Якоб Лорбер. Домоводительство Господне. Глава 107

О лукавстве


1. После разговора Каинана с Малелеилом и предшествовавшей беседы Иареда с Енохом, Сифу и Еносу также захотелось украдкой обменяться парой слов. Такое желание проснулось сначала в Сифе и только потом увлекло Еноса, поскольку

2. Сиф страстно хотел знать, что за догадки строит Енос об Асмаиле. Имелось у Сифа и другое основание начать расспросы, и причиной тому было не что иное, как своего рода страх, что Енос опередит его и сам начнет расспрашивать об Асмаиле.

3. Ибо он рассуждал так: «Если я допущу, что мой сын станет задавать мне вопросы, как же мне тогда ответить ему?

4. Если же я первым спрошу, ему придется дать мне ответ, и тогда я смогу долго и беззаботно выслушивать все домыслы сына, наверняка не лишенные смысла, и ему наверняка не придет в голову самому спросить меня о том же – и таким совершенно невинным и простейшим способом я избавлю себя от всего, что могло бы меня выдать. Посему да будет именно так – аминь – во мне и из меня самого!»

5. И тогда Сиф спросил Еноса, говоря: «Послушай, мой любимый сын Енос, раз уж те, которые идут впереди, как бы ведя нас, обмениваются между собой мнениями об Асмаиле, почему же мы должны воздерживаться от того, в отношении чего другие, насколько мне известно, не имеют никакой заповеди?! Посему мне бы очень хотелось услышать от тебя что-нибудь об Асмаиле!

6. Что ты думаешь о Нем с того самого момента, как Он впервые оказался среди нас? Ибо сколь незначительным казалось Его появление в нашем обществе, столь же исключительным является действие каждого Его слова сейчас, что наверняка не ускользнуло от твоего безмятежного духа.

7. Потому-то я и хочу сейчас услышать твое суждение о Нем. Итак, ты можешь начинать! Аминь».

8. И смотри, хотя лукавство Сифа и было оправданным, поскольку пойти на хитрость его заставила лишь великая любовь ко Мне, – но само по себе лукавство – явление нехорошее, ибо имеет двойственную сущность и противоречит порядку любви, даже если и не направлено непосредственно против самой любви. Оно подобно телесной двойственности в человеке, которого природа оскопила, сделав частично мужчиной и частично женщиной. Кто же сможет стать супругом такой мужежены, или какая девушка зачнет от такого женомужа, чьи органы не годятся ни для оплодотворения, ни для беременности?!

9. Но поскольку такой человек любит своих полноценных ближних, а они – его, следовательно, он не против любви, однако в порядке любви, которая единственно является плодотворной, он не пребывает, равно как и его духовная сестра хитрость, ибо ни через нее, ни сама по себе она не способна породить ничего оплодотворяющего для жизни, поскольку, пусть даже в известном смысле безвредная и невинная, хитрость все же является лишь обманом, вследствие которого понявший, что его обманывают, бывает тогда в той или иной степени раздосадован, и тотчас начинает спрашивать того, кто схитрил из благих побуждений: «Для чего же надо было пленять меня лукавством, пусть даже и во имя чего-то доброго, и почему мой брат ради блага схитрил по отношению ко мне? Или это благо недостаточно хорошо, и потому его понадобилось улучшить с помощью хитрости? Или же я сам настолько плох или был таковым, что к добру меня можно привлечь только лукавством?»

10. Если злодей пользуется хитростью, тогда ведь неминуемо и сама хитрость является злой; ведь будь она доброй, злодей бежал бы от нее!

11. Смотри, так поступил Сиф по отношению к Еносу, намереваясь устроить все по-настоящему хорошо, но тем самым только пленил самого себя, так что если бы Асмаил не вмешался, он был бы вынужден предстать перед своим собственным сыном в непривычном и крайне пагубном свете, – что тотчас же полностью проявилось в совершенно невинном ответе Еноса, который прозвучал так:

12. «Дорогой отец, что ты спрашиваешь меня, когда ведь это мне больше подобает задавать вопросы тебе?! Воистину, мои уста уже давно жаждали этого, а язык, который я едва мог удержать в узде, был полностью готов озадачить тебя вопросом об Асмаиле. – Однако ты опередил меня.

13. Но поскольку из тьмы моего неведения относительно всего происходящего я не могу, подобно звезде, дать свет тебе, пребывающему в том, что касается Асмаила, насколько я знаю и чувствую, в ясности дня или, по крайней мере, утреннего рассвета, – то, быть может, ты поделишься со мной светом своего дня!

14. Ты ведь сам говоришь: весь свет приходит свыше. Как же я смогу тогда посветить тебе снизу вверх?!

15. Не затевать же мне с тобой пустую никчемную болтовню о чем-то, что мне по большей части совершенно незнакомо и неведомо!

16. Смотри, отец, поскольку разговор об Асмаиле важен, мне позволительно вернуть тебе твой вопрос. И потому окажи любезность мне, твоему сыну, который убог и нищ перед тобой, и сообщи мне то, что ожидал услышать от меня!

17. Ведь уже издавна существует обычай, согласно которому в отношении исключительных вещей дети получают наставление от старших, и сейчас, хотя ты по-отечески и подверг меня небольшому искушению, я вовсе не намерен нарушать этот святой древний порядок и с радостью и глубокой сыновней благодарностью ожидаю получить от тебя, дорогой отец, по возможности полное разъяснение в этом вопросе.

18. О дорогой отец, не утаивай от меня ничего и дай мне надежный свет! Аминь».