Песни гор. 1. Путь в горы

Песни Гор. Пусть в горы.
       Он был еще совсем молод, всего сто десять лет от роду. О таких как он говорили: "только начал вторую жизнь". Но мир людей уже не дарил ему надежд. Ведаяр быстро научился смотреть в души и читать судьбы. Чем дольше он жил в городе, тем яснее понимал, от него здесь нет никакой пользы. У каждого свой путь, и он ничем никому не может помочь. Обширные знания все же не давали никакого права на вмешательство в чужую судьбу. Вскоре чувство бесполезной растраты времени заставило его посмотреть на север, в горы. Если жизнь исчисляется девятью или десятью тысячами лет, это не значит, что времени должно хватить на любую прихоть. Наоборот, каждый день становится во много крат дороже, за каждую минуту приходится давать отчет своей совести.
        Последнее время он часто выходил из дома. Месяц назад Ведаяр купил у бродячего музыканта инструмент и рваный балахон с плащом. Вечером он приходил на площадь или останавливался на широкой улице, устраивался на земле и принимался играть и петь. Он старался быть похожим на нищего музыканта. Пел негромким хриплым голосом, играл как можно проще, чтобы не обращать на себя лишнего внимания. Но те, кто проходил рядом с ним, и слышал слова песен, уносили с собой крупицы добра и света.
       Прохожие улыбались ему, перенимали звучание его ауры и часто забывали свои причины поступать, как обычно и делали то, что умножало свет в мире. Это не было вмешательством и, казалось, приносило добро. Первое время Ведаяр был рад, и думал, что нашел возможность быть полезным, но глядя в будущее людей, стал замечать, что они быстро возвращались на свои орбиты. Вскоре пришлось признать, что и это занятие не приносит почти никакой пользы.
       Там в горах открывался новый мир, где он мог трудиться, приложив все свои знания и умения. И, обеспечив безопасность своего физического тела, не вспоминать о нем неделями. Только людям горы казались высокими, воздух разряженным, тишина звенящей, а жизнь там невозможной. На самом деле можно было сказать, что они глубоки. Плотность воздуха, компенсировалась концентрацией сил на один квадратный сантиметр, здесь можно было дышать чистой энергией. Движение дней и минут было сравнимо с сильным глубинным течением, а тишина, какая тишина? Оттуда можно было услышать все звуки мира, если нужно. И для жизни там не нужна была пища, можно было легко существовать на энергии, доступной оттуда. Поэтому у многих отмеченных знанием возникала ассоциация с глубиной.
       В последний раз он обходил город в рваном плаще музыканта в новогоднюю ночь. Это была самая длинная ночь в году, после нее день шел на прибыль, и люди начинали отсчитывать новый год. Для Ведаяра сегодня начиналась новая жизнь. Утром он собирался уходить. Сначала в сторону деревни в предгорьях. Возможно, там стоило задержаться на пару дней, а потом и дальше к белым холодным вершинам. В этот раз не в один шаг сквозь пространство. Он еще не достиг тех высот, когда ему было бы позволено остаться там, куда он шагнул, столько, сколько он пожелает. Когда он телепортировался, то мог провести на новом месте дни или часы, а иногда и минуты, но потом, по закону равновесия, пока чаша не качнулась назад, должен был вернуться. Он часто бывал в горах, трудился во всю свою силу, но потом возвращался в город. Периодические, короткие включения в процессы мирового порядка на день или два не приносили вреда, но и плодов особо не имели. Зато он понял, что его место там и нигде больше.
       Ведаяр проходил по окраине города, он играл и пел, хотя слышать его на опустевшей улице могла только тишина и дорога. Всей своей душой он был уже в горах, а остаток внимания вложил в слова и голос. Все случилось очень быстро. Не было его вины в том, что он не предвидел опасность. Если бы это был обычный разбойник, Ведаяр почувствовал бы его и обошел стороной, но обычный разбойник никогда бы не стал нападать ни на него, ни на нищего музыканта. А черные маги умели искусно скрывать свое присутствие, так что невозможно было ни предвидеть ловушку, ни почувствовать опасность. Нож бесшумно мелькнул слева. Сбоку рванули за балахон, Ведаяр оступился и упал. Холод металла скользнул по плечу и обжег руку. Враг промахнулся!
