Сказание о дра-лха-хуу

(рассказ с грелки-2019)

В августе на переговоры с пришельцами «умная жеребьёвка» определила Камедева. Ничего не поделаешь: закон есть закон, да и гражданский статус, при всех рисках участия, терять не хотелось. Директор и тренеры отпустили его из Корпорации, как показалось, с облегчением. Все случилось быстро, словно в сериале: вот Камедев сидит в офисе, а вот -- вжух! – уже за рулём, едет на подготовку с консультантом. 

Небо над сырым и серым ландшафтом было не отличить от шоссе Энгельса, над которым летела старенькая, пятая модель электрокара, камедевского «Жигуля». Камедев не очень придерживался звуковой разметки, но и слишком высоко старался не взлетать. Закусил губу - как тогда, на похоронах родителей. 

И ехал себе вперёд. 

В вышине, ближе к горизонту, клубились белые облака. Будто протестом против извечной петербуржской хмари. 

За Шувалово вылетели быстро, но впереди еще два блокпоста. Если верить навигатору и поднажать, то можно успеть до комендантского часа. На консультанта, притихшего на заднем сидении, лучше не рассчитывать: тихая кабинетная крыса из наблюдателей, такие везде только сами за себя, по-любому выживают, как и кремлёвские. Лучше стиснуть зубы и переключиться на турбо. 

На скорости боковой вид смазывался до неразличимых клякс. Лишь местами, где звукоизоляционную ограду шоссе прерывали прозрачные проемы с заслонами из металлопласта, в них просматривались крыши обнесенных «умной» колючкой «бантустанов». С гроздьями камер, «петушатниками» для фениксов и «скворечниками» для дронов-часовых. Вездесущую «умную колючку» в Петербурге ласково называли «корюшкой», а в Москве – «ряпушкой», «ряской» и «ряхой». Или того проще: «хрюшей», даже «хрюхой». 

Камедев вздохнул. Он еще помнил жизнь до пришельцев с их технологиями, хотя был тогда ещё совсем юным пацаном. Воспоминания усиливались, когда приходилось делать передышку и натягивать на лицо кислородную маску. Наскоро делал необходимые вдохи, пассажира игнорил. Консультант салонные маски не употреблял, а прикладывался к своему генератору, портативному. 

«Не доверяют. Это у них профессиональное», - подумал Камедев. 

Притихший на заднем сидении консультант прервал своё по-паучьи тихое копошение в сети, стянул с головы квадратную раму нейролинзы, являя другие линзы, линзы старомодных очков для зрения, линзы эти тоже были квадратными, но не черными, а оранжевыми, полупрозрачными, ламповыми линзами, успокаивающими линзами, бесконтактными линзами из уютного, доконтактного прошлого. 

Консультант аккуратно сложил биопластиковый нейрокорд в дезин-футляр чистого дерева и вежливо поинтересовался: 

- Как думаете, мы успеваем, Вадим Афанасьевич? На мой пропуск вам лучше не рассчитывать. Его действие на граждан третьего класса не распространяется. Даже на Избранных вашего уровня. 

«Честный, сука. И как тебе с такой честностью только удалось в кабинетах продержаться? Не за неё ли тебя и определили консультантом на переговоры? Должность-то - подразрядная», - покачал головой Камедев. Вслух же произнёс: 

- Я постараюсь. Спасибо, что предупредили. 

Консультант осклабился ровными рядами зубов. Биопротезы, а это второй класс гражданства, не ниже. 

- С вами приятно иметь дело, Вадим Афанасьевич. 

«А нам с вами – нет», - едва не вырвалось у Камедева. Но сдержался, только спросил: 

- Какая у нас программа? 

«Какой у вас всё-таки класс гражданства?» - чуть было не вырвалось у него, но он вовремя сдержался. Такое у посторонних спрашивать не принято. Тем более – у старших. 

- Психолог, ксенолог и ксенопсихолог. Если у вас имеются особые пожелания, то можете озвучить их в первые три дня подготовки, потом будет поздно. 

«Хренолог ты, а не психолог. И программа твоя - Шито, Крыто и Корыто», - вспомнился Камедеву старинный, еще доконтактный, детский фильм. Улыбнулся и, не оборачиваясь, спросил: 

- Например? Сауна, девочки, алкоголь? 

- И это тоже, - кивнул головой консультант. – Слухи о наших возможностях, конечно, слегка преувеличены, но имеют некоторые основания. 

«Ну ещё бы не имели», - кивнул Камедев и промолчал. – «Слухи имеют основание, а вы имеете вс…» - но додумывать не хотелось. 

Хватало и пришельцев с грядущими переговорами. 

- Но я имею в виду даже не снятие стресса, - на этих словах консультанта Камедев не удержался и, вспомнив корпоративных волхвов-психологов, саркастически хмыкнул: технологию чтения мыслей пришельцы все-таки… нет, вроде бы не передавали, а своих разработок ни у них, ни у кремлевских пока еще не было, это он знал наверняка еще по работе в Корпорации. 

- Я имею, - продолжал консультант, - имею в виду важнейшую изо всех человеческих потребностей: интерес. Вам ведь это интересно? 

- Интересно, интересно, - вздохнул Камедев. – Ещё бы. Иначе мы бы с вами тут не разговаривали. 

- Не забывайтесь, Вадим Афанасьевич, - тон консультанта из наигранно-дружелюбного сделался холодным, как остывший чай в столичном маглев-экспрессе, - ваше добровольное участие в «умной жеребьевке» - прямая обязанность в.с.я.к.о.г.о. гражданина третьего класса. У нас незаменимых нет, помните об этом. 

