К Лазурной полосе 4

Лесьяр:

Када барин велел мне подобрать десяток ратников и отправляться с ими к нашему соседу, князю Ёнигу, дабы там нести службу, храня землепашцев от лихого народца, я признаться, подрастерялси малость. Ну виданное ли дело, хранить покой соседа, када лихие гости незваные нет-нет, да нагрянут в твой собственный дом?! Мы ж, почитай, всё прошлое лето от таких же залётных татей отбивались, ни сна, ни покоя не ведая. И тут вдруг брось своё и иди выручай дядю... Нет, не по добру решил барин, как есть не по добру. Так по первости думал я, покуда Михей с Ляксеем не растолковали мне что да как. Мол, та землица куплена князем на деньги нашего барина не от щедрости, а с умыслом. Покуда она пустовала и хозяина не знала, собирались там лиходеи, обживались вольготно, и оттуда шли в набеги на владения Его Милости Володимира. А наш барин по закону никак не мог их к ногтю прижать, ибо не его та землица и не ему там распоряжаться. Зато теперича всё по правде и по закону: есть хозяин земельки, есть его просьбишка к Его Милости, мол, помоги, соседушка. Сталбыть, службу там нести мы будем по праву. А, охраняя княжеский удел, мы тем самым храним покой нашей отчины и дедины. Вся разница, что бьём татей чуть ранее, нежели они на нашу землю ступят.
Ну, думаю, коли так, тада дело совсем иное, када мы свою землицу бережём, пущщай воюя за чужую землю. Тада, смекаю, и службу нести надобно не спустя рукава, а с усердием да с выдумкой. А када ратник исправно служит? Када у него всего потребного пусть не в избытке, но вдоволь. Дабы провиант имелся, оружие доброе и всякого прочего снаряжения вдосталь. По уговору снедью нас князь снабдит, оружие у кажного своё, не раз проверенное, а вот за снаряжение мне пришлось изрядно с Ляксеем поспорить. Вот же скопидом прижимистый! Он за кажную сбрую летучую бился не на жизнь а на смерть, кажный накопитель как от сердца отрывал! Не ведал бы, что у него от тех накопителей в кладовой полки ломятся, так истину говорю – поверил бы, столь искусно он сиротинкой нищей прикидывался. Но я ведал, а потому выдрал из его алчной пасти всё потребное: и сбруи, и накопители к ним, и даж несако попон конских с вшитыми амулетками летучими. Ох, и добрые же вещички, те попонки! С ими любая лошадка могёт втрое дольше вскачь нестись, поскоку не сваво веса не чует, ни наездникова. Легко животинке, оттого и не устаёт, знай скачет себе и скачет. Из-за луков долго спорили, чуть за грудки друг дружку не хватая. Ляксей заместо них всё норовил самострелы всучить, мол, для нас они самое лучшее, но я горой стоял за луки. Нет, те самострелы вещь, канешно, добрая. Лёгкие, ухватистые, скорострельные опять же. Тока при всём том бой у них слабый. Летом мож и сгодились бы, но не зимой, када на кажном тате по сто одёжек наверчено. Не пробьёт стрелка ту одёжу, завязнет. Как не противился Ляксей, а всёж выбил я у него луки. И стрел по четыре тула на лук.
Привёз барин наш десяток в сельцо Тимра, высадил и к вечеру улетел восвояси, а мы остались. Первые два дня обживались, обустраивались да вышку дозорную сколачивали. А на третий день решили проехаться по округе. Без утайки скажу – тяжкое зрелище удел княжеский. Погуляли тут упыри в своё время, ой погуляли. В какой деревеньке пять дворов осталось, в какой три. А какая и вовсе стоит опустевшая. Сколь хуторов брошенных отыскали, я ажно со счёта сбился. Народу мало, живёт он скудно, нищета лютая так лезет из всех щелей. А работать некому: мужиков в силе, почитай что и нету – один-два на десяток, все остальные бабы да детишки. А эти пришлые тати даже их неимущих грабят, не стыдятся последнего лишить. Сталбыть, службу надобно ставить крепко, на совесть, надёжным заслоном встать на пути алчных проходимцев.
Стали мы думу думать, как нам надёжнее народ охранить. Тут пол дюжины сёл да семь деревенек, а нас токмо неполная дюжина. Здеся дажить по одному воину в деревеньку не поставишь. Да и много ли навоюет тот одиночка, када на него вся шайка скопом навалится? Вот то-то же. Нет, наша сила в кулаке и в распыл посылать её никак не можно. Порешили повторить ту хитрость, коей наш барин татей из Иссура и из Загорья повывел – дымные костры. Жаль, бариновой птицы рукотворной у нас нет, она бы быстро воинов до любой границы донесла. Зато есть кони добрые, а к ним попонки славные. Пожалуй, с теми попонками наши кони в беге птице если и уступят, то немного. Угольком на белёной стене нарисовали образ княжих земель и стали далее смекать. С западу татей можно не опасаться, там наши земли, Его Милости Володимира. С севера тож опасности ждать не приходится – поскольку там леса ельфов, а они никого из людского племени к своим ёлкам близко не подпустят, даже за плату. А вот юг и восток оборонять нужно непременно, оттуда вся шваль лезет.
Проехали мы вдоль границы, в каждое поселение заглядывая. Вызывали тамошнего набольшего, представлялись и вели с ним долгую беседу, обсказывая что да как. После с его помощью выбирали самую ветхую постройку, и разбирали её на дрова для сигнального костра. И ехали дальше, к другому поселению. А из Тимры нам пришлось съехать и перебраться в Овражью падь. Село Тимра хоть и богато, но далеко от границы, случись что, нам оттуда просто не поспеть. А Овражья падь хучь и беднее, зато в серёдке пограничья, из него за час в любой конец доскачешь.
Вот. Не успели мы толком обжиться на новом месте, как вдруг дозорный голос подаёт, мол, дымный столб ему виден. Я с половиной десятка бегом на конюшню, где стояли шесть лошадушек, что Их Светлость выделили. Три из них даж в попонах накинутых, осталось лишь ремешки затянуть на попонах. Так-то они ослаблены, чёб животину зазря не утомлять, а подтянуть их дело одной минуты. Эт как подпруги у седла, их тож подтягивают токмо перед скачкой. Вывели лошадок на двор, по двое на кажную уселись и понеслись, токмо пыль снежная взвихрилась. А чёб коняжкам не скакать, коли оне нашего веса, почитай, и не чуют? Мы-то амулетки на летучих сбруях аж на цельную треть пустили!
