его запах табака. Он поднял глаза. Эл стояла в проеме двери, прислонившись к переборке, курила и молча наблюдала за Филом.
– Эл, могли бы вы не курить, где попало, – возмутился Фил, – вы одна курите на станции, когда-нибудь вы нас всех спалите.
– Хорошо. Буду курить в шлюзе.
– Да вы издеваетесь, там же прокачка кислородом. Еще хуже. Взорвете станцию.
– Всех не взорву, а вот Майкла с удовольствием.
– Да вы ненормальная! Вы же специалист по жизнеобеспечению, еще и доктор по совместительству, – возмутился Фил.
– Я помню. А хотите, я вообще брошу курить.
– Хорошо бы было. Для всех нас.
– Вы Майкла опасайтесь. Мой Вам совет, как специалиста по жизнеобеспечению и как доктора по совместительству, – Эл затушила сигарету о перегородку, резко повернулась и исчезла.
«Да. Что-то я засиделся, пойду спать», – вслух произнес Фил.
Проходя кают-компанию, он увидел на столе заботливо прикрытой Кирой ужин.
«Какая она молодец!» – подумал Фил, – Несколько раз, наверное, разогревала.
Но есть не хотелось.
Фил зашел в пищеблок, чтобы убрать ужин в холодильник, и увидел Дика Молодого, который стоял, вжавшись в стену. В одной руке он держал надкусанный сэндвич, в другой бутылку с соком. Из незакрытого рта на одежду сыпались крошки.
– Как вы сюда попали? – спросил Фил.
Дик молодой быстро-быстро задвигал ртом, громко проглотил. И, выпучив глаза, признался
– Вскрыл код.
– Как вам это удалось? – спросил Фил.
– Подсмотрел у Киры!
– Понятно. Давайте так: попрошу Киру, чтобы она увеличивала вам порции. Еще вариант – чаще ставить вас на дежурства, – предложил Фил.
– Не, чаще не надо!
– Тогда дожевывайте, допивайте и отдыхать, – распорядился Фил.
– А вы будите ужинать? – Дик Молодой голодными глазами посмотрел на поднос с ужином.
Фил протянул поднос. Дик положил на поднос надкусанный сэндвич, поставил бутылку с соком и аккуратно принял поднос из рук Фила.
– Спасибо! Я тут все приберу и сменю код на завтра.
– Не забудьте, завтра ваше дежурство.
– Не забуду. Спокойной ночи.
– Будь здоров, не объешься!
Фил имел многолетнюю привычку в конце дня, перед сном, подводить итоги. Но сегодня Фил чувствовал сильную усталость, поэтому никаких итогов не подводил, разделся и буквально рухнул в постель.
Когда засыпал, промелькнула мысль: «Все неплохо. Похоже, как начальник я состоялся. Только смотри не...», – и провалился в бездну.
* * *
Как всегда, Фил проснулся рано, даже раньше обычного. Было ощущение какого-то непонятного беспокойства, тяжести в голове, в мышцах. Обычно такие ощущения возникали, когда в атмосфере Марса происходили катаклизмы.
Фил решил посмотреть метеосводку.
Когда он вошел в смежный со спальней бокс, то увидел мигающий сигнал о поступившем сообщении с орбитальной станции. Кто-то выключил звук зуммера: мигал только синий светодиод.
Фил вспомнил, что за суетой забыл доложить о своем прибытии и вступлении в должность. Кинулся в центральный пост управления станцией.
Включив приемно-передающее устройство, он прочитал сообщение. Начальство поздравляло Фила с прибытием на станцию и вступлением в должность, благодарило за своевременный доклад, желало успехов. Во вложении была метеосводка с прогнозом сильной бури в шесть балов по шкале Брегта и метеопрогнозные карты. Фил посмотрел на время и дату отправки сообщения: 19 час 35 мин. позавчера вечером. Когда Фил ввел контрольные цифры в компьютер и увидел результаты расчетов, то с ужасом понял, что времени для подготовки станций к противостоянию удару стихии у них практически не осталось. Если судить по первым впечатлениям от внешнего вида станции, беспокоится было о чем. Фил вспомнил, как грохотал редуктор внешнего насоса, обшивка станции в некоторых местах задралась и были видны провода и трубопроводы коммуникаций. Под открытым небом стояла неисправная и немногочисленная исправная техника. Ладно, тяжёлый бульдозер-квадроход, он сильно не пострадает, в крайнем случае его засыплет песком, откопаем. А вот легкие марсоходы... Фил своими глазами видел, как их плющило, и они отлетали от стены «Смерча Дьявола», как картонные.
Фил вспомнил, еще с курсов подготовки, как ранее, еще до первых поселений, ученые утверждали, что на Марсе из-за низкой плотности атмосферы бури не могут причинить особого вреда, ну если только пыль осядет на солнечных батареях.
Однако первые поселенцы на себе испытали катастрофические последствия этих марсианских торнадо. И название им дали, из-за коварства последних, – «Смерч Дьявола». Действительно, некоторые смерчи достигали огромных размеров, восьми-десяти километров в высоту и три-четыре в ширину и, проносясь со скоростью в сто километров в час, практически не наносили серьезного вреда технике и сооружениям. Но в некоторых из них, нередко меньших по размерам, возникали высокоскоростные завихрения в двух противоположных направлениях. На границе их соприкосновения частицы пыли, песка и льда уплотнялись настолько, что столкновение с ними было равносильно удару каменной стены, несущейся с огромной скоростью. Со временем, с помощью обычного локатора начали определять плотность «стены» в вихре.
Десятибалльная шкала Брегта определяла степень опасности таких завихрений.
На станции было тихо. Все еще спали. На пищеблоке горел свет. Когда Фил вошел, Дик Молодой безмятежно мычал себе под нос что-то отдаленно похожее на известную мелодию блюза: «Не сердись, Крошка. Ты же знаешь, что я непутевый...». При этом он беспрестанно жевал.
– Дик, как дела?
Дик вздрогнул, бросил нож, обернулся к начальству, руки вытянул по швам.
Наклонившись вперед, выпучив глаза, быстро-быстро задвигал челюстями. Буквально двумя глотками послал пищу в желудок. Быстро смахнув слезу рукавом, Дик доложил:
– Завтрак почти готов. Начал подготовку к обеду.
– У нас развиваются непредвиденные и серьезные события, поэтому завтрак нужно провести, как можно быстрее. Сколько еще до подъема, минут сорок? Поднимайте всех по тревоге, – скомандовал Фил.
– Понял! Дик выключил плиту и стремглав кинулся исполнять приказ.
Через несколько секунд раздался сигнал тревоги, включилось аварийное освещение, и станция погрузилась в красный цвет.
Сотрудники на удивление быстро собрались в кают-кампании. Каждый входящий с тревогой спрашивал: «Что случилось». Дик Молодой пожимал плечами и кивал головой на начальника.
– Все собрались? – Спросил Фил, – Не вижу Майкла, Бельмонда и Дика Старого.
– Бельмонд и Майкл блокируют входной шлюз. Дик Старый тестирует системы защиты и жизнеобеспечения станции. Все, как предусмотрено тревожным расписанием, – невозмутимо доложила Эл.
– Ой! – Произнес Дик Молодой, – Я должен опустить защитные жалюзи на окна, – Дик метнулся исполнять тревожное расписание.
– Отставить! – Громко скомандовал Фил, – Позовите остальных.
Когда Бельмонд, Майкл и оба Дика подошли, все устремили на Фила взгляды, полные тревоги.
– Первое, – Фил внимательно окинул всех взглядом, – кто принял сообщение Орбитального центра, ответил за меня и выключил зуммер телеграфона.
– Я, – Эл подняла вверх руку и медленно встала из-за стола, – я приняла сообщение, подготовила от вашего имени отчет, зашифровала его и отправила.
– Да, но как вы достали мой личный шифр? Вскрывали мой сейф? – Удивился Фил.
– Нет. Я воспользовалась шифром предыдущего начальника. Он его оставлял, где попало. Кстати, зум я не выключала, звуковую плату выковырял ваш предшественник. Так что, на станции не работает и голосовое оповещение.
– Зачем он это сделал?
– Трудно понять. Одним словом – неадекват.
– Второе. Эл, коли вы такая инициативная и взяли мои функции на себя, почему не доложили мне.
– У вас, в личном боксе, все сообщения дублируются световым сигналом.
– А вы до конца просмотрели вложенные файла? – С раздражением спросил Фил.
– А зачем мне это? – пожала плечами Эл.
– А затем, несравненная Эл, что в самой важной части сообщения Центр информировал о грядущей буре в шесть балов.
Над столом повисла зловещая тишина.
– А когда ожидается? – Первым подал голов Бэн Короткий.
– Завтра, к обеду, может сегодня вечером, кто знает? – ответил Фил, – благодаря моему и Эл косякам времени у нас практически нет. Состояние станции вы знаете. Поэтому на ближайшие дни я ввожу на станции режим чрезвычайного положения. Прошу всех исполнять мои распоряжения четко, своевременно и безоговорочно. Сейчас короткий завтрак и совещание.
После завтрака, который прошел в гробовой тишине, Фил обратился к сотрудникам.
– Так как вы лучше меня знаете состояние станции, прошу всех высказаться, что нужно сделать в первую очередь. Понятно, полностью подготовить станцию к удару стихии мы не успеем.
Выслушав сотрудников, Фил почти два с половиной часа давал задания, выходил наружу, на месте оценивал объем работ.
В первую очередь необходимо было закрепить внешнюю обшивку станции, отремонтировать двери ангаров и разместить в них рабочую и нерабочую технику, убрать мусор вокруг станции и все валяющиеся предметы, которыми буря может нанести ущерб. Инженерам было дано задание проверить работоспособность всего оборудования, включая резервное.
Незаметно прошел день. Бури не было, но напряжение чувствовалось во всем. Казалось, что насосы, редукторы и прочие механизмы работали тише обычного, как бы берегли силы в ожидании удара стихии.
Ночь прошла спокойно. Утром сияло солнце. Никаких признаков надвигающегося коллапса.
Было ощущение, что прогнозы – ошибка, метеокарты врут, буря, если и была, то не рядом.
Началось ближе к обеду. Фил и Бельмонд работали в двухстах метрах от станции. Закрепляли растяжки метеоблока, когда в наушниках раздался тревожный голос Эл.
– Внимание! Бросайте все и срочно возвращайтесь.
– Эл, где фронт бури? – спросил Фил.
– Внешний метеобуй, четыре километра.
Фил описал рукой круг над головой для напартика.
– Все, уходим.
Бильмонд поднял перфоратор и стал грузить его на тележку.
– Брось его! – закричал Фил.
– И тележку тоже?
– Все бросай!
Фил вплотную подошел к Бельмонду, достал у него из-за спины фал и застегнул у себя на поясе.
– Жора, бежим что есть сил!
Трудно бежать в скафандре. Фил проделывал это много раз и почти всегда в опасных ситуациях. Упираешься изо всех сил, а ощущение, что топчешься на месте.
Через сто метров он взмок. Сердце стучало, как бешеное. Пришлось перейти на шаг. Фил поднял голову. Впереди, метрах в пятистах, увидел сплошную черно-красную стену, простирающуюся бесконечно вверх и в стороны. Фил вновь побежал. До укрытия оставалось каких-то пятьдесят метров. Фал натянулся и стал дергать его, но он продолжал бежать пока не упал. Перевернувшись на бок, он увидел барахтающегося в песке и пытающегося встать Георгия.
– Не вставай! Ползи! – закричал Фил. Сам перевернулся на живот и, как морская черепаха стал загребать песок, пытаясь ползти.
Последнее, что он видел – тяжелый вездеход, фары которого тускло горели в спустившемся мраке. Промелькнула мысль: «Даже фары не выключили». Фил почувствовал сильнейший удар и потерял сознание.
Очнулся он от резкой, кинжальной боли в левом боку. Открыв глаза увидел, что лежит в медицинском боксе. Эл склонилась над ним и держала его руку.
Пошевелился. Сильно болела грудь. При каждом вздохе резкая боль пронизывала бок. Попытался встать.
– Лежите, лежите. Вам нельзя вставать, – Эл удерживала его за плечи.
– Как Бельмонд? – спросил Фил.
– Бельмонд жив. Коты живучие. Немного помяло его, растянул связки. Он удержал Вас. Зацепился за выступ скалы и удержал Вас на тросе.
– Что со мной?
– А вот вас потрепало. Перелом ребер, вывих левого плеча, я его вправила, многочисленные ссадины. Можно сказать, отделались сравнительно легко. Думаю, у Вас серьезное сотрясение мозга. Поэтому лучше лежать, больше пить, меньше разговаривать.
– Я в норме. Болит только бок. Я видел работающий тягач. Его что, угробили? «Бросили с работающим двигателем»? – cпросил Фил.
– Мы с Диком Молодым запустили двигатель, когда поняли, что накроет раньше, чем успеете добежать до станции. На тягаче Вас и вывезли, – пояснила Эл.
– А, ну да. Правильно сделали. Извини, что-то меня мутит.
– Не мудрено. Я же говорю – у Вас сотрясение. Народ рвется на вас посмотреть. Особенно Кира.
– Эл, выключите, пожалуйста, верхний свет что-то режет глаза.
– Я ввела вам обезболивающее и снотворное. Скоро полегчает. Хорошо бы Вам поспать.
Эл выключила верхнее освещение и на цыпочках вышла из медбокса. Фил закрыл глаза и погрузился в беспокойный сон.
Ночью стало совсем плохо. Дышать было трудно, боль в груди и в боку стала невыносимой. Кира не отходила от него ни на шаг. У Фила было ощущение, что он не доживет до утра. Несколько раз в медблок входила Эл. Вводила какой-нибудь препарат, давала Кире короткие указания: «Следи за температурой, смотри за давлением». Периодически Фил открывал глаза и видел заплаканное лицо Киры, чувствовал, как она гладила его руку. Он перехватил её руку и сжал в своей руке:
– Кира, позови Эл.
Эл порывисто вошла в медблок:
– Что случилось? Вам стало хуже?
– Нет, мне все также отвратительно. Болит все: от макушки головы до пальцев ног. Эл, я понимаю, что со мной не все в порядке и просто отлежаться не получится.
Так что, докладывайте, что со мной реально и какие у меня шансы выкарабкаться. Похоже, моя карьера заканчивается, не успев начаться.
Кира замахала руками, – он еще и шутит.
Черные глаза Эл очень серьезно посмотрели на Фила:
– Хорошо. Я ничего не сочинила. Единственное, что беспокоит, перелом ребер. Это очень серьезно. Обломки ребер повредили диафрагму и мышцы. Селезенка и печень серьезно не пострадали, но опасаюсь усиления кровотечения. Сотрясение головного мозга, как я говорила, присутствует. Считаю, Вам необходимо оперативное лечение. Я вызвала санитарный бот, но он будет только завтра, к 17 часам. Это плохая новость. Хорошая – утром придёт грузовой челнок. Считаю, Вас надо отправить в стационар на нем. Если что-то пойдет не так, то я прооперирую Вас сама, в ручном режиме.
Кира отступила на несколько шагов назад и замахала на Эл руками:
– Ты с ума сошла. Подумала бы, что говоришь. Ты когда это делала? В ручном режиме! Сколько лет так серьезные операции не делают. Ты что, Эл, вообще, что ли? – Кира покрутила пальцем вокруг виска.
– Я настаиваю: надо дождаться санитарного бота. И как ты отправишь его грузовым челноком? Там же будут перегрузки, Кровотечение серьезное может открыться. Четыре с половиной часа полета. Да он погибнет от внутреннего кровотечения.
– Я поставлю дренаж, на всякий случай.
Фил лежал с закрытыми глазами, пытаясь удержать сознание. Боль немного уменьшилась, начала действовать очередная доза обезболивающего. Он часто и неглубоко дышал. Наконец Фил открыл глаза:
– Я прерву ваш консилиум, девочки?
Эл и Кира замолкли, склонились над ним и, вытянув шеи, замерли в ожидании, что скажет.
– По инструкции…, – Фил проглотил липкую слюну и закрыл глаза.
– Опять шутит? – в недоумении спросила Кира.
– Шутит, значит будет жить, – выпрямилась Эл.
Фил вновь открыл глаза:
– На правах начальника исполнение моих обязанностей возлагаю на Элиманту Силону, – Фил попытался пошевелиться и поморщился.
– Лежите, лежите! Вам ни в коем случае нельзя никаких движений, – Кира положила свои руки ему на плечи, как бы удерживая от каких-либо действий.
– Решение по мне примет Эл, так как у неё больше медицинского опыта. Это все. Я полежу один. Оставьте только дежурный свет.
Эл резко повернулась, выключила свет и вышла из медбокса. Кира на цыпочках пошла за ней и прошептала: «Я буду рядом. Буду заходить потихоньку».
***
Рано утром пришел челнок, загруженный продуктами и оборудованием. Дружно разгрузили его, сложив груз метрах в трехстах.
Надо заметить, в грузовом челноке была предусмотрена возможность ручного управления. Для этих целей оборудовано место пилота. Но только одно. В кабине было крайне тесно. Обычно для полетов между планетой и её орбитой использовался автоматический режим, достаточно было запустить программу. Ручное пилотирование использовалось крайне редко, только когда корабль использовался для проведения разведывательных полетов.
На вездеходе привезли Фила. С большой осторожностью перенесли его в челнок и уложили на разложенное кресло пилота. Эл и Бэн Короткий оставались у корабля, остальные вернулись к станции. Бен должен был протестировать системы, внести изменения и запустить программу полета. Когда все было готово, они вдвоем направлялись к вездеходу, Эл остановилась.
– Нет, так не пойдет, – она развернулась и решительно направилась к челноку, – Я с ним.
Бэн по инерции прошел еще несколько шагов, когда до него дошел смысл слов Эл. Он остановился.
– Эл, ты что творишь, ты не поместишься, да еще в скафандре. Вернись. Не будь дурой, – он побежал за ней с намерением остановить, – Если и втиснешься, окаменеешь за пять часов.
– Короткий, отстань. Я сказала, я с ним. Идите вы все в ж…, – Эл решительно полезла в кабину пилота и задраила за собой люк. Бен безнадежно махнул рукой и напарился к вездеходу.
В корабле, как она ни пыталась, все равно получалась скованная поза. Фил был в сознании. С утра поднялась температура и теперь его колотил озноб. К тому что Эл решила лететь с ним, отнесся без особых эмоций.
Во-первых, он понял, что эту женщину, если она что задумала, не остановить;
Во-вторых, так ему будет намного спокойнее. Когда кабина прокачалась воздушной смесью, Эл сняла свой и его гермошлем.
– Ну ты и даёшь, Эл! – была его первая фраза после длительного молчания: – если ты умудришься снять еще и скафандр, я еще больше удивлюсь.
Фил закашлялся и зажмурился от боли. На губах появилась кровь. Эл внимательно посмотрела на него и стерла кровь перчаткой.
– План действий такой: я снимаю свой скафандр, или стягиваю его хотя бы наполовину, чтобы высвободить руки. Затем, расстёгиваю твой, мне нужно только освободить грудь. Разрезаю майку. Обезболиваю место, это левая половина груди и устанавливаю дренаж с автоматическим клапаном. Он не позволит тебе задыхаться. После этого запускаю режим полета, и дальше – как Бог даст. Как, начальник, одобряешь?
– Давай сама решай, я последним распоряжением назначил тебя главной.
– Да, я вошла в роль. Мы с тобой уже на ты? Ладно. Сосредоточься на дыхании и ничего не говори. Обо мне не думай. Все будет хорошо. Работаем!
Глава 4.
Неосознанная опасность.
Фил быстро шел на поправку. Через несколько дней он уже вставал и передвигался по боксу. Однако быстро уставал, кружилась голова, сказывалась большая потеря крови.
Эл была всегда рядом. Ухаживала за ним, как за младенцем. Когда уставал, настаивала, чтобы ложился. Пичкала едой. Беспрестанно твердила: «Тебе надо хорошо питаться и побольше спать».
Даже когда он дремал, заглядывала в бокс, подходила на цыпочках и, постояв немного, уходила. Как только Фил просыпался и садился на кровать, свесив ноги, ожидая, когда пройдет головокружение, она забегала в бокс и произносила одну и ту же фразу: «Резко не вставай!»
Казалось, она день и ночь сидит за монитором и всегда готова исполнить любое его желание. Это было так непохоже на ту Эл, которую он знал. Но, возможно он ее и не знал, возникли свои представления о ней там, на станции. Эл тогда и сейчас – это совершенно другой человек.
Её забота о нем была приятна. Это так контрастировало с ее внешностью и привычной манерой поведения: порывистой в движениях, нередко резкой в словах, циничной в суждениях. Но в общении с Филом все было иначе, она изменялась на глазах. Эта открывающаяся её сторона радовала. Он с особой нежностью принимал заботу о себе. В то же время, его посещала мысль, что вот он поправится и она снова станет прежней: грубой, непредсказуемой, мужеподобной.
На двадцатый день нахождения на орбитальной станции Фил выходил их бокса и по несколько минут ходил по коридорам станции. Эл неотступно следовала за ним. Если он останавливался, держась за грудь или бок, она спрашивала жалостливым голосом:
– Что болит? Сильно? Постой немного. Возвращаемся в бокс, я обезболю.
«Как мне это нравится», – думал больной, – «но так хочется, чтобы она дальше оставалась такой заботливой».
Как-то, в один из дней, Фил лежал и читал сводку по станции и новости о том, что творится в мире. Эл отсутствовала. Наверняка добывала для него витамины.
В дверь постучали. Получив разрешение, в бокс вошел неизвестный мужчина, брюнет высокого роста:
– Здравствуйте! Моя фамилия Степнарис Дэймонд. Я сотрудник Оперативного отдела службы безопасности. Как себя чувствуете?
– Более-менее сносно, – Фил выключил монитор и сел на кровать, – Чем вызван ваш визит? Вы проводите служебную проверку? Я, кажется, все изложил в рапорте. Пару дней назад меня опрашивал сотрудник кадровой службы.
– Нет! Нет! Я по другому поводу.
– По какому?
Мужчина выдержал паузу. Внимательно посмотрел на Фила и получил от него такой же пронзительный, немигающий взгляд, как бы говоривший: «Выкладывай без вступления, с чем пришел».
– Я пришел, как друг, можно сказать неофициально, как коллега по службе.
Фил напрягся, про себя подумав: «Если неофициально, значит жди серьезных неприятностей. Что они там задумали, и какая реальная причина привела его».
Сотрудник оперативного отдела, на самом деле он может быть откуда угодно, еще раз внимательно посмотрел на Фила и отвел взгляд в сторону.
– Какие у вас отношения с Элоной.
«Она?! Это становится интересным. Неожиданный вопрос», – подумал Фил, надо постараться вытянуть из него по максимуму.
Не дожидаясь ответа, что свидетельствовало о том, что он ему не нужен, и так все ясно, Степнарис выпалил:
– Вам следует её остерегаться. Она пытается втесаться к вам в доверие. Цели её нам неизвестны, но мы обязательно разберемся.
Фил удивленно поднял брови,
– А можно поконкретнее?
– Она, через своего знакомого, который имеет некоторое отношение к нашей системе, пыталась выяснить ваше генетическое происхождение.
– То есть?
– Узнать – клон вы, или человек.
– Для чего это ей?
– Без понятия. Этот её друг имеет образование генетика и, хотя допуска к секретной части вашего дела он не имеет, вполне мог разобраться и сделать правильные выводы. По косвенным данным. Ничего конкретного он узнать не успел. Мы его опросили. Оказывается, он выполнял просьбу Элоны. Для какой цели ей понадобилось эти сведения он не знает. С её слов, якобы она выявила у вас какое-то генетическое заболевание, и ей необходимо составить план лечения.
– Но это бред какой-то. Вы знаете, всех проверяют на генетические отклонения еще в детстве. Все эти люди или клоны – на учете.
– Я передал только то, что он говорит. Я пришел к вам открыто, как друг.
– Хорошо. Скажите еще, Элиманта в разработке?
– Понимаете, большего сказать не могу. Повторюсь: Я здесь частным образом и только потому, что знаю вас по учебе в академии. Правда, мы учились в разных группах, но помню вас по автогонкам.
– Верно! Припоминаю! Вот только забыл вашу фамилию. Вы тот, кто проиграл какой-то спор. На четвертом курсе, если не ошибаюсь, пили воду из лужи, – Фил широко улыбнулся и протянул руку, – а я присматриваюсь, что-то знакомое лицо.
– Спор был. Но из лужи я не пил. Спор был, что я повторю твой прыжок на авто с паркинга на соседний паркинг. Но куратор вовремя появился и отобрал ключи.
– А ребята настаивали, что не прыгнул – спор проигран.
– Да, точно, но я не стал пить воду из лужи. Так что твой прыжок остался неповторенным.
– Правда? – Фил засмеялся, – ну, кто-нибудь да повторил.
– Нет, точно, никто не повторил. Ты был легендой курса, отчаянный такой.
– Помню, мне тогда попало, чуть было не отчислили.
– Да весь поток был за тебя, отстояли.
Оба улыбались довольные, забыв напрочь причину их встречи. А она, эта причина, не заставила себя ждать – раздался короткий стук в дверь. Эл, как всегда, не дождавшись ответа, влетела в бокс.
Мужчины, как по команде, повернули головы к входу.
Эл резко затормозила и уперлась взглядом в незнакомца. Улыбка медленно сползала с ее лица. Брови поползли вверх, одна из них превратилась в вопросительный знак. Возникла немая сцена.
Первым подал голос Фил,
– Эл, это Дэйм, мой однокурсник по академии.
Вновь бровь повернулась в дугу. Она ничего не ответила, только молча стояла, глядя из-под лобья на посетителя.
– Да, да! Мы вместе учились, – закивал Дэйм. Он крутил головой то в сторону Фила, то в сторону Эл.
– А я смотрю по документам: «Филэн Джефри». Дай, думаю проведаю, вдруг тот Джефри. Оказалось, точно он. Ну ладно.
Он, как бы нехотя, медленно поднялся со стула.
– Решительно прощаюсь с вами. Тебе поправиться побыстрее, а вам – счастливо оставаться.
Он зашагал к выходу. Эл стояла на пути его движения к выходу и не думала сторониться. Не доходя полутора метров, он остановился. Так они стояли лицом к лицу несколько секунд, бесцеремонно разглядывая друг друга. Наконец Эл сделала шаг в сторону.
Как только щелкнула защелка двери, Эл затараторила: как тяжело доставать натуральные витамины, но сегодня ей повезло. Она достала из пакета три лимона.
Фил осуждающе посмотрел на неё.
– Эл, ты когда-нибудь наживешь больших неприятностей. Лимончиками ты, похоже, в оранжерее разжилась.
– Как ты догадался?
– Посмотри, они зеленоватые и пахнут.
– Да, действительно, пахнут просто предательски.
Фил решил не рассказывать об истинной цель визита сотрудника службы безопасности. Надо было крепко подумать над полученной информацией. Этот визит сильно его беспокоил. Он предчувствовал, что события могут развиваться стремительно и непредсказуемо. Непонятно, зачем Эл интересовали вопросы его генетики? Что она задумала? Что собиралась делать с полученными сведениями? И почему так грубо и непрофессионально действовала, чтобы их получить? Каждый день беспокойство Фила усиливалось. Он понимал – не исключено, что служба безопасности может заниматься ею каждый день, каждый час. Что еще мог рассказать её агент? Все-таки она очень эмоциональная и впечатлительная. И хотя склонна к авантюрным поступкам, люди с таким характером обычно честные и порядочные. Фил понял, что надо вытаскивать её из этой ситуации и как можно быстрее. Иначе все кончится плохо. Да, и привязался он к ней за дни болезни, было её жалко. Несколько раз, глядя на нее: как она поворачивает голову, как лохматит прическу, даже как смотрит из-под лобья, сразу не поймешь серьезно или понарошку, он испытывал непрерывающуюся нежность к ней. Это чувство было новое, и оно ему нравилось.
Спустя три дня он изменил свой обычный маршрут ежедневного променада и повел её по техническим коридорам станции. Объяснил это тем, что ему надоело «челночить» от одной стены до другой. Быстро определил нишу, которая попадала в мертвую зону камер видеонаблюдения, и легонько подтолкнул в неё Эл. Она с недоумением посмотрела на него.
– Не поняла!? Что происходит?
– Мы как бы уединились для поцелуев.
– Почему как бы? Я не против и по-настоящему.
– Не до шуток. Ты помнишь приходил меня проведать типа однокурсник.
– Ну, да! А что, вы не учились с ним вместе? – Учились, конечно, на разных курсах. Это правда. Но он не просто приходил пожелать мне выздоровления.
– А что же? Для чего он приходил?
Фил очень внимательно и пытливо смотрел на неё. Ниша была тесная. Они стояли, почти прижавшись друг к другу. Фил взял её руки и легонечко сжал.
– Эл, служба безопасности интересуется тобой, и этот человек дружески предупредил меня об этом. Уж не знаю, что ты там натворила.
– Ничего я не творила.
Она соврала. Это было понятно: глаза отвела в сторону, лицо покрыл легкий румянец.
– Тут жарко и душно. Пойдем в другое место.
– Это нормальное место. Здесь нас никто не слышит и не видит. Потерпи еще немного.
– Хорошо, я думаю, что это связано с проведением служебной проверки. Я самовольно покинула станцию и оставила коллег без специалиста по БЖО, наотрез отказалась возвращаться. И, самое главное, хочу быть с тобой.
Фил был сильно возбужден. Он лихорадочно пытался подобрать слова и решения, чтобы довести до Эл всю серьезность ситуации, поэтому не обратил внимания на её последнюю фразу.
А она подняла голову и в упор глядела на Фила. Искорки смеха вспыхивали в ее глазах:
– Я хочу остаться с тобой.
– Это точно не причина. Служебной проверкой занимается кадровая служба, – Фил все еще был сосредоточен на её ответе.
– Да ну их всех, – она вытащила руки из его ладоней, взяла ими его голову и поцеловала в губы,– я хочу быть с тобой. Услышь меня.
Тут только до него дошел смысл её слов. Он стоял, опустив руки и с глупейшим выражением лица смотрел перед собой. Эл вывалилась из ниши. Со смехом показала на него пальцем.
– Видел бы ты свою физиономию! Глупее не придумаешь!
Фил схватил её руку и вновь затянул в нишу.
Так они стояли, прижавшись друг к другу. Он шептал ей разные ласковые слова: как ему приятно быть так близко к ней, как не хочется уходить отсюда, и разные другие глупости. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но их идиллию нарушил громкий сигнал продувки шлюза. Через несколько секунд мимо них прогромыхали тяжелыми ботинками трое рабочих в скафандрах. Прошли мимо и не заметили прижавшуюся друг к другу парочку. Пора было возвращаться в больничный бокс.
– Последнее, Эл, – он по-прежнему прижимал ее к себе.
– Щекотно!
– Что?
– Щекочется твоя борода.
– Эл, я серьезно! Обещай мне сегодня же подать рапорт, чтобы при первой возможности отправиться на Землю.
– Как на Землю? Мы только что стали ближе и должны расстаться? Я не согласна, – она приложила палец к его губам.
– Я прилечу, как только меня выпишут. Предлагаю оформить отпуск и отправиться в рай!
– В смысле?
– В смысле в рай на Земле.
– А где такое место на Земле?
– По моим представлениям, это Куба. Предлагаю вместе провести отпуск на Кубе.
– Я согласна.
Глава 5.
Между Раем и Адом тонкая Стена. Рай.
С космодрома Фил направился домой.
В квартире было неуютно, пахло сыростью и нежилым помещением. Посреди кухни валялись осколки и части потолочного светильника.
«Все-таки он вывалился, – подумал Фил, – комнаты надо бы убрать, проветрить».
Фил включил хозробота, но робот не подавал признаком жизни. Аккумулятор окончательно сдох. Хотел заменить перед командировкой, но посчитал, что не имеет смысла: «Приеду – заменю»! Фил пошел в комнату искать подходящий шнур. Открыл шкаф. На него вывалилось содержимое. Поковырялся среди проводов, коробок, коробочек. Нашел подходящий шнур. Соединил им робота с электросетью. Робот ожил красным огоньком зарядки.
«Если задвигается, шнура хватит только до конца кухни», – Фил представил, как робот будет дергаться и пытаться преодолеть сопротивление шнура. Выбрал функцию: «Уборка пола кухни» и направился в другую комнату переодеться.
Уходя из квартиры, Фил оставил все, как есть. Раньше эти мелкие неприятности его бы раздражали, но теперь он не обратил на них никакого внимания. Впереди встреча с Эл и их счастливое время вдвоём на Кубе.
В «Конторе» руководство и в отделе кадров поинтересовались его здоровьем. Кадровик завистливо заметил:
– Не много ли три месяца для отдыха?
– Давай, оформляй! Мне предлагали полгода, да я отказался. Подумал, что ты лопнешь от зависти у меня на глазах.
Кадровик вздохнул и ввел в компьютере: «Три месяца».
Фил вернулся домой. Разбитый светильник по-прежнему валялся посреди кухни. Робот стоял неживой, только подмигивал красными огоньками. Пришлось его не мучить, отключить питание.
Вскоре обнаружилось, что и другие электронные устройства находятся в нерабочем состоянии.
Фил принял душ, переоделся в чистое и собрал всё необходимое для отдыха в сумку.
В ручном режиме позвонил в аэропорт. Долго ждал пока его переключали с одного оператора на другой. Наконец, приятный женский голос сообщил, что ему очень повезло, есть два билета по отказу.
– В самом главном мне сегодня повезло! Вы – милая и очень красивая, даже если вы робот, радостно отреагировал Фил.
– Я не робот. И нужно дождаться подтверждения отказа, – предупредила оператор.
– Надеюсь, долго ждать не придется. Мне нужен один билет. В один конец до Гаваны.
– Да! Да! Я поняла. В ближайшие десять – пятнадцать минут я вам сообщу о резервации одного места до Гаваны на двадцать три сорок пять, на рейс ВК -31262.
Фил не стал дожидаться подтверждения, схватил сумку, закрыл квартиру, оставив кавардак, как есть.
Настроение было отличное, физическое состояние прекрасное, идиотская улыбка не сходила с губ. Когда сидел в трубе и ждал отправления, пришло подтверждение о резервировании билета до Гаваны. Пять минут понадобилось, чтобы произвести онлайн-оплату. А информация о том, что на его счете достаточно криптобонов, чтобы отдыхать и три года, ни в чём себе не отказывая, вознесла его настроение на невероятную высоту.
Фил испытывал сильное возбуждение от предстоящей поездки, встречи с Эл, Кубы, отдыха и всего, что предстояло ему пережить в ближайшие дни и месяцы. От этого проснулось чувство голода. Он сидел в мчащейся в аэропорт с огромной скоростью трубе, и с идиотской улыбкой на лице смотрел на монитор, где рекламировали и предлагали еду трубные кулинары и повара. Очень хотелось есть, но он сказал себе: «Нет! Здесь не буду, потерплю до аэропорта. Там найду уютный ресторанчик, закажу себе вискаря, чистого, не разбавленного. Сожру какое-нибудь шикарное блюдо. Откинусь в кресле, закрою глаза и побалдею на всю катушку».