Камедев вздохнул, что-то буркнул и качнул головой. Очередные решительные полумеры, мать их... 

На приборной панели тренькнул радар: другие электрокары – в пределах сближения. Значит, скоро блок-пост. Камедев выправил курс, снизился, сбавил скорость. Дальше ехали по шоссе. 

Смазанные ландшафтные пятна за стеклами «Жигулей» сгустились в очертания заборов, редких уцелевших деревьев, обнесенных охранительными оградами, энерговышек, парников, кислородных генераторов, огромных зеркал биобассейнов, огороженных «бантустанов», и прочих пейзажных деталей городского предместья. Да ещё вездесущие багульник с иван-чаем, пышным цветом цветущие на зонах после пришельцев. Кислорода они, впрочем, давали немного. 

Им повезло: машин на блок-посте собралось меньше, чем кислорода от иван-чаевых полян: все-таки середина недели. Дождавшись, когда патрульный ленивой утиной поступью приковыляет к их электрокару, открыл окно. В проем просунулось гладко, вплоть до бровей, депилированное лицо: 

- Старший сержант Дубин. Красная или синяя ? – нетерпеливо обратился он к Камедеву. 

- Что? – за время работы в Корпорации тот успел отвыкнуть от общения с патрульными и почти забыл о «таблетках». 

- «Таблетка», говорю, у вас красная или синяя? Не задерживайте, мне на передышку скоро. 

- Чёрная. Теперь – чёрная, - удивляясь собственному спокойствию, ответил Камедев. 

Лицо патрульного расплылось в недоверчивой улыбке: 

- Что, правда, что ли? Покажете? – и окликнул напарника: - Слышь, Ярыч, у нас тут один клиент с чёрной меткой! Хочешь глянуть на передышке? 

- Да иди ты? – недоверчиво осклабился высунувшийся из будки Ярыч. Он оказался из метисов, похожим то ли на виденную в детстве фотографию татуированного полинезийца из музея истории человечества, то ли на очеловеченного ягуара: широкий приплюснутый нос, раскосые глаза и синевато-коричневые узоры линий Блашко, тигриными полосами и леопардовыми пятнами проступавшие на желтоватой коже. 

- Сам иди, Ярыч! Покажете, а? - как-то совсем по-мальчишески попросил патрульный, и на мгновение Камедеву показалось, что перед ним не полицейские, а обычные, свои ребята. 

Но тут подвалил напарник-метис, просунул руку в приоткрытое окно, ухватил Камедева за запястье левой руки, рванул, чудом не вывихнув ему локтевой сустав, на себя и бесцеремонно задрал рукав над запястьем: 

- А ведь точно, ну надо же! – поцокал метис раздвоенным языком. 

Метка блестела на запястье черной антрацитовой бляшкой. 

Метис задумчиво вглядывался во всполохи искр, соображая о чем-то своем. 

Камедеву вспомнилось, как ему, пацану, охранники в ночном клубе проверяли поставленный на входе штамп. Еще когда были живы родители, до «корюшки». 

- Проезжай… те, - выпустил руку и отдал честь метис. Утроба «Жигулей» заурчала, машина поднялась на уставные полтора метра над землей, что-то затарахтело, фыркнуло, вспыхнуло, и электрокар, вихляя, нехотя скрылся за блок-постом. 

- Могли бы ко мне обратиться, - подал голос на заднем сидении консультант. – Я бы помог. 

- Мог бы, - мрачно кивнул Камедев. 

До следующего блок-поста и дальше летели молча. Плечо сперва ныло, но на подъезде к месту назначения всё прошло, только метка зудела тёплым, непривычным зудом. 

- Доставили, встречайте. Да, без происшествий. Нет… Нет… Да. Да, пока еще не рассказывали, - разъяснял что-то невидимому собеседнику консультант. Его лицо вновь оказалось скрыто нейролинзами, и Камедев не мог разгадать, что за ними таилось. «Вас, рыцарей прискорбного забрала, и с открытым-то хрен поймешь», - подумалось ему, и лицо непроизвольно расслабилось в улыбке. 

- Вот видите, Вадим Афанасьевич, как замечательно все складывается, - стягивая нейролинзы, проворковал консультант тоном нацистского лагерного врача, принесшего конфетку для еврейского мальчика. 

«Кто бы сомневался. Для вас, козлов, всегда всё замечательно складывается, при любой власти», - подумал Камедев, и, изобразив максимально правдоподобную улыбку, спросил: 

- Ну что, кто нас готов напоить-накормить? 

- Всё шутите? Про фольклор? Фольклор – это хорошо, лха-хуу ценят и знают наш фольклор. Правда, в весьма своеобразной форме, - консультант улыбнулся в ответ, и от этой улыбки Вадим почувствовал, как к горлу подкатывает тяжелый комок, а аппетит, наоборот, растворяется где-то в районе аппендицита. – Пройдёмте, - и, юрко выскочив из припаркованного у ворот резиденции кара, распахнул перед Камедевым на выходе заклинившую дверь. 

Они прошли в расступившиеся створки автоматических дверей мимо беспередышечно стоявших часовых (мини-генераторы встроены в экзоскафандры). И дальше, мимо настоящих древовидных фикусов (как положено, надежно охранявшихся за витринами непробиваемого стекла, с сигнализацией), мимо стационарных генераторов кислорода, мимо трофеев с ристалищ корпоративного соревнования («надо же, у них, оказывается, тоже отделы соревнуются», - отметил Камедев, уже не удивляясь тому, как живут консультанты), мимо капищ корпоративной и государственной идеологии в виде развешанных по стенам президентских портретов. 