К костру сигнальному долетели быстро. Я костровому ору – где, мол, тати? А он за спину себе кажет и кричит, что они де к Верхам подались. Верхи, энто сельцо в серёдке княжеского удела. Не столь богатое как Тимра, но и не нищее как Овражья падь. Так, серединка на половинку. Мы за ними. Благо след на снегу виден. Наверно те умники опасались встретить на дороге кого-либо, кто может тревогу поднять, и сочли, что им лучче по целине к Верхам подобраться. Да токмо невдомёк им, что их кони быстро из сил выбьются скакать в снегу по колено. Зато наши лошади усталости не знали, да и в снег не столь глубоко проваливаться стали, када мы амулетки на попонах во всю мощь запустили. Догнали мы шайку посреди чистого поля. Они давай к бою готовиться, да токмо мы с ними сходиться не стали. Вот ещё, биться с татями грудь в грудь – слишком много чести для отребья! По моей команде двое воинов сглотнули шарики с водицей ускоряющей, с коней соскочили и на ворьё накинулись. Точно вихри снежные над сугробами промелькнули! Миг, другой, а всё ворьё уже повязано по рукам и ногам прямо в сёдлах. Так мы их, повязанных, и отвели на княжеское подворье.
Князь с татями цацкаться не стал: велел заложить обоз и свезти лиходеев на каторгу, где продать их по любой цене. А на вырученные монеты купить цепи крепкие для новых татей. Так и повелось: мы ворьё ловим, а князь его продаёт. Их Сиятельство за ценой не гнались, иной раз всего за пару медяков злодея отдавали. Но и то к весне смогли набрать достаточно монет, дабы нанять себе уже собственное войско. А с нами распростился сердешно и дозволил вернуться к Его Милости Володимиру. Даже письмецо мне вручил для барина, в коем благодарил его всячески да наш десяток хвалил-нахваливал.

Взгляд со стороны: Священная роща Черного Дуба.

В королевском дворце давали бал. Казалось бы, что в этом такого? За свою долгую жизнь эльфы провели столько балов, что они давно стали чем-то привычным, но этот разительно отличался от предыдущих. Прежде всего тем, что он был первым за весь неимоверно тяжелый год, когда само существование Клана повисло на тоненьком волоске, а в сердцах Лесного народа прочно обосновался тяжёлый камень отчаянья. Казалось, ещё день или два и Чёрный Дуб рухнет, раздавив своей массой все мечты, весь смысл жизни благородных эльфов. Но они выстояли! Выстояли и отвели беду. Теперь все страхи в прошлом. Сумрачная Итиль вновь ласково взирает на своих детей, а  Древо Жизни как прежде подпирает кроной небеса. Мастера Узора, тщательно следящие за состоянием святыни Клана, даже сочли возможным взять от Древа толику сил, и вернуть в Священную Рощу Вечную Весну. Да, пока только в рощу, но уже скоро они обещали расширить Весенний полог, вначале на окрестности Рощи, а потом и на весь Лес, изгнав из него снег и стужу.
Дабы укрепить надежду на лучшее будущее в сердцах рядовых членов Клана, королева Фалистиль повелела поделить Лесной народ на семь частей с тем, чтобы каждая часть могла провести один день в неделю под сенью Священной Рощи. Надо ли говорить, что данный указ привёл в восторг всех эльфов без исключения, даже тех, кто раньше позволял себе нелицеприятные высказывания в адрес Её Величества. Теперь Фалистиль могла чуть-чуть расслабиться – трон под ней перестал угрожающе раскачиваться. А чтобы ещё больше упрочить своё положение, она велела провести бал. "Кончилось время страхов, пришла пора веселиться" – так говорилось в королевском указе.
Подошло назначенное время, и бал начался. Под нежное пение лютни и сладкий голос придворного менестреля Её Величество изволила пройти в танце целых три круга с тремя различными кавалерами, после чего отошла в сторону, дабы не смущать своим присутствием приглашенных на бал простых эльфов. Усевшись на малый трон, она обвела взглядом поляну и осталась довольна – мастера Узора постарались на славу. На окружающих бальную поляну кустах и деревьях светилась каждая веточка из-за огромного количества светлячков, облепивших растения. Брюшко каждого насекомого мерцало то в такт музыке, то с некоторым запозданием, отчего по границам поляны пробегали настоящие световые волны. А сверху загадочно мерцали звёзды. Фалистиль откинулась на спинку трона и вслушалась в слабое стрекотание кузнечиков. Показалось? Нет! Кузнечики действительно задавали ритм для лютни, одновременно служа ей фоном. Невероятно красиво! Даже лягушки квакали точно в такт, а далёкий дятел удивительно вовремя рассыпал короткие дроби, чётко отмеряя восьмые доли. Да, пожалуй, сегодня мастера Узора превзошли сами себя.
В свои апартаменты королева возвращалась далеко за полночь, пребывая в прекрасном настроении, которое не смогло испортить даже появление в поле зрения Ловца Вестей. Глава службы соглядатаев Клана неподвижной статуей застыл в тени возле входа в личный кабинет королевы, ничем не привлекая к себе внимания. Он лишь низко поклонился, выпрямился и вновь замер, что означало наличие у него не слишком спешных и не очень важных, но довольно-таки неприятных новостей. Фалистиль вполне могла пройти мимо и сохранить своё прекрасное настроение до утра, но она предпочла выслушать начальника разведслужбы. Раздвинув свисающие вьюнки, закрывающие проход в кабинет, королева властным, преисполненным достоинства наклоном головы велела эльфу следовать за ней.
– Ну-с, Ловец, чем сегодня вы огорчите свою королеву? – промурлыкала она, усаживаясь на изящный стульчик из переплетённых берёзовых веток и в соблазнительной позе откидываясь на его спинку.
– Ваше Величество помнит о своей последней просьбе понаблюдать за подворьем техмага с целью выяснить о наличии у него вещей, нужных Клану? – вопросом на вопрос ответил Ловец.
То, что он остался стоять, а не попросил дозволения присесть, само по себе было дурным знаком. Фалистиль внутренне напряглась в готовности услышать нечто тревожное. Но ответила шутливо, всё тем же воркующим тоном:
– Конечно помню, я пока ещё достаточно молода, чтобы начать страдать склерозом.