Почти так всё и получилось. Уютный ресторанчик нашёлся. Чистейшего вискаря накатил. Обожрался до икоты, но расслабление и балдёж не появились. Вместо всего этого пришло беспокойство: «А не задерживается ли рейс? А почему он забыл о подарке для Эл? Куда он так гнал?». Чтобы как-то скрасить эти три часа ожиданий до посадки в самолёт, Фил начал обход многочисленных магазинчиков аэропорта. Купил для Эл подарок, колечко-хамелеон, которое принимало разные краски, в зависимости от освещения и, как гласила реклама, светилось в темноте.
Только, когда на табло появилась информация о посадке на его рейс, Фил немного успокоился.
Уже сидя в кресле самолёта, наступило расслабление, и он мгновенно заснул.
Самолёт мягко оторвался от взлётной полосы и начал набирать высоту. Но Фил этого не видел, он спал, как младенец. Спал и улыбался во сне.
Проснулся он минут через сорок от сильного толчка: самолёт преодолел звуковой барьер.
Вызвал стюарда:
– Принесите мне, пожалуйста, два, нет три, стакана минеральной воды.
– А мне один, томатного сока, – попросил сосед, мужчина в солидном возрасте испанской внешности с седыми усами и бородкой клином. Старичок весело посмотрел на Фила.
– Просто в аэропорту хорошо поел мексиканских блюд. Во рту печёт, – пояснил Фил по-испански.
– Нет-нет! Вы не подумайте чего! Вы спали, вам, наверное, снился хороший сон, Вы так сладко улыбались. А вы прекрасно говорите по-испански.
– Фелиппе Родригес Фернандес, – представился старичок и протянул руку.
– Филэн Джэфри, – представился Фил и пожал маленькую, сухенькую руку, – Я долгие годы жил в Южной Америке.
– Летите на отдых? – поинтересовался старичок
– Да, на отдых.
– Бывали на Кубе?
– И много раз.
– Прекрасно! А я домой! Гостил у внуков в Каталонии. Сейчас редко покидаю Кубу. Возраст! Мне почти сто десять, – грустно вздохнул Филиппе Фернандес. – а, знаете, чем дольше живу – тем больше люблю свой остров.
Фил согласно закивал головой,
– Да, вы правы, я вас понимаю. Часто бывал на Кубе. И с каждым разом всё больше влюбляюсь. Надеюсь, со временем поселиться здесь навсегда.
– Я вас не утомил разговорами? Я могу часами болтать без устали, как все кубинцы, – старичок прикоснулся своей сухенькой рукой к Филу.
– Нет! Напротив! Говорите! Нам предстоит почти четыре часа полета. За разговорами время проходит быстро.
Фил был влюблен. Этот старичок испанец был такой симпатичный, с благородным профилем. Все пассажиры казались такими интересными, хорошими людьми. И этот толстячок, через проход, который никак не мог отойти от бега с тяжелыми вещами по аэропорту и всё обмахивался листом планшета. И его полненькая, под стать ему жёнушка. Она всё вставала с кресла и наклонялась через ряд к детям. То, что-то давала им, то что-то вытирала. Все окружающие Фила пассажиры нравились ему, притягивали к себе, казались прекрасными, добрыми, умными.
– А вы в хорошем настроении. Вас, наверное, на Кубе ждет прекрасная чикита. Как в песне поётся: «Сеньора, я влюблен…», – старичок загадочно улыбнулся.
– Вы совершенно верно заметили. Меня ждет, и я жду встречи с прекрасной женщиной, прекрасной как утренняя роза, – в голосе Фила прозвучал восторг.
– Да, вы поэт! А с виду – судовый и мужественный. С вами страшновато первым заговорить.
Фил улыбнулся.
Старичок Фелиппе Родригес Фернандес с внешностью испанского аристократа беспрестанно рассказывал о Кубе, о Каталонии, о внуках, о религии и о многом другом. Казалось, что он сто десять лет был немым и вот, теперь, его вылечили. Только периодически он касался руки Фила и спрашивал:
– Я вас не утомил?
– Нет-нет! Говорите, я так давно не слышал испанской речи.
Старичок тут же переключился на рассуждения о испанском языке. Справедливости ради надо заметить, что речь его не была пустой. Изобиловала интересными образами и сравнениями. Чувствовалось, что он обладает обширными знаниями. В то же время, казалось, что ему не особо важно было, слушает его собеседник или нет. Главное, чтобы кто-то был рядом.
Спустя какое-то время испанский “Grandes” Фелиппе Родригес Фернандес утомлялся от своих речей и засыпал. Просыпался и опять продолжал. И, что удивительно, точно с того места, на котором его сморил сон. Этот старичок своими разговорами существенно сократил время полёта. При этом Фил и сам пару раз прикладывался ко сну. Время прошло незаметно.
Когда объявили посадку, старичок засуетился, засобирался, занервничал, как будто сам готовился к встрече с любимой старушкой, с которой был разлучён долгие годы.
– Не спешите, ещё минут сорок будем снижать скорость и высоту.
– Да, да. – Старичок вжался в кресло, сухенькими руками вцепился в подлокотники,
– Каждый раз волнуюсь, как перед первым свиданием. Хотя моя сеньора умерла семь лет назад, но другая прекрасная сеньора всегда ждёт и радуется встречи со мной. Имя её – Куба.
Настроение старичка испанца передалось Филу. Он почувствовал беспокойство и волнение. Сердце громко стучало, – «Что я волнуюсь, как мальчишка? С Эл мы обменялись видео сообщениями. Билет до Варадео я заказал. Скоро долгожданная встреча с прекрасными сеньорами, Эл и Кубой».
Много раз Фил бывал на Кубе, объездил остров вдоль и поперек, были у него здесь и романтические свидания с кубинками. Не думал, не гадал, что здесь будет ждать его любовь.
Старичок слегка толкнул его плечом. Фил открыл глаза и вопросительно посмотрел на него.
– А, вы тоже слегка волнуетесь?
– Верно, даже больше, чем вы. Ведь меня ждут две чикиты.
– Даже две? – старичок задрал на лоб седые брови.
– Да, две! Одну звать Элиманта, другую – Куба.
– Ааа! Вы счастливец. Пусть всегда у вас так будет!
***
Фил распрощался со старичком на выходе. Теперь железнодорожный вокзал, поезд, Варадео и долгожданная встреча с Эл.
На Кубе не было «Трубы», здесь ещё ходили обычные скоростные поезда. От аэровокзала надо было пройти по длинному переходу, спуститься на подземный этаж, подождать два с половиной часа и вперед, на юг, почти на юго-восток, навстречу со своей судьбой и приятными её моментами. От Эл его отделяли два с половиной часа ожидания и еще чуть больше часа пути.
Сразу после приземления Фил отправил ей сообщение: «Я на Кубе». Дождался ответа: «Жду». Это «Жду» его немного успокоило. Понятно, что если ждет, то всё хорошо, всё просто отлично.
Когда направлялся к переходу, ему послышалось, что кто-то позвал его. Фил остановился, посмотрел назад: толпы народа сновали взад-вперед, не увидел ничего особенного, и двинулся дальше. Через несколько шагов вновь, теперь уже отчётливо, услышал своё имя. Он резко остановился и повернулся всем корпусом в сторону, откуда слышал повторяющееся: «Фил! Фил!».
Среди толпы он увидел Эл. Она ловко обегала людей, периодически подпрыгивала, выкидывала руки вверх и звала его. Фил ринулся ей навстречу. Когда до него оставалось несколько десятков метров, Эл, воспользовавшись пустым пространством перед ней, бросилась бегом. Фил выронил сумку и раскрыл свои объятия. Эл с разгона запрыгнула и повисла на нём, обхватив руками и ногами.
Так они стояли некоторое время, не обращая ни на кого внимания, не дыша, не разговаривая. Замерли, как будто слушали, как бешено колотятся их сердца.
Эл медленно сползла на пол, стоя на цыпочках, взяла руками его лицо и молча стала покрывать поцелуями. Затем, как маленькая девочка, прижалась щекой к его груди.
Первым пришел в себя Фил:
– Не ожидал тебя здесь увидеть. Я думал, ты будешь меня ждать в Варадео. Заказал один билет ещё в самолёте.
Эл оторвалась он него, взяла Фила двумя руками под руку.
– Забудь про билет в Варадео. Мы едим в Матансас. Я купила билеты. Поезд через двадцать минут.
– Почему в Матансас? Ты же сообщила, что сняло для нас бунгало на Варадео, – спросил Фил.
– Так и есть. Потерпи! Я приготовила тебе сюрприз. А до Матансаса мы поедем вдоль побережья по монорельсовой дороге. Там такие красивые виды. Представляешь, здесь ещё ходят обыкновенные скоростные поезда и монорельсовые. А в Камега…, забыла, как называется, ходит старинный поезд, дымовоз, кажется, называется, с такими же старинными вагончиками.
– Камагуэй называется город. Не дымовоз, а паровоз, – поправил Фил. – От Камагуэй до Баямо проложена старинная железная дорога, по которой возят туристов. Я ездил. Тебе не понравится. Вагончики без окон. Паровоз страшно дымит. К концу поездки лица всех пассажиров в копоти и саже, одежда тоже, особенно белая. Пахнет в нем будто кто-то пописал на раскалённые камни. Билет стоит сумасшедшие деньги. Думаю, ты разочаруешься, – предположил Фил.
– А я включила этот паровоз в план наших посещений.
– Ты составила план нашего досуга на Кубе?
– Да. Несколько дней этому посвятила. Кучу информации перелопатила. Видео насмотрелась, как будто всюду побывала.
– Милая моя девочка, как ты старалась! Я виноват, никогда не рассказывал тебе, что бессчётное количество раз был на Кубе. Изъездил, излазил, обошёл и обнырял здесь всё. Мечтал, что провезу тебя по самым лучшим, самым красивым местам. Прости. Ты так, наверное, старалась меня удивить.
Эл кокетливо скривила губки:
– Точно, ты не прав, надо было меня предупредить. А я так старалась. Но я прощаю тебя. Про…щаю, те…бя! Эл оторвалась от Фила и закружилась в вальсе, размахивая руками, – как это красиво звучит: «Я про-о-щаю те-е-бя, про-о-щаю!».
Фил стоял и, улыбаясь, любовался Эл. Она была другая. За прошедший месяц загорела. Тело было гибкое, кожа упругая. От неё пахло морем и какими-то цветами. Ей очень шли коротенькие белые шорты и жёлтая маечка.
На станции они подошли к информационной стойке. Время здесь как будто остановилось много лет назад. За стойкой стояла девушка. Удивительно было видеть живого человека, а не робота или интерактивное табло. Выяснили, что зря спускались на станцию. На посадку надо было пройти по улице сто метров до отдельной платформы. Девушка-информатор предупредила, что им нужно спешить, поезд скоро отправиться. Фил перевел. Они побежали. Он держал Эл за руку, будто боялся потерять.
Когда они забежали в поезд и отдышались, Эл спросила:
– На каком языке ты с ней говорил? Тут что, не говорят на эсперанто?
– На испанском. На эсперанто она наверняка говорит. Она же справочная международная. Привыкай, здесь не все говорят на эсперанто, особенно в глубинке. Кубинцы консервативны, они любят свой язык.
– Ты знаешь испанский? И эта девушка? Она отвечает на информационные вопросы? Класс!
– Здесь что, нет роботов? Не может быть. Ты меня разыгрываешь. Я видела своими глазами. Здесь полно роботов. Пляж, например, убирают роботы. Откуда ты знаешь испанский? – Эл закидала его вопросами.
– Эл, ты обо мне много чего не знаешь.
– Расскажи мне: кто ты и откуда, как ворвался в мою жизнь? – Она взяла его руки и прижала к своим щекам. Лицо её сияло от счастья.
– Как ворвался – это ты знаешь. Испанским владею потому, что родился и вырос в Уругвае, это юг Американского континента, там говорят на испанском языке. В городе Монтевидео живут мои родители. Отец крупный чиновник, мама – учёный биолог. Есть ещё сестра, – возглавляет большой медицинский центр в Маниле. Я рассчитываю, после Кубы, познакомить тебя с родителями.
– А они меня примут? – Эл отпустила его руки и стала серьёзной и грустной.
– Мои родители либеральных взглядов и давно предоставили мне полную самостоятельность. Кстати, ты увидишь и мою сестру. Она через полтора месяца будет у родителей в Монтевидео. Тебе будет интересно с ней пообщаться, по медицине, например.
– Да, наверное, это было бы интересно, – подтвердила Эл, но в её голосе прозвучали грустные нотки.
Лицо стало серьёзным, и она отвернулась к окну.
– Я хотела ехать с тобой в этом поезде и любоваться видами.
– Дорогая Эл, мы с тобой ещё полюбуемся видами: природой Сьерра Маэстра, подводным миром Хувентуда и многих других мест. Колись, что ты задумала в Матансасе. Абсолютно не припомню наличие там достопримечательностей. Ну, если только снесли две трети городских халуп и оставили парк ла Либертад с видом на Баня де Матансас. Кстати, если бы я не был так нетерпелив, то прилетел бы в аэропорт Гомеса. Надо было подождать до утра и улететь стыковочным рейсом. Но я посчитал, что не доживу до утра. Хотелось, как можно скорее тебя увидеть. Я так был возбужден, что в самолете, можно сказать, не спал. И, кажется, сейчас наступает торможение, – Фил почувствовал, что его клонит ко сну.
– Я тоже беспрестанно просыпалась, ходила, бродила, проверяла время. Потом плюнула на всё, оделась и приехала в Гавану.
– Так ты выходит не спала совсем?
– Практически не спала и спать не хочу, – она заложила руки за голову и прогнулась, как кошка.
Фил подумал: «Как она умеет принимать такие красивые позы? Очень красиво».
По радио объявили, что поезд через пять минут прибывает на северный вокзал Матансаса.
С вокзала Эл шла впереди и тащила Фила за руку. Он еле поспевал за ней. Звонила по телефону какому-то Хосе, спрашивала, где он находится, всё ли у него готово. Фил покорно шёл за ней в ожидании сюрприза. Несколько раз Эл оглядывалась и повторяла: «Не спи! Ты спать не будешь. Даже не захочешь». Только, когда она пыталась вызвать гравикоптер на Виа Бланка сто семьдесят девять, прочитав название улице, на которой они находились, Фил вмешался:
– Эл, извини, но ты не сможешь здесь вызвать гравикоптер.
– Почему? – Эл прикрыла трубку ладонью.
– Потому, что на Кубе нет гравикоптеров.
– Как нет?
– Они запрещены, нарушают экологию. Как же ты тут перемещалась?
– Я почти не перемещалась. На Варадео всё в шаговой доступности. А нет, пару раз перемещалась на какой-то повозке. Здесь их полно, носятся по дорогам.
– Это электромобили. Ты что, никогда не видела электромобиль? – удивился Фил.
– Да нет, видела, но таких допотопных никогда, тем более, чтобы управлял ими человек.
– Как же ты попала на них пару раз? – полюбопытствовал Фил.
– Никак! – Эл пожала плечами, – подошёл ко мне какой-то старикашка и спросил на корявом эсперанто: «Едем». Я ответила: «Едем». И мы поехали. Но как-то всё это ненадёжно. С роботом-водителем или автоматом безопаснее себя чувствуешь.
– Дай трубу, – Фил протянул руку.
Получив телефон, он набрал три двойки, одиннадцать. В трубке послушались гудки. Безучастный голос прозвучал в трубке: – Такси Матансаса. Фил прикрыл рукой трубку и, обращаясь к Эл, сказал:
– Надо же за семь лет ничего не изменилось.
– Вы понимаете по-испански?
– Понимаю. Готов принять заказ хоть по-испански, хоть по-португальски. Назовите адрес прибытия.
– Куда нам ехать? – спросил Фил.
– Шестьдесят девятый причал в устье рио Юмури,– уточнила Эл.
– Ваш заказ принят. Время ожидания такси три минуты. Такси номер Б тридцать четыре ноль два. Стоимость поездки ноль целых тридцать пять сотых криптобона. Время поездки двадцать минут. Спасибо за заказ.
Дальше пошла реклама и Фил выключил телефон.
Не успел он вернуть телефон Эл, как из-за угла выехало такси и остановилось напротив их. Из такси вышел водитель и спросил:
– Вам на шестьдесят девятый причал?
– Да, это нам, – ответила Эл.
– Прошу вас, – водитель распахнул дверь.
– А ты говоришь робот. От робота такого сервиса не дождешься, – заметил Фил.
– Да, это новые ощущения. Приятная забота, – прокомментировала действия водителя Эл, усаживаясь на заднее сидение. В салоне пахло кожей и каким-то дезодорантом.
– Пахнет приятно, что это за запах? – спросила Эл.
– Это пахнет натуральная кожа, - Фил удивлённо посмотрел на неё. – Ты что, ни разу не видела изделий из кожи? Впервые чувствуешь этот запах?
– Это что? Сидения из кожи, содранной с животных? – Эл заёрзала и скорчила жалостливое личико.
– Да, Эл! Ты ещё многому удивишься. Попробуешь натуральную пищу. Не из синтетических и ГМО продуктов, а из натуральных хрюшек, барашков, кроликов, рыбок и других представителей фауны и флоры. Год такой жизни и бросаешь пить таблетки, нейтрализующие вредное влияние пищи, которую мы ежедневно поглощаем.
– Извините, если запах вас беспокоит, недавно перетянул новой кожей сиденья, – водитель обернулся и смущенно заулыбался.
– Ничего. Все нормально. Нам этот запах нравиться, – ответил ему Фил на чистейшем испанском.
– Спасибо! – водитель включил электроподъёмник перегородки, отделяющей его от пассажирского салона.
Эл прижалась к Филу. Немного повозилась, пристроилась на его плече и заснула.
Когда приехали на шестьдесят девятый причал Фил разбудил её.
На причале Эл вновь позвонила, и они увидели, как с одной из многочисленных лодок им замахал шляпой мужчина.
– И здесь робота не будет? Куда их всех подевали? Может они все разом сломались? Может вирус подхватили и всем чистят ОС? – кокетливо ворчала Эл, – и гидрокоптер какой-то смешной.
– Это не гидрокоптер. Это глиссер-гидроплан. Он выскакивает из воды и парит над поверхностью, – просвещал Фил свою сеньору. – Ты права, мы в нем не заснем. Там на волнах бывает так подбрасывает, что, если не пристегнуться, можно выпасть за борт. Да он ещё и открытый. Как бы нас не сдуло.
Всё это он говорил, помогая Эл спускаться к воде. Ноги её разъезжались на огромных валунах, перемешаных с огромными бетонными блоками.
– Как ты его нашла? – Фил кивнул на мужчину, водителя гидроглиссера. Он стоял, наполовину согнувшись, на корме своего судна, как бы прикрываясь шляпой от солнца. Его лицо озаряла широченная улыбка, которую не могли скрыть огромные подкрашенные усы черно-рыжего цвета.
Мужчина театрально подал руку Эл и сказал на испанском:
– Прошу, сеньора и вы, сеньор, пожаловать на моё скромное судно. Скромное, но очень надежное и комфортабельное. Вас ждет незабываемое путешествие. Меня зовут Хосе, я капитан этого прекрасного корабля…
– Вы говорите на эсперанто? – перебил его Фил.
– Нет, сеньор. Но если что-то нужно, я могу позвать кого-нибудь, кто переведен ваши просьбы, – капитан развел руками, как бы показывая, что тут все кругом понимают эсперанто. Все, только он один чистокровный испанец-кубинец.
– Хорошо, сеньор капитан. Какие договоренности с сеньоритой, и как она вас нашла? - спросил Фил на испанском.
– Договоренности просты, я должен отвезти вас с сеньоритой Эльфантой на Варадео. Она указала место на GTS. Заказ сделала через Бюро морских путешествий, – капитан недоверчиво посмотрел на Фила, – вы хотите отменить заказ?
– Нет. Мы плывём, точнее летим в тот же час.
– А вы говорите на хорошем испанском. Только какой-то диалект мне неизвестный. Вы с Южной Америки, – капитан направил палец на Фила и очень обрадовался своей догадке.
– Точно! Вы угадали. Прямо в точку. Сколько времени мы будем в пути?
– Не больше часа, сеньор. С вашего разрешения мы отчаливаем прямо сейчас.
– Давайте!
– О чём вы говорили с этим колоритным мачо? – спросила Эл.
– Эл, хорошо, что Хосе занят приготовлениями к отплытию и не слышит характеристик в свой адрес. И ещё он не понимает эсперанто, а то я не представляю, как бы он отреагировал на «колоритного самца». Я спросил его: куда он должен нас отвезти и как ты его нашла, сколько времени нам плыть?
– И сколько нам плыть? Что он ответил? – Эл оглядывалась вокруг, с любопытством оглядывая судно.
– Сказал, что не больше часа. В реальности это в два раза дольше. Ещё он назвал тебя сеньоритой Эльфантой.
– Эльфантой? А что, мне нравится. Звучит: «Сеньорита Эльфанта». – Эл произнесла в нос с ударением на фан, смешно сморщив нос и получилось, как при насморке «фаанта».
В это время из рубки показалась физиономия Хосе. Услышав «Эльфанта», он заулыбался и на ломанном английском произнёс:
– Сеньорита Эльфанта, то очэн корошо, красыво. Все будэт о”кей.
Эл помахала ему и, выбросив обе руки вперед, скомандовала:
– Вперед! Para frentе!
– Эл, ты делаешь успехи прямо на глазах. Только это португальский.
– Да какая разница. Para frente! По волнам и аквамариновым просторам, навстречу счастью и любви, – Эл вскочила на сиденье и начала размахивать руками. Фил усадил её на место, пристегнул, проверил надёжность ремня.
– Веди себя хорошо и дисциплинированно, и мы будем жить долго и счастливо.
Как и обещал Фил, их изрядно потрясло. На открытой палубе наслаждаться видами не захотелось. Солнце безжалостно палило, поток воздуха не позволял даже рта раскрыть. Даже если кричать в ухо друг другу, то половину слов ветер уносил вслед судну.
Через пятнадцать минут Хосе выдвинул крышу. Эл расстроилась своей досадной ошибке: хотела романтической прогулки, а получилась экстремальная поездка.
Они клевали носами, прижавшись друг к другу. Просыпались при каждой сильной встряске и вновь засыпали. Действительно, вся поездка заняла около двух часов. Хосе разбудил их, когда они проходили мимо Сауо Виба.
Как только добрались до бунгало, не раздеваясь, завалились на постель.
Первой проснулась Эл. Когда проснулся Фил, солнце клонилось к закату. Открыв глаза, он увидел перед собой Эл. Она лежала на животе, подперев голову руками, в упор разглядывала его. Неизвестно сколько времени она пребывала в этой позе. Фил смутился.
– Как ты можешь так близко смотреть? У меня фокус не наводится.
– У меня всё наводится, она перевернулась на спину и ловко соскочила с кровати на ноги.
Глава 6.
Действие бездействием.
– Смотри! А…! Грандиозно! Правда? Ну, что скажешь?
Фил вырвался из воспоминаний от резкого толчка в бок.
– Ну и острый у вас локоть, профессор.
Папорник не обратил никакого внимания на замечание.
– А? Каков масштаб! – Ник пытался хлопать себя по коленкам и показывал на экран.
Тут только Фил обратил внимание, на что Ник тыкал пальцем. Весь фронтальный экран монитора занимало изображение транскосмического корабля. Точнее уместилась только часть его солнечного паруса. Огромная странная конструкция напоминала хвост павлина. Но оценить всю грандиозность конструкции позволял боковой экран, на него транслировалось изображение, как бы со стороны, со спутника, находившегося на околунной высокой орбите. До корабля было достаточно далеко. В ракурс попал челнок. Он представлялся маленькой светящейся точкой, корабль превосходил его в сотни раз.
Ник Папор немного успокоился. Улыбка не сходила с его губ.
– Приятно осознавать, что ты приложил к этому руку, точнее голову, – Ник кивнул на экран. Это было сказано так громко, что некоторые пассажиры челнока оглянулись и с любопытством посмотрели на профессора. Однако это нисколько не смутило Папорника.
– Я думал, что вы специалист только по человеческим мозгам? – С иронией в голосе заметил Фил.
Ник никак не прореагировал на его тон. Он продолжал с идиотской улыбочкой на лице разглядывать корабль.
– Да я специалист, – он сделал паузу, – как говорится, широкого профиля. Генерировал некоторые идеи при его строительстве. Но самое выдающееся – мозги этого монстра. Мозги и двигатель. Двигатель на этом чуде инженерной и научной мысли – отдельная песня. Вы знаете, например, что энергетическая установка дополнительно использует космические частицы сверхвысоких энергий.
Некоторые пассажиры повернулись вполоборота и приготовились слушать изложение гениальных идей Ника. Фил наклонился к нему и шепотом спросил:
– Это что, все летят с нами?
– Нет, – не понижая голоса ответил Ник, – только мы вдвоём. Когда пристыкуемся, нам выходить, а им – далее, прилуняться. Это, в основном, обслуживающий персонал лунных станций, вахта.
Челнок ещё около двух часов маневрировал и, наконец, пристыковался к одному из шлюзов корабля.
Папорник засуетился, взял в руку магнитный ботинок и, смешно подпрыгивая, направился к шлюзовому переходу. Не доходя до него, нырнул к грузовому отсеку. Спустя минуту оттуда раздался его голос:
– Капитан, вы должны мне помочь.
Он вытолкнул из отсека огромный баул, который с трудом пролез в сдвижную дверь.
Фил помог выдернуть баул и оценил его вес. В земных условиях он был бы неподъёмный.
– Как вы умудрились его сюда затащить? – Спросил Фил.
Из отсека показалась голова Папорника:
– Я хотя и маленький, но сильный.
Ник, кряхтя, вылез из отсека, таща за собой баул поменьше. В другой руке он по-прежнему держал ботинок.
– Да бросьте вы его и второй оставьте здесь, парите и толкайте впереди себя свою сумку, предложил Фил.
– Не могу бросить казенное имущество. Как потом за них отчитаюсь?
– Кому отчитываться собираетесь? – Спросил Фил, – Много ли у вас шансов вернуться? И когда это будет. Кстати, они в описи челнока.
Ник остановился, внимательно посмотрел на Фила. Почесал ботинком спину, смешно скорчив лицо.
– Вы правы. Однако, представляю, как я буду выглядеть, когда выплыву из шлюза, там искусственная гравитация.
Ник поковылял к переходному шлюзу, бросив через плечо:
– Кстати, замечу, что ботинки собственность института. В челноках обычно моего размера не бывает. Не забудьте мои вещи.
Фил потащил за собой баул, на ходу прикидывая, поместятся ли они со всем этим грузом в переходный отсек.
Протиснулись по очереди через шлюзовое устройство. Переходный отсек оказался лифтом. Гравитации в нем не было.
Лифт медленно пополз вверх. Хотя, верх – низ в космосе понятия условные. Правильно было бы сказать: пополз вокруг корабля. Стены лифта изготовлены из армированного кремнепластика. Вид на космос и на корабль открывался грандиознейший. Создавалось впечатление, что челноку, на котором они прилетели, понадобится больше часа, чтобы облететь его. Но лифту часов не понадобилось: проехав сто метров он остановился. Фил посмотрел вниз. Челнок еще не отстыковался. Было ощущение, что с его отходом оборвётся всякая возможность к возвращению на Землю. Сердце сжалось от чувства тоски – что там впереди?
***
На выходе, точнее на входе их ждал мужчина в антибактериальном костюме и шлеме. Он поздоровался, представился Михаилом, Миком и погрузил баулы в транспортную капсулу. Сел сам и предложил Папору и Филу:
– Садитесь! Вам предстоит двухнедельный карантин. Капитан-командир приносит извинения за неудобства, но таков порядок для всех.
– Представляешь, Фил, они все наши вещи и нас продезинфицируют, а капсулу, на которой мы едем, выбросят в космос, – со знанием дела и серьезным голосом прокомментировал Ник. Фил улыбнулся. Он уже привык к шуточкам Папора и его не удивил окончательный переход на «ты». А вот Михаил Ника не знал и, на полном серьёзе, возразил:
– Нет! Вещи и транспортир подвергнут радиационной обработке и дезактивации.
– Так что, мы две недели не увидим своих ве-щей? – притворно-наивным голосом с жалостливыми нотками спросил Ник.
– Нет. Через пару часов вам все вернут, – уточнил Михаил.
– Вот спасибо! Сервис у вас тут на уровне! – Заулыбался Ник.
Не прошло и пары минут, как капсула остановилась. Михаил указал на дверь карантинного бокса.
– Располагайтесь! Если что-нибудь понадобится, в каждом кубрике имеется связь с центральным постом.
Как только за ним закрылась дверь шлюза, Папорник, подпрыгивая и громыхая, засеменил своими детскими ножками по всем кубрикам карантинного бокса. Из всех закоулков раздавались его восхищенные возгласы: смотри здесь есть то-то и то-то, здесь четыре душа и магнитные полки. Даже залез в грейп кепс. Оттуда раздавался его приглушенный голос:
– Фил, посмотри какая огромная постель. Если разместить в разные стороны ногами, таких как я, штук пять поместится.
Через несколько секунд голос его раздавался из другого кубрика:
– Фил, неси сюда свое измученное тело. Здесь обширное меню из двадцати блюд, и все в прекрасно оформленных тюбиках. Как вы, сэр, относитесь к рыбе по-венециански? А? Представляешь, Венеция лет сто пятьдесят как утонула, а рецепт остался. Так я заказываю?
– Давайте, заказывайте. Все, как себе, – Фил вспомнил, что давно ничего не ел. И еще, чувствовалась страшная усталость. Организм отчаянно боролся между выбором: поесть или уснуть.
– А ты не погорячился, я страшный обжора, меня из-за этого не хотели включать в состав экспедиции.
Когда Ник вошел в спальный бокс с грудой тюбиков, Фил мирно спал, сложившись в позе зародыша.
Неснятый ботинок громыхал по металлическому полу. Ник закружился, прыгая на одной ноге, пытаясь снять ботинок с другой. Не удержался. Упал. Тюбики разлетелись по кубрику.
– Прости, Фил! Я такой неуклюжий.
Но Фил спал, как младенец, совершенно не реагируя на звуки.
Глава 7.
Между Раем и Адом тонкая стена. Ад.
Фил проснулся среди ночи. Было ощущение, что Эл еще не ложилась. Он свесил ноги с кровати и несколько раз позвал Эл. Ответа не последовало.
Последнее время с Эл творилось что-то неладное. Она могла часами бесцельно валяться в постели. Лежала, уставившись в одну точку, о чём-то сосредоточенно думала. Была рассеянной. Фил несколько раз пытался выяснить, что с ней происходит. Она вздыхала и говорила разные причины. Нередко ссылалась на плохое самочувствие. Казалось, время сумасшедшего счастья, продлившегося не более месяца, внезапно закончилось. Самое печальное, что Эл стала избегать близости. Фил пытался поговорить с ней откровенно. Но Эл уходила от объяснений.
Однажды вечером Фил обнаружил в ванной комнате смятый тестер на беременность. Раздавленная пластиковая трубочка валялась за тумбой. Он его увидел, когда полез за закатившейся за мусоросборник пробкой от флакона. Прочитав инструкцию на тестере, он понял, что Эл не беременная.
– Что бы это значило, – подумал Фил. Он решил утром серьезно поговорить с ней и выяснить причины, по которым произошли столь резкие перемены в её поведении.
Проснувшись среди ночи, он отправился искать подругу. Обошел всю территорию, прилегающую к бунгало, проверил все помещения. Эл нигде не было.
Обнаружил её за территорией, на берегу. Она сидела на деревянном помосте, обхватив руками колени. Фил издалека позвал её, как бы предупреждая, что он увидел её и хочет подойти. Эл не прореагировала на его голос и оставалась в той же позе. Подошел вплотную и тронул её за плечо. Вновь позвал по имени и спросил:
– Ты не ложилась спать?
Эл пожала плечами и тихим голосом ответила:
– Я смотрела на океан, на небо, как угасал вечер, как будто они умирали.
Фил хотел спросить, что с ней происходит, но слова застряли в горле. Волна нежности к ней охватила его. Ничего не говоря, сел сзади. Прижался к её спине и обнял руками. Так они и сидели молча продолжительное время. Первым заговорил Фил:
– Помнишь, я тебе рассказывал о старичке-кубинце, с которым летел в самолете?
– Да, – прошептала Эл.
– Он говорил, что в христианстве есть пророчества древних святых, что после второго пришествия Иисуса Христа, души умерших соединятся с новым телом. Тела всех будут в возрасте тридцати трех лет. Воскреснут в одном возрасте и те, кто не дожил до этого срока, и те, кто умер в старости. Все молодые и красивые. Я сейчас вспомнил этот рассказ моего соседа-старичка и подумал: мы все когда-нибудь умрем. Когда воскреснем, я посвящу часть вечной жизни, чтобы разыскать тебя. А когда найду, никогда не буду разлучаться с тобой. Никогда! Даже если ты не захочешь быть со мной и скажешь: «Отвали». Я далеко не уйду. Буду следовать всегда за тобой. Если будет жарко – я сооружу над тобой навес; будет мучить жажда – напою; если тебе станет холодно – согрею. В случае опасности – заслоню тетя собой. Если судом Божьем тебе будет определено место вечных мук, а мне иное, буду умолять послать меня вместо тебя. Только при таких обстоятельствах соглашусь расстаться с тобой.
Фил умолк, крепко прижимая её к себе. Эл освободила его руку и покрыла её поцелуями. Заплакала.
– Что ты плачешь? Все же хорошо. Я же люблю тебя, люблю сильнее жизни.
Голос его срывался и дрожал. Сердце переполняла жалость и любовь.
– Пойдем спать, пока ночь еще не кончилась, – предложила Эл.
После той ночи Эл вновь стала веселой и любящей. Только немного нежно-грустной. Как-будто очень сожалела о периоде своей депрессии. Фил так и не решился спросить, что же с ней произошло тогда. Через неделю они как бы и забыли все неприятные моменты.
Отпуск подходил к концу, и Фил хотел на последние десять дней махнуть в Уругвай. Познакомить её с родителями. Он намеревался в торжественной обстановке сделать ей предложение. Промолчал, что приготовил ей сюрприз: завтра приезжает сюда, на Кубу, его сестра и они втроем направятся в Уругвай, к его родителям. Но сюрприз не получился, он не выдержал и рассказал Эл обо всем, от чего она сильно разволновалась.
– Как завтра? Когда утром, вечером? Я не успею привести себя в порядок. Посмотри! Что я буду делать с носом? – забеспокоилась Эл.
– А, что с твоим носом?
– Как что? Ты разве не видишь! Он облез и покрылся красными пятнами.
– Да не волнуйся ты так. Сестре должно быть неловко. Мы – загорелые. Красивые, хотя и с облезлыми носами. Она – бледная, как луна.
