Глава 12. На советско-финской границе

 

После создания НКВД 10 июля 1934 г. на базе пограничной охраны и войск ОГПУ были созданы войска пограничной охраны и войск НКВД. К их задачам относились охрана государственной границы СССР, борьба с бандитизмом и бандпособничеством, охрана железных дорог и предприятий промышленности, охрана мест заключения и конвоирование заключенных. Войска подчинялись Главному управлению пограничной и внутренней охраны НКВД. 29 сентября 1938 г. оно было преобразовано в Главное управление пограничных и внутренних войск. Постановлением СНК СССР «О реорганизации управления пограничными и внутренними войсками» от 2 февраля 1939 г. и приказом НКВД №00206 от 8 марта 1939 г. ГУПВВ НКВД было разделено на 6 главных управлений по видам войск (пограничных войск, войск НКВД по охране особо важных предприятий промышленности, по охране железнодорожных сооружений, конвойных войск, а также Главное управление военного снабжения и Главное военно-строительное управление), была введена должность заместителя наркома по войскам.

(Из истории Наркомата Внутренних Дел)


       Александр с Верой стояли в коридоре    «пульмана»  с ковровой дорожкой на полу и   глядели в  приспущенное окно.   За ним  до горизонта  расстилалась  бескрайняя степь, где изредка  возникали  конские  табуны с отарами, в  выцветшем осеннем небе нежарко светило солнце. Порой вдали возникали  селения, над которыми чередою плыли облака.
       В пути они находились второй день, Средняя Азия осталась позади, состав, оставляя за собой черный дым,  приближался к Оренбургу. Туда прибыли в полдень, стоянка была тридцать минут, по лесенке спустились на перрон, решив  немного прогуляться.
       На нем,  тут и там, стояли местные торговки, предлагая пассажирам всяческую снедь, сновали мальчишки - разносчики газет,  грузчики    катили багажные тележки. Подойдя к кирпичному зданию вокзала, выпили  в буфете  сельтерской* воды, Александр купил  в киоске  свежий номер «Правды» и «Крокодил», выйдя  наружу, неспешно тронулись обратно. На рослого, с тремя шпалами в  петлицах, подтянутого  военного и его красивую спутницу многие обращали внимание.
       - Товарищ командир!  А не желаете ли  уральских  шанежек и молока? - певуче спросила  возникшая у их вагона  женщина в сарафане  и цветной шали. 
       - Как, желаем? -  взглянул на Веру Александр.
       - Обязательно, - рассмеялась жена. - Никогда их не пробовала.
       Чуть позже, когда состав тронулся, они, сидя друг против друга за откидным столиком, с удовольствием уплетали теплые, с золотистой корочкой шаньги, запивая их топленым молоком из стаканов.
       Затем  Ковалев развернул газету, углубившись в чтение, а жена стала листать журнал.
       Перевернув очередную страницу,   рассмеялась серебристым смехом, - ты погляди Саша!  Там, в числе прочих, была изображена карикатура: современный   аэроплан с надписью «РСФСР» на крыльях и здоровенным кукишем вместо пропеллера. А под ней фраза «наш ответ Чемберлену»*.
       - Не в бровь, а в глаз, - тоже рассмеялся муж. - Пускай знают.
       Прохладным осенним утром поезд - Ташкент-Москва втянулся под своды Казанского вокзала. Затем от головы  в конец состава прошел лязг сцепок, он встал, пассажиров пригласили к выходу. 
       Молодая чета с  чемоданами в руках в числе прочих спустилась на платформу,  через зал ожидания вышла   к  привокзальной стоянке.    Александр нанял таксомотор, а Вера назвала адрес, -  Лучников переулок, дом три.
       - Ясно,- кивнул водитель кожаной фуражкой,  и «Форд» с шашечками на борту,  заурчал мотором.В этом доме у Веры  проживала  тетка по линии матери, у которой решили для начала остановиться.
       За   время, пока Александр  воевал на фронтах Гражданской войны и  охранял границу, Москва разительно изменилась. В ней шла реконструкция, возводились новые дома и архитектурные ансамбли, началось строительство метро, работали фабрики и заводы. На улицах  появились множество автомобилей,  тротуары были людными, в магазинах шла бойкая торговля продуктами и мануфактурой.