– Ничего особо ценного мои подчинённые на подворье техномага, увы, не заметили. Зато они отметили один неприятный факт. Как Ваше Величество помнит, изъятие столь нужной Клану лозы началось только тогда, когда подворье покинул дракон. Так вот, он вернулся. И вернулся не один, он привёл с собой ещё одного дракона.
– Что вы хотите сказать, Ловец? У техмага сейчас уже два дракона?!
От такой новости королева выпрямилась как струна и впилась суровым взглядом в лицо главного соглядатая.
– Не волнуйтесь, Ваше Величество, соблаговолите выслушать до конца. А на Ваш поспешный вопрос отвечу так: нет, у техмага сейчас не два дракона.
Фалистиль потребовалось не более трёх мгновений, чтобы собраться.
– Говорите, Ловец, я вас внимательно слушаю. – Сейчас в её тихом голосе звенела сталь.
– Один из моих подчинённых обладает даром невероятной чувствительности к магии. Сам он не способен сплести даже простенький Узор, зато легко определяет любую волшбу, даже самую слабую, творимую на солидном от него расстоянии. Именно он подсказал мне, что дракон покинул двор техмага через межмировой проход. И вернулся из него же, приведя за собой второго дракона. Тот второй облюбовал себе логово в стороне от первого, на самой границе с владениями Клана. В дальнейшем нам нужно будет учитывать этот факт.
– Хорошо. Продолжайте, ловец. – Фалистиль сосредоточенно кивнула.
– Спустя две седмицы оба дракона и техмаг снова покинули баронство через межмировой портал и вернулись из него, ведя за собой третьего дракона. – Ловец Вестей сделал паузу, дожидаясь королевской реакции на свои слова. Но не дождался: королева по-прежнему сидела неподвижно. Тогда он продолжил:
– На сегодняшний день ситуация такова: два дракона, первый и последний, безвылазно находятся возле усадьбы техмага, тогда как третий время от времени уходит в другой мир через портал. Сам техмаг тоже не сидит на месте, регулярно отлучаясь с подворья. Заранее срок его отсутствия предсказать нельзя.
В кабинете повисла тишина.
  – "Не волнуйтесь, Ваше Величество, у техмага сейчас не два дракона"! – едва слышно проговорила Фалистиль, откровенно передразнивая Ловца Вестей. – Не два, а всего лишь три. Что и говорить, отменная новость! Именно та, которая нужна, чтобы напомнить королеве, что её жизнь состоит не только из балов и танцев... У вас на этом все новости, Ловец? Может быть ещё чем-нибудь "порадуете" свою королеву?
– Есть ещё одно известие, Ваше Величество.
– Столь же неприятное, как и предыдущее?
– Я не возьмусь давать ему оценку, целиком и полностью полагаясь на мнение Вашего Величества. Но начало будет неприятным.
– Не стесняйтесь, Ловец, выкладывайте. Я готова уже ко всему на свете.
С видом обречённой королева встала со стула и нервно прошлась по кабинету. Видимо в это время Ловец подал какой-то знак, потому что занавесь из вьюнков раздалась в стороны, и в кабинет вошел благообразный седой эльф. Пожалуй, королева несколько поспешила заявить о своей готовности ко всему, потому что при виде вошедшего она явно не смогла совладать с охватившими её чувствами.
– Но вы же мертвы! – Едва пролепетала она, с ужасом глядя на склонившегося в глубоком поклоне седого эльфа.
– Вижу, Вы узнали меня, Ваше Величество. Да, это я, Аргитэль, бывший советник бывшей королевы Милистиль, вашей покойной сестры. Как видите, я жив, просто до сегодняшнего дня старался держаться в тени как можно дальше от трона, ибо знал, что моё присутствие навеет Вам, Ваше Величество, множество неприятных воспоминаний.
Но Фалистиль не слушала старого советника. Прошлое, которое ей так хотелось забыть, отринуть, спрятать, завалить грудой других, не столь волнующих воспоминаний само собой вставало перед её глазами, оживляя картины из далёкого прошлого.
Вот, заливаясь звонким смехом, её старшая сестра ласково восклицает: "Ах ты моя маленькая бунтарка" и озорно ерошит ей причёску.
Вот страшный в своей утончённой красоте демон Хос пронзает юную Фалистиль испытующим взглядом, проникающим в самое сердце, наполняя его жутью и боязливым трепетом.
Вот её юношеский максимализм и борьба против привнесённой Хосом магии разрушения вызывают яростный гнев Милистиль.
И тут же блеск клинка старшей сестры, оставляющего на щеке уродливый шрам.
Вот изгнание из клана и долгие скитания по пыльным дорогам, под наполненными презрением взглядами встречных эльфов и алчными, похотливыми взорами смертных.
И тоскливое ощущение себя бездомной собакой, которую гонят отовсюду.
Обжигающим стыдом пронзило воспоминание о Вовве, единственном из всех, кто отнёсся к ней с пониманием, кто дал кров и новую цель в казалось бы беспросветной жизни.
Стыд, страх и боль целиком заполнили разум Фалистиль. Ей вдруг остро захотелось вскочить и бежать, бежать. Скрыться, спрятаться, убежать куда-нибудь далеко-далеко, на самый дальний край света, где никто и никогда не напомнит ей о постыдном прошлом. Вместо этого эльфийская королева сделала над собой усилие и собрала остатки воли в кулак.
– Что же заставило вас, бывший советник Аргитэль, изменить своё, в высшей степени мудрое решение и всё же предстать перед королевой?
– Это моя вина, Ваше Величество! – подал голос Ловец Вестей. – Я приказал Аргитэлю придти сюда и самому поведать о той тайне, которую он хранит уже многие годы. Я полагал, что Вам следует узнать о ней из первых рук, а не судить по пересказам.
– И что же это за тайна? – приподняла бровь Фалистиль.
– Однажды я сопровождал Вашу сестру на прогулке по лютиковой поляне. Помните её? Впрочем, место не важно. Да, мне нужно ещё уточнить, что в то время демон Хос только появился в Клане и всячески старался сблизиться с Милистиль. Так вот, во время той прогулки он подошел к Вашей сестре и вручил ей подарок. По требованиям этикета, демон не мог что-либо передавать королеве из рук в руки, поэтому подарок принял я и смог его хорошенько рассмотреть. Подарком оказалась маленькая жемчужина, не слишком броская на вид, но в магическом взоре просто слепившая яркостью свечения. По словам Хоса, свет этой неуничтожаемой жемчужины был виден любому демону сквозь любые покровы и расстояния. Помню, Хос тогда умолял Милистиль всегда носить этот жемчуг с собой, дабы он мог  в любой момент привести своих воинов на помощь королеве, когда ей такая понадобится.
