Чернобыль. Воспоминание... Продолжение 1

Часть 2

Уже третий год подряд родители снимали дачу в курортном поселке Ворзель под Киевом. Ворзель был выбран как кардиологический курорт академиком Строжеско еще в 30-х годах прошлого века. Этот климатический курорт называли украинским Кисловодском.

 После очередного папиного инфаркта друзья посоветовали снять  в Ворзеле комнату у хозяйки, у которой был уже сложившийся многолетний  коллектив  дачников. Мне повезло: одна комната оказалась свободной. Я даже помню, что дом стоял на улице Горького, хозяйку звали Вера Ивановна. Она производила приятное впечатление доброжелательного человека, так оно и оказалось. К дому примыкал большой запущенный сад, перед входом в дом росла старая развесистая липа. В июне, когда я приезжала проведать родителей, она была вся в цвету и стоял густой запах липового цвета.

Дачники тоже были интересные люди: профессор  из Москвы, он приезжал каждое лето, вспоминал свои гимназические годы в Киеве, вдова известного ортопеда Бориса Карловича Бабича Вера Эммануиловна, на ее попечении был правнук Петя, а по выходным обычно приезжала вся семья: дочь с мужем, родители Пети. Мама рассказывала, как-то она пожаловалась, что папа плохо себя чувствует, Вера Эммануиловна ей ответила: "Да, вы каждый день должны свечку ставить, что муж жив, мой не пережил инфаркт".

Ее муж Борис Карлович Бабич был в 40-50-х годах главным ортопедом СССР, потом директором Киевского института ортопедии, в войну -  полковник медицинской службы - он спас от неминуемой ампутации многих раненых.
Позже уже от Адмирала, двоюродный брат которого был зятем Бориса Карловича, я узнала, как в семье Бабичей он познакомился с Ионом Дегеном.
Иона Деген - легендарный гвардии-лейтенант, командир танковой роты начал войну шестнадцатилетним юношей в июле1941 года, закончил в апреле 1945, будучи тяжело раненным в Литве. Дважды был представлен к награждению Звездой Героя Советского Союза, но не получил, другими самыми высокими боевыми наградами не был обделен. Его восьмистишье:
"Мой товарищ, в смертельной агонии
 не зови понапрасну друзей.
 Дай-ка лучше согрею ладони я
 над дымящейся кровью твоей.
 Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
 Ты не ранен, ты просто убит.
 Дай на память сниму с тебя валенки.
 Нам ещё наступать предстоит."

звучало на всех фронтах, но автор был неизвестен. А написано  оно было в 1942 году  семнадцатилетним парнишкой.

После войны Деген закончил с отличием медицинский институт и в то время, о котором мне рассказывал Адмирал, был ординатором в институте ортопедии в Киеве, директором которого был Борис Карлович Бабич.
Еще будучи на фронте Деген знал, что если выживет. станет врачом-ортопедом. Он не просто стал врачом, он стал доктором медицинских наук, профессором, признанным мировым медицинским сообществом.

К счастью, Деген был талантливым литератором, о своей  трудной, интересной жизни человека, идущего против течения, если он был убежден в своей правоте, рассказано в его книгах.

В повести "Наследники Асклепия" (Асклепий - бог медицины в древнегреческой мифологии) в главе "Гонорары" есть такой отрывок:
 
"...А когда был молодым врачом, считал просто преступным получать мзду у пациентов. Ведь за свой труд я получал зарплату! Насколько она соответствовала моему труду, я не задумывался.
Мой первый гонорар достался мне при забавных обстоятельствах. Я работал главным областным ортопедом-травматологом в Кустанае во время подъема целины. Должность моя звучала весьма престижно. Но главным я был только потому, что кроме меня во всей огромной области площадью в двести тысяч квадратных километров не было ни одного ортопеда-травматолога. Даже прикрепленный самолет санитарной авиации «По-2» не облегчал моего положения. Травматизм при поднятии целины был как во время войны. Быт мой описать не представляется возможным. Я голодал в полном смысле этого слова. Купить что-нибудь съестное можно было только в часы, когда я работал.

В тот день из Семиозерки приехал Витя, геолог, мой киевский приятель. По пути ему удалось приобрести банку позапрошлогодней кабачковой икры. Он надеялся на то, что у меня найдется хлеб, и мы устроим пиршество. Но хлеба, увы, не было. Мы решили утолить голод баклажанной икрой в чистом виде. А пока я оставил Витю в моей так называемой комнате и вышел в хлипкое дворовое сооружение.

Отсутствовал я не больше минуты. Вернувшись, застал фантастическое зрелище. Витя с глазами, сверкающими от удовольствия и удовлетворения, и щеками, лоснящимися от жира, пожирал пищу, которая даже во сне не могла нам присниться. Перед Витей возвышался огромный каравай белого домашнего хлеба, чуть меньшая гора сливочного масла и вареная курица таких размеров, что я сперва принял ее за индейку. Зная меня, Витя торопился придать этим сокровищам нетоварный вид.

