Каждый должен грызть свою морковку!

"Каждый должен грызть свою морковку!"

Памяти полковника Валерия Константиновича Антонова (на фото - справа)

                Автор – Николай Вороненко

В 1994 году я окончил Военно-морскую академию и был назначен на должность заместителя командира полка в свой родной 924-й гвардейский полк. В ноябре месяце 1995 года началось планирование на новый учебный год, сдача зачётов на допуск к полётам, в общем, как всегда, запарка перед началом нового учебного года.

К середине ноября сверстали планы, шло уточнение. Я был назначен председателем комиссии по приёму зачётов на допуск к полётам. Принимал зачёты, сам готовился к сдаче, мне их надо было сдавать в управлении дивизии. Недавно окончив академию, я ещё был в тонусе учёбы, мне было достаточно прочитать какой-нибудь документ раза три, и я его запоминал близко к тексту. В таком ключе я знал практически все инструкции полётов в районе аэродрома «Оленья», полигона «Лумбовка», а инструкция полигона совсем «худая» – всего-то листов 113. Я уже считал, что готов к сдаче, но решил проверить себя на «кошечках», как говорил один из героев известного фильма.

Кто лучше лётчиков должен знать инструкцию полётов в районе аэродрома, полётов на полигоне? Конечно, наши доблестные штурманы. Я увидел, что в коридоре перед кабинетом штурманов полка скопилась очередь из штурманов кораблей и отрядов, которые прибыли для сдачи зачётов. Я вышел в коридор, увидев трёх штурманов отряда, пригласил их в свой кабинет и сказал им, что приму у них инструкцию полётов в районе аэродрома и полигона «Лумбовка».

Показав мне билеты и отчётный материал, по которым будут сдавать зачёты, они сказали, что будут отвечать только по этим билетам и должны сдавать зачёт штурманам. Я тогда показал приказ командира полка, где я назначен председателем комиссии и имею право принять зачёт у всего личного состава полка, кроме командира полка. Начал спрашивать первого, практически нулевые знания, второй – тоже самое, третий отказался отвечать, сказал, что надо подготовиться. Я им сообщил, что эти две дисциплины у них буду принимать я, чтобы они предупредили старшего штурмана.

Они ушли, я был в шоке, сидел и приходил в себя от результатов знаний штурманов отряда. Тут в кабинет влетает старший штурман полка весь в гневе, задавая мне вопрос, на каком основании я принимаю зачёты у штурманов? По темпераменту он был флегматиком, а тут он показывал темперамент холерика. Пришлось показать ему приказ командира, объяснять, что я – председатель и так далее, а если он будет возмущаться, то и он будет мне сдавать. Он выбежал из кабинета.

Почему бы просто не поговорить и не подумать нам вместе, какие меры предпринять, чтобы выправить обстановку. Он побежал к командиру полка искать правду у него. Раздался звонок, командир вызвал к себе. Я зашёл, мне был задан вопрос, чем я так возбудил старшего штурмана, он его в таком виде никогда не видел и не на шутку обеспокоен за него. Я объяснил командиру сложившуюся ситуацию, он решил собрать руководящий состав полка, чтобы принять меры по устранению недостатков.

Где-то через два дня у меня появилось «окно», я решил сходить в штаб дивизии и сам сдать зачёты. Сдал лётчикам, инженерам, остались штурманы. Я поднялся на второй этаж и пошёл к штурманам.

Войдя в кабинет, там я увидел старшего штурмана дивизии полковника М.П. Синяева и штурмана–минёра дивизии полковника В.К. Антонова. Я доложил полковнику М.П. Синяеву, что прибыл для сдачи зачётов. Он достал билеты, сказал взять, какой на меня смотрит. Тут к нам подбегает полковник В.К. Антонов и, обращаясь к М.В. Синяеву, говорит: «Товарищ командир, разрешите мне принять зачёты у него». Синяев улыбаясь, молча встал и вышел из кабинета.

Антонов предложил подойти к его столу, на стене рядом со столом висели схемы полётов. Я начал с инструкции полётов в районе аэродрома «Оленья». Где-то минут через тридцать вопросы по этой инструкции закончились, мы перешли на инструкцию полигона, она тоже быстро закончилась. Перешли к инструкции полётов в районе аэроузла, тоже на все ответил.

Тут мне Антонов говорит: «Командир дивизии может приказать тебе руководить полётами в Катунино, давай рассказывай инструкцию полётов в районе аэроузла Нижний». Я начал вспоминать и понимаю, что попал, думаю надо брать тайм аут и учить ещё и Лахту.

Но тут я ему говорю: «А при чём тут Лахта? Я в управлении дивизии не служу, и знать инструкции всех аэродромов дивизии мне не обязательно. Я сдаю на допуск к полётам на аэродроме базирования полка. А если мне прикажет командир дивизии ехать руководить в Лахту, то я приду к Вам и сдам зачёты по Лахте и вообще «каждый должен грызть свою морковку»».

