Путь русских иудеев к Христу от Моисея

Фотография на заставке - это православный храм Веры, Надежды и Любви и матери их Софии, построенный под руководством потомка "субботников" сосланных в село Зима, Иркутской губернии в 1827 году. Руководитель строительной компании "ВостСибСтрой"
Виктор Генннадиевич Ильичёв, принял православие и является прихожаниниом построенной им церкви.

История Иудаизма, как истока Православного и Католического христианских вероисповеданий, не может быть полной, если не описать феномен «Субботничества». Это действительно феномен, которому, казалось бы, нет объяснения. Испокон веков, русские стояли за веру православную и, не редко, отстаивали её с оружием в руках. И как так могло получиться, что русские люди, будучи крещены в купели по православному обряду, добровольно назвались евреями, и «ушли в раскол». Я был уверен, что этот вопрос давно уже никого не волнует, ведь даже европейские католики сильно охладели к религии. Но я ошибся – на деньги потомка русских иудеев Виктора Геннадиевича Ильичёва, в 2019 году, Красноярское издательство «Сибирские промыслы» издало книгу «Сибирские Соломоны». Труд автора книги Николая Зарубина значительно облегчила учительница из школы в селе Покровка – Кибардина Наталья Петровна. Её краеведческий поиск истины, в области сосланных в богатое село с холодным названием Зима, раскольников, не пропал даром. Хотя, Покровку, и до настоящего времени, отделяет от Зимы холодная Ока, разделить единоверцев-«субботников» это обстоятельство не смогло. Зимой, мостом между ними был лёд, а летом – паром. Книга о «Соломонах», хоть и имеет историкоисследовательскую направленность, всё-таки, написана для культурного времяпрепровождения, и объём информации в ней рассчитан на несколько дней чтения. Но ритмы современности, многих читателей ограничивают во времени, и они желают удовлетворить своё любопытство быстро, но не в ущерб точности и злободневности. Что я и попытаюсь сделать, взяв за основу сюжет этой книги и дополнив из других источников. Сначала несколько слов об авторе. Несомненно, он в совершенстве владеет художественным словом, но не только. Николаю Зарубину удалось совместить несовместимое – описывая историю раскольников, он не задел религиозные чувства православных, а также патриотические чувства современных демократов – сторонников «белого движения». И это при том, что субботники сражались в отряде красных партизан Новокшонова. Удалось это потому, что часть сюжета написана «между строк». И, хотя автор делает свои выводы, анализируя собранную из множественных источников информацию, он оставляет обширное пространство для выводов самим читателям, не навязывая свою точку зрения. Часть информации взята из Интернета. Сухая статистика констатирует, что наши субботники не были первооткрывателями в области приобщения русских к вере древних иудеев, которую спас Моисей от поругания египетскими фараонами. Даже Рюрикович, Иван Третий, был близок к принятию этой веры на Руси в качестве государственной. И, хотя православные элиты воспротивились этому и в 1504 году силой подавили «ересь жидовствующих», в народе эта искра продолжала тлеть, не смотря на преследования. Начало распространения религиозного движения субботников относится ещё к царствованию Екатерины Второй. А в 1817 году, проповедник субботников Милюкин, уверовал в безнаказанность до такой степени, что решил легализовать это религиозное течение иудаизма и обратился к министру Внутренних дел с жалобой на притеснение  со стороны местных властей и православных священников, да ещё пожаловался на то, что к ним не пускают еврейских богословов. Это он погорячился – в Москве обратили внимание на то, что территории влияния иудеев в европейской части России неуклонно расширяется и положение становится угрожающим для доминирования официальной государственной религии. До конца 1820-х, очаги этого верования сосредоточились в Московской, Воронежской, Орловской, Саратовской и Тульской губерниях.  