11. Из чего делаются культы личности?

    Что есть культ личности? Это явление, когда почитание какой-то личности возводится в культ. И если это делается полностью добровольно, в этом ничего плохого может и не быть, но бывает, что это делается не совсем добровольно.
  Официально о принуждении нигде может не звучать ни слова, но сами порядки в обществе могут быть так устроены, что, если ты не отдашь «дань уважения» к объекту культа, ты что-то можешь недополучить из положенного (или получить нежелательного). Ну а «дань уважения» может быть в том, чтобы повесить в своём помещении портрет.
    Повесить на стену чей-то потрет может любой из добровольных побуждений, и в обществе может быть заведена традиция вешать в определённых местах портрет лидера. И если ты занимаешь какую-то общественную должность, в твоём кабинете таковой может висеть, не выходя за рамки обычной нормы вещей. Но если существует негласная традиция, что, если не повесишь портрет, тебя уволят, это уже переход из добровольного порядка в добровольно-принудительный.
    Хочешь добиться в жизни чего-то, что осуществимо только на определённом месте – вешай портрет, а если не повесишь, то не задержишься на этом месте. И тебе не обязательно это объявят в качестве официальной причины – уволить тебя вышестоящий может и под другим предлогом. Что же его мотивирует в к этому – всё просто: если он тебя не уволит, могут уволить его. А он, знаете ли, не для того по карьерной лестнице шёл и готовился идти дальше, чтобы из-за твоей принципиальности всё потерять. И чем выше по иерархии, тем проще с этим обыкновением, а наверху её и стоит тот, кто может уволить тех, кто имеет власть увольнять нижестоящих.
    Возникает вопрос: а если я, допустим, не согласен с тем, что избранный большинством лидер достоин того, чтобы я вешал его портрет везде, где он бы сам этого хотел? Вот не согласен я с тем, что он настолько хороший, насколько он сам себя позиционирует – имею я право на такую позицию в такой системе, или нет? «Если не хочешь, не лезь туда, где должны быть те, кто хотят,» – подразумевает система. А если именно я, допустим, лучше всех справлюсь с теми задачами, которые должен решать человек на данном месте – разве не может такого быть? Может – подразумевается по умолчанию, но что же делать – не отказываться же из-за этого от генеральной линии?
    Возникает цепочка соображений. Если лидер ставит на места не самых лучших из всех, кто мог бы быть, а только из тех, кто его личные прихоти поддерживает, то получается, это не самый лучший лидер. И если я не хочу вешать портрет не лучшего лидера, то моя позиция получается уже обоснованной – хотя бы тем, что он не лучший из всех, кто подходит для этой роли. Но если именно за это меня он меня и увольняет, то он становится лидером, который увольняет за правду. Тогда он становится ещё не лучше, и соображения быть недовольным им получаются ещё весомее. А соответственно, и весомее и правда, за которую меня увольняют. Так можно продолжать очень долго, и позиция неправого будет в положении болота, которое затягивает его тем сильнее, чем сильнее в нём начинаешь дёргаться. Потому, что это логика, и против неё не попрёшь, и её можно только или принимать, или отворачиваться от неё и приучаться жить вопреки ей.
     Поэтому настоящий достойный лидер никогда не будет принудительно никого заставлять боготворить свою личность. Это может делать только тот, кто не уважает естественный ход соображений. Все почитания могут быть только добровольными. И всё, чего добьёшься – твоё, а остальное – «Чем сильнее сожмёшь свою хватку, тем больше утечёт между пальцами», как выражался магистр Йода. И как только режим переходит в добровольно-принудительный, появляются несостыковки, которые закономерно растут, как снежный ком.
    К сожалению, не все лидеры умеют без принудительных мер добиваться того уровня почитания, которого им хотелось бы иметь. Но только не всех из них это останавливает. Да и не всего, чего некоторым хотелось бы, вообще можно добиться без принуждения. А вот институты власти предоставляют иногда возможность выходить далеко за рамки непринуждённого режима. И тогда они идут дальше, и культ их личности может простираться далеко за пределы одних только портретов в служебных кабинетах.
    Некоторые режимы могут заставлять иметь свой потрет каждого человека в своём доме. Заставить на каждом мероприятии упоминать имя хозяина системы. На каждом застолье подымать тост за его здоровье. И начинать любое общение с приветствия именем Хозяина. И никакой расстрельной статьи официально за несоблюдение этого может не существовать, но только закономерно будет другое. Будут вопросы, которые рано или поздно тебе зададут: «А чего это ты? А не враг ли ты всех нас, который только замаскировался под нашего, а на самом деле редиска? Что значит – почему??? Хозяин – наш благодетель, и он наше всё! А если ты не чествуешь его, значит, ты не хочешь ничего хорошего для нас! Значит, ты враг, и тебя надо расколоть и избавиться от угрозы, которую ты нам всем несёшь!»..