– Что я надену? И перед родителями предстану в пляжном виде? Я же не думала, что ты будешь знакомить меня с родителями и позовешь замуж.
– Завтра, с утра, поедем в Гавану и купим тебе всё, что захочешь. Тонну всяких вещей и подарков, – предложил Фил.
– А как мы эту тонну отправим?
– Прямо из магазина в Уругвай, багажом. Оставишь себе кое-что на дорогу.
* * *
Фил обошел все побережье, обшарил все углы. Эл нигде не было. Предчувствие беды поднималось откуда-то из глубины, сковывало грудь, мешало дышать, не хватало воздуха. Сердце тревожно билось. Вдруг пронзила мысль: «Она не могла так просто исчезнуть. Если решила уехать, должна было оставить записку. Одежда! Она должна была оставить одежду!»
Фил помчался в бунгало. Заскочив в спальню, он сразу увидел скрученный в трубочку и поставленный на торец сенсорный лист. Как сумасшедший схватил его и развернул. Эл писала размашистыми жирными буквами, скорее всего пальцем: «Милый мой, любимый! Хотела записать тебе сообщение, чтобы ты…, - здесь фраза была перечеркнута, но прочесть можно было, - чтобы ты не забывал мой голос, но не смогла, слезы душили. Я не хочу объяснять свой сумасшедший поступок, ты умный, все поймёшь. Я исчезаю и не буду тебе мешать встретить хорошую девушку, завести нормальную семью. Она нарожает тебе кучу детей. Со мной же одни проблемы. Их туча, но главная – я не могу иметь детей. Раньше я лелеяла надежду: моя мать – человек. Но тщетно, у меня никогда не может быть детей, а плодить несчастных клонов-рабов я не хочу. Очень тебя люблю. Знаю, что ты меня тоже. Прости, что причиняю тебе такую боль, но этот мой шаг обдуманный и, поверь, решение исчезнуть из твоей жизни мне далось не легко. Знаю, что бросишься меня разыскивать, но это не имеет смысла. Не забывай, сфера безопасности – моя вторая специальность. Люблю тебя до умопомрачения! Прости! Прости! Прости!»
Фил плюхнулся в кресло. Ноги сделались ватными, сердце бешено колотилось. Мысли скакали в голове: «Что она сделала? Утонула? Уехала? Надо немного успокоиться и проверить вещи».
Вещей на месте не было, сумки тоже.
«Это хорошо, - подумал Фил, - с вещами топиться не будешь. Значит уехала. Заранее готовилась. Теперь понятны её депрессии. Как она была нежна и внимательна ко мне в последние дни. Если она заранее договорилась с Хосе и уехала тем же путем, каким они приехали, а она сентиментальная, тогда у меня есть шанс догнать и остановить её. Он был уверен в том, что сможет уговорить её вернуться. Да, Хосе вполне возможный вариант, такси и другой транспорт я легко проверю. Только бы догнать её».
Фил заметался по бунгало, кидая вещи в сумку. Когда все вещи были запихнуты, оказалось, что он стоит на пороге в нижнем белье. Он вновь выгрузил вещи из сумки, ища одежду. Оделся, но его остановила мысль: «Как быть с сестрой? Она должна сегодня приехать. Эл! Как она умело все скрывала. Задумала видно давно свой побег. Заранее готовилась. Артистка! Вчера активно вместе обсуждали, как поедем вместе встречать сестру, утром должны были быть в Гаване, пройтись по магазинам. Советовалась, что заказать на ужин? Усыпила мою бдительность. Сейчас главное догнать и остановить её. Куда она могла рвануть? Если она захочет замести следы, то полетит в Африку или Центральную Америку. В другие части света – сомнительно, там я легко её вычислю. Ближайший скоростной поезд на Гавану уходит через сорок пять минут».
Фил оставил баул с вещами, взял только необходимое. Оставил сообщение администрации отеля – куда переправить вещи, и заказал такси. Медленно тянулись минуты. Фил замучил робота, спрашивая через каждую минуту сколько времени. Робот предложил информировать Фила о времени каждую минуту, но получил отказ, не надо, только по запросу.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем пришло сообщение о прибытии такси. Подошел к такси и понял, что цивилизация дошла и сюда, такси управлял робот-автомат. Его-то не имело никакого смысла просить – «Гони!» Этот автомат будет ехать, как запланирован.
– Во сколько прибытие в транспортный терминал Матансаса? – спросил Фил.
– Расчетное время прибытия в конечный пункт в четыре часа пятнадцать минут, – отчеканил робот-автомат.
«Отлично, приеду с запасом в пятнадцать минут, – подумал Фил, – Сколько времени потерял. Сразу надо было посмотреть на прикроватный столик». Фил вспомнил, как он метался по территории и по берегу.
«Совсем забыл! Сестра! Прилетает вечером. Вылетела она в Гавану, или ещё нет? – Фил прикидывал в уме, где она в данную минуту может находится, – однозначно в аэропорту, а вот в самолете или еще нет – неизвестно».
Через робота отправил сестре сообщение: «Если можешь, поменяй билет на Лиму и жди меня у родителей».
Сестра, видно, долго гадала, что могло произойти. Когда Фил прибыл на вокзал и собирался выходить из такси, робот-водитель сообщил:
– Сеньор, вам сообщение. Разрешите зачитать.
– Читай!
– Ответ на ваше сообщение.
– Давай, читай быстрее, я спешу!
«Фил, вечно у тебя все через ж…! Что произошло? Я уже лечу!» – Сеньор, вы будете отвечать?
– Нет! – Фил захлопнул дверцу такси и быстрым шагом направился к зданию вокзала. До отправления поезда оставалось семь минут.
Уже в поезде он немного успокоился и отправил новое сообщение сестре о том, что у него проблемы, связанные с Эл, и что, возможно, не получится их познакомить. Если сможет, встретит сестру в аэропорту Гаваны. Получил от неё ответ, что-то типа того, что он неотесанный болван, не может ладить с женщинами и что, если она его бросит, то правильно сделает.
У сестры всегда была такая манера общаться с братом. Когда-то его это бесило, но со временем привык и перестал обращать внимание. Сейчас ему тем более было не до манер сестры.
Прочитав последнее сообщение, он на него не отреагировал и погрузился в размышления:
«Поездом Эл не могла поехать, так как он сидел в первом утреннем. Сидя в вагоне, он воспользовался служебным положением и просмотрел списки пассажиров поезда и, на всякий случай, последнего вечернего. Среди пассажиров, резервирующих билеты на промежуточных станциях, её также не нашел. Пассажиров в это время немного. Она могла добраться до промежуточной станции и приобрести билет в последнюю минуту. Надо будет выйти первым и посмотреть выходящих пассажиров на вокзале Гаваны. Ещё лучше перед прибытием проверить еще раз списки пассажиров. Поехать на такси до Гаваны? Это утомительно и долго. Как вариант, могла снять на пути в Гавану, в каком-нибудь городке апартаменты или мини-гостиницу и дождаться, пока я не покину Кубу. Но рано или поздно, ей придется выбраться из своего тайника. И тогда я её отслежу. Со своим четвертым допуском я её обязательно найду». Эта мысль успокоила Фила и помогла окончательно собраться и сосредоточиться на розыске.
Как и планировал, перед самым прибытием он просмотрел список пассажиров, севших на поезд на промежуточных станциях. Эл в них не было. Дождавшись, когда последний пассажир пришедшего поезда пройдет мимо него, Фил направился в Управление безопасности Гаваны на транспорте.
Дежурный с любопытством разглядывал Фила, пока он ждал подтверждения своих полномочий и допусков. Наконец подтверждения были получены. Дежурный, улыбаясь, вручил Филу флэш-ключ и обратился к помощнику,
– Санчо, проводи сотрудника Центра в терминал и покажи ему там, что к чему.
– Простите, – с раздражением в голосе обратился Фил к дежурному, – не посчитайте вопрос за праздное любопытство, но скажите: чему вы всё время ухмыляетесь, и что вы так на меня пялитесь?
– Извините, сеньор, моё любопытство. Не каждый день можно увидеть сотрудника из Центра. Тем более так прекрасно говорящего по-испански.
Фил ничего не ответил, кивнул помощнику, и они молча пошли по переходу. После длинного перехода поднялись на этаж выше, пару раз свернули за угол и упёрлись в дверь без таблички, которой замыкался коридор.
– Я, пожалуй, обратно дорогу не найду, - пошутил Фил.
– Там, на столе, справа, кнопка переговорного устройства. Свяжитесь с дежурным, я за вами приду, прореагировал помощник, отпирая дверь.
– Вам помочь, или сами справитесь?
Фил бросил взгляд на систему:
– Разберусь.
Помощник повернулся уходить.
– Минуточку! – остановил его Фил, – как оперативно к вам поступает информация о постояльцах или брони их мини гостиниц и апартаментов?
– Могу только заметить, что владельцы апартаментов не всегда сообщают информацию о своих нанимателей. Из любых отелей информация приходит в течение часа после заселения. О броне они не сообщают. Только по конкретному запросу.
– Спасибо!
Фил проверил информацию по транспорту. Сразу вылезла информация по аэропорту. Эл забронировала одно место на рейс на Лиму. Вылет через два часа пятнадцать минут, и она зарегистрировалась онлайн сорок минут назад. Откуда она регистрировалась, установить он не смог, по всей видимости, регистрировалась в движении. Сразу возникло предположение, что она передумала бегать от него и теперь решила дать ему возможность найти её.
Фил сделал запросы по отелям и, на всякий случай, по апартаментам.
Медленно тянулись минуты. Наконец, на экране появилось окно с надписью, свидетельствующей о том, что Эл числится проживающей в бунгало на Laorillaalegre. В других местах на Кубе не регистрировалась.
Фил выключил информационный терминал и направился к выходу.
За полтора часа до начала посадки на рейс он был на аэровокзале. Побродив по терминалу, Фил вышел на улицу глотнуть свежего воздуха.
Гавана нехотя просыпалась, роботы-уборщики чистили и мыли тротуары и проезжую часть. Немного прибавилось прохожих. Они, не спеша шли в разные стороны, ловко обходя уборщиков. Воздух, по-утреннему был свеж. Фил любил Гавану в ранние, утренние часы. Но сейчас ему было ни до чего. Он вышел на улицу и внимательно следил за подъезжающими автомашинами и выходящими из них пассажирами, надеясь сразу увидеть Эл, как только она подъедет к аэровокзалу.
Простоял в своей «засаде» около двадцати минут. Прошел пару раз вдоль стоянки. Ему в голову пришла мысль о бессмысленности своей затеи, если Эл и приедет на такси, то не обязательно к главному входу. С двух сторон от здания имелись еще два второстепенных подъезда. Была еще подземная парковка.
Фил вернулся в аэровокзал и направился к табло вылета. Уточнил еще раз, откуда будет осуществляться посадка. До отправления оставалось еще много времени. Подошел к сотрудникам безопасности, следившим за посадкой пассажиров.
Трое охранников резко прервали обсуждение какого-то футбольного события и все разом повернули головы в сторону Фила. Один из охранников приложил карточку электронного удостоверения Фила к сканеру и вернул его обратно. Минута-полторы прошли в молчании. Охранник, тот, что со сканером, не отрываясь смотрел на крохотный монитор прибора, ожидая подтверждения полномочий Фила. Другой крутил на пальце связку электронных ключей, которые ударялись о пристегнутый миниатюрный фонарик. Казалось, что этот охранник пытался из связки ключей извлечь какой-то мотивчик. Это страшно раздражало Фила. Вдобавок он поднимался и опускался на носках ботинок, как будто пытался прибавить себе роста.
– Не могли бы вы перестать громыхать ключами, – Фил раздражённо повел плечами.
– А чё?
– А не чё. Голова раскалывается от вашего звона.
Охранник весь напрягся, вынул руку из-под портупеи, подался вперед и сжал кулаки. Только он раскрыл рот, чтобы что-то промычать на грубость Фила, как из сканера раздался металлических голос:
– Допуск четвертого международного уровня подтверждается!
Молчавший, до этого, третий охранник произнес, покосившись на Фила:
– Я в грузовой!
– Давай, – ответил ему тот, что со сканером, и, подняв глаза на Фила, представился:
– Старший патрульный группы службы безопасности Мангэстэ. Слушаю вас, сеньор.
– Меня интересует рейс номер QW -347, на Перу. Точнее один из пассажиров, летящий этим рейсом.
– Вы можете сообщить его данные и что нам необходимо предпринять, – охранник расположил сканер перед собой и вытянул шею в сторону Фила.
– Записывайте! – Фил продиктовал данные Эл, – делать особо ничего не требуется. Сообщите мне, когда она пройдет в гейт-бокс на посадку.
– Как вас найти? Где вы будите?
– Я сам вас найду, когда надо будет.
– Ясно, сеньор.
Когда Фил отходил от сотрудников службы безопасности, то увидел боковым зрением, как Мангэстэ постукивал по своему лбу кулаком и что-то выговаривал напарнику.
«Мангэстэ, какое странное имя, – подумал Фил, –кажется, индейское».
Чтобы не отвлекать внимание охранников он направился в торговую зону. Ходил между витринами, делая вид, что его интересует товар. В каждой секции отвечал подбегавшим к нему роботам-консультантом: «Нет», – на их, «Могу я вам помочь?». Роботы, получив отказ, также быстро исчезали, как и появлялись.
Рассматривая товар, точнее делая вид, что рассматривает, Фил усиленно думал, пытался представить, что он скажет Эл при встрече, как ему себя вести. Мысленно отвергал возникающие в голове варианты своего поведения. Счет времени он потерял. И только сигнал таймера, вывел его из этого мыслительного процесса.
«Осталось две минуты, как раз дойти до гейт-бокса», – подумал Фил и быстрыми шагами направился к посадочному сектору. Вдруг он понял, что не знает куда идти. Лавируя между витринами торгового зала и, погрузившись в собственные мысли и переживания, он совершенно потерял ориентацию. Испугался по-настоящему, что опоздает к отправке бокса. Фил остановился, собрав волю в кулак подавил начинающуюся панику и огляделся по сторонам, пытаясь узнать, где он находится.
«Так. Три линии. Я начал движение по средней. Она самая широкая, на ней чаще встречаются указатели. Мне надо найти самую широкую линию и далее следовать по указателям».
Когда Фил выходил из торговой зоны, он увидел бегущего ему навстречу охранника.
– Поспешите, сеньор. Пора отправлять гейт-бокс!
–Она появилась? – спросил Фил.
– Нет! Её нет. Теперь уже скорее всего не придёт.
– Идемте.
Когда они подошли к посадочному гейт-боксу, было видно, что пассажиры рассажены на свои места. Багажные полки закрыты. Бокс готов к отправлению и к стыковке с самолетом. Старший охранник сделал несколько шагов к ним навстречу.
– Сеньор, пора отправлять. Что мне делать? Вашего человека здесь нет. Мне отправлять или задержать рейс. Сами понимаете, задержка – это проблема, – охранник отвел взгляд
– Поступим так: я зайду и проверю все сам.
– Но, сеньор! Это задержка рейса. Мне придется объяснять руководству, – взмолился охранник.
– Ничего. Надо будет, объясним. Мне хватит пары минут. Кстати, есть опоздавшие, – Фил указал на грузного мужчину и женщину, бегущих к боксу. Лицо мужчины было красное и потное от бега. Правда бегом это не назовешь: скорее, он пытался быстро шагать, припадая на правую ногу. Женщина тоже грузная, но более шустрая. Впереди их шагов на пять, быстро припрыгивая и волоча за собой сумку, шел мальчик лет тринадцати-четырнадцати. Сценка со стороны смотрелась забавной и Фил, впервые за сегодня, широко улыбнулся. Охранник оглянулся, так как эта процессия двигалась у него за спиной.
Фил решительно шагнул в гейт-бокс. Прошел между рядами, осмотрел все, что возможно, Эл нигде не было. Фила охватила гнетущая тоска. Надежда, что Эл передумала бежать от него, рухнула.
Он вышел из бокса. Последние пассажиры усаживались в задних креслах. Возле них хлопотал стюард.
– Отправляйте, – скомандовал Фил.
– Хорошо, сеньор, спасибо! – Непонятно за что поблагодарил охранник. Он засуетился. Замахал руками стюардам, – Отправляйте, отправляйте посадочный гейт-бокс рейса QW-347 – несколько раз повторил по сканер-рации.
Стюарды изнутри закрыли двери и бокс медленно поплыл вниз, вместе с пассажирами. Фил проводил его взглядом. Постоял еще некоторое время рядом с охранником.
– Сеньор, Я вам еще нужен? Могу я идти? Мне надо работать, – охранник своими вопросами вывел Фила из оцепенения.
– Да, да, конечно. Спасибо, – рассеянно пробормотал Фил.
Охранник по-военному повернулся и сделал несколько шагов.
– Постойте! Ответьте еще на вопрос: возможно попасть на борт самолета после того, как посадочный бокс покинет аэровокзал?
– Исключено! – охранник с недоумением посмотрел на Фила. По всей видимости этот вопрос показался ему глупейшим, – посадочный бокс подъезжает к лайнеру снизу и сцепляется. Открывается он только по прибытию в аэропорт назначения. Бывает, по каким-то причинам гейт-бокс возвращается в аэровокзал. Но чтобы кого-то сажали по пути – такого никогда не было. Это невозможно, сеньор.
– Спасибо, офицер, – Фил махнул ему рукой и, опустив плечи, медленно побрёл к выходу. Какая-то безысходность и пустота в душе охватила его.
Фил шел по аэровокзалу, натыкаясь на пассажиров, брел и не знал, куда ему идти, что делать.
– Куда прешь? Открой глаза! Спать надо в постели, а не на ходу, – грубый окрик вернул Фила в действительность. Перед ним стоял качек, парень высокого роста, с сумкой в руках.
– Прости! Извини! – Фил выставил открытые ладони вперед, как бы защищаясь.
Парень сменил тон.
– Может вам плохо, смогу я помочь?
– Нет, нет. Спасибо. Извини еще раз.
– Да нет, ничего. Пожалуйста! – Парень-качек пожал плечами и, обойдя Фила, пошел дальше.
Фил остался стоять на месте, в растерянности оглянулся по сторонам. Кругом сновали пассажиры, и обходя его, как стоящий посреди холла столб. Постепенно у него начала восстанавливаться мозговая деятельность: «Так, надо вернуться к тому моменту, с которого начал. Может быть в управлении безопасности появилась новая информация».
Он встряхнул головой, как-будто отогнал от себя сонливое состояние. Быстрым шагом, почти бегом направился в нужном направлении. По пути в управление он вспоминал, что делал в последнее время. Увидел себя как бы со стороны: то бегал, как полоумный, то бродил, натыкаясь на пассажиров, то стоял столбом. Если кто-нибудь увидел его, то точно посчитал бы психом.
«Действительно можно свихнуться. Дрянная девчонка, что же ты натворила? Я, серьезный мужик, достаточно взрослый, на солидной службе, вел себя как мальчишка», – так рассуждая и ругая себя за то, что позволил распуститься нервам, он очутился перед дверью дежурной части.
Дежурный был другой, мужчина с седыми усами и наметившейся лысиной на голове. Фил подождал, пока дежурный не обратил на него внимания.
– Здравствуйте! Слушаю вас, – скрипучим голосом, со странным акцентом, на эсперанто, обратился дежурный.
«Для начала, положено было бы тебе представиться, – подумал Фил, но в слух ничего не сказал. Молча протянул служебное удостоверение. Дежурный приложил его к сканеру. Ответа не было больше двух минут. Фил молчал, дежурный тоже, только с нетерпением постукивал пальцами по столу. Прямо подмывало сказать этому седоусому, что у них столько нервных: один, недавно тряс ключами, другой, барабанит пальцами по столу. Однако промолчал, вспомнив, что он недалеко от них ушел, такой же дерганный.
Фил посмотрел вглубь зала и увидел дежурного, с которым общался рано утром. Тот также посмотрел на Фила, сказал что-то своему соседу и быстро направился к стойке. Решительно взял со сканера удостоверение и вернул его Филу. Дежурный с недоумением поднял на него глаза.
– Я займусь этим сеньором. Пойдемте со мной.
Они молча прошли почти тем же маршрутом, что и утром с помощником, только перед последним поворотом повернули в другую сторону. Остановились перед дверью с цифрами «147». Сотрудник толкнул дверь ладонью,
– Проходите, пожалуйста.
Комната была небольшая, без окон, посреди стоял стол-тумба и несколько стульев. Справа в стене располагалась дверь с мигающими зелеными огоньками электронного замка. Свет в комнате включился автоматически.
– Присаживайтесь! – сотрудник показал на стул, – Что у вас за проблема? Та же или другая?
– Почему проблема? – Ответил вопросом Фил.
– Вы обращаетесь в управление второй раз, значит проблема. Изложите мне суть – постараюсь вам помочь, – он заерзал на стуле, пристраиваясь поудобнее, достал из стола и поставил перед собой сканер-передатчик. Всем своим видом показывая, что готов слушать и делать все, от него зависящее, чтобы помочь.
– Разве ваша смена не закончилась? – Спросил Фил, как бы присматриваясь и решая, стоит ли ему доверять и насколько.
– Да, я уже сдал смену. На данный момент это не имеет значения. Помогу, чем смогу. Вас, наверное, интересуют прошедшие события, а не те, которые будут. Если так, то я знаю о прошедших событиях и обстановку лучше нового дежурного. Давайте ближе к делу. Не будем терять время. Вы разыскиваете кого-то?
«Смотрел мои запросы», – подумал Фил, а вслух спросил:
– Запросы сохраняются в базе? Это мне надо знать, чтобы не повторяться.
– Сохраняются, но при желании их можно стереть. Вы этого хотите?
– Нет. Пусть мой запрос остаётся в базе. Мне нужно знать, покидало ли запрашиваемое лицо пределы страны. Если покидало или будет покидать – когда, каким способом и куда направлялось? – Фил сделал паузу, – как видите, вопросы несложные.
– Хорошо. Я всё организую. В случае получения данных о разыскиваемом лице, как нам необходимо действовать?
– Не вызывая подозрений этого лица, сообщить мне. И всё!
– Можете продиктовать ваш номер, чтобы на него сообщить полученную информацию.
Фил продиктовал свой номер и встал со стула.
– Заранее спасибо и извините, что при первой встрече я был груб.
– Хорошо, принимается. Я, или кто-либо из сотрудников, обязательно сообщим, как только появится какая-нибудь информация, – сотрудник встал со своего места.
Уже в дверях он остановил Фила.
– Извините, сеньор, ещё вопрос?
– Да!
– Вы в данный момент действуете в интересах дела или как частное лицо?
Фил наполовину развернулся и бросил через плечо:
– Конечно, я действую в интересах международной безопасности.
– Обратно вас проводить?
– Нет, спасибо. Найду дорогу сам.
«Конечно, я идиот! – думал Фил, выходя из управления, – ворвался в дежурку рано утром с шальным видом, с выпученными глазами, что он мог подумать? Интересно другое: поверит ли он что я действовал в интересах безопасности; будет все делать, что обещал или пойдет отдыхать, сладко спать и не вспомнит про Фила и его четвертый уровень допуска? Не похоже. Кажется, мужик нормальный: взял меня от дежурного, когда его смена закончилась. Нет, не похоже, серьёзный».
Так, рассуждая, Фил шел по улице. Солнце было высоко и чувствительно припекало. Но сильной жары еще не было. Прохладное утро, как бы нехотя уступало место знойному дню. По проспектам сновал народ. Еще два-три часа и народ попрячется в помещения с кондиционерами.
«Думаю, что я сделал всё, что мог, теперь надо ждать. Забыл спросить фамилию сотрудника, а утром мне было не до того, чтобы обратить внимание на то, что написано у него на бейджике. Да, на что мне его фамилия? Скорее всего не увижу его больше. Да и вообще, увижу ли я еще Кубу. Теперь для меня здесь сплошной негатив, худшие и тревожные воспоминания. Эл все испортила. Я тоже хорош: упивался своей любовью и не разобрался, чем она жила, что её тревожило. Я даже об этом как следует не подумал».
Он вновь внезапно вспомнил о сестре и это прервало его рассуждения.
«Да, сестра, – Фил посмотрел на часы, – надо её встретить, времени ещё предостаточно. Пойду пройдусь. Хотя уже жарковато. Вызову такси. Проеду по своим местам, надо немного отвлечься. Поеду туда, где мы с Эл не были.
***
В зале прилёта Фил не сразу разглядел свою сестру. Она вынырнула из толпы прямо перед братом.
– Привет! Братик, – Фрида бросила на пол перед Филом свой баул, – что стоишь истуканом. Обними, поцелуй сестрёнку и не забудь сумку взять.
– Здравствуй, сестрёнка, – Фил взял сестру за плечи и, прижав к себе, поцеловал в щёку, – как долетела?
Фрида пропустила мимо ушей вопрос брата и сразу приступила к деловой части:
– Ты забронировал билеты на поезд? На сколько дней ты снял бунгало, сколько ещё оплачено?
– Подожди, Фрида. Не гони. Я пока не определился, что буду делать в ближайшие часы, не говоря уж о днях.
– Ну, коли ты не определился, у нас есть время. Я голодна зверски! Отвези меня в какой-нибудь пункт питания. Только нормальный, не скоростного питания. Чтобы спокойно поесть, посидеть, пообщаться. Что-то ты хреново выглядишь. Нет, в целом какой был красавчик, такой и остался. Но вид у тебя помятый, как у избитой собаки. Что у тебя на голове? – Фрида запустила пальцы в его шевелюру, – похоже забыл сегодня причесаться. Прическа – встал и пошёл. Бери сумку. Тебе нужно срочно накатить рома и слопать натуральный толстый стейк с кровью.
Глава 8.
Каждый день – шаг в неизвестность. Он может оказаться последним.
Карантин на станции – дело чрезвычайно скучное. Если, конечно, не загрузить себя работой. Для Фила не было никакой работы, поэтому вскоре для него время остановилось. На третий день безделья на корабле он впал в состояние, близкое к апатии: читать надоело, лежать пристёгнутым раздражало, есть не хотелось. Ник, напротив, постоянно был чем-то занят и находился в приподнятом настроении: бормотал себе под нос какие-то мелодии, периодически слышался грохот его магнитного башмака. Магнитное поле включалось, когда Папор отрывался от поверхности сантиметров на двадцать и ботинок с грохотом притягивался к металлическому полу.
– Ник?
– Да.
– Вы не могли бы снять ботинок?
– Нет. Не могу.
– Почему?
Разговаривали они из разных боксов. Филу лень было выплывать в коридор, и он парил под потолком. Папор распаковывал вещи и какие-то приборы, только что прибывшие после дезинфекции.
– Я маленький и толстый, почти круглый. Не могу летать по прямой, меня всё время крутит. Из-за этого набиваю себе шишки и могу что-нибудь повредить.
– Тогда наденьте другой ботинок.
– Не получится. Я же объяснял, с места не сдвинусь со вторым ботинком.
Послышался грохот с паузой, как будто шел одноногий. Ник заглянул в бокс.
– Ты бы лучше покрутил тренажёр, а то не заметишь, как получишь дистрофию мышц.
– Не хочу.
– Тогда помоги мне, – вновь раздался удаляющийся грохот одноногого.
Фил нехотя поплыл по коридору.
– Пристегнись к стулу. Сейчас объясню, что делать. Возьми эту прищепку и надень на указательный палец.
– Какой? Правый или левый?
– Без разницы. Так. Теперь надень этот шлем на голову. Красной полоской отмечен перед.
– Опять шлем! Такой же, как прошлый раз, на два размера меньше?
– Нет. Этот, как раз, нужного размера.
Но шлем всё равно оказался тесноватым с боков и давил на виски. Папор объяснил дальнейшие действия:
– Всё очень просто. Когда жёлтая точка начнет мигать, нажми кнопку на этом пульте.
Ник вложил в руку Фила небольшую плоскую коробочку.
– Да я же в этом шлеме ничего не вижу. На какую кнопку жать?
– Здесь одна кнопка, – Ник взял двумя «пальчиками-сардельками» палец свободной руки Фила и положил на кнопку.
– Готов?
– Нет.
– Почему?
– Потому, что я правша, а вы хотите, чтобы я проводил манипуляции левой рукой.
– Ах, да!
Руководитель эксперимента покрутил головой и начал менять всё местами.
Через час, пытаясь нажимать кнопку максимально приближённо к моменту начала мигания, Фил взмок от напряжения и взмолился.
– Давайте сделаем перерыв, я устал, голова болит, и рука трясётся от постоянного напряжения.
– Что, что? Голова болит? Это интересно! Надо записать. Снимай шлем.
Папор закусил губу, смешно засопел и что-то записал стилусом. Фил заглянул в записи и прочитал: «На пятьдесят восьмой минуте заболела голова».
– Подождите писать. Голова болит в висках, потому что шлем тесный и давит как раз в висках. Этот шлем не подогнан под мою голову. Это нарушает чистоту эксперимента.
– Да! Ага! Шлем, - Ник так же быстро, как и записал, всё стёр.
– Для чего нужны эти эксперименты?
Фил недоверчиво рассматривал шлем, от которого тянулись многочисленные цветные провода к двум небольшим ящичкам, стоящим друг на друге. Шлем имел трещину, неаккуратно заклеенную.
– А шлем-то не новый: затёртый и треснутый, – Фил вертел его в руках.
– Шлем рабочий. Всё это оборудование я собрал своими руками, так сказать из подручных средств. Главное, оно правильно работает. В данном эксперименте я изучаю психосоматические реакции человеческого организма.
– Это что-то связанное с медициной?
– Почти так. Это область науки на стыке медицины, психиатрии и психологии.
– Последний вопрос? У клонов такие же реакции, как у людей? В смысле нормальных людей?
Этот вопрос ввел Ника Папора в ступор. Лицо его налилось кровью, глаза забегали. Он хотел что-то произнести, но получались лишь мычащие звуки. Он весь сжался, превратившись в совершенно круглого человечка. Лицо начало прямо на глазах сморщиваться, казалось, он вот-вот заплачет.
– Что с вами, Ник? – Фил не на шутку испугался, – у вас в зубах была какая-то синяя штучка. Вы что, проглотили её?
Ник замахал руками-коротышкам, захлопал ими по ляжкам и с шумом выплюнул синий штекер.
– Всё хорошо. Всё хорошо. Я вспомнил, что не выключил один прибор, он в ванной комнате заряжается.
Ник задергался, пытаясь оторвать ногу с магнитным ботинком, но ботинок намертво прилип к полу.
– Вы выключили автомат, когда хлопали себя по ноге, – Фил с сочувствием посмотрел на своего товарища.
– Точно, – Папор засмеялся, включил автомат и поковылял в ванную.
«Странный он какой-то», – подумал Фил. Было ощущение, что через минуту он лопнет. Вспомнилось печальное, сморщенное, плачущее лицо «печёное яблочко». Стало его жалко.
– Ник, я пошёл на тренажёры.
– Отлично! – Раздался голос из ванной комнаты, – интенсивно позанимайся и сразу ко мне. Возникла одна идейка, нужно проверить.
Через пару минут профессор вышел из ванной, его сопровождал привычный грохот.
«Да. Это хорошая мысль и, главное, вовремя пришла в голову».
Экспериментатор забыл о своем подопытном. Что-то забормотал себе под нос. Палец-сарделька выписывал в воздухе какие-то знаки будто Ник грозил кому-то. Внезапно возникшая идея захватила его полностью.
«Счастливчик, – подумал Фил, – он всегда знает, чем себя занять. Возможно, и во сне выписывает руками замысловатые фигуры». – Фил представил, как это выглядит, и засмеялся.
Через несколько дней пришлось смириться с ролью подопытного животного. В начале он просил объяснить, зачем нужен тот или иной эксперимент. Но вскоре эти пояснения, насыщенные терминами, которые профессор и не пытался расшифровать, перестали интересовать Фила. Он окончательно свыкся со своим положением и тупо исполнял всё, о чем его просил Ник. Главное, он был занят хоть каким-то делом и время пребывания в карантине побежало быстрее.
В один из дней, какой по счёту от начала карантина, Фил сказать не мог, так как давно потерял счёт времени, произошло небольшое событие, которое его сильно расстроило.
Началось утро с того, что он проснулся с головной болью. Встал, посидел на краю грейп-кейса, держась за поручни. Боль не проходила. Умылся, сунув голову в мешок умывальника. Но и это не помогло. Глотать пилюли Фил не любил, поэтому никакие таблетки при себе не держал. Но тут голова просто раскалывалась, пришлось обратиться к Папору. Обойдя все помещения карантинного отсека, Ника он нигде не нашёл.
«Куда он мог деться? – задавал себе вопрос Фил. – Возможно, карантин закончился, а я банально проспал такое знаменательное событие».
Подергал дверь. Она оказалась закрыта. Лампа над входом по-прежнему горела красным светом, что означало, что карантин не закончился.
«Так! В коридоре, на полу, на зарядке стоит какой-то прибор, в круглом боксе я видел другие приборы. Кажется, они выключены, или включены?»
Фил решил проверить включены приборы или выключены. Когда он направлялся в круглый бокс, в переходе, за его спиной, раздался звук раздвигающейся двери шкафа. Обернувшись назад, Фил увидел через образовавшийся проём физиономию Папора. Он махал рукой и призывал приблизиться к шкафу. Другая рука прижимала палец к губам, мол: «Тише, ничего не говори».
Когда Фил подошел, дверь сдвинулась больше. Видно было Папора, сидящего на полу. Тот шепотом произнёс: «Забирайся сюда, мне нужно что-то тебе сказать».
Фил привык к странностям своего товарища, поэтому, не раздумывая и не задавая лишних вопросов, полез в шкаф. Когда он разместился рядом, Ник задвинул обратно дверь, оставив маленькую щель. Они сидели молча несколько минут. Затем профессор, вновь шепотом, произнес:
– Я люблю здесь сидеть, очень хорошо думается.
– Это понятно, но зачем вы меня сюда затащили? – так же шепотом спросил Фил.
– Во-первых, я не тащил, ты сам сюда залез. Соглашусь, что по моей просьбе. Во-вторых, я имею кое-что сказать в конфиденциальной обстановке, - Ник умолк, как-бы обдумывая, с чего начать.
– Зачем для этого надо залезать в шкаф?
– Говори потише! Поясню: здесь нет микрофонов и камер, поэтому все, что скажу, останется, между нами.
Он вновь умолк на пару минут.
– Ник, давайте быстрее излагайте, что хотели до меня донести. Здесь душно. У меня голова и так раскалывается.
– Я же оставил щёлку - дыши через неё. Голова? Сейчас дам чудо-таблетку. Минута – голова будет в порядке.
Он завозился, достал маленькую коробочку, потряс ею. Открыл и достал оттуда пилюлю. Обтёр её об себя и пытался сунуть Филу в рот, но тот отодвинул его руку.
– Вы обтёрли её об себя. Она что, грязная?
– Да нет, это одна из моих дурацких привычек, всё вытирать. Не бойтесь, все чистое. Если вы хотите избавиться от головной боли, суйте себе в рот сами, - он вложил таблетку Филу в руку.
