Музыкальная студия BBC 23. 07. 1996

       Ведущий Джеральд Вуд (Ефим Барбан)
      
       Звучит третья часть сюиты «Три блюзовых портрета»…

       Добрый вечер. У микрофона Джералд Вуд. Сегодня в музыкальной студии московский джазовый трубач, пианист и композитор Герман Лукьянов. Лукьянов, которому через месяц исполнится 59 лет,- один из крупнейших российских джазовых музыкантов послевоенной поры. Его творчество – одна из самых серьезных и значительных страниц российской джазовой истории. Понятно, что нет пророка в своем отечестве. И все же трудно привыкнуть к обескураживающей российской беспечности в отношении значительных явлений отечественной культуры.
       Джаз в России всегда воспринимался как нечто вульгарное и художественно второсортное. А между тем, музыка Германа Лукьянова – явление высокого искусства. И к тому же - искусства мирового класса. К сожалению, творчество московского трубача и композитора плохо и очень неполно документировано: четыре пластинки за тридцать лет интенсивной работы – таков удел выдающегося мастера. Однако, как я убедился, у джазменов России существует «гамбургский счет», и в этой среде у Лукьянова репутация одного из признанных лидеров российского джаза.
В джазе, как и в искусстве вообще, личностная значительность и уровень художественного дарования не всегда совпадают. Герман Лукьянов избежал этой дихотомии. Его жизнь в искусстве, человека и музыканта, существует как сообщающиеся сосуды, как нераздельное и совокупное естество. Эта духовно-музыкальная целостность и придает глубину лукьяновскому творчеству, наделяет его музыку не только серьезным эстетическим смыслом, но, что очень нечасто бывает в джазе, еще и заметным этическим напряжением. Джаз, как известно, - искусство импровизации. Традиционная джазовая композиция – это элементарная вариация на 16 или 32 такта проигрываемой темы. Понятие композитора в джазе в полном смысле этого слова применимо лишь к немногим его выдающимся лидерам: Дюку Эллингтону, Чарльзу Мингусу, Джорджу Расселу, Майлсу Девису, Энтони Брэкстону – вот лишь немногие, кто первыми приходит на память. Герман Лукьянов из их числа. Талант Лукьянова – это соединение незаурядного инструментального мастерства и недюжинного умения писать музыку. В нем счастливо соединились устная и письменная культуры – искусство импровизации и искусство компонирования.
       В эпоху барокко в европейской музыке появился итальянский термин grave, которым композиторы обозначали свое стремление к серьезному, высокому, фундаментальному в человеческой жизни. Термин этот много раз встречается в произведениях Баха. Большая часть произведений Германа Лукьянова могла бы быть обозначена этим термином. В джазовой музыке, которую он пишет и импровизирует, ощущается эта духовная устремленность к экзистенциальному, к сущностно важным моментам человеческого бытия.
       Есть одна важная черта лукьяновского характера, которая многое определяет в его художественных принципах: его нонконформизм, бескомпромиссность подхода к искусству и ко многим жизненным реалиям. Видимо, с Лукьяновым нелегко работать посредственности, людям, для которых музыка не более чем средство коммерческого или социального успеха. Любопытно, что при всех признаках музыкального новаторства, а Лукьянов как музыкант и человеческий тип – явный новатор и ниспровергатель устоев, музыка руководителя московского ансамбля «Каданс» эстетически не выходит за пределы прогрессивного мейнстрима. Прогрессивного, ибо ее автор не чурается заимствовать выразительные средства из других джазовых и неджазовых музыкальных направлений, нередко тяготеющих к эстетике авангарда. Однако для самого Лукьянова существует незримая эстетическая черта, которую художник, по его мнению, не должен переступать. В отличие от адептов свободного джаза, для Лукьянова импровизация и композиция – это ограниченный и контролируемый художественный произвол. В его музыкальном космосе всегда царит структурный порядок. Логичность музыкального  мышления, строгая архитектоника формы – и это нередко при сложнейшем полифоническом движении музыки – отличительные черты его композиторского и импровизаторского почерка. Все это естественно увязано с законами свинга и специфически джазовой экспрессивности.