    У задающих такие вопросы логики обычно нет – они живут вопреки ей. Потому, что, если бы она у них была, они бы наткнулись на несоответствие причин и следствий, и их при помощи неё же бы натыкали в их противоречия. Поэтому никакую логику они слушать не собираются – у них другой подход: чем сильнее уверенность и чем громче обвинения, тем убедительнее их «очевидность». И такие не любят доказательства (и знать не хотят, как они должны строиться), потому, что для них обвинение и работает, как доказательство. И если человек обвинён с приложенным к этому стремлением во что бы то ни стало довести дело до осуждения, то сама целеустремлённость у них и есть главное доказательство.
    Не должно быть логики закономерно и на допросах в таком режиме: там главное доказательство – признание обвиняемого. Какими мерами оно из него получено – не разбирается (логический анализ тут не работает). И единственный способ заставить человека признать свою вину – это признание это из него выбивать.
    И человек должен жить в режиме, когда он не может знать наверняка, что именно ему будет за нарушение установленных правил. Но он должен знать, что рано или поздно что-нибудь будет, и он попадёт на тех, кто это дело без последствий не оставит.
    Хозяевам тоталитарных культов личности часто нужен режим, чтобы никто не смел их осуждать, и чтобы никто не смел их критиковать на предмет того, что они слишком много себе позволяют, и что обществу нужен другой лидер. И сколько бы бед они таким волюнтаризмом они не принесли, и насколько бы это для кого возмутительно не было бы – никто не должен посметь их критиковать. Потому, что кара за это должна быть такая, что, если кто-то посмеет сказать хотя бы что-то, что вообще могло бы быть хоть каким-то боком трактовано, как укор Хозяина, он должен огрести таких проблем, что будет жалеть о своей неосторожности.
    Возникает соображение. Если из-за такого протеста (или даже подозрения на протест человек серьёзно пострадает), и это будет не чужой тебе человек, а твой близкий, заботящийся о тебе человек, то кем ты окажешься, если не проявишь по этому случаю должного возмущения? Ты окажешься тем, близкий кого может попасть в беду, а он будет стоять, и предательски бездействовать. А кем ты окажешься, если это произойдёт по вине режима, созданного тем самым культом личности, а ты не то, что не захочешь проявить должного возмущения, а ещё и пойдёшь потом на демонстрацию с портретом того самого Хозяина культа? Ты окажешься тем, кто не просто предательски бездействует, а ещё и работает на тех, кто преследуют личность твоего близкого человека. А кем ты окажешься, если тебе логически разжуют всю последовательность доводов и выводов так, что возразить будет нечего, а ты не захочешь этого принимать, упёршись в «Всё равно не приму, потому, что не приму!», и не захотев ни на что отвечать? Ты окажешься тем, кто не только вступил на этот путь, но и отступаться от него упорно не захочет. И тогда возникнет закономерный вопрос: а кто же ты, и в чём логика твоего смысла жизни, если ты сам свою деятельность противопоставляешь тому, что должно утверждать смысл твоего существования?
    Вразумительного ответа на такие вопросы от таких людей обычно не бывает, зато часто бывает другое: человек не хочет слышать, что ему говорят, игнорирует вопросы, которые ему задают, и ведёт себя так, как будто их ему не задавали. Отворачивается от последовательного построения выводов, упирается, и под любыми предлогами не принимает то, что ему доказывают. Обвиняет, что ты оскорбляешь великого человека, и кричит, что пока ты не ответишь за это, разговора не будет. И слышит только себя, как тетерев на току, брызгает слюной, желает зла, угрожает репрессивными мерами или кусает локти в случае их невозможности
    Психология таких личностей кроится так: Хозяин – это «наше всё», и с материнским молоком их заставляют всасывать эту формулу. И куда бы он не направился, ото всюду на него со стены должен смотреть портрет Хозяина. И пропаганда постоянно льёт ему в уши, что всё благодаря ему (кто недостаточно качественно сочиняет – вылетает со своего места). И со временем самые фанатичные из обработанных пропагандой уже и сами не замечают, как со стороны выглядит их позиция – их послушать, так чуть ли не и земля, и вода, и воздух, и солнце над этим всем есть исключительно благодаря Хозяину, и, если бы не было его, не было бы ничего этого, а был бы только чёрный вакуум, и полное отсутствие всего, благодаря чему можно жить. И пропаганда постоянно льёт им, что все победы и достижения исключительно благодаря ему, и что если бы не было его, то и не было бы их, из чего по-умолчанию следуют выводы, что сам ты по себе ничего без Него не представляешь, и общество твоё ничего не стоит, и только благодаря ему у тебя есть всё, что работает на утверждение твоего достоинства.
