шутникм

Рассказ быль
1
     До поступления в военное училище я жил в маленьком провинциальном городке в своём доме. У нас водились домашние животные,  и я  хорошо умел подражать  их голосам.
   Молодым лейтенантом  служил  в одном славном пол¬ку. Большинство наших офицеров  были фронтовики. К службе они относились ретиво, в дружбе были надежны, знали цену шутке.   
   Однажды в середине нояб¬ря я допоздна задержался на службе. Полковой автобус  давно ушел, и добираться домой пришлось самостоятельно. На КПП части встретил тоже припозднившегося капитана Анатолия Ивановича Жукова. Наши офицерские двухэтажные брусчатые дома рас¬полагались на окраине соседнего посёлка.  Если идти прямиком через поле и овраг, то топать надо  километра три.
     Ана¬толий Иванович, пройдя КПП застегнул на все пуговицы новенькую плащ-накидку, закурил беломорину и предложил мне идти с ним пешком.
   Плащ-накидки для офицеров советской армии ввели в форму одежды весной того года. К нам на склад большинство из них  поступили  очень больших размеров. Поэтому новинку получили пока всего несколько офицеров. Анатолий Иванович ростом был под два метра и накидку  себе  подобрал без проблем. Всю войну он прослужил в разведке. Новая накидка ему напоминала ту, в которой он красовался на фотографиях военных лет. Потому, своей обновкой очень дорожил, а носил её, не снимая,  и в дождливую промозглую, и в тёплую солнечную осеннюю погоду.    В ноябре того года в Сибири уже были морозы, все мы давно одели шинели, а Анатолий Иванович всё не расставался со своей накидкой.
    Дослушав по полковому радио в семичасовые новости сообщение о полёте наших космонавтов, мы тронулись в путь. В темноте миновали не широкую луговину, и тро¬пинка нырнула в заросший смешанным лесом и кустарником широкий овраг. Когда по дощатому настилу мы перешли  русло  ручья, из кустов на нас  зарычала собака. Она, оче¬видно, где-то раздобыла кость и вершила  трапезу.
 «Откуда она тут взя¬лась? Мы ж ее не трогаем, чего она окаянная рычит?» -пробормотал Анатолий Иванович, прибавив, при этом, шагу. Шли мы в  полной темноте, прогнившие доски настила, лежавшие прямо на земле, местами сильно прогибались. Идти было не безопасно и я от Анатолия Ивановича поотстал. «Ты чего отстаёшь, нагоняй», - крикнул  на ходу мой попутчик. И тут до меня дошло почему так заспешил капитан: «Это ж он боится за целостность своей накидки», - подумал я, едва сдерживая смех. И тут на меня нахлы¬нуло озорство.  Остановившись,  я залился звонким собачьим  лаем так, словно собака злобно нас атаковала. Анатолий Иванович подхватил полы накидки и как спринтер со старта рванул вверх по тропе.  Отбежав  подальше, он  прокричал мне: «Ты чего отстал? Эта  зараза запросто же может порвать мне накидку!»
     По узкой уже запорошенной снежком тропинке мы быстро поднялись из оврага на окраину посёлка. Капитан опустил полы накидки, шагал, вор¬ча на собаку.  Тропа вскоре вывела нас к первым постройкам. Анатолий Иванович успокоился и  замолчал, а мне захотелось продолжить мой розыгрыш. На ходу я пригнулся пониже и у самых  его ног опять выдал лай нападающей собаки.
    - Пошла, пошла прочь!  Гони ее лейтенант, гони!   Вот зараза! - капитан снова подхватил полы накидки, крутнулся  направо, и налево, пытаясь во тьме разглядеть собаку, - ты чего стоишь? - крикнул он мне.
 Отвесив мне и собаке ещё несколько «комплиментов», придерживая свою дра-гоценную плащ-накидку, Анатолий Иванович поспешил на открытое, освещённое огнями близкой улицы место. Шел он быстро, с опаской оглядываясь по сторонам. А ругал теперь он уже  не собаку, а меня:
      - Н-е-е-т, лейтенант. С то¬бой в разведку ходить нель¬зя! Ты, оказывается, парень ненадежный. На меня, пони¬маешь, нападает какая-то паршивая собака, а он ни гу-гу. На фронте мы таких не уважали, - бросал  и бросал в мой адрес обидные сло¬ва бывалый вояка.
     В конце -  концов, мне надоело его ворчание,   да   и обидно стало за упрек   в ненадежности. И когда мы вышли на освещенную заасфальтирован¬ную улицу, я поравнялся с Анатолием Ивановичем и... залаял.
     Капитан опешил. Постояв с минуту в позе памятника воину освободителю,  он подскочил ко мне, схватил меня своими ручищами за плечи и запричитал: «Ах ты!.. Ну, ты даёшь! Вот это да!» Но вот гигант замолчал, отстранил меня от себя,  гмыкнул и, тоном, не допускающим возражения, пробасил: «Давай еще!». Мне ничего не оставалось делать, и я снова  залился звонким собачьим лаем. От   соседних домов в ответ дружно ответило несколько собак, а столбом стоявший капитан   загоготал словно гром на ясном звёздном небе той осенней ночи.