– Однажды я заглотил одну из ваших пилюль. Она потом дергалась у меня в животе.
– Эту глотать не надо. Просто положи под язык и пососи.
Боль была невыносимая, стучала молоточками в висках, и Фил решился, запихнул таблетку в рот и задвигал челюстями.
– Послушайте, она страшно противная. Вы что изготовили её из экскрементов опоссума.
– Я же сказал рассасывать, а не грызть.
– Как-будто это что-то меняет. Грызть, сосать. Всё равно будет противно.
– Меняет. Видишь ли, если таблетку разжевать…, – Ник не закончил объяснения принципа действия таблетки, – впрочем, шут с ней, с таблеткой, я хотел дать тебе инструкцию, не предусмотренную инструкцией. Тьфу! Туфтология какая-то.
Папор опять умолк.
– Да говорите, Ник. Что вы со мной, как со слабонервной барышней? Давайте, выкладывайте эту вашу инструкцию. Я с утра ещё не был в туалете и меня поджимает. Или излагайте, или я вылезаю отсюда и бегу в туалет. Потом скажете, что хотели.
В голосе Фила чувствовалось раздражение.
– Хорошо. Потерпи немного. Боль прошла?
– Прошла.
– Я же говорил!
– Ник, давайте уж, излагайте. – Фил задвигался, намереваясь вылезти их шкафа.
– Постой! Я хотел предупредить, что на этом транскосмическом корабле только мы двое натуральные представители человечества, полученные обычным, естественным путём. Все остальные, включая капитана-командира или клоны, или роботы.
– Что это значит? Лично для меня ничего удивительного в этом нет. Я никогда не разделял обычных людей и клонов. Мне привычно считать, что это одно и то же.
– Да, я тоже так считаю. Но ты не учитываешь социально-политический фактор.
– А при чём здесь политика?
– Не политика, а социально-политический фактор. Важно, в нашей ситуации держать во внимании, что считают они, клоны, и как они относятся к натуральным людям, природным, так сказать. А относятся они к нам агрессивно. Это я, как специалист в области социальной психологии, говорю. Кстати, мне поэтому и дали лабораторию.
– Но я никогда не замечал к себе враждебного отношения.
– Это потому, что в экспедициях ты имел дело с клонами, которые и тебя считали таким же. Учитывая, что люди предпочитают сидеть в креслах при высоких должностях, а всю рисковую и черную работу поручать клонам, можно понять их отношение к нам. Давай мы не будем разводить здесь дискуссию, не время и не место, – Ник неожиданно захихикал.
– Чему вы смеётесь? – удивился Фил, - вроде повода нет. Разговор у нас серьёзный.
– Да, так. Пришел на ум интересный термин, шкафная дискуссия. Итак, вывод: если вы хотите выжить и не желаете однажды быть выброшенным в космос, никогда не давайте повод считать, что вы не клон. Открою тайну, которую утаили от тебя твои начальники: во всех источниках информации, в том числе, думаю, совершенно секретных, ты – клон. Даже прошёл стерилизацию. Сразу скажу, я в этом не участвовал.
– Стерилизацию? Что это значит?
– Что ты не способен зачать ребёнка естественным путём.
– Не понимаю, для чего это сделали и когда?
– Ну, это не вопрос. Это можно сделать, когда угодно и с кем угодно, да так, что заподозрить что-либо, невозможно. А вот для чего? – Папор помолчал немного и добавил, – для твоей безопасности. Ты не в приятное путешествие направляешься. После выполнения задания, если тебе повезет, и тебя вновь возьмут на работу, будешь единственным клоном в службе безопасности консорциума.
Эта информация привела Фила в шоковое состояние. Он злился и больше всего на Папора.
– Почему вы мне раньше не сказали об этом?
– Чтобы ты не наделал глупостей.
– А что, я сейчас не могу выйти из-под контроля?
– Видишь ли, Фил, здесь два обстоятельства: во-первых, я ничего не должен тебе говорить; во-вторых, ты, наверное, вчера, в семнадцать тридцать по земному, лондонскому времени, почувствовал толчки и вибрацию, которая продолжается и сейчас, что свидетельствует о том, что наш корабль развил крейсерскую скорость. Мы всё больше удаляемся от Земли и выпрыгнуть на ходу не получится.
– Ладно, я понял. Но зачем вы всё это мне сказали?
– Ты мне симпатичен. Хочу, чтобы ты остался живым. Вот тех, кто послал тебя на это задание, интересует только результат миссии, ты для них, Фил, расходный материал. Не справишься с заданием – найдут другого наивного чудака из человечков, который не хочет жить по-человечески: с карьерным ростом, наслаждаться удовольствиями, которые дает цивилизация, заводить нормальную семью, делать естественным путём единственных и неповторимых своей индивидуальностью детей, то есть пользоваться всеми плодами цивилизации без ограничения. А теперь всегда помни: ты - клон и твои родители – клоны и все предки были клонами с одним и тем же лицом. Это спасет тебе жизнь. Правда, имеется ещё много факторов, чтобы всё сложилось для тебя благоприятно, и ты вернулся на Землю. Шансы у тебя высокие, если учитывать твои способности, внедрённые в тебя знания и приобретённый опыт, конечно. То, о чём я предупредил, последний штрих. Ты полностью подготовлен к выполнению задания. Кое-что осталось, но это мелочи, доработаем в процессе полёта. А теперь иди в туалет, а то наделаешь здесь сырость. Сырость я не выношу, ощущение, что мозги ржавеют. Давай, выбираемся по одному.
Информация, которую Фил получил от Папора, так шокировала его, что он целый день бродил как потерянный. Он чувствовал себя униженным, раздавленным. Казалось, вот и профессор тыкал при обращении к нему, так как считал его ниже себя. Он маниакально пытался вспомнить, когда Ник Папор перешёл, как ему казалось, на унизительный, панибратский тон.
Эксперименты не удавались. Фил явно тормозил. Профессор сначала скрывал своё раздражение, затем проявил сочувствие и отменил все эксперименты.
– Всё! На сегодня больше мучать тебя не буду. Давай, дам пилюлю и проспишь часов двадцать. Все отрицательные эмоции заспишь.
– Ну, уж нет! Больше я ваши таблетки принимать не буду. Подхватишь от них кишечную инфекцию. Кстати, вы свою коробочку спрятали и на дезинфекцию не представили. Будете ещё пичкать меня своими таблетками, застучу вас, как нарушителя карантина.
– Вот! Видишь! Ты не потерял чувство юмора. Это хорошо. А разве голова у тебя не прошла?
– Прошла. Но у меня до сих пор бурлит в животе.
– Это не от моей таблетки. Это от пюре, которое ты отказался запивать виски. Я предлагал, а ты не послушался.
Фил подошёл вплотную к Папору и прошептал в ухо:
– Есть ещё один вопрос. Залезем в шкаф?
– Хорошо. Ты полезай, а я – минутой позже к тебе присоединюсь, – также шепотом ответил Ник.
Фил расположился в шкафу. Сидел, ждал Ника и представлял идиотскую ситуацию, как кто-то сдвигает дверцу шкафа и спрашивает: «Что вы тут делаете». А он отвечает: «Сижу и жду карлика». Эта абстрактная мысль его немного развеселила. Он ухмыльнулся, но вспомнил о вопросе, который хотел задать Нику-карлику, профессору, специалисту в области политической социологии или социальной политики, и ещё во многих и многих областях. Ему стало грустно.
Ник всё не появлялся. Казалось, что Фил сидит в этом шкафу очень долго, а может родился и вырос здесь. Весь мир его и судьба в этом шкафу. Думал, что познал целый мир и окружающую его вселенную, а оказалось всё призрачно, он никогда не покидал этого замкнутого пространства. Было реальное ощущение, что ответ на вопрос, который он хочет задать профессору, все изменит, позволит понять, как вырваться из замкнутого пространства своих представлений и мировоззрения. А самое главное, почему так, а не иначе с ним произошли определенные события, оставившие неизгладимый шрам в его душе.
Он так себя завел, что волнение охватило его. Казалось, что все в его жизни, особенно последние годы, было предначертано судьбой. Но может это только кажется. Неизбежность, предопределена его поведением и внутренним эго. Сидя в этом шкафу, в глупейшей ситуации, он ожидает получить ответ на один из главных вопросов его жизни.
Ник сунул голову в шкаф:
– Что ты тут разлёгся, подвинься! – он, пыхтя и кряхтя, устроился на полу. Ещё немного поёрзал, вытер рукой рот, что-то прожевал.
– Что так долго? Вы ели? - недоумённо спросил Фил, – не могли это сделать позже?
– Да, уничтожал запасы. Скоро наше заключение закончится. Не пропадать же добру. Мне папа внушил бережливое отношение к продуктам, – Ник ещё несколько раз подвигал челюстями, – неизвестно сколько продолжится наш разговор, а пищу я принимаю по часам. Так что, извините за задержку.
– Ладно. Скажите, клоны, если один из родителей обычный человек, а другой клон. Клон от человека или клон от клона, были случаи в этих комбинациях, чтобы рождались дети обычным путём?
– Чем вызван этот вопрос? – даже в полумраке было видно, как Ник не моргая, смотрел Филу в глаза, дышал, не закрывая рот. От него пахло паштетом и виски.
– У меня сугубо личные причины.
– Видишь ли, в любой предложенной тобой комбинации, детородные функции клонов не нарушаются, и они могут зачать и произвести на свет потомство обычным путем, как все млекопитающие.
– Точно?
– Абсолютно!
– Тогда почему клоны размножаются клонированием? – удивился Фил.
– Ты слышал, что существует программа регулирования рождаемости?
– Да, я слышал о такой программе, это открытая информация. Постоянно приходится слышать о том, что это программа позволяет существовать всему человечеству. Если бы программы не было, то все пищевые ресурсы на планете быстро бы иссякли.
– Точно. Это официальная версия. В реальности, рождаемость контролируется клонированием, обыкновенные люди могут иметь столько детей, сколько захотят. В широком смысле, люди составляют элиту общества по рождению. Ты слышал, когда-нибудь, чтобы во властных структурах в реальности заседали клоны?
– Но, как же, это постоянно тиражируется средствами массовой информации, что у всех равные возможности.
– Не в одном СМИ, никогда в истории человечества, не найдете сообщение, что клон стал высокопоставленным чиновником. Считается неэтичным указывать на происхождение должностного лица. Но это народу вдолбили в сознание, чтобы показать, что у нас на Земле общество равных для всех возможностей. Причины иные. Заметьте, давным-давно ликвидированы любые формы выборов, исчезли, как бы сами собой, формы парламентской, президентской власти. А если кто-то задаётся вопросом: «Почему», ответ в одном слове – анахронизм. Сейчас время коллективных управленческих групп и всевозможных финансово-промышленных консорциумов. В них трудятся миллионы клонов, но во главе их, поверьте мне на слово, нет ни одного клона. Клонам остаётся работа по обслуживанию этих групп, властных и других структур по управлению обществом. По этой причине, в свое время, были ликвидированы национальные государства, а с ними и межгосударственные объединения и союзы. Это основные причины, по которым в истории периодически происходят заговоры и бунты клонов. Но пока финансами, природными ресурсами, энергетикой и медициной, конечно, владеют и управляют люди, у клонов ничего не выйдет.
– Но, я точно знаю, в заговорах участвуют люди, – возразил Фил
– С жиру бесятся. Или играют в игру под названием всеобщее равенство и социальная справедливость. Хотя некоторые, наивные люди, не будем показывать пальцем, действительно верят в эти идеалы. А теперь, главный ответ на твой вопрос. Существует строго засекреченная программа демографического регулирования. В ней много разных пунктов, но главное – это то, что всех новорождённых клонов стерилизуют. Под неё подвели лженаучные исследования и выводы о том, что у клонов не могут появляться дети обычным, для человека путём.
Папор умолк.
В шкафу повисла гнетущая тишина. Мысли сами лезли в голову: «Они с Эл вполне нормально могли иметь детей».
– Возможно ли клонам возвратить способность к деторождению?
– А зачем? Видите ли, Фил. Таким образом решаются вопросы перенаселения нашей планеты. Самое печальное, что факты остаются фактами: пищевые ресурсы на Земле действительно ограничены. Если не регулировать численность населения, а клоны составляют большую часть населения, человечество вымрет от голода и жажды или уничтожит себя в войнах за пищевые ресурсы. Выработанная предыдущими поколениями система, хотя и не основана на принципах социальной справедливости, позволяет человечеству стабильно существовать многие века. Заговоры и бунты расшатывают систему, а каждая система стремится к стабильному состоянию. И твоя задача, в частности, всячески способствовать этой стабильности. А клоны? У каждого из них есть возможность накопить достаточное количество денег и клонировать себе ребёночка, как две капли похожего на папу или маму, или одновременно на обоих. Это тоже научились делать. Единственное печалит, что клоны больше восьмидесяти лет не живут и то последние двадцать тратят большую часть заработанных средств на лечение генетических заболевания. Но у человека не все так безоблачно, как может показаться. Не задавались вопросом, почему у нас так развит институт эвтаназии? А я вам скажу: тысячи лет назад считали, что жизнь человека составляет семьдесят лет, а при хорошем здоровье – восемьдесят. Такие цифры и остались. Продлевать жизнь человека научились значительно, но за счёт развития медицины и химии. К ста годам человек так устаёт от болезней, врачей, лекарств и, главное, от удовольствий и «жирной» жизни, что прибегает к безболезненному уходу из жизни. Впрочем, вы молоды и вам ещё рано об этом думать. Как видите, внушенная обществу мысль, что человечество вымирает и его надо беречь – химера. Человечество если и вымрет когда-нибудь, то по своему желанию.
Фил молчал. Мысли его были об Эл. Оказывается, они могли бы жить, как все люди, любить, иметь детей и быть счастливыми. Но система против этого. И он, Фил, работает и защищает эту систему, даже готов рисковать жизнью.
– Ник, ещё вопрос. Скажите, а эта стерилизация клонов на всю жизнь, или можно вернуть, восстановить детородную функцию?
– Знаете, Фил. Все изменения вносятся при рождении, в младенческом возрасте. В твоем случае, когда ты вернёшься, обратись к моей помощнице, помнишь, её зовут Фени. Она получила инструкцию на твой счёт. Тебе восстановим, но даст ли это что-то для тебя в последующей жизни и карьере, не могу сказать. Знает, наверное, твоё начальство. Что касается, если вмешательство происходит в младенчестве, не знаю. Теоретически это возможно. Если раз вмешались в генетику, то можно и во второй восстановить всё обратно. У клона первого порядка – возможно. Но если клон в нескольких поколениях, то это становится проблематично. Такие опыты или даже теоретические исследования категорически запрещены.
– А как же со мной, вы сказали, что Фени или вы сможете восстановить.
Фила преследовала мысль о том, что, если бы он раньше знал об этом, была бы надежда для Эл и она бы жила до сих пор.
– Я восстановить не могу. В перспективе мы с тобой скорее всего не увидимся. А вот Фени сможет. Мы с ней вели такие работы на свой страх и риск. Узнали бы в институте, для нас это бы плохо кончилось. Официально мы работали по теме мутаций при генетической стерилизации. Но сейчас ты должен стремиться к тому, чтобы выполнить задание и выжить. Как этого достичь, я не знаю. Знаю только, что ты получил какое-то важное задание и с риском для жизни обязан его выполнить. Мне же необходимо подготовить тебя. Вот о чём мы оба должны думать. Как говорится, каждому – своё. Впрочем, у тебя шансов выжить гораздо больше, чем у меня и членов экипажа этого корабля. Не известно, с чем мы столкнемся за пределами человеческого познания нашей Галактики. Впрочем, я затёк тут сидеть. Давайте завершим эти шкафные откровения и покинем это укромное местечко. Да, ещё. Вы на этом корабле в статусе важного пассажира, скоро это поймете. Я член экипажа, в статусе научного исследователя.
Ник первым вылез из шкафа. Фил ещё какое-то время оставался в шкафу. Выходить не хотелось. Он думал над всем тем, что узнал от профессора. Теперь приходило понимание того, что неправильно сделал, когда затеял последний разговор. Ответы на вопросы он получил, но как теперь жить с этими ответами: «Если бы да кабы, Эл не вернешь». Теперь пришло понимание что, собственная его судьба уже не в его руках; даже, если он вернется, даже если Фени проведет с ним необходимые манипуляции, сможет он вернуться в человеческую среду, принадлежностью к которой он всё же, если быть честным до конца, гордился? Угнетало и то, что он, будучи сотрудником безопасности, имея четвертый уровень допуска, даже не задумывался над политической составляющей дела. Фактически, он принадлежал к паразитирующей группе людей, пользующейся трудами миллионной армии клонов. И вот теперь, по воле случая, он сам клон. Так почему же сидящий в нем человечек не успокоится, протестует против этого, начинает всё больше ненавидеть тех, кто определил его судьбу, не спросив согласия, сделав клоном, в целях его же безопасности.
Эти и подобные мысли одолевали его все последующие дни. Он пытался избавиться от них, но чем больше сопротивлялся им, чем больше они его одолевали. Так, он и находился в состоянии борьбы с самим с собой, безысходности и периодически накатывающегося оцепенения. Вывел и его из этого состояния громкий сигнал и мигающий зеленый свет над входом в карантинные помещения. Всё! Карантин закончился.
Спустя несколько минут вместо омерзительных резких звуков из динамиков полилась спокойная классическая музыка. В проёме двери спального бокса появилась улыбающаяся физиономия Ника.
– Всё, Филимон, конец нашей изоляции. Бриться, мыться и душиться. Не забудь мои баулы.
– Какое сегодня число? – Фил до конца ещё не прочувствовал, что произошло.
– Двадцать второе.
– А месяц?
– Всё тот же.
– Это что, карантин совсем закончился?
– Да, что с тобой? Закончился. Всё, Фил, можно поумнеть. Хотя! Нам, думаю, разрешат остаться здесь ещё на недельку. Тем более я вчера прервал программу из-за потери тобой элементарных моторных функций.
– Нет! Я быстро привожу себя в порядок и бежать, бежать отсюда.
Последние слова Фил произносил, когда перемещался по поручням в ванную комнату.
Через пятнадцать-двадцать минут он выталкивал баул с приборами в шлюзовую камеру. Папор волочил за собой огромную сумку-контейнер.
На выходе их ждал молодой человек спортивного телосложения в облегающем костюме. Он поздоровался каким-то неестественным голосом и поинтересовался, как они провели время в карантине. Ник весело ответил:
– Замечательно и с пользой для дела. Вас как зовут?
– Сигнал, – он произнес своё имя с ударением на первом слоге.
– Ты что, интробот? – бесцеремонно спросил Ник.
– Точно так.
– Отлично! Наверное, последняя разработка. Прямо, как живой. Сразу не поймешь. Неси контейнер. А я тебе буду рассказывать о сути последнего эксперимента. Коли ты интеллектуаль-ный, быстро поймешь. Что у тебя по психтестам?
– 185 балов.
– Этого вполне достаточно. – Папор передал ему свой груз.
Робот-человек открыл люк в какую-то нишу и загрузил в неё баулы. Сделал это чрезвычайно деликатно и осторожно закрыл люк.
– Ничего не повредится при транспортировке? – Ник нажал на еле выступающее углубление на панели. Вновь открылся люк. Папор с недоверием заглянул внутрь. Сигнал при этом отошел на пару шагов в сторону, предоставив профессору возможность оглядеть нишу.
С непроницательным лицом и своим необычным металлизированным голосом он произнес:
– От имени экипажа корабля гарантирую вам сохранность ваших вещей при транспортировке.
– Спасибо. Я очень признателен за гарантии. Что дальше? – Ник развел в стороны свои коротенькие ручки.
Робот открыл другой люк с противоположной стороны коридора. В открывшемся проёме виднелась платформа с рядом кресел.
– Прошу вас, располагайтесь в креслах, – робот почтительно согнулся в пояснице и двумя руками показал в сторону кресел.
Первым полез в трубу Ник Папор. При этом он сопел, кряхтел и что-то бормотал себе под нос. Следом за ним, в кресле рядом, разместился Фил. Как только они сели, платформа проехала чуть вперед. Сзади оказался ещё ряд кресел, которые были сложены. Сигнал разложил одно из них и сел за спиной пассажиров. Как только люк закрылся. Кресла приняли полулежащее положение, над подголовниками сомкнулись откуда-то вылезшие дуги, и платформа медленно двинулась вперед. Сначала медленно и плавно, затем ускоряясь и ускоряясь, они помчались по трубе. Фонари наверху сначала мелькали, затем превратились в две сплошные светящиеся полосы.
Не прошло и трех минут, как платформа плавно замедлила ход и выехала в небольшой, залитый светом зал.
– Что, уже приехали? – Папор закрутил головой.
Дуги убрались, спинки кресел приняли вертикальное положение. Ник также, сопя и кряхтя, вылез из кресла. Фил же легко соскочил с платформы.
– Сигнал! – обратился профессор к роботу, делай ударение на последнем слоге его имени.
Тот услужливо наклонил голову:
– Слушаю вас, внимательно.
– А где наши вещи?
– Не волнуйтесь, они уже в ваших каютах. Мы направляемся в центральный пост. Я получил команду представить вас командиру корабля.
– Вы мне почти нравитесь, Сигнал. Немного поработаем над вашим голосом и стилистикой, уберем металл. Начнём прямо с завтрашнего утра. Жду вас в девять часов по лондонскому времени и сразу начнём. Сегодня же набросаю программу преобразования вашего голоса. Завтра же, как обещал, расскажу о моём последнем эксперименте.
Последние слова очень взбодрили и обрадовали Фила. Он понял, что профессор нашел себе новый объект для экспериментов и, возможно перестанет проводить на нем свои опыты, вводящие в тупое состояние.
Сдвинулась боковая дверь, и они вошли в каюту, где за столом находились люди. Фил насчитал семь человек: четыре мужчины и три женщины. Все были одеты в одинаковые серые комбинезоны с белыми и черными вставками. Возраст их, на вид, составлял не более тридцати лет. Выделялся мужчина старше остальных. Он стоял у стола, остальные сидели. Входящие услышали конец фразы, произнесенной этим мужчиной: «…это, что касается обязанностей каждого…», – он прервал фразу, не закончив. Вышел из-за стола, подошел к Филу и Нику. Сигнал оставался в дверном проёме.
– Спасибо, Сигнал. Дальше – по расписанию.
Сигнал резко повернулся на 180 градусов и быстро скрылся за дверью. Дверь бесшумно опустилась.
– Добро пожаловать, – мужчина дружески улыбнулся и протянул руку, сначала Филу, а затем Нику.
– Я командир корабля Теодор Фок, – и он ткнул пальцем в нашивку на комбинезоне, где было написано: «Т. Фокс. Командир.»
Папор сердитым голосом заметил: – Мы с добром пожаловали на борт две недели назад.
Выражение лица командира не изменилось, пропустив слова Папора мимо ушей.
– А почему вы без обуви? – по-прежнему улыбаясь, спросил командир Ника. Все взгляды устремились на ноги профессора. Он действительно был без обуви, в одних носках, при этом носки были сильно растянутые, казалось, что он их вот-вот потеряет.
– У вас тут нормальная гравитация, мне пришлось оставить магнитные ботинки в транспортной платформе.
– Ничего страшного, – улыбка так и прилипла к губам командира, – подберём вам удобную обувь. А вот одежда? – наконец улыбка исчезла, и командир изобразил озабоченность на лице, – очень сожалею, но вашего размера не сможем подобрать. А вам, – обратился он к Филу. Улыбка снова прилипла к его лицу, – мы сможем подобрать полный комплект. Разрешите Вас представить экипажу?
Сидящие за столом зашевелились. На Филе почти никто не остановил взгляд, все с неприкрытым любопытством разглядывали карлика. У всех на лицах сияли улыбочки, совсем неуместные в данной ситуации.
– Это учёный с мировым именем, известный не только в научных кругах, профессор, доктор наук, лауреат премии имени Брегта – Николас Де Сантэс Коурье Папор-Жантье.
Лицо Ника преобразилось из состояния крайнего неудовольствия в состояние крайнего удовольствия. Он поднял руку с распростёртыми пальчиками-сосисками, как-бы останавливая капитан-командира.
– Ну уж, не надо перечислять мои скромные заслуги, – но лицо и голос прямо выражали желание продолжения перечисления его заслуг и титулов.
Члены экипажа за столом оживились, закивали головами, подняли небольшой шум.
Фил отметил про себя: «Профессор страдает тщеславием и любит комплименты».
Но капитан-командир Фок не стал больше перечислять титулы профессора.
– Другого нашего гостя я, к сожалению, представить не могу, о нём нам сообщили буквально за несколько часов до его прибытия на корабль. Возможно, он сам представиться. Или, может вы его представите, – обратился он к Нику.
Но тот молчал. Идиотская улыбка и довольство по-прежнему не сходили с его лица. Он кивал головой будто в такт ритму рок-металла, звучавшему в его мозгах. Фил легонько подтолкнул Папора, пытаясь вывести его из клин-состояния, в которое он впал после перечисления заслуг.
– Да, да, конечно, – промычал Николас Папор, профессор, доктор наук, может быть даже академик, которого никто, кроме узких кругов научного содружества и руководства спецслужб, не знал. О премии имени Брегта Фил также слышал впервые. А вот то, что командир знал полное имя Ника и его заслуги перед человечеством, указывало на то, что они знакомы раньше.
На профессора в данную минуту невозможно было смотреть без слез: он идиотски улыбался, кивал головой и, кажется, не понимал, что от него хотят. Фил пришёл ему на помощь, сделал шаг вперед. Все взгляды переместились на него. Папор потупил глаза в пол и тут заметил сползший с ноги носок. Подпрыгивая на одной ноге, он пытался натянуть носок на пятку и упал. Ситуация возникла смешная, но никто не засмеялся. Фил помог ему подняться.
– Это последствия невесомости, – оправдывался в конфузе Ник, – хорошо, что спали в грейп-кейсе, а то бы ползали бы сейчас на четвереньках.
– Меня зовут Филэн Джэфри. Можете обращаться ко мне кэп-майор, чтобы не путаться. Капитан у вас уже есть. Я, до поры до времени ценный груз на корабле. В определённый момент, когда моя ценность для вас станет равна нулю, – выбросите в космос и не вспомните, что это было, – Фил вернулся на прежнее место.
Ник Папор окончательно пришел в себя,
– Фил пошутил. Но до определенного момента он действительно будет с нами. У него другая, особая миссия, которая никак не повлияет на наши совместные планы. А ваш покорный слуга будет с вами до конца, какой бы он ни был: благоприятный для нас всех или трагический.
Капитан корабля всё это время молчал со счастливым выражением лица, слегка наклонив голову. Только один раз он потерял улыбочку, когда Папор упал. Но спустя минуту она вновь прилипла к его физиономии.
– Я бы хотел представить членов экипажа, – он начал перечислять имена, фамилии и должности присутствующих за столом. Те, кого называли, вставали, вытянувшись в струнку и, не моргая, смотрели на своего руководителя, дожидались, когда он подавал знак, закрывая глаза, бесшумно опускались на место и замирали. Фил подумал: «Капитан с виду добрячок. А как экипаж отмуштровал. Имена слишком сложные для запоминания с ходу».
Командир, будто прочитал мысли Фила; когда представлял последнего члена экипажа, добавил:
– Впрочем, познакомитесь и запомните друг друга при ежедневном общении. Всем работать по утверждённым планам. Руководство поручаю моему старшему помощнику.
Помощник быстро встал из-за стола и кивнул головой. Казалось, что он щёлкнул каблуками под столом.
– Я хочу лично провести для вас небольшую экскурсию по кораблю. Этот кубрик является кают-компанией, – он слегка заметно подал знак своему помощнику.
Все члены экипажа бесшумно поднялись со своих мест. Фил боковым зрением видел, как они по одному выходили из кубрика. Последним покинул помещение старший помощник. Дверь за ним плавно закрылась. В кают-компании остались капитан-командир, Фил и Ник Папор.
Капитан Фок продолжал:
– На корабле всего восемь членов экипажа.
– А много биоинтеллектуальных роботов? – перебивая его, спросил Папор.
– Четыре. Одного вы видели. Имя – Сигнал. Три других находятся в режиме энергосбережения. При необходимости мы их будем использовать. Мобильных роботов триста восемьдесят пять. Они вид человеческий не имеют. Это в чистом виде машины. Роботов-автоматов более пяти тысяч. Они обеспечивают и контролируют работу всех систем корабля. Производят расчеты и управляют кораблем, делают и многое другое.
Капитан-командир подошёл к стеновой панели и нажал еле заметную кнопку. Одна половина панели поползла вниз, другая – вверх. Открылся довольно большой дверной проём.
– Пройдемте в центральный пункт управления кораблём, – предложил командир.
Центральный пункт управления имел странный вид. Это была обычная комната прямоугольной формы, похожая на зал крупного вычислительного центра. По стенам располагались многочисленные панели с расцвеченные многочисленными огоньками, которые мигали, переливались всеми цветами радуги. Никаких мониторов, сенсоров и тумблеров не было видно.
Ник и Фил переглянулись друг с другом и одновременно произнесли:
– А как отсюда управлять кораблём?
– Всё управление в автоматическом режиме.
– А если внештатная ситуация, – не унимался Фил.
– Роботы и автоматы мгновенно исправят проблему.
– Да, но, если всё-таки потребуется вмешательство человека, – настаивал на своём Фил.
– Я понял! – капитан подошёл к одной из панелей. Набрал какой-то шифр. Посреди комнаты пол раздвинулся. Оттуда выплыл пульт управления в виде стола с наклонной столешницей. Здесь было всё привычное: мониторы, тумблеры и переключатели. Тут же, из пола, вылезли два кресла.
– Странный пульт управления, – Фил почесал согнутым пальцем нос.
– Чем же он тебе кажется странным? – поинтересовался Папор.
– Современный корабль, а пульт древний: с тумблерами и ручными переключателями.
– Это сделано специально, для надежности, – со знанием дела произнес командир. – Сенсорные и визуальные, либо речевые переключатели команд в критической ситуации могут тормозить или неправильно понимать команды человека. Древние, как вы выразились, тумблеры и переключатели – надежнее. Впрочем, там, – капитан махнул рукой в сторону пульта, – всяких предостаточно. Есть ещё боковые пульты, также задействуются при необходимости. Ну! Что же, главный пункт управления кораблём вы увидели. Идёмте дальше.
Капитан-командир вновь потыкал пальцем куда-то на панели. Пульт и кресла убрались под пол. Они вновь прошли через кают-компанию и очутились в коридоре.
– Теперь я познакомлю вас с жилыми отсеками и, в первую очередь, с вашими каютами.
Они неспешно двинулись по коридору, капитан с Папором впереди, Фил на некотором расстоянии позади. Со стороны это было странное зрелище: маленький профессор семенил ножками, периодически поджимал одну ногу, опираясь плечом о стену коридора, и подтягивал носок; капитан-командир шел рядом, согнувшись в пояснице. Останавливался, ожидая, когда Папор поправит носок. Они вполголоса болтали, как старые знакомые. Фил шёл на почтительном расстоянии и, глядя на них, посмеивался. Периодически процессия останавливалась, капитан оглядывался и сообщал, показывая на люк справа или слева:
– В этой стороне помещения жизнеобеспечения. Здесь научно-исследовательский блок лабораторий.
И они неспешно направлялись дальше. Свернули направо и, практически за помещениями жизнеобеспечения, оказались жилые помещения. Первым располагался кубрик капитана, напротив – старшего помощника, далее – членов экипажа. Последними оказались помещения, состоящие из несколько кубриков.
– Вот, это ваше жильё. Извините, что вместе. У нас отдельные помещения только для руководителя и старшего помощника. Все остальные члены экипажа располагаются по двое или даже по трое.
Помещение, где предстояло прожить почти год, понравилось. Два отдельных кубрика, небольшая кают-компания, санитарная комната, оборудованная по последнему слову техникой. В общем, жить можно с комфортом.
– Располагайтесь, отдыхайте. Распорядок найдёте на мониторе, есть голосовая инструкция. Разберётесь. Рекомендую наговорить скайп-тексты, чтобы компьютер и робот-помощник реагировали на ваши голоса. В общем, всё, как обычно. Я вынужден вас оставить, дела, – наконец улыбочка сползла с его губ, – приём пищи через час. Бокс приёма пищи я вам показывал, рядом с камбузом. Схема помещений корабля в ваших персональных планшетах. Впрочем, держитесь профессора, он всё отлично знает. – Он посмотрел на Папора и вновь улыбнулся.
– Теодор, помилуйте, я знаю корабль только по блокам, которые собирались последние пять лет. За это время вносились существенные изменения. Впрочем, камбуз, кубрик для приёма пищи и лабораторный блок я найду с закрытыми глазами. А вот Филэна Филимоновича скорее всего интересует спортивно-развлекательная часть корабля, – съехидничал Папор.
– Господин профессор, привязанности у людей со временем меняются. Вы же видели: последнюю неделю меня увлекла научная работа.
– Вот и чудненько. При первой возможности продолжим её.
– Так вы же предпочли меня Сигналу. Всё, я принял окончательное решение, перехожу из экспериментаторов в теоретики.
– Хорошо. Вы тут уж сами разбирайтесь в своих привязанностях, а мне пора, – подал голос капитан.
Когда капитан-командир ушёл, Фил и Папор разошлись по своим кубрикам разбирать вещи.
Не прошло и двух минут, как в дверь Филу постучали.
– Да. Войдите!
Показалась голова профессора,
– Ты тут уже всё освоил? Скажи, как вызвать Сигнала? – Папор выглядел озабоченно.
– Ник, я только успел расстегнуть свою сумку. Вы же всё тут знаете лучше меня. Что случилось? Зачем вам понадобился Сигнал?
– Если я распакую оборудование, оно займет всю мою комнату. Надо было перенести оборудование в научный отсек, в мою лабораторию.
– Ник, он всё же робот. Ему надо давать чёткие команды.
– Так он же интеллектуальный робот.
– Робот есть робот. Ему требуется два фактора: энергетическое питание и чёткие команды. Не переживайте, Ник. Дайте мне пять минут, чтобы начитать текст для голосового распознания команд, и я обеспечу вам Сигнала.
Через десять минут к ним в жилой блок постучали. На пороге появился Сигнал. Ник выглянул из своего кубрика.
– Сигнал, дружок, будь любезен, так же аккуратно перенеси приборы из моего кубрика в мою лабораторию в научно-исследовательском блоке.
– Извините, я знаю где находится научно-исследовательский блок, но не знаю где расположена ваша лаборатория. Покажите на схеме, пожалуйста.
– Берите вещи, я вам покажу.
– Сигнал без труда поднял баул и вынес его в коридор. Следом вернулся за другим.
Прошло несколько дней. Фил с содроганием думал о предстоящем времени полета. Если за две недели карантина он чуть не сошел с ума, то, что же будет с ним в предстоящие месяцы полёта?
