Сказка

Сказка про то, как Иван хрен знает кого сын (как он сам себя величал) богатыря русского спас от неминуемого... А от чего, узнаете в сказке

Сказка
Шел по лесу Иван - хрен знает кого сын, сам не зная куда и сам не зная за чем. Одет он был довольно модняче. На голове его было надето непонятно что из неопределенного материала, очень напоминающее рваный женский чулок. Рубаха ладная, грязно-белого цвета, однако на спине четко вырисовывался след от сапога, размера эдак 45-го. В малиновых шароварах его все было прекрасно: и цвет; и покрой, но одна штанина была оторвана по самое «нихочу». На правой ноге надет сильно потрепанный лапоть, на левой белый красовок с лейблом «АБИБАС». Красовок предназначался для правой ноги.
Шел наш герой шел и вдруг слышит крик…
- Дайте пожрать, ****и!
Иван, не будь дураком, пошел на крик. Вышел он на опушку леса и видит, посреди чистого, но почему-то черного, поля голову витязя величиной с купол собора стольного града. В шишаке и с бородой. Иван спрятался в кустах и стал слушать дальше.
- Я вам тварям, квадриллионный раз объясняю. Хоть мошку, хоть муравия, хоть нахуй ****ь Тимошку я переварю, то мы, то есть Никита Никитич, которым мы и являемся в совокупности, выроется из этой проклятой земли, *****! Мускулатура, подтверди.
- Да запросто, - ответила мускулатура.
- Язык, сука поднебная, - продолжал возмущаться желудок. – Лови мошку нахуй, ****ь такая. Никита Никитич в земле по шею уже триста восемьдесят пять лет как закопан.
- Триста восемьдесят шесть, - поправила печень.
- А ты вообще заткнись, цирозная, - булькнул желудок желудочным соком, - хули ты на меня давишь?!
- Разве я виновата, что Никита Никитич алконафт такой, что его даже водяной перепить не мог.
- Дааа, - протянуло горло басом ста органных труб, - у Водяного горло хоть куды, но я круче…
- Вы че, меня, говны кошачьи, совсем не слышите, - продолжал вопить желудок. – Я жрать, ****юги тормозные, хочу! Попадет ко мне во-внутря хоть мошка, да ходь, *****, ножка от мошки, сила богатырская вернется к Никите Никитичу, и он выкопается из земли. А вы тут трете про какого-то там ****ого водяного.
***
- Иван слушал и качал головой, взявшись ладонью за щеку
***
- Слышь, кровь, - деланно вежливо пробулькал желудок желужочным соком. – Проверь, что там делает наш ****арик начальник.
- Какой начальник? – недоуменно спросила кровь.
- Типа мозг. А то эта тварь ни с кем не разговаривает.
- В шахматы играет.
- Слышь, мозг бараний, ты опхуел там наготово?! Какие нахуй шахматы?! Ты, минингитная твоя рожа, думу думай, как выбираться, сука, будем, - продолжал желудок в бешенстве.
- Я и думаю – куды ходить…
- БЛЯЯЯЯЯЯЯ – протянул желудок, - ну я, ребята, над вами охуеваю. Кровь, скажи расстановку фигур у этого мудака.
- Расстановка та же, как и триста восемдесят шесть лет назад.
- Как такая же, - прошептал желудок. – ЭТО не сделало ни одного хода!!! Ну ****ец.
- А я ему говорила, ходи е2-е4, - могучим басом сказала жопа.
- Не подсказывайте, - протянул мозг.
- Короче, язык, - вновь начал бурлить желудок после недолгого молчания. – Я тебя в последний раз учу. Пролетает мимо мошка, да хоть змей горыныч, ****ь, ты ее хвать, проглотили и мы на свободе. Понял, сука, или не понял нихуя?
- А я тебе в последний раз говорю, тупое отродье, нет тут никаких мошек. – промямлил язык. – Да тут вообще нихуя нет!
- Глаза, подтвердите.
- Есть черное поле, лес за ним, за лесом лес и так далее. – ответили глаза, зорко вглядываясь в даль. А мошек нет, так как если бы они были, то хотя бы одна падла из них нам бы попала.
- Пожрать поблизости точно нет?
- Нихуя нет.
- ***, а хули ты нихуя не говоришь? – не унимался желудок. – Аль не весело тебе там.