О, лютиковая поляна! Конечно же Фалистиль помнила её. В далёком беззаботном детстве она была любимым местом для игр малышки Фа, как тогда называл её отец. Вновь боль воспоминаний острым ножом полоснула по нервам королевы. Но, не подавая вида, она лишь спросила бесцветным, ничего не выражающим тоном:
– И что случилось потом с этой жемчужиной?
– Сложно сказать, Ваше Величество. Королева Милистиль не стала носить с собой жемчуг, как ни упрашивал её об этом Хос. Она решила, что подобный маяк нужен демону лишь для того, чтобы отслеживать все её перемещения, поэтому жемчужина обосновалась в ларце, среди прочих королевских украшений. Судя по магическому свечению, она никогда не покидала пределов личных покоев Милистиль. Ещё помню, как однажды Ваша сестра с довольной улыбкой обмолвилась, что напрасно Хос хвастался о способности жемчуга излучать свет сквозь любые преграды и покровы. Мол, она всё же нашла способ спрятать свечение. И действительно, даже магическим взором я не смог отыскать ту яркую искру, которая раньше всегда указывала на шкатулку с драгоценностями. Это всё, что мне известно, Ваше Величество.
– Если вам больше нечего добавить, Аргитэль, то можете быть свободны. А вы, Ловец, задержитесь ещё немного.
Фалистиль было неприятно находиться в обществе живого напоминания былых бед, но и оставаться наедине с воспоминаниями ей тоже не хотелось. Требовалось занять мысли чем-то другим, не связанным с прошлым. Именно поэтому она выгнала старика и оставила в кабинете разведчика.
– Что вы думаете об этом, Ловец? Только прошу вас, не говорите, что ничего. Наверняка вы не раз всё обдумали и взвесили, прежде чем привели ко мне это воплощение минувших эпох.
– Да, Ваше Величество. Я долго размышлял и пришел к выводу, что та жемчужина вполне может нам пригодиться. Если, конечно, Вы не передумали и не изменили своего отношения к техмагу.
– Стоп, достаточно! Ни слова больше.
Фалистиль с охотой уцепилась за возможность загрузить разум логической задачей и, тем самым, отвлечься от воспоминаний. "Если Вы не изменили своего отношения к техмагу" – мысленно повторила она слова Ловца. "Значит, эта горошина может иметь отношение к мести. Следовательно, её нужно обязательно найти. Если верить словам старого пня, жемчужина шкатулку сестры не покидала, выходит, она спрятана там. Сестра просто нашла способ скрыть магическое сияние камешка, спрятав его во что-то, что не пропускает магию. Что же это может быть?"
И тут Фалистиль вдруг вспомнила о ростках розовой аралии на краю Священной Рощи, и как их пытались отсечь от разлитой в воздухе маны слоем серебра. "Вот она, разгадка!" – возликовала Фалистиль – "Сестричка просто спрятала жемчужину в серебро!"
Она выбежала из кабинета и, спустя недолгое время, вернулась со шкатулкою в руках.
– Что ж, Ловец, давайте попробуем отыскать то место, куда сестра спрятала эту загадочную жемчужину.
С этими словами королева вывалила содержимое шкатулки на стол. Золото она сразу сдвинула на край стола, сосредоточив внимание на серебре. Но, увы, ничего похожего на футляр там не наблюдалось, лишь кольца, цепочки и подвески. То есть всё тонкостенное, куда жемчужину нельзя было поместить при всём желании. Зато в груде золотых безделушек её внимание привлёк пенал, в котором при встряхивании что-то призывно загремело. Фалистиль сдвинула крышку пенала и увидела на дне маленький камешек, чем-то отдалённо напоминающий жемчуг. Она или нет? Яркий блеск в магическом зрении подтвердил – действительно, она – та самая искомая жемчужина. А пенал оказался из серебра, только позолоченный.
– Восхищён, Ваше Величество! – довольно искренне произнёс Ловец Вестей. – Признаюсь, я полагал, что на совместные поиски нам с Вами потребуется гораздо больше времени.
Удивительно, но Фалистиль, всегда равнодушно относившаяся к любой, даже самой утончённой лести, от этой откровенно простецкой похвалы едва не залилась краской смущения.
– Как вы планировали использовать этот жемчуг, Ловец? –поспешила она сменить тему беседы.
– Раньше думал найти способ привесить жемчужину дракону, чтобы всегда знать его место нахождения и иметь возможность издалека отслеживать любые, даже тайные отлучки чудовища. Теперь же, когда драконов стало три, подобные намерения бессмысленны. Можно подкинуть жемчуг техмагу, и следить за его перемещениями. Но особого смысла я в этом не вижу. Словом, окончательного решения у меня пока нет. Главное, что есть камень, а возможность его использования рано или поздно появится.
– Иными словами, пока это лишь "ещё одна стрела в колчане"? – припомнила старую эльфийскую поговорку Фалистиль.
– Именно так, Ваше Величество. – склонил голову Ловец.
 
Володя:

За последний месяц мы с Леяной облетели все мои владения, заглянув в каждую деревушку, навестив каждый хутор. Не то чтобы во мне проснулся ярый хозяйственник, нет, просто сошлись вместе несколько обстоятельств. Лее перед началом посевной нужно было убедиться в готовности хозяйств к севу, из первых рук узнать о насущих проблемах селян, а мне приспичило натаскать Эла. Ну и возможность побыть лишний час с Леяной тоже сыграла свою роль.
С утра мы с Леей выползали из спальни, завтракали и выходили на луг, где возле Совы уже в нетерпении бил копытом Эл. Взлетев, мы с моей милой уединялись в грузовом салоне, после чего все на борту Совы впадали в нирвану. Ну, мы-то с Леей понятно почему: острая фаза влюблённости заставляла нас млеть от одной только возможности побыть рядом. А уж посидеть в обнимку, обменяться парой-тройкой поцелуев – это ващще напрочь сносило крышу. Забавно, но меня всегда умиляло преображение Леи: какую-то минуту назад она являла собой пример властной хозяйки, дотошливо вникающей в каждую мелочь, заставляя хозяина хутора – могучего, здоровенного мужика – боязливо втягивать голову в плечи. Но, стоило ей оказаться со мной наедине, как она мгновенно преображалась, прижималась ко мне трепетной ланью, робко подставляя губы для поцелуя и каждый раз смущалась, получив просимое. Блин, такая няшка, просто само воплощение милоты! Ну как тут удержаться, чтобы не потискать?