Ник был занят в лаборатории: что-то там разбирал, затем собирал, налаживал и приспосабливал. Целыми днями его не было видно. Когда он питался и питался ли вообще, непонятно. Фил даже опасался за его здоровье. Несколько раз заходил в лабораторию, пытался поговорить о готовности продолжить опыты со своим участием. Принес профессору тюбики с едой, но он только махнул рукой.
– Потом, потом! Еду оставь. Если можно, не мешай мне. У меня отладка.
Фил вздохнул, завидуя занятости товарища, и направился к выходу.
– Спасибо! За еду и заботу, - прокричал Папор ему вслед, – еду не приноси больше. Я сыт.
Когда Фил закрывал за собой дверь, в лаборатории раздался короткий крик и приглушённый грохот падения чего-то мягкого. Фил бросился обратно. Профессор сидел на полу и мотал головой, будто отгонял от себя навязчивые мысли.
– Что случилось?
Но Папор молчал. Силился что-то сказать, но не мог. Лицо надулось и покраснело, казалось, вот-вот, и он заплачет.
– Молчите! Вам надо полежать. Я отведу вас в кубрик, – Ник закивал головой в знак согласия, – Вызвать вам доктора? – Папор замотал головой.
Со стороны процессия выглядела странно: Фил был высокого роста. Ему пришлось согнуться пополам, поддерживая под мышки маленького, толстенького человечка. Тот передвигался медленно, припадая на левую ногу и держась за левую честь груди. При этом он охал и стонал. Так они медленно с остановками доковыляли до своего блока. Фил уложил в кровать профессора и вызвал доктора. Через несколько минут появился доктор в сопровождении медицинского робота. Пять минут понадобилось доктору, чтобы определить, что профессор абсолютно здоров, если не считать незначительной тахикардии. Он дал ему успокоительное, порекомендовал несколько часов полежать. Сообщил, что в следующий раз сердце может не выдержать такого удара электрическим током.
Как только доктор ушёл, Папор был уже на ногах. Заглянул в кубрик Фила и произнес короткую философскую фразу:
– Ну, всё в порядке, трагедия ещё впереди, будем двигаться дальше. Я – в лабораторию.
Фил свернул монитор:
– Я с вами. За вами глаз да глаз нужен
– Нет, нет! Дай мне ещё пару дней. Я только закончу последние наладки. Ты только будешь меня отвлекать.
– Ник, я пожалуюсь доктору, чтобы он вас определил в лазарет.
– Да, нет. Я не против контроля надо мной, но зачем вам терять время, вы же на тренажёрах, наверное, тренируетесь по своей программе. Да, и другие ваши планы, эта излишняя забота обо мне их нарушит.
– Какие планы? Я маюсь от безделья.
– Как это от безделья? – Ник от удивления задрал брови до середины лба. По всей видимости, в его голове не могло уложиться, как это можно маяться от безделья, – Фил, дорогой, спасибо что помог мне. Потерпи три, нет, четыре дня. Я налажу всё оборудование и буду полностью в твоём распоряжении. Мы наметим программу вашей подготовки на всё время полёта и будем её планомерно осуществлять. Поверьте, вас ждет много интересного.
– Хорошо, но я должен контролировать, как бы вы не убили себя и не взорвали корабль.
– Ничего со мной не случится. Экспериментов с токами высокой частоты больше не будет, обещаю. Через несколько часов Сигнала починят, и я буду под контролем.
– Сигнал? Что с ним произошло?
– Он выдернул провод, поэтому воздействие тока на мой организм было кратковременным. А вот беднягу приложило серьёзно. Что-то там у него сгорело. Разве не заметил, когда вошел в лабораторию, воняло горелым силиконом?
– Да, мне не до запахов было, я за вас испугался. Но что-то Сигнала я не видел. Он что, превратился в кучу пепла?
– Он валялся за столом с приборами, ноги торчали, ты просто не обратил внимания. Дам поручение его протестировать. Думаю, блок питания накрылся, ничего страшного. Ну всё. Я побежал.
Первая мысль была: «Побежать за ним». Но передумал. Махнул рукой и, даже, разозлился: «В конце концов, я не нянька ему. Это его жизнь и здоровье. Экспериментатор хренов! С его растерян-ностью, как ещё дожил до своих лет».
Фил развернул монитор и погрузился в чтение инструкции по управлению ботом. Не то, чтобы ему нужны были эти знания, он и так помнил всё, почти наизусть. Надо было занять себя чем-то.
Но углубиться в чтение не пришлось. Не прошло и пяти минут, как в каюту ввалился Папор. Вид у него был странный. Он постоял в дверном проёме, опираясь на шпангоут. Изо всех сил таращил глаза и пускал слюни, шумно подтягивая их.
– Доктор ввёл в меня какую-то гадость, кажется, сильное снотворное. Где мой грейм-пейниссс…
– Что вы там бормочите, какой пенис?
– Хочу срочно в кровать. Фил, пристегни меня. Вдруг выключат гравитацию.
– Давайте я вас провожу.
– Не, я сам, только не забудь меня привязать.
Профессор поплелся к себе. Когда Фил заглянул в кубрик, оттуда доносился богатырский храп. Папор лежал в грейп-кейсе, свернувшись калачиком. Фил пристегнул его с запасом и аккуратно закрыл крышку. Поставил выключатель подачи воздуха в положение «вкл.». Как только завершил все эти манипуляции, решил пойти, посмотреть, что там в лаборатории.
В лаборатории был полный порядок. Сигнала уже унесли. Над электрическим распределителем колдовала пара роботов. Внезапно, в динамиках селектора раздалась команда: «Внимание членам экипажа. В связи с аварией в лабораторном блоке, на сорок минут будет выключена гравитация. Готовность пять минут. Всем закрепиться и закрепить тяжелые и опасные предметы».
– Вот профессор, молодец. Знал или догадался, что выключат гравитацию, когда просил его пристегнуть.
Фил представил, как Папор бился бы в грейп-кейсе, если бы не был пристёгнут. Когда роботы-электрики были закреплены фалами, подумалось: «А, вдруг, ещё и электроэнергию выключат, профессор задохнется под крышкой».
Фил вышел в переходной отсек, взялся двумя руками за поручни. Дождался, когда отключат гравитацию и, перебирая руками поручни, поплыл в сторону жилых помещений.
Профессор спал всё в той же позе, мирно посапывая и слегка паря в десяти сантиметрах. Фил открыл крышку и подумал: «Кажется, всё в порядке, теперь можно и потренироваться. Поплыву-ка я в тренажёрный зал. Пристегнусь и буду бегать, как бурундучок. Заодно подумаю, чем заняться в ближайшие дни, пока профессор будет колдовать в лаборатории. Надо поговорить с командир-капитаном, пусть определит мне какие-нибудь обязанности. Хорошая мысль. Так и сделаю».
Фил ещё раз взглянул на Папора: «Счастливчик, дрыхнет без задних ног после пережитого. Впрочем, это заслуга доктора. Ему полезен отдых: так увлёкся своими исследованиями, что непонятно, когда спал». Пару раз Фил просыпался среди ночи, проверял, но профессора в постели не было. Создавалось ощущение, что он, если и спал, то прямо в лаборатории.
Заниматься на тренажёрах что-то расхотелось, тем более слегка подташнивало. С ним всегда так было первое время после входа в невесомость.
«Может тоже поспать».
Фил залез в свою постель и пристегнулся. Спать не хотелось. Он лежал на спине, заложив руки за голову. Мысли роились в голове: «Зачем он здесь? Зачем ему всё это? То ли Ник Папор. Возможно, он всю жизнь стремился к этому полёту. А он? Посвятил себя служению интересам консорциума. Если смотреть шире – служению человечеству, которое планово и цинично клонирует себе рабов, – Фил мотнул головой, как бы отгоняя от себя эти мысли, – Нет! Нельзя себя настраивать на негатив. С таким настроением я завалю задание и погибну. Сейчас вопрос стоит о моём выживании. Надо раньше было думать. Он поставил себя в ситуацию, когда шаг в сторону – гибель. И, возможно, смерть его будет ужасной. Почему-то вспомнился старичок-кубинец с его религиозными убеждениями о жизни и смерти. Вот, если бы так: погибнув он встретил Эл. Обязательно её нашел».
Фил вздрогнул: на прозрачной крышке грейп-кейса он увидел отражение лица Элиманты. Изображение нечёткое, слегка расплывчатое, но, несомненно, это была она. Эл весело глядела на него и улыбалась своей загадочной, только ей принадлежащей улыбкой. Фил посмотрел по сторонам. Он один находился в кубрике. Вспомнил о её фотографии на магнитной подставке. Фотография, наверное, каким-то образом отразилась на крышке. Другого объяснения он не находил. Эта догадка привела его в уныние. Черта всех образованных людей – искать всему объяснение. После того, как Фил покрутил головой, изображение исчезло. Он ещё некоторое время поворачивал голову в разные стороны, скашивал глаза, но изображение не появлялось.
«Появление образа Эл, чтобы это значило? – думал Фил, – Мистика? Напоминание о том, что он стал забывать её».
Тут же всплыл в памяти тот день, когда он узнал о гибели Эл.
***
В один прекрасный день Элиманта всё же объявилась, точнее поступили сведения о её нахождении.
После того, как Эл внезапно исчезла на Кубе, Фил так и не смог найти её. Последние новости появились, когда он был у родителей. По одному из заряженных каналов пришло известие, что она появилась в Панаме. Фил бросил всё и помчался в Панаму. Отец, конечно, обиделся, сестра прочитала мораль о первоочередном долге перед родителями, мама взгрустнула и, наверное, украдкой поплакала. Но Фил был слишком заведённый, чтобы обращать внимание на такие мелочи. В мыслях он был в Панаме и не сомневался, что найдет Элиманту.
Однако надежда его, по прилёту в Панаму, быстро растаяла. Он даже нашёл водителя электробуса, которым ехала Эл, но он ничего толком не прояснил: вспомнил лишь, что высадил, по её же просьбе, на сто двадцать третьем километре шоссе на Явису.
Фил метался от одного населенного пункта к другому, но всё тщетно, больше следов её не нашел. Вечером, лёжа в номере третьеразрядной гостиницы какого-то городка, он принял решение вернуться на работу. В конторе у него было гораздо больше возможностей проводить розыскные мероприятия.
По возвращению на службу Фил развил кипучую деятельность. Так активно начал работу по розыску Эл, что это вскоре вызвало интерес у руководства. Пришлось срочно сворачивать мероприятия. Фил вспомнил о предложении перейти на должность аналитика и связался с аналитическим отделом. Должность аналитика давала некоторые преимущества, по крайней мере он был практически бесконтрольным в своих действиях. Предложение оказалось в силе.
Не прошло и недели, как он был переведен на должность аналитика, но не в аналитический отдел, а в отдел специальных мероприятий. Это его ещё больше устраивало: аналитик спецотдела имел массу дополнительных возможностей и полномочий.
Но напрасно Фил радовался этому переводу. С первых дней его загрузили работой так, что он с трудом выкраивал времени, чтобы осуществить цель, ради которой поменял должность.
Всё было напрасно. Эл, как в воду канула. Время шло, шли месяцы, прошел год, однако розыск не продвинулся ни на шаг. По-прежнему следы её терялись в Панаме.
И вот, в один ничем не примечательный день, читая почту, Фил наткнулся на ответ по его запросу из Комитета по труду и социальным исследованиям. В ответе говорилось, что из некоторой геологической экспедиции, занимающейся изучением вулканичес-кой деятельности Срединно-Атлантического хребта, в местное Исландское отделение комитета поступил запрос на Элиманту Силону о подтверждении имеющегося у неё допуска к проведению подводных работ первого класса опасности. Сомнений не было, речь шла о его Эл.
Что удивило Фила, так это его реакция на известие: он оставался спокойным, почти равнодушным. Не вскочил и не начал метаться по кабинету, не кинулся узнавать местонахождение геологической экспедиции. Ещё раз перечитал это известие, нахмурив брови, и продолжил изучать другие сообщения. Закончив эту работу, он вновь вернулся к ответу из комитета. Не спеша, подготовил и отправил запрос о нахождении и о другой имеющейся информации по геологической экспедиции. Дождался и перекачал на личный планшет полученный ответ, выключил компьютер, откинулся в кресле и погрузился в размышления: «Поехать в Исландию в ближайшее время я не смогу. Главное, что Эл объявилась, теперь уже никуда не денется. Подводные работы – это корабль, это в океане. Надо подумать, как её выманить на сушу, в город. Это не проблема. Сложнее объяснить руководству, что у меня возникли неотложные семейные обстоятельства. Врать, придумывать эти обстоятельства не хотелось. Сказать, как есть – не поймут. Да и какие это семейные обстоятельства, если семьи не существует. Другие дела по служебным обязанностям напирали, и он пока не принял никакого решения.
Через три дня возникла необходимость командировки в Копенгаген. Точнее, особой необходимости не было, вопросы можно было решить поручением местной службе безопасности, но Фил убедил руководство в том, что без его участия не обойтись. Он намеривался в течение дня разобраться со всеми делами, а на другой – махнуть в Рейкьявик.
Поручение службе безопасности Исландского филиала консорциума он отправил и получил подтверждение, что они задачу усвоили. Поводом послужила идей по оформлению допуска первого класса на проведение подводных работ и одновременно о возможности назначения на должность заместителя руководителя отряда вулканологов по жизнеобеспечению и безопасности работ.
После получения подтверждения из Исландии Фил решил на сегодня все дела завершить, и пораньше пойти домой. Пораньше, в практике отдела, означало через час-два после того, как рабочий день закончится.
И тут ему позвонили с проходной, где его ожидал какой-то Иван Пилипенко. Фамилия Филу ничего не говорила, странная фамилия, не выговоришь, очевидно польская.
Он, не спеша собрался, закрыл кабинет и направился к проходной. На улице, возле проходной, туда-сюда челночил, как-будто отмерял шагами расстояние, мужчина лет сорока-сорока пяти. Светлорусый, плечистый с кудрявой бородой.
– Геолог, – сразу подумал Фил. И тут сердце его тревожно забилось, – Точно, геолог, какое-то известие от Эл. Охранник на входе кивнул на мужчину: «Этот вас дожидается».
Фил вышел на улицу и обратился к мужчине:
– Вы Иван? – Фамилию он не назвал, опасаясь произнести её неправильно.
– Да, я. А вы – Филэн Джэфри. Я к вам, – мужчина кинулся к Филу. Схватил двумя руками его руку и начал трясти, повторяя: «Я рад, что нашёл вас, я рад!»
– Чему же вы рады, я не терялся и не расставался с этим заведением, – Фил повернул голову и кивнул в сторону конторы.
– Да, вас не найти, всё вокруг вас засекречено. У меня командировка заканчивается, я целую неделю разыскивал вас. И уже не надеялся на нашу встречу. А тут один знакомый посоветовал обратиться в это учреждение.
Мужчина выпустил руку Фила, потупил глаза в мостовую и стал грустным.
– Хорошо, вот я, что дальше?
– Давайте пройдем в ближайшее кафе, надо поговорить, у меня к вам есть известие.
– Только ненадолго, у меня мало времени.
«Кажется, я ошибся. Это не геолог, ручки какие-то нежные, пухлые», – подумал Фил. Мужчина как-то сгорбился, тяжело задышал и произнес:
– Я тут рядом присмотрел небольшое кафе. Можно туда.
– Идёмте.
Они шли по улице. Мужчина шёл впереди, уткнувшись взглядом в ноги. Фил шёл следом.
В кафе Иван набрал себе заказ, апельсиновый сок. Спросил Фила, что он будет.
– Нет, я ничего не буду, – Фил вновь посмотрел на часы, как бы показывая, что рассиживаться он здесь не намерен.
– С чего начать? – Иван запустил пальцы в свою кудрявую бороду.
– Начните с главного, – Фил недовольно посмотрел по сторонам. Всем своим видом как бы говоря: «Выкладывай Ваня побыстрее, зачем пришел».
– С главного? – мужчина как-то странно растянул это слово, – С главного, так с главного. Я имею поручение от Элиманты Силоны. Даже не знаю, как вам сказать.
– От Эл? – Фил подался вперед и впялился глазами в Ивана, – С ней всё в порядке?
– Нет. Она погибла
– Как погибла? – У Фила перехватило дыхание. Казалось, сердце остановилось, кафе перевернулось; пол, столешница, стойка – всё это закружилось и медленно возвращалось на свои места. К горлу подступил комок. Фил с трудом проглотил его. На виски что-то давило со страшной силой. Он сжал висок пальцами.
– Когда это случилось?
– Три недели назад.
Иван начал свой трагический рассказ: «Наша экспедиция занимается изучением вулканической деятельности Срединно-Атлантического хребта, вблизи Исландии. Мы, втроём: Эл, я и ещё один сотрудник, зовут его Вахт, работали в стационаре. Стационар – это исследовательский и одновременно жилой блок – дом, установленный на дне океана. В этот день я обрабатывал данные и находился в блоке. Я по должности программист. Элиманта и Вах, так мы его звали, брали пробы вблизи разлома. Где-то около пятнадцати часов произошел первый толчок. Он был сильный, но не очень, примерно шесть баллов по шкале Рихтера. Блок подпрыгнул, но устоял, работа его не нарушалась. Сразу сообщил о чрезвычайной ситуации наверх. Да, ещё газоанализатор показывал значительное повышение содержания серы в воде. И температура стремительно росла. Через час пятнадцать последовали ещё два толчка, с интервалами в десять минут. Самый мощный – последний. Домик сорвало с опор и перевернуло. Входной шлюз остался внизу. Через него невозможно было ни войти, ни выйти. Можно продуть баласт и всплыть. Но на дне оставались мои товарищи. Всплыть, значит оставить их одних. А так, если они добрались бы до блока, у них оставалась возможность всплыть через отдельную капсулу, прикрепленную к блок-дому. Мне оставалось только ждать помощи. Корабль находился в другой части подводного хребта, где работал другой отряд. Он мог прийти на помощь только через четыре часа. Это, конечно, было губительным для моих товарищей. Воздуха на два часа, ещё полчаса можно продержаться на «колбасе»; мы так называем прибор, который регенерирует кислород, но в нем работать невозможно: трудно дышать, да использовать один кислород, – опасно для здоровья. «Колбаса» всё же есть у каждого, на всякий случай. Всё равно, при разных вариантах четыре часа – это много. Мои товарищи просто задохнулись за это время. Надо отметить, что блок-дом находился на приличном расстоянии от места, где работали Элиманта и Вахт. Они перемещались на «бочке». Это такое транспортное средство открытого типа, которое позволяет довольно быстро перемещаться под водой. Водолазы, обычно, цепляются за него и плывут вместе с ним.
Я постоянно сканировал пространство вокруг блока, в расчёте засечь «бочку», когда она будет двигаться. Но тщетно. Мои товарищи не появлялись. Связь с ними также отсутствовала.
Корабль подошел даже раньше на сорок минут. Я всё это время был на связи с ним. Пока спускали «колокол» со спасательной бригадой, какое-то время водолазы адаптировались к дыхательной смеси и к повышению давления, время шло.
Блок перевернули довольно быстро. Я хотел принять участие в поисковых работах, но мне запретили и сразу подняли наверх, поручив это дело профессионалам.
Вахта нашли почти сразу. Элиманту не нашли. Там видимости почти никакой, сплошная стена мелких пузырьков и взвеси, температура в сорок пять, пятьдесят градусов, ближе к разлому ещё повышалась. Свариться можно. Вахт был без сознания. У него были сожжены ноги. Но он выжил. Выжил благодаря Элиманте. Она подключила ему свой дыхательный аппарат, а сама ушла с регенерационной трубкой. Возможно, она хотела добраться до блок-дома за помощью и потеряла ориентацию, не нашла «бочку». Из зоны извержения она Вахта вытащила. Героическая женщина».
Иван умолк.
Так они сидели молча. Иван крутил в руке стакан, Фил смотрел на этот стакан и слезы сами капали из глаз.
Иван взял Фила за руку.
– Вы посидите тут, а мне надо идти. Я тут вам написал адрес, по которому вы можете найти Вахта. Но он вряд ли что добавит к тому, что я сказал. Сожалею, но мне больше нечего вам передать. Хотя нет. Это на память, – он вложил в руку Филу металлический предмет, – это пряжка от её дыхательного аппарата. Поверьте, она наверняка оставила бы вам сообщение. Она просто не успела.
Иван постоял рядом, положив руку на плечо Фила.
– Примите мои самые, самые…соболезнования и сочувствие, – он смахнул слезы рукой и быстро пошёл к выходу. Фил тупо смотрел на вложенный ему в руку предмет, склонив голову над этой пряжкой, и бормотал: «Ничего! Ничего не осталось! Никакого следа, кроме этой пряжки. Только воспоминания», – голова его упала на раскрытую ладонь, и он зарыдал. Подошёл какой-то человек:
– Вам плохо. Вызвать врача? Может вам заказать такси?
– Спасибо. Я в порядке. Спасибо, – Фил вытер слёзы, встал из-за стола и поплелся к выходу, понурив голову.
Он даже не спросил у Ивана, почему он искал именно его. Что-то она рассказывала о нем? Может быть этому Вахту сказала о нём в последних словах. Такие мысли пришли ему в голову позже, когда он начал приходить в себя. Но это уже не имело значения. Эл была мертва. Казалось, всё окружающее, прошлое, настоящее и будущее потеряло смысл.
А сейчас Фил брёл по улице куда глаза глядят, натыкаясь на прохожих. И только крепко сжимая в руке пряжку.
Глава 9.
Разоблачение Ника.
Фил всё-таки напросился на встречу с командиром. Тот принял его довольно быстро, с улыбочкой и бесцеремонно разглядывал с любопытством.
– Надеюсь, вы не с жалобой на условия?
– Нет, кэп. Мне предстоит длительное время провести с вами в совместном полёте. Я не знаю, какие инструкции вы получили на счёт меня, но хотелось бы определить круг моих обязанностей на борту на весь период полёта.
Брови капитан-командира удивленно поползли вверх.
– Не скрою, я удивлён! Во-первых, я узнал, что у меня будут пассажиры буквально за два дня до старта. Во-вторых, никаких особых инструкций на ваш счёт я не получал. Знаю только, что на подходе к точке вашей высадки я должен подготовить и представить в ваше распоряжение разведывательный бот среднего класса, загруженный ранее, кстати, накануне вашего прибытия. В соответствии с полученным приказом он помещён в отдельный ангар и мной приняты меры, исключающие к нему доступ членов экипажа. Да, ещё, я должен выполнять все ваши просьбы. Более того, я разговаривал с Николасом, он мне сообщил, что вы будете работать по особой программе, и я не должен привлекать вас на другие работы и дежурства. Конечно, если вы настаиваете, я подумаю над вашей просьбой, только вы уж согласуйте между собой ваши желания.
«Ах, Ник! Вот мошенник, – думал Фил, направляясь в свой отсек, – выторговал себе самостоятельность и эксклюзивность, прикрываясь особой миссией».
Конечно, Фил был уверен, что Папор не знал содержание и цели его задания, и до конца не представлял, с кем он откровенничал. Много лишнего говорил. Например, о политике, о клонах и многом другом, за что мог серьёзно поплатиться при других обстоятельствах и с другим человеком. Этот образованный прохиндей дважды воспользовался ситуацией: первый раз попал в экспедицию, убедив «ответственных товарищей», что из-за недостаточности времени не подготовил Фила в полном объёме; второй раз, уже здесь, выторговал себе особые привилегии. А рассказал о клонах, стерилизации и других вещах с целью убедить Фила в своем особом, доверительном отношении к нему. Профессор психоанализа, он знал, что правда действует убедительней всего. Правда остается правдой, а вот цели могут быть разные.
– Ну да шут с ним. Смог, так смог. Он всё-таки ради науки серьёзно рискует жизнью. Но немного пошантажировать его следует.
Папора Фил нашёл в лаборатории. Тот, как всегда на ходу, брякнул: «Привет», мурлыкая себе под нос какую-то песенку, с прибором в руках пытался пробежать мимо, но Фил придержал его за рукав комбинезона. Тот с удивлением на лице поднял глаза.
– Профессор, – Фил постарался придать голосу металлические нотки, – вы почему без меня о моей судьбе говорили с капитаном?
– Можно, я положу прибор, – Ник осторожно вытащил рукав комбинезона из руки Фила. Засеменил к столу. Ставил, переставлял прибор, подсоединил его, затем отключил. Одним словом, тянул время и обдумывал, как без последствий выкрутиться из ситуации.
Видно, придумал, так как резко повернулся, упёрся руками о тумбу стола и с улыбочкой на лице торжественным голосом произнёс:
– Я это сделал только для вашего блага. Нам предстоит огромный объём работы, поэтому я предупредил командир-капитана, чтобы он не привлекал вас к обычной, рутинной работе.
«Вот жук! Выкрутился! – подумал Фил, – ну ничего, посмотрим, что ты ответишь на это».
– Заодно, профессор, как бы невзначай вы и себе такие же привилегии выторговали.
– А как я должен был поступать? Мы же с вами в одной связке.
«Ага занервничал, коли перешел на «вы», – отметил про себя Фил.
– Да, но только до того момента, когда меня засунут в бот и выпалят в космос. Или вы и тогда будете говорить, что не расстаётесь и инструктируете меня на астральном уровне.
Улыбочка сползла с лица. Профессор задвигал носом, помогая ему рукой, что говорило о том, что он озадачен, и понял, что его мелкие интрижки раскрыты.
– Что вы об этом так волнуетесь? У вас от этого ни убудет и ни прибудет.
– Мне не нравится, что вы использовали моё имя и мои обстоятельства в своих корыстных целях. И. что самое прискорбное, не согласовав со мной. Когда мы начнем совместную работу?
Папор склонил набок свою нечёсаную шевелюру и, подняв обе руки, как бы говоря: «Сдаюсь! Учту! Исправлюсь!», изобразил виноватую мину на лице.
– Прямо сейчас и начнём.
– Вы же говорили, что вам надо несколько дней, чтобы подготовить план.
– А я подготовил.
– Где же он? Можно с ним ознакомиться?
– Он у меня тут, – Ник постучал пальцем-сарделькой по лбу, – Если вы заметили я редко что-либо записываю. Я всё запоминаю. Вот план нашей с вами работы тут, – он вновь постучал по голове. Мы проведём комплекс мероприятий по разработанной мной методике.
– И каков план? Вы можете изложить по пунктам?
– Зачем вы загружаетесь такими тонкостями? Э…! Методика разработана мной лично. Я сделаю вас суперменом. С завтрашнего дня и начнём.
– Нет, профессор. Пойдёшь вам на уступки – не дождешься начала. Начнём сегодня и сейчас. Это моё требование. В противном случае, говорю капитану, что не имею к вам никакого отношения.
– Да, конечно. Может быть я закончу, что начал? Буквально пару часов, – Папор с мольбой в глазах посмотрел на Фила.
– Ну, пожалуйста!
Фил пожал плечами, безнадёжно махнул рукой и направился в сторону выхода, буркнув на ходу:
– Я буду у себя.
Но, не прошло и получаса, как профессор заглянул в кубрик.
– Я готов.
– К чему? – с иронией в голосе спросил Фил.
Папор подошёл к свободному стулу, нажал на кнопку, опустил его почти до пола, сел на него, вновь нажал на кнопку, и, пока стул поднимался, устремил сияющий взгляд на товарища. Фил терпеливо дождался, когда профессор закончит манипуляции со стулом.
– Что, вы уже придумали программу моей подготовки на всё время полёта?
– Конечно! Более того, это мной разработанная уникальная методика, которую я апробирую на вас.
– Может быть, сначала на ком-нибудь другом, менее ценном?
– Не волнуйтесь. Я гарантированно сделаю из вас супермена, без какого-либо ущерба для вашего здоровья. Даже более, вы сможете корректировать, или лучше сказать профилактировать, например, влияние на психику стрессов.
– Профессор, вы меня убедили, когда же приступим?
– Только что. Это подготовительный этап, в ходе которого я расскажу о цели нашей работы. Во-первых, мы займемся вашей памятью. Гарантирую, через пару недель ваша память станет феноменальной.
– Может не надо? Вы практически одним сеансом тогда, в вашем центре, развили мою память настолько, что я упорно помню даже то, что хотел бы забыть.
– Помилуйте, мой друг, я тогда ничего не делал, у вас и так отличная память. Впрочем, как хотите. Но, я бы посоветовал улучшить зрительную память.
– Хорошо, профессор. Если утверждаете, что ваши эксперименты надо мной не отразятся на здоровье, я согласен. Что ещё предложите на пути моего совершенства и превращения в супермена?
– Напрасно иронизируете, дорогой мой. Во-первых, это не эксперимент, а разработанная, глубоко продуманная методика. Во-вторых, я проверил её в полном объёме на себе и, как видите, я совершенно здоров как физически, так и психически.
– Хорошо. Что ещё?
– Вы освоите искусство владеть собой, управлять эмоциями, распознавать мимику, в том числе читать по губам на расстоянии.
– Так я изучал это всё в академии
– По какой методике вы занимались? Кто из корифеев вёл ваш курс?
– По методикам Шмальца и Мюллера.
– Всё! Дальше не продолжайте. Это позапрошлый век. Можно сказать, вас ничему не учили.
– Хорошо, хорошо! Не учили, так не учили. Это мне бы пригодилось. Это всё?
– Мы отработаем приёмы обольщения людей, как располагать к себе.
– И женщин тоже? Но, мне кажется, для этого, в первую очередь, надо иметь соответствующие физические данные.
– Ошибаетесь! В первую очередь нужно быть уверенным в себе и в нужный момент раскрывать рот или закрывать его.
– Понятно. Но мне у вас ничего не получится.
– Почему? Комплексы? А гипноз для чего?
– Дорогой Ник, я сомневаюсь, и мои сомнения базируются на серьёзных доводах: вы сказали, что отработали всё на себе, но я не вижу результатов. Вы предложили гипноз, но напрочь забыли, что это смертельно для меня.
Парор покраснел и хлопнул себя по лбу.
– Я слишком эмоционально подошёл к приведению доводов.
– Вот, видите. Оказывается эмоциями управлять у вас тоже не совсем получается.
Последнее замечание Фила окончательно ввело Папора в смущение. Он опустил глаза, весь как-то скукожился.
– Ну, я не знаю. Конечно, мы ничего не достигнем, если у вас нет соответствующего настроя и уверенности в конечном результате.
Фил посмотрел на него с сочувствием.
– Моё предложение такое: сегодня вы завершаете все текущие дела, мы определяем время занятий со мной; скажем, с утра, после завтрака, четыре с половиной часа с одним двадцатиминутным перерывом. Дальше, каждый по своему плану. Как, вам это подходит?
Профессор посмотрел на Фила глазами, полными слёз. Он ловко соскочил со стула, по пути смахнул выкатившуюся слезу.
– Ну, я пойду, – он кинулся в сторону двери.
– Давайте!
Понятно было, что профессор побежит в лабораторию
– Нужно проследить за ним. А то ещё и спать перестанет.
С чувством досады на себя и ощущением, что он крадёт драгоценное время профессора, Фил направился в тренажёрный зал.
Больше часа он нагружал мышцы работой. Выходя из бассейна, почувствовал усталость и голод. Подумал, – «А не поесть ли мне и поспать после обеда?»
Было приятное ощущение свободы и легкости.
Начались занятия. Вначале всё шло хорошо. Они выдерживали намеченный график. По прошествии двух недель, Фил стал замечать в действиях профессора рассеянность, он не мог никак сосредоточиться, нервничал. Заставлял вновь выполнять прежнее задание, когда Фил указывал ему на это, нервно стучал пальцами по столу, настаивал на повторении. Получив одинаковый результат, рассеянно говорил, что вот теперь можно считать задание выполненным. На последнем прошедшем занятии, уже в конце, профессор заснул. Резко встрепенулся, покрутил головой. Фил сделал вид, что не заметил. Когда пришло время спать, поставил будильник на три часа ночи земного времени и лёг. Что-то не спалось. Посыпался раза два-три. Последний раз включил свет, было без пятнадцати три. Фил встал, оделся. Стараясь мягко ступать, чтобы не производить сильного шума, пошёл в лабораторию.
В лаборатории горел свет. Профессор не заметил Фила, который встал, опираясь плечом на шпангоут дверного проёма, и молча наблюдал за Папором. Тот бегал от стола к столу с какими-то пробирками, колбами. Наконец, Филу это надоело, и он позвал Ника.
– Господин профессор, вы что не спите?
Вопрос прозвучал для Ника неожиданно. Он присел, держа в руках пробирку. Медленно повернулся к Филу. Прежде, чем что-то сказать, он дважды громко сглотнул слюну.
– А вы что не спите?
Папор поставил пробирку на стол, сел на стул и уставился исподлобья на Фила. Взгляд у него был утомлённый. Да и весь вид говорил, что он не спит уже не первую ночь.
Фил ничего не ответил. Покачал головой. Повернулся и вышел из лаборатории.
Папор сидел, уставившись в дверь, за которой скрылся Фил.
– Вот, надо же, застукал! – прошептал профессор.
В одной пробирке, что-то закипело, забурлило, но Папор не обращал на это никакого внимания
– Надо же, застукал!
Он тяжело вздохнул и поплёлся, понурив голову в сторону своего жилого блока.
На завтраке его не было. Фил заглянул в его кубрик. Профессор, свернувшись калачиком спал.
Перед обедом Фил лежал и читал книгу. В дверях осторожно показалась нечёсаная голова профессора.
– Давайте устроим перерыв, – не отрывая взгляда от планшета, предложил Фил.
Папор не сопротивлялся, – Хорошо, давайте. – Физиономия его также осторожно исчезла.
Что-то стало жалко профессора. Ведь он всё равно не перестанет ставить свои опыты по ночам. Фил решил не нагружать его занятиями. Чтобы как-то занять себя, решил попросить командир-капитана поставить его в общую вахту.
Командира он застал на центральном пункте.
– Значит надумали? Я поставлю вас на пару месяцев в смену по обеспечению жизнедеятельности.
– А почему только на два месяца?
– Всё, дальше ваше пребывание на корабле закончится.
– А разве до Юпитера не восемь месяцев полёта?
– Нет. У нас современная двигательная установка и солнечный парус, что позволяет нам добраться до Юпитера за три месяца и восемь дней. Теперь уже меньше.
– Хорошо. Когда заступать на дежурство?
– С завтрашнего дня и приступайте. Я пришлю вам инструкцию. Изучайте и действуйте.
Поблагодарив капитана, Фил со смешенным чувством побрёл к себе. Нарастала тревога. Он настроился на более длительный полёт, а теперь всё сокращается на несколько месяцев. Как-то было не по себе. Папор подвёл, сочинитель хренов. Он принимал участие в разработке проекта корабля. Похоже, никаким боком он не принимал никакого участия… Фил вздохнул. В то же время он сознательно напросился в полёт. Возможно, не вернется и все его эксперименты и результаты исследований потеряются в космосе; ни один учёный не узнает чего достиг этот неординарный, а может быть и выдающийся человек. А он? Что он? Обычный аналитик, потерявшийся в жизни. Первая, неудавшаяся любовь, и он утратил смысл своего существования. Это сразу понял тот начальствующий субъект и решил воспользоваться, направив его туда, откуда не возвращаются. Ну нет, они меня не знают. Я выполню задание и вернусь живым и здоровым. Ведь Эл очень хотела, чтобы я жил. Она погибла, но не из-за него, она просто выполняла свою работу. Он бы так же поступил. Фил очнулся от того, что кто-то трогал его за плечо.
