Бычок на крючке

У моей жены еще со школы осталась верная подруга, Таня. Мы с женой по молодости не имели своего угла и меняли съемные пристанища, как перчатки. Но в какой бы дальний уголок города нас не заносило, Таня быстрехонько протаптывала тропинку на нашу тесную кухоньку. И там с моей женой у них состоялись вечерние заседания думы. Думы на кухне были различные: и насчет вкусной, здоровой и дешевой пищи и насчет того, какие бесполезные, нездоровые и дешевые нынче мужики.
 Тем временем, мы поднакопили денег и купили квартиру. Недалеко от набережной. Море видно из окна. Бухта. Горы на противоположном берегу.  Мы прежним владельцам платили за квадратные метры и район. Но и за такой вид не грех было приплатить. Смотришь и жалеешь, что не художник, не поэт.   Придешь летом с работы подойдешь к окну. А садящаяся солнце красит море то в желтый цвет, то в сиреневатый, то с фиолетовым отливом. Красотища.
 А тут Таня, разведясь со своим третьим мужем, получила на себя и детей двухкомнатную в хрущевке прямо на набережной.  Недалеко от нашего дома.  Так что, теперь после развода ей было с кем душу отвести.  То моя жена заскочит к Тане, то Таня к нам. Зайдет на кухню, подойдет к окну и глядит, задумавшись, на море. А думы у Тани после развода большей частью мужиках. Таня этого и не скрывала. С моей женой только о том и говорила. А о чем еще должна говорить     одинокая свежеразведенная женщина? О мужиках!   И потому что ей мужика не хватает. И потому, что ей жизненно необходимо ощущать себя востребованной, даже желанной. И чего ей стесняться?   Это у замужней сердечные дела за семью печатями. Замужняя, если мозги есть, посторонним свою супружескую жизнь выкладывать не станет. И уж тем более романы на стороне. Но сердцу разведенной женщины, прошедшей через трех мужей, сердцу, кровоточащему свежими ранами, такому сердцу не прикажешь. Таня, как акын наоборот, поет о том, чего не видит.  А не видит она мужика в своей квартире. Таниному сердцу терапией не поможешь. Этому ли сердцу, уже исполосованному предательствами и разводами, боятся лечебных операций? Даже рискованных операций.  И Танино сердце было открыто нараспашку. Она говорила о делах своих сердечных, не таясь. Мужей Таня вспоминала редко. Она в каждом обманывалась. Но перед колдующей, раскрывающейся из окна морской перспективой, перед загадочным узором вылитой на блюдце кофейной гущи Таня раскрывалась. И я достаточно уже посвященный в страсти и тяготы ее прошедших лет, невольно, оказывался в курсе ее перспектив.
Первый раз она вышла замуж, когда, как она сама признавалась, была молоденькой дурой. Ничего в жизни не понимала. И вскорости сбежала с маленьким сыном от мужа к родителям.  Бывший муж не давал ей покоя. Но его вовремя посадили. Вовсе не из-за Тани. Кого-то обворовал.
   Когда первый уже сидел, вышла за второго. Подруги ей, уже умудренной, приискали полного придурка, но в доме под снос. Хорошо, что придурок работал вахтовым методом. По две недели его нет. И Таня сама себе хозяйка. А приехав, он две недели не просыхал.  Так, что считай, что его почти не было.  И все-таки спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А переселение живущих в доме под снос дело рук тут живущих. Пришлось Тане побегать: писать жалобы, собирать подписи соседей, вызывать санэпидстанцию, пожарную службу, ходить в горисполком. И она выходила снос дома. Как женщина на сносях выхаживает эти непростые дни. Наверху отреагировали, или бог помог. Дом снесли. Так что Таня записала новую квартиру, полученную после сноса себе в достижения, как свое достижение и на свое имя. Не просыхающий муж, не такой умудренный. Как Таня, и не сообразил, ухом не повел. И не успел насладиться новой квартирой, сел.  Обмыл квартиру. Размахался по пьянке кулаками.
