Голос

Мальчик народился в наших краях. С виду парнишка, как парнишка, только голосок у него уж больно ангельский был. С трех годков уже ноты выводить начал. Как начнет за матушкой народные песни вытягивать, заслушаешься. У коров молоко в железах застывало, цветы от солнца к пацаненку разворачивались, во как пел. Ну и отдала его родительница в монастырь, чтоб в церковном хоре дар свой к делу приспособил. Не мог на него батюшка нарадоваться. Мальчик и длинные молитвы легко усваивал, и пример другим ученикам подавал, было к чему стремиться. Но самое ценное в нем было, что не зазнавался малый, и в хоре к другим певцам прислушаться умел. Надо сказать, батюшка такому аскетизму  немало способствовал. Он спуску парнишке не давал, и на огороде его нагружал, и на голых досках спать укладывал, даже как-то обет молчания заставил три дня блюсти. В общем, никак не давал почувствовать таланту свою исключительность.

Но мальчишки есть мальчишки, без драк при монастыре тоже не обходилось. И как-то затеяли воспитанники потасовку, да наподдали юному дарованию так, что налетел он нечаянно носом прямо на  столб тесанный, да расквасил нос в кровь. Обычная кровь у него была, не голубая. Идет он, краску по лицу размазывает, а тут и наставник, говори, давай, кто тебя так. А за драки в монастыре круто наказывали. Наш и не стал выдавать, сам, говорит, на столб налетел, не заметил. В общем, до батюшки дошло, но и ему пацан правды не сказал. Стал тогда батюшка мальчонку новой молитве учить. Самой сложной, но и самой сильной. Молитва эта и кривые деревья выпрямляет, и слепого зрячим сделать может.

И вот на троицу собрались прихожане в церкви и после традиционных песнопений, затянул малец Просветленную. Весь зал замер, голос мальчонки словно рвался из самого царства божьего. Прихожанки некоторые в слезы, даже у пьянчуг лик стал, аки у агнцев небесных. Витражи, скамейки, стены засияли от прикосновения богоданного голоса. Не бывало еще в наших краях такого певца.

Но нашелся в те времена человек недобрый, что захотел этим чудом один обладать. Богатства было у него много, да, говорят, он к этим богатствам через преступление пришел. Может, для того и захотел парнишку к себе залучить, чтобы с его помощью отмолить грехи свои перед господом. Ездил с батюшкой разговаривать, злато для покрытия куполов сулил, пределы новые построить. Да только видел отец его душу черную, не захотел парнишку в такие руки отдать. Тогда барин решил выкрасть дарование. Подстерегли его люди пацана, пока он с другими воспитанниками к озеру умываться ходил, да и схватили. Три дня молчал парень в плену у похитника. Тот и по хорошему, и угрозами к нему подступается, а все напрасно. Вывел тогда барин парня на гору высокую, поставил над пропастью. Выбирай, или молитву за меня читай или брошу с откоса. И запел тогда мальчишка, запел Просветленную. Эхо в тот день замолчало, заслушалось. А только спел парнишка эту молитву на одном дыхании, а длится она без малого пятнадцать минут, а в конце выкрикнул слова, и дух испустил, без дыхания-то. Во как. Ни с чем барин остался. Говорят еще работники барина, что парнишку удерживали, что молитва его предсмертная запечаталась в облако, да и перелетела через пропасть и укрылась в скале отвесной. Только человеку в ту скалу ходу нет, ни с земли, ни с воздуха.  Да еще одно. После как загубил душегубец парнишку, благословение божье, так и ушло под землю целое озеро. Отвернулся, значит, святой отец от нас.