Пенсионный синдром

         К числу знаковых событий в жизни человека, помимо рождения, поступления в школу, выпускного вечера, свадьбы и некоторых других, относится и выход на пенсию, как  одно из самых неприятных событий. Во всех вариантах приходится расставаться с любимым или нелюбимым делом, после долгой совместной жизни, с одной записью в трудовой книжке или несколькими. Приходится нарушить привычный ритм жизни, вырваться из социума с его книгами прихода и ухода, перекусами или перекурами, собраниями и прочими атрибутами совместного существования. Тягостен даже переход с  привычного графика  двухразового допинга «аванс – получка»  на одноразовую подпитку в месяц – получение пенсии, да еще в очереди со своими подсохшими от возраста ровесниками, а не с молоденькими практикантками.
         Хорошо, если человек в сознательные годы вел «двойную» жизнь, сочетая трудовую деятельность с  внетрудовой страстью – увлечением рыбалкой, охотой, в крайнем случае, сезонным «забиванием козла» во дворе. А если человек трудолюб
или того масштабней – трудоголик, ничего другого не умел и не хотел, как чертить, сгорбившись над кульманом, шуршать бухгалтерскими сводками с пятизначными числами дебитов и кредитов, регулировать уличное движение и далее по списку профессий.
          В случае Ивана Ильича выход на пенсию был просто трагичен. Более 40 лет он провел в оркестровой яме городского театра оперы и балета на очень редкой должности – «тарелочника», ему было доверено играть на самом громком инструменте – медных тарелках, по совместительству и на  «щетках», на вид инструмент милый и безобидный, но звук от него сродни скрежету по металлу, что ужасно раздражало коллег.
         Да, именно его можно было считать самым непродуктивным членом коллектива, ему многие завидовали, особенно скрипачи, которые ни на минуту не расслаблялись во время спектакля, а он ударит пару раз за весь акт в свои тарелки, разбудит некоторых дремлющих зрителей отвратительно громким и резким звуком и жди себе следующего сигнала дирижера. А зарплата такая же, как у всех, что и объясняло большую конкуренцию, на пару десятков скрипачей "тарелочник" всего один. И место в оркестровой яме самое удобное, в углу, не только не видно, но и безопасно. До него не долетали шурупы, гайки, другие мелкие детали в зависимости от профиля профтехучилищ, учащиеся которых периодически  посещали культурные мероприятия. Молодая производственная поросль  во время предусмотренного учебным планом приобщения к высокому и прекрасному искусству именно оркестровую яму избирала мишенью для своих метательных развлечений. Больше
всех доставалось дирижеру, да и остальным оркестрантам перепадало, а Иван Ильич сидел себе в уголке, да еще и посмеивался над коллегами.
        К уходу на заслуженный отдых Ивана Ильича начали готовить за несколько лет до нужного юбилея, администрация его предупредила, что в консерваторию поступил сын заведующего литературной частью театра, оставалось только молиться, чтобы того либо отчислили, либо, в крайнем случае, пару раз оставили на второй год. Но этого не случилось. Пришлось Ивану Ильичу покинуть свое насиженное (в промежутках между редкими ударами в тарелки удавалось даже посидеть на высоком стуле) место и отправиться на пенсионные хлеба. Находящиеся на балансе театра тарелки пришлось передать  в более молодые, но по мнению ветерана бравурных маршей, менее надёжные руки. При его специальности и не подработаешь, разве что в похоронном оркестре при крематории, но и там вакансий хронически не было.
   От резко возникшего состояния ненадобности наш герой начал «маяться» сам и мучить свою многолетнюю супругу, Любочку, артистку кордебалета этого же театра. Ей легче, она ушла на пенсию в 40 лет, «отбатманив» положенный артистам
балета стаж. Начинала карьеру в четверке маленьких лебедей, а закончила  располневшей няней Джульетты, типичный карьерно – такеллажный рост балерин. Жена перенесла выход на пенсию легко, освободила Ивана Ильича от воспитания детей,
готовила обеды, убирала квартиру, шила, вышивала, а об Ильиче всегда говорила: «не отвлекайте папу, он репетирует», хотя дома и "тарелок" не было, да и звуки тарелки в многоэтажном доме дали бы форы репетиции скрипача или
контрабасиста.
  Иван Ильич просто уставал от безделья, полдня личным телом подтверждал закон диванного притяжения, с тоской смотрел в окно. Иногда казалось, что он готов бить тарелки из нарядного сервиза «Мадонна», подаренного ему коллективом
театра на шестидесятилетний юбилей. Жена даже спрятала подальше медный таз для варки варенья, чтобы ничто не напоминало новоиспеченному пенсионеру о бравурном прошлом.
Именитый психолог при тайной встрече посоветовал Любочке насытить будни мужа постоянной занятостью. Остановились на подключении ностальгирующего к домашним хлопотам, для начала порекомендовал использовать Ильича в виде тяговой силы при закупках продуктов.  В долгий ящик откладывать трудотерапию Любочка не стала, на следующий же день, взяв дополнительную хозяйственную сумку, пригласила правоверного в «Гастроном». Поставили сумки на специальный «стол доверия» и отправились по отделам. Ивану Ильичу даже понравилось,  запах карри, витрины с ассортиментом продуктов для праздничного стола, практически самообслуживание, ходишь и выбираешь всякие лакомства и все налегке.  Накупили даже много лишнего «для загрузки». Любочке показалось, что муж стал чувствовать себя «в своих тарелках». Это было начало выздоровления!
         Справившись с покупками, отправились домой. Ильич, по привычке, впереди, своими семимильными шагами. Люба за ним, тоже в своих мыслях, все -  ли купила. Вдруг она  ощутила, что руки с трудом выдерживают груз – она одна несет обе
тяжеленных хозяйственных сумки! Люба возмутилась, хотела отругать своего бездельника, но посмотрев вперед, обомлела – Ильич нес в руках огромную хозяйственную сумку! Нетрудно было догадаться, что он взял ее с того злополучного
«столика доверия» в магазине!  Вор, только не карманник, а "тарелочник".             
         Скорости, с какой бежали наши герои в «Гастроном» могли бы позавидовать все титулованные спринтеры и тяжеловесы разом взятые. Прибежали запыхавшиеся от бега, и краснощекие и от бега, и от стыда. А в магазине - слезы хозяйки сумки, сочувствие и осуждение посетителей. В сумке -  продукты, документы и ключи от квартиры, «где деньги лежат»!
  В этот раз пошли к психологу открыто и вместе. Специалист сказал, что трудотерапией не обойтись и прописал обоим успокоительные средства сначала «ударными» дозами, а потом «поддерживающую» терапию длительными курсами.