Неизменный рост числа русских иудеев вызвал тревогу царского двора и лидеров православия, поэтому, в 1825 году, указом Синода, раскольников отправили в ссылку на Кавказ, в Закавказье, Тобольскую, Енисейскую  и Иркутскую губернии. Однако суровая реальность заставляет усомниться в правдивости информации. От обращения к властям лидера субботников Милюкина, до отмены крепостного права было ещё более сорока лет. Этническим евреям законом запрещалось проживание в сельской местности и наиболее удачливые из них проживали в городах, а остальные за чертой исторической оседлости в Польше, Прибалтике, Украине и Белоруссии. То есть – евреи могли влиять на горожан – представителей элит, мещан, мелких торговцев и ремесленников. Значит, субботниками могли стать горожане. Но никак не на крепостные крестьяне, являющихся дорогостоящей частной собственностью дворян-помещиков. Ни царь, ни царица, ни, тем более, их придворные, не имели права отнять у помещика его собственность, если он не был осужден за измену царю и отечеству а, тем более, отправить в ссылку рабов барина, без его ведома. Да что там говорить - крепостные крестьянине и в мыслях не держали самовольно записаться в раскольники. А вот барин мог их продать, подарить, сменять на борзую собаку, заставить принять любую веру вплоть до веры туземцев из Новой Гвинеи. И мою мысль подтверждает отрывок из сюжета книги «Красные и белые», который Николай Зарубин включил в текст своей книжной публикации.  Вот что рассказывает собеседнику старик субботник в партизанской землянке времён Гражданской войны о псковитянах, принявших эту религию: «Псковский помещик Энгельгардт в поисках истиной веры сменил православие на католичество, потом основал секту иудаистов. Но напрасно Энгельгардт искал своих приверженцев среди соседей помещиков, они наотрез отказались вступать в эту секту. Тогда Энгшельгардт объявил иудаистами своих крепостных. Крепостные чуть было не взбунтовались, но смекнули: иудаисты не признают рабства. Энгельгардт освободил своих мужиков от крепостного ига. Тогда возмутились псковские помещики: царю и Священному Синоду полетели доносы на Энгельгардта. По высочайшему повелению он был лишён дворянских прав и вместе с крестьянами сослан в Сибирь. Три года новоявленные иудаисты брели под конвоем на место поселения. На берегу восточносибирской реки Ока Энгельгардт умер. Померли и конвоиры. Мужики похоронили помещика и конвоиров и основали посёлок Зима. От иудаистов они сохранили только еврейские имена».  Эту легенду автор книги «Сибирские Соломоны» не воспринял всерьёз и рассмотрел ещё несколько версий прибытия субботников в Зиму. По одной версии Ильичёвы пришли из села Ильинка, Таловского уезда Воронежской области в место при слиянии Оки с рекой Зимой два века назад. И потомки тех Ильичёвых не настаивают на том, что их предки были крепостными. Да и Потаповы утверждают, что их предок Леонтий Михайлович был солдатом и, отслужив двадцать пять лет в царской армии в городе Самара, он основал свою заимку возле ручья Халют и назвал Самарой. Впоследствии,  рядом с заимкой образовалось село с одноимённым названием. Есть и третья версия – по заказу Российской Академии наук, из Москвы в Сибирь проследовал Н.М. Астырев и как результат своих исследовательских работ написал научный труд "Субботники в России и в Сибири" ("Северный вестник", 1891, № 6). По заключению Астырева Н.М. – предки зиминских субботников были крепостными крестьянами князей Нарышкиных из деревенек Саратовской губернии. Сказание о помещике Энгельгарде, может быть и легенда, но она даёт понимание каким образом крепостные крестьяне стали субботниками и попали в Сибирь. А вот работа члена Академии наук такого объяснения не даёт. Что же это получается – князья знаменитого рода, безразлично наблюдали, как их обнаглевшие крепостные крестьяне становятся раскольниками? Ну, это ещё полдела! Узнав о том, что у этих князей в деревеньках процветает субботничество, руководство Священного Синода посылает к Нарышкиным своих дьяков, и те конфискуют у князей крепостных крестьян. А дальше проще простого – к крепостным приставляют стражу и отправляют в Сибирь. При этом, владельцы рабов обречённо махнули рукой, сожалея, что из-за их беспечности пропали большие деньги. Как тут ещё раз не вспомнить верховного управляющего общинами субботников Милюкина? Он жалуется на притеснение общин субботников чиновниками и православными епархами, но не сообщает, как отнеслись помещики к тому, что он их практически разорил. Что они стали бы терпеть такие его выходки? Да