       Жертва получила еще секунду. Ее не хватило бы на то, чтобы ударить силой, и его вообще лишили возможности действовать в тонком мире. Тогда нищий размахнулся своей лютней и со всей силы ударил нападавшего по темени. Послышался треск деревянного корпуса, не причинив особого ущерба, это дало еще пару секунд. Видно, враг не часто вступал в рукопашный поединок. Ведаяру удалось вцепиться в руку, держащую нож, остановив второй удар. И все равно, не хватало времени выиграть превосходство. Нужно было только собрать доступные ему силы, будто вдохнуть, но тяжело это было сделать, если тебя душат. Нападавший пользовался преимуществом.
       Она буквально спасла ему жизнь. Как и почему она очутилась именно тут, оставалось только гадать. Полыхнула иссиня фиолетовая вспышка, враг на минуту сжался и выпустил нищего из рук. Ведаяр, освободившись от невидимой хватки и не мешкая, вложил все доступные силы в удар. А она не заметила движения энергии и добавила от себя. Разбойник ни то рыча, ни то кашляя скрылся в зарослях. Нищий опустился на дорогу и попытался зажать кровоточащую рану и постарался спрятать испачканный кровью рукав.
- Благодарю, - тяжело дыша вымолвил он.
       Ведаяр был признателен своей спасительнице, ведьме серого мира, средних сил, первой жизни. Это он увидел беглым взглядом. Она же совершенно не поняла, что выручает сильного. И скорее всего, не знала, что не от разбойника. Но, в конечном счете, все десять тысяч лет его жизни были спасены. Он подобрал полы балахона, дотянулся до разбитой лютни, подтянул обломки к себе и стал ждать, когда она уйдет. Вот тут бы ей уйти… Он смог бы восстановиться и пойти дальше. Но в ее руках вспыхнул факел, она подошла и поднесла огонь к плащу. Осветила его плечо, бок и ахнула.
- Пойдем, сейчас я промою, и все быстро заживет.
       Она помогла ему встать и проводила в ближайший двор. Раненый бродяга послушно брел усталой походкой. Ему уже удалось остановить кровь, но восстанавливать поврежденную материю при ней он не решался. Ведьма быстро зашла в дом, вынесла чистую ткань и достала из корзинки пузырек.
- Хозяева не выйдут, не переживай. Пока я не разрешу, будут сидеть в доме, - говорила она нищему, разрывая рукав его балахона.
       Вот маленькие вольности серых, он не мог позволить себе распоряжаться другими, нарушая свободную волю живых существ, а она легко делала это. Обычным людям такое казалось силой, но для светлого мира это было нарушение. Плечо щипало. И раскрывать себя не хотелось. Он ждал, когда ведьма закончит и уйдет.
- Потерпи немного, вот так. Уж и не знаю, зачем ты сдался ему, - она последний раз полила рану снадобьем из пузырька и оторвала полоску ткани. - Вот уж точно, надевая личину разбойника и сам звереешь. Заплачу за своеволие золотом, но в моем присутствии смертоубийства ради забавы не потерплю.
       Бродяга поднял голову и пристально посмотрел на нее. Выходило, что она знала, от кого спасала нищего. Ведьма забинтовала рану и снова пошла в дом. Он встал на ноги, приподнял раненую руку и восстановил поврежденную плоть под повязкой. Бинт снимать не стал. Затем пришла очередь инструмента. Если бы соседские мальчишки смотрели в дырку в заборе, то видели бы, как обломки дерева, висящие на струнах растаяли в туман, он сгустился в грозовое облако, подсвеченное молнией, уплотнился в силуэт лютни и в руках нищего музыканта снова оказался целый инструмент. Но была уже глубокая ночь и никто на это чудо не смотрел. Ведаяр встал, прошелся по двору и сделал несколько взмахов рукой. Плечо еще болело, но это была всего лишь память материи, мелочи.
       Он спрятал инструмент под плащом и мог уйти, не дожидаясь ведьму, но совесть не давала. Она совершила очень светлый поступок, спасая бродягу от грозного врага, и этим крепко связала себя с ним. Теперь ей грозила опасность, которую она недооценивала. Он должен был отдать ей долг. Через несколько минут ведьма появилась на пороге.
- Можешь оставаться здесь, сколько захочешь, хозяева примут тебя как родного, дадут кров и стол. Никакой разбойник больше сюда не придет, этот двор под защитой.
       Ведаяр отметил, благородство с ее стороны. Ради нищего незнакомца она привела в действие механизмы всеобщей справедливости, общей для всех миров, и темных, и светлых. Какое-то время этому двору и ему здесь абсолютно ничего не грозило. Она подошла к калитке, выглянула на улицу, посмотрела по сторонам и аккуратно прикрыла ее за собой. Ведаяр взял инструмент под мышку бесшумно последовал за ней, держась на расстоянии. По окраине города они вышли на большую дорогу и направились на север. Это было хорошо. Долг не удлинял путь, хотя забирал на себя чуть больше времени. На самом деле, не жалко было и одной жизни, в обмен на то, что его время осталось при нем. Но это было не нужно, развязка виделась в ближайшем будущем.