Президент на портретах был почти таким, каким его привыкли видеть в Интернете и в головидении: молодой (для своего поколения), со слегка растрепанными волосами, с дерзкой и как бы немного ошалевшей от собственной дерзости ухмылкой. Но без вездесущих нацгвардейцев и бдительных людей в черном, обступавших лидера непроницаемым, как заградотряд, кольцом. «Хрен его знает, как я сюда прорвался, я сам немного в шоке, ребята, но раз уж я сюда попал, то, ребята, давайте жить по полной, на всю катушку», - как бы говорила президентская ухмылка. 

Камедеву ни ухмылка, ни её носитель давно не нравились. 

«КОРРУПЦИЯ – УГРОЗА НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ В РОССИИ», - возглашал слайд на информационном табло в фойе. «МЯСО – ВРЕДНО, ДЕРЕВО - БЕСЦЕННО», - вторил ему следующий кадр. «НЕ ДАВАЙ ВЗЯТКУ, ЛУЧШЕ СДАЙ ВАСЯТКУ», - итожил голографический плакат, на котором рассерженный представитель юного поколения обличительно указывал перстом на пресловутого «васятку», заплывшего жирком чиновника в старомодном костюме-«тройке» со съехавшим галстуком-удавкой. Распластанного по земле, извивавшегося «васятку» куда-то волокли за ноги мрачные нацгвардейцы, при этом третий человек в чёрном штатском, придерживая, аккуратно и неустанно наступал ногой на васяткино лицо. 

«Почему никогда не бывает изображений или записей Президента с кислородным генератором?», - подумал Камедев, и тут же: «а что было бы, победи на выборах тот, другой, бритый налысо графоман с полуприличным псевдонимом, и его движ… как же они назывались… что-то вроде «ЗА ПРАВДУ СОЙДЁТ, СОЙДЁМ ЗА НАРОД»? - но тут же забыл об этой мысли, настолько хороша оказалась рыжеволосая дама в миддл-юбке, вышедшая навстречу под цоканье собственных каблуков по мраморным плиткам фойе. 

- Вадим Афанасьевич Камедев, наш августовский переговорщик. Ирина Ярославовна Броневая, наша штатная психолог, - представил их друг другу консультант, и добавил, выдержав вежливую гендерную паузу: ...иня. – Между прочим, автор…ка лучших поправок к протоколу безопасности защиты от угроз против потенциально рискованных… Извините, запамятовал полное название проекта, годы уже не те. 

- …против потенциально опасных угрожающих рисков, - с привычной решительностью и прямотой договорила женщина за консультанта. – Для людей нашего круга - «Ира», - ослепительно улыбнулась психолог, обмениваясь рукопожатием с Камедевым. 

Рука у неё была горячая и неожиданно крепкая. Камедев почувствовал, как заливается краской. Сама Броневая, автор первых протоколов психологической безопасности! Героиня национального интернета, имя которой у всех на устах! Ведь именно Броневой и Упшасу была обязана своим нынешним положением родина. Слава Броневой уступала только репутации Упшаса, инициатора и автора знаменитых поправок в первый, а затем и в нулевой законы робототехники, соавтора протокола «чебурашка», который применялся в первые недели Контакта. 

- Индивидуальное общение – по желанию, - уточнил консультант. – Если хотите, Ирина Ярославовна сопроводит вас в ваш бокс… 

- Нет-нет, спасибо, - Камедев поспешно сглотнул слюну, надеясь, что не заливается предательской краской, - мне нужно некоторое время и уединение, чтобы освоиться, - и сам удивился тому, насколько пошло прозвучал ответ. 

- Понимаю, - улыбнулся консультант, - вы, Вадим Афанасьевич, можете мне не верить, но и на меня наши сотрудни…цы в свое время тоже произвели неизгладимое впечатление (Камедев почувствовал, что всё-таки покраснел). - Разумеется, исключительно своими интеллектуально-нравственными качествами. Особенно Ирина Ярославовна. Впрочем, не смею вас задерживать, располагайтесь и осваивайтесь, а инструктаж и подготовку начнём завтра поутру. 

Бокс слегка походил на капсульные каюты в центре распределения – Камедев помнил свои первые дни в Корпорации, еще когда у него был базовый, десятый класс, сразу после гибели родителей. Строили, вроде бы, по технологиям пришельцев. Однако надписи на иномирянской фене дублировались по-русски. «В «бантустанах» они эту капсулу собирали, что ли?» - задумался Камедев, растянувшись на прохладном, с терморегулировкой, биоматрасе. Матрас время от времени подергивался, массируя спину и отправляя приятные релаксирующие импульсы. 

Камедев не знал, были ли в матрас встроены нейрочекеры, но на всякий случай постарался почаще думать об Ирине, родине и Президенте, и с этими приятными и волнующими мыслями погрузился в тёплый бархатный сон. 

Завтрак был царский. Пара настоящих куриных яиц, тарелка овсянки и полбуханки белого хлеба, плюс настоящий чай и - Камедев поверить не мог! – целая сахарница тростникового сахара. «Кубинский, на сто сорок шесть процентов уверен, что кубинский. Ох, жируют!», - подумал Камедев то ли с восхищением, то ли с завистью. 

