Виталий Истамович Ачильбеков

Виталий Истамович Ачильбеков

Много лет тому назад в нашей стране жила и работала потрясающая женщина - Тамара Артемовна Петросян (артистический псевдоним - "Тамара Ханум"), танцовщица, певица, актриса, хореограф, Народная артистка СССР и УзССР, капитан Советской армии (это офицерское звание было получено за ее многочисленные фронтовые концерты для солдат во время Великой Отечественной войны). В  репертуаре Тамары Ханум, помимо других песенных шедевров, была песня Оскара Сандлера "Ай да Галя и Султан, Украина и Узбекистан", в которой рассказывалось, как полюбили друг друга и поженились украинка Галя и узбек Султан. А поскольку они женились, стало быть, у них появились и дети. Вот о таком сыне узбекско-украинской семейной пары я и хочу сейчас рассказать в данном "повествовании".

В 1955 году я поступил учиться на Энергофак САзПИ (Среднеазиатского политехнического института в Ташкенте) по специальности "Электрификация промышленных предприятий и установок". В студенческом обиходе учившихся по этой специальности называли "приводчиками" (от слова "электропривод") или "оборудовщиками" (от слова "электрооборудование"). Группа "оборудовщиков", в которой мне предстояло учиться на протяжении пяти лет, имела свой номер: "35-55-О", и буква "О в этом номере являлась сокращением от слова "оборудование".

Первого сентября 1955 года начались занятия, после чего члены нашей довольно многочисленной группы получили возможность знакомиться друг с другом. Почти сразу я обратил внимание на студента, который, в отличие от многих других, не выглядел общительным, был очень сдержанным, на вопросы отвечал кратко, но своих вопросов никому не задавал. Это и был Виталий Ачильбеков. В ближайшие дни стали спонтанно создаваться коалиции "по интересам", появились лидеры. Виталий не вошел ни в одну из возникших такого рода компаний. У некоторых это вызывало удивление и даже плохо скрываемое возмущение. Я был более общительным, чем Виталий, поэтому у меня возникли неплохие отношения со многими студентами нашего факультета, но за все пять лет учебы и я также не вошел в состав какого-либо такого студенческого альянса. 

Я продолжал присматриваться к Виталию. С каждым днем он все больше и больше меня интересовал. Наконец, я нашел повод познакомиться с ним поближе. Он приносил в институт небольшие книги на французском языке, изданные в СССР, и читал их в перерывах между лекциями. Кроме этого, он приносил листочки с французскими словами и заучивал эти слова, пополняя таким образом свой словарный запас. Я еще со школы тоже увлекался изучением иностранного языка, но в моем случае это был тогда английский язык.  Подойдя к нему, я завел разговор на данную тему. К моему удовольствию, Виталий охотно поддержал разговор. Это послужило началом нашего дальнейшего общения, которое со временем перешло в приятельские отношения. Я излагал ему свою биографию, он рассказывал о себе.

Как оказалось, он окончил с золотой медалью 98-ю школу, находившуюся на улице Тараса Шевченко, рядом с Химфаком САГУ, поступил учиться в ТашМИ (Ташкентский медицинский институт), проучился там полгода и, попав вперые в анатомичку, понял, что ошибся с выбором ВУЗа. На следующий год, одновременно со мной, поступил на Энергофак. Он побывал у меня дома, я - у него, где познакомился с его родителями. Мама была очень интеллигентной домохозяйкой, а папа, Истам Ачильбеков, будучи офицером, воевал на фронтах Великой Отечественной войны, имел боевые награды, а после войны работал на высоких партийных и правительственных должностях.

Наши начавшиеся приятельские взаимоотношения чуть было не закончились внезапно из-за очень неприятного для меня инцидента. Дело в том, что Виталий очень любил парфюиерные запахи, причем частенько наносил одеколон на свои усики. У меня запахи парфюмерии и некоторых лекарств вызывали сильнейшие рвотные позывы из-за аллергической реакции на вещества такого рода. Когда я рассказал об этом ребятам из нашей группы, Виталий и многие другие студенты с огромным недоверием отнеслись к такому моеиу признанию. В рассказе Антона Павловича Чехова "Письмо к ученому соседу" была такая фраза: "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Вот и мои коллеги-студенты тоже хором решили, что я говорю неправду, так как "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда", чтобы человека рвало от замечательного приятного запаха. И они решили устроить мне весьма жестокую проверку на честность. Однажды кто-то из них подкрался незаметно сзади ко мне и налил одеколон на кепку, находившуюся на моей голове. Когда я, совершенно неожиданно, почувствовал резкий запах одеколона, бьющий мне в нос неизвестно откуда, у меня мгновенно начались сильнейшие рвотные позывы, меня буквально выворачивало наизнанку. И ребята поняли, что я говорил чистую правду. Они подбежали и сорвали с меня кепку. После этого позывы стали затихать. Виталий первым подошел ко мне с извинениями.