– Что с вами? Вы уже десять минут стоите, держитесь за ручку двери и не открываете.
– Занятий больше не будет.
– Как не будет?
Но Фил ничего не ответил. Открыл дверь и зашел в бокс. Папор остался стоять в коридоре. Постоял немного перед дверью, пожал плечами, махнул рукой и поковылял в лабораторию. Через пять минут он был поглощён опытами и о Филе не вспоминал.
Глава 10.
Безрассудство.
На корабле бодрствовали только три живых существа: сам капитан-командир, Фил и Ник Папор. Другие члены экипажа месяц как отдыхали в анабиозе. Командир желал бодрствовать по крайней мере до того, как отправит бот с Филом. Фил – понятно, ему положено бодрствовать до конца пребывания на корабле. Папор не мог себе позволить столь длительный отдых, потому что у него намечена обширная программа научных исследований и экспериментов.
Командир пошёл навстречу Филу и включил его в график дежурств. Первое время и Папор был включен в эти мероприятия. Однако после того, как он пару раз был обнаружен в лаборатории во время своего дежурства, капитан-командир махнул на него рукой. Оказалось, бессмысленным этого поглощённого опытами и экспериментами чудака-профессора привлекать на другие работы. Однообразные действия во время дежурства, предусмотренные инструкциями, не могли удовлетворить этого великого экспериментатора. Хорошо, что он через два часа дежурства сбежал в лабораторию. А если ему пришла бы в голову мысль экспериментировать прямо в центральном пункте управления кораблём? Это могло привести к непредсказуемым и, возможно, трагическим последствиям. Поэтому капитану двух раз было достаточно, чтобы оставить Папора в покое.
Фил же с первого раза освоил свои обязанности и добросовестно, изо дня в день, выполнял всё, что было положено инструкцией. Впрочем, ничего сложного в этом не было: он периодически обходил центральный пункт управления кораблём, следил за мониторами, дублировал отметки времени и изменения, и направлений курсов. В реальности управляли кораблём роботы и автоматы. Они вносили корректировки в работу маршевых двигателей и других механизмов. Главная задача: в случае нештатной ситуации или проблемы, которую не смогут исправить роботы, доложить командиру, разбудить с его согласия инженера по профилю и быть готовым выполнять задание капитан-командира. Эту работу мог бы выполнять интеллектуальный робот, или сокращенно Интробот. Однако Фил сам напросился на работу, и командир пошёл ему навстречу.
Фил почувствовал, что кто-то стоит и смотрит на него сзади. Он оглянулся. Это был капитан-командир.
– Ну, что? Последняя смена? Может сменить вас? Отдохнете.
– Да, нет, я не устал.
– По боту всё нормально?
– Да. Давно проверил и десять раз перепроверил.
– Тогда всё будет нормально. Я тут подготовил для вас коды связи на случай, если с вами…, – он сделал паузу, – если пойдет что-то не по плану, – он протянул флеш-блок. Фил взял флеш-блок и засунул в нагрудный карман.
– Если пойдёт что-то не по плану, я воспользуюсь вашими кодами, если смогу. Но чем вы сможете мне помочь?
– Может быть советом; передам вашу информацию по нужному адресу.
– Спасибо! Вы хороший человек. Будем надеяться, что ваша помощь не понадобится. Капитан-командир развернулся и, наклонив голову, быстрым шагом вышел из ЦПУ.
***
Через двенадцать часов Фил сидел в скафандре и при полной экипировке в боте, готовый отойти от корабля. Перед этим попрощался с Ником Папором. Тот ничего не мог сказать. Он только пыхтел и дулся, пытаясь сдерживать слёзы. Под конец он подбежал к Филу, обхватил талию и прижался. Затем резко оторвался, махнул рукой и поковылял из стартового блок-шлюза.
Створки медленно открылись и чрево корабля выплюнуло меленький летательный аппарат, переливающийся бледно-оранжевыми и серебристо-голубыми красками отраженного света Юпитера. Предстояло двое суток постепенно снижать огромную скорость, с которой уходил в неизвестное будущее гигантский инопланетный корабль.
Удивительно, но волнений Фил не испытывал. Было ощущение досады на себя, что как-то попрощался не по-человечески: «Ну, бывайте! Что значит бывайте? Ты несколько месяцев жил с этими людьми, трудился бок о бок. Ник вообще, стал близким человеком. Чуть не расплакался. Готовил его. Какой-то ты неправильный. «Ну, бывайте». На большее интеллекта не хватило».
Более сорока часов Фил сидел без движений в кабине бота. От долгого отсутствия движений побаливал позвоночник и покалывала правая ступня. Продул скафандр и минут десять крутил-вертел ступней. Это не на долго помогло.
Фил переключил на правую боковую камеру. Почти весь экран монитора занимало изображение Юпитера. Это было впечатляющее зрелище. Светофильтры значительно уменьшали яркость планеты. Иначе на нее невозможно смотреть. Она казалась живой. На поверхности слои кружились в завихрениях. Одни тонули, другие всплывали. Только огромное оранжевое пятно казалось неподвижным. Движущиеся полосы как-бы наталкивались на него и огибали, переливаясь серыми, черными, зеленоватыми оттенками. Справа от него ярко светилась точка. Это была станция. Точка неуклонно приближалась.
Через сорок восемь часов и двадцать четыре минуты, как покинул межпланетный корабль, бот причалил к стыковочной штанге станции.
Фил с облегчением выдохнул: «Скорее бы избавиться от надоевшего скафандра и, как не банально звучит, от памперсов. Они хотя и специальные, со складками, но все равно неприятно сознавать, что ты потный и вонючий».
Пока механическая рука затаскивала бот в стартовый бокс-шлюз, Фил диктовал последние дублирующие отметки в бортовой журнал.
Еще около часа корабль разворачивали на поворотном кругу, ажурная ферма распыляла дезактивирующий раствор.
Фил переключил подачу воздуха в кабину, снял шлем и терпеливо ждал окончания необходимых процедур.
Когда все обслуживающие фермы убрались, включил передатчик:
«Борт 428 Ибис к выходу готов. Дайте подтверждение».
Выждал несколько секунд и повторил свой запрос. Однако никто ему не ответил.
Проверил передатчик. Бортовой робот настроил его на частоту станции. Уровень сигнала показывал, как отличный.
«Что-то не так. Будто все вымерли». Он вновь повторил свой запрос.
Фил напряженно обдумывал свои действия: «Ну, положим, вылезу из кабины? Дезактивация произведена. Приборы показывают минимум радиации. Но как я открою створки шлюза. Они открываются изнутри. Так! Справа от створок имеется переговорное устройство. Есть еще аварийные сигнальный зум. Прошло минут тридцать – тридцать пять, как я должен был получить разрешение покинуть корабль. Дурацкое положение».
Фил надел шлем обратно, продул скафандр и проверил запас воздуха.
Прошло еще десять минут. Никаких изменений. Как будто на станции не заметили его.
«Но это невозможно. Что же там произошло».
Фил открыл кабину и начал выбираться из бота.
Как только он ступил на палубу, двери бокса-шлюза сдвинулись. В проеме появился человек в скафандре.
Когда он подошел, Фил поприветствовал его, слегка толкнув в плечо, как принято в таких ситуациях приветствовать при встрече.
В гермошлеме слышалось дыхание встречающего.
– У вас тут все нормально? Я запрашивал несколько раз покинуть бот, но ответа не получил.
– Автоматика вас посадила в бокс-шлюз, в котором неисправна связь. Мы пытались ее отладить.
Фил хотел сказать, что уровень сигнала показывал, как отличный, но промолчал.
Они зашли в шлюз, подождали окончания прокачки, и незнакомец подал сигнал снять шлем.
Когда вышли из шлюза, стало понятно, что приняли его в одном из боковых шлюзов. Обычно боковыми пользуются только для разгрузки – загрузки грузовых челноков. Поэтому объяснение встречающего его устроило.
Фил хорошо изучил расположение помещений станции. Вот, справа будут раздвижные двери в жилые отсеки. Дальше кают-компания, еще дальше пункт управления станцией. Они прошли все эти все эти двери. Дальше расположены технические помещения.
Фил остановился. Незнакомец прошел несколько шагов вперед и, услышав, что за ним никто не идет, тоже остановился. Оглянулся и с выражением недоумения на лице спросил:
– Вы остановились. Что-то случилось?
– Куда мы направляемся? Хотелось бы знать. Еще, неплохо узнать, как вас зовут? На робота вы не похожи. О моем прилете вы должны были получить сообщение.
– Мы получили.
Незнакомец так и не представился. Он двинулся дальше. Почти не оборачиваясь, через плечо сообщил, что они направляются в карантинный бокс.
– Какой еще карантин? Я несколько недель уже проводил в карантине.
– У нас тут небольшая инфекция, проникла вероятно с недавним грузом. Знаем, что за инфекция. Вас проколем вакциной. Два-три дня и все!
Это он все рассказывал, по-прежнему не останавливаясь и не поворачивая головы.
Фил следовал за ним и рассуждал: «Что-то не так. Карантин. Любой груз прежде всего обрабатывают, дезинфицируют. Да и доставляется он не за 2-3 дня. Месяцы, что он движется в транспортном корабле, радиация все убьет. Может зараза была в электронике?».
Фил перестал рассуждать и дождаться разрешения ситуации. Он готов был подождать и три дня, только быстрее снять скафандр и принять душ. И еще он надеялся на отменный обед. Выдавливать еду из тюбиков ему изрядно надоело. Впрочем, с обедом можно не спешить. Он последние несколько часов набивал себе желудок. Не пропадать же добру. Все приготовлено вкусно, но один только вид тюбиков приводил в уныние.
Они два раза повернули налево, в сторону вентиляционной шахты. Однако, здесь чувствовался небольшой недостаток воздуха. Шахта, скорее просто труба, подавала воздух в рабочие помещения. Еще ниже располагался регенератор технической воды.
Незнакомец открыл дверь в одно из помещений. «Проходите, мы оборудовали здесь карантинный бокс».
Фил заглянул в него. Когда он прошел во второе помещение, то услышал шум закрывающейся двери. Незнакомец остался с другой стороны.
Тут только Фил понял, что его заманили в это помещение обманом. Никакой карантинный бокс здесь не оборудован. Голые металлические стены. Далее, в конце комнаты герметичные двухстворчатые двери. Помещение, где находился Фил являлось пред камерой по утилизации отходов. Стоило створкам открыться, воздух мгновенно улетучится в космос. Пару минут и смерть от удушья.
Фил надел шлем. Хотя бесполезность этой процедуры была очевидна, воздуха в скафандре оставалось минут на десять.
Фил представил, как усмехнулся смотрящий на другом конце провода камеры. Поворотная камера была установлена посредине помещения. Видеокамеру ставили самую простую, не сколько, не заботясь о ее скрытости. Даже провода торчали из стены неприкрытые и плохо изолированные. На полу валялись их обрывки.
Паники не было. На всякий случай Фил воспользовался приемчиками Ника: задержал на минуту дыхание и так повторил четыре раза. Все же это помогло. Немного успокоило. Он сел прямо на пол, прижавшись спиной к металлической переборке. Выключил подачу воздуха в скафандр и снял шлем. Удивительно, но он не испытывал страх. Все произошло так быстро, что казалось, что все это происходит не с ним.
Посидев некоторое время, он все же почувствовал, как откуда-то из глубины, поднимается и захватывает его чувство досады и злобы. Не волнения или панического беспокойства. А именно злобы. На себя. Что он где-то прокололся, не продумал такой вариант развития событий. Ясно, что его ждали и готовились к приему.
«Надо подавить в себе злость и подумать, проанализировать ситуацию. Решение они принимали в последний момент. Видеокамеру ставили второпях. Воздух подают. Здесь еще чувствуется гравитация, хотя и меньшего уровня. Ну гравитация и должна быть, так как рабочие и жилые помещения недалеко. А вот подачу воздуха сюда они обеспечили. В этом плюс для него. Видно, они не приняли окончательное решение, что с ним делать. Точнее, убить сразу или некоторое время спустя. Но, судя по враждебным действиям им точно известно, что я должен разобраться в причинах гибели моего предшественника. Похоже, это они знают точно. Если бы только предполагали, прием был бы иной. Даже, скорее прямо противоположный: улыбались и обхаживали, старались из всех сил выяснить истинные цели моего прилета».
Фил еще раз посмотрел на камеру. Было ощущение, что на другом конце, у монитора, кто-то враждебный, полу развалившись в кресле, смотрит с ухмылочкой на него.
«Так грубо действовать! Они, по всей видимости, приняли решение устроить мне гибель. Возможно, у них нет консенсуса, когда и как это сделать. Досадно, что так сразу, не предприняв никаких действий, погибнуть. Если у них есть обо мне и о моей миссии достоверная информация это говорит о том, что их информатор занимает высокое положение и хорошо осведомлен. У меня легенда не подкопаешься, по пальцам можно пересчитать кто знает об истинной цели моего прилета».
Тут его осенило: «Папор! Да, он знал многое. Точнее у него было достаточно информации, чтобы сделать правильные выводы. Да. и это его решение в последний момент отправился в полет. Хотя это он согласовал, причем скорее всего на самом высоком уровне. Опять же, его миссия, связанная с полетом, обрывает дальнейшее сотрудничество с врагами. Нет! Это может быть ложный путь. Да и как эти рассуждения ему сейчас помогут? Ни как!»
Положение его было безнадежным. Оставалось только ждать и гадать, что будет дальше и в какой последовательности.
Фил почувствовал, как приток воздуха увеличивается. Он поднял глаза на вентиляционную решетку. По всей видимости, они на ходу решали вопросы обеспечения его воздухом. Оставалось подождать, когда и как они доставят пищу и воду.
Время шло, а поить и кормить его никто не собирался. Здесь он вспомнил, что правильно сделал, что заранее, во время полета, уничтожал запасы. Без пищи можно продержаться долго. Еще в скафандре был НЗ еды и небольшое устройство по регенерации и обеззараживанию воды.
Фил снял ботинок, проверил его тяжесть на руке и запустил в видеокамеру.
Корпус камеры треснул. Значит не бронированная. Внутри загорелся красный огонек, который через минуту потух.
«Все! Камера умерла. Конечно, они могли установить другие, скрытые. А эту поставить для отвода глаз. Все равно, - Фил испытал некоторое удовлетворение, - теперь тот, на другом конце провода не будет больше нагло пялиться на него и ухмыляться».
Подняв ботинок, Фил надел его и, не спеша, обследовал стены и потолок бокса. Других камер и микрофонов он не обнаружил.
«Теперь посмотрим, что они предпримут, не оставят же они меня без наблюдения. Небольшой ход сделан. Посмотрим, что вы предпримете».
Чтобы как-то скоротать время, Фил начал мерить шагами комнату. Бокс был небольшой, от входной двери до герметичных двухстворчатых дверей мусорного отсека он насчитал семь шагов. Ходил туда-суда, считая вслух: «Семь! Раз, два, три…».
Он ходил, сидел, даже лежал на металлическом полу. Но ничего не происходило.
Закончились сутки, за ними вторые. Он по каплям расходовал воду, смачивая губы. Но как не растягивал, запасы ее быстро заканчивались.
Вновь ходил и ходил, туда-сюда. Когда уставал – сидел, иногда лежал. Пытался заснуть. Но возбуждение было такой силы, что заснуть не мог. Лежал с закрытыми глазами. Ситуация оставалась прежней. Его не били, не истязали, о нем как будто забыли. Перестал ходить. Только лежал. Без мыслей, без поисков выхода из своего теперешнего положения. Полная апатия ко всему происходящему сковала волю и разум.
Он перестал вести отчет времени. Достаточно протянуть руку и одним движением нажать на пульте скафандра нужную кнопку и загорится циферблат часов. Однако не было желания сделать даже это простое движение. Какая разница. Его время уже остановилось. Осталось дождаться конца и агонии. Это случиться в любую минуту.
Внезапно слух уловил нечеткий слух: бут-то двинулись створки мусорной камеры.
«Вот и дождался!». Фил даже не пошевелился, не открыл глаза. Ждал конца. Инстинкт самосохранения запустил дыхательные мышцы. Дыхание самопроизвольно участилось, насыщая кровь кислородом. Промелькнула мысль: «Это не поможет».
Однако мозг работал, хотя разум смерился с роковой судьбой. Он, где-то в глубине своего сознания, проводил лихорадочную работу, оценивая и анализирую окружающую обстановку. И, наконец, дал сигнал разуму: «Странно, воздух с шипением и свистом должен выходить из помещения».
Этот вопрос сам себе заставил открыть глаза и повернуть голову в сторону створок.
В проеме стояла фигура, тонкая, хрупкая в синем облегающем костюме с белыми вставками.
«Это точно не галлюцинации», - подумал пленник и медленно сел.
Фигура принадлежала девушке с длинными светлыми волосами, собранными в пучок.
Она быстро подошла к Филу, приложила палец к губам, давая понять ему, чтобы молчал. Взяла его за руку и потянула за собой.
Фил, так был шокирован внезапным появлением женщины, что никах не успел среагировать. Покорно встал на ноги и поплелся сзади, слегка шаркая башмаками.
Они втиснулись в пустую мусорную камеру. Пока женщина открывала боковой люк, Фил молча стоял. Здесь потолок был низкий и гермошлем упирался в потолок.
Перелезли через люк и очутились в длинном технической коридоре.
– Что происходит? Кто вы? – шепотом спросил Фил.
– Здесь можно свободно говорить. Сегодня вечером принято решение: вам грозит гибель, вы должны задохнуться. Затем ваше тело сожгут в мусорной печи.
– Что вам от меня нужно? Это, что какой-то трюк напоследок или вы мне пытаетесь помочь?
Девушка стояла, повернувшись к нему лицом и очень внимательно, не моргая глядела в упор.
– Пойдемте, я кое-что вам покажу.
Они молча шли друг за другом. Пересекли один из туннелей, свернули на лево.
«Идем в сторону главного фотонного вычислительного центра, только по техническим коридорам, - отметил про себя Фил, - что они задумали? Это становиться интересно. Зачем подослали ко мне девушку? Она идет впереди и совершенно не опасается меня».
Фил посмотрел на ее тонкую, длинную, хрупкую шею. Он здоровый, подготовленный мужик. Одно движение и эта шейка треснет в его руках.
«Нет, она боится, но явно не меня. Сбавляет шаг перед каждым пересечением и осторожно заглядывает в каждую сторону».
Фил решил подождать, как будут развиваться события. Одно ясно: эта девушка – ему не угроза.
Она как будто услышала его мысли о ней. Остановилась. Расстегнула комбинезон. Показалась высокая, полная грудь.
«А она красивая и аппетитная, - подумал Фил, - все! Я, кажется, начал возвращаться к жизни.
Достала из внутреннего кармана флеш-блок. Флеш-блок был старого образца.
«Таким уже не пользуются лет десять».
Нажала на широкой стойке еле заметную кнопку, откинулась крышка. За ней находился монитор. Вставила в гнездо флеш-блок.
«Смотрите! Здесь все.»
Когда загрузился компьютер, Фил увидел таблицы, разбитые по годам, с показателями добычи Гелия-3. Тут же располагалась информация сколько топлива добыто сверх официального плана. Кому и когда, в каких объемах отправлено. Вся нелегальная добыча. Если это не липа, то материала достаточно, чтобы арестовать некоторых руководителей и раскручивать дело дальше. Если только это не деза.
«Это становиться очень интересно, посмотрим, что они предложат дальше», - подумал Фил.
«А это вкладка – информация по Дину. Как и за что он был убит».
«Она назвала имя убитого резидента», – отметил по себя Фил.
Девушка вынул флеш-блок, протянула его Филу и выключила монитор.
– Я подготовила для вас челнок. Он списанный, но в рабочем состоянии. Его должны были столкнуть. Юпи все поглотит. Ваш бот он растворил в первый же день. Придётся выбираться от сюда на старом. У вас есть же план, как улететь обратно? За вами будет корабль?
– Да, но…!
– Идемте быстро, у нас мало времени.
Фил шел следом за этой девушкой и лихорадочно обдумывал полученную информацию: «Если это хороший план по дезинформации руководства, то к чему информация по Дину. Они сами себе копают могилу. Они всего не знают. Думают, что есть план моей эвакуации. Но его нет и быть не может. Предполагаемый эвакуационный корабль не спрячешь где-нибудь за планеткой – спутником. Одни вопросы. Что-то не сходится в варианте с дезой».
Они вошли в стартовый зал. В один из боковых.
– Давайте, не мешкая полезайте в кабину. В программе забит спутник Европа. Держитесь за Юпи с одной стороны Европы и вызовите корабль. Удачи Вам.
Она резко повернулась и быстрым шагом пошла к выходу. Фил даже не успел сказать ей спасибо.
«Может быть эта девушка агент Дина. И она мне не просто помогла. Она спасла мне жизнь. Как-то все это глупо. Глупо, потому что не понятно. Глупо было согласится на участие в это авантюре. Это безрассудство, от начала и до конца.
Фил надел шлем. Подключил скафандр к системам жизнеобеспечения.
Это была очень старая версия грузового бота. Он использовался и в качестве геологоразведочного. Представлял собой вытянутую сигару, приличных размеров с огромным грузовым отсеком, в котором обычно размещалось с десяток различных зондов. Экипаж состоял из одного человека. Управление им было знакомо Филу.
Он запустил программу подготовки к запуску стартовых двигателей. На пульте весело перемигивались синие, зеленые и красные огоньки. Фил включил мониторы.
На заднем была видна быстро удаляющаяся фигура девушки. Она почти бежала по длинному стартовому боксу.
Фил покосился на боковую панель, где на небольшом экране быстро сменяли друг друга зеленые цифры. Это загружалась и активировалась программа полета.
Удивительно. В таком старье все работало исправно.
«Интересно, как быстро эта старая калоша меня угробит? – Фил еще раз бросил взгляд на задний монитор и вздохнул, - все как будто не со мной происходит».
И тут он увидел, как девушка развернулась и побежала в сторону шаттла. Створки дверей стартового отсека были распахнуты, оттуда выбивался сноп света. По коридору, в скафандрах быстро двигались трое человек. Девушка налегке бежала быстрее.
Она что-то кричала и махала руками. Фил открыл входной люк. Как только девушка запрыгнула в люк, завершилась программа подготовки старта. Заработали стартовые двигатели, сначала в режиме разогрева. Задний монитор задрожал, изображение исказилось, но Фил успел заметить, как заметались фигурки в скафандрах.
«Не успеют, - подумал Фил, - их сожгут стартовые двигатели».
Шаттл задрожал, как живой, и резво побежал по разгонной полосе. Створки стартовой шахты автоматически поползли вверх, открывая черный пролет в космос.
Внезапно они остановились и двинулись в обратную сторону. На станции пытались прекратить полет. Но шаттл не остановить. Стартовые двигатели взревели на полной мощности.
Все сразу вылетело из головы. Фил напряженно вглядывался в монитор: «Успеем или не успеем».
Раздался сильный скользящий удар. Корабль вырвался наружу. Он вращался и кувыркался. Автоматика пыталась погасить вращение и стабилизировать курс и, наконец, отключилась, экономя топлива и ожидая вмешательства человека.
Фил отстегнул ремни и с трудом пробрался в женщине. Она лежала за креслом. Тело ее извивалось, она хваталась руками за все, что только было рядом. «Что с ней? Возможно, ее ранили».
Рот ее судорожно закрывался и открывался в попытках захватить воздух.
«Боже! Подача воздуха в кабину выключена».
Фил кинулся к пульту. «Скорее! Скорее! Где этот тумблер». Казалось, время остановилось. «По логике он должен быть у приборов жизнеобеспечения. Да, вот он!»
Фил щелкнул тумблером. «Подача включена на максимум. Хорошо! Регулировка не работает, сколько не крути. Хорошо, что застряла на максимуме».
Девушка лежала на полу палубы. Одна рука безжизненно повисла и парила. Другая судорожно сжимала спинку кресла. Рот широко открыт, но она уже не пыталась хватать им воздух. Обессиленная, но, главное, живая.
Фил вернулся за пульт. Снял шлем и стянул перчатки. Воздух с шипением поступал в кабину
Надо было что-то делать с управлением кораблем. Он попытался развернуть сопла, чтобы остановить кувыркание и вращение корпуса. Основное сопло слегка двинулось и остановилось. Затем автоматика вернула его в прежнее положение. Предпринял несколько попыток. Ничего не получалось: сопло по-прежнему не подчинялось командам.
– Ему что-то мешает, - раздался голос из-за спины.
– Да. Я это понял. Как вы?
– Я в норме. Вы вовремя включили подачу воздуха. Еще бы несколько секунд и мне конец! А теперь…, - она не договорила, - здесь должен быть где-то еще один гермошлем. Продувать кабину воздухом и дальше неправильно, быстро израсходуем.
Она открыла несколько боковых панелей. За одной из них находился надувной плот и скафандр.
– Вот, еще одна загадка логики тех, что конструировал этот бот. Зачем здесь плот, где на нем плавать? Скафандр только легкий. Ладно, хотя бы шлем есть. Меня зовут Иванта, можете называть Ив.
«Ив? Еще одна с мужским именем, - мелькнула мысль в голове Фила.
– А меня Фил, Фильмон.
– Я знаю, как вас зовут.
Ив натянула скафандр. Из него торчали шланги и провода с разъемами. Она пошарила справа от пульта. Нашла отверстие и присоединила шланг.
– Вы – слева, я – справа. Мы теперь намертво связаны с эти кораблем, – она ухмыльнулась. Улыбочка получилась какая-то злая, - не возражаете я пристроюсь на подлокотник кресла. Шланг, как видите, короткий.
Не дожидаясь ответа, она откинула подлокотник. Взяв управление кораблем в свои руки, Ив попыталась остановить вращение аппарата. Беспорядочно кувыркаться он перестал и вращение немного замедлилось. Однако, нос по-прежнему смотрел в сторону южного полюса планеты.
– У нас пятьдесят минут, максимум час. Мы не должны опуститься ниже этой красной черты, - она постучала ногтем указательного пальца по монитору, показывающему траекторию корабля.
Расчетный путь шаттла находился между зеленой о красной линиями. Текущая траектория медленно приближалась в опасной красной линии. Фил прекрасно понимал, что как только они пересекут красную линию, их неминуемо притянет Юпитер. Вырваться из его объятий будет невозможно. Тогда – конец.
В кабине повисла гнетущая тишина.
– Я выйду в открытый космос. Постараюсь добраться до сопла.
Фил решительно потянулся, чтобы отключить шланг подачи воздуха скафандр и перейти на автономное питание.
В наушниках шлема раздался щелчок. Это Ив щелкнула языком.
– Нет. Не получится. Не дотянешься. Фала не хватит. Сейчас уточню на сколько.
Она быстро, перебирая клавишами, нашла описание корабля, – Штатный фак не позволит вам дотянутся, не хватит каких-то…, каких-то пятьдесят шесть сантиметров
–. Есть еще вариант. Сопло сдвигается на пять с половиной градусов. Можно периодически включать и выключать маршевые двигатели, пока не достигнем нужного направления. Таким образом обманем электронику и, возможно, сэкономим топливо. Ив, может это выход?
– А может и нет! Если и получится добиться нужного направления, можем не успеть до красной черты. Если успеем, ни чего мы не сэкономим. На торможение, на посадку, стыковку топлива может не хватить. Сейчас рассчитаю.
Она сосредоточилась на расчетах, ловко перебирая тонкими пальцами виртуальную клавиатуру.
– Нет, я все-таки посмотрю, что с соплом, - Фил отстегнул ремни и решительно поднялся с кресла.
– Хорошо! Когда пройдете грузовой отсек и будите готовы, я открою створки. Только пристегнитесь заранее, только тогда я вас выпущу.
Ив вводила данные в бортовой компьютер. Говорила с Филом, не отрываясь от расчетов и не поднимая головы.
– Да! Я все понял.
Фил с трудом добрался до грузового отсека. Дошел до конца. Ходьбой это назвать нельзя. Скорее доплыл. Отсек казался длинным, продвижение медленным. Поручни расположены только с одной стороны. Фил осмотрелся.
– Ив, здесь, справа мачта. Ты сможешь ее максимально выдвинуть? Если она наклонная, я достану до сопла.
– Да! Точно! Штанга! Она действительно наклонная. Но вам необходимо достать фал, размотать его и пристегнуть к верхней части штанги. Какое-то время будешь без страховки. Это очень опасно.
– Ив, я пристегну конец фала к мачте и вытяну его полностью, а другим концом пристегнусь. После этого, по моей команде ты откроешь створки отсека.
– Хорошо! Действуйте! Фил!
– Да слушаю
– Удачи нам.
Фил проделал все эти манипуляции с фалом: переплыл на другую сторону, достал карабин фала из ниши, размотал его на всю длину. Самому зацепиться было не за что, поручни остались на другой стороне. Конструкторам не пришло в голову, что кому-нибудь понадобиться, да еще в условиях невесомости, вытягивать весь фал, чтобы зацепиться за другой конец.
Фал казался бесконечно длинным. В условиях гравитации он ложился бы на палубу кольцами. Здесь все было по-другому: трос поднимался, парил, извивался, норовил обвить Фила. Наконец он закончился.
– Я просчитала вариант с включением – выключением двигателей, - раздался голос Ив в гермошлеме, - он непроходной. Мы свалимся за красную черту значительно раньше.
– Я понял. Достал второй конец. Сейчас немного выдвину стойку мачты и пристегну фал к ней. Проблема в том, что он длинный и плавает по всему отсеку, может запутаться.
– Я услышала. Дай мне знать, когда будешь готов. По твоему сигналу начну открывать створки.
– Хорошо.
Фил вернулся на другую сторону и зацепился за поручни. Когда ноги нащупали палубу, он попытался выдвинуть штангу.
– Ив, слышишь меня?
– Готов?
– Нет. Я не знаю, как выдвинуть штангу. Хотя бы сдвинуть с места. Кажется, она выдвигается из кабины.
– Попробую. Сейчас посмотрю, как этим управлять.
Минуты тянулись, как часы. Ив молчала.
–Ну что там? - Фил терял терпение. Он почти ничего не сделал. Нужно было еще уйма времени, чтобы разобраться и снять проблему, - не двигается железяка. Попробуй разобраться, как это сделать вручную».
Фил еже раз потянул штангу на себя. Она была, как приваренная. Посмотрел на монитор, вмонтированный в рукав скафандра. Воздуха оставалось на девятнадцать минут. «Еще можно будет запустить химический патрон. Это еще десять минут. Но это крайний случай. Патрон нужно беречь, неизвестно что его ждет впереди. Фил включил таймер. Потянул штангу сильнее. Он злился. Дергал ее из всех сил. Она не поддавалась. Сидела намертво.
– Не получается, - в голосе чувствовалась злость.
– Фил, соберитесь. Успокойтесь и посмотрите внимательно, может есть какой-нибудь стопор.
Фил постоял с минуту, сосредоточившись на дыхании, чтобы успокоиться. В свете фонаря внимательно осмотрел и ощупал штангу. Свет фонаря упал на маленькую табличку. Протерев ее перчаткой, он прочитал: «При ручном режиме, для выдвижения из ниши, нажмите стопорный рычаг».
«Значит стопор есть, но где?». Он провел по поверхности штанги рукой. Стопорный рычаг оказался со внутренней стороны.
– Я нашел! Все очень просто. Штанга пошла. Я готов!
Створки пришли в движение. За ними – открытый космос. Через приоткрытый люк то пробивался яркий свет от Юпитера, то чернота звездного космоса: челнок совершал вращение. Наконец створки открылись полностью. Фил руками выдвинул штангу из ниши.
– Ив, я выдвинул железяку из ниши. Как она раздвигается дальше ума не приложу. Мне ручной режим неизвестен. Попробуй оживить ее с пульта.
Наконец, штанга от команд с пульта ожила и стала разворачиваться. Она медленно вылезала из грузового отсека и тянула за собой фал. Фил держался за поручни. Трос-фал тянулся за штангой.
– Ив, подожди! Фал закрутился вокруг ноги.
– Есть опасность для вас?
– Нет, я застегнут надежно.
– Я могу только включить механику и, когда штанга полностью разложится в автоматическом режиме, только тогда могу собрать ее обратно.
– Хорошо, я понял.
Фил выпустил из рук поручень. Петля захлестнула ногу. Его потянуло за штангой, и он медленно выплыл из грузового отсека ногами вперед.
Каждый, кто хотя бы раз выходил в открытый космос, знает, как тяжело в скафандре дотянуться до собственных ног. Да что там тяжело – это просто невозможно. Фил попытался освободиться. Попробовал покрутить ногой. Предпринял несколько попыток скинуть петлю другой ногой. Все тщетно. Петля не хотела поддаваться.
«Вот досада. Наверное, я обречен на невезение и проблемы, - подумал Фил, - виной тому мое безрассудство. Согласие на эту авантюру – самый мой безрассудный поступок».
– Фил, как там наши дела? Фал удалось освободить?
– Пока нет!
– Говорите, что делаете. Сообщите, что будите делать. Говорите. Только не молчите.
– Сейчас попробую развернуться, покрутиться вокруг своей оси. Может поможет.
– Только не выпускайте штангу из рук.
– Придется, Ив. Я же ограничен в движения скафандром. Развернулся еще раз вниз головой. Теперь пытаюсь прокрутиться вокруг своей оси. Не вижу петлю. В какую сторону крутиться?
Фил, как мог, согнулся в пояснице. Точнее вытянул и приблизил ноги на сколько мог.
– Я увидел в какую сторону вращаться. Все! Я освободился. Переворачиваюсь головой вверх. Двигаюсь по штанге. Она наклонная в сторону кормы сантиметров на семьдесят. Реально смогу дотянуться до сопла. Я наверху. Немного подожду, отдышусь, чтобы снизить потребление воздуха.
– Сколько у тебя воздуха? – с голосом, полным тревоги, спросила Ив. Она не заметила, как перешла на «ты».
Фил посмотрел на таймер, прошло восемь минут
– На пятнадцать минут, - зачем-то соврал Фил, - и еще – резервный.
– Хорошо. Но патрон придержи. Это НЗ. Лучше бы его не пришлось использовать.
Ив, я направляюсь к двигателю. Буду сообщать только самое важное. Надо экономить воздух.
– Хорошо. Согласна.
Отсюда было хорошо видно последствия скользящего удара створкой стартового бокса. Часть выступающих конструкций шаттла снесена, обшивка местами помята, в одном месте разорвана и наружу торчал защитный теплоизоляционный материал.
«Можно пойти двумя путями, - рассуждал Фил, - первый: проползти по поверхности шаттла до двигателя. Это более длительный. Второй: резко оттолкнуться от штанги и долететь до нужного места. Это значительно быстрее, но можно промахнуться. Фал не даст улететь от корабля, но придется начинать все с начала.
