Бег Зверя Часть 8

Тяжёлая тьма душит тебя, виток за витком затягивая тебя в свои силки, в отчаянной попытке вырваться ты бросаешься всем телом вперёд, опустив голову, чтобы защитить лицо и глаза от торчащих отовсюду шипастых веток. Они, как живые, тянутся к тебе, цепляются за одежду, волосы, рассекают кожу, тут же окрашиваясь твоей кровью. И, словно получив долгожданную еду, оживают, извиваются в попытках дотянуться до тебя, пустить в твое тело острые иглы, добраться до горла... Ты отталкиваешь их, вырывая себе еще один крошечный шажок к свободе, уже не крича от каждой новой раны, а лишь закусив губу до крови, чтобы не тратить силы, которые и так тают на глазах. Ноги скользят по вязкой и жидкой глине, не находя себе опоры, сверху обрушиваются жалящие холодом струи дождя, и ты буксуешь в этом месиве, теряя остатки тепла. Наконец, под ногами ощущается что-то, за что можно ухватиться. Сырой валежник - не крепкая основа, но все же лучше скользкой глины. И ты делаешь еще один рывок сквозь хищные заросли голодных шипов.

Холодный пот смешался с холодным дождем, мокрая ледяная одежда прилипла к коже, тело сотрясается в ознобе. Еще немного, еще один рывок, и ужас разожмет свои тиски, с воем разочарования выпустив несостоявшуюся жертву. И тут тебя сзади настигает нарастающий утробный вой. Абсолютная тьма скрывает того, кто решил присоединиться к охоте на тебя. Где он? Далеко? Близко? Шум ливня искажает звуки. Куда бежать? А если он впереди? И ты сейчас сама рвешься навстречу ему? Вот, еще шаг и тебя обдаст тяжелым дыханием. Или сначала тебя пронзят его когти? Острый, жалящий удар в незащищенный живот, раздирающая внутренности боль, когда хищник лапой подтягивает к себе жертву. Потом тобой займутся зубы.. Ты уже представляешь, как над тобой нависнет горячо дышащая пасть, с торчащими из чёрных дёсен длинными, влажно поблескивающими от слюны клыками, готовых тебя нещадно рвать. Поэтому, держи глаза закрытыми, прежде чем клыки погрузятся в твою плоть, и Его чёрные губы растянутся в оскале радостного возбуждения. От страха ты начинаешь биться в терновых зарослях, как в силках, насаживаясь на них, словно на твёрдые стрелы, ты задыхаешься от накатившего липкого ужаса, дрожишь, уже не ощущая ни холода, ни жара, с головой погрузившись в накативший ужас… Наконец, когда нет больше сил бороться, когда отчаяние и боль захватывают тебя полностью, ты кричишь… Кричишь в окружающую тебя тьму…»

Кувшинка проснулась от собственного крика, показавшегося совершенно чужим из-за пересохшего горла. Лицо, залитое слезами, ночная сорочка в холодном поту, сердце стучало рваной пульсацией так, словно готовилось выпрыгнуть из груди. Она резко села в кровати и стала растирать виски. Сон был настолько явным, а состояние ужаса - реальным, что она, не справившись с впечатлениями, громко и по-детски заплакала.

Все эти дни, час за часом, она ждала сообщения о своём наказании. Но прошла неделя, а телефон предательски молчал. Она вздрагивала каждый раз на звук нового сообщения, и каждый раз облегчённо вздыхала, читая на экране очередную рекламную чушь. В последние дни ожидание становилось особенно тягостным, она ощущала себя узником, приговорённым к смерти в одиночной камере, готовым уже самому взойти на эшафот, лишь бы закончить это мучительно долгое ожидание.

Ей удалось тогда Его очень сильно разозлить, она видела, как страшно почернели Его глаза, словно налились кровью, а тяжёлый взгляд стал чужим и колким. Хозяин смотрел так на неё, а она даже не смогла пошевелиться, словно под гипнозом, так и осталась сидеть тогда на полу, когда Он, хлопнув дверью, вышел из квартиры, оставив девушек одних. Она смутно помнит, как та, другая, тогда набросилась на неё с обвинениями, мол, это всё из-за неё, из-за её неуклюжести. А ведь она прекрасно знала, что все это ложь, но почему-то так и осталась молча сидеть неподвижно на месте… От сознания тогда ускользнуло, сколько прошло времени, прежде чем Он пришёл и объявил об ожидаемом наказании, после чего девушки должны были немедленно уйти, с тем, чтобы дальше жить и ждать.