Я с пониманием отнесся к такой проверке, не стал из-за этого портить отношения с моими "обидчиками". И правильно сделал, так как ребята стали проявлять свое уважение ко мне, честность всегда ценится довольно высоко. А мои отношения с Виталием стали еще более доверительными. К тому же, убедившись в чрезвычайно негативной степени воздействия запаха одеколона на мой организм, он полностью отказался от использования парфюмерии, даже после бритья. Вслед за этим происшествием последовал первый в нашей студенческой жизни выезд в колхоз на сбор урожая хлопка.

В процессе этой хлопкоуборочной кампании, я и Виталий превратились в друзей типа "не разлей вода", все радости и печали делили пополам. Однажды произошла довольно забавная история. Виталия вдруг навестил его папа, который привез любимому сыну гостинцы. Когда папа уехал, Виталий предложил мне отметить приятный для него папин визит, воспользовавшись этими самыми гостинцами. Когда он вынул и показал их мне, я от неожиданности ахнул, так как это были сплошь пищевые уникаты: армянский марочный коньяк, сырокопченая колбаса, швейцарский сыр и т.п. Неплохо продегустировав родительские дары и придя в чрезвычайно благодушное состояние, мы с Виталием решили навестить девушек нашей группы, живших в соседнем бараке. Они обрадовались нашему появлению, атмосфера была весьма теплой, и у нас с Виталием вдруг появилось желание спеть для них что-либо очень душевное. Нужно отметить, что мы оба довольно неплохо пели, но на этот раз превзошли самих себя. И Виталий, и я  любили пение знаменитого в то время исполнителя Вадима Алексеевича Козина, и великолепно знали весь его песенный репертуар, помнили слова всех его песен. Стали петь "а капелла", так как у нас не было никого, кто мог бы нам аккомпанировать, но все у нас прекрасно получилось и без музыкального сопровождения. После того, как мы спели тройку песен, решили пойти к себе, но  "дамы" чрезвычайно настойчиво потребовали продолжения "концерта", и мы не смогли им в этом отказать. Спели весь козинский репертуар, а некоторые из песен, такие как "Осень",  "Любушка",  "Калитка" и  "Дружба", нас заставили спеть по несколько раз. Этот наш концерт мы с Виталием с огромным удовольствием неоднократно вспоминали в течение всей нашей последующей жизни.

Виталий еще со школьных лет был сильно влюблен в девушку Г.Ж., учившуюся в соседней 32-й школе, и очень рано, в студенческие годы, женился на ней. Я присутствовал на их свадьбе и, по прошествии года, решил без приглашения придти к ним домой, чтобы поздравить своих друзей с первой годовщиной их счастливой совместной жизни. Заявившись с подаркои и букетом цветов в руках, я был неимоверно ошарашен, увидев мрачную физиономию Виталия и услышав его сообщение о том, что они решили развестись. Он принадлежал к числу людей, которые сообщают о своих успехах, но никогда не плачутся в жилетку друга в поисках сочувствия и утешения. Мало того, он был великолепным аналитиком. Каждую свою неудачу он тщательно анализировал, поэтому никогда не наступал дважды на одни и те же грабли. По этой причине, когда он вновь решил жениться, то выбрал прекрасную спутницу всей своей дальнейшей жизни Светлану Тоцкую, врача-микропедиатра. Кстати, его анализы текущих политических событий и его прогнозы относительно их дальнейшего хода, также почти всегда оказывались удивительно точными.

После окончания Энергофака в июне 1960 года, женская половина нашей группы сразу отправилась работать на предприятия в соответствии с распределением, а мужская половина погрузилась в поезд и выехала в Кушку для прохождения двухмесячных военных лагерных сборов в Отдельном батальоне связи, дислоцированном в этом населенном пункте. Вслед за этим событием нам должны были присвоить воинские звания офицеров запаса.

