Обычный случай

      Директор гастронома, румяный колобок с розовой плешью среди белобрысых кудрей, расслабился в кресле и сладко засопел. Время было послеобеденное, и он имел на это право. Его разбудил нервный шквал стука в дверь кабинета. Директор вздрогнул, непроизвольно подпрыгнул в кресле и визгливо, с оттенком хрипотцы не совсем проснувшегося человека, крикнул:

   - Войдите!

   Дверь медленно, как бы нехотя, распахнулась, и в кабинет ввалилось белое облако с лицом продавщицы винного отдела Матюшкиной.

   - Егор Валерьянович, у нас опять беда!

   - Какая ещё беда? - заморгал глазами директор.

   - Федотов опять уже успел напиться! Ни бе, ни ме, ни ку-ка-ре-ку. Товар поднести некому! Прямо беда, да и только с этими алкашами!

   - Какой Федотов? Какой товар? Какие алкаши?

   - Грузчик Федотов, какой же ещё?! – удивилась Матюшкина и осуждающе посмотрела на помятое лицо директора.

   - О, боже мой, опять этот Федотов! – тяжко выдохнул Егор Валерьянович, судорожно стряхивая остатки сна. – У него же денег нет. На какие шиши он напился?

   - На наши. На какие ещё? Уронил ящик с водкой, разбил две бутылки, слил остатки из осколков в банку и выпил.

   - Прямо со стеклом? – с надеждой в голосе спросил директор.

   - Куда там! Дождешься от него! Пьяница, а не дурак. Как-никак, а с высшим образованием. Выпил, когда стекло на дно осело. Ему не впервой. Может быть, пора его уволить за пьянку?

   Матюшкина так переживала за судьбу поданного предложения, что посаженная на стул перед столом начальника богатырская масса её тела начала так подрагивать от переживаний, что стул, кое-как существующий с прошлого века, предчувствуя свой близкий конец, заверещал голосом утопающего.

   - Что ты, что ты! Как можно? Уволить за пьянку! Да мне же тогда райком голову свернёт, и глазом не моргнёт, и переходящее красное знамя вырвут из наших трудолюбивых рук!

   Егор Валерьянович подбежал к спинке стула, на котором сидела продавщица, и, стараясь успокоить сотрудницу, нервно пожулькал её ватные плечи.

   - Успокойтесь. Идите работать, и никаких жалоб! Пригласите ко мне Федотова. Я с ним побеседую.

   Матюшкина резко вскочила, освободившийся стул радостно взвизгнул.

   - Не беседовать, а гнать его в шею надо! – в сердцах воскликнула продавщица.

   - Терпимее, терпимее надо быть к людям, товарищ Матюшкина, – не повышая голоса, отреагировал Егор Валерьянович на это предложение работницы прилавка. - Мы его ещё, может быть, перевоспитаем и вернём обществу полноценную личность.

   - Как бы ни так, - презрительно фыркнула Матюшкина. - Горбатого могила исправит.

   Хлопнула дверь, и директорское ухо уловило смачное: «Тьфу!». Это коротенькое и бросовое слово почему-то расстроило Егора Валерьяновича. Он сел в кресло, а шея, потерявшая бодрость духа, положила, ещё не совсем проснувшуюся, голову на прекрасно оформленный красный галстук хозяина.
 
   Минут через пять в кабинет без стука и каких-либо других опознавательных знаков вошёл вполне себе представительный мужчина средних лет, с длинными волосами в духе Маркса или Менделеева, с усами и бородкой в духе разночинцев XIX столетия. Хотя в кабинете директора при закрытых окнах и форточках стоял полный штиль, тощую фигуру мужчины, облечённую в потрёпанный и грязный халат, когда-то блиставший небесной голубизной, от каких-то неизвестных причин побалтывало, как парус мировой революции на неуправляемых ветрах, живущих сами по себе на нашей скромной планете Земле.
 
   Вошедший поздоровался, как и подобает гражданам нашей планеты, живущих в условиях безусловного равенства. Егор Валерьянович кивнул головой, мол, вошёл, и чёрт с тобой, и окинул начальническим взглядом неприхотливо одетую фигуру сотрудника.