За третьего Таня вышла еще более умудренной. Опытом двух предыдущих замужеств. Но третий был сам крученый.  Палец в рот не клади.  А если кладешь, то будь начеку.  Тот был сам умудрен опытом своих предыдущих разводов.  Этот крутился.  И деньги у него крутились. И Таня, казалось бы, положила палец ему в рот: после обмена переехала с новым мужем в прекрасную брежневку.  Но в конце концов и этого взяли за одно место.  И тут тон закрутился и исхитрился выкрутиться. Чего это ему, и Тане стоило, сколько бабок на это ушло – отдельная песня. Он выкрутился. Но Тане вся эта канитель осточертела.  Ушли бабки, и Таня ушла. Уже без бабок.
Из прекрасной брежневки пришлось съехать. При разводе ей и двум детям досталась маленькая двухкомнатная квартира в хрущевке в доме на набережной. А чуть выше стоял дом, где жили мы с женой.   
 И началась Танина жизнь с чистого листа.  Скорее, с пустого. Она - разведенка с двумя детьми. Сберкнижка пуста. А дочка старшеклассница. Хорошо хоть сын уже военное училище заканчивает.  На полном гособеспечении.  Но что такое начинать, когда полжизни позади?  И все-таки, что важнее, полжизни еще впереди. Еще не списана в утиль. И для мужчин, некоторых, надо предполагать, должна быть желанна.
 И вот, выкладывает Таня у нас за чаем моей жене, свои планы и перспективы. Кому она, может быть интересна.  Как на пляже к ней мужчины пробуют швартануться. Поскольку пляж, берег, море плещет у ног, вполне уместен морской термин.  Да вот мужики, закидывающие швартовые, не местные. Поматросить и бросить.  Дешевка сухопутная. И она, Таня, уже ученая. Ее заезжей дешевкой не подковырнешь. Она непрошибаема, как кнехт.  Сухопутных просят не беспокоиться. Есть еще на свете моряки. А сухопутным с Таней нужно хорошо поднатужиться.  Не всякий сумеет.  Эти любители дешевых приключений из близлежащей дешевой гостиницы мелко плавают.  С ними все ясно.  По крайней мере, у Тани никаких иллюзий.
 Почему гостиница дешевая, это история с географией. Хотя вполне понятная. Как стало народу жить лучше, так зачастили в наш некурортный город к теплому морю курортники. Такие курортники, которым Сочи не по карману.  А вместе с тем, то ли из-за курортников, то ли по какой другой причине, город стал расцветать, хорошеть. Особенно набережная. Теперь городские власти поняли, что лицо приморского города – это набережная. Когда-то считалось, что лицо города – это площадь Ленина, с памятником вождю в центре, со зданием горисполкома в глубине.    Около вождя проживало всё городское руководство. Но понемногу взгляды изменились. Городское руководство потянулось к природе, к морю. Новый глава города переехал на набережную в числе первых. А раз так, взялись за набережную с большим размахом.  Стали переезжать и другие. Набережная хорошела. И всем, и живущим на набережной, и приходящим, было хорошо. Каждому в своей степени.
 И вот, в свежей струе городских метаморфоз, одну из развалюх - пятиэтажек рядом с Таней какой-то местный богатей выкупил по дешевке. Подшманал и сварганил из нее гостиницу. Пусть средней руки. Пусть недорогую. Пусть, приличный. состоятельный уважающий себя курортник в ней не поселится. Но еще одна гостиница, наличие гостей города, новые лица, - все это оживило городскую жизнь. И многое изменилось, в когда-то забытом богом районе. Теперь можно было вечерком прогуляться по набережной. А тем незамужним дамам, которые жили рядом, можно было и себя показать, и показать себя приезжим из гостиницы. Ну и ладно, что гостиница не люкс? Все равно, новые лица, новые посетители кафе, новые встречи, знакомства, привязанности.