Думаю, что Виталию и мне несказанно повезло в том, что нас направили именно в Кушку, так как мы никогда не сумели бы туда попасть в качестве туристов, поскольку это была закрытая пограничная зона, фактически являвшаяся мощнейшей военной крепостью страны. Конечно, в этой зоне нам пришлось прочувствовать на себе ее многие негативные стороны: температуру, доходящую в тени до 47 градусов по Цельсию, постоянное ощущение опасности из-за наличия змей, скорпионов, фаланг и ядовитых пауков. Но, с другой стороны, нам удалось увидеть городок и фортификационные сооружения, построенные еще до революции 1917 года. Самым интересным для нас оказался каменный десятиметровый крест, воздвигнутый на самой высокой сопке Кушки в честь трехсотлетия царского дома Романовых, обозначавший самую южную точку Российской империи, а затем - Советского Союза. 

После возвращения из Кушки, я стал работать в электротехническом отделе ташкентского проектного института "Узгипрошахт", спустя некоторое время переименованного в "Узгипротяжпром", куда я был напрвлен по распределению после окончания Энергофака. Виталий стал работать в другой организации, тоже в полном соответствии с направлением по распределению. И если мне место работы чрезвычайно понравилось, то у Виталия с каждым днем все больше и больше портилось настроение из-за того, что все в этой организации было ему совершенно не по душе. Хотя и с огромным трудом, но все же ему удалось договориться об увольнении с этой работы по собственному желанию, после чего он пришел ко мне домой, чтобы посоветоваться, куда направить свои стопы далее. Я порекомендовал ему придти в наш отдел и предложить свои услуги нашему начальству. Он пришел, и я представил его руководству. С ним провели "тестовую" беседу, он понравился, и его приняли на работу в группу автоматики, которой руководил Давид Борисович Капитульский, чрезвычайно толковый и опытный профессионал. Виталий весьма быстро освоился с этой работой, и вскоре превратился в незаменимого сотрудника.

Выпускники ВУЗов, поступавшие на работу в организации по распределению, обязаны были отработать в них не менее трех лет. Когда я проработал в "Узгипротяжпроме" 2 года и 9 месяцев, меня, старшего инженера, порекомендовали на должность руководителя группы в конструкторское бюро, располагавшееся на Чиланзаре. Я прибыл в это КБ, удачно прошел длительное собеседование с одним из его руководителей по фамилии Хон-Громов. Мне было, однако, заявлено, что я должен начать работу в этом КБ не позднее, чем через 15 дней, так как у них много работы.  Я вернулся в наш институт, подал заявление об увольнении по собственному желанию, но мне в этом было категорически отказано, так как по закону мне полагалось отработать еще три месяца.

В связи с моей неудачей, я повез к Хон-Громову Виталия, и представил его в качестве достойного кандидата на должность руководителя группы. Ачильбеков тоже очень успешно сдал "вступительный экзамен". Проблем с увольнением у него не было, так как он поступал в наш институт не по распределению. Через две недели Виталий стал работать в вышеуказанном КБ. Спустя несколько лет, будучи весьма опытным руководителем группы, он был приглашен на такую же должность в очень солидный и уважаемый проектный институт "Гидропроект".

В 1973 году, когда я уже был начальником электротехнического отдела проектного института "Средазгипроцелинстрой", Виталий пришел ко мне на работу, чтобы повидаться со мной. Когда, после довольно длительного нашего общения, он собрался уходить, я задал ему неожиданный вопрос, согласится ли он на мое предложение поступить на работу в наш отдел на должность главного специалиста сектора автоматики? Виталий буквально вытаращил глаза, так как такие должности, как говорится, на дороге вовсе не валяются. На мой вопрос он ответил своим вопросом: "Ты не шутишь?". Я протянул ему лист бумаги и ручку, и попросил написать заявление на имя директора нашего института с просьбой о приеме на работу в наш отдел на указанную мной должность. Он его написал, я под его текстом написал о своем согласии на его поступление на работу в наш отдел на эту должность и проставил цифру его должностного оклада. Расписавшись, повел его к директору нашего института, умнейшему человеку Абраму Давыдовичу Ягудаеву. Директор познакомился с ним, тут же написал на его заявлении свою резолюцию: "Начальнику отдела кадров. В приказ по представлении документов".