       Несколько часов они молча отдали дороге, потом свернули и обходным путем приблизились к домику на окраине. Она зашла в дом и прикрыла за собой дверь. Ни замков и задвижек, действительно, незачем. Ведаяр как можно тише проскользнул во двор, приглушая шорох травы и шуршание камней на тропинке. Он устроился в дальнем углу под раскидистой грушей, сложил ноги калачиком и закрыл глаза. Отсюда хорошо было видно все, и окраину, и дорогу, и ближайшее будущее.
       Оставалось еще половина ночи. Звезды плыли по извечной дуге, снежные вершины белели в темноте. В лесу пели птицы, иногда ухали совы. Несколько раз над лугом, слышался свист крыльев и короткий мышиный писк. Легкое движение ветра приносило шум горной реки. Какую шутку жизнь сыграла с ним. Никогда бы он не подумал, что будет вынужден защищать серых от темных. Но сейчас не возникало даже мысли спорить со своей совестью. Иначе не было бы ему ни покоя, ни жизни все эти десять тысяч лет.
       Начало светать. Сумрак тянулся из тонкого мира к дому на окраине липкими нитями, как паутина. Враг нашел того, кто помешал ему, и прощупывал почву для битвы. Кто? Насколько силен? Есть ли союзники? Откуда берет силы? Разбойник был уже близко. Она вышла из дома с полной корзинкой золота. Наивная молодость. Ведьма думала, что может откупиться от врага. Нет, он собирался потребовать куда более высокую цену. Почувствовала она, или предвидела, но взгляд ее потемнел. Она отправила корзинку за калитку по воздуху, и махнула в сторону ограды рукой, приводя в готовность все защитные силы. На перекрестке возникла фигура седого старичка в лохмотьях. Даже требовать долг пришел не в своем обличье. Колдун приблизился к забору, посмотрел на корзинку и, с презрением оттолкнув ее ногой, постучал посохом в калитку. Ее мысленное послание не удовлетворило его гнева.
- Равана, мне не нужны твои извинения, выходи.
       Ведьма стояла на крыльце, и в ее глазах промелькнул страх. За оградой сгустился сумрак, который до этого тянулся нитями.
- Можешь заплатить за свою дерзость самым дорогим. Или есть, кому заступиться за твою пустую жизнь?
       Ведаяр поднялся, вышел на видное место и легко тронул струны своей лютни. Теперь уже страх скользнул по лицу старика, разбойник узнал свою жертву. Он не проронил больше ни слова. Битва началась. Равана смотрела на двух людей, но ничем помочь не могла, да и самой битвы не видела. Борьба длилась не больше минуты и была скрыта даже от ее глаз. Ведаяр боялся, что враг отступит, и тогда его долг займет намного больше времени. Но старик не сбавлял напора, он стоял до последних сил, сам выложил все что мог, поставив на кон жизнь.
       В порыве гнева, он не предвидел, что противник настолько сильнее его. Если бы ночью он не напал подло, со спины, то знал бы это. Ведаяр чувствовал, что силы черного мага на исходе и пытался ослабить напор, но враг не отступал, он бился до последнего, пока не истаял до облака праха. Гнев ослепляет, часто выбивая опору из-под ног, и ориентиры из головы. Но борьба была честной, это пресекало все возможные попытки мести.
       Ведаяр оглянулся. Равана стояла все там же, на крыльце. Теперь она все поняла. Тишина вокруг еще звенела от прошедшей битвы, но пронзительнее было сияние и звучание его ауры. Она вглядывалась в его душу, открывая тем же свое прошлое. И он невольно читал в ее жизни. Серая, скорее из-за недостатка света, а не от присутствия тьмы. Нейтралитет от неведения, а не по убеждению. Средние силы и средние знания, полученные в середине первой жизни, она тратила на обеспечение благополучия села и огромного леса, что начинался отсюда. Никаких злодейств не совершала, но и добром особо не помогала. Любила музыку, слышала ее во всем, что окружало ее. Поэтому не думая вступилась за музыканта, чьи песни любила слушать на площади последний месяц. Надеялась, что обойдется, но все случилось не совсем так. Она с благодарностью приняла отданный долг. Ведаяр склонил голову в знак прощания, вышел за калитку и пошел по дороге вверх.
