Как Герман вырыл пруд

               
        Конечно, со временем мы обзавелись добрыми деревенскими знакомыми. И не только деревенскими. Как-то вечером приходим на свой любимый пруд, метрах в ста от Оки. Тихая, сразу глубокая, всегда теплая вода, берега в кустах – есть, где переодеться. Я – сразу в воду, а Герман держит нашу овчарку Айву (еще щенок-подросток), которая постоянно следит за нами и бросается в воду спасать – плавать уже невозможно. Подъезжает газик, выходит полковник, оглядывается и направляется к Герману. Смотрю: уже оживлённо разговаривают, смеются, Герман что-то рассказывает, видимо, о собаке и показывает на меня. И вдруг, забыв о моей просьбе, отпускает поводок с вопросом «Где Инна?» (решил похвалиться послушанием собаки!). Айва радостно бросается в воду «спасать» меня. Раздосадованная, плыву к берегу: поплавать спокойно не удалось. Накидываю полотенце и иду в кустики. Выхожу, полковник заинтересованно продолжает беседу и всё время поглядывает на меня. Вижу: положил глаз. Я хорошо знаю этот взгляд – глаза  чуть прищурены, с капелькой масла, выдают мужской интерес. Знакомлюсь с полковником и тороплю Германа: начинает темнеть. Попрощались и пошли домой. Мой Иванушка-дурачок говорит: «Интересный полковник. Колоритная фигура. Где-то здесь рядом работает. Ему так понравилась наша собака! Так ее хвалил!» Про себя посмеялась: ну, конечно, понравилась…собака…
       Проходит несколько дней. Вдруг как-то к вечеру подъезжает военная машина и останавливается возле нашего дома. Смело шагает полковник с чёрным атташе-кейсом в руке, а рядом с ним адъютант-шофер - с ящиком. Входит в дом, радостный, громогласный, крепкий, мощные руки, лицо красное – русский  мужик!  Дав команду подчиненному, проходит в другую комнату и видит …  пианино.  «О-о-о!!!   Рояль - в кустах! Можешь подыграть мне? Я спою свою любимую!»  и, не дожидаясь ответа, как запоёт зычным голосом:   
               «Без меня тебе, любимый мой,   
               земля мала, как остров!
               Без меня тебе, любимый мой,
               лететь с одним крылом"...      
        Герман тут же подхватил аккомпанемент. И… пошло -поехало! Допел до конца, подскочил к Герману, обнимает, благодарит. Оказалось: полковник - страстный любитель Аллы Пугачёвой, знает все песни знаменитой певицы и поёт их своим мощным баритоном, не тронутым никаким обучением,- во всё горло, иногда… заходится.   Всё!  Любовь ко мне тут же остыла и - перекинулась на Германа.  Полковник открыл чёрный атташе-кейс: там, как боевые гранаты, уложены в ряд бутылки с коньяком и водкой – штук пять.  Аккуратно вытащил одну, по-хозяйски поставил на стол и спросил, где разжечь мангал. Позвал солдата, открыл ящик: там нарезанное с луком мясо, и стал нанизывать его на шампуры. Через полчаса готовое блюдо на столе! Пел и пил, не переставая, часа полтора. Уговаривал нас так настойчиво разделить с ним компанию, что легче было «принять», чем слушать непрекращающийся ласково-грозный рык уговоров. И перед каждой следующей песней, опрокинув очередную рюмку, как глоток воды, повторял: «Дорогой ты мой! Тебя ж судьба послала мне в награду. Ведь, всё это время я уходил в лес и пел там совсем один. А теперь могу под музыку –  другое дело! Милый ты мой!»  И лез обниматься и целоваться. C Германом, конечно.  К концу  этого сольного выступления Герман встал, улыбаясь какой-то странной, отрешенной улыбкой, медленно подошел к нашей тахте, лег, сложив аккуратно руки на животе, и с этой же, не исчезающей с лица, улыбкой, затих… И так – до утра. Так страшно! Все время проверяла, дышит ли. А утром - еле откачала…