       Лучников переулок оказался тихим и уютным, въехали во двор одного из домов, под сень старых лип, остановились. Александр расплатился, прихватив вещи, вышли из машины и поднялись на второй этаж. Тетка, которой заранее отбили телеграмму, встретила гостей радушно, выделила одну из  трех комнат  и напоила чаем.
       После него  оставив жену с родственницей (ту звали Марией Федоровной)   Александр  отправился на Лубянку, благо она была рядом.  Там тоже  имелись изменения, причем существенные:  фасад главного корпуса оформили рустом* и облицевали черным лабрадором, над входом поместили герб СССР, а позади возвели  второй  корпус в форме буквы «Ш».
      Получив  необходимый пропуск, Александр  вошел   в уже знакомый подъезд, откуда после проверки документов  направился в отдел кадров. Там его встретил начальник, после короткого разговора с которым, оба поднялись  в приемную   начальника пограничной охраны.
      Она  располагалось на том же месте,  но в главном кабинете  сидел другой человек. По фамилии Фриновский,  с четырьмя малиновыми ромбами в петлицах коверкотовой гимнастерки, высокий и представительный.
      Кадровик  доложил о прибытии, начальник чуть кивнул, - садитесь.
      - Я ознакомился с вашим личным делом, товарищ Ковалев (откинулся в кресле).   Вы боевой проверенный  командир, успешно проявивший себя на всех порученных участках. Обладаете организаторскими способностями  и оперативным мышлением.   Есть мнение назначить вас руководителем командного отдела Главного управления  пограничной и внутренней охраны НКВД. Как  на это смотрите?
      - Положительно, - ответил Александр. - Благодарю за доверие.
      - В таком случае  сейчас пройдем к наркому, я вас ему представлю.
      Далее все трое поднялись этажом выше, прошли по ковровой дорожке  мимо вытянувшегося охранника,  и Фриновский  первым вошел в высокую, обитую кожей, дверь приемной.
      - У себя? - спросил  у поднявшегося навстречу адъютанта.
      - Так точно. 
      - Доложите.
      Адъютант  скрылся за второй дверью и  через минуту вернулся, - проходите.
Через  полумрак тамбура  вошли в  кабинет  наркома. Он был просторным, с тремя  высокими  окнами, выходящими на  площадь, стены обшиты дубовыми панелями, вверху люстра из хрусталя, в глубине на стене портрет  Сталина.
      Под ним, за большим  двух тумбовым  столом с  небольшим бюстом Дзержинского из бронзы, сидел  лет за сорок худощавый человек  в военном френче, со щеткой усов под носом  и  залысинами на лбу.
      Ступив несколько шагов  вперед,  Фриновский доложил  о  новом назначенце, тот выслушал  и задал Ковалеву несколько вопросов. Удовлетворившись ответом, кивнул, - готовьте приказ, я подпишу.  На этом аудиенция закончилась, оба покинули кабинет.
      Так началась служба Александра в  центральном аппарате НКВД.
      Отдел, который он возглавил, находился в новом здании, на  третьем этаже, и состоял из девяти человек. На границе из них служили только три, остальные были штабистами. Главной задачей подразделения являлась организация боевой подготовки на местах, совершенствование ее форм и методов,  а также внедрения таковых в практику. 
       Как и  на всех предшествующих  должностях, Александр  тут же впрягся в работу. Уезжал на службу рано, возвращался домой  затемно. Вместе с женой и  Марией Федоровной ужинали на кухне, затем переходили в зал, где слушали  граммофонные пластинки с песнями Вертинского, Юрьевой и  других популярных исполнителей, беседовали о жизни, а потом расходились по своим комнатам и ложились отдыхать.
       В это время в Наркомате шла очередная реорганизация.
       Согласно постановлению ЦИК СССР от 10 июля 1934 года,  в  его состав    вошло Объединённое Государственное Политическое Управление, переименованное в Главное управление государственной безопасности, а основными задачами являлись  обеспечение общественного порядка и государственной безопасности, охрана социалистической собственности, пограничная охрана, а также запись актов гражданского состояния. 