Последняя моя фраза вызвала эффект взрыва ядерной бомбы, Антонов начал размахивать над своей головой своими руками, напоминающими мне кувалды, повторяя «каждый должен грызть свою морковку», и потом делает резкое движение в мою сторону. Я от неожиданности побежал вокруг стола, Антонов за мной, благо стол был большой, его использовали для склейки карт.

Обежав один оборот, я начал вспоминать, что на первом курсе академии (которую я недавно окончил), на первом занятии по физподготовке, преподаватели предложили заниматься в платной секции по рукопашному бою, и я добросовестно отзанимался все три года. Тогда от лётчиков записалось человек 10, но через три месяца ходил только я. Экипировки не было, в магазинах было пусто, нашёл дерматин, поролон, сшил накладки на руки, защиту на ноги. Занятия длились по 2 часа, три или два дня в неделю. На каждом занятии были спарринги, где приходилось драться с капитанами разных рангов, и иногда эти спарринги перерастали в драки. Я им зачастую плющил носы, доставалось и мне, хотя тренер вовремя останавливал.

Я подумал, ну, нелепая ситуация – полковник гонится за подполковником. К тому же зря я что ли тренировался?! Я резко встал, остановился и Антонов, продолжая говорить про «морковку», и что мне надо тоже грызть свою и не третировать штурманов. Я заметил ему: что это за штурманы, которые знают инструкцию полётов хуже лётчиков?! Я-то наивный шёл сдавать зачёты, а меня уже ждали, чтобы мордой лица об стол.

По всей видимости бегая вокруг стола, мы создали много шума, так как в кабинет энергично вбежал старший штурман дивизии, мы стояли спиной к двери, он обратился к Антонову с вопросом: «Ну что сдал?». Тот утвердительно ответил. Синяев расписался.

Я вышел из штаба дивизии, на улице был морозец, градусов 10, я стоял слегка ошарашенный и думал: «Ничего себе, сходил по-быстрому сдать зачеты». Пошёл в штаб полка с одним желанием сильно попинать старшего штурмана полка, думая, что это он мог на меня пожаловаться Антонову. Тут на траверзе оказалось столовая, и время ужина. Я пошёл на ужин, а после – домой, думая, что утро вечера мудренее.

Утром Антонов был у командира полка, и они вместе пошли в класс указаний, где были уже собраны штурманы полка. Что им говорил полковник В.К. Антонов, я не знаю, но через день пришли штурманы отряда, и я с ними разговаривал на одном языке – знали они всё на отлично.

Через полгода после описываемых событий Антонов уволился в запас по возрасту.

Валерий Константинович Антонов пришёл в дивизию, как я помню, в 1984 году, отвечал за бомбардировочную подготовку экипажей дивизии. Пришёл туда с должности старшего штурмана разведывательного полка на АС Североморск-1, где личный состав полка любовно называл его «клещом». К концу 1980-х гг. Валерий Константинович со своим темпераментом явно скучал. Весь лётный состав дивизии был «охвачен вниманием» полковника Антонова и, как огня, боялся попасть в его «клещи». Ему явно надо было выходить на новый «оперативный простор».

В 1988 году с гвардейским полком он переучился на новую авиационную технику. На самолёте ТУ-22М3 стоял прицел ОПБ 15Т – само несовершенство, именно конструктивное. Валерий Константинович решил регулировками в воздухе добиться приемлемого результата при бомбометании, поэтому в штурманском портфеле носил набор отвёрток. В полёте он постоянно подкручивал прицел. Таким образом, он решил отрегулировать все прицелы на всех самолётах и просил, чтобы его запланировали так, чтобы слетать на всех самолётах. Но тут стали возмущаться техники, что после его регулировок, приходилось долго приводить в исходное состояние эти архаичные прицелы. Антонов сдался и прекратил свои регулировки.

Как выше я отмечал, Антонов в дивизию пришёл в 1984 году, и до этой сдачи зачётов я с ним не пересекался и не летал в одном экипаже. В конце 1995 года он был уволен в запас по возрасту. Именно в конце его службы я угодил в его знаменитые «Клещи».

Как то, лет 6–7 назад мне позвонил Александр Юрьевич Гальперин, гвардеец, который службу заканчивал старшим инженером дивизии по РТАН, порядочный офицер, до мозга костей рыбак и охотник. Таким был и Валерий Константинович Антонов, они дружили семьями. Будучи в Москве, в гостях у Гальпериных, Валерий Константинович захотел поговорить со мной. Приятно было то, что он вспомнил меня и захотел со мной поговорить.

После известия о том, что Валерия Константиновича не стало, нахлынули воспоминания и мне захотелось вспомнить о порядочном человеке, офицере, высоком интеллектуале, штурмане с большой буквы.