        Эти визиты-набеги были всегда неожиданными, как правило, поздним вечером, и не только срывали рабочий график следующего дня, но и начали подрывать наше здоровье. Застольная беседа и  песни Аллы довольно часто прерывались командой: «Сергей!» - и на столе появлялась новая бутылка из кейса. А однажды полковник приехал не один - с дамой! Видимо, маловато было слушателей для такого "концерта". Миловидная толстушка, из деревенских, стеснительная поначалу, вошла, озираясь: где это я? куда попала? С застывшим удивлением на лице осмотрелась вокруг, тихо произнесла: "Я - Люся", села к столу и надолго замолчала. Но после первой рюмки как будто кран открылся: возбужденная от пережитых впечатлений, не могла прервать поток слов: "Ой, натерпелась я с ним (кивает в сторону полковника) - ужас! Едем через КПП. Его не проверяют - начальник же! Рукой махнул - и всё - проехали.  А я как кинусь на пол! Боялась, что увидят. Он ведь у нас один такой - видный да красивый, да еще и без жены. Бабы за него бьются, как на войне. Если узнают, что я с ним была, убьют! И мне тут не работать больше... Но вы не думайте: у нас с ним связей - нету!" Кое-как успокоили Люсю, похвалили за храбрость и находчивость. А в дальнейшем эта фраза "У меня с ним (с ней) связей нету!" прочно вошла в нашу речь: всегда всё объясняла и веселила.
        И вот один раз, после трех-четырех «набегов», я встала на защиту нашей независимости от алкоголя и, положив   руку на кейс, спокойно и строго сказала: «Кейс не открывать – пить не будете!» Смотрю - подчинился. Посидели, вместе поужинали, поговорили. Рассказывал интересно о службе, о планах на будущее: оказывается, учится заочно в педагогическом институте, хочет стать преподавателем истории. Раскрылся совершенно с другой стороны: серьезный, ответственный, с чувством юмора. Под конец спрашивает: «Герман, ну, что мне для тебя сделать?! Ты же меня просто спас! Проси, что хочешь, - в рамках моего положения – первого зама! Может, технику какую…» - «Вот это идея! Хочу вырыть пруд! Пойдем, покажу где!».
        На следующий день Герман  был представлен начальнику части. После краткой беседы подарил ему, по настойчивому совету полковника, свою виниловую пластинку с большим портретом на обложке, и получил записку:  выдать  экскаватор и бульдозер…
        К полудню необычный грохот потряс деревню. По главной деревенской улице, медленно приближаясь к нашему дому, полз гусеничный экскаватор, напоминающий  страшное чудовище, жившее миллионы лет назад. С громадным телом с пятнами цвета грязи. На коротких лапах-гусеницах, покрывающих  ширину всей дороги. С жуткой головой-ковшом на тонкой шее, которая, медленно покачиваясь, как бы зорко оглядывала все вокруг... Грохот был такой и земля тряслась так, будто идет война и немецкие танки уже окружают наш дом. Сбежалась вся деревня! А мы с собакой в ужасе спрятались в доме, закрыв все окна и подперев двери (от немцев!)
                ТУХ – ТУХ – ТУХ –ТУХ…
Многотонная машина! С громадным ковшом. Канавокопатель. Серьезное дело! Спускается книзу, к месту работы.
                ТУХ – ТУХ – ТУХ – ТУХ…
Спускается-то он легко, но сил на движение у него совсем немного. Скорость 4 км/час. А тут - небольшой бугорок. Надо бы подняться – не может.