       Кроме того  в сферу  ответственности наркомата вошло коммунальное хозяйство и строительство, другие отрасли промышленности. Был увеличен и штат сотрудников центрального аппарата, составивший более восьми тысяч человек.
       Теперь у Александра впервые появились выходные, которые они с Верой   проводили вместе: ходили в театры и музеи, на художественные выставки, а еще в кино, посещая вечерние сеансы. Одним таким, узнав адрес и предварительно созвонившись, Ковалев навестил своего бывшего начальника  Ольского.
       Несколько лет назад, возглавляя Особые отделы ОГПУ СССР, тот пытался остановить    на Украине дело «Весна», возбужденное против группы бывших офицеров царской армии, служивших военспецами в РККА, за что  решением Политбюро был снят с должности и отправлен в отставку. Теперь сподвижник Дзержинского    руководил  управлением столовых, ресторанов и кафе  «Союзнарпита».
       Проживал он на улице  Горького, рядом с Моссоветом, встреча была   сердечной и теплой.  Семья Яна Каликстовича  гостила у родственников, посидели вдвоем, выпили, закусили, а потом закурили:  хозяин  папиросу, гость трубку.
       - Еще та, сталинская? -  кивнул на нее Ольский.
       - Угу, - окутался Александр дымом.
       - Ну и как  тебе  новое место службы?
       - Вникаю понемногу.
       - А  нарком?
       - Сложно сказать, я его всего раз видел.
       - В таком случае  запомни, гад из гадов, -  подался вперед Ольский и, видя в глазах гостя удивление, продолжил, -  ни совести, ни принципов, ни чести. Служит по принципу «чего изволите». Так что будь с ним осторожнее.
       - Спасибо, учту на будущее, - ответил Ковалев.
       Засиделись   допоздна, вспоминая   былые годы, Гражданскую войну  и общих знакомых, это была последняя их встреча. Спустя  три года  Ян Каликстович Ольский был арестован  и вскоре расстрелян «за участие в шпионской и террористической   организации в интересах Польши».
       Служба шла нормально,  Александр стал привыкать  к новой работе, однако  задержаться на новом месте  не пришлось. Зимой этого же года в Ленинграде  был убит  Киров. Первый секретарь  обкома   ВКП(б) и близкий друг Сталина.
       Его застрелил в Смольном, проникнувший туда, некий Николаев. За пару месяцев до этого он  задерживался чекистами у дома  своей жертвы, но после проверки документов был отпущен.
       Против Николаева и его окружения  возбудили уголовное дело по обвинению в участии в подпольной зиновьевской организации, возглавляемой «ленинградским центром», по которому  убийцу и еще тринадцать человек расстреляли, а  в   Ленинградском НКВД началась чистка.
       Главу местных чекистов Медведя  и его заместителя Запорожца  за утрату политической бдительности  отправили на Колыму, ряд работников уволили в связи с утратой доверия.
       В один из таких дней Ковалева вызвали к  Ягоде, который  сообщил о присвоении ему очередного специального звания - комбриг, а также назначении  на новую должность  - начальником Управления  пограничных войск НКВД Ленинградского военного округа.
       - Поздравляю, - сказал, пожав руку. - Кстати,  назначение одобрено самим товарищем Сталиным. Насколько понимаю,  вы знакомы? (заглянул в глаза).
       - Встречались на Западном фронте, -  бесцветно ответил Александр. -  При обороне Петрограда.
       - Ну-ну, - удовлетворился нарком. - В таком случае больше не задерживаю. Желаю удачи.    
       «Ты гляди, до сих пор помнит», подумал, выходя из кабинета. «Да, дела»,  и заскрипел сапогами по паркету. Вечером он сообщил домашним о своем новом назначении. Вера восприняла все как должное, а вот Мария Федоровна непритворно расстроилась. Молодые скрасили ее одинокую жизнь, и вот теперь нужно было расставаться.
       Спустя еще  сутки Александр сдал дела, тетка проводила их на Ленинградский вокзал, там распрощались  и  чета села  в  курьерский поезд «Красная стрела». Он был с новым мощным локомотивом и комфортабельными вагонами, которые  страна  теперь производила сама.
       Морозным январским утром состав  был на месте. Прихватив вещи, Ковалевы вышли на перрон, взяли на стоянке «мотор» и доехали  до  дома 4 на Литейном проспекте.
