этот нелепый плач

кортик вогнал мне в сердце - этот безумный, этот нелепый плач. ввержен он был в свергнутое небо, в звезды он смотрел, снимая маски с них, с этих разодранных плеч. песнь влекла - в ссоры она влекла, в соитие колен, в чревовещание подвига. из рытвин я доставал дыхание - возводил я ему бездонные ночи над сугробами. околдованный тьмой, я склонился на грудь молока, на память чрева я склонился, и кудесник вогнал меня в слезы, кудесник прочитал мою мечту. в рытвинах он пал, отыскал в скачках мою весну, мою рыжую бестию он окунул в вековечное молчание. там я и вещал, и тихий шиповник мне писал, нарочито выискивал мою похоть под блузой, в тишине созвездий. гордо она трепетала на плахе, и звезды гнусно ее раздевали, грубо ее таскали по площадям, предавая стыду и позору.зоркими жнивами они сорили ,и небо грозно влачило свою судьбу, грозно впивалось в руки, в ноги распятого, снимая с него пробу, воздевая к нему свои порочные длани. тихим шелестом он пал - пал мне на руки, и я поискал в нем тщеславия, я поискал в нем свою злобу, но она не пришла ко мне, и опоздала на свидание, и сняла колокол с моей головы. и вот, я, падший, молился в своем изнеможденном пленении: пади, о ангел, о ангел с неба, о проклятый с неба ангел, о пади, пади под бурей, пади под страстью, пади под моей страстью, пади, преклоненный, вседозволенный, пади, прах моей свирепой смерти. он так мне отвечал: о человек, плоть от плоти, и дух от духа, скот от скота, и мразь от мрази. вишни твои сражены, и в пепле ты правишь, пепел твое царство. колена твои - в падали они, в пламени они тлеющем, в обезглавленной любви они, твои плечи, твои роскошные словеса. твой пепел - твоя судьба, твой червь, твоя утроба преклоненная. так он отвечал, и я пал. и душа забывала, забывала свое падение. в громыхающем шепоте я искал свои руки - клекот ступней я отчаянно прощупывал распятыми ощущениями. туда, в немую радугу я впивал ладони, в стужу крови я впивал взор, в крохи сердца я врезал свои глаза - так я рыскал по созвездиям, так я капал своей душой на плаху.