Обветренные острова Владимира Коржова

Жизнь в целом…
Что это такое?
Навряд ли на этот вопрос есть более или менее однозначный ответ!
Жизнь каждого отдельного человека – короткая история длиной «От и До».
Но, что мы знаем о ней?
Очень мало, или почти ничего, или только отдельные ее главы, написанные для заинтересованного читателя.
Итак, есть повод поговорить об одном из сборников стихов поэта Владимира Коржова. Сборник называется «Дыханье полыньи». Название, прямо надо сказать, отдает избыточным мистицизмом и настраивает воображение на встречу с чем-то живым, таинственным и темным. В какой-то степени все так и есть. Во-первых, потому, что творчество поэта Владимира Коржова невозможно себе представить в отрыве от водной тематики, а, во-вторых, автор не оставляет надежды убедить своих читателей в том, что и у H2O можно нащупать пульс.
Что же касается самой метафоры - «дыханье полыньи», то, несмотря на весь свой привлекательный сюр, она содержит в себе прямую лингвистическую ошибку.
Весьма неоднозначна и предложенная автором подборка вошедших в сборник стихов, возраст которых охватывает едва ли не полстолетия.
Читаешь стихи 70-80 годов и легко представляешь себе молодого Владимира Коржова, которого звали в те годы просто Вовкой и который был одним из многих бойких и задиристых пацанов тех самых заводских и городских окраин, к которым он прикипел сердцем навсегда. Думается мне, что и прозвище у  того Володьки было производным от его фамилии,  потому как  фамилия эта до самой последней буквы созвучна с атмосферой того голодного и бесприютного времени, из которого он вышел.
И в этом аспекте читателю ничего не надо додумывать, надо просто прочитать его стихи.

***
Хулиганы с улицы Чехова,
Наводили мы шорох на пляж…
           «Улица детства» 1974 год

***
Мне по душе вид городских окраин
Среди деревьев прячутся дома,
И в царстве покосившихся сараев
Сияют голубятен терема.
              «Окраины» 1974 год

***
Я - житель городских окраин
На пыльной улице моей.
                «***» 1984 год

Но вот, оставив позади двадцать, тридцать и более лет, пережив вместе со своей страной и народом тяжкие, драматические лихолетья «шоковой терапии» и «малиновых пиджаков», автор оказывается в другой реальности. В реальности, где наступательная градообразующая индустрия захватывает земли не только заросших пыреем пустырей, но и обветшалых от зноя, сырости и времени городских окраин.
И как это?!
Разве ни здорово на новом витке времени наблюдать и «планов громадье», и «размахи шагов саженьих»? Наверное, не плохо! Или, вернее сказать, определенно хорошо!  Просто у каждой эпохи свои гусляры, поэты и живописцы, которые призваны воспевать в музыке, в стихах и запечатлевать на холстах и полотнах былое и думы своих современников.  Новое поколение, заряженное токами иной частоты, видит мир другими глазами и, отражая его в своем творчестве, поднимает искусство на следующий, более высокий уровень достижения.
И так будет всегда!
И так должно быть! 
Разве охваченные смутными ностальгическими волнениями мы ни обращаемся к творчеству Сергея Есенина – певцу «золотой бревенчатой избы», и разве могут не задеть, не тронуть представителей уходящего героического поколения фабричного и заводского рабочего класса стихи Владимира Коржова – последовательного и верного певца их послевоенной юности.
 
***
Детство мое патефонное
Дрожит на пластинке игла…
                «Танцплощадка» 2001 год
***
Моя окраинная улица
Моя таинственная жаль …
                «***» 2009 год
***
Речной вокзал. Я встретил Витю.
На берегу сидел дурак.
Так много минуло событий…
Дурак не спрашивал пятак.
Почти совсем не изменился,
Лишь поседела борода…
               «Кинозритель» 2006 год