И вот теперь этот ужасный сон. Она будто наяву ощутила себя ожидающей расправы жертвой, оставленной в лесу на растерзание чёрному Зверю… Мысль о том, что больше ждать невыносимо, стучала в висок жарким молоточком и вызывала новые истеричные рыдания. За эмоциями она не сразу заметила, что её мобильный кружит, вибрируя на стоящем вплотную к стене большом комоде. В последний момент она успела схватить телефон, и услышала, как Его ледяной голос сообщил о месте и времени их встречи.

… Она стоит на коленях, в сухих воспаленных глазах уже не осталось слез, но всхлипы всё ещё сотрясают грудь. Она плачет, потому что ей кажется, что это конец… Её жизнь закончится, как в том сне, в тёмном, страшном, смердящем месте, где нет справедливости, и откуда совсем не убежать. Она знает, что её страдания Его совершенно не трогают. Он
смотрит величественно, без малейшего сострадания, а её унизительное положение жертвы только придаёт Ему сил для омерзительного триумфа палача..

Время до встречи прожито, словно во сне. Также, не помня себя, Кувшинка добралась до указанного места, где на обочине просёлочной дороги её уже ждал чёрный внедорожник. Стеклоподъёмник медленно наполовину опускается, и она тонет в Его тяжелом взгляде… Его она скорее почувствовала, нежели увидела. Машина быстро едет по серпантину загородной трассы, кроны зелёных деревьев летят в лобовое стекло, кадры пути меняются словно узоры картинок в детской игрушке – калейдоскопе..

Повинуясь жесту, она молча выходит из машины, и идёт за Ним , вглубь густого смешанного леса по узкой лесной тропинке. Сколько они шли, она не помнит, да это и не имеет значения. Для неё сейчас важен только Его голос, выдёргивающий из пелены затуманенного сознания, и указывающее движение Его руки... Сознание все так же ускользает за спасительные границы отчаяния и страха, но сейчас между ними появилась какая-то необъяснимая связь, когда превратившись в сгусток ощущений и запредельных чувств, получается идти верно, но вслепую. Словно уже и нет тяжёлого мешающего тела, есть только цель и свет в конце длинного тёмного тоннеля, по которому тебя ведёт самый главный в твоей жизни проводник…

Дальше зеркальная гладь озера, лодка по нему скользит легко, уверенно. Он сидит напротив, гребёт, умело обращаясь с вёслами, и снова молча жалит своим тёмным, пугающим до дрожи во всем теле, взглядом. Солнце, отражаясь от воды, нестерпимо слепит яркими бликами, оно ранит и так воспаленные от долгих слез роговицы глаз. Как же ей хочется сейчас убежать с этой залитой палящим солнцем арены, и, забившись где то в спасительную тень, скрыться от жестокости этого мира. Но это только обрывки воспалённых мыслей, она здесь, покорная Его воле, одна, только наедине со своим страхом, от которого колотит озноб и учащённо бьётся сердце…

- Посмотрим, как хорошо ты умеешь плавать. Надеюсь, это ты делаешь лучше, чем врать Хозяину.

Этот насмешливый грубый голос, словно громом стучащий набат, обрушивается сквозь вязкий туман сознания, отдающий в виски стуком бешеного пульса. Вокруг запястий и щиколоток обвились громоздкими змеями несколько цепей, крупные, широкие звенья идут от самого ошейника до ног. Несильный толчок в грудь, и она летит, словно птица, но не ввысь, а под воду, тяжело, холодно, страшно… Цепь мучительным грузом топит, погружает вниз, заставляет захлёбываться, она намертво повисла на её теле, окутывая смертельной тяжестью.

… Попытка удержаться на плаву не удалась, и жертва, судорожно хватая ртом воздух, широко раскинув руки и ноги, проваливается в глубину. Голова кружится от страха и бессилия, сон будто воплотился наяву - снова ужас ожидания надвигающейся смерти, и она, покорно ожидая своей участи, снова повисла в удушающем переплетении ветвей и прутьев...

И снова слышен этот рык… Звериный рёв сменяется громким сопением, исходящим из влажных ноздрей, челюсти раскрылись, и на смену приходит гортанный дьявольский вой. Он кружит вокруг неё повсюду… Этому одинокому охотнику, сводимому с ума от висящих в воздухе солёных минералов страха, не терпится окунуть свою чёрную морду в её тёплую кровь. Она чувствует, как напряжено перед броском Его тело, как наливаются силой стальные мышцы, становясь крепкими, словно корабельные канаты. Поток горячего воздуха исходит от фигуры, высокой и могучей, чьё незримое пугающее присутствие заставляет трепетать каждый нерв её слабого тела…

