ДЮХА

        В семье третьеклассника Андрюши классическую музыку не любили. За исключением танца маленьких лебедей. И еще танца с саблями. Отчим, когда доходил до нужного творческого порыва, громко возглашал: «Танец с саблею Бабаджаняна!», затем, сжав зубами столовый нож, начинал означенный танец.
        Бабушка, когда по радио, постоянно работающему на кухне, передавали какую-нибудь симфонию, говорила: «Что за убоище занудное заведено!». Мать, смеясь, добавляла: «И ведь ходят же некоторые слушать, деньги платят!». Подключался и отчим: «Притворяются они друг перед другом в этих филярмониях!»
        Тем не менее, музыке отчим был не чужд. Когда приходили гости, он просил у соседа гитару и пел песни своей юности. Вначале, устремив взгляд в какое-то только одному ему ведомое пространство, он долго играл боем «шестерочка» аккорд за аккордом, что очевидно мыслилось как вступление, а затем тоненьким подростковым голосом пел песни. Все песни были об одном: как девчонка не дождалась пацана из армии. Или, как вариант, из зоны.
        Андрюше эти песни очень нравились. Он ждал, когда отчим возьмет гитару и начнется волшебство. А когда гитара откладывалась в сторону, и начинался сабельный танец, он подходил, проводил пальцем по струнам и зачарованно слушал их звучание. На просьбы научить его играть отчим охотно соглашался, но на этом все и заканчивалось: гитару отдавали, отчим о своем обещании больше не вспоминал, а Андрюша стеснялся напоминать.
        Единственный раз соприкоснуться с классической музыкой Андрюше помогло знакомство с мальчишкой из их двора. Звали его Юра, но как водится, было у него и прозвище – Юрбан. Андрей тоже не был исключением и именовался коротко и уважительно – Дюха.
        Юрбан был мальчишка как мальчишка: ходил в ту же школу, что и все ребята из близ лежащих домов, правда где-то еще учился и музыке. Иногда, в самый разгар игры за ним приходила мама и говорила: «Юра, пора заниматься». И Юрбан безропотно, под сочувственные взгляды ребят, шел за ней.
        Как-то раз Андрюша, маясь от скуки – ни кого не было во дворе – решил зайти к Юрбану. Поднимаясь по лестнице, он услышал звонкий детский голос, распевающий песню о веселом ветре, который успел обшарить все на свете моря и горы. Песня эта доносилась из квартиры, где жил Юрбан. Когда Андрюша позвонил, песня прервалась.
        Заходя в комнату, Андрей спросил:
        – Это у тебя сейчас телевизор орал?
        – Нет, это не телевизор, – спокойно и как-то буднично ответил Юрбан. – Это я пел. К завтрашнему уроку готовлюсь.
        – И сам играл? – Андрюша изумленно показал на пианино с откинутой крышкой.
        – Да, а что тут такого? – опять по-будничному, как о чем-то, что само собой разумеется, ответил Юрбан.
        Андрей посмотрел на строгий черно-белый ряд клавиш и вспомнил свой давний детский страх.
        Когда Андрюша еще не ходил в школу, откуда-то издалека к ним в гости приехал мамин двоюродный брат – высокий, нескладный молодой человек с выдвинутой вперед верхней челюстью и огромными зубами.
        Когда все отменно выпили, мамин брат, закрыв глаза, стал читать какие-то непонятные стихи. Все хихикали, мама показывала отчиму на брата и крутила пальцем у виска, а Андрюше стало страшно. Особенно после слов, которые с надрывом прокричал брат: «А музыкант не может вытащить рук из белых зубов разъяренных клавиш!»
        Андрюшка расхныкался, его увели спать, и всю ночь за ним гонялся черный рояль с огромными, как у двоюродного маминого брата, зубами-клавишами.