и как, по сюжету книги, ведут себя крепостные крестьяне-раскольники, названные субботниками за соблюдение в субботу законов Шабата? Они переживали переселение их с родных мест, как великую трагедию. А казалось бы – чего им крепостным крестьянам плакать? Имущество, которое они не смогли с собой взять в дорогу, всё равно принадлежало барину, как и дом, и земельный участок. Да и то, что им было разрешено взять с собой, тоже принадлежало барину (если они были крепостными). Они же радоваться должны тому, что барин им подарил сельхозинвентарь, инструменты, какую-никакую одежду и обувь, лошадку и телегу, на которой они поехали вместе со своей семьёй. А какие им были оказаны привилегии - их единственных из всех ссыльных не гнали пешком в кандалах. В пути их сопровождала вооружённая охрана, а вездесущие еврейские купцы помогали продовольствием, одеждой, фуражом и деньгами. Но и это не главное благо при переселении! Казалось бы, жестоко наказанные раскольники, освобождались от крепостного ига и, в Сибири, становились свободными. Всё наводит на мысль – либо субботники не были крепостными, либо «в раскол» сознательно шёл барин, как это сделал Энгельгардт - обращал в «веру жидовствующих» своих крепостных и следовал с ними в Сибирь. Конечно, барин мог дать крестьянам вольную и без смены вероисповедания, как это сделал граф Сергей Румянцев, но тогда снова возникает вопрос – как крепостные крестьяне стали субботниками? А что, если к этому причастен сам император России Александр Первый, правивший с 1801 по 1825 год? Вот что говорил  Александр I в 1807 году французскому посланнику в Санкт-Петербурге генералу Савари: "Я хочу вывести народ из того варварского состояния, в котором он находится при существовании торга людьми. Я скажу даже более. Если бы образованность была на более высокой степени, я уничтожил бы рабство, если бы это даже стоило мне жизни". То есть сам император был сторонником отмены рабства в России! В 1803 году император разрешил всем помещикам освобождать своих крестьян, как благоприобретенных, так и родовых, как поодиночке, так и целыми селениями, наделив их землей. Этим Указом о свободных хлебопашцах Александр I хотел создать альтернативу крепостному праву.  Но при жизни Александра I из девяти миллионов крепостных в свободные хлебопашцы было отпущено лишь 47 153 души мужского пола. Однако, это означает, что к моменту высылки субботников за пределы европейской части России в 1825 году, только свободных от рабства совершеннолетних мужчин было почти пятьдесят тысяч. Прибавьте к этому их многодетные семьи и получите около трёхсот тысяч свободных крестьян, часто посещающих городские рынки при сбыте сельскохозяйственной продукции горожанам. Вот где раздолье для иудейских проповедников с их религией отрицающей рабство, в котором ещё недавно находились эти люди. Прибавьте к этому страх случайно вырвавшегося на свободу крестьянина, опасавшегося того, что новый царь передумает, и счастливчик вновь станет крепостным. А иудаизм отрицает рабство и новоиспечённый «еврей» гарантирует себе свободу навсегда. Да ещё привлекала эта религия русских крестьян тем, что при отказе от вредных привычек, таких как курение, пьянство, разврат, участие в азартных играх и т.д. крестьянское хозяйство быстро богатело. И они это видели на примере зажиточности еврейских семей в городе. Проведённый анализ показывает, что субботники не были крепостными – благодаря указу Александра Первого и помещикам патриотам они были свободными крестьянами. А часть из них были городскими ремесленниками и мелкими торговцами. По поводу изменений религиозной политики при смене царя, субботники оказались частично правы, и Николай Первый, сменивший на престоле Александра Первого, скончавшегося 1 декабря 1825 года (по новому стилю), отправил их в ссылку, на основании указа Синода «О мерах к отвращению распространения жидовской секты под названием субботников». В этом же декабре 1825 года произошло восстание декабристов, стремившихся к свержению крепостного права, принятию Конституции и созданию основ капиталистического государства. Но это уже совсем другая история… Не исключено, что Николай Первый, всё-таки, испытывал желание вновь закрепостить ничем не защищённых от верховной власти крестьян и передать