 Не только прогулочную зону набережной вымостили плиткой.  Ниже, вдоль берега отсыпали гравием пляжную полосу. И с началом купального сезона там происходили контакты отдыхающих приезжих с местными. Что стало особенно важно для свободных от цепей Гименея местных дам бальзаковского возраста. Все могло способствовать тому, что случайная встреча на морском берегу превратится в нечто большее. Судите сами. Этому способствует и ленивый плеск прибоя, и легкий солоноватый морской ветерок, и ослепительно белый под ярким солнцем обточенный волной камень, и блеск солнечных лучей на волне, и горы на противоположном берегу бухты, и чайки.  Даже, бывало, дельфины, подгоняющие рыбу поближе к мелководью, восхищали пляжников блестящими спинами, резвясь метрах в сорока от берега.  Приезжим можно завести знакомства, можно сфотографироваться на память около бронзовой скульптурной группы: дельфины на гребне полны. 
Как солнце клонилось к закату, день превращался в вечер. Встреча днем клонилась к тому, чтобы возобновиться уже в качестве свидания. Темными красками смазывалась карта будня. Стихли звуки трудового дня, яснее слышен плеск волн, море с каждым часом меняет краски, темнеет, лунная дорожка легла от середины бухты к берегу, почти к ногам, зеленым глазами мигают маяки, светят огоньки противоположного берега, огни судов на рейде. На небе месяц, звезды.  Найду ли краски и слова!  И гуляющим по набережной так и приходят на память слова из песни. «Свет маяка над волною, южных ночей забытье». Свидания на том же месте, где днем плескались в море. А море такое теплое, что и ночные купания – не грех. А во время ночного купания уже и до греха недалеко. Тут и осмотрительный поскользнется.  Сначала - в прямом смысле. Крупные камни, которые к краю воды подкатило штормами, поросли морской травой. На них не устоишь. И как тут не ухватиться за того, кто рядом.  А тут уж как не поскользнуться в переносном смысле.  Как устоять против соблазнов.

Есть, конечно, в городе хороший пляж, где мягкий песочек, и раздевалки, и мороженное.   В районе пляжа и гостиницы поприличнее. Но жителям окрестных домов лень туда таскаться. На отсыпанной полосе поблизости песка нет. Зато натянул дома купальный костюм, набросил халат. Два шага, и ты у моря. Вот тут, на белых камешках, и смешиваются маршруты местных и приезжих. Кроме того, тут вечерами слышна музыка из кафе, что на набережной, а фонари тут не такие назойливые, как на центральном пляже.
 И Таня сюда ходит. И постояльцы этой дешевой гостиницы, что поблизости, ходят купаться сюда же. Так вот, по Таниным утверждениям, гостиничные постояльцы на нее не раз пробовали закинуть удочки. И кидают свои вещички на камешки рядом. И в картишки перекинуться предлагают. И разговоры заводят. И вензелями ходят. И глазами поблескивают, как блики на воде. И грудь выпячивают, и живот втягивают.  И к себе в номер приглашают. Потому что в Тане еще много сохранилось такого, ради чего не грех втянуть живот, глупо острить и звать в номер.
Ну, раз речь зашла о пляже и о женщинах, то нужно сказать, что в жизни любой женщины наступает переломный и драматический момент, когда ей уже желательно на публике оставаться в платье, а не фигурять в купальнике. И самое драматическое, что женщины этот момент часто упускают. Но Таня считала, что все под контролем, что она еще не подошла к сему печальном рубежу, что она – еще о-го-го, грубо говоря, та телка, которую и в номер позвать не зазорно. Просто она выше жлобья из дешевой гостиницы? Пусть подавятся своей московской пропиской. А на центральный пляж ходить ей охоты нет.
 Судя по Таниным рассказам, успех ей сопутствовал не только на пляже. В больнице где она работала медсестрой, ей многие больные, которые одинокие, делали далеко идущие предложения.  Прямо - таки руки и сердца. Она бы могла ответить на предложение. Но что там за сердце? Инфарктное. А что там за рука? Трясущаяся и в кровоподтеках от капельниц.  Далеко ли с сердечниками доковыляешь? А она ведь покуда женщина темпераментная, импульсивная. Сердечник может на ней и коньки отбросить.  И ей останется объясняться по этому поводу с ментами, тратиться на похороны и рядиться с родней усопшего из-за наследства.