       Он  был  построен  два года назад по инициативе Кирова, в стиле  советского конструктивизма, внутри располагалось УНКВД  по городу Ленинграду и  Ленинградской области. Здание впечатляло монументальностью архитектуры, высокими пилонами и окнами,  фасадом отделанным красным гранитом.
       Расплатившись с таксистом, вышли из автомобиля и проследовали к главному входу. Там, в вестибюле с колоннами, Александр предъявил удостоверение дежурному, тот внимательно изучив, вызвал помощника, приказав сопроводить к  руководству, а жена с вещами осталась ждать на диване  в  смежной комнате.
       Кабинет начальника  управления находился на третьем этаже длинного, с ковровой дорожкой на паркете, высокого коридора, по размерам был  не меньше, чем у наркома. Александр представился сидевшему за столом  под портретом  Вождя, средних лет плотному  человеку  с  шапкой черных волос и  четырьмя ромбами в малиновых петлицах.
       - Присаживайтесь, как добрались? -   кивнул тот.
       - Спасибо, хорошо,  - сел Александр за приставной стол сбоку.
       - А ведь мы с вами можно сказать сослуживцы, -  чуть помолчал   начальник. - Я  несколько лет  руководил в Белоруссии    Особым отделом округа, а потом наркоматом Внутренних Дел.  Вы отлично наладили там  охрану границы.
       - Как сумел,- пожал плечами Ковалев. - Могло быть и лучше.
       - Теперь этим нужно заняться у нас, - встал начальник со своего места и стал расхаживать по кабинету. - После убийства Сергея Мироновича (продолжил) в  Ленинграде зашевелилась троцкистско-зиновьевская шваль, которую мы сейчас активно зачищаем,  обострилась обстановка и на советско-финляндской границе, чем вам предстоит заняться.
       - Займусь самым серьезным образом, - заверил Ковалев.
       Они поговорили еще  немного, далее Заковский  вызвал молодого адъютанта и приказал  отвезти  Ковалева с женой  в уже приготовленную для них квартиру.
       - Слушаюсь, - козырнул тот,  и оба покинули кабинет.
       Во дворе Управления  в ряд стояли  несколько  легковых  автомобилей, подошли к крайнему, сели в кабину, машина выехала за откатившиеся ворота на  Литейный.  Он был оживленным, туда и обратно катили грузовики, гужевые повозки, искрили дугами  проходящие трамваи.
       Через несколько минут   свернули на  Невский, еще более  оживленный, застроенный  изысканной архитектуры  зданиями  и памятниками культуры, на середине свернули в переулок,  въехали в арку одного и домов, а оттуда во двор.
Там, прихватив вещи, вошли в гулкую парадную, поднялись по лестничному маршу на второй этаж.
       Адъютант, вынув ключи, отпер двухстворчатую дверь, щелкнул выключателем, вошли в квартиру. Она была трехкомнатной,  с окнами на обе стороны и обставлена добротной мебелью.
       - Кто здесь жил раньше? -  поставил Александр на пол чемодан.
       - Бывший начальник управления. Квартира служебная, прошу располагаться, -протянул   ключи адъютант. - Машина придет за вами завтра в восемь, счастливо оставаться.
       - Ну что, будем начинать службу на новом месте? - улыбнулся Вере Александр, когда за  ним закрылась дверь.
       - Будем, - задорно ответила жена,  и они, сняв верхнюю одежду, принялись распаковывать вещи. Определив все по местам и осмотрев квартиру, решили познакомиться с городом. Оделись, заперли дверь и спустились вниз. Мороз на дворе спал, деревья стояли в инее,  небо стало выше. 
       Выйдя на людный проспект, неспешно зашагали рядом по тротуару,  с интересом  рассматривая  окружающее.  В течение следующих  двух часов они побывали на площади Восстания, полюбовались  с Аничкова моста  набережными Фонтанки, затем последовали дальше и увидели прекрасный ансамбль Казанского собора,построенный Андреем Воронихиным. 
       -  Дело к полудню, - взглянул на наручные часы  Александр. - Давай, Вера, перекусим?
       -  Давай, - согласилась жена. - Я немного  проголодалась.