Фил внимательно посмотрел в сторону двигателя. Ив заблаговременно включила его, чтобы остыл.
«В чем проблема отсюда не видно. Хорошо бы зацепиться за торчащий на корме поручень», - рассуждал Фил, - несколько неудобно из-за того, что чуть в стороне от нужного направления. Можно промахнуться».
Поручень был смят. С одной стороны, сорван с крепления.
Фил, как следует прицелился и оттолкнулся от штанги. Пролетая мимо поручня, он чуть-чуть не дотянулся до него, побоялся зацепиться и порвать скафандр.
Фал дернул его обратно. Двигаясь назад, он выставил ногу, ударился ею о поручень и успел перехватить его рукой. Медленно, не выпуская поручня, развернулся и встал ногами на корпус корабля. Огляделся. От сюда было видно, что-то застряло между корпусом и двигателем.
– Ив, я нашел проблему. Корпус поврежденной антенны Джи Пи Эс застрял и мешает соплу двигаться.
Фил пополз по корпусу шаттла.
– До сопла можно дотянуться.
– Даже с запасом.
Металлическая часть антенны сразу не подралась, но она двигалась из стороны в сторону. Двигая ее туда-сюда в разные стороны, удалось, наконец, вытащить. Фил отбросил железяку далеко от корабля.
Давление воздуха упало, начала чувствоваться его нехватка. Фил непроизвольно хватал его остатки ртом. На мониторе скафандра горела красная надпись. В наушниках раздавался сигнал тревоги: «Угроза жизни, срочно подключитесь к системам жизнеобеспечения». Откуда-то пробивался женский голос: «У тебя закончился воздух. Срочно запусти патрон. Ты слышишь меня…». В голове стучали тысячи маленьких молоточков, перед глазами расплывались радужные круги. Последней мыслью Фила было: «Только бы не отпустить штангу».
Безжизненное тело прижималось к выдвинутой штанге. Руки намертво сцепились с конструкцией. Все это сложное сооружение, состоящее их металла, извивающегося фала и человеческой фигуры в скафандре пришло в движение и медленно поползло в сторону грузового отсека корабля.
***
Жизнь медленно возвращалась в тело. Что–то сильно давило на грудь. Чей–то рот прижимался к его рту и зачем-то впихивал в него непригодный для жизни воздух.
Он закашлялся и попытался отвернуться. Сознание постепенно возвращалось.
Он лежал на палубе кабины шаттла. Гермошлем парил в стороне, скафандр расстегнут и наполовину стянут. Рядом в беспорядке плавало содержимое бортовой медицинской аптечки. На коленях стояла Ив. Она отползла и села прямо на выступ пола кабины.
– С возвращением капитан Фильмон Джефри. Рада Вас приветствовать на борту нашего космического судна.
– Как я здесь оказался?
– Как? Я вытащила тебя из грузового отсека. Но самое трудное было привести тебя в сознание. Хотя нет! – она провела рукой по лбу, вытирая пот, - самое сложное было оторвать тебя от штанги. Вцепился мертвой хваткой.
– Ив, сколько ты была в космосе?
– Не больше пяти минут. Держала между ног баллон с воздухом и отрывала тебя от штанги. Это было не просто.
– Спасибо, ты второй раз за сегодня спасаешь меня.
– Да, счет два к одному. Пока!
– У нас все получилось.
– Не знаю. Сопла двигаются. Надо запустить маршевые двигатели.
Глава 11.
На краю бездны.
Два человека напряженно вглядывались: один в приборы на пульте управления, другой в лицо первого, желая понять по мимике, удастся ли изменить ситуацию, или они оба обречены на гибель вместе с кораблём.
Периодически раздавался противный, тревожный звук зуммера, и кабина на мгновение озарялась красным светом.
– Ив, выключи, пожалуйста, этот звук, и так тошно, голова раскалывается.
Фил сидел на выступе пола кабины. Лицо его при каждом звуке искажалось болью.
Наконец, в кабине шаттла установилась относительная тишина, только красный свет вспыхивал на короткое мгновение и гас. Монотонно пели маршевые двигатели, ощущалась вибрация и слышался приглушенный шум работающих насосов.
В паузах между вспышками красного цвета, лицо Ив отражало бледно-зелёный свет экрана монитора движения. Она, не отрываясь, следила за траекторией корабля.
Напряжение чувствовалось во всём: казалось, что даже обрывки пакетов из медицинской аптечки замерли, слегка покачивались в невесомости и ожидали разрешения ситуации в одну или другую сторону. На мониторе две линии, красная и зеленая, почти слились в одну. Вот-вот, и красная поглотит зеленую, отсекая всякую надежду на жизнь. А так хотелось жить!
Говорят, что человек обычно вспоминает свою жизнь, когда осознаёт неизбежность смерти. Фил ничего не вспоминал, он тупо вглядывался в лицо Ив, стараясь не пропустить какие-либо изменения в её эмоциях. Единственное, что чувствовал – заполняющую сознание головную боль, боль в левом виске, доводившую его до тошноты. «Скорее бы всё разрешилось, скорее бы это всё кончилось. Скорее бы, скорее бы…» – пульсировала боль в виске.
Но время, подлое, тянулось медленно. Так медленно, что казалось, не будет конца этим вспышкам красного света, озаряющим кабину, головной боли, напряженному лицу Ив.
Вдруг, красный свет пропал. Фил уже привык к нему, ждал его, но он внезапно пропал, так же неожиданно, как появился. Ив включала, выключала какие-то тумблеры на приборной доске, но ничего не происходило. Она откинулась в кресле и повернула голову в сторону Фила.
– Всё! Кажется, наша гибель, в ближайшей перспективе, отменяется, – она улыбнулась, – Мы выкарабкались. Юпи нас отпустил. Как ты, Фил?
– А что, мы перешли на «ты»?
– Давно перешли. Ты просто не заметил, – Ив ни с того, ни с чего расхохоталась каким-то неестественным смехом. Смех, как и начался, внезапно оборвался.
– Как твоя голова?
– На месте.
Она привстала в кресле, ловко поймала коробочку от аптечки, порылась в ней, выбрасывая содержимое. Разные таблетки, капсулы кувыркались и разлетались в разные стороны.
– А, вот! – Она протянула белую таблетку, – Прими. Положи под язык. Через минуту боль пройдет. У меня к тебе просьба: в конце кабины, справа, внизу за панелью, в нише найди одноразовый комплект нательного белья. Переоденься. Я, когда стягивала с тебя скафандр и комбинезон, чуть не задохнулась. Ну…, сам понимаешь. И не затягивай с этим. Через десять минут я выключу подачу воздуха в кабину.
Фил ничего не ответил. Действительно головная боль отпустила. Он медленно поплыл в конец кабины. Стянул скафандр. Это было не просто, надо было разомкнуть кучу проводов и шлангов. Когда он сменил бельё и вновь натянул скафандр, прошло минут пятнадцать. Держа шлем в руках, он вернулся на место. Ив подключилась к системе жизнеобеспечения шаттла. Она что-то вычисляла, вводила параметры в бортовой компьютер, включала, выключала тумблеры то на пульте управления, то справа и слева на боковых панелях.
– Ты что делаешь? – спросил Фил.
– Я меняю параметры полёта. Мы здорово отклонились от маршрута, который я ввела для тебя. Кстати, когда я закончу с расчётами, тебе неплохо бы не терять время и вызвать эвакуационный корабль.
Фил ничего не ответил. Он знал, что никакой эвакуации не будет. Возвращение его должно быть после завершения задания грузовым транспортом. Этот транспорт, загруженный изотопом гелия и другими полезными ископаемыми, добытыми со спутников, должен отправиться только через три недели. Руководство станции на Юпитере получило на этот счёт указания. Никто и предположить не мог, что его так встретят. Оказалось, власть консорциума здесь заканчивалась. Возможно, они уже сообщили о гибели посланника, как не долетевшего до станции.
По легенде Фил направлялся для проверки организации геологоразведочных работ и для оценки возможности и обоснования целесообразности расширения добычи полезных ископаемых. Вторично – проверка заключения и выводов по расследованию гибели предыдущего проверяющего. До сих пор непонятно, почему руководство станции так поступило с Филом, вопреки логике и здравому смыслу. Ив ничего не объясняла, да и спрашивать её об этом не было времени, слишком быстро развивались события. У него почти не оставалось сомнений, что эта женщина работала на резидента, а теперь, рискуя жизнью, помогала ему. Но всё же, до конца он не мог этого оценить. Нет, он не сомневался в ней, но что-то не давало ему раскрыться перед ней, полностью довериться.
Фил задумался: «Надо ещё раз просмотреть информацию, которую она передала ему».
Он потянулся к боковой панели, вытащил оттуда устройство для воспроизведения с небольшим экраном. Расстегнул скафандр, достал из внутреннего кармана два флеш-блока. Один из них, что побольше – Ив, другой – капитан-командира. Подержал их на ладони, как бы решая, с какого начать. Флеш-блок, полученный от капитана, вновь спрятал, а второй подключил к воспроизведению.
Анализируя и сопоставляя информацию с той, которую имел, он довольно быстро пришел к выводу о её ценности. Если всё это передаст на Землю, это будет бомба, которая приведет к арестам, как в юпитерианской добывающей компании, так и в самом консорциуме. Десятки компаний участвовали в преступных схемах. Некоторые из них были на слуху и считались благонадёжными. Читая страницу за страницей, таблицы, схемы, Фил поражался масштабу организации дела. Ник Папор, ознакомившись со всем этим, оценил бы одной фразой: «Человечество – в опасности».
Фил покосился в сторону Ив. «Интересно, понимает ли она, что передала ему. В другой части была информация о погибшем резиденте. Запись велась Ив, на звуковом файле её голос рассказывал подробно, как всё произошло: как его труп выкинули в открытый космос; как готовили липовое сообщение о его смерти при инспектировании промежуточного склада на Европе».
«Да, в чём-то мне повезло, в смысле выполнения задания. Остальное, в подробностях, если захочет, сама расскажет. – Фил решил не задавать вопросов, -время покажет. Не захочет – её дело. У меня есть всё необходимое: нужная информация, личный шифр и канал передачи». Он еще раз нащупал флеш-блок капитан-командира.
– Я закончила, – подала голос Ив, – у нас расклад такой: мы прошли по самому краю. Из-за разбитого GPS-навигатора точное наше местоположение неизвестно. Возможно, поэтому нас не преследовали. Очень может быть их расчёты показали, что мы упали ниже красной черты. Только нам известно, что вырвались из объятий Юпи. Я пересчитала маршрут. Мы слишком отклонились от первоначального, поэтому наша новая цель – Ио. На спутнике нет обитаемой станции, только роботизированные установки. Попробуем спрятаться за Ио. Предлагаю отправить по открытым каналам прощальное письмо, адресованное каналу эвакуации. Текст я тут набросала. Тем самым мы выиграем время. Когда мы спрячемся за Ио, ты своим кодом отправишь реальную информацию.
– Ив, это всё сладко звучит, но мне надо подумать.
– Хорошо, думай. А пока ты будешь думать, я посплю. Организация твоего побега не оставила мне время для сна. И, если ты не возражаешь, поменяемся местами.
– Чем тебя не устраивает то кресло, в которым ты находишься, оно мне кажется удобным.
– По причине ветхости, оно не раскладывается.
Фил отстегнулся и полетел к пульту управления. Они, как два корабля, встретились на параллельных курсах, обменялись взглядами и проплыли каждый на своё место.
Ив разложила дополнительное кресло, пристегнулась, переключила аппарат подачи воздуха и забылась «мертвецким» сном. Фил подождал пять минут и тихо позвал её. Ив не отвечала. Убедившись, что она спит, Фил включил записывающее устройство. Прочитал текст, который набросала Ив: - «У нас повреждено сопло маршевого двигателя. Падаем на Юпитер. Прощайте!». Несколько минут назад это было почти правдой.
Фил ничего не стал добавлять или убирать. Отправил всё открытым текстом в космическое пространство. Глядя на Ив, он вспомнил, что тоже давно не спал. Допустив мысль, что теперь можно немного отдохнуть, он не заметил, как заснул.
***
Неизвестно, сколько времени проспал. Ему казалось не более получаса. Нет, он не проснулся окончательно. Находился в каком-то забытье. Может быть виной всему была поза, в которой засыпал, сломанное кресло, онемевшая шея или боль в спине. Не хотелось открывать глаза. Так он и находился в полузабытье. Что-то его беспокоило. Какое-то предчувствие беды. Может быть это и не предчувствие беды, а просто что-то банальное, например неудобная поза. Как не хотелось, но он всё-таки открыл глаза. Мозг сразу включился в работу.
Вот она действительность. Фил вспомнил, где находится и что произошло с ним в последние часы и дни. Завалившаяся набок голова, затекшая и почти полностью онемевшая рука, неестественно вывернутый позвоночник, действительно неудобная поза, в которой спал. Это все из-за сломанного кресла. Посмотрел на время, отметил про себя, что проспал почти два с половиной часа.
На корабле всё оставалось без изменений: по-прежнему монотонно пели маршевые двигатели, в такт им подпевали насосы. Линия траектории корабля медленно, почти незаметно, удалялась от опасной, красной черты.
Несколько раз покрутил головой, сжимал и разжимал кисть, двигал плечом, пока рука ни начала чувствовать. Отстегнулся и встал с кресла. Из-за невесомости тело начало заваливаться в сторону. Фил зацепился за подлокотник кресла, прижался к палубе и склонился над приборной доской. Один из приборов, тот, что отражал работы насосов, показывал отключение правого маршевого двигателя двенадцать минут назад, на семь секунд, затем автоматика запустила насос. Это не насторожило Фила, ведь компьютер управления двигателями нашел ошибку и исправил её.
Ив спала в своем углу, не меняя позы.
«Может быть разбудить её, - подумал Фил, - она лучше меня разобралась в этой списанной с эксплуатации технике. Всё же сбой был. Надо бы разобраться с ошибкой. Хотя, что ты хочешь от этого старья? Автоматика справилась. Насос отключался всего на несколько секунд. Корабль практически не успел отклониться от расчётного маршрута. Пусть отдыхает. Да, и мне не помешало бы отключиться хотя бы на пару часов».
С этой мыслью почувствовал, что вновь засыпает. В это время, сквозь закрытые веки он увидел красный свет. Это заставила его очнутся и открыть глаза. Кабина корабля была залита красным цветом. Он сразу глянул на приборы насосов. Насос правого маршевого отключился, за ним электроника вырубила маршевый двигатель. Компьютер показывал ошибку в системе управления подачей топлива. Фил попробовал восстановить работу насоса, следуя вариантам, предложенным электронными мозгами. Ничего не выходило.
«Придётся разбудить Ив». – Фил громко её позвал. Однако Ив спала, не реагируя на зов. – «Надо включить зуммер тревоги, который Ив выключила по его просьбе».
Кабина наполнилась противными, периодически повторяющимися, звуками.
Ив сначала зашевелилась, затем окончательно проснулась и села в своём кресле.
– Что случилось?
– У нас отказал правый насос и выключился соответствующий маршевик.
– Компьютер выдал варианты?
– Да, я их все перепробовал, но ничего из этого не вышло, – с озабоченностью в голосе произнес Фил.
– Уступи мне место. Включи в кабине подачу воздуха.
Через десять минут она сняла шлем и отстегнула шланг от панели. Шлем и перчатки медленно поплыли по кабине. Шланг, как живой поднял «голову» как бы говоря: «Друзья, что произошло? Что-то серьёзное? Вы меня здесь не бросайте».
Фил вылез из кресла, уступая его Ив, и переместился, держась обеими руками за его спинку.
Первое, что сделала Ив, включила режим ручного управления. Она прорабатывала все варианты, что предлагал компьютер.
«Я со сна, забыл включить ручной режим, поэтому у меня ничего не получилось. Вот растяпа. Зря разбудил. Мог бы и сам справиться», - с досадой на себя подумал Фил.
Ив перебрала все варианты. Однако почти ничего не изменилось. В боковой панели что-то щёлкало. Ив принудительно вырубила все сигналы тревоги. Включилось освещение кабины. Она подплыла к боковой панели. Сняла закрывающий нишу щиток и, изгибаясь змеёй, нырнула с головой в нишу. Оттуда торчали только её ноги. Прошло минут пятнадцать. Правый двигатель по-прежнему молчал. Фил прислушался. Левый маршевый двигатель работал на пределе. Ему было тяжело. Электроника запустила его на максимум, пытаясь удержать корабль в пределах запланированных параметров маршрута. Фил следил за зеленой линией траектории корабля. Она, теперь уже привычно, вновь медленно ползла к опасной черте.
Ив медленно, пятясь задом, вылезла из ниши. Села прямо на палубу и в сердцах зло отбросила в сторону контролер. Тот, кувыркаясь, отлетел в сторону, ударился о стенку кабины и ткнулся в ноги Филу.
– Всё! Сгорел блок управления.
– Что, весь?
– Нет, одно звено вылетело совсем.
– А перемычку пыталась сделать?
– Пыталась и перемычкой, и всем чем можно.
– А почему автоматика не обошла по дублирующему пути?
– Нет никакого дублирующего пути. Здесь инженеры поработали. Похоже, сняли всё, что можно.
– Неужели ничего не сможем сделать?
– Надо посмотреть, что у нас за бортом, по пути? Может сможем где-то сесть? – она легко встала с пола и направилась к пульту.
Первым делом перевела оставшийся маршевый двигатель в обычный режим работы. Пальцы её привычно побежали по клавиатуре. Оба молчали. Ив сосредоточилась на расчётах, Фил не отрывая глаз, следил за траекторией корабля. Снятая перчатка Ив пыталась проплыть мимо её лица. Она с раздражением отмахнулась от неё. Перчатка быстро полетела в сторону распахнутой панели и скрылась в ней. Фил проводил её глазами.
Минут через двадцать Ив сообщила:
– Через два с половиной часа по маршруту пролетим мимо внутреннего спутника Юпи, Фивы. Это наш последний шанс. Будем туда садиться.
– Садится на Фиву? Последний шанс? – Фил чуть не онемел от удивления, – так это же куча спрессованной щебенки. Лучше, уж Юпитер. Он сожрет нас не так болезненно.
– Почти год назад нам пришлось посадить на Фиву «Большой Грэк». Была угроза, что он упадет на Юпитер. Вот его и решили сохранить…
– Грэк, это что? Геолого-разведочный и эксплуатационный корабль? – перебил Фил.
– Да. Мы так здесь называем. Им никто и не занялся. Риски большие, посылать сюда людей. Если удастся его реанимировать, у нас появится шанс.
– А если не удастся?
– Тогда мы сможем долго продержаться. Корабль почти новый, полностью укомплектованный всем необходимым.
– Может быть ещё подумать, возможно другой вариант отыщется?
– Других вариантов в природе не существует. Но и здесь у нас проблема, слишком большая скорость. Как затормозить я сейчас просчитываю. Пока ничего путного в голову не пришло. Ты мой флеш-блок не потерял?
– Не потерял.
– У тебя есть личный шифр-код?
– Да, есть.
– Пока я занимаюсь расчётами, зашифруй и отправь информацию кому следует, больше такой возможности может и не быть.
Фил разместился в кресле, где спала Ив, достал оба флеш-блока. Набросал капитан-командиру короткое сообщение о том, чтобы он отправил его зашифрованную информацию на Землю по указанному адресату. Волновать не стал. Подчеркнул, что просьба его очень важна, информацию очень ждут на Земле. Передал привет всему экипажу и отдельный Николосу Папору. Зашифровал отдельно каждое сообщение и отправил. Вся эта работа заняла около получаса, а на передачу ушли доли секунды.
Фил представил, как удивится этот чин разведки, отправивший его сюда, когда до него дойдет вся информация. Что будет думать о том, каким образом Филу удалось так быстро выполнить задание. Наверное, скажет: «Молодец! А я в нем сомневался. И так быстро выполнил задание». Скажет про себя и тут же забудет. Для него Фил уже не человек, клон, каких миллионы.
«А что ты хотел? – промелькнула мысль в голове, – чтобы тебе памятник на родине поставили и слали матери каждый год цветы в день его гибели». Фил криво ухмыльнулся.
– Ты чего? Чему ухмыляешься? Какие еще цветы придумал?
Фил понял, что последнюю фразу произнес вслух. Он ничего не сказал. Только спросил.
– Ив, кем ты была на станции?
– В смысле?
– Работала кем?
– Инженером-программистом.
– Я так понимаю, хорошим инженером?
– Не знаю. По крайней мере никто не жаловался.
– Тогда просчитай, если мы развернем шаттл на сто восемьдесят градусов по маршруту и врубим на максимум маршевый, сможем скинуть скорость до нужной? И посадить корабль кормой вперед?
– Просчитать могу. А вот посадить в ручном режиме вряд ли. Я вообще-то не пилот. Доверить такой маневр автоматике? Боюсь у нас ничего не выйдет.
– Это можно проделать только в ручном режиме. Я вообще-то считаюсь неплохим пилотом.
– А что нам остается делать? Только довериться твоим навыкам. Сейчас просчитаю теоретически, а ты уж постарайся практически.
Через некоторое время напряженного ожидания Ив подала голос:
– Я просчитала. У нас будет три попытки. Если всё получится, мы существенно снизим скорость, но всё равно для посадки она останется ещё достаточно высокой. Что будем делась?
– Я предлагаю попробовать, рискнуть.
– Делай, что хочешь. У меня других вариантов нет, – предложила она. В голосе чувствовалась усталость и некоторые нотки апатии и безразличия.
Ив вылезла из кресла, уступая место Филу, и переместилась ко второму, дополнительному креслу. Оно всё еще находилось в разложенном состоянии. Ив легла и отвернулась к боковой стене кабины. Её поза как бы говорила: «Всё, я сделала, что могла, теперь мне всё равно, что будет».
– Ив, ты хоть надень шлем, я перейду в аварийный режим. Фил дотянулся до гермошлема и перчатки, второй нигде не было видно, и подтолкнул их в сторону Ив.
Она даже не пошевелилась.
– Ив, – вновь позвал Фил, – пока ты не наденешь гермошлем и не подсоединишь шланг, я ничего делать не буду. Давай быстрее, мы теряем драгоценное время.
Ив продолжала лежать в той же поза.
– В конце концов ты вольна делать, что хочешь, но подумай, я не хочу просто так сдаваться и буду бороться до конца. Ты должна, обязана уважать мой выбор. Надень этот чертов шлем.
Ив зашевелилась, села, поймала шлем, надела его и перчатку. Спросила:
– Не видел, где вторая?
– Не знаю куда ты её швырнула.
Подсоединившись к системе жизнеобеспечения, она пристегнулась, поджала колени и отвернулась к стене. Руку без перчатки сунула под мышку.
Фил перевел шаттл в ручной режим управления. Из пульта вылез манипулятор ручного управления и рычаги регулировки режимов маршевого двигателя и двигателей фронтальной коррекции.
Все теперь зависело от его умения. Фил скинул перчатки. Они поплыли рядом. Специальный шнурок не давал им далеко улетать. Прежде чем дотронуться до рычагов, разогрел пальцы, несколько раз сжимая и разжимая их. Положил руки на рычаги и замер на несколько секунд, как бы прицеливаясь к предстоящим действиям.
С первого раза не получилось. Он даже не включил маршевик на полную мощность. Корабль, вращаясь, проскочил нужный момент. Зато он понял, когда этот момент должен наступить.
Корабль начал вращение, оставалось остановить его в нужный момент двигателями коррекции. Вращением вокруг своей оси можно и пренебречь, главное, чтобы корабль стабилизировался, когда маршевый двигатель будет смотреть соплами в направлении Фивы.
Вторая попытка была удачной. Третьей не понадобилось. Фил выдохнул.
– Ив, у нас получилось, – она молчала, – Ив! – позвал во второй раз. Она повернула голову.
– Чему ты радуешься? Скорость огромная. Вибрация сильная. То и гляди корабль развалится, – она вновь отвернулась.
Вибрация увеличивалась. Сильно росла перегрузка. Фил включил кормовые камеры. Они двигались кормой вперед, спутник Юпитера находился строго по курсу корабля. Вибрация нарастала. Внутри корабля что-то отрывалось, громыхало. Боковые створки ниш сорвало, и они хлопали. Изображение с камер тряслось, расплывчатое изображение Фивы летало по экрану монитора.
– Фил, уменьши тягу, иначе мы рассыпимся.
– Нет! Рискнем.
Всё кругом дребезжало и тряслось. Перчатка Ив выглянула из ниши, как бы удивленно посмотрела, что тут происходит и скрылась обратно.
Фил пытался удержать корабль на курсе, управляя коррекционными двигателями. Он сосредоточился на этих действиях, будто не замечая происходящего вокруг.
А вокруг происходил хаос: предметы срывало со своих мест. Они отлетали и носились по кабине, угрожая поранить экипаж, но не один из них не коснулся Фила.
Глава 12.
Может ли куча щебня спасти жизнь? И да, и нет!
Огромное количество мелких и крупных ударов обрушилось на корабль. Шаттл с громадной скоростью пробороздил поверхность Фивы и вновь отскочил, чтобы окончательно, пролетев некоторое расстояние в оторвавшейся массе камней, плюхнуться на поверхность. Его с полкилометра протащило, несколько раз развернуло и, наконец, корабль замер.
При каждом ударе ремни больно врезались в тело. В кресле что-то щёлкнуло, и оно разложилось. Ремни натянулись и плотно прижали Фила. Сознание он не терял и чувствовал каждый толчок, каждый удар. В кабине было темно. Выключилось даже аварийное освещение. Где-то шипел воздух.
«Поступает кислород. Где-то его утечка. Надо перекрыть».
– Ив! Ты как? – спросил Фил. Но в наушниках слышалось только легкое шипение.
Попытался отстегнуть ремни. С первого раза не удалось. Нащупал сбоку, на спинке кресла, колесико и покрутил его, пока ремень не ослаб настолько, что его можно было скинуть. Оставалось растянуть второй, тогда можно освободиться. На удивление, нижний ремень легко отстегнулся.
Фил включил фонарь гермошлема. Луч фонарика выхватил из темноты жуткую картину: обшивка потолка в нескольких местах оторвалась и болталась. Дверцы панелей были смяты и распахнуты.
– Ив? – позвал Фил, – Ты жива?
Ответа не последовало. Он приподнялся с кресла и направил луч фонарика в сторону Ив. И тут же отвернулся. Ив лежала, повернув к нему лицо. Через стекло гермошлема на него смотрели мертвые глаза. Он успел заметить, что нижняя половина её тела раздавлена шпангоутом и обрушившейся боковой стеной.
Фил покинул кресло, выбрался из-под обломков и поплыл к шлюзу грузового отсека. Выходы были завалены. Выбраться можно было только через грузовой отсек. В ручном режиме, вращая специальную ручку, он открыл створки шлюзовой камеры. И только здесь начал соображать, к нему постепенно возвращалась способность мыслить. Постояв немного, двинулся обратно, в кабину. Нашел тумблер отключения энергии и полностью обесточил корабль. Воздух из шланга Ив перестал шипеть и затих. Теперь можно посмотреть, что там снаружи. Он вновь пробрался в грузовой отсек.
Свет фонарика выхватывал из мрака картину хаоса: одна из створок грузового отсека отсутствовала. Вторая, покорёженная и смятая, висела только на гидропетлях привода.
Фил выглянул из грузового отсека наружу. Шаттл окружал плотный слой щебня и пыли, поднятый при падении корабля. Сквозь него еле пробивался свет от Юпитера. Пришлось вновь вернуться в кабину. Требовалось не менее часа, чтобы пыль осела и можно было что-то разглядеть.
Фил занялся проверкой работающих систем корабля. Проковырявшись достаточно долго, он понял, что с шаттлом можно распрощаться. Работала в штатном режиме только резервная система жизнеобеспечения, которая питалась от автономной энергоустановки. Всё остальное приказало долго жить. Всё это время, пока Фил работал, его не покидало ощущение, что Ив со своего кресла наблюдает за ним и вот-вот позовёт его. Из-за этого ощущения он не решился включить аварийное освещение в кабине. Только, когда отключал Ив от подачи воздуха и тепла, пришлось включить свет. При этом на короткое время, чтобы ненароком не прикоснуться к ней. Старался не смотреть на неё. Ещё его не покидало ощущение, что он виноват в её гибели, что справедливо было бы погибнуть вместе. Теперь она лежит безмолвно в своём кресле, а он цел и невредим продолжает бороться за свою жизнь, которая теперь не имеет особого смысла.
Вот Ив достигла своей цели, она выполнила то, что обещала резиденту, ради чего там, на станции, рисковала каждый день, добывала для него ценные сведения. А что сделал он? Только передал в нужные руки то, что предоставила она.
Фил пристегнулся к своему креслу и лежал, закрыв глаза. Его знобило. Он чувствовал внутри своего тела смертельный холод. Посмотрел на показания температуры и давления внутри скафандра. Резервная система жизнеобеспечения работала нормально: датчики все необходимые параметры контролировали и поддерживали оптимальный комфорт в скафандре. Но ему было холодно, стучал зубами от холода. Он установил температуру в двадцать семь градусов по Цельсию. Только когда почувствовал, как щекочет капелька пота, скатившаяся по виску, понял, что это не физические ощущения. Причина – события последних дней, нечеловеческое напряжение, отсутствие полноценного сна, постоянное нахождение в тяжелом скафандре. Он достиг предела своих возможностей. Дальше полное безразличие ко всему и, как следствие – гибель. Так для чего он жил эти дни на пределе жизненных сил?
«Надо найти аптечку, принять успокоительное».
Он пошарил вокруг и ничего не нашел. Собрал все оставшиеся силы, переключился на автономное питание и зажег аварийный свет в кабине. Ему повезло. Сразу нашел резервную аптечку. Она была на своём месте. Панель и ниша, где она находилась – это единственное место, которое не пострадало при жестком столкновении с поверхностью.
Принял сразу три капсулы и, проделав всё в обратном порядке, примостился в своём кресле. Резервная система создавала нужное давление воздуха. Дышать было намного легче, чем через баллоны скафандра.
Через десять-пятнадцать минут ему стало легче. Но заснуть он не смог, лежал в тревожном забытье, насильно заблокировав все мысли и рассуждения. Сколько он пролежал в таком состоянии неизвестно, но вот одна мысль пробилась сквозь барьер, который он установил: «Необходимо проверить, сколько у него осталось воздуха, воды и пищи. За энергетическую установку можно не беспокоиться, ресурса её, даже если она древняя, хватит на год, может больше».
Фил зашевелился. Батарея фонаря гермошлема показывала полную зарядку. Воздух, обогрев скафандра – все достигло нормы. Фил прихватил, на всякий случай, ручной сканер. Его достал из той же панели, что и аптечку – из ниши, расположенной ниже. Когда он выглянул из грузового отсека, увидел, что пыль осела. Все вокруг освещалось светом, исходящем из Юпитера. Свет был такой яркий, что пришлось опустить светофильтр. Впереди, на удалении ста - ста пятидесяти метров находился силуэт какой-то скалы. Фил нашел розетку, воткнул в нее зарядное устройство и включил сканер.
Скала имела правильную форму. Он направлял сканер в разные стороны. Постепенно ситуация прояснялась. Шаттл находился на дне кратера Зефуса. За скалу Фил принял корабль, о котором говорила Ив. Сканер показывал расстояние до него в сто двадцать метров. Это подтверждало профессионализм Ив при введении координат в программу посадки. Да и старичок шаттл не подвёл. Оставалось провести разведку, пробить дорогу до ГРЭ корабля. Неизвестно, насколько крепкий грунт на дне кратера. Двигаться придется осторожно, притяжение на Фиве почти ноль и легко можно оторваться от поверхности, вернуться без ракетного ранца будет невозможно. Но ранец оставался в боте, на котором он прилетел на станцию.
Фил выбрался из грузового отсека и с осторожностью направился в сторону силуэта корабля. Грунт на дне Зефуса был спрессован и держал хорошо. Идти, отталкиваясь с осторожностью от поверхности, представляло собой мучение, оказалось сложно регулировать силу толчка. Через пять минут у Фила от напряжения тряслись колени. Он остановился и огляделся вокруг.
В десяти метрах от шаттла проходила широкая и глубокая борозда, оставленная по всей видимости кораблем-разведчиком при посадке на Фиву. Фил направился к ней. По борозде почти в рост человека, если держаться за края, идти легче и быстрее. Фил подумал: «Надо снять фал с грузового отсека и проложить его до борозды, как поручни. Подумать только, чем закрепить. Это очень пригодилось бы, между шаттлом и разведчиком придется ходить многократно».
По мере приближения к кораблю было видно, что он почти наполовину покрыт обломками щебня. Посадка происходила жёстко, космолёт как бульдозер собрал впереди себя огромную кучу породы. Часть щебня раздвинута по бокам и закрывала нижний и боковой входы. Оставался только один вариант проникнуть в корабль – через верхний люк.
Фил пополз по куче. Между верхними камнями не было сильного сцепления, и они осыпались под ногами. Пришлось встать на четвереньки и так, загребая руками и ногами, медленно двигаться вверх. Также Фил перемещался по корпусу. До люка оставалось метров двадцать, когда он почувствовал, что нужно отдохнуть.
Он лежал, зацепившись на поручни, сердце бешено стучало, готовое вырваться из груди. Немного отдышавшись, он, наконец, дополз до входного люка. Быстро нашел специальный рычаг. Очистил его от пыли и потянул на себя. Однако, ничего не произошло. Он предпринял ещё несколько попыток, но люк не открывался. Видно, какая-то поломка в системе электропитания. Можно было открыть только вручную. Однако, универсальный ключ, оставался в шаттле.
Фил посмотрел, сколько осталось воздуха и, пришел к выводу, что его хватит только на обратную дорогу, плюс десять минут. Обратная дорога заняла меньше времени.
Уже в кабине шаттла он подумал: «Нужно снять баллон у Ив и достать из ниши в полу второй, заряжая их по очереди, не придется ожидать зарядки скафандра. Конечно, объем баллона меньше, чем в скафандре, но, если четко следить за таймером, он сэкономит уйму времени: одним баллоном пользуется, другой заряжается. Неприятно только то, что придется включить освещение и вынимать баллон из заднего кармана её скафандра, отсоединять систему».
Подождав немного, он решился. Включил свет. Температура в кабине значительно упала, стены покрылись слоем снега. Фил придвинулся к телу Ив. Лица её не было видно, стекло гермошлема, изнутри покрывал слой инея. Пришлось перевернуть тело. Только после этого Фил расстегнул скафандр на спине и достал баллон, вывернул переходник шланга. Вернулся на своё место и установил снятый баллон на подзарядку. Он собрал оторванные панели, вынул надувной плот, закрыл ими тело Ив и замерзшую лужу крови. Постоял немного перед могилой и двинулся в сторону шлюза грузового отсека, там находились нужные ему инструменты и фал, который он собирался приспособить для устройства поручней между шаттлом и обнаруженной канавой.
