Тысячелетняя война РД и Й Часть 3. Морд копия

Тысячелетняя война РД и Й Часть 3. Морд
Олег Глазов
ТЫСЯЧЕЛЕТНЯЯ ВОЙНА {[Р][Д(ь)]} и [Й]  (Часть 3. Морд)

Об этой войне сегодня ничего не известно, в то время, как следы от неё буквально повсюду. А началась она почти четыре тысячи лет назад, как война за ресурсы (знания). Она не могла не начаться, слишком много тогда уже накопилось  знания, слишком много было носителей, необходимых для того, чтобы это знание удерживать, и потому, чтобы все они эффективней “работали”, и требовалась уже их (знания и его носителей) дальнейшая структуризация (детализация). И началась она именно как война за Великий волжский торговый путь, т. е. как война за самый большой и мощный канал обмена знаниями, который тогда вообще мог быть (имеется в виду, что через него было связано самое большое количество носителей знания, чем где либо ещё было возможно в то время). Как противостояние носителей двух абсолютно разных подходов к формированию этого знания (в нашем случае это языков основанных на совершенно разных способах детализаций), - представителей {[Р][Д(ь)]} с одной стороны и представителей всех других (в том числе [Й]) с другой стороны.

Продолжается она с тех пор тысячи лет, продолжается и сегодня, а потому говорить о чьём-то в ней успехе можно, если только чётко обозначить её контекст, - за всё это время детализировалась сама война, а тем более детализировались сами её участники настолько, что осознать её сможет теперь если только исключительно  Сверхсознание с его сверхспособностями. (Нам же, с нашим Сознанием с его ограниченными возможностями, останется в этом процессе осознания место гораздо скромнее, а с ним и утешительная мысль, - “Это мы были тем самым “кирпичиком”, благодаря которому процесс Знания впоследствии создал уже само Сверхсознание”.)

Такая война, порою кровопролития и беспощадная, просто не могла не оставить после себя следов. Только это не обычные следы в виде остатков материальной культуры (знаний), - такие имеют свойство со временем исчезать. Это следы вообще не подвластные действию времени, потому как материальными они не являются, так как являются знаниями, т. е. циклическими процессами, в нашем случае это сами языки. (Не совсем так, - знания, будучи циклическими процессами, от времени никак не зависят. Но, как процессы, они не могут существовать без их носителей, которые сами уже вполне материальны и, таким образом, через них от времени очень даже зависят. Сама эта зависимость нематериального через материальное от времени тоже есть соответствующий процесс, в нашем случае (взаимодействия процесса Знания и процесса Жизни) это Война. )

А, так как весь процесс Войны нам (нашему Сознанию с его ограниченными возможностями), как я уже отметил, никак осознать не возможно, то следует рассмотреть его не весь, а хотя бы часть его, чтобы понять (осознать) уже её безусловно. А для этого следует ограничить его самого через ограничение среды и времени (контекста) в котором он происходит, что мы и сделаем, - мы рассмотрим процесс Войны на территории бассейна реки Волга и Каспийского моря с прилегающей к ним зоной степей и лесостепей. В период времени начиная от четырёх тысяч лет назад, когда в Языке возникли объединение {[Р][Д(ь)]} и суть [Й], затем с промежуточным её финалом, когда в середине девятого столетия н.э. официально было объявлено о победе в ней [Й], как о “добровольном призвании варягов на Русь”, и до конца 16-го века н.э., когда (к тому времени уже русскоязычные) носители сути [Й] московиты окончательно разбили планы в том числе тогдашних носителей там объединения {[Р][Д(ь)]} татар (взятие Казани Иваном Грозным, конец Казанского ханства) на ещё один глобальный реванш в этой Войне, каким и было до того в этом контексте Монголо-татарское иго.

