По течению

Знать в теории и видеть воочию - не одно и то же: можно много читать и слышать про совесть, но когда видишь перед собой человека, действительно живущего по совести, это совсем другое, тут чувствуешь, а не представляешь.

Не буду сейчас о стариках, прошедших лагеря и войну. Я их застала уже именно стариками, когда только их нравственное влияние теоретически могло сказаться на нравах и образе жизни следующих поколений.

Насколько сказалось - не знаю, как измерять. На Соловецком форуме, помню, выступал чудак-изобретатель, его прибор измерял какие-то колебания и отклонения, в частности, связанные с мемориальными местами Григория Распутина.

Хороший, кстати, пример - Распутин. Попал сибирский крестьянин во дворцы, в царский дворец, и что же? Не ошалел напрочь, не понастроил себе дворцов алярюс, если и гулял, то не как тогдашние великие князья и не как нынешняя илитка, а вполне в народном духе. Останавливал кровь царевичу, предостерегал, что война не нужна и кончится катастрофой. Царь его не послушал, но самые дикие слухи всё равно гуляли про то, что Распутин творит что пожелает, и царские родственнички зверски убили сибирского крестьянина.

Сериал про него не смотрела полностью, как увидела, кто там играет Царя с Царицей - инстинктивно вырубила, так отдёргиваешь руку от склизкой грязи, если нечаянно ткнёшь.

Нынешние медийно-гламурные не могут ничего адекватного снять про то время, в лучшем случае попадают в "молоко", а в худшем сознательно лгут.

Тот чудак рассказывал, что во всех распутинских местах его прибор доселе зашкаливает, а у меня никаких специальных, отдельных от меня приборов нет. И когда встречаю человека, живущего по совести, мой внутренний прибор срабатывает так, что становится стыдно за себя.

Дважды так было: с убиенным отцом Павлом Адельгеймом и со Стрелковым, то бишь с Игорем Всеволодовичем Гиркиным. Стрелков из другого теста, отца Павла тюрьма и инвалидность только закалили, он был как крепкое старое дерево, которое устоит на любом ветру.

А Стрелков нервный, дёрганый: то ли запутанная личная жизнь, то ли профессия повлияли. Но при этом или говорит то, что думает, или молчит, или "дезинформирует противника", то есть не врёт как дышит  в глаза тем, кого хочет облапошить из условных "своих", чем противостоит нынешней власти с её легионом пропагандистов.

Сама я вроде ёжика в тумане, давно поняла, что упала в реку, она несёт меня, и или вынесет на сушу, или окончательно промокну и утону, но самостоятельно выбраться на берег не смогу, не вижу этого берега.

Отец Павел видел. И Стрелков видит. Берега у них, правда, разные, у одного церковь, у другого государство, ну так между этих берегов и течёт та река, которая пока несёт меня. Без церкви Христовой и без государства мне не выжить в одиночку, я же не пустынножительница, не Агафья Лыкова, да и та признаётся, что давно погибла бы без людей.

Беда в том, что буквально раз-два - и обчёлся, больше нет таких, как они, перед кем стыдно за себя и хочется ещё побарахтаться. От колоса до колоса не слышно голоса.

Вышло так, думаю, потому, что долго сознательно уничтожали "стальных русских"(привет СиПу с его рекламными билбордами, кому как, а мне тяжело от такой постмодернисткой рекламы). Кого упекли в лагеря и расстреляли или сгноили там, кто на войне и в тех же лагерях погиб, кто успел убежать, да так и не вернулся.

Утешаешь себя тем, что сила Божия в немощи совершается, но ведь и намокаешь, пока всё плывёшь и плывёшь. У кого как, а у меня отсчёт падения в реку - лето 98-го.

Тогдашняя шумиха с петропавловским захоронением "екатеринбужских останков", вся эта гламурная публика на погребении и последующий дефолт совпали с сокращением на региональном тв, где я тогда работала, и с тех пор - понесло.

Цепляться за проплывающие брёвна пробовала, но ненадолго, то ли уже не хватает сил удержаться, то ли они слишком скользкие. Оправдание так себе, но других нет.

"Царственные мученики как идеал православной семьи" и тот авторский курс по Основам православной культуры, который я написала для старшеклассников, в своё время дали мне высшую педагогическую категорию, но не надёжный кусок хлеба, никому наверху не нужны подданные вроде меня, да и нет там никого - наверху, там пустота и ветер.

Про балалайку  в "Ежике в тумане" замечательно сказано, этим и закончу: пусто, ветрено и только где-то тоненько играет балалайка.