После завтрака консультант и Ирина проводили Камедева в аудиторию для инструктажа. За столом перед видеоэкраном сидело две дамы: одна – обрита налысо, так что височные и лобные клеммы для нейролинзы поблескивали прямо посреди голого скальпа, а у второй волосы уложены в каре подобием древнеегипетского парика. 

«Как будто древнеегипетская жрица и ее гигантская кошка-сфинкс», - подумал Камедев и покачал головой. Чего только не придет в голову или не приснится… 

Консультант представил дам как ксенолога и ксенопсихолога. Имён Камедев не запомнил, да так и не понял, кто из них кто по должности. 

Камедев уселся за другой такой же стол, Броневая с консультантом – напротив. Следят, наблюдают. На столе перед ними были разложены блокноты для записей, (настоящие, из настоящей, целлюлозной бумаги!), стояли стаканы и бутылки с минеральной водой. Кислородные генераторы оказались встроены под столешницы, масочные трубки для передышек выходили прямо в настольные прорези. Дамы заговорили почти хором: 

- Итак, общение с нашими визитёрами. Всё, что нам удалось выяснить, основано на наблюдениях и новейших исследованиях зарубежных специалистов, максимальная давность иностранных материалов - год. 

Наши… гости изъясняются на смеси собственной коммуникативной системы и жаргона этносоциальной группы землян, с которой впервые был установлен контакт. 

За время странствий после первого контакта, вследствие пространственно-временного парадокса к моменту повторного визита их система речи изрядно эволюционировала. Пришлось экстраполировать от коммуникативной системы того времени в обратной последовательности, но сейчас мы расшифровали почти всю систему языковых единиц. Очень сильно поменялся язык. 

Исключение составляет только ритуальный текст приветствия. Он сохранился практически без изменений в виде того фольклорного земного источника, к которому восходит. Ритуальный текст придется, - тут ксенопсихолог (а может быть, это была ксенолог?) укоризненно посмотрела на Камедева, - выучить наизусть, с нейро-подгрузкой в память это не проблема. 

«Даже для вас», - словно бы говорил её взгляд. 

- Официальная версия текста включена в рекомендованные образовательные материалы и известна каждому гражданину классом не ниже седьмого как «Сказание о дра-лха-хуу». 

- Хочу заметить, - подал голос консультант, отложив в сторону кислородную маску после только что завершенной передышки, - что крайне важно сохранять серьезность как при воспроизведении собственных ритуальных реплик, так и при их исполнении… теми представителями лха-хуу, которые отвечают за звуковую коммуникацию на переговорах. 

- Именно, - кивнула головой дама с клеммами в выбритой голове. – Благодарю вас за дополнение, товарищ консультант. Итак, применяемая коммуникативная структура является обязательным стандартом и рекомендована во всех протокольных форматах при взаимодействии с… с визитёрами, - сухим, привычно-безэмоциональным голосом продолжила одна из дам. 

…После царского завтрака Камедева от обилия новых терминов клонило в сон. Вспомнив давние приемы, обычно спасавшие на корпоративных совещаниях, он посматривал то на губы и грудь черноволосой, то на соблазнительное декольте сидевшей напротив Броневой. Помогало, но не очень. 

- …игровой элемент… стохастически-вероятные коммуникативные сценарии…. …уникальная, и в то же время успешно инкорпорировавшая земную социальная система традиционных ценностей… - бубнили на два голоса экспертки. 

Камедев вздрогнул, почувствовав, как Броневая наступает ему на носок острым каблуком: 

- Не спите, Вадим Афанасьевич! – яростно прошептала она. 

Консультант укоризненно улыбнулся, женщины продолжали лекцию. 

- А теперь будут слайды, - прервала тираду ксенопсихолог (или ксенолог?). Консультант вскинул руку с зажатым в ней карандашом для заметок: 

- Надежда Константиновна, - обратился он к докладчице, - мне кажется, наш переговорщик хочет что-то спросить. Думаю, будет полезно прояснить некоторые детали, прежде чем переходить от теории к практике. 

- Конечно-конечно, - поспешно согласилась выступавшая. – Какие у вас будут вопросы, Вадим Афанасьевич? 

Камедев откинулся на спинке стула, сцепив руки в замок на загривке: 

- Ну хорошо, жеребьевка, гражданский долг и всё такое, это всё понятно… Но, если начистоту: почему именно я? Наверняка у вас были и кандидаты-дублёры. За что именно мне такая…. честь? 

Докладчица принялась судорожно разевать рот, словно выброшенная на берег рыба. На помощь ей пришел консультант: 

- Разумеется, Вадим Афанасьевич, у нас имелись и другие кандидаты. Ваши достижения и класс гражданства, хоть и несколько превышают средние для ваших сверстников характеристики, все-таки не столь уникальны. Если позволите… 

Встав из-за стола и бодро запахнув разлетевшиеся полы пиджака, консультант блеснул очками и оказался у проектора. Нажал какую-то кнопку, на экране появились цветные столбики диаграмм: 

- Как ваш консультант, по закону о сопровождении несовершеннолетних я обязан изучить предварительные данные. Здесь – диаграммы отчетов по вашему рабочему времени. Синие столбики – это часы, которые вы проводили за исполнением непосредственных рабочих обязанностей. Красные- ваши дополнительные обязательства по корпоративному соревнованию и идеологической работе. А желтые… - Камедев напрягся, внутренне чувствуя, что сейчас обнаружится что-то, выставляющее его перед Броневой в невыгодном свете, - желтые столбики – это, Вадим Афанасьевич, время, которое вы уделяете компьютерным играм на рабочем месте. 