    И вся структура их мышления строится из соображений, работающих исключительно в этом направлении (остальное выхолащивается всеми способами, которые только в состоянии придумать система). И когда такие люди слышат критику Хозяина, они воспринимают её, как отрицание своего личного достоинства и значения, а так же всего своего общества, в отношении которой для них уместна только одна реакция: «Я это слушать не хочу, потому, что это не правда, и разбирать тут нечего!».
    Можно ли прожить в таком режиме, не пострадав от него ни сам, и не оказавшись близким кого-либо из пострадавших от него? Можно. И даже фанатично веря в то, что «за просто никого не тронут», но только такая вера будет не построена на логике. Она построена на факте, что её носитель от него не страдает, а не страдает потому, что является воплощением требуемой модели поведения, которая не только наказывается, но и по возможности, наоборот, как-то поощряется. И единственным условием её сохранения является отказ от разума, и воинственное противостояние любым попыткам опираясь на него что-либо доказывать.
    Можно прожить в таком режиме, не пострадав, прекрасно понимая всю подноготную дела? Можно. И очень даже неплохо можно прожить, если служить такому культу из соображений собственной выгоды и умнее других пользоваться всеми его хитростями. И делая всё то же самое, что и верящий в систему человек, имитируя искренность. Но в любом случае, в каком бы ты состоянии не находился, тебе бы пришлось что-то делать для того, чтобы этот культ поддерживать. В т.ч. быть готовым предать своего близкого, со всей вытекающей из этого логикой в отношении твоего достоинства и смысла существования.
    И если в таком режим ты будешь недостаточно хорошо работать на утверждение культа, находясь на том месте, на котором требовалось бы большее, ты с этого места будешь потеснён. А если бы кто-то посмел бы хоть в какой форме критиковать данный культ, ты должен будешь выказать ему самое решительное противостояние. И если за тобой будет замечено, что ты не сделал этого там, где с точки зрения системы это был просто обязан, опасные вопросы могут возникнуть и в отношении тебя. Поэтому определённые действия ты при случае должен будешь обязан сделать, и соответственно, к ним готовиться. И соответственно, в той или иной форме служить поддержке и развитию режима, попирающем человеческое достоинство тех, для кого правда – не пустой звук. И все твои блага так или иначе будут оплачены ценой их страданий.
    Ущерб от таких культов личности нельзя измерить количеством конкретных расстрелов по политическим статьям, так же, как последствия чернобыльской катастрофы нельзя измерить одной только мощностью взрыва. Есть другие факторы, которые ну очень невыгодно учитывать некоторым ораторам. И вопрос о том, сколько судеб было покалечено, недостаточно полноценно раскрывает суть проблемы для тех, кто смотрит на дело формально и поверхностно. Существуют вопросы: сколько смысла было ампутировано, сколько морали было вывернуто наизнанку, и сколько человеческого достоинства было растоптано.
    Впрочем, от защитников таких культов личности прыжка выше головы не жду; обычно своя логика: доказательства не в конструктиве доводов, а во внушении, апломбе, капсе, брызганье слюной, угрозах уголовными статьями, изворачиваниях и всевозможных способах затыкания оппонента. ЧС, баны, подтирания его постов, и подтирание именно таких, на которые им нечего ответить, а всего остального оставление. Ибо логика таких людей: есть человек – есть проблема, а нет человека, и нет проблемы, и если есть правда, на которую ответить нечего, то она правда лишь до тех пор, пока все её могут читать, а как её стёрли, она правдой быть перестаёт и можно снова верить в свою правоту. И такие люди прут со своей «правдой» и своим стремлением насадить/возродить какой-то культ личности, и у каждого могут быть свои какие-то соображения. Но они объединяются в единую массу, чтобы обязательно достичь своей цели. Ну очень надо им унизить кого-то, кто ничего им не сделал. Очень надо им заставить его молчать, когда об него вытирают наги. Очень надо им заставить его целовать эти ноги, которыми его топтать будут. И чтобы он ещё и других потом заставлял делать вести себя так же. Вот поэтому я против всяких режимов, где благодаря великому Хозяину всё во имя человека, всё во благо человека, и где в каждом доме портрет этого человека.