  На этом, к сожалению, оканчивался перечень тех общественных мест, где Таня была королевой.  Кроме местного пляжа и больницы с ее деньгами не особенно разгонишься. На путевку куда-нибудь в Египет с трудом можно наскрести. Но это значит от оторвать дочки, которой уже пора на приданное собирать. А куда еще? На вечера кому за тридцать? Что она там потеряла?  Старых хрычей? В библиотеку? Тем более, она там ничего не потеряла. В кино, в планетарий?
Вот и получалось что мужчины, залетевшие на Танину орбиту, были, можно сказать, случайны и мелки. Как метеоритный дождь сгорал в атмосфере, не достигая поверхности Земли, Танин метеоритный дождь сгорал в ее атмосфере, едва коснувшись Таниной поверхности. Известно, что крупные метеориты оставляют в земле воронки и осколки. Осколки ценятся на вес золота.  Ученые их изучают. Но крупные метеориты – большая редкость. И, Таня уже прочувствовала, приводят к катастрофам. А то, что на Таню теперь летело -  пыль, о которой и говорить нечего. Гроша не стоило.
 Правда, если судить объективно, чем она могла удержать на своей орбите? Уже не юная, грубо говоря, потасканная. Уставшая от бывших мужей, детей, и больничных смен сутки через двое. Небогатая. Не отличающаяся выдающимся интеллектом. Обычная русская женщина с нелегкой судьбой. Как раз для того общества – «кому за тридцать», которое она игнорировала.
 Вот так складывалось. И вдруг в разговорах моей жены и Тани стало проскакивать имя - Сережа. Неужели со своим третьим примирилась? Вряд ли. Она его теперь только по фамилии называет. И скоро жена мне раскрыла Танину тайну.
- Ты помнишь с мостика мужик нырял в резиновом черном костюме для подводного плавания, в ластах и маске? Так вот это и есть Сережа.
 Я помнил его в общих чертах. Высокий худой, в облегающем резиновом снаряжении для подводного плавания. Он напоминал рыбу. Лица его из-за маски и трубки я не разглядел. Зато запомнил его собаку крупную рыжую овчарку. Его помощницу. Даже компаньона.  Пока хозяин плавал, собака охраняла улов, отчаянно бьющийся на мокром мостике в завязанном мешке.
- Этот Сережа недалеко тут живет, - продолжала жена, -   Он военный пенсионер.  Отслужил, а здоровье еще дай бог. Нашел себе занятие. Плавает и рыбу стреляет из гарпуна. И с маской плавает, и с аквалангом. На глубине рыба крупная.  Рыбы набьет - соседям продает.
- Молодец, - похвалил я. Жена словно моего одобрения и ждала.
- Ну а что!  - подхватила она, - Занятие у человека есть. И деньги идут. Это тебе не зарплата.
- Так ведь и не стабильная прибыль. Не каждый же день он ловит.
- Хватает.  И плюс военная пенсия. Завидный жених.  Ты помнишь, я недавно уху сварила, это он рыбу набил. Мне Таня отстегнула от его щедрот. Он и Тане продавал до недавнего времени, - и жена сделала многозначительную паузу, и повторила, подняв палец, – До недавнего.
- А что случилось? Загарпунил рыбинспектора?
 - Вроде, - усмехнулась жена, - Сунулся Танюху пригарпунить. Он тут ей сделал недвусмысленный намек: я тебе рыбу в подарок, ты уху свари и меня позовешь. Вот Таня и в сомнении ходит, брать рыбу, или не брать.
- Прямо Гамлет. Брать или не брать: вот в чем вопрос, - сказал я
-  Тут не до смеха, - упрекнула жена, - Понятно к чему у него такие намеки.  В постель просится.
-  А Таня что девочка целомудренная?  Ей ли бояться.
- Ей и бояться. Она много раз обжигалась. Вот и думает.