       А на ее сетчатке, словно отпечаток, осталось свечение его ауры и ее звук. Потертый и разорванный местами плащ, балахон нищего и незатейливый музыкальный инструмент. Она знала, почему он был одет именно так. Таким людям не нужны ни чьи взгляды. Если такой человек поселяется в городе, благо такому городу. Его дом может находиться на отшибе, а может быть маленькой комнаткой в каком-то здании или углом в подвале. Никто не может сказать, как этот человек живет, чем дышит, и как выглядит. Обычно про него быстро забывают. А он может неделями не выходить из дома, или наоборот подолгу не возвращаться. Они выполняют свою невидимую работу, а в городе в это время обычно не бывает ни болезней, ни катаклизмов. Равана проводила его глазами. В сердце так и остался его образ, его взгляд и звук.
       Ведаяр остановился на краю деревни. Он не торопился вперед, не нужно было спешить туда, куда нужно было явиться вовремя. Тем более сначала стоило восстановить силы. Шагнув в город на несколько минут Ведаяр зашел в свою комнату. Взял бумагу, отыскал кусочек графита, оставил на столе записку. Сменил одежду на свою обычную. Положил балахон нищего на стопку вещей рядом с дверью, больше он не был нужен. Проходя по улице он оставил свою лютню рядом с дверью школы и через минуту вернулся туда, откуда исчез. Шорох камней на деревенской улице проводил путника до крайнего дома. Ветер тянул с гор. Хотелось отправиться прямо сейчас, но время еще было.
       Он постучался в крайние ворота и попросился переночевать в сарае. Но его пригласили в дом. Ведаяр сходил на реку, еще немного посмотрел с плато вниз, на город и будущее. Он помог хозяину управиться с лошадьми и козами. В ответ на мысленную просьбу, хозяйка рассказала ему про местную хранительницу, уже старую бабку, живущую на том конце деревни. По их словам она была доброй и никогда не отказывала в помощи. Ведаяр улыбнулся, все-таки закон невмешательства она не нарушала, не смотря на то, что помогала по просьбам селян. Понятно было, отчего перед людьми она носила образ старухи, хоть ее истинный облик по человеческим меркам исчислялся бы тридцатью годами, не более. Так же как и многие сильные, не хотела лишнего внимания к своей жизни. Все это было добром для нее и обнажало хорошие качества.
       Ночью Ведаяр еще раз распутал недавний комок прошлого. Для начала он пообещал себе больше не совершать подобных глупостей. Все-таки, разгуливать по улицам так глубоко задумавшись было не лучшей идеей. Потом он разузнал, кто и зачем напал на него, и какие последствия могла иметь эта цепь событий. Для города, для села, для ведьмы. Окончательно убедившись в том, что все в порядке, он с легким сердцем покинул деревню на рассвете.
       Горы вставали перед ним, закрывая половину неба. Как житель деревни приезжает впервые в город, удивляясь высоким городским зданиям построенным так близко друг к другу, и будто другой мир открывает своей ликующей душой, так и Ведаяр входил по горной тропе в ущелье. Здесь все было другим. Он был дома, в своем мире,  мог расправить ауру, не боясь никого обжечь, мыслить яркими образами в полную силу, не боясь никого задеть, нечаянно повлиять на поступки и нести часть ответственности за последствия. Тут он мог позволить себе творить поток силы, не боясь ничего разрушить.
       Было холодно, ветер нес снег вперемешку с мелким камнями. Но холод и ветер не касались путника, вокруг себя он отгородил достаточно плотный клочок мира, где было тепло и спокойно. Он шел в горы не для того, чтобы претерпевать муки и истязать свою плоть. И материя его тела тоже умела достаточно. Она могла оставаться живой, питаясь энергией высшего мира. Не было необходимости в кровообращении, дыхании и работе сердца, когда не было необходимости в движении и присутствии сознания. Нужно было только найти хорошее место, где-нибудь в неглубокой пещере, максимально защищенной от ветра, там затраты на поддержания тела были ли минимальными. Тогда можно было включиться в глубинные процессы на самые долгие сроки.
       Солнце уже село, в горах быстро стемнело, день по-прежнему был еще короток. Ведаяр приметил расселину среди скал и устроился в ней. Как временное укрытие она вполне подходила. Ночь прошла удивительно легко, как будто он столько лет нес на спине мешок с камнями, а теперь сбросил. Он заметил в своей душе тоненькую ниточку, ту самую, которой спасительница связала себя с ним. Странно, ведь он отдал этот долг. Но тронув ее как струну, и вслушавшись в звучание, Ведаяр понял, что долг тут не причем. Это была ее память о случившемся и его яркий образ в ее душе. Он не стал обрывать эту связь, она не мешала, а со временем должна была исчезнуть сама.