Камедев потупился. Как гражданин четвертого класса он, конечно, имел право на развлечения по возрастному цензу, но официально такое поведение в Корпорации не поощрялось. Да и за ее пределами – тоже. 

- Разумеется, для вашего биологического возраста это вполне допустимое и оправданное поведение. Немногие достигали гражданства четвертого класса в четырнадцать лет, как вы, но кто из нас не был игроком ? 

Собственно, пришла пора раскрыть карты, простите за каламбур – хотя для вашего возраста игра слов, возможно, и непонятна. Пусть вы и не показали блестящих результатов в работе на Корпорацию или по идеологическим показателям, - Камедев потупился и вновь почувствовал, что вот-вот покраснеет, - но зато игровые, особенно – симуляционные результаты у вас – одни из лучших. 

Буду краток: поскольку за все двадцать лет контакта мы так и не смогли определить, когда лха-хуу следуют протоколу… или тому, что соответствует понятию «протокола» в их системе мышления, а когда они… ну, скажем так, развлекаются, нам нужен специалист вашего профиля. 

Тест Тюринга, китайская комната, закон По. Вы ведь понимаете, Вадим Афанасьевич, что общего у всех этих сценариев? - Камедев вновь почувствовал себя на тренингах в Корпорации, но не мог сдержаться: желание отличиться, быть достойным своих родителей взяло верх над презрением и осторожностью: 

- Три проблемы различения в информатике, вы об этом? Как отличить машину - от человека, как отличить, кто среди находящихся за ширмой знает китайский язык от тех, кто не знает – при том, что сами китайского не знаем, и как в сетевых протоколах отличить экстремистское сетевое высказывание – от иронического. Иными словами – как отличить лажу и туфту от нормальной информации, - старательно срезюмировал он определения и тут же уточнил: 

- Вам среди Избранных нужен игрок, чтобы определить, когда лха-хуу на переговорах развлекаются а когда – настроены всерьез? 

- Именно, Вадим Афанасьевич! Вижу, что мы не случайно остановили свой выбор именно на вашей кандидатуре. Корпорация и, возможно, лично Президент будут вам благодарны, - при упоминании Президента Камедев украдкой посмотрел на Броневую, та кокетливо потупилась и улыбнулась так, что Камедев в бессчетный раз покраснел. 

«Интересно, а краснеет ли когда-нибудь Президент?», - повис в уме неуместный вопрос. Нейрочекеры, конечно, мысли не считывали, а только считали («пока не считывали», промелькнуло в голове), но эмоции – вполне, а потому Вадим тут же постарался как можно больше подумать об Ирине и Президенте. Выходило как-то по дурацки, пошло, на грани мыслеинформационного преступления. Нужно было срочно менять тему. 

- Простите, - нахмурился Камедев, - а сколько уже было переговорщиков до меня? 

- А вот теперь – точно слайды, - консультант щелкнул пальцами, кликнул пультом, и на экране, сменяя друг друга, стали мелькать лица вадимовых предшественников. Консультант речитативом зачитывал подписи: 

- Дмитрий Ветров, коми, почётный русский пятого класса, шестнадцать лет, рабочий в московском филиале Корпорации. Прошел стадию приветствия и вводный ритуал, на стадии предварительных переговоров подвергся нападению одного из «фениксов» и получил тяжелые повреждения. В настоящее время проходит реабилитацию по инвалидности, рассматривается вопрос о продлении социального кредита либо о представлении к эвтаназии. 

- Эльмира Гатауллина, татарин…ка, гражданство четвертого класса. двадцать три года, сотрудница отдела внешних коммуникаций казанского филиала Корпорации. Уничтожена гуманоидными лха-хуу на стадии приветствия. Записи показывают улыбку на ее лице – возможно, лха-хуу приняли улыбку за смех. 

- Они различают человеческие эмоции? Реагируют на смех так же, как и мы? – недоумевал Камедев. 

- Да, к сожалению для погибших – различают, - вмешалась в беседу дама с похожей на древнеегипетский парик прической. – Но когда вы их увидите, то все поймете сами. 

- Владимир Мемасов, афророссиянин, гражданство третьего класса, двенадцать лет, смотритель кислородной станции в донбасском анклаве. В приветственном ритуале на стадии обмена дарами был атакован «фениксами», получил тяжкие повреждения, по ходатайству биологических родственников и сослуживцев представлен к эвтаназии. 

…Череда лиц, имён, национальностей, классов, профессий до назначения на переговоры сливалась в какое-то месиво, парад бессмертной и бессменной безнадёжности. Как будто страна, наступив сапогом на лицо каждого переговорщика, стёрла его в забытый псевдоним того, лысого, неудавшегося президента. 

- Скажите, а были у вас успешные итоги переговоров с нашими… гостями? 

- Видите ли, Вадим Афанасьевич, - подала голос Броневая, - чтобы переговоры были успешными, нужно правильно понимать другую сторону. А мы до сих пор не можем понять, когда они, как сказать, играют, а когда ведут переговоры всерьез. 

- Вы уверены, что у них в принципе есть понятия «игры» и «серьезного»? 

- Абсолютно, - хором откликнулись ксенопсихолог и ксенолог. – На данный момент это единственная разумная версия, которая не противоречит остальным нашим допущениям. Включая допущение вас к переговорам, простите за каламбур. 

- Прощаю, - мрачно кивнул Камедев. - Но примеров успешных переговоров вы привести не можете? – он сложил руки на груди, скептически вскинул брови. 