       Импровизации Лукьянова-трубача демонстрируют высокую эмоциональную насыщенность, но без того вульгарного и откровенного музыкального эксгибиционизма, которым грешат сверхгорячие трубачи традиционного джаза. Я бы не сказал, что джазовый стиль Лукьянова  тяготеет к кулу или академизму вест коуста, как это может показаться на первый, непросвещенный взгляд. А показаться так может из-за природной и принципиальной сдержанности его эмоциональных проявлений. Но внимательный  слушатель всегда ощутит в музыке Лукьянова глубинное вулканическое бурление. Бурление музыкального напряжения, исходящего из вулканической глубины. И это ощущение подспудной напряженности гораздо ближе к подлинному свингу, чем откровенная и бездумная горячность трубачей диксиленда, ибо подлинный свинг в джазе ощущается, прежде всего, как потенциальная возможность эмоционального разрешения музыкального напряжения, как ожидание этого момента.
       И еще одно свойство лукьяновской музыки, которое меня всегда привлекало, - это ее элегантность. Для музыки, возникшей в публичных домах и притонах, такая перемена – первейший признак глубокой культуры эволюции и обретения художественного благородства.
Изысканность и изощренность музыкального мышления Германа Лукьянова,  ритмических формул и мотивной работы в его музыке – чем-то сродни музыкальному воображению Билла Эванса, пианиста, недооцененного широкой публикой, всегда почему-то тяготеющей к пустопорожней виртуозности Питерсона и Тейтума. Самобытность, своеобразное и новаторское творчество Германа Лукьянова покоится на твердом фундаменте джазовой традиции. В основе его музыкальной эрудиции лежит глубокое знание и усвоение исторических достижений мирового джазового искусства, музыки своих великих предшественников: Дюка Эллингтона, Майлса Девиса, Чарльза Мингуса, Джона Колтрейна, Телониуса Монка и многих других. И в этом смысле я не побоюсь назвать Лукьянова самым культурным джазовым музыкантом современной России.
       Герман Константинович Лукьянов родился 23 августа 1936 года в Ленинграде в семье поэтессы Музы Павловой. На фортепиано играет с семи лет, не трубе – с семнадцати. Музыкальное образование получил в московской консерватории, окончив ее по классу композиции у Арама Хачатуряна. С середины 50-х выступает как джазовый трубач, флюгельгорнист и пианист,  профессионально –  с начала 60-х. Руководитель множества джазовых ансамблей разных составов. С 1978 года лидер московского ансамбля «Каданс», широко гастролировавшего по Советскому Союзу и за рубежом. Автор, получивший высокую оценку музыкальных джазовых композиций. Среди них «Крестьянская свадьба», «Белая ворона», «Иванушка-дурачок» и др. Живет и работает в Москве. Вот, по необходимости, краткие и мало что говорящие о его личности биографические вехи Германа Лукьянова.   
       Нелишне будет добавить, что музыкант этот еще и незаурядный поэт. Любимые его инструменты – труба и флюгельгорн – выступают как лирические герои его лапидарного верлибра.
                Труба –
                извилины моего мозга,
                водопровод моей души.
                ***
                Флюгельгорн, милая, -
                это слуховая трубка,
                через которую люди во время концерта               
                слушают ритм моего сердца.
       
      Ритм сердца – трудно найти лучшее название для всего творчества Германа Лукьянова.
      
       Звучит сюита «Три блюзовых портрета».Прозвучала первая часть сюиты «Майлс Девис». Герман Лукьянов (флюгельгорн), Станислав Григорьев (тенор-саксофон), Валерий Киселев (альт-саксофон), Вадим Ахметгареев (тромбон), Борис Картавицкий (контрабас), Вано Авалиани (ударные).
       Далее звучат «Послесловие к опере Бизе «Кармен» и в конце передачи – фрагмент композиции Пинкарда «Sweet Georgia Brown».