- Да, тут есть почва для размышлений, - согласился я – Бесплатная уха только в мышеловке.
- А то, - со значением произнесла жена, -  Мы вон сколько собаку выбирали.  С родословной. А тут человек.  Нужно выяснить, что за человек.
- А что это тайна? Или Тане его родословная нужна? – удивился я.
 - Какой у него характер. Ты вот собаку выгуливаешь. Вот и посмотри, когда Сережа будет выгуливать. Поговори с ним.
- Как ты это себе представляешь? Во-первых, я ни разу не видел, чтобы он собаку выгуливал. Он ее выгуливает в другое время.  Что, ты мне предлагаешь, подлавливать время?
- Ради моей подруги, почему нет? Уху ел за ушами трещало.  Тебе же польза. Рыба в твоем возрасте полезнее, чем мясо. Будет Сережа с Таней – будет тебе рыбы валом.
-  Чешуей покроюсь. Да что я вам, Штирлиц?
- Ну, ладно, - жена вздохнула печально и предложила другой путь, - Ты же Александром Ивановичем собак выгуливаешь? Выгуливаешь. А Александр Иванович тоже бывший военный. Этого Сережу должен хорошо знать.  Вот и поговори с Александром Ивановичем.

-  Дурак он, этот Сережа. Капитанишка сраный. Бычок на крючке, - сказал Александр Иванович.
- Почему бычок?  - не понял я.
- А потому, - он не стал объяснять.

- А почему бычок? – спросила жена, услышав мой отчет о проделанной работе, и потом сказала едко, - У Александра Ивановича кругом одни дураки. Но бычок!?  Это он, о чем? 
Вопрос изогнувшись дельфином в прыжке, повис в неопределенности. Большая Танина кастрюля ждала ухи. Больная Танина душа ждала признаний. А Сережа после своего предложения молчал. Как видно ждал Таниного ответа. А что она могла ответить? Она переживала и колебалась. Жена моя тоже сопереживала подруге. Они на кухне высчитывали, кому еще Сережа продает рыбу, и кто из покупательниц способен коварно перебежать Тане дорогу. Как назло, этих способных насчитывалось полнехонько. В этих тихих дворах в замызганных хрущевках одиноких женщин Таниного возраста, как тараканов. И есть такие, что не станут откладывать в долгий ящик, зубами вцепятся. И не только зубами. С руками оторвут. И Таня перечисляла потенциальных конкуренток и все гнусности, на которые они способны. В перечень вошли и соседки, с которыми она частенько ходила купаться. Она их не один год знала. Постигла их змеиную натуру. Некоторым капельницы ставила.  Они, к примеру, не отказывались навестить постояльцев дешевой гостиницы по соседству. И вполне возможно, что Сережа к ним, подлюкам, выходил с аналогичным предложением.
 И пока Таня гадала да судила, случилось то, чего не ждали даже ее подруги, с которыми она принимала морские ванны. На пляжной полосе появилось целое инженерное сооружение: шезлонг и большой зонтик от солнца.  В шезлонге развалилась пышная блондинка средних лет. В соломенной шляпе и солнцезащитных очках. Не снимая больших солнцезащитных очков, дама читала книгу, держа ее на пышной груди, как на подставке.
Произойди это на центральном пляже, где за деньги выдают шезлонги и зонтики, на плотную пышногрудую белокурую даму средних лет никто не обратил бы никакого внимания. Но для полосы около старых хрущевок, так сказать, полосы отчуждения, шезлонг явился чем-то чуждым, как инопланетный корабль. Никто из сидящих рядом на контакт с инопланетянкой не шел. Ни местные, ни гости города. Да и она, не обращая на посторонних внимания, лениво перелистывала листы книги, словно она сюда и пришла исключительно для того, чтобы читать.