Ни тогда, ни после мне так и не удалось узнать, какой благодетель принес этот очень существенный гонорар. Несколько дней, пребывая в состоянии непривычной сытости, поедая царскую пищу, я еще в дополнение к ней съедал себя за грехопадение."

Упомянутый Витя это и есть Адмирал, оба они тогда работали на целине - один геолог, другой - врач.

Но я опять отвлеклась. Напоминанием о тех дачных сезонах родителей у меня сохранилась мамина тетрадка кулинарных рецептов, каждому из которых предшествовало авторство "от Веры Ивановны, от Веры Эммануиловны".

В начале мая я поехала в Ворзель, чтобы предупредить Веру Ивановны, что в этом году для нас дача отменяется, хотя и договоренность уже была, и аванс заплачен. Вера Ивановна хотела мне вернуть аванс, я отказалась, ведь мы все пострадавшие.
Вера Ивановна просила объяснить, что происходит, они ничего не знали, никто их ни о чем не информировал. Она меня спросила, может ли быть связана с Чернобылем желтая пыль, которая однажды накрыла поселок. Я не знала, что сказать, но предупредила, что лучше на улицу выходить пореже.

Когда после праздников мы вернулись на работу уже было известно. что начальство вывозит своих детей, началась эвакуация жителей  из самого Чернобыля. а в Киеве наступила  паника. Детям в садиках и школах стали давать йод. Понятно, что надо действовать самим. Среди моих сотрудников только один был более-менее спокоен. Я спрашиваю: "Женя, а ты что будешь делать?" Ответ меня просто восхитил: "После того, как ты сообщила о радиоактивном облаке над городом, я в тот же день отвез детей к родителям в Крым". Вот уж воистину "знание-сила", оценить обстановку и принять вовремя правильное решение - это дорогого стоит.
На вокзалах, автостанциях, в аэропортах творилось невообразимое - любыми путями, любыми способами пытались вывезти детей.

Надо отдать должное - вероятно, с какого-то момента руководство перешло в более вменяемы руки, способные не только искать и наказывать виновных, но и принимать ответственные решения, и процесс постепенно стал входить в управляемое русло.
Было постановлено, что все дети дошкольного возраста отправляются с мамами в пансионаты, работающим матерям предоставляется отпуск. Мамы стали объединяться - одна брала нескольких детей, потом они менялись, так продлевался срок пребывания в пансионатах для детей.

Школьники до 14 лет, родители которых не могли самостоятельно эвакуировать детей, отправлялись в пионерские лагеря, с ними ехали учителя.
Почему-то в этой Чернобыльской трагедии никогда не упоминается подвижнический труд киевских учителей. Их пребывание в лагерях продолжалось три месяца - с мая по конец августа. Наладить быт, досуг, следить за здоровьем - все это было их каждодневным трудом без выходных, и практически без сна. Уследить за 44-мя сорванцами 12-13 лет, как это пришлось моей подруге, - тут уж не до сна.
Пожилые родители уезжали с внуками. Мои родители тоже уехали.

И вот город остался без детей, это какой-то сюрреализм. Кажется, ничего не изменилось: чистый красивый город, начало лета, погода радует, ходит транспорт, но какая-то звенящая тишина вокруг, и все больше на улицах появляется странных персонажей в перчатках, нелепых одеждах, смешных головных уборах, а в мозгу застрял анекдот:
- Вопрос: "Что такое нейтронная бомба? - Это когда все есть, а нас нет".
 Нейтронная бомба - это, возможно, чудовищное будущее, не стал бы Чернобыль его репетицией.

Я продолжала работать, пока в один не очень удачный для меня день оказалась под теплым летним дождем без зонтика. Совсем скоро на ногах стали появляться волдыри, со мной такое уже случалось - аллергическая реакция. Мы с братом страдали этим с раннего детства. Когда нас первый раз вывезли с Севера в более теплые края, от любого съеденного овоща или фрукта мы покрывались волдырями. С возвращением домой - на север -  все прекращалось. Со временем эти кожные проявления бывали все реже, мы все больше походили на нормальных людей, но возникла аллергия на химические элементы. И реакция была такая неадекватные, что приводила в изумление дерматологов. Была у меня аллергия на бор, когда-то в молодости я имела несчастье в этом убедиться, протерев лицо борным спиртом - лица не стало. Когда кто-то чужой приходил в дом, я закрывалась до глаз. Знакомый  остроумец решил, что лучший подарок мне к 8-марта, а дело было в канун праздника, это паранджа.

Все-таки один молодой ученый-дерматолог нашел эффективное средство, которое. как по  волшебству заживляло раны. Беда в том, что средство это просто приобрести в аптеке было нельзя, рецепт, как тогда говорили, должен быть с круглой печатью, а печать должен поставить главврач поликлиники. Обычно это не вызывало сложностей, в случае обострения я приходила к врачу и сразу говорила, что мне помогает только вот это средство.
Проанализировав свою прогулку под дождем и места, где начали появляться волдыри, я поняла, что это был не просто  "хороший летний дождь", а дождь  с бором, которым тогда усиленно засыпали реактор.
В поликлинике мне не стали выписывать мое драгоценное средство, к тому времени ноги приобрели уже тот вид, который врачей приводил в изумление, и меня отправили в городскую клинику.