(Сам реванш был обречён изначально, - в результате процесса Знание некоторые его виды к тому времени развились настолько, что простого им обладания было уже совсем недостаточно, для этого требовались ещё и знания по самому его обладанию. А это были уже очень сложные знания, которые получить через простое его отымание у кого-то было невозможно, такие уж были у того знания свойства. (По простому говоря, эти знания уже требовали изменения самого того, кто хотел ими обладать. Причём настолько глобального, что тот, кто эти знания получал, вынужден был сам становиться практически неотличимым от их носителей, у которого он их получал, - а по другому просто обладать ими было уже невозможно. Т.е. таким образом он терял сам признак, на основании которого стремился таким способом знания получать. Впрочем, тема это большая, а потому не здесь.

А здесь я лишь замечу, что эта Война до сих пор продолжается, но только теперь уже мы в аналогичной ситуации на месте монголо-татар (как и Китай, и Иран, и Турция и т. д.). С одной лишь, но очень существенной разницей, - те в своё время, - наивные, - полагали, что действительно способны изменить сам процесс Знание. Им простительно, дикие были очень. Но не простительно сегодняшним их последователям, когда соответствующее знание уже есть. А потому реакция по мере развития процесса Знание на их действия должна быть обязательно. Я полагаю, что уже к середине этого века, всё то, что сегодня творят эти подонки со знанием (пропаганда, ложь, обман и т.д.) будет приравнено к банальной уголовщине. В особо же крупных размерах, все это будет рассматриваться как преступления против человечности. И так будет, - це не от меня зависит, - это следует из самого процесса Знание.)

И назовём мы эту часть Войны “Тысячелетняя война между {[Р][Д(ь)]} и [Й]”. А, чтобы эти знания было легче воспринимать, я разобью эту главу на соответствующие подглавки.


ПРЕДМЕТ ВОЙНЫ

Предметом Тысячелетней войны между {[Р][Д(ь)]} и [Й]  были отнюдь не сами знания, а канал, по которому они получались. Т. е. Сознание у людей к тому времени развилось уже настолько, что они поняли, что гораздо эффективнее не получать знания в результате обмена, и тем более не создавать их самим, а получать их за счёт контроля соответствующих каналов получения знаний (торговых путей). И самым большим (с точки зрения количества передаваемого через него знания) таким каналом безусловно был тогда - название даём для удобства последующего процесса осознания - Великий волжский торговый путь. Потому Великий, что охватывал он огромные территории, - на него был замкнут весь бассейн реки Волга с количеством проживавших там носителей знания в десятки раз большим, чем в любой из тогда известных древних цивилизаций. Через него по Каспийскому морю был непосредственный выход к знаниям цивилизаций Иранского нагорья и далее. К тому же, в отличии от всех прочих линейных торговых путей, которые “работали” по принципу маятника, был он циклическим.

Предпосылки к возникновению этого канала были уже очень давно, за несколько тысяч лет до появления самого этого торгового пути. И основной препосылкой был дефицит соли во внутриконтинентальных районах. Т.е. люди старались тогда держаться доступных природных источников соли, которые в то время представляли из себя пересыхающие солёные озёра, или их пересыхающие заливы (многие из них пересохли задолго до появления там людей). Т.е. жили они в местах с тёплым климатом, между поясом пустынь и лесов.

Однажды они сообразили, что такое вещественное знание как соль у кого-то может быть, а у кого-то может и не быть. И это при том, что без него человеку практически невозможно было существовать. Они поняли, что в обмен на это знание те, у кого его нет, отдадут любое своё другое знание, лишь бы его получить. Нет, те конечно попытаются сделать это “бесплатно”, а потому, чтобы этого не было, надо было им всячески помешать. Чтоб заставить в итоге тех заплатить, т.е. поделиться каким-то их знанием, которого нет или не хватает у самих обладателей соли. Более других уже к использованию самого такого знания соответствовали и оказались подготовлены представители {[Р] [Д(ь)]}.

Схема гениальная по тому времени, потому как практически не требовала собственных усилий, а тем более желания их тратить на создание своего знания, - а зачем? если можно жить возле источника соли, контролировать его, и получать за это всё (знание) готовенькое? Следствием этого для предков удмуртов стало то, что их постепенно стали “отодвигать” от природных источников соли, чтоб у них никогда больше в мыслях не было получать соль самим. Но чтоб при этом у них оставалась возможность обменивать свои вещественные знания на соль, т. е. таким образом одновременно с этим создавая первые торговые пути (каналы обмена знаниями). И, чем совершеннее становились эти пути, тем необходимей было дальше “отодвигать” предков удмуртов, что постоянно тогда и делалось.