- Зависит от критериев успешности. Пока что расширение территорий присутствия лха-хуу, в просторечии «бантустанов», приостановлено. 

- А как же… как же «корюшка»? – не унимался Камедев. Мысли об отце и матери, заживо прошитых и разорванных на куски ползучими шипастыми шупальцами «хрюхи» при огораживании гатчинского «бантустана» были свежи, как никогда. – Вам удалось сдержать её распространение? Или хотя бы договориться о свободном праве на выращивание деревьев? 

- Мы ведём работу в этом направлении, Вадим Афанасьевич. При желании можете предложить нашим экспертам собственные идеи для повестки переговоров с визитёрами, - с улыбкой ответил консультант, выдержал эффектную паузу и добавил: 

– Если, конечно, сможете продержаться до соответствующего раунда. 

Повисла неловкая пауза. Камедев, удивляясь тому, как тихо прозвучал его голос, произнес: 

- Я… Я могу отозвать свое согласие на участие? 

- Если готовы допустить понижение в гражданстве до десятого класса и базовые работы в воспитательном приюте при Корпорации до возмещения всех затрат на ваше обеспечение с седьмого по нынешний класс – то вполне! – бодро откликнулся консультант. – В противном случае вопрос о повышении вашего класса просто не будет рассматриваться, а запрет на участие в «умной жеребьевке» станет пожизненным. 

- Вадим, - подала голос Броневая, - подумайте и о плюсах от участия! Второй класс гражданства, доступ к лучшим дендрариям, право на древоводство и выращивание до семи деревьев, пожизненное обеспечение от Корпорации и личная благодарность Президента! Это не говоря о праве участвовать в формировании следующих переговорных комиссий и делегаций. 

- Это если я выживу, - мрачно обронил Камедев. – А если нет? 

- Личная благодарность Президента и персональная страница на сетевой Аллее Героев. – неотрывно глядя Камедеву в глаза, пообещал консультант. – Плюс максимальный комфорт обеспечения на нашей базе, пока живёте тут. Ну, или будете представлены к эвтаназии вне очереди, как герой, если получите тяжкие травмы физического или морального характера. Итак, что скажете? 

- А, черт с вами, - махнул Камедев рукой. – Я согласен. 

- Неужели? – вскинул брови консультант. – Что, даже и торговаться не будете? 

- Я слишком устал от всего этого дерьма. Слишком устал. Я ухожу. Ухожу из Корпорации. Так, по крайней мере, есть шанс хоть что-то изменить. 

Консультант испытующе посмотрел на Броневую. 

- Он говорит правду, - подтвердила психолог. – Нейродатчики указывают на соответствие речевых структур психологическому профилю и текущему эмоциональному состоянию объе… Вадима Афанасьевича. 

- Ну, вот и отлично! – хлопнул в ладоши консультант и кивнул ксенобиологу и ксенологу: 

- Продолжайте, уважаемые ксеноспециалист…ки. Хотите чаю? – обратился к Камедеву консультант. 

- Да, благодарю, было бы неплохо. – согласился тот. 

Броневая поднялась из-за стола и скрылась в какой-то боковой двери, прежде для Камедева незаметной. 

- А пока - слайды! – объявила ксенопсихолог (а может быть, ксенолог), и череду безвестных человеческих лиц на мониторе сменили фотографии пришельцев. 

Сперва появились снимки чего-то огромного, розовато-лилового, свилеватого, отдаленно напоминающего освежеванных гигантских безголовых летучих мышей со слоновьими ушами вместо крыльев и на огромных лапах карикатурной толщины, как у избушек-на-курьих-ножках. 

- «Фениксы», как остроумно назвали их наши китайские коллеги. Практически неуничтожимы ни одним из известных видов оружия. Способны имитировать человеческую и, предположительно, иную речь, присутствуют на всех коммуникативных стадиях переговоров, даже если там находятся и обладающими речевыми компетенциями гуманоиды. 

После «умного огораживания» зон, известных в просторечии как «бантустаны», одними из первых в них заселяются «фениксы», после чего переселяются в отдельные помещения. В народе их называют… кхм… «петушатниками». При этом, несмотря на высокие способности к речи, в общение с представителями земли за пределами переговорного ритуала «фениксы» не вступают. 

- Они летают? – спросил Камедев. 

- Нет, - ответил консультант, - это всё городские легенды. А сейчас мы покажем вам кадры, снятые при помощи дронов. 

Еще щелчок. На экране появилось новое изображение: улыбающийся чернокожий подросток в бело-красно-синей полосатой футболке (Камедев узнал в нем представленного к эвтаназии афророссиянина Владимира Мемасова) вскидывал руку в приветственном взмахе, держа в другой пульт дистанционного управления дроном. Рядом с Мемасовым возвышалось нечто, отдаленно напоминающее темно-синий борщевик в два человеческих роста, но на трех шестигранниках наподобие колес. Шестигранники блестели то ли зеркальным перламутром, то ли хитином. Посередине «стебля» «борщевик» был разделен чем-то вроде грибной «юбки». Как у поганок, но из щупалец. Несколько отростков протянулись к Владимиру Мемасову, словно собираясь дружески полуобхватить за плечи. 

- Снимок сделан управляемым дроном за несколько минут до трагического инцидента, после которого гражданин Мемасов был удостоен представления к эвтаназии. До настоящего времени мы не смогли выявить ни роль этих… объектов в составе переговорной группы лха-хуу, ни каких бы то ни было соответствий с исходами переговоров и количеством потерь среди переговорщиков. 