Наконец дама, видно, вдоволь начитавшись, сложила книгу, и, не замечая, или игнорируя негласное за ней наблюдение, направилась к воде. По скользким камням она заходила в воду с грациозностью бегемота, останавливаясь, балансируя. Добродушные местные женщины, случившиеся рядом, те, с которыми иногда купалась Таня, подсказали новенькой, что в двадцати метрах от того места, где она выбрала себе спуск, есть более удобный спуск и в воде не поросшая водорослями дорожка. Инопланетянка не обратила на их рекомендации никакого внимания, словно не поняла.   
Тяжело и неуклюже она заходила в воду. Когда, наконец, она поплыла и потеряла из виду берег, одна из соседок подошла к шезлонгу и полюбопытствовала, что за книгу читает незнакомка. Лицо ее вытянулось. Она вернулась к подругам и сообщила, что книга не по-русски. Вот так! И на наш забытый богом берег занесло иностранок.  Наверное, потому и не поняла ничего насчет дорожки в море. Русская станет сюда шезлонг тягать? Это не наш образ жизни. Но издалека, резонно рассудили женщины, шезлонг не потягаешь. Нужно поспрашивать во дворах.
За те несколько дней, что дама возлежала на шезлонге в гордой неприступности и одиночестве, о ней были собраны сведения, что она сняла однокомнатную квартиру в двадцать седьмом доме. Зинка Лазарева на летний сезон съехала к дочке, а квартиру сдает. И даже выяснили, что дама не иностранка, а вполне себе русская, москвичка. Но шибко, видать, ученая, если на пляже читает не по-русски. И чересчур гордая, если ни с кем не разговаривает.
   Но вот настал день, когда, вместо того, чтобы спуститься в воду, она проследовала на мостик. Там Сережин пес сторожил уже достаточно вспухший мешок, трепещущий рыбой. Когда блондинка решила зайти на мостик, Сережа с маской в воду выслеживал рыбу. Но пес залаял, и хозяин, услышав лай, подплыл к мостику.
Что, происходило дальше, о чем блондинка говорила с Сережей, сидевшие на берегу Танины товарки, могли только догадываться. Слова до них не долетали. Слишком далеко.  Через пару минут блондинка вернулась к своему зонтику. А Сережа снова нырнул в воду. Вот и все. Все?
 Разведка несколько дней собирала сведения и донесла, что засекли Сережу во дворе двадцать седьмого дома, а из-за двери Лазаревых запахло ухой и временами из-за двери в подъезд доносился гнусавый баритон. Никаких данных, что баритон принадлежал Сереже, не было.
 В сентябре Сережа исчез. Как корова языком. Ладно бы, если бы не было Сережи и собаки. Но и свежей рыбы не стало.  От соседей ничего не скроешь и скоро до Тани дошли сведения, что Сережа уехал вместе с собакой в Москву. И говорили, что к это самой толстой блондинке под зонтиком. Бычок попал на крючок. Значит, блондинка приезжала не просто пузо погреть, а еще и душу потешить. Теперь основной темой в разговорах за чаем Тани с моей женой стало то, что Москва - это можно сказать, «город желтого дьявола», а москвички – отъявленные стервы. Но с другой стороны Таня с моей женой пришли к единодушному выводу, что все происходящее – к лучшему. Если Сережа оказался таким аморальным, подлым изменником, что одной уху предлагал, а к другой умотал, так даже хорошо, что он вовремя раскрыл свое подлое нутро, и с ним не связалась
 Но недолго музыка играла.  Под Новый год   пошел слух по дворам, что Сережа объявился с собакой. И снова ловит рыбу. И продает желающим. Никому ни слова о причинах своей долгой отлучки и неожиданного возвращения он не говорил. Конечно, заманчиво, приготовить что-нибудь из свежей рыбы.  Потешить себя в такие длинные новогодние праздники. Но после такого плевка в лицо обществу?
 - Но почему он бултыхается сейчас в море. Вода холодная, - поставила резонный вопрос одна из умудренных жизнью Таниных приятельниц.
- Вон чаек сколько собралось. Сейчас самая рыба пошла, не то, что летом. Раз два и полный мешок, - пояснила не менее умудренная жизнью подруга, - Вот и плавает. А костюм для ловли теплый.