Ну пожалуйста! Зачем Он так спокойно наблюдает и не желает ей помочь?! Она же умрёт, утонет, пожалуйста… Она уходит с головой в воду всё чаще, выныривать становится всё сложнее. Отчаянной вспышкой включается инстинкт самосохранения, заставляя бешено барахтаться в попытке всплыть на поверхность, чтобы затем сорвать на хрип рваный ритм судорожного слабого дыхания. Запредельное, не человеческое, скорее уже животное, отчаяние, когда лишь осталось умолять одними глазами – помогите!!! Но мужчина в лодке словно не замечает её призыва, он сидит в
расслабленной позе, и, пуская сигаретный дым в чистое небо, спокойно курит. На фоне её ужаса и страха всё это выглядит так неестественно, неправильно, жестоко…

Его голос, такой чужой и жёсткий, доносится до нее словно через вату:
- Ты поняла, за что ты здесь?! Да или нет?!
- Пожалуйста, помогите!!!
- Что ж, вижу, что ещё не поняла…

С кривой усмешкой, перегнувшись за бортик лодки, Он давит ей на голову, одним движением погружая её снова в холодную глубь. Она уходит под воду, успев рассмотреть через прозрачную завесу озера растянутую в циничной улыбке, безжалостную ухмылку… Цепь прибавила в весе и тянет камнем вниз, звуков больше нет, остался только лёгкий шум воды в ушах, перекликающийся с громким стуком сердца на последних искрах.. Тусклый отблеск цепи кажется сейчас особенно красивым, его очертания размыты, они видятся то как ценные блестящие монеты, то кажутся мелькающими серебристыми рыбками, заблудившимися ранним утром в подводном тумане…

Вода уже давно не холодная, она её не чувствует, невесомые волосы больше не щекочут спину, они плавают над ней, словно хотят вытянуть её наверх, на спасительный воздух. Но ей и так сейчас хорошо, она такая лёгкая, как пушинка, больше нет страха, нет тяжести, осталось только едва различимое жжение в груди, но ничего, оно скоро тоже пройдёт… Ещё немного, и она ощутит каждой своей клеточкой безграничную свободу простора этого прекрасного холодного озера…

Резкий толчок вверх, ворвавшийся в грудь воздух, болезненный спазм и сильный приступ кашля, она сейчас дышит водой или напротив, парит в невесомости неба? Паника накатывает сквозь изнеможение, она дёргается, пытается рваться обратно в воду, или взлететь вверх, не разбирая, всё равно куда… Но Он держит её крепко, не отпускает, одновременно стараясь торопливо подобрать ключи к замкам цепи и освободить озёрную пленницу. Кувшинка устала вырываться, судорожные движения затихли, она уже спокойная, лежит на его коленях, и только тяжело и хрипло дышит… Длинные мокрые волосы облепили лицо, Он заботливо отодвигает их, успокаивая, гладит… Она с трудом разлепляет тяжёлые веки, и тут же в её сознание врывается синее высокое небо, и искрящийся в отражении солнца, блестящий барашек озерных волн.. Цепь наконец-то снята, онемевшее тело оживает, как же приятно его снова начать чувствовать…

- Ты поняла, за что ты здесь?, - Его голос кажется взволнованным, уже совсем не пугающим, наоборот, таким тёплым и родным.
Улыбка дается ей не сразу, непослушные губы не слушаются, а голос пропадает в новом приступе кашля.

- Что ты сделала тогда? - вкрадчиво помогает Его голос.
- Промолчала... Я не ответила на Ваш вопрос. Я не знала... Я боялась испортить…Тем, что нажалуюсь… И что Вы...Вы ещё больше расстроитесь.
- Что ты этим сделала? - мужчина настойчиво не даёт ей сбиться с мысли.
- Решила за Вас, - выдохнула Кувшинка. - Проявила своеволие, посмела не дать правдивый ответ на заданный вопрос. Отмолчалась, почти солгала. Я не имею права этого делать, даже в мыслях такую возможность держать, ибо я Ваша…
- Тшшш... не надо больше говорить - пальцы осторожно и ласково касаются её губ, гладят лицо, нежно успокаивают... Всё уже и так понятно. Барьер непонимания разрушен, меж ними теперь только тёплое доверие и безграничная вера в своё будущее, под названием - своё, хоть и странное, но понятное только им, простое человеческое счастье.

- Спасибо Вам, Хозяин…

Оказывается, как может стать легко и хорошо от самого простого осознания… Какая же над ней сейчас невероятная яркая синь неба, ей кажется, что она летит в нём, будто одна из тех парящих над ними белоснежных чаек, навстречу солнцу и лёгкому летнему ветру, выражая пронзительным криком весь свой переизбыток счастья от свободного, невероятного, радостного полёта.

Написано в соавторстве с Лишённой имени.