Камедев механически кивал, изредка делая передышку. Кислород у них был хороший. 

- О зонтичных объектах мы никого, кроме обладателей чёрных меток, не информируем. На нашем сленге они называются «треногами». Цените доверие, Вадим Афанасьевич! – ткнул консультант пальцем в невидимое небо. И, наконец, «левиафаны», о которых население пока что осведомлено больше на уровне слухов. 

На экране показалось нечто, похожее на гибрид гигантской блохи, вши и многоножки с многочисленными белыми квадратами по серединам сегментов. 

Нечто двигалось в странном, размеренном ритме. Хитиновые пластинчатые складки передвигались танковыми гусеницами. 

Изображение отодвинулось, формируя крупный план. Когда дрон-видеооператор отлетел назад, стало видно, что существо наползает на рощицу чудом уцелевших березок. Каждый сегмент существа был примерно с пол-дерева в ширину и столько же в длину. 

Существо раскрыло пасть, вытянуло пару лапок и принялось методично поглощать деревья, оставляя за собой изодранную, голую землю. Там уже ничего не росло. 

- Запись сделана в донбасском анклаве. Причину неприязни лха-хуу к древесной растительности, равно как и их требований уменьшить количество зеленых насаждений, мы установить так и не смогли, - заметил консультант. 

- Они точно дышат кислородом? – уточнил Камедев. 

- Абсолютно точно. Особенно… особенно те, кого называют собственно лха-хуу. Те, кого могут видеть только Избранные. – консультант покровительственно улыбнулся. - И, раз уж мы заговорили о деревьях… - он магическим жестом извлек откуда-то несколько пластиковую коробку с выгравированными на ней знаками на иномирянской фене. 

- Что это? – недоумевающе спросил Камедев. 

- Откройте, Вадим Афанасьевич, - мягко, но настойчиво предложил консультант. 

Внутри оказалось несколько завернутых в шелк (Камедев никогда не видел настоящего шелка, но почему-то сразу же понял, что это именно шелк) древесных брусков. 

- Ритуальное подношение. В наиболее предпочтительной у дра-лха-хуу форме. 

Камедев провел ладонями над завернутой в настоящий шелк древесиной. Такое богатство он видел впервые в жизни. На эти деньги можно было вывести родителей из «бантустана», купить им жилой бокс где-нибудь под Вонгозером, и… 

- И разумеется, почему лха-хуу истребляют деревья и при этом предпочитают в качестве подношений именно древесину вы объяснить не можете, не так ли? – вскинул он взгляд на консультанта. 

- На этот счет есть несколько разных версий. Нередко взаимоисключающих, - смущенно улыбнулась… ксенолог? Ксепопсихолог? – Если позволите, мы продолжим… 

Камедев слушал докладчиц как будто в легком опьянении. Разумеется, легальные (как и запрещенные, впрочем) наркотики ему еще не полагались по классу гражданства и по возрасту, но в сети об опьянении рассказывали именно так. 

Потом на него навалилась сонливость, глаза слепило неодолимой усталостью, и он почувствовал, как проваливается в душное, вязкое полузабытье. «Похоже, они что-то подмешали в кислород… но зачем?» - пронеслось в голове за мгновение до того, как Камедев отключился. 

Последнее, что он видел, были внимательные, выжидающие взгляды ученых, консультанта и Броневой. Они явно знали, что происходит. 

В отличие от самого Камедева. 

- Ну что, сосед, тебя они тоже на чаёк взяли? – послышался над ухом голос другого подростка. Камедев разлепил глаза. 

Кто его сосед по этому округлому, похожему на гигантскую сферу, помещению из синего пластика без окон и дверей? 

Обладатель голоса был старше Камедева на год, не больше, но уже с вполне оформившейся козлиной бородкой. 

Как и Камедев, он лежал, пристегнутым за руки и ноги к пластиковому лежаку-каталке. И точно так же на животе у него покоился пластиковый контейнер, в котором – Камедев знал наверняка – тоже были древесные бруски, обернутые в шелк. 

Подношения для дра-лха-хуу. 

- Ты кто? – не нашел лучше вопроса Вадим. 

- Я - Лёха, - ответил бородач. – Лёха Петруха. Петруха – это фамилия. Пятый класс гражданства, почётный русский. Я бы тебе руку пожал, да сам видишь, мы тут все… 

- Тише, мальчики, - раздался девичий голос с другой стороны. Камедев через силу (виски ломило от пульсировавшей боли) повернулся и увидел привязанную к такому же лежаку-каталке девушку в точно таком же комбинезоне. Видимо, из тех, кто недостаток привлекательности компенсирует напором. – И так башка раскалывается, а вы тут… 

На животе у девушки покоился такой же ларец с подношениями для дра-лха-хуу. 

- Да что, ****ь, тут такое творится? – послышался новый голос. 

- В душе не чую, - не глядя, отозвалась девушка, - но что-то крайне мутное. 

Выгнувшись, словно в приступе падучей, Камедев разглядел и нового соседа. Где-то за головой у него на точно таком же лежаке-каталке был закреплен полноватый парень, чем-то похожий на обрюзгшего за компьютером члена гитлер-югенда. 

И тоже с ларцом подношений на животе. 

- Как выбраться с этих штук, э? – беспокойно ёрзал Петруха. 

- А никак, - подал голос располневший гитлер-югендовец, как прозвал его про себя Камедев. Вадим закрыл глаза. "Омон-Ра" какой-то. Очень хотелось, чтобы все происходящее оказалось сном. 