       Ведаяр продолжил путь. Пешком нужно было идти еще два дня, но время не торопило. Он часто останавливался и подолгу смотрел назад. Не судьба города занимала его мысли, он смотрел на жизнь этой земли в целом. Слушал ветер и говорил с ним. Опускал руки в воду и чувствовал ее мысли. Хотя памяти у талой воды не было, но она перенимала часть его света и звучания. Встречный человек назвал бы его скитальцем, но он двигался не наугад, Ведаяр помнил несколько подходящих мест, и по дороге собирался решить, какое именно выберет. Он проходил там, где не ступала нога человека, а поскольку один путник не оставляет за собой тропы, никто не смог бы отыскать его следов. Горы принимали его, и скалы смыкались вратами, после того, как он проходил.

       Равана зашла в дом и как обычно прикрыла дверь. Она пыталась заняться обычными делами, но что-то мешало. Чтобы унять волнение после утренних событий, она отправилась в лес. Успокоилась, собрала трав, пообщалась с жителями и духами леса. Укрепила защитные поля в тех местах, где стояли их якоря. Проверила, нет ли темных сгустков в силах леса. Забот у обычной ведьмы было не много, но на день хватало. Заговорить ветер, чтоб не трепал зерно на полях, но вращал мельницы, успокоить воду, чтобы не причиняла бед, но питала землю, умилостивить хищных зверей, и этим сохранить скот на пастбищах. Равана справлялась со своими делами. Селяне почитали ее, приносили угощения, обеспечивали одеждой, топливом, и пищей, считая, что это необходимо. И она не отказывала, если нужно было заговорить какую хворь.
       Но сегодня все выходило тяжелее обычного. Она вернулась домой и снова очутилась не в своей тарелке. Стоило признать, что дело было в ней самой, а не в доме. Не давал ей покоя образ того сильного, что спас ее от гибели. Ярким сполохом стояло видение в глазах, и слышалось звучание его ауры. Невозможно было жить с этим звуком, ее мир звучал по-другому, и не было гармонии в тонах, это была секунда на октаву ниже.

       Ведаяр открыл глаза и поднялся с пола. Пожалуй, стоило бы взять с собой шерстяной плед, свернуть в несколько раз, и сидеть на нем. Не так уж много сил уходило на то, чтобы согреть камни, но если бы у него был плед, можно было бы не тратить энергию здесь, а применить там, где она была нужнее. Ведаяр подошел к выходу из пещеры и взглянул на гаснущие в свете утра звезды. Наверное, на этой неделе минуло четыре года с тех пор, как он поселился в этой пещере. Тут было хорошо. Невысокий потолок с небольшим уклоном, почти ровные стены, даже какое-то подобие коридора. Камни без сильных выступов. Стоило потом немного подровнять их, но и так уже было вполне приемлемо. Самое главное что здесь он наконец мог быть полезен настолько, насколько умел. Его вклад в мировые процессы теперь стал больше, чем он мечтал, подходя к горной тропе. Он взял немного энергии из своего потока и обратил ее в золото. Потом разуплотнил обратно и вздохнул.
"Никак не могу попасть с первого раза, - думал он, но мысли в этой тишине звучали как слова. - Люди не умеют добывать этот металл таким чистым. Сейчас. Нужны примеси. Немного примесей."
       Снова в воздухе появилось несколько монет. Ведаяр взял их и положил в карман. Он шагнул в город. Из пещеры он выходил несколько раз, дважды в первый год и один раз в прошлом году. Обычно отшельник просто прохаживался по выступу перед входов в пещеру, иногда спускался вниз по тропе, но сейчас он шел по утренней улице и смотрел, как открываются окна лавочек и магазинчиков. В этом городе он прожил около десяти последних лет и вспоминал это время с теплом, но пещера в горах стала домом с первых минут. Ведаяр остановился напротив здания, откуда ушел четыре года назад и больше не возвращался. Его комната была в одном из домов на окраине, в подвальном этаже, хозяин пустил его за совершенно символическую плату. Там его встречала тишина, и не было чужого внимания, а это одни из главных  условий существования для таких, как он. Повернув на другую улицу, Ведаяр прикрыл себя образом состоятельного путешественника. Здесь жил человек, которому очень нужны были деньги. Вот, второй дом направо. Путник зашел в дверь и вскоре появился с пледом подмышкой. До следующего перекрестка он шагал, а потом исчез. Возвращаясь к себе, Ведаяр заглянул еще в одно место.