В случае с предками удмуртов, это был вовсе даже не сам Великий волжский торговый путь, а всего лишь один из множества тогда уже существовавших его маленьких кусочков. Реально складываться из них он начинает только с момента приручения лошади. Именно тогда соль становится товаром (напоминаю, в чувашской языке значению [соль] соответствует слово “тавар”). Теперь не обязательно было обладать чем-то конкретным, а достаточно было иметь вообще соль, чтобы получить за неё уже всё, что хотелось. (Примерно, как сегодня с деньгами, - соль и была “деньгами” той эпохи). Т. е. наряду с приручением лошади соль благодаря своим свойствам тоже стала одной из возможностей, необходимых для того, чтобы разрозненные до того кусочки торговых путей сложились наконец в Великий волжский торговый путь.

И этот путь начинался чуть выше устья реки Волга, далее по степному и лесостепному участку (“технической” водной магистралью этого участка была река Урал со всеми её притоками), до южных отрогов Уральских гор, где исток реки Белая, по ней до Камы, по ней до Волги, и снова почти до её устья, - образовывался цикл. Именно эта цикличность в том числе обеспечивала ещё одну необходимую возможность существования этого канала. А всё дело в уникальном природном факторе, - сравнительно с длиной самой Волги небольшом расстоянии между истоками её южных притоков и её устьем. И чем быстрее по нему происходил торговый цикл (цикличский процесс обмена знаниями), тем более эффективен был он сам. И, если скорость реки неизменна, то скорость самого этого цикла зависела только от скорости в его сухопутной части. Потому одомашнивание лошади было здесь как нельзя к стати. Но не только...

(Не вдаваясь в подробности, ещё раз замечу, что нематериальные процессы (совокупность движений, в нашем случае знаний) очень даже зависят от времени через материальных носителей на которых они реализуются. (Там ещё “хуже”, - сама материальность или нематериальность того или иного явления зависит от масштаба, в котором мы их рассматриваем (по сути от нашего Сознания с его возможностями), а скорость уже самого процесса зависит от размеров среды в которой он происходит (т.е. один и тот же цикличский процесс в одинаковых средах разного размера происходит с разной скоростью). Данный процесс реализовывался в том числе и на человеке, форме процесса Жизни, которая как никакая другая уже участвовала в процессе Знания. Потому было бы странно, если бы он, процесс Знания, в него не “вмешался”. Только тема эта большая, а потому не здесь.)

Сознание людей тогда было развито уже достаточно, чтоб они понимали, что эффективную скорость самого процесса (обмена знаниями) можно будет обеспечить, если только абсолютно весь процесс будет контролироваться определённой группой людей (размер такой группы определялся масштабами самого процесса). И сделать это следовало единственно возможным тогда способом, а именно Войной. Т.е. с самого начала возникновения Великого вожского торгового пути одновременно с ним начинается и Война за право обладать им.

Ещё раз: этот торговый путь (канал обмена знаниями) возникает тогда, когда моря ещё представляли собой лишь преграду на пути распространения знаний, в то время, как реки были уже сами такими каналами. Он определил как возникновение и развитие всех кочевых цивилизаций Европы, так и возникновение и развитие древних цивилизаций на территории современной Турции и Ирана.
(Анализ Великого волжского торгового пути, это отдельная огромная тема, которая задачей данной книги отнюдь не является, а потому не здесь.)