       -  В таком случае предлагаю зайти в ресторан, гулять, так гулять, - приобнял ее за плечи. У Гостиного двора вышли на Садовую и увидели вывеску «Ресторан Метрополь».         
       - Прошу, - потянул муж  бронзовую дверную рукоятку на себя, вошли в просторный холл с раздевалкой и представительным швейцаром.
       Сняв верхнюю одежду,  передали   гардеробщику. Вера поправила у трюмо прическу, Александр одернул френч, направились в ярко освещенный, немноголюдный  зал.   Он впечатлял  роскошным интерьером и отделкой, хрусталем люстр и настоящими пальмами в  дубовых кадках.
       -  Никогда такого не видела, - ахнула Вера, - как в сказке.
       - Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! - продекламировал Александр слова известного марша и провел жену к одному из свободных столов с камчатной скатертью.   Как только уселись, рядом нарисовался официант в белой куртке с бабочкой, - почтительно изогнулся, - что будем заказывать?
       - А что есть? - поинтересовался Александр.
       - Получили  копченую стерлядку - рекомендую, фирменная солянка по-ленинградски,  телячьи отбивные и многое другое.
       - Как? - взглянул на жену Александр.   
       - Рыбу, солянку и отбивные.
       - Что будем пить?  - одобрительно кивнул  служитель. - Имеется водка, коньяк  и крымская мадера. Чета, посоветовавшись,   остановилась на мадере.
       - Я, кстати, в ресторане впервые,- сказал Александр, когда официант умчался выполнять заказ.
       - Да и я  тоже,- улыбнулась Вера.
       Вскоре на столе  появились блюда в фаянсовых тарелках,  официант выдернул штопором пробку из бутылки, разлив по бокалам золотистое вино  и со словами «приятного аппетита», удалился. 
       - Для начала  за нас, - поднял свой  Александр, тихо звякнул хрусталь. Он выпил до дна, Вера половину, закусив рыбой, приступили к горячей солянке.
       Когда заканчивая обед, оба смаковали кофе с эклерами, на эстраде  в дальнем конце зала появилась женщина  в  длинном золотистом платье,   с нею трое музыкантов  и в воздухе возникла  песня

       Отчего, ты спросишь.
       Я всегда в печали,
       Слезы, подступая,
       Льются через край.
       У меня есть сердце,
       А у сердца - песня,
       А у песни - тайна,
       Хочешь, отгадай!

 с чувством выводил мягкий контральто*. Стук ножей и звон бокалов  вокруг затих, все повернули к эстраде головы, а он продолжал

       Для того, кто любит,
       Трудных нет загадок,
       Для того, кто любит,
       Все они просты.
       У меня есть сердце,
       А у сердца - песня,
       А у песни - тайна,
       Тайна - это ты!

       Затем песня отзвучала, и в зале возникла тишина,  сменившаяся бурными аплодисментами. Александр, подозвав  официанта, расплатился, дав   на чай,  и тот расплылся в улыбке, - заходите еще, будем рады.
       На следующее утро за Ковалевым  прибыл служебный автомобиль, доставивший в управление, началась служба на новом месте. В первый же день комбриг познакомился с личным составом управления, рассказав коротко о себе, а затем вникнул в оперативную обстановку. Она была тревожной.
       После провозглашения независимости Финляндии, граница была закрыта и усилена. В  20-х, по результатам  войны с молодой   республикой Советов, в ходе переговоров она получила Печенгскую область, западную часть полуострова Рыбачий и большую часть полуострова Среднего.
       Демаркационная линия   определялась Тартуским договором.   Близость границы к Ленинграду,  составлявшая порядка тридцати-сорока километров, определила особый режим в приграничной зоне, где  с обеих сторон возводились   мощные оборонительные сооружения. В СССР  они именовались Карельским укрепрайоном   у финнов - линией Маннергейма.
       Особенно заинтересовала Ковалева  подготовленная для него в штабе управления  справка  о провокациях финнов в отношении советских пограничников. 
       Из документа следовало, что за истекший год  они  неоднократно подвергались обстрелам из стрелкового, в том числе автоматического оружия с сопредельной стороны, аналогичные факты отмечались и в отношении гражданского населения, имелись жертвы.
       Финнами  регулярно  нарушалась  сухопутная и морская граница СССР, их самолеты вторгались в воздушное пространство.