   Федотов, нимало не смущаясь холодным приёмом директора, как истинный член всемирного союза пролетариата и интеллигенции, не дожидаясь приглашения начальника, явно застрявшего в социализме на пути к коммунизму, сел на стул, осенённый небесными силами, которые только что согнали с него продавщицу Матюшкину.

   - Послушай, Федотов, когда ты, наконец, перестанешь пить на рабочем месте и будешь трудиться, как все советские люди?

   - Я – свободный человек и живу в свободной стране, в ней, между прочем, свободно продаются, свободно покупаются и свободно распиваются спиртные напитки.

   - А знаешь ли ты, что жить в обществе и быть свободным от него нельзя? – с явным подвохом на политическую неблагонадёжность спросил его Егор Валерьянович.

   - Знать-то, я знаю, но общество-то огромное, в нём легко заблудиться.
 
   - Конечно, если пьянствовать на рабочем месте, можно и заблудиться! – резко повысил свои голосовые возможности директор. Вся его кровеносная система взбунтовалась, окрасив лицо в  красный цвет знамени, стоявшего в углу кабинета.
 
   - А что вы называете пьянством? – спросил Федотов, с нескрываемым любопытством посмотрев в лицо директора.
 
   - Пить спиртное на рабочем месте, что же ещё? – удивился Егор Валерьянович.

   - Значит, пить в других местах можно сколько угодно, не так ли?

   - Не надо искать лазеек для наших социалистических законов! – возмутился директор разболтанностью мыслей сотрудника.
 
   - Какие лазейки? О чём вы? – не понял начальника Федотов.

   - Элементарно, товарищ Федотов, - с явным сарказмом в голосе ответил Егор Валерьянович. - На рабочем месте человек свободен только в рамках существующего законодательства. Как только он выходит за эти рамки,  он обязан беспрекословно подчиняться своему начальнику!

   - А если начальник в это время спит и видит сны о светлом будущем?

   - Что же удивительного, все мы люди, всем нам необходим сон, и все мы мечтаем о светлом будущем.

   - Почему же не все в мечтах и снах видят свободу?! – удивился Федотов. Он откинулся на спинку стула, который взвизгнул от непонимания сущности смеси мечты, снов и свободы.

   - Спать и мечтать надо дома, - добродушным, отеческим тоном ответил Егор Валерьянович, - а на работе требуется реальное трудолюбие, а не мифическая свобода.

   - Так и я за реальную свободу во имя трудолюбия! – обрадовался Федотов.

   – Чтобы любить труд, не нужна никакая свобода, - возразил Егор Валерьянович.

   - Как бы ни так, - возразил Федотов. – Один бородатый умник, из тех, кто знает всё про всё, сказал, что свобода – это осознанная необходимость.

   - Да, осознанная необходимость, - согласился директор. – Но это свобода строго соблюдать дисциплину на рабочем месте.

   Покачиваясь на стуле, Федотов погрозил директору пальцем:

   - Не надо перегибать палку. Дисциплина – это принуждение к труду, а не свобода. Свобода – это когда я ради успешного труда на рабочем месте смело могу употребить 200 грамм водки.

   - Да вы, Федотов, алкоголик!

   - Нет, вы ошибаетесь, я не алкоголик. Я всегда придерживаюсь нормы потребления, которая необходима для нормальной работы моего организма. Если норма не выполняется, моё сознание тонет в пучине подсознания. А подсознание может управлять моим трудом только по ночам…

   - Ага, а днём ему мешает грохот трамвая, - саркастически ухмыльнулся Егор Валерьянович.

   Федотов попытался улыбнуться и возразить, но Егор Валерьянович махнул рукой, сел за стол и приказал:

   - Хватит, Федотов, болтать и трепать нервы мне и продавцам. Ступай домой и проспись. Была бы моя воля, я  бы давно тебя уволил!
 
   - Уволить – это просто, когда есть воля, а у вас её нет, потому что вы прагматик…

   - Всё, всё, Федотов, идите! Вы мешаете работать!

   - Ну, что же, воля ваша. До свиданьица.

   Федотов, пошатываясь, поднялся со стула, который попрощался с ним неприятным скрипом, и вышел из кабинета.