УЧАСТНИК ВОЙНЫ {[Р] [Д(ь)]}

Сам процесс Жизни устроен так, что ему абсолютно “неважно”, по какому именно признаку (цвету кожи, форме мочки ушей, привычке разбивать варёное яйцо перед едой с разнах сторон, и т. д...) разделятся участники будущей войны, чтобы противостоять друг другу, - для него “важно”, чтоб они вообще разделились. (Кстати, обратите внимание, стоит самому такому признаку исчезнуть, как самой войны сразу не будет, в противном случае следует найти другой признак, - поверьте, он всегда найдётся, - “ты виноват уж тем, что хочется мне кушать...”) А так как человек к тому времени уже был самым развитым (т.е. обладал наиболее развитым Сознанием) из животных представителем процесса Знания, то без самого этого процесса обойтись ему уже было никак нельзя. Потому в основу своего разделения он взял признак Языка (”... по нашему говорила рыбка... “). Т.е, к тому времени на основе Языка уже сформировался признак “свой-чужой”, который таким образом делал возможной как саму Войну, так и возможность участия в ней человека.
 
Ещё раз: схожесть языков являлась всего лишь отражением (следствием) схожести соответствующих признаков (в том числе таких как одинаковые условия жизни) у носителей данных языков, но отражением наиболее важным потому, как будучи в том числе представителем процесса Знание, человек вне зависимости от контекста в первую очередь именно его рассматривал как основу признака “свой-чужой”. И одним из участников этой войны стали представители {[Р] [Д(ь)]}.

(Кстати, какой-то специальной консолидации тогда для них не потребовалось, вполне достаточно было существования самого этого признака, объединения {[Р][Д(ь)]} в Языке, он сам тогда и стал консолидирующим фактором. Как уже потом, с детализацией самого этого признака, достаточно было признака наличия соответствующей веры. Всё это я пишу для татар, которые любят порассуждать о полной своей непричастности к Монголо-татарскому игу, - “мы, де с монголо-татарами ничего общего не имеем, потому как совсем даже не родственники”. Имеете, ещё как имеете, и даже больше, чем имеют сами монголо-татары, - ещё раз: консолидация эта происходила совсем не по национальному признаку, которого как следует тогда вообще ещё не могло быть, а по признаку Языка.)

В контексте того времени представители объединения {[Р][Д(ь)]} безусловно имели преимущество, - по сравнению с другими у них уже было достаточно чётко структурированное сообщество, что позволяло им решать весьма большие задачи. К тому же патриархат предполагает высвобождение части человеческих ресурсов, а именно уже достаточно взрослых и сильных мужчин, для решения этих задач.

Ещё раз, - в основе консолидации представителей патриархальных сообществ лежал их язык, который сам был отражением их уже существовавшей схожести во всём. Потому бессмысленно сегодня искать какой-то один конкретный народ (или их предков), которые поставили бы перед собой, а затем и выполнили бы, задачу по контролю Великого волжского пути. (Именно только контроля, как мы увидим дальше, сами они даже и не собирались с помощью его торговать, как не собирались сами заниматься ремеслами и т.д. Если хотите, это были первые профессиональные войны. )

(Кстати, если мы хотим сегодня лучше узнать, что тогда вообще происходило, то в помощь нам конечно топонимика, - именно в топонимах и гидронимах, возникших задолго до появления письменности, примерно в эпоху, о которой я сейчас рассказываю, они и возникли. Самый известный пример здесь, это “Казань”. В "переводе” с древнего языка оно значит [принадлежащий (необходимый) - ([К] - суть принадлежности) для (готовки) еды ([З] - суть еды, пищи) женщине ([Н] - суть женщины]. Т.е. сам город возникает потом на месте древнего производства и торговли медным казанами. Место очень удобное, - по Каме туда привозили с Урала восстановленую медную руду и лес (а также сопутствующие товары вроде шкурок белок и куниц), по Белой продовольственные припасы (хлеб, мед, соль). Этого было достаточно, чтоб на месте уже организовать конечное производство казанов и другой кухонной (и не только) утвари. По Волге в обоих направлениях вывозили готовую продукцию, взамен рабов и знания в виде материальной культуры.

Ещё раз, всё это можно узнать с использованием знания древнего языка, с помощью которого все эти топонимы образованы, но есть проблема, - наша лингвистика, - в сегодняшнем её виде мы с ней ещё долго так ничего и не узнаем.)