                ДУХ – ДУХ – ДУХ- ДУХ…ДУХ…
И начинает одна гусеница вязнуть в болоте – прямо на глазах. Ужас!  Что делать? А за  рулем этого монстра сидит веселый татарин. «Володя, все пропало?!» - «Ничего. Бревнышко есть? Сейчас поможем!» Оглянулся и выбрал большую ветлу на краю участка. Цепляет своим тросом иву и натягивает так, что ее сразу же  выворачивает с корнями из земли. Тут же поднимает один бок чудовища, и они оба, по колени в грязи, как два солдата, быстро направляют ствол дерева под гусеницу. Татарин  опускает бок машины – гусеница уже на земле. Уф-ф! Теперь полегче. Но видят: вязнет вторая! Тут же взялись за ликвидацию другого дерева,  Выхожу я. Только увидела изуродованную прекрасную иву с берега будущего пруда - сразу в слезы: «Варвары! Погубить такое большое красивое дерево!  Стойте! Стойте! Я принесу вам пилу! Не трогайте дерево!» Схватила электропилу, присоединила удлинитель и бросилась, почти раздетая, в грязь болота  под ноги чудовища. Отпилили бревно от погибшего дерева и повторили операцию спасения. Чудовище фыркает ррр…рр…рр…, но не заводится.  Начинает смеркаться… «Что же делать, Володя?» - «У вас есть где переночевать?» - «Есть!». Помылись в новом душе, поужинали. Угостили, как положено. Мужчин-работников уложила пораньше, мою посуду, а сама думаю: не знаю, что мы еще здесь выкопаем и построим, но сопьемся непременно...
      Только рассвело, слышим уже знакомый звук: ррр… ррр… Наконец завелся! Через час смотрим – едет! Медленно, голубчик, подъезжает к злосчастному бугорку, преодолевает его и подъезжает к месту будущего пруда. Копал он минут 40. Пруд получился 12 метров длиной и 10 шириной! Пока только котлован. Приехал наш друг Герман Карлович Круг, сосед по Москве и деревне, где Музин (мамы моего Германа) дом. Ученый, зав. кафедрой в энергетическом институте. Занимался проблемами искусственного интеллекта (тогда это казалось чем-то заоблачным). Походил, посмотрел: сухое дно, песок -  и вынес вердикт: воды не будет. А Герман был уверен в выбранном месте: раньше там был колодец, а теперь – низинка и  рядом речка: «Запо-о-олнится! Спорим?» И правда: недели через две – по колено, а к нашему отъезду на зиму  – уже повыше. Когда же  мы приехали весной, вода переливалась через край. Слабая рябь огромного зеркала воды отражала деревья, небо, облака. Трудно было поверить, что такой большой пруд – целое озеро! – выкопал человек на  земле частного владения. Позже оба Германа уложили для входа в воду большие плиты спрессованного ракушечника и сделали удобную дорожку по склону к пруду. Сидим как-то за утренним кофе за небольшим столом у торцевого окна. «И-и! Спокойно: у нас гость!» Повернулась и вижу: медленно, горделиво по дорожке, прямо к пруду вышагивает…  цапля. Прошагала к воде, постояла на берегу, внимательно осмотрелась и… улетела. И тут же монолог Германа устами пришедшей гостьи: «Лечу себе спокойно, оглядываю знакомые места: вроде ничего не изменилось… Вдруг – пруд! И такой большой! Его же раньше здесь не было! Надо проверить. Дорожка удобная, вода прозрачная, видно, родниковая. А лягушек и в помине нет, и зелени – никакой:  по всему, недавно вырыли. Пока скучно. Надо прилететь еще разок… проведать». А потом были и лягушки, и караси, и зелень, и песчаные берега, и высокие ветлы, забыв о погибшей подружке, обнимались пушистыми ветвями и отражались кружевной тенью в чистой, прохладной воде. Красота!
        А ведь, много лет назад, на заре нашей жизни вместе,  Герман написал композицию «Пруд около моей деревни» (1967 год). Я еще недоумевала: какой пруд? около какой деревни?  Вот так. Мечты-то сбываются! Да еще и в лучшем варианте: пруд около нашего дома и в нашей деревне. Деревня, конечно,- не наша. Пока...