Вскоре Виталий уже начал работать в нашем отделе. А спустя еще некоторое время, директор института, по моему представлению, издал приказ о его назначении главным инженером нашего отдела. От этого нового назначения выиграли все: естественно, сам Виталий, выиграл я, так как он был не только чрезвычайно грамотным и очень опытным специалистом, блестяще знающим нормативные документы, но и исключительно порядочным человеком, которому я безоговорочно доверял во всем, выиграли сотрудники отдела, поскольку они могли в любую минуту придти к нему за советом, и он никому и никогда в этом не отказывал. Мало того, все они поняли, что, будучи очень справедливым человеком, при проверке их чертежей он руководствовался только интересами дела.

Мы сидели с ним в одном кабинете, наши столы стояли рядом, и такая близость была очень полезной для нас обоих. Я никогда не участвовал в обсуждении технических решений, принимаемых Виталием как главным инженером отдела, но был в деталях осведомлен о ходе проектных работ в отделе и о сути всех принимаемых решений. Это было чрезвычайно важно, так как именно меня, а не Виталия, спрашивали директор и главный инженер института, а иногда и руководящие работники Главка, о положении дел с разработкой наших разделов того или иного проекта, во время планерок, довольно частых внезапных вызовов в их кабинеты или по телефону.

К тому же у меня совершенно не было времени для участия в такого рода обсуждениях, поскольку мне приходилось уделять чрезвычайно много внимания мерам по выполнению производственного плана в денежном выражении, по недопущению срыва плановых сроков выполнения проектов, обсуждению различных текущих вопросов с главными инженерами проектов, а также решению всякого рода административных проблем, относящихся к компетенции начальника отдела.

Слаженная работа нашего тандема и отличного коллектива отдела давала свои плоды. Электротехнический отдел был на очень хорошем счету не только у руководства института, но и у Главка. В связи с тем, что мы всегда выполняли свои разделы проектов в срок и досрочно, не имели не только рекламаций, но даже и устных нареканий на качество выполняемых проектных работ, на наш коллектив буквально сыпался "золотой дождь" из почетных грамот и благодарностей, почетных знаков "Победитель социалистического соревнования" и "Ударник пятилетки", что сказывалось на размерах получаемых премий, которые мы выбирали из премиального фонда, практически, стопроцентно. Сотрудники отдела были очень довольны таким положением дел.

"Сладкая жизнь" продолжалась довольно долго. Мы с Виталием по очереди отпраздновали, с участием всего отдела, наши пятидесятилетние юбилеи. Виталий был награжден медалью "За трудовую доблесть". И вдруг все полетело в тартарары. Развалился Советский Союз. За ним канула в Лету вся прекрасно отлаженная система проектирования. Я уволился по собственному желанию, превратив многолетнее хобби - изучение иностранных языков - в свою вторую профессию, став переводчиком. Виталий уволился вслед за мной, найдя более или менее приемлемую работу в какой-то структуре. Он был старше меня на пару лет, поэтому первым вышел на пенсию по достижении соответствующего возраста.

После увольнения из института "Средазгипроцелинстрой", мы стали видеться чрезвычайно редко. Жили мы довольно далеко друг от друга, к тому же мне приходилось "пахать" вовсе не по восемь часов в день, так как нужно было кормить семью. Встречались мы с Виталием, к величайшему нашему сожалению, чаще всего, на траурных мероприятиях в связи с похоронами наших бывших коллег по институту, которые вдруг начали умирать один за другим. Так что наше общение с Виталием продолжалось, в основном, по телефону.

Годы шли, я тоже, как и Виталий, уже целый ряд лет полностью находился на пенсии. Здоровье у нас обоих явно ухудшалось. Однажды Виталий сообщил мне по телефону, что ему сделали операцию на предстательной железе. Я воспринял его сообщение довольно спокойно, так как к тому времени многим моим знакомым нашего возраста пришлось пройти через операцию по удалению аденомы простаты, и у всех такая операция, в конечном итоге, привела к положительным результатам. Я стал ожидать его следующего звонка с сообщением о значительном улучшении состояния здоровья. Увы, все пошло совсем по другому сценарию. Позвонила Света, жена Виталия, и сообщила о его смерти. Я был совершенно потрясен. Оказалось, что Виталий, не любивший плакаться в жилетку, не сообщил мне главного: в процессе операции ему удалили раковую опухоль, а не аденому.   

Ушел из жизни настоящий друг, с которым у меня в течение всей нашей жизни не было ни одной ссоры, мы ни разу с ним не поругались. Я думаю, что для каждого из нас наша личная дружба и деловое сотрудничество были настоящим счастьем.

Прилагаемая фотография: Виталий Ачильбеков (слева) и Борис Пономарев перед началом первомайской демонстрации в 1983 году.

Борис Пономарев