Профессиональные войны, они кочевали вместе со своими семьями, наложницами и рабами, нигде особенно не задерживаясь. Об этом можно судить по детализации значения возникшего тогда в Языке обьединения {{о-[Р][Д(ь)]}-а}. Его первоначальным значением было [сообщество под управлением мужчины], а  возникшим сопряжённым значением стало [шатёр (где этот самый мужчина жил)]. Т.е. никакого места у этого шатра не было, он был чем-то вроде походной палатки. Эти войны были очень умны, гораздо умнее всех тех, кого они сами встречали на своём пути, прекрасно одеты и экипированы, - всё девушки (как носители соответствующего генетиченского “знания”) всех знакомых с ними народов мечтали выйти за них замуж или, на худой случай, стать их наложницами. Один их вид на конях при полной амуниции производил на них впечатление, что они повстречали богов.

Эти войны не покоряли никого, им это было не надо, они устанавливали правила. Простые и понятные, они были гораздо лучше тех, что порой для них устраивали их собственные “беспредельщики”. Они по тому времени безусловно сыграли огромную положительную роль в структуризации процесса накопления знаний на огромной территории волжского бассейна и прилегающих к нему земель.


УЧАСТНИК ВОЙНЫ [Й]

Войны из {[Р] [Д(ь)]}, как я уже заметил, совсем не собирались сами торговать. Им было достаточно находиться неподалёку к югу от Великого волжского пути в степях, готовыми в любой момент по первому зову добраться до любой его точки, чтобы быстро и решительно навести там порядок, - торговали там вовсе другие люди.
 
В отличии от войнов, этим людям совсем не надо было как-то консолидироваться, - задача перед ними стояла гораздо более узкая, - продавать некий свой конкретный товар, который они сами могли добыть в неком своём конкретном месте, и сами куда надо потом доставить. Т.е. были они уже гораздо меньшими кочевниками, чем те же войны, потому как были “привязаны” к гораздо более узкому конкретному месту. У них не было лошадей, если только как товар, но это очень редко, потому как пользовались они исключительно реками, точнее определёнными их участками, - от места откуда надо было привезти товар, до места куда надо привезти товар. Если же им без лошадей обойтись было никак, то за определённую мзду (возможно, точно утверждать не могу, потому как значением этого слова предполагаю является [”то, что сами всегда едим” - модуляция “мзд-а“]) им помогали кочевники. (Совсем без товара было нельзя, если только грабить, но уже в те времена, это был весьма неэффективный способ получения знаний, чтоб им как-то ещё пользоваться.)

Наиболее ходовым там “таваром”, как я уже заметил, была соль. Она поступала с  солёных степных озёр (в том числе и с Каспийского моря) и была востребована практически на всём протяжении Великого волжского торгового пути. Людей торговавших солью там звали “русь“, что значит [мужики с солью], - ещё раз, обращаю внимание, в их названии не только не было никакого национального признака (которого тогда ни у кого ещё не могло быть), но даже не было сути [Д(ь)] как соответствия признаку чьего либо родства в их названии.

Какое-то время всё было нормально, - русь возила соль, за что платила пошлину войнам {[Р][Д(ь)]}, продавала эту соль её потребителям, а взамен получала необходимые товары, - всё были довольны. И вот тут на сцену (точнее на Великий волжский торговый путь) выходит с неожиданной стороны (со стороны верховий Волги) ещё один участник. Он, как и многие, тоже был русь, т.е. основным его товаром была соль, только соль эта поступала от него на “рынок”, получается, уже в обход Великого волжского торгового пути. От этого всем прежним его как хозяевам, так и продавцам сразу стало нехорошо, - их доходы резко упали. Более того, всем сразу стало ясно, что если ничего не предпринять, то вскоре таким образом наступит и вообще закат Великого волжского торгового пути. (Вообще это явление лучше рассматривать с точки зрения экономики, потому как, безусловно, это был первый глобальный экономический кризис того времени, и вызвали его своими действиями представители [Й].)