Впрочем, вернусь еще раз к стихотворению В. Коржова «Улица детства». Не хочу воспроизводить его полностью,  остановлюсь лишь на отдельных его моментах,  на отдельных оборотах, таких как: «позабыли веселую блажь»,  «шелест крыльев, веселый свист»,  «мы забыли лихие драки»,  «лишь по-прежнему лают собаки на луну…». И как-то невольно, сами собой  всплывают из памяти и будоражат воображение  известные есенинские  строки: «позабылись родимые дали», «пальцы в рот и веселый свист», «в переулках каждая собака», «и похабничал я и скандалил»... 
Вот уж воистину: «Мать честная! И как же схожи!» (С. Есенин. «Сукин сын»).
Схожи! Конечно, схожи! И еще как! Плохо это или хорошо? Думаю, что это естественно! Странно было бы  другое, если бы в творчестве Владимира Коржова  молодая и бойкая дворовая лирика Сергея Есенина не нашла своего отражения. Но найти-то нашла, однако не настолько, чтобы заразить и превратить его из философствующего созерцателя в хулиганствующего бунтаря.
«Я нарочно иду нечесаный, с головой, как керосиновая лампа на плечах, ваших душ безлиственную осень мне нравится в потемках освещать…» (С. Есенин). В творчестве В. Коржова ничто ни сказано «нарочно», нет места вызову, нет противопоставления себя «другим», как нет и явно выраженной самооценки.  Владимир Коржов ставит перед собой совсем иные задачи. Как поэт, он одухотворяет окружающий его мир возвышенным словом, а, как художник, заключает его в исторические временные рамки.
Быть может, поэтому лирика  В. Коржова так строга, выдержана и, я бы даже сказала, официальна.  Не балует поэт своих читателей и яркой пестротой образов, хотя и черно-белой среду его творческого обитания не назовешь. Уж слишком местами просты и прозаичны краски, которыми В. Коржов так экономно расписывает свои пейзажи. Вот, к примеру, далеко не полный перечень авторских зарисовок: «черная дыра», «музыка печальная», «даль прозрачна и светла», «синяя вода», «осенние дожди», «облачная высь», «серый стог», «стылая вода», «зеленые листья» и так далее. 
И вдруг прямо посреди скучного серо-зелено-синего меланжа, будто солнце сквозь толщу воды, пробивается нечто волшебное и единственное в своем роде - «плывут похожие на свечи оранжевые облака», или «луна полирует листья серебряных облепих», или «на краю волнистого поля золотистый месяц созрел». 
Однако подобное священнодействие в стихах Владимира Коржова наблюдается нечасто и потому, как явление редкое, не только к себе приковывает взгляд, но и наслаждает душу. Тальники, заводи, плесы, причалы… Разве обычный путник посуху может выпестовать в себе такую священную нежность к родным берегам и водным просторам. 
Нет, пожалуй!
Ведь для того, чтобы это случилось, надо прожить целую жизнь на воде, в воде и под водой. И только тогда слова «тальниковый мой край, моя малая родина» прозвучат чисто, признательно - без пафоса и фальши. Ну, что еще к этому признанию можно добавить? Да и нужно ли?!

***
Порт-Артур, Сахалин, Кораблики
Притулились под желтой горой.
В бузине заливались зяблики
Лучезарною ранней порой…
                «***» 2008 год
***
Остров Гусиный и плес лебединый,
Заводи, омут и перекат…
               
                *
Где ежевика, чернея, склонилась
Рядом с тропинкой и сонной водой,
А облепиха вдали озарилась
Ягодой сочной и налитой.
                «***» 2005 год

Сколько географических названий! Яр Заломный! Остров Гусиный! Поселки Порт-Артур, Сахалин и Кораблики под горой.  Куда еще больше! А ведь не одно из этих названий не утяжеляет стих, не вязнет на языке, не вызывает желания побыстрее всю эту «географию» проглотить или послать к черту.
Наоборот, возникает непреодолимое тяготение к красоте и вот уже глазами автора хочется воочию лицезреть и «плес лебединый», и ежевику, которая «чернея, склонилась над сонной водой» и облепиху с «ягодой сочной и налитой».  Настолько все органично, неспешно и несуетно в созерцательном мироустройстве  поэта! Причем автор знает, он убежден в том, что его мир, его «протоки детства» и «обветренные острова» - не просто привлекательны, они вполне достойны общечеловеческой любви.
И он прав!!! Прав безоговорочно! Прав еще и в том, что готов вновь и вновь говорить об этом. И не случайно, совсем не случайно, другой, но, столь же горячо влюбленный в свой край, в свое «крутоярье» поэт Леонид Мерзликин, глубоко осознавая свою истинную человеческую природу, однажды покаянно произнес:

***
Мне, как язычнику какому,
Свои отрадны божества.
Молюсь туману голубому,
Что загустел едва-едва,
Тропе, сбегающей со склона,
Ветле, склоненной над водой…

Не знаю, была ли у нас славян (в древности словен, где корень «слов») столь острая необходимость в отречении от своего языческого естества, но думается мне, что отречение это в полной мере не состоялось… Уверена и в том, что, пройдя столь долгий путь в обретении бога внутри себя, мы и в этом намерении не преуспели.  А иначе, откуда вдруг, стоит только появиться в городских скверах и парках хохлатым свиристелям, проклюнуться на деревьях и кустах первым липким листочкам, как душа рвется на волю - в леса, в луга, на берега рек, за тем, чтобы наполниться, насытиться солнцем, ветром, запахом малой и одновременно большой Родины.
Поэту Владимиру Коржову, в отличие от Леонида Мерзликина, отрадны иные божества.  И основная его «молитва» обращена к воде. Водная стихия  языческой природой  автора обожествлена настолько, что оживлена и, как живое существо,  проживает  в контексте стихов свою собственную жизнь, причем в тех или иных перевоплощениях.  «Мутная вода»,  «хлесткие обские волны», «волны крутые», «прохладная вода», «в воде зеленой густоватой», «река мне  - сестра», «живая вода», «легкая волна», «волны растолкались  бестолково», «коренная вода», «одинокая волна» - и это далеко не полный перечень  тех  черт характера, которыми Владимир Коржов наделяет владычицу своего сердца.
Впрочем, все берега и реки своей   малой родины автор, ничуть не чураясь своего языческого естества, заключает в одно общее понятие – «милые намоленные места». 
Однако, обращая внимание читателей на данное обстоятельство, я отнюдь не хочу по-христиански осиротить поэта и отказать ему в божьем отцовстве. Какими бы пророками мы ни были ведомы, каким бы божествам ни поклонялись, какими бы соблазнами ни искушались, все мы дети единого Отца.
И думается мне, что в этом аспекте поэт Владимир Коржов не испытывал каких-либо заблуждений. Посудите сами!