       Калитку он нашел болтающейся на одной петле, дом брошенным и холодным. За домом нетронутый запас дров. Окна и двери были целы, в прошедшем никаких тревожных событий. Равана покинула дом сама. Странно, она так долго жила здесь, и все ее устраивало. Он мог бы увидеть как она прикрыв дверь, вышла за калитку и своим спокойным шагом отправилась вниз. В деревне была теперь другая ведьма, светлая, более сильная. Равана сама нашла ее и позвала на свое место.
       Ведаяр вернулся в свой дом в горах, сложил шерстяной плед и постелил его на камень. Еще раз прошел по выступу, вернулся в пещеру, свернул ноги калачиком и закрыл глаза. Прежде чем уплыть в другой мир, еще раз тронул тоненькую струнку в своей душе, ту, что связывала его с Раваной. Она все еще хранила его яркий образ. Струна звучала тихо и приятно. Он вслушался и попытался увидеть, где теперь она была. Места так и не разглядел, но почувствовал, почему она ушла. Нужно было отдавать долги за все нарушения. Он удивился, но заметил, что она больше не была серой. Нейтралитет был нарушен в сторону светлых сил. Сейчас она уже дошла до точки отсчета, готовая начать путь. Зачем? Он не стал выяснять, он еще раз поблагодарил ее, послав по этой струнке тепло и силы, как привет из прошлого. Затем он вернул свое внимание в пещеру и приготовился включиться в обычные дела.
       Дела далекие от обычной жизни. Если бы кто-то увидел его в то время, когда он был "очень занят", то не поверил бы, что этот человек жив. И большую часть своего времени Ведаяр выглядел именно так. Зачем таким как он нужна была жизнь? Да еще и такая длинная. Это могли понять только обитатели тонких слоев, не имевшие в данный момент живых тел в плотном мире. Темные и серые сказали бы, что жизнь дает больше власти над миром, остальные знали, что это больше возможностей для труда.
       Оттуда нельзя было почти ничего, только вкладывать свои силы в мощность потока, а вот распоряжаться потоком, направлять, настраивать его на другие частоты имели право только живые. Поэтому каждый день тысячи душ стояли в очередь на землю. Мест было не так много, а возможности сохранить часть памяти, родившись сильным, и того меньше. Но очередь не редела. Получить обычную жизнь в круге сансары, тоже добро. Потому что нельзя изменить себя, живя в тонком мире, но на земле для этого множество возможностей. Добро, когда есть шанс удвоить или даже утроить свои накопления.
       Ведаяр занавесил вход впещеру иллюзией заснеженной скалы. На всякий случай. Людей здесь не могло быть, но звери и птицы иногда встречались. Вдохнул полной грудью последний раз в этом году и погрузился в работу.

       Равана подошла к человеку в серой шерстяной накидке и склонила голову. Он сидел на голых камнях, и с дороги было трудно его разглядеть. Образ йога в лохмотьях сменился истинной внешностью сильного.
- Что ты хочешь, Дочь Земли?
- Разреши мне учиться, - попросила Равана.
       Взгляд сильного обратился к ее прошлому. Ничего не укрылось от него. Хотя ответ можно было предугадать, Равана смиренно ждала его согласия. Не будь она готова принять знание, не смогла бы она найти этого учителя. Если бы он спросил, почему она пришла только в конце первой жизни, и почему решила сейчас ступить в светлый мир, Равана не смогла бы ответить. Но мастер не спрашивал. Он видел, что за все содеянное в этой жизни уплачено, и она готова отдать любую цену за разрешение учиться. Он мог бы дать ей несколько лет любого вида труда, и она с радостью исполнила бы любое послушание. Но мастер дал разрешение приступить к учению, как только она найдет подходящее место для себя. Радость тронула ее сердце, хотя не лишила равновесия. Время давалось на то, чтобы ногами уйти туда, где никто не будет мешать ей.
       Поскольку она была лесной ведьмой, то выбрала небольшую деревню на краю леса. Он помогал и давал силы. Ноги несли ее легко, будто это были крылья. Равана выбрала хорошее место. Учиться лучше было в той привычной обстановке, где ты начал жизнь, либо много прожил. Но крайне желательно было потом, для практики посещать большой город. Он раскинулся неподалеку. Большой портовый город, полный суеты и потоков из самых разных мест. Можно было дойти до него за пару часов, а можно было при желании остаться в нем на несколько лет. Равана нашла хижину на краю деревни. Ни в прошлом, ни в будущем она никого не интересовала, и была готова послужить домом для ведьмы. На всякий случай Равана скрыла ее от чужих глаз, и, ступив на порог своего жилища, исчезла из мира надолго.