Поэтому, чтобы стабилизировать “рынок”, и дать возможность по прежнему зарабатывать на нём в первую очередь “своим”, решено было всеми силами воспрепятствовать “конкуренту”. Собственно это и было начало Тысячелетней войны. А, чтобы как-то отличать “конкурента” среди всей прочей руси, дали ему и соответствующее название “русский”. (И “русский” тогда вовсе не значило ответ на вопрос “Ты чей (холоп) будешь?“, а значило оно {{[Р]-у-[С(ь)]}{[К][Й]}} - [”русь” принадлежащая к “Й”]. Само это название было не их, а лишь направлено на них, но было ими принято так, что со временем они стали сами себя называть “русский-э”.)

Ещё раз: слово “русский” обретает уже некий национальный признак только во времена царствования Петра 1-го, т.е. более чем через две тысячи лет, к концу 17-го века. Признак этот по известным причинам с тех пор и до сей поры остаётся весьма зыбким, точной его формулировки как некой совокупности предшествующих признаков из которых он со временем и сложился, нет и уже никогда не будет. (Слоган “Я русский и этим всё сказано!” хорош для разного рода нациков, патриотов и просто некрепких на голову людей, где нибудь в кино, но только никак не в науке, в ней требуется настоящее знание.)

(Понять значение этого слова можно, если попытаться выяснить, а что значила суть [Й] тогда? И шесть тысяч лет назад, когда она только возникла в древнем языке, и три тысяч лет назад, когда на её основе начала формироваться группа языков, одним из которых стал русский? Что значила она во всех этих языках, а в русском особенно (коли сам язык был назван этим словом)? Руки таки чешутся! - но нельзя. Потому как эта тема огромная, достойная отдельной книги, а значит не здесь. Тем более, что родным мне вотяками я обещал, что книжка будет про них. Потому увы, извините.)

Это были лихие люди, частью купцы, частью войны, но поначалу больше пираты. У них не было дома, как постоянного места, где они жили. По этому признаку можно считать их КОЧевниками.

(“Коч” в переводе с древнего языка значит [принадлежащий ([К]) “оч”]. Модуляция “оч” сути [Ч], соответствовавшей признаку “чужой (не такой как все мы)”, обозначала некий процесс (потому, как “о” спереди сути). Потому дословным переводом с древнего языка будет значение [принадлежащий [к] [ч]ужому процессу]. Всё процессы, которые знал тогда человек, так или иначе были связаны с ним самим, или с его процессом жизни. Потому так, “коч”, называли судно, с помощью которого эти самые чужие и вели “ненашенский” образ жизни. Только сами они при этом никакими кочевниками могли и не быть, в самом слове “коч” ничего такого об этом не сказано.

Из конструкции слова следует, что появилось оно в Языке всяко ещё до нашей эры, а, значит, и сам признак появился в то же время. И признаком этим был в первую очередь непохожий на собственный чей-то образ жизни. А только уже потом нечто принадлежавшее (к) этому образу жизни. Слово “кочевник” гораздо более молодое, это видно из его конструкции, и значит [человек ведущий кочевой (т. е. не похожий на наш собственный) образ жизни] . А своему появлению это слово обязано именно конструкции начального слова “коч”, из которого уже в русском языке можно было образовать слова как со значением [нечто, принадлежащее (необъходимое для) “оч”], так и со значением [некто, ведущий “оч”].

И ещё, хоть слова “ночь”, “очи”, “очень” и появляются в древнем языке, но являются, скажем так, “однокоренными” и уже русскими потому, как сама такая их детализация делала из просто некой формы древнего языка уже его древнерусский вариант.)

Только были они совсем не такими кочевниками, какими были войны {[Р][Д(ь)]}, - те кочевали на лошадях и в степях, в то время как {[Й]} кочевали на суднах по рекам, озёрам и в прибрежных водах. Чтобы представить, как это было, достаточно разобрать слово “ладья”, - {{[Л(ь)]-(а)-[Д(ь)]}-а}.