***
В диком поле нет креста.
В синем небе – чистота.
Только ветер-суховей,
Как священник
После боя
Отпевает сыновей.
             «***» 2012 год

Ни могу не заметить и того, что использованная в сборнике подборка стихов достаточно четко разграничивает в творчестве Владимира Коржова два основных периода - ранний и поздний.
И речь идет не только о годах, о времени, о событиях, а, главным образом,  о человеке Владимире Коржове.  Вот он, в своих ранних произведениях, озорной, задиристый, живой, и позволю себе дорисовать его облик – в кепочке набекрень, в кирзовых на вырост сапогах, в отцовском поношенном пиджаке, чубатый с хитроватой смешинкой в глазах следит за полетом в небе сизых голубей.

***
Плещет синяя вода.
Мне и весело, и жарко,
И легко, как никогда.
             «На Оби» 1973 год

***
Заготсырье. В киоск Чермета
Старье сдавали и металл,
Я на монеты не конфеты,
Не пышки – книжки покупал
              «Послевоенное» 1986 год

***
Над рекою пляшет воздух,
Свежей зеленью пропах,
Вот возьму и прыгну в воду
У девчонки на глазах.
              «***» 1967 год

А вот, где-то совсем рядом, Владимир Коржов усталый, испытанный жизнью на прочность, и уже без задора и живости, но с изрядной долей оптимизма и человеколюбия…

***
Сожалеть о прожитом нелепо.
Может, к счастью, может, на беду
Я увижу на исходе лета
Мной не обретенную звезду…
                «***» 2004 год

***
Облака уплывают на север,
Журавли улетают на юг.
Я в сегодняшнем дне уверен –
Жизнь походит на замкнутый круг.
                «***» 2004 год

***
На реке покой царит и благостность
Тихо опускается с небес…
Уплывает грусть моя и радость
Вправо – на луга, налево – в лес.
Я на якорь встал. Тоска. Досада.
И душа задумалась слегка –
 То ли в лес пойти за глупой радостью,
 То ль за грустью светлою в луга…
                «***» 2001 год

И в заключении, перечитав раз за разом весь сборник стихов «Дыханье полыньи», позволю себе предположить, что где-то под спудом слов и строк живет совершенно иной, сокрытой от посторонних глаз творческой жизнью малоизвестный нам или совсем неизвестный человек Владимир Коржов. Уж как-то все гладенько, все пристойненько, все продумано в его писательском чистовике. Но откуда тогда такой яркой и броской чередой проходят через все его творчество столь колоритные и характерные фигуры, как баба Марфа, бабка Дончиха, фортовая Тамарка, друг Лелеха, продавщица Зойка и многие, многие другие?
Помните Есенинское: «если черти в душе гнездились, значит, ангелы жили в ней». Конечно, помните! Так вот, не могу избавиться от ощущения, что в публичной творческой декларации В. Коржова данные акценты расставлены в иной последовательности, то есть наоборот. Или, попросту говоря, изгнаны эти, так называемые, «черти», вынесены, чтобы не портили общую благостную картину, за красную линию.
Но, замечаю, что вынесены не все!
И то ли автор чего-то не доглядел, то ли нарочно, чему от всей души хочется верить, вышел под конец из своего футляра и, отбросив в сторону официоз, выпустил на волю нечесаных «чертенят», которые очень даже неплохо проявились в его бедовой «Песенке». 

                ***
      Кленовая аллея. Ленинский проспект.
      От любви пьянел я в свои пятнадцать лет.
      Фартовая Тамарка под руку вела
      От городского парка до дома, где жила.
      За Красным магазином, в бараке за углом
      Все пахло керосином, рыбой и вином.
      Там бедность обитала, убогие дома…
      Чего мне не хватало, любви или ума?
      Зачем я нужен Томке? Она мне – не нужна!
      Гуляет месяц тонкий на лезвии ножа.
      Но шел я за Тамаркой, не отрывал руки,
      От городского парка до берега реки.

Вот так вот!