     Так, смеясь, мы и дошли до наших  домов. Когда стали прощаться, капитан, крепко сжимая мою руку, попросил полаять еще. Понимая, что, пока не исполню просьбу, руку из «железных тисков» не высвобожу, я не¬громко полаял. Жуков захо¬хотал, а я, не знаю почему, вдруг решил продемонстриро¬вать умение мяукать по-кошачьи.  Сначала мяукал так, как это делают  кошки обычно, а потом перешел на крик мартовского кота. Жуков удивлялся чистоте моего подража¬ния и, хохоча, просил меня мяукать ещё и ещё.
  Вскоре в одном из окон первого этажа соседнего дома с шумом открылась форточка.
    - У, черти! Брысь окаянные! - послы¬шался голос жены начальника вещевой службы нашего полка.
      Мы с капитаном шмыгнули за угол,  оказались у двери  подъезда того дома, притихли.   Поругавши  кошек, женщина  захлопнула форточку.   Я тихо сказал капитану:
  - Пошли по домам.
  - Погоди, - сказал Анатолий Иванович,  - давай еще.
    Я, было, стал возражать, пытаясь уйти, но скалообразная фигура Анатолия Ивановича преградила мне дорогу, и я замяукал так, как мяукают кошки, когда просят пищу, или  открыть дверь.
  На втором этаже ярким светом вспыхнуло  окно. Послышались голоса в квартире, под окном которой мы стояли. Не сговариваясь, мы шмыгнули в подъезд и затаились под лестницей на второй этаж.
    В подъезде было темно. Из открытой двери второй квартиры в коридор пробился слабый свет, и кто-то из мужчин вышел, готовый воздать коту по заслугам. Открылась дверь и на втором этаже. Вышедшая в коридор женщина позвала кошку, но, не дождавшись заблудяги, подошла к лестнице и крикнула мужчине с первого этажа:
- Где он там, окаянный? Орал, а теперь нету.
- Не видно, - ответил мужчина. 
   Он спустился по лесенке из нескольких ступеней к входной двери, плотно прикрыл её и вернулся в свою квартиру.
   Хлопнула дверью и женщина наверху. В доме опять воцарилась тишина и я, осторожно ступая, направился к выходу. Но Анатолий Иванович взял меня за плечо своей ручищей и сказал: «Давай ещё!»
  На этот раз я заорал таким воплем, словно хотел напугать капитана и  сбежать.
    В одно мгновение защёлкали замки и запоры всех квартир, и тишину подъезда взорвала ругань женских и мужских голосов.     Не сговариваясь, метнулись мы с капитаном   на улицу. Пригибаясь, пробежали под светившимися ок-нами дома  за угол и при¬таились  в зарослях черёмухи.   А из открытой двери подъезда неслось:
    - Поразвели   эту   тварь, спать не дают! - кричала какая-то женщина.
    -  Мне завтра на подъем, а   тут…! - гудел   капитан Демьяненко.   
    -  Валентина! Это ж ваш котяра орал!
    - Ты что!  - отвечала Валентина, жена свёрхсрочника Володи Мирошниченко, - наш Вась¬ка дома! Чего   ему орать-то? Не веришь? Иди, погляди! 
     В дополнение ко всему на балкон в нижнем белье вышел замполит полка подполковник Шишкин. Он был заядлый   охотник. В руках Василий Иванович держал свою красавицу двустволку.       
    - Вот я их сейчас окаянных!   - сказал он, зевая.      
    Минут десять шумели жильцы дома, проклиная «котов». Когда все угомонились и наступила, тишина через густой кустарник по - кошачьи тихо мы вышли в переулок и, договорив¬шись никому о нашем хулиганстве ни слова, разошлись по домам.

2
     Я,   ей-богу,    никому о нашей проделке не сказал и слова, а вот Анатолий Иванович...   Короче говоря,  на следующей неделе, на совещании офице¬ров части  начальник штаба огласил график дежурств на декабрь месяц.
   Нет и никогда не было, в армии такой части, где бы  график дежурств на декабрь не вызывал споров,  возражений и обид. Ведь никому не хочется заступать на  дежурство тридцать первого декабря. Taк всегда бывало и у нас в полку, но только не в тот раз. А дело в том, что дежурным   по полку на тридцать первое декабря объявили капитана Жукова, а помдежем,   естественно, - меня. Возражать, как вы понимаете, мы не стали.
   В новогоднюю ночь все офицеры полка гуляли-отдыхали, а мы с Анатолием  Ивановичем несли службу. 
    После по¬луночи в часть позвонил    Василий Ивано¬вич  Шишкин. Он поздравил меня с новым годом, поинтересовался   делами в полку. Я, сидевший в дежурке у телефона, доложил ему, что в полку все в порядке, личный состав отдыхает, дежурный обходит подразделения.
  Прощаясь, замполит пожелал нам спокойного дежурства,   а  я  ему хорошо отпраздновать наступивший новый год и спокойной ночи. Василий Иванович с минуту помолчал,  потом произнес:  «Мя - у - у!», - и повесил трубку