Оказывается, это модуляция объединения, которое мы уже знаем, - {[Л(ь)]-(у)-[Д(ь)]} со значением [люди живущие возле Моря]. (А то, что гласные разные, так акцент был уже и тогда.) Но, если, чтобы понять значение самого объединения, нам достаточно знать только правила словообразования в древнем языке и значения соответствующих сутей, то для понимания уже модуляции самого этого объединения всяко придётся привлечь собственные органы чувств. (А попробуйте не привлекая их определить, что есть из себя такая, например, модуляция слова “водь” (со значением [соответствующая группа людей]) как “вода”, - уверен, у вас просто ничего не выйдет.)

И это безусловно будет судно, только конкретизировать, как оно выглядело, когда данный признак только-только ещё появился (из конструкции слова следует, что это могло произойти три-четыре тысячи лет назад) и до момента своего полного исчезновения в начале 18-го века, когда Указом Петра I, от 28 декабря 1715 года, оно было уже совсем запрещено, не будем. Потому, как сам признак мог детализироваться за это время настолько, что вряд-ли в начале он стопроцентно напоминал то, что получилось из него в конце. А потому обратимся исключительно к языку.
 
Слово “людь(и)” предполагает одновременно мужчин и женщин, причём объединённых исключительно на признаке продолжения рода. Потому, как пользоваться ладьей одновременно могли тогда и мужчины и женщины, как некая группа “родственников” (т.е. группа, внутри которой практиковался этот самый процесс передачи генетической информации, но без всякой к тому его структуризации, - говоря по простому, жили кто с кем хотел).

Это был тогда их дом, их убежище, их транспорт.  И из этого следует уже их отличие от кочевых войнов {[Р][Д(ь)]}, - если те всю жизнь проводили в седле и были таким образом отчасти сами по себе, то жизнь на судне могла быть, только если у них это была одна команда. Здесь общий успех зависел от каждого, из-за слабости одного могли погибнуть все, каждый участник был ценен. И мужчины и женщины одинаково участвовали во всём, старались помогать друг другу.

В {[Р][Д(ь)]} было не совсем так, точнее совсем не так, у них не было общности между мужчинами и женщинами. Женщины реально были низведены до “генетических придатков мужского начала”. У них не было особых обязанностей, кроме тех, что были направлены на ублажение мужчины и воспитание детей. Но и не было никаких прав. Не надо думать, что были они несчастны, вовсе нет. Минимально возможный уровень развития их личных сознаний, который культивировался в этих сообществах, позволял им чувствовать себя вполне счастливыми, всего лишь за счёт удовлетворении их минимальных, практически животных потребностей. В любом случае, они не являлись носителями сколь-либо значимого для сообщества знания, в отличии от [Й], где женщины ни в чём не уступали мужчинам. А это и был для того времени один из главных факторов, который при одинаковом количестве носителей знания (проще говоря, количеству людей) в обоих этих сообществах давал преимущество в создании собственного знания с последующим его удержанием представителям [Й]. Что не могло не сказаться, и сказалось, впоследствии уже на развитии самого процесса Знание.


УЧАСТНИК ВОЙНЫ “и ДР”

Их было много этих “и др.”, и были они очень разными, и судьба у них была разная, - всё зависело от количества знания, что было у них изначально. В первую очередь этим знанием были их языки, которые не предполагали никакой консолидации на основе объединения {[Р] [Д(ь)]}, его у них в языках просто не было. Второе, уровень количества знания вообще, - те, у кого его было меньше, чем у представителей {[Р] [Д(ь)]}, те только выигрывали. А те, у кого его было больше, безусловно проигрывали. Собственно, это и есть причина их такого разного отношения к представителям {[Р] [Д(ь)]}. Те, кто ничего не терял, остались. А те, кто терял, покинули “поле военных действий”, каким был тогда Великий волжский торговый путь.

Впрочем, этого хватит, - я рассказал эту главу с единственной целью, чтобы объяснить, как вообще взаимодействовали там тогда языки. Чтобы вы смогли понять, как в результате их взаимодействия в русском и удмуртском языках появилось объединение {[Р][Д(ь)]}, и что оно там вообще значит (и почему так? - разные значения одного и того же объединения в яразных зыках вещь само собой разумеющаяся). Об этом в следующих главах “Морд” и “Мурт”.