Всадники часть 3

Через неделю мгновенных перемещений по владениям Возвышающегося меня перестало сгибать пополам, услужливо освобождая от принятой пищи. Всего лишь адски болела голова и ломило всё тело.

Для Всадников же перемещения не доставляли неудобств.

Физические ощущения были настолько невыносимы, что я не мог с должным вниманием наблюдать, а главное, анализировать работу Всадников. Всё, что удалось понять на настоящий момент, сводилось к тому, что Великими уничтожались (в основном) или изменялись свидетельства и документы, на которых была отражена вчерашняя реальность. Изображения памятника Единорога, священные книги, где упоминались обязательные воскресные проповеди, бумаги со старым гербом, свитки с речами Возвышающегося и многое другое.

Уничтожением занималась преимущественно Великая. Она использовала все стихии, с равным мастерством пользуясь огнём, водой, землёй и воздухом. Конечно, с равным - только на мой дилетантский взгляд. Человек может мастерски владеть и правой и левой рукой, но ведущая - только одна, внимательный наблюдатель легко её определит. Точно также обстоит дело у магов со стихиями. Есть одна, не просто наиболее любимая, а своя стихия, текущая по венам, заполняющая лёгкие, вкраплённая в позвоночный столб, горящая в глазах. Некстати разбуженный маг непроизвольно продемонстрирует вам её во всей красе. Она же будет его последним словом в битве, признанием в истинной любви, заветом наследнику.

Но Всадники - не просто маги. С основной стихией в их варианте всё могло оказаться куда сложнее. Я надеялся со временем приблизиться к их тайнам, постижению самой сути. Пока же я был на побегушках, выполнял мелкие поручения Великих и надуманные прихоти карлика. Однажды вечером разгорячённый огненной водой низкорослый Всадник небрежно приказал мне станцевать перед ним голым, но в тот же момент в комнате, где до этого не было никого, кроме нас двоих, материализовалась Великая, задумчиво окинула карлика спокойным взглядом. Захмелевший Всадник икнул, подхалимски осклабился в сторону девушки, досадливо махнул рукой на дверь, приглашая меня на выход, и начал медленно раздеваться. Прикрывая за собой дверь, я краем глаза увидел, как он пляшет перед Великой без одежды. После этого эпизода приказы карлика стали носить более сдержанный характер.

В иерархии Всадников разобраться тоже не удалось. Первое время я считал главным высокого, потом девушку, какое-то время полагал, что они равны, а карлик им подчиняется. Не зря же только их двоих именуют Великими. Но в тот же вечер услышал, как высокий обратился так к низкорослому, и вовсе не в шутку. Тогда я решил, что каждый из Всадников ведает своей областью, что также оказалось неверным.

Меня достойным доверия явно не считали. Ни разу при мне Великие не обратились друг к другу по имени, которые у них точно были. Да, истинное имя не стоило разглашать кому ни попадя, но что мог сделать Всадникам я, ничтожнейший из ничтожных? Изредка Великие переходили на свой непонятный гортанный язык, каждый вечер запирались на тайные собрания. Происходящее наполняло меня досадой и унынием, но я не уставал напоминать себе, что и так удостоился величайшей чести быть при Всадниках. Они не убили меня, не стёрли память, кормили, поили, особенно не утруждали и относились вполне сносно. Но так уж устроен человек, что как бы высоко и незаслуженно не подняло нас провидение, через какое-то время мы начинаем считать это само собой разумеющимся, а также следствием исключительно наших достоинств и заслуг. Я твердил это себе засыпая и просыпаясь, пытаясь наполнить себя благодарностью, но получалось не самым лучшим образом.

Изменениями, гораздо более редкими, чем уничтожения, ведали карлик и высокий. Низкорослый всегда использовал кровь. Не обязательно человеческую, хотя пару раз карлик приносил в жертву осуждённых на смерть преступников. Меня это ужасало, я относился к Всадникам как к высшим существам, наделённых магической силой, и даже помыслить не мог, что они используют такие приземлённые методы. Много ли надо магии, чтобы немного подправить герб на свитках? Неужели для этого нужно пробуждать первородную?

На десятый день мы перенеслись в монастырь, где Всадники мужчины какое-то время наблюдали за писарем, который ночами крадучись пробирался в монастырскую мастерскую и при неверном свете свечных огарков марал огромные свитки поспешной писаниной.

— Он не из этих двух, — наконец-то вынес вердикт высокий.
— Пойдёт мне на жертву, — расплылся в ухмылке карлик, потирая огромные волосатые ладони, вызывающие у меня отвращение.
Высокий поморщился и нехотя предложил:
— Может поменять местами, отправить обратно.
Низкорослый подпрыгнул от возмущения:
— Потратить столько сил на перенос? Не стал ли ты слишком трепетно относиться к людям? Они лишь на фигурки на шахматной доске, забыл?

Высокий гневно топнул ногой и покосился на меня:
— Придержи язык. Эллари, — вдруг обратился он ко мне (я усиленно притворялся монастырской мебелью), — не хочешь побеседовать с писарем?
— Как прикажете, господин, — тут же перестав делать вид, что я одно целое со стеной, с поклоном ответил я, — о чём с ним поговорить?
— Повтори тоже, что сказал при встрече нам. Поделись своими наблюдениями, спроси, не замечал ли он подобного, — благосклонно продолжал Великий.
— И передать ответ вам? — спросил я, и тут же понял, что сморозил глупость. Всадники не стали отвечать, а я неожиданно оказался в келье с высокими потолками.

На коленях, спиной ко мне, молился писарь, стоя перед ликом Незыблемого.