В пилотской же кабине Эл наслаждался одиночеством, раздуваясь от мальчишеской гордости. Ещё бы, он сам, лично, без какого-либо контроля управляет огромной птицей! Кто ещё, из шпынявших его сверстников, может похвастаться подобным достижением? А он может! Почитай, до самой посадки один птицу ведёт. Да и опускает на землю сам, разве что под присмотром.
К слову сказать, мне пришлось разок одёрнуть слишком задравшего нос мальца, когда он барским тоном указал мастерам на разболтавшийся шарнир тяги руля высоты. Отвёл его в сторонку и, взяв за ухо, провёл с ним политико-воспитательную работу:
– Смотрю, ты малость возгордился, дитятко? Ты как себе позволяешь со старшими разговаривать? Думаешь, если ты чуть-чуть научился пилотировать Сову, то можешь покрикивать на них? Полагаешь, что превзошёл их в умениях?
– Ай, ухи мои ухи!.. – взвыл не ожидавший такой подставы мальчонка. Но продолжал упорствовать: – А рази нет? Они же рази заставят птицу в небо взмыть?
М-да, тяжелый случай. Ну что же, будем убеждать.
– Вот скажи, чего стоят все твои умения без Совы? Представь, что нет её, сломалась, разбилась. Ты сам сможешь починить ту птицу или сложить новую? Совладаешь с инструментом?
– Нет, не совладаю. – нехотя был вынужден признать очевидное Эл.
– А они могут! Так чьи умения выше?
– Тебя, барин, послухать, так стряпуха Стэфа тож повыше меня будет. – фыркнул сопляк, потирая ухо.
– В своём деле – да! Ты умеешь печь такие вкусные пироги, как она? Нет? А кашу сварить, чтобы во рту таяла, сможешь? Вот то-то же! Поэтому заруби себе на носу: в чужом деле каждый неумеха, но в своём он мастер, а потому заслуживает уважительного отношения. Я вот тоже умею кое-что, но далеко не всё.
– Ты?! – не поверил Эл. – Да брешешь поди...
– Собака брешет. Если плотничать я худо-бедно смогу, то ваш деревенский кузнец меня на голову превзойдёт в кузнечном деле. А Алексей в воинском искусстве.
– Но ты же барин, тебе оно без надобности. Тебя и так все уважать должны. – Похоже, у мальца случился разрыв шаблона. – Вон, дядьки на ярмарку под Белин ездили, так сказывали, что тамошний барин от всех требует уважения к своей особе. И попробуй его не уважь. Чуть что ему не по нраву, мигом высечь повелит!
– А тебе дядьки рассказывали, как народу живётся с таким барином?
– Сказывали, худо. Мол, оброками и податями задавил.
– Вот и делай выводы, к чему приводят пустой гонор и лишняя гордыня.
Не знаю, усвоил урок Эл или нет. Но, по крайней мере, высказываний "через губу" я от него более не слышал. 

После облёта всех четырёх баронств, Лея скорбно пожаловалась на недостаток у селян сельхозинвентаря, а именно плугов. И тонко намекнула, что мне, как полновластному хозяину земель, было бы неплохо озаботиться этой проблемой. Вот блин, загрузила, так загрузила. А я знаю, где вообще берут эти плуги? И конкретно мне, где их взять, купить что ли? А на какие шиши, позвольте поинтересоваться. В казне пара золотых и три жмени медяшек, всё на закупку серебра ушло. Своих кузнецов озадачить? Они бы с радостью сковали, ведь не для чужих же стараться, только где им взять металл. Поставь я им подобную задачу, к кому они обратятся за железом? Вот то-то же!
На тему металла я размышлял долго и безуспешно, пока меня вдруг не шарахнула по башке догадка. Зевс свидетель, как кузнечным молотом с размаху приложила, напомнив о старой заначке из остатков ЗИЛа, которую я когда-то зарыл при высадке на берег после морского перехода. Точно, я же тогда с катамарана джип скатил и на нём уехал, а кое-какие железяки от грузовика прикопал на месте. Что же там было, дай Зевс памяти... Помню, Тихону – кузнецу, который помог мне соорудить катамаран – пришлось отдать три колеса (два задних и запаска), плюс заднюю часть рамы с рессорами и кабину без крыши, а всё остальное я честно заначил. Так что четыре колеса в нычке точно имелись, по два на переднем и заднем мостах. А так же детали передней половины рамы в разборе, движок и прочая мелочь, которую я содрал с кабины. Крыша от неё, капот, бензобак, фары, проводка, сигналы... Если бы не джип, фиг бы я эту тяжесть с места сдвинул. Но хорошо помню, как взопрел, пока всё это богатство в пещерку заталкивал. Особенно с движком намучился. А потом ещё вход камнями заваливал в одиночку, поскольку на помощь Лонни рассчитывать не приходилось.
Подумал и решил, что нужно срочно собираться в дорогу за ништяками. Ну не бросать же их там на съедение ржавчине, верно? Ведь если распрямить четыре колёсных диска и нарезать из полученных полос лемеха, то получившимися в итоге плугами вполне можно если не решить, то снять остроту проблемы. Да и жаба что-то голову подняла при воспоминании о невероятном количестве подшипников, тупо брошенных на произвол судьбы. Блин, как же хорошо, что Эл наконец-то Совой управлять научился! Со вторым пилотом мне этот груз будет заметно проще доставить.

Взгляд со стороны: к северу от Хунфилда.