        Андрей вздохнул и сказал:
        – А можешь что-нибудь сыграть?
        – Запросто. Бетховен. Называется «К Элизе». Это у меня лучше всего получается.
        Юра положил руки на клавиши, и Андрюше показалось, что опять включили радио или телевизор: так слаженно полились звуки. Мелодия полностью подчинила себе Андрея, он чувствовал, как один звук предвосхищает другой, предугадывал их развитие, и все это наполняло его какой-то особенной радостью. «Бетховен. К Элизе» – повторил он про себя.

        Дома, все еще под впечатлением услышанного, Андрюша спросил маму:
        – Мам, может мне походить в какой-нибудь музыкальный кружок? Там где учат играть на пианино?
        – Ну и походи, если хочешь. Только зачем? Купить пианино мы все равно не сможем. Время зря потратишь. Да и не мужское это дело. Пусть вон девчонки играют.
        – Походи, Андрюха, лучше на борьбу, – подал голос, входящий в комнату отчим. – Для парня самое то.
        Так получилось, что это «самое то» через некоторое время изменило всю дальнейшую жизнь Андрея.
        Более тесного общения с Юрбаном не получилось: его семья вскоре уехала из их уютного, зеленого микрорайона с трехэтажными домиками.
        На концерты симфонической музыки Андрюша не ходил – то ли боялся, что над ним будут насмехаться, то ли стеснялся чего-то.
        Когда ему стал доступен интернет, иногда слушал «К Элизе», но впечатления как от живой игры Юрбана не получал. Еще Андрюша узнал, что испугавшая его строчка про зловещие клавиши принадлежит Маяковскому. А попытки найти в сети Юрбана почему-то успеха не имели.
        Именно тогда ему приснился сон, что он сидит за клавиатурой фортепиано и ловкими подвижными пальцами лепит из податливых как пластилин клавиш различные фигурки. Фигурки красиво двигались, слаженно пели, и Андрей чувствовал, что именно он причина этого необычайного музыкального праздника, что именно его воля позволяет управлять таким сложным звучащим хороводом.
        Этот сон послужил определенной точкой отсчета. Не найдя понимания у матери, отчима и друзей – мало ли чего прибредится – Андрей в итоге начал посещать секцию дзюдо.
        И дело двинулось. Когда пришло время идти в армию, за плечами у Андрея были уже несколько побед на областных соревнованиях, накачанные мускулы и трезвый, прагматичный взгляд на жизнь.
        Отслужив в десанте – а где же еще с его-то данными! – Андрей оказался в ОМОНе.
        К музыке он охладел, правда иногда с удовольствием распевал гимн десантуры «Синева», а сокрытая глубоко-глубоко тоска о послушных клавишах уже не давала о себе знать.

        Это случилось, когда их отряд стоял в оцепление. Напротив шумела митингующая толпа, было сыро, промозгло и скучно. Приказ был пока не вмешиваться, и Андрей развлекался тем, что про себя комментировал надписи на плакатах.
        И вдруг он увидел Юрбана, который озираясь по сторонам и, прижимая к груди папку со скрипичный ключом на обложке, пытался проскользнуть между омоновцами и митингующими к ближайшему дому. Конечно, не того самого Юрбана из детства, а очень похожего на него паренька, только немного постарше.
        – А ты куда? – спросил один из сослуживцев Андрея.
        – Мне домой. Тут рядом.
        – Ну, давай бегом. А то сейчас тут такое начнется! Не попадись под горячую руку.
        Когда парнишка поравнялся с Андреем, тот, повинуясь какому-то злобному, неконтролируемому порыву, ткнул его дубинкой в плечо. Парень охнул, папка выпала из рук и несколько, исписанных нотами листков вывалились на сырой асфальт.
        – Ты чего, Дюха, черепком двинулся? – сказал стоящий рядом с Андреем омоновец и помог перепуганному пареньку собрать листки.
        – Да, ладно, проехали, – ответил Андрей, перебирая по дубинке сильными, натренированными пальцами. – Пусть запомнит. Тоже мне Бетховен. К Элизе, мля.

        2021