Пломбир

Мир целует меня людьми.

Порой поцелуи проходили по касательной, оставив на мне лишь тень потенциальных ощущений. Порой же поцелуи были навылет. Тогда голова слетала с плеч, как в лучших гильотинных традициях, а мои попытки предсказать движение "языка событий" с грохотом проваливались.

Этот сорт людей невозможно было забыть. Даже после сотен сеансов гипноза и смены городов-стран-материков-планет-галактик Я была пропитана их гормоном. Гормоном нестандартного мышления, заставляющего меня съедать "ферзя в конце партии".

Мальчик Федор был именно таким поцелуем. Его хотелось смыть с себя вместе с кожей. Его хотелось выжечь из памяти. Он бесил. Страшно бесил своим почерком. Он имел наглость быть собой. Всегда.

В то растрепущее время мы учились на первых курсах универа.  На поточных лекциях по СОПРОМАТУ 120 едва оперившихся птенцов гулко ворковали, создавая свои пары в столь романтической атмосфере. Мы с Федей тоже носили первые веточки в гнездо нашего взаимопонимания. Непохожие и противоречивые, как страус и канарейка, вдруг затеявшие высиживать совместные яйца. Нас это не смущало. Мы настолько бесили друг друга, что находили это романтичным, и наши отношения держались именно на этой милой пикантности.

Спорили мы каждый день, и это стало для нас привычной манерой общения. Если от Федора не прилетала колкость в течение 2 часов, я вызывала врача, так как состояние пациента, по всем признакам, было критичным. В то нежное время в рамках спора каждый из нас мог получить что-то заветное.

В день ИКС мы снова сцепились характерами ввиду житейского пустяка, совершенно от нас не зависящего. Спор достигал своего апогея, и пространство вокруг наполнялось перьями, вырванными с мясом. Событие должно было разрешиться в интернете и определить победителя такой глупой, но жизненно важной баталии. На кон был поставлен мой поцелуй или ведерко сливочного пломбира, в случае, если Федор проигрывает спор. Время тикало. Спор набирал обороты. Истина была рядом.

Терять свою пухлую девственность мои губы не хотели. Я нервно грызла их и трогала подушечками пальцев, мечтая о пломбире. Не то чтобы я так сильно любила пломбир… Но в тот день я хотела его больше всего на свете. Мир плавился от моих желаний и стекал у длинных ног. Весеннее солнце пробивалось через металлическую решетку поточной аудитории, рисуя на скрипучем паркете шаблоны для крестиков и ноликов. В своей стратегии я шла по диагонали, выбрав верную тактику. Пустяковые обстоятельства сложились в мою сторону. Жизненная партия была выиграна…

Я зажмурилась, облизнула пересохшие губы и с шумом выдохнула. Осталось лишь встретить Федора и победоносно взглянуть ему в глаза, словно устанавливая флаг на внутреннем Эвересте.

Аудитория заполнялась шумом и светящимися людьми. Жизнь текла по артериям старых парт. Деревянные столешницы покрывались свежими рисунками упругих фаллосов или формулами для будущих зачетов – неизменными атрибутами студенчества. Мое пузатое ЭГО, словно дрожжевое тесто, выходило из берегов и пьянило пространство ароматом грядущей расплаты. Время шло. Федор не шел.

За 2 минуты до звонка я отчаялась. Мой внутренний запал указывал на полшестого. Во рту появился кисловатый привкус банальности.

Смаковать победу не придется… Он струсил.

Дверь распахнулась вместе с противным отрезвляющим звонком. 120 человек автоматически подняли свои головы, готовясь приветствовать преподавателя. Но вместо него в аудиторию вошел Федор и окинул взглядом ступенчатые ряды. Заметив меня в самом верху, он направился к моей парте. В руках у него было ведро с мороженым. ОГРОМНОЕ СИНЕЕ ПЛАСТИКОВОЕ ДЕСЯТИЛИТРОВОЕ ВЕДРО, доверху набитое распечатанными брикетами пломбира.

Еще никогда в этой аудитории не было так тихо… Даже деспотичный декан за всю свою практику не смог добиться того, чтобы 120 человек забыли дышать и превратились в концентрат внимания.  Федор шел. Мороженое в ведре колыхалось.

– Ты победила. Наслаждайся! – поставил он ведро у моих ног.

Верхний слой этой горы уже начал таять, и сливочные лавины бежали со стенок, увлекая за собой рыжие вафли брикетов. Он знал, что за полтора часа, которые будет длиться пара, мороженое полностью растает. Он знал, что распаковав его и выбросив обертку, лишает меня возможности быстро раздать по пачке своим одногруппникам. Он знал, что строгость преподавателя не позволит никому из них жевать на паре. Он знал, что рассчитав время своего прихода, лишает меня возможности сбегать в столовую и оставить мороженое на "передержке". Он знал, что "передержка" невозможна, так как объем ведра не позволит поставить его в холодильник. Он знал, что домой я поеду в переполненном троллейбусе, собрав пару сотен бодрящих комментов.

Он знал, что синее десятилитровое ведро, словно алмазная брошь, украсит мой женственный образ.

Он знал, что проиграл. Он знал, как победить, даже проигрывая. Он знал, что в тот момент я больше всего на свете захочу, чтобы он меня поцеловал, – забрал свой выигрыш. В этой аудитории. На глазах вошедшего препода и под свист 120 свидетелей…

ЗЫ: Пломбир не ем вот уже лет 15.