Неплохо, что уже третьи сутки шёл дождь, а небо затянуто низкими облаками. Отсутствие солнца на небосклоне позволяло трём вампирам передвигаться днём и ночью, с каждым часом удаляясь всё дальше и дальше от разорённого Хунфилда. Вот только обилие влаги на земле и в воздухе существенно осложняло путь. Да, обычно вампиры мало чувствительны к жаре и холоду, но сейчас Саффост истово проклинал зиму, даже такую тёплую и бесснежную, как в этих краях. Окажись он в уютном и тёмном подземелье, ему бы и в голову не пришло переживать из-за похолодания. Увы, в данную минуту они были вынуждены тащиться по скользкой и липкой грязи, предательски скрывающейся под слоем опавших листьев. А всё из-за Валласа, задери его демоны Хаоса! Толстяк был физически не способен к бегу, едва плёлся и ныл, ныл, ныл, приводя высшего своим нытьём в состояние тихого бешенства. Саффосту всё сильнее хотелось свернуть жирную шею бывшего напарника, и тот момент, когда терпение высшего истощится окончательно, уже был недалёк.
– Где-то тут поблизости мясо, – подал голос низший, изрядно удивив Саффоста.
Обычно он отмалчивался, держался в стороне и старался лишний раз не попадаться на глаза старшим. А тут вдруг заговорил. И не с Валласом, главой своего гнезда, а осмелился обратиться напрямую к высшему. Впрочем, нет, он не обратился, а просто высказал вслух своё наблюдение.
– С чего ты так решил? – от раздражения наплевав на статус, проворчал Саффост.
– Следы колёс повозки. Свежие. – Всё тем же отстранённым тоном поведал птенец Валласа. – Повозка, это люди. След не успел напитаться влагой, значит, они недалеко.
Саффост огляделся по сторонам. Сам он пока ничего не чувствовал, но спорить с логикой низшего не стал. Вместо этого он дождался волочащего ноги Валласа, велел ему с низшим ожидать его на месте, а сам двинулся вперёд. Конечно, в любой другой ситуации он бы отправил на разведку кого-нибудь вместо себя, но послать было некого. Низшему он пока не вполне доверял, не зная чего от него ждать. А посылать Валласа значило на корню загубить всё дело. Скорее всего, толстяк просто никого бы не нашёл, только впустую прошлялся, зря потратив время. Но даже если и нашёл, то схватил бы первый попавшийся сосуд и присосался к нему, забыв про всё на свете. Соответственно, остальное мясо могло бы легко разбежаться. Хочешь, не хочешь, а пришлось высшему вспоминать былое и действовать самостоятельно.
Определив по отпечаткам подков направление движения повозки, Саффост стремительно ринулся за ней. Он бежал так быстро, как умеют бегать только вампиры, с каждым мгновением сокращая расстояние с добычей. Высший уже почти настиг повозку, когда изменил своё решение и отказался от преследования. С лесной опушки он даже увидел её, въезжающую в ворота маленького поселения, окруженного полем и выпасами. Но пара дюжин домов за частоколом показалась вампиру гораздо интереснее. Ведь если повозка с двумя сосудами была простой разовой добычей, то целое поселение могло стать источником прокорма на целые недели. Нужно лишь убедиться в отсутствии других пастухов этого стада, ибо сталкиваться с конкурентами для крошечного гнезда Саффоста пока было рано. Почувствовать других вампиров для новых возможностей высшего было вполне реально, следовало лишь приблизиться к ограде вплотную.
Высший невольно порадовался собственной предусмотрительности: не имеющие его чутья Валлас и низший точно не смогли бы понять, есть за стеной вампиры или нет. Зато Валлас вполне мог пойти на поводу у собственной жажды. Да что там мог – он бы обязательно пошёл! Ведь увидав свежее мясо, толстяк вообще переставал замечать что-либо. "Пожалуй, от Валласа следует избавляться" – подумал Саффост, – "Пользы от него никакой, поручить ничего нельзя, зато стенаний на троих хватит". Но, чем дальше высший вертел в голове эту мысль, тем больше находил доводов против неё. Иметь в гнезде одного птенца или двух, есть разница? Есть. К тому же Валлас со всеми своими недостатками был знаком Саффосту уже давно, чего нельзя сказать о низшем. "А старый растоптанный ботинок на ноге всегда приятнее новой, не разношенной обуви". Высший даже усмехнулся столь странному, неожиданно пришедшему на ум сравнению стремительного вампира с разбитым башмаком.
Далёкий скрип несмазанной воротной петли отвлёк Саффоста от созерцания частокола, окружавшего поселение. Одна из двух воротин приоткрылась, выпуская за стену патруль из трёх стражников. "А вот и добыча, которой не сразу схватятся" – осклабился высший, ощутив проснувшуюся жажду. – "В поселении сразу не поймут, куда делся патруль. Ведь кругом лес, а в нём звери водятся".
Укрываясь от сырого, пронизывающего ветра, воины завернули за угол ограды, скрывшись из вида. Для вампира это послужило сигналом к активным действиям. Он сорвался с места и, прячась за кустами и редкими деревьями опушки, обогнул поселение по большому радиусу. Вскоре он нагнал патруль, который удалялся от посёлка по натоптанной в грязи тропинке. Заинтересовавшись их маршрутом, Саффост решил пока отложить нападение и проследить, куда направляются стражи. Ведь если идут пешком, значит, цель их прогулки лежит не так далеко. Жажда может чуть-чуть потерпеть.
Высший терпел не зря: через четверть часа спокойного шага лес расступился, открыв взору склон горы с темнеющим пятном входа в шахту. "А вот и подземелье" – обрадовался вампир, – "Как удачно, когда укрытие и пища находится рядом". У Саффоста тут же возникла мысль задержаться здесь до начала весны. Пусть тут не так удобно, как в столичных подземельях, пусть не так много непуганого мяса, но даже сырые штреки гораздо лучше открытого неба над головой. Зато под землёй можно основать полноценное гнездо, обратить пару десятков жителей в низших, а затем выдержать их в дальних штольнях шахты, пока у новообращённых не пройдёт период Первой Жажды и в головах не проснётся разум. После чего можно браться за воспитание низших с таким расчётом, чтобы к наступлению тепла у него был полноценный клан. А весной уже решать: оставаться здесь или перебираться на новое место.
Между тем стражники добрели до входа в шахту и скрылись в темноте. Спустя пять минут оттуда вышла предыдущая смена охраны, сопровождая закрытую рогожей телегу. Саффост удивился: что могут везти из шахты под охраной? Никчёмное золото или камни, вся ценность которых в прозрачности и блеске? Не известно, но явно что-то ценное для людей, иначе не было бы стражи. А за ценностями охотятся, их крадут, отнимают. Значит, пропажа охранников не наведёт на след вампиров только тогда, когда вместе с ними исчезнет телега с грузом, или хотя бы сам груз.