       Бывший финский президент Свинхувуд, при котором Советская Россия добровольно признала независимость  своего северного соседа, говорил, - любой враг России должен всегда быть другом Финляндии.
       В это же время нарком иностранных дел Литвинов в беседе с финляндским посланником заявил, - ни в одной соседней стране не ведется такая открытая пропаганда за нападение на СССР и отторжение его территории, как в Финляндии. 
       По материалам оперативной части  вырисовывалась картина все большей активизации забрасываемой на территорию Ленинградского военного округа финской    агентуры, основной целью которой  являлись сбор сведений военного характера, вредительство и диверсии.
       На эту работу у  него ушло два дня, а на третий, вместе с заместителем и начальником штаба, Ковалев  отправился на места,  что давно вошло в его правила. Размещенные на  границе погранвойска  они навещали на автомобилях, а при необходимости добирались туда на катерах и самолетах приданной авиации. Поездка длилась неделю  и  дала много полезной  информации.
       При этом, комбриг установил, что на деле  все обстоит еще более серьезно и требует его личного вмешательства. В погранвойсках округа имелся некомплект личного состава,  в том числе командного,  отмечался недостаток автоматического оружия, средств наблюдения и связи, а также  автотранспорта. Отдельные участки были недостаточно прикрыты, агентурная работа в приграничных районах велась недостаточно.
       Более того, отмечались факты использования  пограничников для  строительства оборонительных сооружений укрепрайона, конвоирования заключенных, а на одной из застав выявили пьянку личного состава с участием командиров.
       Последних  Ковалев  тут же арестовал и поместил на гауптвахту, а по возвращении в штаб округа  тут же издал приказ об отдании  под суд военного трибунала. Этим же приказом  был снят с должности начальник отряда,   его заместители подвергнуты дисциплинарным наказаниям, а также запрещалось выделение личного состава для выполнения несвойственных ему задач. 
       - Резко заворачиваешь, товарищ Ковалев, - сказал по этому поводу  Заковский,  после доклада  о результатах  инспекторской поездки. - А ты не перегибаешь палку?
       - Нет, и это далеко не все, - ответил Ковалев. После чего рассказал  о некомплекте личного состава в  войсках  и других, касающихся усиления охраны границы вопросах.
       -  Где же я тебе возьму   командиров  и новую технику? - поднял тот  вверх брови. - Мне ты подчинен только номинально, так что обращайся в свое ведомство.
       - В таком случае прошу разрешения выехать в Москву, в Главное Управление пограничной охраны.
       - Не возражаю, - кивнул головой комиссар госбезопасности  2-го ранга.
       Спустя еще сутки, Ковалев  сидел на Лубянке в кабинете  Фриновского. Тот его внимательно выслушал и прочел заранее подготовленный  рапорт,  с перечнем всего необходимого. Побарабанил   по столу пальцами, что-то прикидывая, и размашисто наложил резолюцию «Удовлетворить по мере возможности». 
       - Держи, - протянул  документ комбригу.
       В течение недели  Ковалев  побывал у его заместителей по личному составу, вооружению и тылу, где проявляя настойчивость  выбил все необходимое.
       Спустя месяц после возвращение из Москвы, в пограничный округ    прибыл воинский состав  с бойцами и младшим командным составом, новым   оружием и техникой. В том числе недавно  принятыми на вооружение пистолетами-пулеметами Дегтярева, грузовиками  ГАЗ-АА, несколькими аэросанями  и колясочными мотоциклами.
       Останавливаться на этом Ковалев не стал и вплотную занялся  командным составом управления, проведя ряд кадровых перестановок. Для этого затребовал из Москвы  Соколова, назначив начальником оперативного управления, сменил  еще нескольких  штабных работников, не отвечавших современным требованиям.
       Как и на всех прежних местах службы, комбриг на месте не сидел. Постоянно выезжал  в отряды и на заставы, изучая наиболее уязвимые участки,  принимал меры к их укреплению,  повышал боевую и специальную  подготовку вверенных  ему частей, организовывал и проводил  учения.