- Анка. – сказала девушка. 

- Что? – ошалело распахнул глаза Камедев. Какое уж тут забытье… 

- Меня зовут Анка. 

- Пулемётчица? – хохотнул располневший гитлер-югендовец. 

- Переводчица, - огрызнулась Анка. – Анна Мизгирёва, гражданство третьего класса, специалистка по вербальным коммуникациям. 

– Ну, я тогда Чапай. – гоготнул упитанный юноша. - Так-то я Причаплин. Вижу, все мы тут с чёрными метками, сборная переговорная в полном составе, теперь у нас дела точно наладятся, ****ь. Вас всех тоже отключали перед тем, как сюда закинуть? Кто что помнит последнее? 

Последнее воспоминание у всех у них было одно и то же: их выбирали в переговорщики по «умной жеребьевке», а потом, через один или два дня инструктажа, будущие переговорщики оказались здесь. 

То ли в качестве даров, то ли… 

Кое-как, расшатом, приблизили лежаки друг к другу и после долгих мучительных попыток помогли отвязаться. Ларчики с подношениями сложили у стены: вдруг пригодятся. Но было тревожно, неуютно. 

В стенах – кислородные врезки, а значит, они нужны живыми. Но еды не оставили, а уж подношения у них на животах и, особенно, как и в каком виде они сами оказались в этом помещении, и вовсе навевало далеко не самые веселые мысли. 

- Слышь, Фурманов, - самопровозглашенный «Чапай» держался с той нагловатой бравадой, за которой обычно скрываются растерянность и уязвимость, - а ты чего молчишь всё время? 

«Фурмановым» он прозвал Камедева. 

- Думаю, - нехотя откликнулся Вадим. 

- Думать вредно, это отдаляет от коллектива, - назидательно произнёс Чапай. 

- Ой, мальчики, не ссорьтесь, - вскинулась Анка, - мало мне проблем с переговорами, так тут и вы ещё… - и, видя, что ни один не обратил внимания на ее слова, вскрикнула: - Я сказала, заткнулись оба! 

- А тебе-то что? – удивился Чапай. 

- А мне – настроиться надо, чтобы переводить, если фениксы на феню перейдут. Или кто там будет… 

- Ты действительно готовилась на переводчицу? И что, прямо вот так и феню иномирянскую знаешь? – удивился Петруха. – Но зачем, у них же фениксы вроде бы для этого есть? 

- Знание языка не освобождает от ответственности, - глубокомысленно изрек Чапай и подмигнул девушке. 

- Осляк-самоучка, - огрызнулась та на всякий случай, но как-то неуверенно. 

Возможно, дошло бы и до драки, но внезапно стены синей капсулы задрожали, и прямо в стене перед четверкой разъехался проём. 

- Чапай, давай!, - кивнула в сторону проема Анька. Но упитанный юноша не торопился. 

- Командир должен замыкать строй, - веско произнёс Чапай и толкнул в проём слишком близко стоявшего к нему Петруху. 

Коридор засветился мерным, матовым светом. 

С некоторой опаской все четверо вошли внутрь. Каждый держал перед собой ларцы с подношениями: какая-никакая, а преграда перед тем, что могло оказаться впереди. 

- Мама, мама, что я буду делать… Ы! – с ехидной бравадой распевал Чапай. 

Эха не было. Пахло здесь как-то странно: больница - не больница, биобассейн - не биобассейн… Запах слегка напоминал «бантустаны», но не такой едкий. 

В конце коридора был тупик. Внезапно в тупике распахнулся проём – как будто в тесте расползлась дыра. В глаза пахнуло ярко-зеленым, от солнечного света хотелось щуриться и чихать. 

Они ждали их на входе. Два «феникса», две розовых аморфных слоновьих головы на плотных, коренастых «курьих ножках». Два «треноги». «Левиафанов» не было, но зато Камедев и остальные впервые увидели дра-лха-хуу. 

Высокий, почти под два метра ростом. Мускулистые руки скрещены на груди. Абсолютно непробиваемое выражение на безволосом лице. Да, это был человек. По крайней мере, внешне. 

- Вечер в хату, часик в радость, - хором произнесли переговорщики ритуальное пприветствие. 

Камедев почувствовал, как недостающие детали паззла складываются в целостную картинку. 

- Подгон в сладость, - откликнулись привратники-«фениксы». 

Дра-лха-хуу так же молчал. 

Смотрел на переговорщиков. Выжидал, оценивал. Потом вскинул обе руки. 

«Фениксы» по бокам пустились в тяжелый пляс, перебирая лапами ритм, чечетку, запевая Сказание по-своему, нечеловечески: 

- С новым августовским летом, дау-лха 

- Вспомним мы слова завета, дау-лха 

- Приземлились на планете, дра-лха-хуу, дау-лха 

- Наши предки в Новом Свете, дау-лха… 

- Улла… улла.. улла.. – подали голос «треноги». Непрерывное, жалобное чередование двух нот. 

Анка не выдержала и прыснула. 

«Деревья и «треноги», - пронеслось внезапным откровением в голове у Камедева 

за несколько мгновений до бойни, когда переговоры превратились в очередное кровавое месиво, уже бессчётное за двадцать лет, - «треноги – вот кто высшая форма разума у дра-лха-хуу, и они воспринимают наши деревья как хозяев планеты… Мы несём им не подношения, мы несём им… несём им куски тел их врагов! Но кто тогда для них мы сами?»