Нет, - не согласилась первая, - Просто московская стерва его так пощипала, что он вернулся без рубля в кармане. С дыркой от бублика. Вот и ловит. Но я теперь у него покупать не стану. Я с предателями не связываюсь. Ну что? Выучила она его иностранному языку? Надо на него рыбнадзор натравить.
-  И я не стану, - поддержала ее вторая.

Но моральные устои – это моральные устои, а праздничный стол – это праздничный стол. Моральные устои часто стоят на одной ноге. А стол – на четырех. А праздничный стол особенно на новый год бывает таким, что четыре ноги еле выдерживают.  Под новый год частенько стол в большой комнате раздвигают, блюдами его нагружают, и пока еще не проводили старый год, проходят мимо стола бочком, дабы чего не опрокинуть.  На столах во многих квартирах в их округе в эти дни появились рыбные блюда. Из свежей рыбы. А сколько блюд можно приготовить из свежей рыбы. А какие кулинары - искусницы женщины из хрущовок! Эти не пойдут в магазин покупать готовые рыбные блюда. Приготовят сами.
 И скоро я услышал, как Таня с моей супругой обсуждает, что ей делать, если Сережа вновь предложит сварить уху на тех же условиях. Отвергнуть или принять его предложения, но поставить собственные условия? У Тани никого за это время не появилось. А мужик-то в доме не лишний. Праздники прошли.  Сережа ловил и продавал рыбу. Но больше ничего Тане не предлагал. И ничего не пытался объяснить. А Таня не спрашивала. Может быть, думала Таня, зима всему виной. Так он в холодной воде все себе отмораживает, что ему уже не до баб. Она ждала лета.
  Но и летом Сережа молчал.  Таня покупала у него рыбу, а на счет всего остального получила полное разочарование. И уже перестала ждать каких-либо предложений.  Рассматривала его исключительно как поставщика рыбы.
Но в один прекрасный июльский день, придя на берег, Таня и ее подруги увидели, что инопланетный шезлонг высадился в том же месте, что и год назад. Об этом она в этот же вечер рассказала не только жене, но и мне. Итак, на берегу снова появился шезлонг с москвичкой. Или москвичка с шезлонгом.
- Картина Репина не ждали, -   проходя мимо, громко, не скрывая презрения, произнесла та, которая предлагала натравить на Сережу рыбнадзор
Сидящая в шезлонге и ухом не повела. Она уставилась в книгу с иностранными буквами, и как будто больше ничем не интересовалась. Даже не глянула на мостик, где занимался своим рыбацким делом Сережа.
    Сложившуюся ситуацию купающееся общество не могло понять. Ведь, говорили, Сережа с этой стервой прошлой осенью закрутил. Общество ждало объяснений. Может быть, Сережа   ездил вовсе не к ней?  Как может быть, чтобы герои романа не обращали друг на друга никакого внимания?
 Но зверь может невольно раскрыть те тайны людей, что люди не хотят афишировать.  Тот же попугай многое может разболтать. А по тому, как собака относится к гостям можно догадаться, как относится к ним хозяин.
Когда Сережа отплыл от мостика, собака неторопливо двинулась к берегу.  Она неслышно приблизилась, почти подкралась к шезлонгу. Блондинка читала свою книгу. Вдруг овчарка принялась лаять. И скалить зубы.  Не кусала, но показывала, что не прочь отхватить кусок от толстой ляжки. Перепуганная побледневшая блондинка съежилась, оказавшись в осаде.  Людей в этот час на берегу было мало. Никто из присутствующих не решался унять собаку. Кому нужны сорок уколов в живот?  Да, честно говоря, местные дамы, находящиеся рядом, не слишком горели желанием освобождать москвичку. Они все поняли. Раз собака рычит на эту стерву, значит, знакомы уже. Значит, именно у нее осенью гостил Сережа. У блондинки не было союзников. И не было шансов. Вероятно, что-то там в Москве не склеилось. Да так не склеилось, что даже собака запомнила. И пришлось Сереже вернуться. А эта стерва имеет наглость сесть, как ни в чем ни бывало, на облюбованное в прошлом году место. Так получай, фашист, гранату.
