Восточное гостеприимство

       ПРИТЧА   
       
        12+

   Летом 2009 года, путешествуя по Павлодарской области (Республика Казахстан), я услышал интересное предание о гостеприимстве. Привожу его здесь после собственной литературной обработки. Если кто-то из знатоков казахстанских обычаев обнаружит неточности в моем понимании национальных традиций, то приношу свои искренние извинения. И объяснения. У меня не было задачи показать обычаи другого народа с той же точностью, с какой их знают сами представители этого народа. В процессе подготовки предания к печати мною руководил не этнографический, а нравственный аспект.


   Стоит посреди февральской зимней степи казахская юрта. За ее стенами непроглядная мгла позднего вечера, мороз и свистящая вьюга. А внутри светло, тепло, уютно; от очага ароматно тянет только что сваренным бешбармаком.
Вдруг хозяева слышат за стенкой какой-то неясный шум. Вроде скребется кто-то. То ли скотина, прячась от ветра, прислонилась к юрте озябшим боком, то ли злой человек собирается свершить какую-то тайную пакость, да собственной неловкостью выдает себя.

   Глава семьи, крепкий казах в расцвете сил, подходит к дверям, позади него становятся трое взрослых сыновей.

   Со стуком распахиваются дверные створки и в юрту вваливается заиндевевший человек. Почуяв тепло, теряет остатки сил. Произносит что-то неразборчиво по-казахски, вроде «рахмет», и тут же ничком падает на пол.

   Парни по знаку отца поднимают соплеменника с голых половиц, переносят на кошму, приводят в чувство. Неожиданному гостю, едва тот открывает глаза, хозяйка юрты правой рукой, демонстрируя особое уважение, подает пиалу с горячим чаем, сдобренным молоком.

   Гость, придя в себя, рассказывает незамысловатую историю, которая приключилась с ним этим вечером.

   Обучал он молодого жеребца. Приучал слушаться поводьев узды, подчиняться воле наездника на себе. Перед самыми сумерками, не удержавшись от соблазна весело прокатиться по степи, ускакал на коне далеко от дома. Разыгравшаяся пурга только раззадорила джигита. Нравилось ему, внутренне красуясь собой, мчаться средь белых вихрей на горячем скакуне. Но где-то дал больше, чем требовалось, себе слабины, а коню – воли. И когда тот внезапно, на полном скаку, встал как вкопанный – всадник не удержался на нем. Скатился через голову наземь. И узду из рук от неожиданности выпустил.

   Жеребец, обретя свободу, ускакал назад, к табуну. Его же хозяин, еще недавно бывший седоком, в мгновение ока превратился в пешего путника. Вскоре, закружившись, сбитый с толку снегопадом, потерял направление к родному очагу. Темень наступила быстро, а ни луны, ни звезд в густо летящих снежных хлопьях не разглядишь. С трудом, сам не зная куда, пробивался по обманчивому февральскому насту. Мгновенно, глубоко и неожиданно, сделав три-четыре шага по спаянной морозом снежной корке, проваливался вниз. Ухнув очередной раз в подлую ловушку, не сдавался. Теряя последние силы - только бы не остановиться, иначе верная гибель – вытаскивал ноги обратно.
Шел, казалось, бесконечно долго. Уже распрощался с самой последней надеждой на благоприятный исход, как наткнулся на эту вот юрту.

   – Такое со всяким может случиться, – успокаивающе произнес хозяин жилища. – Садись к дастархану, поешь сытнее да ложись спать. К утру буря уляжется и путь к собственной юрте сам по себе тебе откроется. Тем более что направления к ближайшим аулам я тебе укажу.

   Гость, едва засветились первые лучи солнца, собрался в дорогу. Поблагодарив своих спасителей, заверил от всего сердца, что никогда не забудет их доброты. От предложенного коня отказался. Аул, где жили родственники, находился совсем рядом. К тому же свежий искрившийся на солнце снег бодрил и веселил. Пройдись по нему – душой отдохнешь. А отдых душевный после пережитых передряг человеку требовался.

   …Пролетел год. Опять февраль, опять мороз, опять злая вьюга по степи гуляет. И опять кто-то скребется о стену уже знакомой нам юрты.
Глава семьи подходит к дверям, трое крепких сыновей становятся позади него. Со стуком растворяются дверные створки и в жилище вместе со снежной твердой крупой вваливается заиндевевший мужчина. Жильцы юрты узнают в нем прошлогоднего гостя. Тот тоже их узнает. Его лицо расплывается в радостной улыбке.

   – Принимайте гостя, – весело, хоть и с трудом размыкая замерзшие губы, произносит он.

   А хозяин юрты не улыбается.

   – Я не вижу здесь гостя, – сурово говорит казах.

   – Кто же тогда я? – недоумевает вошедший.
   
   – Ты бессовестный человек и позор своих родителей. Вот ты кто. Поэтому не гость. Выметайся обратно.

   Вошедший мнется. Он не понимает, чем не угодил людям. А на улицу ему не хочется. Там холодно, вьюжно и дороги не видать.

   – Ты забыл мудрость предков, – упрекает он хозяина юрты. – Они говорили: «Вместе с гостем в дом приходит благодать». Оттого и нет у казаха права не принять гостя. Веками соблюдается этот обычай.

   – Не надо упрекать меня беспамятством. Я хорошо помню заветы предков. Наши деды и прадеды действительно говорили: «Казах не может не принять человека с дороги. И есть всего одна причина, когда он может отказать в праве на гостеприимство. Если гость проявил неуважение к хозяевам».

   – Тут я чист перед вами, – успокоено произносит вошедший. – Ведь в прошлый раз я от вас самого малого упрека не слышал. А за прошедший год навредить ничем не мог. Мы и мельком не виделись.

   Вошедший успокаивается. Он понимает, что выиграл словесный поединок. Ночлег ему обеспечен.

   Только хозяин юрты думает иначе.

   – Верно, целый год прошел с тех пор, как ты в такую же ненастную погоду нашел у нас приют и спасение. За весь год у тебя не нашлось ни одного свободного дня, чтобы приглашением к себе ответить на наше гостеприимство. За целый год ты не послал нам и простенького подарка, что бы дать понять: ты привык ценить чужую доброту, ты сам всегда добром на добро отвечаешь.

   – Я думал о подарке, – буркнул вошедший, – да не выпало ехать мимо. А то бы…
   – Пустые оправдания, – пресек его речь хозяин. – Хотел бы порадовать нас подарком – передал бы его через родственников. Они-то рядом живут. Вот и получается: мы совсем плохо принимали тебя, раз так сильно обиделся на нас, что презрел все степные обычаи.

   – Ты забываешь еще один наш обычай, – не сдавался вошедший. – О госте не говорят плохо, даже если он совсем не понравился хозяевам.

   – За минувший год в этой юрте о тебе не произнесли ни одного дурного слова. Ты до сегодняшнего дня оставался для нас гостем. А сейчас ты больше не гость.

   P.s. Я частенько рассказываю эту притчу своим омским знакомым. «Вещь, конечно, жесткая, – обычно отвечают мне. – Но ведь справедливая. Не поспоришь».