       Специфика охраны госграницы с Финляндией,  определялась ее близостью к Ленинграду с Мурманском, а также компактным проживанием в этих местах  карелов, финнов  и саамов  с  вепсами,  проживавших в лесистой местности и тундрах по обе стороны, традиционно навещавших друг друга.
       Это создавало благоприятные условия для  финских спецслужб проникать на территорию СССР, занимаясь сбором   информации военного-политического  и экономического характера.
       Учитывая все это, Ковалев  вместе с Соколовым   приняли незамедлительные меры к активизации деятельности разведотдела  округа, по совершенствованию  агентурной работы  в приграничной  зоне, что  к лету (вместе с другими мероприятиями)  стало приносить результаты.
       Были перекрыты тайные переходы, используемые нарушителями, увеличилось число задержаний, а в Петрозаводске  выявлена и совместно с территориалами, обезврежена финская резидентура.
       Предметные допросы  задержанных,  анализ оперативных документов и сведения, получаемые с сопредельной стороны, позволили  установить следующее:   разведка финнов работала по всем стратегическим направлениям. На Ленинградском  она курировалась из Выборга и Терийоки, в  Карелии - из Йоэнсуу, Сортавалы и Каяани;  на Мурманском  направлении - из Рованиеми.
       Забрасываемая агентура  вербовалась из   лиц знающих условия жизни в указанных районах, родившихся и проживавших там, владеющих русским языком.
       Для выполнения поставленных задач финские спецслужбы  также привлекали к сотрудничеству бывших подданных Российской империи, бежавших в Финляндию после 1917-го года. Основной упор делался на лиц карельской национальности, финнов-ингерманландцев, а также эмигрантов, которые участвовали в военных действиях против  советской власти или  бежали из страны позже.
       Все это, в купе  с военными приготовлениями финнов  в своей  приграничной полосе, свидетельствовало  о подготовке  ими к  войне с СССР в целях возврата ранее отторгнутых территорий.
       О данном факте  Ковалев  проинформировал  Заковского, предложив подготовить докладную записку на имя наркома НКВД  за его и своей подписью.
       -  Мне кажется, ты сгущаешь краски, -  сказал тот, выслушав комбрига. - Я в этом участвовать не буду.  Ягода может расценить подобное как паникерство.
       Наученный горьким опытом своего предшественника, комиссар госбезопасности  столь важных решений не принимал, организуя политические репрессии в Ленинграде  по указаниям сверху и заседая в  особой тройке*
       - В таком случаю я подпишу сам, -   сжал губы комбриг.
       - Это твое право.
       Спустя сутки  докладная записка подписанная Ковалевым, с приложением всех доказательных материалов, была отправлена фельдъегерской связью  в  наркомат.
       Примерно в  это же  время  оттуда поступила шифрограмма, предписывающая войскам НКВД округа обеспечить охрану соловецких тюрем, где содержались особо опасные политические преступники.
       - Вот, ознакомься, - пригласив к себе, вручил ее Заковский Ковалеву.
       - Это не свойственные пограничным  войскам задачи,-  прочтя, вернул тот шифрограмму. -  А поэтому выполнять предписание отказываюсь.
       - Да ты что несешь!? - вскочил со своего места комиссар государственной безопасности, разразившись площадной бранью.
       -  Прошу на меня не орать!  - тоже встал  комбриг. - Иначе за себя не ручаюсь (расстегнул кобуру нагана).
       Начальник, побледнев сел, в кабинете  возникла звенящая тишина.
       - Так что нам отвечать? - первым нарушил ее Заковский.
       - Я  сделаю это сам, - взглянул на него  Ковалев. - Выполнять несвойственные  войскам  задачи считаю нецелесообразным.
       Он не рассказал  начальнику, что инспектируя Архангельскую пограничную морскую базу, навестил и  Соловецкий монастырь,  теперь именуемый СТОН*,   превращенный в место заключения  десятков тысяч политических заключенных.
       Те содержались в ужасных условиях, что вызвало   у Ковалева негодование, однако сделать он ничего не мог. Места лишения свободы курировались Главным управлением лагерей.
       Прошла  неделя тревожного ожидания, Лубянка молчала, а одним ранним утром в кабинете  Ковалева раздался зуммер «ВЧ». Звонил   Фриновский  сообщивший,   с его мнением согласны,   докладная записка  положительно оценена наркомом...