Фил работал, как проклятый. Снял оставшуюся створку грузового отсека, примотал её при помощи отрезанного кабеля к самому большому куску породы, завалил другими камнями, протянул насколько хватило фал между шаттлом и створкой, чтобы держаться за трос, подстраховываясь при движении. До канавы фала, конечно, не хватило, но все же это было хоть что-то.
Закончив обустройства пути к кораблю, Фил почувствовал страшную усталость. Ему нужно было отдохнуть, сил ещё понадобится много.
До шаттла добирался почти на ощупь: температура в скафандре падала; термореле не справлялось с работой, беспрестанно щелкало и Фил выключил его, установив вручную подогрев на максимум. Стронциевая батарея почти сдохла и требовала зарядки. Стекло гермошлема плохо обогревалось, и оно запотело так, что ничего не было видно.
Только подключившись к ещё живой резервной системе шаттла и пристегнув себя к креслу, Фил позволил себе расслабиться.
Через некоторое время он очнулся. Почувствовал себя лучше. Непременно надо было попасть внутрь космолёта. Теперь он мог поработать столько времени, на сколько ему хватит запаса воздуха в заправленном скафандре и в дополнительном баллоне, взятом у Ив.
Сунув нужный ключ в карман, он в одной руке держал пенал с воздушным баллоном, другой рукой, перехватывая фал, направился к кораблю.
Уже, сидя на корпусе корабля, перед входным люком, он думал, чем можно очистить восьмиугольное отверстие подъёмника двери. Так хотелось в него дунуть, чтобы освободить от пыли. Пришлось пожертвовать частью воздуха из баллона. После этого он без труда вставил в отверстие специальный ключ. Ключ удивительно легко провернулся.
Дверь входного люка медленно поползла, открывая вход в корабль. Еще некоторое время ушло на то, чтобы открыть вторую, внутреннюю дверь. Фил пробрался по коридору к энерготехническому блоку. Главная энергетическая установка была заглушена. Блок ее запуска и управления практически сел. Необходимо было вернуться на шаттл, вскрыть половину пола кабины и попытаться достать блок питания. В нормальных условиях это сделать нетрудно, открутить шесть винтов лючка, расположенного на внешней обшивке. Однако шаттл лежал на брюхе, заваленный камнями, и добраться до нужного лючка с внешней стороны было невозможно. Оставалось разбирать пол палубы. Работа не быстрая. Филу на всё понадобилось около трех часов.
Когда он достал блок питания, оставалось перевести дух и двинуться обратно на корабль. Что-то ему было нехорошо, он постоянно облизывал языком губы, его подташнивало. Скорее всего это признаки недостатка жидкости в организме. Но, если во время полета он ещё пил какие-то соки, то пищу он забыл, когда принимал. Держался лишь на одном адреналине. Голода не испытывал, хотелось только пить. Однако вся пища и жидкости оказались замороженными. Выход был один: терпеть и как можно быстро запустить энергетическую установку ГРЭкорабля. При любом раскладе придется еще раз, а может и два возвращаться на шаттл, чтобы забрать всё, что ему может пригодится на новом месте.
Собрав все оставшиеся силы и волю в кулак, Фил забрал второй баллон, блок питания и побрел в сторону корабля, в нем не умирала надежда, что он запустит энергоустановку. От этого зависела его жизнь.
Как только он и установил блок питания, устройства предварительного запуска ожили. Прошло в напряженном ожидании десять минут, пока система тестировала подключенное устройство, необходимые схемы и блоки. Фил в этом не участвовал. Он сидел на полу коридора и терпеливо ждал результата своих действий. Понял, что энергоустановка запустилась и дала необходимую мощность только тогда, когда автоматически захлопнулись входные двери шлюза, спустя несколько минут он услышал характерный звук, начинавшейся дегазации и обеззараживания шлюза.
Включилось аварийное освещение. Пройдет еще несколько часов, пока энергоустановка наберет необходимую мощность и начнется тестирование работы всех систем корабля. Надо было возвращаться к шаттлу, но Фил по-прежнему сидел на полу коридора. Не то, чтобы не было совсем сил шевелиться, просто он боялся: когда удалось, казалось, невозможное, было бы обидно, если что-нибудь произойдет; он боялся, что корабль больше не пустит его внутрь. Это, конечно, маловероятно. Но мысль такая не давала покоя. Страх, откуда-то взявшись, приковывал его к палубе корабля.
Он всё еще тянул время, бродил по кораблю, подходил к пульту управления, смотрел на приборы, наблюдая как энергоустановка постепенно набирала мощности. Когда уровень её работы перевалил минимум, можно было включить режим управления кораблем пилотом. Заработала система жизнеобеспечения. Приборы показывали, что температура и давление в кабине управления и других помещениях корабля растут. Теперь можно было быть полностью уверенным, что со входом проблем не будет. Однако, это по-прежнему не отпускало сознание, тревожило, поражало волю и решительность. Фил несколько раз мотнул головой, как будто это могло помочь освободиться от навязчивых мыслей. Наконец он решился. Нажал на выступающий рычаг управления створкой входного шлюза.
Внешне ничего не изменилось, но ему казалось, что он давно не был здесь, снаружи. Сползая по корпусу корабля, он осторожно ступил на шаткую кучу породы, завалившей космолёт. Также осторожно шёл по канаве, периодически хватаясь за края её бортов.
Потихоньку он доковылял до шаттла. Полностью обесточенный челнок казался зловещим, мертвым, действительно похожим на могилу. Могилу Ив. Он стоял, держась за борт грузового отсека и не мог сообразить зачем он сюда пришел и что ему здесь нужно?
Глава 13.
Надежда умирает последней.
Трудно представить, какое это удовольствие – иметь возможность снять тяжёлый скафандр, после нахождения в нем несколько суток. Не часов, а именно несколько суток.
Фил стоял под струями углекислого газа, точнее смеси СО2 и ещё каких-то газов. Он каждой клеткой тела и мозга чувствовал удовольствие от этой процедуры. Через закрытый рот прорывались звуки, что-то похожее на смесь мычания и стона.
Перед этим, он окончательно покинул шаттл. Не помнил, как добрался до космолёта. Смутно, с трудом, соображал, как будто был не в своём теле, залез в корабль, сидя на полу шлюза проходил дезактивацию.
Физические силы покинули его. Дверь шлюза открывалась и, через некоторое время, закрывалась, и вновь открывалась, так как человек не покинул шлюзовую камеру, затем, выждав несколько минут, закрывалась. Казалось, человек умер и створки двери будут открываться и закрываться бесконечное число раз. Но он не умер, силы покинули его, но оставалась ещё микроскопическая капля воли и она колотила в мозг: «Надо! Надо! Надо!». И достучалась.
Человек зашевелился и пополз из камеры. Когда створка дверей шлюза захлопнулась, он потерял сознание. Через пятнадцать минут, ни с того ни с сего, человек начал извиваться, колотить руками о палубу, наконец сорвал с себя гермошлем, тяжело дыша. Фил лежал на спине, уставившись в светильник потолка. Так продолжалось ещё минут десять. Затем он стянул перчатки, достал из кармана замороженный пакет с соком, разорвал его зубами, отгрыз кусочек фруктового льда. От холода ломило зубы, но это его немного взбодрило.
Отбросил пакет от себя. Попытался подняться на ноги, используя стену коридора в качестве опоры, но смог встать только на колени. Итак, как большой младенец, пополз на четвереньках в кабину пилота. Двери автоматически окрылись, пропустив фигуру человека в странной позе, и безучастно закрылись, прошипев гидравлическим замком. Фил сел, опираясь на стену, и закрыл глаза.
Проспал в этой позе не менее шести часов. Всё тело ныло и чесалось. Но он был жив и мог работать, а это главное. Теперь настало время освободится от скафандра, который верой и правдой служил ему все эти дни, защищая его жизнь от враждебного космоса.
Корабль был укомплектован в соответствии с инструкциями. В шкафу находились два тяжелых скафандра, причём из последних разработок, и четыре легких. Фил усмехнулся, когда в одной из ниш обнаружил надувной плот. Нашёл он и аккуратно сложенную и закрепленную резинкой пачку новеньких эластичных костюмов серого цвета с белыми вставками.
После душа он надел серый спортивный костюм. На костюме имелась специальная электророзетка, чтобы можно было нагреть ткань в случае необходимости, очень нужная штука.
Следующим шагом было проверить запасы пищи и питья, другими словами, провести ревизию продовольственных запасов. Фил очень удивился, когда обнаружил их в целости и сохранности.
По своему опыту он знал: стоит такому кораблю хоть раз побывать в руках человека, самые вкусные продукты мгновенно исчезнут, а здесь всё было укомплектовано в соответствии с инструкцией.
Витаминные брикеты он оставил на своих местах. Из холодильных камер достал соки, воду и несколько готовых пакетов и тюбиков, которые запихнул в шкаф ТВЧ, установив на режим разморозки. Вспомнил, что из шаттла он приволок целый контейнер с соками и готовой пищей. Они оставались в коридоре и, наверное, разморозились естественным путём.
Он ухмыльнулся, вспомнив как тащил их; по пути не бросил, несмотря на постоянное искушение оставить в канаве. Они стояли рядом с шлюзовой камерой. Фил подумал: «Убей, не помню, как затащил их сюда».
Открыл контейнер, потыкал пальцем первый попавшийся пакет: «Надо же, ещё не совсем оттаял». – Закрыл сумку и потащил её в холодильную камеру.
Голод он практически не испытывал, мучила только жажда. Фил достал из шкафа размороженную пищу и жидкость, сначала пил, затем монотонно, не спеша, поглощал еду, снова пил. Наконец он насытился, лениво посмотрел на гору смятых пакетов и выдавленных тюбиков, и начал обдумывать, чем заняться в первую очередь. Конечно, самым важным было разобраться, что произошло с двигателями. Очень хотелось заняться этим прямо сейчас. Но он решил протестировать работу всех систем жизнеобеспечения. Корабль долгое время был в нерабочем состоянии, не прошел в штатном порядке консервацию, практически был здесь брошен. Надо было нагрузить в максимальном режиме энергетическую установку. Возможно, сбои начались в ней, а двигатели не при чём. Ведь он не смог зразу запустить её. Пусковое устройство почему-то накрылось. Такого не должно быть. Автоматика запрограммирована постепенно отключать или сводить к минимуму работу разных устройств.
Как не хватает Ив. Она инженер, и быстро разобралась бы во всём. Его навыки и специальности не позволят до конца узнать, что и из-за чего? Поэтому Фил начал с того, в чём более-менее разбирался.
Провозившись со всем, что планировал, он так и не смог понять, почему блок питания не работал. Все системы и устройства работали в штатном режиме. Компьютер показывал ошибку годовой давности в работе пускового устройство. Но что означал код ошибки WQ 31007? Ответа он так и не нашел. Справка по этому устройству не запускалась.
Провозившись с этим более пяти часов, ответа он так и не нашел. Махнул на это рукой и пошел спать. Спальных боксов было четыре, но они такие маленькие, напоминали трубу, обитую мягким материалом. Он неплохо знал устройство корабля подобного типа, но такие спальные места видел впервые. Зато здесь всё было под рукой: и управление климатической установкой, вентиляцией, даже обеззараживающее ионное устройство, ультрафиолет и много другое. Даже помочиться можно было, не вылезая из постели. А переместиться можно было в спасательную капсулу вместе со спальным боксом. В общем, комфорт – лучше не придумаешь. Фил с удовольствием разместился в этой спальной трубе.
Очень хорошо отдохнул. Ему даже показалась, что здесь была небольшая гравитация. По крайней мере, он не летал по круглой спальне, и пристегиваться не пришлось. Тело чувствовало давление, но не такое уж страшное, какое испытываешь на земле после длительного пребывания в невесомости. Как это работало, он не понимал. Одним словом – фантастика.
Отдохнувший, с хорошим настроем, он вновь попытался закончить, что начал накануне. Но вскоре понял бессмысленность своих бесплодных попыток расшифровать код ошибки.
«Надо попробовать разобраться с маршевиками».
Фил запустил программу тестирования. На экране появились две записи: быстрая проверка и полная. Подумав, он остановился на полной. Тут же вылезло окошко с надписью: «Проверка займет не менее шести часов».
«Надо было начать с быстрой, – подумал Фил, – Если что-то серьёзное, сразу вылезет».
На экране монитора загорались красные надписи, проверки того или иного блока. Затем красная надпись в окне превращалась в зеленую, блок такой-то и такой-то работает штатно. И так от блока к блоку, от системы к системе. Скучно смотреть на экран, ожидая результатов тестирования.
Фил вспомнил, что на корабле должна быть большая электронная библиотека. Кажется, он видел доступ к ней из спального бокса. Оставалось залезть, и закрыться в ватной тишине спальной трубы и почитать что-нибудь. Так он и сделал.
Однако, через полчаса глаза начали закрываться, смысл прочитанного теряться. Через пятнадцать минут экран самопроизвольно погас.
Фил сразу не понял, где проснулся. Кругом совершенная темнота. Он пошевелился. Сразу зажегся свет. Сразу стало ясно. Отключил датчик движения. Свет продолжал гореть. Не громко заиграла спокойная музыка.
«Вот как! Прошлый раз музыка не играла. Может нечаянно нажал, когда выбирал книгу?».
Фил вылез из спального места и побрел к холодильному шкафу. Захотелось есть. Достал первый попавшийся брикет, на нём было написано: «Испанская паэлья с колбасками» Засунул брикет в термокастрюлю и установил время приготовления семь минут.
Перекусив паэльей, вернулся к компьютеру. Он продолжал тестировать. Оставалась гореть, не меняя цвет на зелёный, проверка системы запуска энергоустановки. Фил кликнул по надписи, вылез тот же код ошибки WQ31007. Чтобы это значило? Он достал переносной контролер и направился к входному шлюзу. Там, в коридоре, пришлось снять панель, под ней располагался коммутатор по управлению пуском энергоустановки.
Постояв и посмотрев на пучки разноцветных проводов, многочисленные перемигивающиеся огоньки блоков, он понял, что разобраться в этом у него не получится. Пришлось вновь вернуться к компьютеру. По пути в голову пришла мысль, что возможно сбой был, но теперь всё нормально. Надо только стереть ошибку. Он это сделать не сможет. Ну, и пусть горит. Надо попробовать запустить двигатели на прогрев.
В кабине, на пульте управления, главный монитор показывал, что проверка всех систем прошла. Помимо уже известного, вылез другой код ошибки WT 22245. Этот код Филу был известен: «Отказ кольцевика».
Фил выключил монитор. Попробовал на пусковое подать энергию. Привычно погас свет, включилась подсветка пульта управления кораблем. В глубине корабля что-то щёлкало. Однако двигатели не запустились. Вновь включилось освещение. Предприняв несколько попыток, Фил оставил это занятие. Оставалось опуститься на второй уровень, добраться до блок-системы запуска двигателей и проверять схему за схемой контролёром. Здесь он соображал гораздо больше. Работа занудная и занимает много времени.
Через некоторое время он почувствовал, что ещё немного и, из-за тесноты, не сможет разогнуться. Итак, всё стало ясно: накрылся блок управления кольцевым ускорителем. Взять запасной негде. На шаттле двигатели работали по другому принципу. Блок самому не собрать. Это сложное и громоздкое устройство. А без плазменного поджога двигатели не заработают. «Как ещё его удалось посадить на Фиву?». Всё остальное работало, даже двигатели коррекции и стартовый двигатель форсажа. Корабль заправлен топливом, укомплектован в полном объёме всем необходимым. Но кольцевик накрылся. И всё! Корабль был бесполезен. Мозг лихорадочно искал варианты: «Отремонтировать шаттл. Но он разбит, с маршевым проблемы. Нет! Забудь! Это только могила. Как можно ещё поджечь топливо? Нет вариантов, чтобы достичь температуры плазмы. Фил понимал, что ситуация безвыходная. Трудно было смириться с тем, что он бился за жизнь на пределе человеческих возможностей, и всё напрасно: теперь намертво прикован к Фиве. Да, однозначно, вариантов нет. Остаётся ждать, когда он сойдет с ума от безысходности. Запустит стартовый форсажный двигатель и кинется в объятия Юпитера. Досада сменилась возрастающей злостью.
Он в сердцах швырнул в сторону контролёр и полез наверх. Закрылся в спальном боксе.
Глава 14.
Надежда, как утерянная вера.
Вот уже пятеро суток Фил жил, пил, ел, бесцельно бродил по кораблю. Последнее время он всё чаще приходил в кабину управления космолётом и подолгу сидел за пультом. Затем подавлял в себе искушение запустить стартовый двигатель и прекратить это бесплодное существование. Почему до сих пор это не сделал? Что останавливало его в последний момент? Он не понимал. Несколько раз был близок к этому, но что-то, возможно жажда жизни, или просто животные инстинкты, вызывали выброс в кровь адреналина, сердце начинало бешено биться в грудной клетке, в последний момент он отдергивал руку от пульта, резко вставал и уходил из кабины. Долго лежал в спальном боксе, тупо смотрел в потолок, пока не начинал чувствовать сильный голод. Вставал, шел к морозильной камере, затем разогревал и жадно набрасывался на пищу.
Сегодня, он, уже привычно, как по заведенному графику, сидел в кресле перед пультом управления кораблём и тупо смотрел на приборы. Состояние обречённости и безвыходности порождало полную апатию ко всему. Таково было его внутреннее ощущение. Однако мозг, свободный от бессмысленных напряжений и поисков выхода из ситуации, продолжал активно работать, анализируя по привычке окружающую обстановку. Он заметил, автоматически оценил информацию, пришедшую по зрительным нервам. Что что-то изменилось в показаниях приборов. Дана команда глазам, и они начали более внимательно присматриваться к приборам. Взгляд продвигался от прибора к прибору, пока не остановился на экране сканера-радара. Какая-то точка появилась на мониторе. Сигнал мозгу, сосудам, другим органам и все внутренние процессы в организме активизировались: легкие активнее начали обогащать кровь кислородом, сосуды расширились, увеличилась частота сердечных сокращений.
Однозначно, это было движущийся космическое тело. Фил быстро запустил программу распознания объектов. Результаты показали, что это корабль, идентичный тому, на котором находился Фил. Его траектория движения пересекается с Фивой, будет здесь через три часа.
Кровь прилилась к голове: «Они меня вычислили! – мысли следовали одна за одной, – Возможно, это обычный, плановый полет, геологическое исследование. Хотя, нет. Фива не интересна с точки зрения геологии полезных ископаемых. Это груда бесполезных камней. В то же время, у меня только общие знания. Возможно, они ранее нашли здесь что-то интересное. Нет! Скорее всего, они меня ищут, или хотят точно удостовериться, что я и Ив погибли. Может быть они хотят обследовать и сделать ремонт корабля? Ив говорила, что они посадили его на Фиву с целью в последующем привести его в рабочее состояние. Вот это время и пришло. В любом случае мне надо подготовиться к прилёту гостей. В первую очередь необходимо убрать, насколько возможно, все следы моего пребывания здесь. Шаттл обнаружат быстро. Надо всё устроить так, чтобы они начали с обследования именное шаттла. Далее я буду действовать по обстоятельствам. Главное захватить корабль, тогда у меня будет шанс вырваться отсюда. За этот шанс я перегрызу глотку.
Времени оставалось немного. Надо было действовать. Фил достал тяжелый скафандр. Осмотрел его. Он был практически новый, пор крайней мере, ни разу не использован. Оставалось заправить основной и резервный баллоны воздухом. Это двадцать минут. Запустить программу консервации корабля. Весь процесс отключения систем займет минут сорок - сорок пять. Далее надеть скафандр. Покинуть корабль. Найти укромное местечко. Такое, чтобы его не было видно, а он все контролировал. У них могут быть тепловизоры, наверняка будут. Спрятаться надо так, чтобы не сразу его обнаружили. В этом скафандре возможно.
Ближайшие действия намечены, о том, что будет дальше Фил не думал. Спокойно, чётко, не рассуждая, он делал свою работу шаг за шагом в соответствии с намеченным планом.
Последний раз перед тем, как автоматика отключит и законсервирует все системы корабля, Фил бросил взгляд на экран радара. Чужой корабль по-прежнему не менял курс. Теперь уже однозначно понятно, что цель его – Фива. Через час с небольшим он будет здесь.
Через двадцать минут Фил вышел наружу. Чужак хорошо освещался светом Юпитера и был виден заметной, большой, светящейся сигарой. Фил сполз по корпусу с противоположной стороны. Обогнул корабль и, отойдя метров на сорок, спрятался за скалой, торчащей из поверхности Фивы черным обелиском, заваленным мелким щебнем и угловатыми обломками камней. Он был спокоен. Конечно, они увидят разбитый шаттл. Точнее, что от него осталось. Это не скрыть. За себя же он не волновался, обнаружить его нелегко, даже инфракрасными сенсорами.
Когда корпус приближающегося корабля стал различим в деталях, траектория его движения изменилась, он на приличной скорости пролетел мимо Фивы. С задержкой с десяток секунд, метрах в десяти от скалы, где прятался Фил, шлёпнулся разведывательный зонд. Он замер на мгновение. Затем, из его чрева вылезли три опоры и следом за ними буровая штанга. Бур с огромной скоростью завертелся, вгрызаясь в поверхность. Что будет дальше Фил не стал дожидаться; рискуя пролететь мимо зонда, он в несколько гигантских шагов подлетел к нему. Тот уже закрепился на грунте, сбросил небольшую крышку и начал выдвигать объектив камеры.
Фил, держась одной рукой за антенну, другой рукой поднял первый попавшийся камень и с остервенением начал наносить удары по видеокамере. Зонд замер, будто задумался, что пошло не так. Фил отбросил камень, зажал верхнюю часть зонда и начал откручивать её. Вскоре у него в руках оказалась полусфера, где находились «мозги» устройства. Тяжело дыша, он потащил его к кораблю.
Все получилось не так, как думал. Теперь придется заново «оживлять» корабль. Столько произошло событий в последний час, а обдумывать было нечего. По-прежнему оставалось два варианта: или это штатная ситуация, и они исследуют геологию спутника, или используют этот зонд, чтобы прояснить ситуацию с ним и Ив. Последнее им выяснить не удастся, так как устройство отключено, самым жестоким образом. Фил пока не придумал, что со всей этой электроникой делать.
Судя по скорости разведывательного корабля, он и не думал садиться на поверхность Фивы. Надо было что-нибудь придумать, чтобы в следующий раз заставить его сесть.
Весь остаток дня Фил посвятил этому, но так ничего путного и не придумал. Заснуть в этот раз не мог долго. Две таблетки не помогли. Третью он принять не решился, не хотелось получить ещё и пугающие галлюцинации. Казалось, что выспаться ему не удастся, а надо бы: разведчик может вернуться. Однако, после несколько часов борьбы с разными мыслями, он уснул.
Ему снился огромный космический корабль. Он стоял возле него в сером костюме с белыми вставками и, размахиваясь, наносил камнем удары по входному люку огромного корабля. Люк открылся, и он увидел улыбающееся лицо Папора. Тот взял из рук Фила камень. Это оказался кусок серебристого металла. Ник Папор спросил:
– Откуда у тебя это?
– Взял снаружи, там их много.
Они пошли в лабораторию. Папор засунул металл в ящик с проводами. Затем достал из стола толстый журнал и долго его листал. Посмотрел на Фила и засмеялся. Резко оборвал смех и серьезным голосом капитан-командира сказал: «Филэн Джефри, поздравляю, ты открыл месторождение скандия».
Фил проснулся. Сон был глупый, но такой четкий, что было полное ощущение, что всё происходило наяву.
Он лежал и ждал, когда вновь сон погрузит его в забытье. Внезапно его пронзила мысль, которая мгновенно отогнала сонливость. Эта мысль была такой четкой и нужной, что Фил быстро оделся, вылез из спального бокса и направился в лабораторию.
Он нервно барабанил пальцами по выдвижной панели, пока загружался компьютер лаборатории. Что же он искал? Его интересовало всё, что есть на скандий. Особенно таблица его спектральных линий. Самое главное он нашел информацию о минерале тортвейтит, наиболее богатом скандием минерале. Он поплыл в кабину управления кораблем. Остановился. Задумался: «Куда это я? Надо не суетиться. Спокойно обдумать, как это сделать. Эх, как же не хватает Ив. Она сделала бы это с легкостью. Мне повезло в том, что есть всё необходимое, информация в цифрах по тортвейтиту. Теперь её как-то надо перенести в мозги зонда. Причем не всю, а только дозированную часть информации, чтобы автоматика поняла, что это скандий.
Фил залез в спальный бокс и начал обдумывать и чертить на гибком листе планшета схемы ввода информации в вычислительную систему зонда. За три часа работы, он исчеркал планами и схемами несколько листов, но более-менее вразумительное решение так и не нашел. Он в сердцах отбросил планшет.
Произнес вслух: «Как же мне не хватает Ив! Она бы быстро нашла решение».
Надо было заняться чем-нибудь другим. Фил чувствовал, что решение, где-то близко. Необходимо немного отвлечься, тогда мозги перезагрузятся. Он вспомнил, что давно забросил тренировки на тренажерах.
На полпути к тренажерам он остановился и завис, зацепившись за поручни. Стараясь не упустить пришедшую в голову мысль, замер, обдумывая решение. Развернулся. Направился в спальню за планшетом. Свернул его в трубочку и «поплыл» в лабораторию.
Теперь дело пошло быстрее. Он набросал схему пошаговых действий, достал из «мозгов» зонда нужный блок и подключил его к компьютеру. Наблюдая, как загружается нужная информация, он несколько раз вслух повторил: «Это должно сработать. Сработать это должно. На скандий они обязательно клюнут».
Когда всё было закончено, Фил надел скафандр и бережно взял верхнюю сферу зонда с блоком управления исследовательской аппаратурой.
Снаружи, установив сферу на место, он пару минут наблюдал за зондом, как будто любовался своей работой. Надо было возвращаться на корабль, чтобы отследить, как сработает сброшенный разведывательный аппарат. Через тридцать две минуты зонд «оживёт» и, на короткое время, будто раненый и умирающий зверь, передаст «товарищам», двумя повторяющимися сообщениями, последнюю информацию: «При посадке получил серьёзные повреждения. В месте посадки, обнаружил огромные залежи скандия».
В подтверждение передаст результаты спектрального анализа и физико-химического анализа минерала тортвейтит.
После того, как зонд передал информацию, а Фил отследил через аппаратуру корабля, что нужные сообщения ушли в космическое пространство, оставалось только ждать реакции разведки. Фил был доволен своей работой. По его расчётам, самое позднее, когда следует ожидать действий от другой стороны, это два, максимум три дня. Оставалось набраться терпения и ждать.
Очень понравилась лаборатория. Он как-то не обратил на неё внимания в первые дни. Это скорее всего оттого, что у него остались воспоминания после совместной «научной» работы с Папором. Теперь же всё изменилось, он коротал часы и дни ожидания за компьютером лаборатории. Здесь он нашёл огромное количество различной информации.
Беспокойство его началось на шестой день ожиданий. Ещё четвертый день особо не волновал. Весь пятый день он провёл в напряженном ожидании. На шестой день его преследовали навязчивые мысли, что что-то не сработало, или сообщение не дошло, или дошло в искаженном виде, или не поняли. Сплошные «или» мучили его.
Фил весь день боролся с искушением вновь запустить зонд и повторить сообщение еще раз. Каждые полчаса от подходил к пульту управления и вглядывался в экран радара. Это еще хуже отражалось на его психическом состоянии. В конце концов он перевел радар на звуковое сообщение в лабораторию и спальный бокс.
Ранним утром, когда Фил только заснул, после много численных попыток и борьбы с тревожными мыслями, раздался звук зуммера.
Через минуту Фил сидел за пультом и наблюдал за сине-зелёной точкой на экране.
Разведывательный корабль только что выплыл из-за Юпитера. Оставалось ещё много времени до его подлёта к Фиве. Можно было ещё поспать часа три и в запасе оставалось ещё предостаточно времени для действий. Но уж какой тут сон. От него не осталось и следа. Было ощущение, что принял мощный психотропный препарат. Эта сине-зеленая точка на экране привела Фила в состояние сильного возбуждения. Он прекрасно понимал, что сегодня решится его судьба и, как все сложится предугадать невозможно.
Через час система распознания объектов выдала информацию о том, что, с высокой степенью вероятности, это разведывательный тип корабля. Тот ли это корабль или другой, не понять, так как из-за большого расстояния определить номер борта было невозможно.
Еще через два с половиной часа разведчик приступил к торможению. Определить, ведет ли корабль автоматика или разум человека, можно будет только тогда, когда корабль сядет на Фиву. В это время Фил должен находиться снаружи. Если всё же пилотирует корабль человек, тогда всё решится первобытным способом. Кто силнее, тот и удачливее. Оружия у них не должно быть. Если только незаконное. Хотя и это невозможно. На всех станции оно под запретом.
За два часа до запланированного выхода Фил уже сидел в скафандре. Оставалось надеть гермошлем, включить подачу воздуха и обогрев.
Наконец, после томительного ожидания, Фил сказал себе: «Пора!» – и надел гермошлем.
Он стоял на том же месте, за скалой и внимательно наблюдал за кораблём-разведчиком.
Вот, он как бы завис над Фивой. Затем медленно двинулся и прикоснулся к поверхности, подняв тучу пыли и камней. Камни разлетались в разные стороны. Некоторые ударяли в скалу, за которой прятался Фил. Они не причиняли ему вреда. Из-за поднятых пыли, гравия, обломков породы корабль практически не был виден. Это работало на Фила.
Он двинулся к кораблю, разгребая руками пыльную тьму, как водолаз раздвигает руками воду, помогая себе двигаться по дну.
Сквозь прилипшую с стеклу гермошлема пыль, он еле различал силуэт корабля. Почти на ощупь он определил, где находится люк входа. Он взял в руку увесистый кусок породы и стал ожидать, когда откроется дверь и выйдет кто-нибудь из экипажа. Ждать пришлось долго. Пыль и камни осели, видимость значительно улучшилась, но дверь не открывалась. Более того, не выдвигались видеокамеры визуального контроля. Филу надоело ждать. Он решительно выдернул рычаг запорного устройства. Входной люк открылся. Фил с огромным камнем в руках полез в шлюзовую камеру.
Пока его обдували форсунки дегазации он готовился к прыжку, как только откроется внутренняя дверь. Он только прикидывал, что лучше сразу ударить камнем или наброситься и свалить с ног, используя инерцию тяжелого скафандра. А потом бить камнем. За такими рассуждениями его застал металлический голос: «Обработка завершена. Добро пожаловать».
Как только дверь открылась он ринулся внутрь, наклонив голову вниз и намереваясь схватить первого попавшего члена экипажа и ударить его о противоположную стенку коридора. Однако ему пришлось выкинуть обе руки вперед, чтобы самортизировать и не удариться об стенку. Никого в коридоре не было. Приборы показывали, что внутри корабля воздуха нет. Значит он работает в автоматическом режиме. Тут он почувствовал небольшую вибрацию перегородки, на которую опирался. Стало понятно, что автоматика выпустила наружу самоходную разведывательную буровую установку. Это окончательно убедило Фила, что корабль работал полностью в автоматическом режиме, в крайнем случае под дистанционным управлением.
Все напряжение последних дней внезапно свалилось с Фила. Он прямо здесь сполз на пол и сидел, вытянув ноги. Силы почти полностью оставили его. Он сидел и часто дышал, закрыв глаза и прижавшись спиной к шпангоуту перехода. Так прошло около двадцати минут. Он медленно встал. Для этого необходимо было встать на четвереньки, опираясь на стену, подняться на ноги.
Фил постоял немного, опираясь рукой о переборку, и побрёл в кабину управления кораблём. Это был точно такой же корабль, что он оставил. Надо было работать. Сил никаких не было. Воздух подходил к концу, надо было переводить корабль в ручное управление, запускать системы жизнеобеспечения. Когда давление воздуха достигло чуть больше половины нормы Фил снял гермошлем.
Он ещё долго сидел в кресле перед пультом управления, прислушиваясь к звукам оживающего корабля. Он всё сделал, ему всё удалось. Теперь он сидел в кресле, максимум возможное и невозможное получилось, больше ничего не хотелось делать. Он сидел, по привычке на внутреннем автомате пристегнувшись, и тупо смотрел перед собой. Ничего его больше не волновало. Волнений хватит. Он ощущал, что весь запас нервной системы израсходован. Если суждено жить, то жить он будет без эмоций. Всё, закончились явные и скрытые резервы организма.
Но это только казалось. Впереди были ещё немалые испытания, состояния безысходности и отчаяния.
Через пару часов он введет нужный курс в вычислительный центр корабля, включит автопилот и покинет Фиву, оставив за бортом могилу Ив, враждебную орбиту Юпитера, и всё, что не захочет никогда вспомнить.
***
Монотонно пели маршевые двигатели. Космос на экране главного монитора казался неподвижным. Фил сидел в кресле за главным пультом и задумчиво водил стилусом по губам. Вот он уже больше двух недель двигался на тихоходном корабле-разведчике в сторону Марса.
Расчёты показывали, что через семь месяцев и двадцать четыре дня кончится запас топлива. Ещё раньше запасы воздуха, воды и пищи. Последнее можно значительно растянуть, если залечь в анабиоз. Это надо было сделать две недели назад. Но он не решался и тянул время.
Мысли всякие лезли в голову. Ирония судьбы. Он нашел выход из, казалось, неразрешимых ситуаций. Боролся за жизнь даже тогда, когда казалось, что всё, выхода нет. И ещё, ему везло. А теперь его нечеловеческие усилия напрасны. Всё пойдет прахом.
Сейчас он заснет бесчувственным сном в анабиозе, но на другом конце не будет ничего, вечная смерть. Не будет человека, не будет энергии для автоматов, которые вернут его к жизни. Он превратится вместе с этим кораблем в вечный призрак космоса, в летучего голландца. Было острое ощущение и предчувствие, что он, этот анабиоз – билет в один конец. Что это похоже на самоубийство.
Он отбросил стилус в сторону и с огромным усилием воли заставил себя пойти к «саркофагу». «Надо же, и название придумали подходящее предстоящим событиям».
Подготовку он прошёл, вот только оставалось надеть специальный криокостюм, подсоединить шланги и выпить литр розовой жидкости. Но самое главное – решиться на всё это.
И вот, он всё же заставил себя сделать это.
Фил сидел на краю «саркофага» в криокостюме и глотал маленькими глотками безвкусную розовую жидкость.
Через четыре месяца полёта, когда до Марса останется меньше половины пути, автоматика корабля начнёт подавать сигнал «SOS». Если его услышат, если вышлют спасательный корабль, если застанут его живым? Слишком много разных если.
Фил забрался в криокамеру, подсоединил специальные шланги к костюму, и начал обратный отсчёт. Веки сонно сомкнулись. Он пытался сосредоточиться на какой-то, как ему казалось, важной мысли, но она ускользала от него. «Всё!». Эта мысль – «всё!». Дальше – провал в черную пропасть.
Безрассудство. Все главы
© Copyright: Константин Клин, 2021
Свидетельство о публикации №221012301001
Свидетельство о публикации №221012301001
Рецензии