  Таня рассказывала у нас на кухне, как Сережа плавал, опустив голову с маской в воду, и словно не слышал, лая и крика на берегу. Как блондинка, забыв свою важность, испуганно визжала.  Пес, которого не смущало ее знание иностранного, лаял, рычал, скалил зубы, и не собирался отступаться. Не давал ей и путей к отступлению.  Наконец Сережа подплыл к мостику, вылез, снял свои ласты и пошел к шезлонгу. Тане показалось, что он наслаждается моментом. Он мог бы с мостика дать команду.  Ученая собака поняла бы. Но Сережа этого не сделал. Только когда хозяин подошел и что-то сказал собаке. Та замолчала. Но сидела, готовая выполнить любую его команду.   
  Блондинка была повержена, принародно унижена. Сережа стоял рядом. Его взгляд победителя показывал, что враг полностью в его руках. Сережа тут был царь и бог. И он своей позой, своим взглядом он давал блондинке это прочувствовать. У нее был один выбор – позорное бегство.   Униженная пред всем честным народом дама дрожащими руками торопливо сложила шезлонг и позорно ретировалась. Тане даже жалко ее стало. Хотя, кажется, Таня была одна такая. Больше жалостливых не нашлось. Но дело не в женщине, дело в Сереже. Вдруг Таня увидела Сережу совсем в другом свете: немногословный человек в черном, который одним словом мог превратить собаку в опасного дикого зверя. И судя по увиденному Таней, злопамятный и мстительный. Казалось, что Танины подруги этого не чувствовали. Та ее подруга, которая собиралась натравить на Сережу рыбнадзор, похвалила собаку, назвав ее умницей. Но видно было, что она откровенно хвалит Сережу, изгнанника чужаков с нашего берега.
Сережа, не сказав в ответ ни слова, пошел к мостику. Минуту назад он стоял в трех метрах от Тани. От Тани в ее оранжевом раздельном купальнике, так эффектно подчеркивающем ее телесные достоинства. Сережа даже не повернулся в Танину сторону. Пес пошел за хозяином, точнее, не за хозяином, а рядом с хозяином, как его равноправный товарищ. И тут женщины заметили, что в спешке блондинка обронила маленькую салфетку, которой прикрывала от ожогов то ранимое место, которое зовется декольте. Танина подруга подтолкнула салфетку ближе к подпорной стене набережной.
- Пусть утрется зараза, - сказала она
-  Знай наших, - сказала другая подруга, -  Нечего тут на иностранном читать.
Но Таня ощутила не сладкое чувство победы, а то, что в груди ее что-то щелкнуло. Словно туча набежала.  Она смотрела на удаляющихся Сережу, черного человека, и рыжую овчарку и думала: действительно бычок на крючке. Почему так? Какой бычок? Какой крючок? Она сама себе не могла объяснить. Но одно точно: этим инцидентом захлопнут переплет ее несостоявшегося рыболовного романа.  Так Таня и выразилась. И ее губы сложились печальной дугой.
- Ну, роман романом, а рыба рыбой, -  попробовала разрядить не радужную атмосферу моя жена, -  Рыба тут ни при чем. Покупать никто не запрещал.
 - Вот раньше не думала, - сказала Таня, - А теперь понимаю: человек, который бьет живую рыбу гарпуном, потом снимает ее, а она трепещет. И так каждый раз. Он становится жестоким.
- Мужчина, в нем изначально заложен инстинкт охотника, он от природы жесток, - сказала жена, - а в женщине инстинкт хранительницы очага. Ты к нему со свей душой, а он к тебе спиной.
- Так как же Таня к нему со всей душей, если она ему так ничем и не ответила? – удивился я.
- Не ответила но могла ответить, - сказала моя жена, - И вообще, я имела в виду не персонально Сережу, а всех вас, охотников до приключений.  Ничего, Танюха. Не журись.  Не последний мужик на белом свете.