- Пошел на ***, - сказал хуй и наступило кратковременное мочание.
***
- А ведь мошек и впрямь нетути, - проговорил про себя Иван.
***
- Придумал! – заорал желудок. - Короче, челюсти, откусите этому уебаю, под названием язык, кончик, проглотим, я его переварю, и – свободны! А лучше весь его откусите к ***м собачьим, а то он меня бесит... Эх, сабачатинки бы сейчас.
- У кого есть какие предложения? –  неожиданно спокойным голосом сказал желудок.
Тишина.
- С кем приходится работать, прошептал желудок. - Сердце, ты хоть что-нибудь подскажи.
- Сердце, сердце, сердце, золотооооое сердце... - пропело сердце.
- Все ясно - мозги до сих пор бухие, - констатировал желудок. - Я не перестаю охуевать.
- Это я не перестаю охуевать, прошептала печень, боясь желудка, как самогона десятой перегонки.
- А давайте...
- Придумал, - заорал мозг на всю подчеленную.
- Ну-ка, ну-ка, - в голосе желудка послышалась надежда.
- Е2-Е4!
Желудок молчал долго, словно переваривая сам себя. Потом икнул и обратился к мозгу голосом гремучей змеи.
- *** с тобой, золотая рыбка, сыграем партейку. И если я выйграю, то ты, труляля с печки бряк, тут же начинаешь думу, ****ь, думать, как выбраться из земли нахуй.
- Согласен.
- Теперь мой ход.
- Ходи.
- Твой король убит!
- Как убит?!
- Выстрелом из катапульты!
Даже было слышно, как мозги заскрипели.
- Продул. Согласен?
- Согласен, - вздохнул мозг.
- Так что теперь думу думай, ****ище пьяное, как выбираться из земли.
           - Придумал? - спросил желудок через две секунды.
- Еще нет.
- Придумал? - еще через две секунды.
- Еще нет.
- Придумал?
- Я вот что думаю, - откашлывшись промолвил мозг.
- Ну, давай быстрей, не томи.
- Ты меня наебал. Как можно, ****ь, убить шахматного короля выстрелом из катопульты, если у тебя камней для нее нет? Ты зарядил вместо камня пуховую подушку, которую обблевал на днюхе у мадам Сарафанниковой.
- ****ец ребятки, - вздохнул желудок. - Он в полном неадеквате. Так что нам ****ец наиполнейший. Мозг живет в своем, каком-то иллюзорном мире. Он даже не понимает в каком положении сейчас находится тело вместе с нами внутри, ****ь. И в этом виноват он, да он. Ибо не *** было заебать на того колдуна в камуфляжном балахоне, говоря ему, что если он не вызовет сейчас же проституток, то он его в землю с одного удара вобьет. Ну и кто кого вбил? Да была бы, ****ый в рот, жратва, то мне похуй, торчи тут, хоть до времен, когда вся материя вселенной распадется на субатомные частицы...
Иван хрен знает кого сын понял из этого монолога лишь одно, что богатырь очень кушать хочет. Поднялся он с живота, отряхнул от елочных иголок и разбитых новогодних игрушек единственную штанину, достал из запазухи черствую краюху ржаного хлеба, не без сожаления посмотрел на нее и понес на вытянутой руке к богатырю.
- Кто-то прлетется по полю прямо к голове, ­ - сказали глаза, косясь в сторону.
- Пруха, пруха, - зашептал желудок, исходя желудочным соком. - Язык, мать твою, не проеби. Я тя заклинаю, чертила, только не проеби.
- ***та какая-то прется, продолжали также шопотом глаза. - Чучело какое-то. Бляяяя. Слышь, жулудок, ты точно это переваришь? Наверняка казявка эта ядовитая. Мы такую хуетрень никогда не видывали, даже ва Лихолдесье на днюхе у бабы Яги.
- Похую, переварить мои проблемы, только не проебать, только не...
Иван хрен знает кого сын подошол ко рту богатыря и протянул ему краюху хлеба. Язык меделенно высунулся и хвать Ивана под руки двое санитаров и повели его из городского парка обратно до дому до хаты до родной палаты.
ТУТ И СКАЗКИ КОНЕЦ, А КТО СЛУШАЛ - МОЛОДЕЦ!