К чему такие сложности, чтобы выпить три медлительных, неповоротливых сосуда? Саффост не совсем понимал своих сомнений, но чувствовал, что правильно будет именно так. Что-то подсказывало ему, что пока его клан слаб и малочисленнен, следует действовать крайне осторожно, всячески скрывая своё присутствие.
Против ожидания, телега покатила не к поселению, а свернула направо, в колею разбитой и расквашенной дороги. Куда вели эти две наполненные жидкой грязью канавы, Саффост не знал, но ему почему-то остро захотелось узнать. Скорее всего, это вновь проявлялись способности высшего вампира, подталкивая мысли Саффоста в верном направлении. Он не стал противиться возникшему побуждению, а двинулся по лесу параллельно дороге. Далеко обогнав продирающуюся сквозь грязевое месиво телегу, вампир взобрался на верхушку пологого холма и замер, впившись глазами в открывшуюся перед ним картину.
Скрывшийся от посторонних глаз в уютной долине, живописный городок Марвиг – как гласила надпись на дорожном указателе – мог порадовать взор любого наблюдателя как ровными линиями улиц, мощенных тесаным камнем, так и ухоженностью аккуратных домов. Побольше и поменьше, двух и трёх этажные домишки под красно-коричневой черепицей встречались самые разные, но откровенных развалюх среди них не имелось. Голые ветви плодовых деревьев, что качались на ветру возле каждого дома, обещали по весне одеться в листву и поразить всех красотой цветения. Выходящая из леса разбитая дорога уступала место ровной, словно отглаженной утюгом насыпи из полотно утрамбованного щебня, ограждённой по сторонам двумя рядами голых по зимнему времени деревьев. Летом, когда кроны этих деревьев зазеленеют, они дадут спасительную тень от жаркого летнего солнца для любого путешественника. Наверно, такая аллея могла бы подвигнуть восторженного поэта к написанию чудесных строф, но вампиры были чужды стихосложению. Деревья же воспринимались Саффостом лишь помехой для разглядывания домиков городка. Да и те дома он рассматривал не с целью полюбоваться резьбой фронтонов или восхититься неповторяющейся архитектурой каждого строения. Нет, он сосредоточенно прикидывал, сколько мяса может проживать под той или иной крышей, сколько крови можно выцедить из его жителей. Получалось много, пожалуй, раз в сто больше, чем из крохотного поселения возле шахт.
Вампир довольно осклабился: похоже, ему наконец-то улыбнулась удача. Теперь можно подумать и об утолении жажды. Он вернулся назад, дождался появления телеги у места, где грязевая колея прерывалась каменистым языком, и тогда взял под ментальный контроль стражников. Он велел им убить возницу и укатить повозку с дороги в овраг. Механическими, рваными движениями охранники обнажили оружие и проткнули им... уже мёртвое тело. Получив приказ, кучер успел первым выхватить кинжал и вонзил его в своё сердце. Саффост поморщился: кажется, с избирательностью контроля у него обозначились явные проблемы. Отметив себе необходимость тренировок, он велел стражникам забрать всё ценное с телеги, упаковать в мешки и навьючить ими выпряженную лошадь. Чтобы не оставлять следов, они прошли по каменному языку вглубь леса, где затерялись  среди деревьев.

Взгляд со стороны: Западное баронство.

У каждого человека есть свои приметы, в которые он искренне верит. Имелась такая примета и у Володи. По его мнению, если что-то начиналось через пень-колоду, то в дальнейшем предприятие шло без сучка и задорины. Зато то, что вначале шло как по маслу, впоследствии обязательно перерастало в сущий геморрой. Поэтому он так обрадовался сдохшему перед вылетом амулету вихря в левой капле Совы. Убив пол дня на разбор капли и добравшись до съеденной окислом медной бляшки, он решил на всякий случай проверить второй двигатель, где тоже нашел следы коррозии. Не такие сильные, но всё же настораживающие. Ничего удивительного здесь не было: Сова за последние месяцы налетала дай бог и порядком поизносилась – одни жёсткие посадки неопытного пилота чего стоили. Даже деревянный корпус скрипел и потрескивал при малейшем изменении нагрузки, а набор крыла жалобным стоном отзывался на каждую воздушную яму. Что уж тут говорить о медных пятаках с рисунком, условия работы которых были куда суровее. Там и перепад давления, и влажность, и яростный поток воздуха... словом, амулетам приходилось весьма не сладко.
Велев авиа-дедам снять обшивку и укрепить набор Совы, Вовка вплотную занялся движками. Конечно, проще всего было сделать новые амулеты по старым оттискам и установить их в те же корпуса, но тогда и тяга движков осталась бы прежней, а Володе до чесотки в пятках хотелось повысить скорость полёта. Да и при посадке более мощный тормоз лишним всяко не будет. Словом, идея заменить капли более мощными "чугунками от бешеной табуретки" не просто витала в воздухе, а настырно напрашивалась. Один такой чугунок у Вовки имелся, требовалось склеить ещё один, а потом переделать хомуты крепления движков к корпусу Совы. Сказано – сделано. Спустя три недели напряжённых работ, доделок и неизбежных переделок, грузовоз был полностью готов к полёту.
Обновлённую Сову было просто не узнать: в ней от прежнего ероплана остался лишь силовой набор, да и тот основательно переделанный – усиленный и укреплённый. Обшивка из грубых досок уступила место гладкой холстяной, пропитанной смолою солнечника. Точно такая же обшивка скрыла каркас крыла и хвостового оперения, от чего Володя расплывался в довольной улыбке при одном только взгляде на обновлённый грузовоз. Его уже порядком достали сложности с Голубем и Голубкой: то в дождь не летай, то утром жди, пока крылья от росы просохнут. А иначе никак – холстина растянется и начнёт противно хлопать в набегающем потоке, внося дополнительные сложности в управление. В крыланов тогда словно дух упрямого осла вселялся, после чего аппараты категорически отказывались лететь прямо. Любой из них неудержимо начинало тянуть в сторону того крыла, которое сильнее промокло, да ещё постоянно норовило завалить набок. А с новой обшивкой подобных сложностей не ожидалось, ведь пропитанная смолой холстина не пропускала ни воду, ни воздух. Плюс, имела приличную жёсткость и удерживала набор от изгибания, а крылья от вибраций.