       Ведаяр открыл глаза, привел в порядок свою физическую материю и поднялся на ноги. Сколько лет он уже находился здесь, счет был потерян где-то на тридцатом году. Он подошел к выходу из пещеры и посмотрел на звезды. В прошлый раз, когда он возвращался в тело, зима была настолько снежной, что выход из пещеры замело. Сейчас же по небу плыли весенние звезды. Он любил весну! Если вслушаться, в звуках пространства можно было различить, как растет трава, как лопаются почки на деревьях, как просыпаются пчелы. Как меняются ветры, люди начинают весенние заботы, птицы откладывают яйца в гнездах. И где-то в тумане вечное море начинает дышать на весенний лад. Столько лет горный мир был для Ведаяра домом, что, наверное, не осталось среди людей никого, кто вспомнил бы о его существовании.
       Он заметил, что тонкая струна памяти все еще не растаяла. Та самая, что связывала его с ведьмой. Она помнила его так же ярко, как и в самый первый день. Где сейчас была Равана? Ведаяр снова тронул эту струну и прислушался. Он увидел лес вокруг себя, рядом одинокую скалу. Река плавно текла по равнине, питая множество полей. На берегу портовый город, собравший шум и суету с разных стран. Это было где-то недалеко, он и сам проходил когда-то в этих местах. Какая же бездна времени разделяла его тогда и его сейчас. Но о Раване он не мог сказать того же. Она стала намного ближе к нему. Или не к нему, а скорее к высшему светлому миру. Это и удивило и обрадовало, она уверенно шла по его следу. И это было добром. Среди соратников стало на одного больше. Он послал ей часть сил, которыми мог поделиться, как подарок доброму другу. Затем вышел из пещеры и прогулялся вокруг. Его следы пролегли по снегу на верхней галерее, над ущельем, по склону самой высокой горы. Не стоило беспокоиться о следах, завтра ветры сотрут их из памяти гор, и снег снова будет гладким, как лепесток белого лотоса.
       Ведаяр еще два раза спускался в город, чтобы купить плед, так как первый, а затем второй слежались и стали тонкими. Прошла, наверное, целая жизнь. Город внизу изменился, его было не узнать. Ничего не осталось от тех зданий, которые видел здесь Ведаяр. Впрочем, несколько камней в самом старом доме были взяты из того города, который помнил его шаги. Недавно Ведаяр решил, что стоит чаще выходить из пещеры. Он отыскивал нуждающихся в помощи и приносил им облегчение. Материально, давал силы или направлял мысль. Это были один или два человека за четыре года, это нельзя было назвать вмешательством. Скорее сотрудничеством. Тем более, он долго наблюдал за каждым и приходил к выводу, что все же это было добром.
        Почти каждый раз, возвращаясь назад, он проходил через деревню в предгорьях. Поначалу она почти не менялась. Все те же заботы занимали людей. Вырастить зерно, выпасти коз. Каждое поколение становилось похоже на предыдущее. Можно было сказать, что одна и та же душа, приходя сюда, проживала одну и ту же жизнь. Но нет, глядя в самую суть, нельзя было не замечать изменений. В это место уже приходили души с более легкой кармой. Все светлее и светлее становилось общее тонкое поле поселения. Однажды Ведаяр появился на краю деревни и решил пройти ее пешком, как тогда, в самый первый раз, по пути в горы. В последнее время изменения тронули и это село. Домов стало больше. Старый участок Раваны больше не был крайним. Но дом не казался ветхим. Старый путник пригляделся и улыбнулся. Новые хозяева построили дом на том же месте. И по какой-то случайности воссоздали его в точности таким, каким он был. Теперь на другом краю села гордо возвышалось здание школы, которая уже успела впитать своими стенами детские голоса. И это было добром. Ведаяр прошел по главной улице и теплом отдался каждый шаг в его душе. Теплом и радостью.
       С этих лет мир стал быстро меняться. Все процессы ускорились. Когда он придет сюда в следующий раз, что он найдет здесь? И хорошо, если это будет добром. Он еще немного постоял на краю села, посмотрел на долину, потом несколько минут на краю ущелья. Затем он занавесил вход в пещеру иллюзией сплошной скалы и снова погрузился в работу. В новом ритме трудиться стало тяжелее. В былые времена на всю работу хватало четверти сил, теперь же все силы уходили на четверть той же самой работы.