Ехать надо через весь город, ноги перебинтованы от щиколоток до колен, мне даже место уступают в транспорте. Меня записывают к заведующей отделением, я открываю дверь и вижу доктора, с которым была знакома несколько лет тому назад, звали ее Мариам, к сожалению, не помню ее отчества. Она пыталась вылечить от тогда еще неизлечимой кожной болезни нашу сотрудницу, используя  самые новейшие гормональные методы. Временами казалось, что наступает облегчение, потом опять муки. Ева лежала в отдельной палате, мы поочередно дежурили у ее постели, и, естественно, познакомились со всем медперсоналом. Трагедия усугублялась еще тем, что у Евы был маленький сын, который оставался сиротой, мужа она похоронила несколько лет назад.

И вот я попадаю на прием к Мариам, она расспрашивает о сыне Евы. Рассказываю, что мы его не оставили, он хорошо закончил школу, поступил в Политехнический институт, сейчас его  как студента  призвали в армию и удалось его отправить служить на Дальний Восток, подальше от наших мест.

Мариам назначает мне немыслимое количество анализов, кажется, не остался не обследованным ни один орган, на вопрос, что у меня ищут, отвечала уклончиво. И только, когда все исследования не подтвердили ее подозрений, она призналась - была уверена, что у меня та же болезнь, что у Евы.  Однако, пронесло.

Еще при жизни Евы Мариам нам рассказала недавний случай в их больнице. Привезли женщину, вернувшуюся из какой-то экзотической страны - жену дипломата. Долго не удавалось установить диагноз, пока не определили, что это проказа. Так что всякие болезни проникали и раньше в нашу страну, но с ними справлялись. Об этом же нам в походах рассказывала Нелля, занимавшаяся особо опасными инфекциями.

Так как я стараюсь не выходить из дома, ко мне приходят гости, ведь меня нужно проведать, а как проведать без красного вина, оно у нас теперь лекарство от радиации. Рецепт истопника, который у Галича уверяет, что "Столичная помогает от стронция", в нашем случае не работает: у нас не стронций, а цезий, и нам показано красное вино. На этих посиделках у каждого оказывался заготовлен новый анекдот. Анекдоты, вдруг возникавшие из ниоткуда, сыпались, как из рога изобилия, не все удавалось запомнить, кое-кто записывал. Они казались нам очень смешными, но только нам, когда мы пытались их рассказывать  людям, не погруженным в эту атмосферу нереальной жизни, они не понимали, в чем юмор.

Я выздоровела и смогла взять отпуск, лечу в Ленинград. Мой сотрудник Гриша просит передать жене маленькую бутылочку с каким-то молочным грибом. Гриша и его жена Саша недавно поженились. у них в начале апреля родилась дочь. Теперь Саша с дочкой у Гришиного брата в Ленинграде, там возникли какие-то проблемы с кормлением, нужна особенная закваска.

Моя задача не привезти вместе с закваской альфа, бета и гамма  частицы. Перестирываю всю свою одежду, которую беру с собой, стираю сумку для ручной клади, но это все не гарантирует от опасности.

В Ленинграде пассажиров киевского рейса привозят отдельно в здание вокзала. где всех проверяют радиометром. Мне советуют дома постирать юбку, значит на ней что-то есть, я прошу проверить сумку, в которой у меня драгоценный груз. В сумке чисто, слава Богу.

Время шло, мы привыкали к новым реалиям жизни. Нельзя проводить время на даче, нельзя ходить в лес, нельзя купаться в реке, нельзя ловить рыбу, не говоря о том, чтобы ее есть. Появились новые технологии приготовления еды, когда даже яйца нельзя варить в скорлупе.

Кто-то следовал этим правилам. кто-то манкировал, кто-то вообще не понимал, что происходит. Как-то осенью нас с работы послали в колхоз, якобы, в чистую зону, подошел к нам местный житель и предложил купить молоко. "Так, нельзя сейчас пить молоко,- отвечаем ему и объясняем, почему. - "Что же, мне не доверять своей корове?"

Все больше появлялось людей, в основном, комсомольских и партийных работников, стремящихся добавить яркую страницу в свою биографию и последующую карьеру. Стоит было пересечь закрытую зону и получить соответствующий документ - и ты уже чернобылец, и привилегии у тебя те же, что у ликвидаторов, только разные дозы облучения.
Как всегда отличились писатели: В.Яворивский, Ю.Щербак сразу же отметились своими "нетленками", опубликованы они были большими тиражами в союзных изданиях, но это не стало отягчающим обстоятельством при их в последующем "переобувании". Уже близок был распад Союза, и тогда они тоже успешно оседлали новую волну.

Продолжение
 http://proza.ru/2021/01/25/1438