Ещё одним нововведением стали люки в крыше, днище и по бортам. Зачем они потребовались? Во время своих прошлых похождений в центральных и восточных частях Вольных баронств Вовка не раз сталкивался с наглым и агрессивным драконьим молодняком из Серого анклава. Он хорошо запомнил эти встречи, особенно манеру ящеров нападать без предупреждения. Учитывая слабую маневренность тяжёлой Совы и полностью закрытую кабину, прорезанные люки должны были обеспечить хоть какой-то обзор по сторонам и дать Вовке возможность при нужде малость охолонить порхающий огнемёт. Ну там, приласкать наглеца Воздушным Кулаком или заветный перстенёк в ход пустить – применять что-то более летальное Володе не хотелось категорически. Он рассчитывал в будущем наладить с драконами Серого анклава такие же дружественные отношения, как с их собратьями из Алого, а начинать диалог с убийства значило сразу поставить жирный крест на дальнейшем мирном сосуществовании.
К тому же через широкие боковые люки оказалось очень удобно грузить и разгружать Сову. Причём, не только на земле, но и в небе, а это прямая возможность для высадки десанта. Вовка хорошо помнил, как он сбросил дружинников на войско Пирима, и какой великолепный результат принесло то десантирование. А ведь Голубь мог поднять в небо только четырёх воинов, тогда как даже прежняя, сколоченная из досок Сова была в состоянии унести впятеро больше народу. По грузоподъёмности впятеро, а в реале несколько меньше – два десятка рыл в её чреве просто бы не поместились. Разве что набить их как селёдку в бочку, но это уже явный перебор.
Ещё одним не столь заметным, но существенно расширяющим возможности Совы стало решение главного конструктора разделить амулеты левитации на три группы. Половину амулетов оставили точно в центре маголёта над грузовом отсеком, четверть перенесли в хвост, а оставшееся обосновались в самом носу. Теперь Совушка отчасти приобретала свойства магопланера и могла худо-бедно продолжать полёт даже с вышедшими из строя двигателями. Не так ловко как Голубь или Голубка, но всё же полностью подвижность она не теряла.
Но самым главным отличием обновлённой Совы стало её оснащение приборами, пусть и самыми примитивными. Вовку уже порядком достало шарахаться от каждого облака и облетать его десятой дорогой из боязни потерять ориентировку. Ещё в самом начале лётной карьеры он как-то раз решил срезать путь и проскочить прямо через крохотное – как ему показалось – облачко. Ага, блин, срезал. Володя даже врагу бы не пожелал пережить то чувство беспомощности, которое он испытал в эти короткие минуты полёта. Вокруг серая пелена, холод – это в самый разгар лета! – и сырость. Плюс, мерзкое ощущение слепоты: пилот не видел ничего, кроме носа Голубя – даже концы крыльев и хвост едва угадывались в тумане! А потом вдруг пришло стойкое убеждение, что аппарат кренится на бок и опускает нос вниз, одновременно поворачивая влево. Все органы чувств, словно сговорившись, принялись нагло врать, убеждая, что крылан вот-вот воткнётся в землю и нужно немедленно выравнивать аппарат и брать ручку на себя. Умом Володя понимал, что это не так, но проверить не мог – не находилось отправной точки, за которую он мог бы зацепиться взглядом. Лишь когда Вовка вырвался из серого плена на чистый воздух, только тогда смог восстановить ориентировку и задавить нарождающуюся панику.   
Словом, натерпелся так, что после того случая зарёкся летать напрямик. Патамушта нафиг, ибо нефиг. "Отважные герои всегда идут в обход" поётся в старой детской песенке. Исходя из этой логики, он стал истинным героем, потому что траектории его полётов крайне редко выглядели прямой линией. Куда чаще они состояли из замысловатых синусоид и ломанных кривых что в горизонтальной, что в вертикальной плоскости. А это лишний путь и лишнее время. Так что необходимость создания приборов была более чем насущной.
Первым делом Вовка сделал компас. Он взял кусочек стальной проволоки, согнул его дугой и приложил концами к разным полюсам кольцевого магнита от динамика автомагнетолы. Вспомнив, что в древности поморы стрелки своих компасов отковывали, он прямо на магните раскалил проволоку докрасна и сбрызнул её ледяной водой. Потом распрямил дугу, подвесил полученную стрелку на нить и осторожно покрутился по мастерской. Забавно, но у него всё получилось: стрелка упрямо указывала на дальний угол помещения, не смотря на все попытки Володи сбить её с толку. Нижняя половина разрезанной надвое пластиковой бутылки-полторашки, чудом сохранившейся в багажнике джипа, стала корпусом компаса.  Выточенный местным умельцем диск из твёрдого дерева стал картушкой, а массивный пятак из меди с торчащим из центра остриём – осью для картушки. Осталось лишь залить корпус растительным маслом и закрыть прибор туго натянутой плёнкой, найденной в бардачке джипа. Вовка долго попытался припомнить, когда же он сунул ту бутылку в багажное отделение? По всем подсчетам выходило, что она там пылилась ещё со времён первого появления Володи в магмире, когда его притащила туда Иалонниэль. Чудеса, одно слово! Впрочем, где им ещё быть, как не в магмире?
Вторым сделанным прибором стал указатель крена Совы в продольной и поперечной плоскостях. Если склероз Вовке не врал, то у лётчиков подобный девайс назывался авиагоризонт – довольно сложная и весьма навороченная штуковина. Доморощенный вариант у изобретателя вышел гораздо проще и примитивнее. По сути это была всего лишь помещённая в проволочную клетку другая половинка от той же бутылки, снабжённая деревянным донышком и до половины заполненная вязкой жидкостью. Сначала Вова налил масло, но граница воздушного пузыря и бледно-жёлтой жидкости оказалась слабозаметной, а в затенённой кабине Совы вообще неразличимой. Нужно было как-то подкрасить масло, но чем? У селян в обиходе имелось лишь два красителя – мел и сажа, но они быстро выпадали в осадок, возвращая маслу первоначальную прозрачность. Использовать растительные красители, сок тех же ягод? Но они все на основе воды, а та с маслом не смешивается. Решение нашлось за ужином, когда Стефа предложила к чаю вишнёвое варенье. Обрадованный Вовка выбрал самое тёмное, отделил сироп от ягод и разбавил его до нужной вязкости небольшим добавлением самогонки. С водой связываться не стал: зима на дворе, вдруг прибор замёрзнет? А на высоте и летом не особо жарко.