       В одном из потоков он неожиданно встретил союзника. Безмолвно, осторожно и очень тщательно, кто-то так же, как и Ведаяр трудился рядом с ним. Рядом в данном случае было довольно обобщенное понятие. Где-то в этом же горном массиве появился молодой, но довольно искусный сильный. Ведаяр порадовался этому, как и любому добру. Не в его правилах было работать в паре, но этот новенький был внимателен и точен в работе, так что сотрудничество имело большую пользу. Все так же открывая глаза раз в несколько лет, Ведаяр навещал город, принимал людей, которых судьба подводила к нему, и вспоминал Равану. Она была еще жива и сильна и все еще помнила его. Он чувствовал эту связь в своей душе. Но теперь не видел ничего из того, что окружало ее, не мог сказать, где она, и как складывается ее судьба.

       Равана смотрела на свой старый дом и не верила глазам. Потом, скользнув взглядом в прошлое, она увидела, что его построили недавно, но до чего он был похож! Улыбка тронула ее лицо. Она сильнее запахнулась плащом, весенний ветер был свеж, а создавать защиту не хотелось. Она не могла не пройти тут, и рада была встрече с деревней, где так долго прожила. Был уже поздний вечер, наверное, хозяева спали. Она поднялась на крыльцо и еще раз взглянула в прошлое. Воспоминание, которое она хранила, было таким же ярким. Вот образ старика в лохмотьях растаял, и порыв ветра развеял его. Сильный оглянулся, и она увидела сияние его ауры и услышала ее тон.
       Потом она не смогла жить с этим звуком, потому что сама звучала в диссонансе. Как будто вдруг остановившись среди суеты, она услышала камертон. С тех пор все ее силы были положены на то, чтобы дойти до соответствия этому эталону. Сколько труда, ушло на то, чтобы, расплатившись за долги, прийти к точке отсчета и шагнуть на путь по светлому миру. Прошло больше ста лет, но теперь ее аура звучала в унисон с этим воспоминанием. Теперь она знала, куда и зачем шел тот сильный. Почему остался с ней и принял бой. Теперь она знала, где его можно было найти. Она осталась на ночь в лесу, а утром продолжила свою дорогу в горы. На камнях не было следов, оставленных более ста лет назад, но прошлое хранило запечатленные картины, не стирая их. Равана шла по его следам, по пути, который когда-то давно указал ей он.
       Она нашла себе место в горах неподалеку от самой высокой вершины. Осторожно, со всей возможной аккуратностью начала трудиться в мире гор. Конечно, она не могла не встретить его. И даже не зная имени, узнала его свет. Он стал намного сильнее, но они по-прежнему звучали в унисон. Это давало большую пользу в труде. Равана была рада помогать ему. Он все еще был сильнее, но оба они были за той чертой, где разница в силе не многое значит. Она пришла к его порогу как равная.

       Когда Ведаяр открыл глаза, было утро. Он почувствовал присутствие своего доброго союзника. Приходя в себя, он торопил сердце биться быстрее, и укорял себя за это. Но он очень хотел увидеть своего друга и боялся, что тот пришел к его склону случайно, и вот-вот исчезнет. Прошло около часа, пока тело проснулось от многолетнего саматхи и стало готово служить хозяину. Ведаяр подошел к выходу и аккуратно снял иллюзию, как радушный хозяин открывает дверь перед долгожданным гостем. Над пропастью он увидел маленькую женскую фигурку, закутанную в серый шерстяной плащ. Каково же было его удивление, когда он увидел лицо своего давнего помощника! Он и представить не мог, что им окажется та самая женщина, спасшая его однажды! Ничего в ней не осталось прежним, кроме лица и материи тела. Перед ним была светлая сильная, равная ему. Вот почему он потерял ее в мире, они теперь звучали в унисон, и Ведаяр не мог отличить ее звучание от своего. Вот почему ее помощь приносила хорошие результаты. Вместе инь и янь давали полную силу, приумножая ее во внешних процессах.
- Я пришла благодарить тебя, - сказала она и, сложив ладони, склонила перед ним голову.
- Не могу просто принять твои слова, потому что не считаю своим свет, указавший тебе путь. Но благодарю тебя в ответ. Твой путь и твоя победа несравнимо больше моего участия,  - сказал он и, так же сложив руки, поклонился Раване.
       Она улыбнулась и растаяла в налетевшем вихре искристого снега.