их в государственную собственность, а ещё поделиться с монастырями. Крепостные, ведь, принадлежали не только помещикам – они были так же в государственной собственности, а монастыри владели целыми деревеньками, крестьяне которых обрабатывали монастырские земли. То есть – церковь и государство, тоже были рабовладельцами. Похоже, что вооружённое выступление цвета российских элит, боровшихся за отмену рабства в России, возымело верх над желанием власть имущих вновь поработить свободных земледельцев. Так уже случалось на Руси  - Пётр 1-й создал новое крестьянское сословие из ещё не закрепощённых крестьян  - это были государственные, или казённые крестьяне. Они не принадлежали помещикам, но были прикреплены к участку государственной земли. Затем, Екатерина 2-я, конфисковала огромные земельные владения Православной церкви, вместе с крепостными, переведя их в статус государственных. А потом, во 2-й половине XVIII века правительство раздало дворянам сотни тысяч душ государственных крестьян, а в 1-й половине XIX века практиковались массовая распродажа государственных имений и передача их в частные руки. И тут надо понимать кто такие дворяне! А это государственные служащие, дослужившиеся до высоких чинов. При выходе на пенсию, император им жаловал земельный государственный надел вместе с деревеньками и казёнными крестьянами. Так государственные крестьяне становились крепостными, а дворянин помещиком. Вот этой непредсказуемости и боялись крепостные, получившие «вольную». Пытаясь обмануть судьбу, они стали иноверцами у себя на родине. Как бы там ни было, субботники отправились в Сибирь все же свободными. И тут надо заметить, что в царском правительстве сидели не дураки! Высокие чиновники видели твёрдую основу в этих русских «заблудших душах» для освоения Сибири. А что, – опытные землепашцы, без вредных привычек, стремящиеся жить общиной – только такие крестьяне, в суровых условиях холодных сибирских земель, могут выжить и укрепить русский дух. Если бы субботники не жили общиной, то мы вряд-ли узнали бы точную дату их прибытия в Зиму. Но это была община и важные события в её истории запечатлевались навечно. На Зиминском кладбище субботников есть мемориальная доска с исторической надписью: «Не забыли памяти наши, столетия политической идеи предков наших. 1927 год». А сколько их было и кто они? Ответ на эти вопросы то же есть! Вот выписка из дела Главного управления Восточной Сибири от 12 июля 1878 года о проживании в Сибири субботников: «… в Иркутской губернии в двух округах  Балаганском и Зиминском - мужчин 233, женщин 235…». А из расчётов местной общины - в 1827 году, этапом пришло 13 семей, общим числом около ста человек. Вот их фамилии: Ильчёвы, Пьянковы, Масловы, Михайловы, Кудьяровы, Кузьмины, Волнины, Потаповы, Пролыгины, Мареевы, Колесниковы, Шабановы, Шишлянниковы. Да, они натерпелись невзгод в пути, но эти страдания «окупились сторицей» - раскольники, по статусу соответствовали переселенцам с сохранением льгот, положенных свободным россиянам, переселившимся в Сибирь добровольно. Доходило до того, что если на земельный надел под «заимку» претендовали переселенец-раскольник и местный русский крестьянин во втором, или третьем поколении, то предпочтение зиминская администрация отдавала раскольнику. К большому удовлетворению московских властей, ведающих переселением россиян на необжитые земли, Зиминская община субботников крепла год от года, и быстро увеличиваясь за счёт высокой рождаемости. Местные православные тесно сотрудничали с приезжими иудеями, так как в этом возникла острая необходимость со стороны последних. Выражалось это в том, что субботникам религия запрещала выполнять любые работы по субботам, и они обращались за помощью к местным православным. А православные, могли надеяться на то, что сплочённая община переселенцев поможет им в трудную минуту. Случались, правда, казусы, возникающие по вине иркутских чиновников, которые не видели разницы между евреями и русскими иудаистами, и пытались наложить на субботников ограничения, распространяющиеся на семитов. Такие недоразумения всегда разрешались в пользу зиминцев, среди которых были грамотные люди, знающие, куда надо обратиться. Они были способны доказать, что зиминские субботники – это этнические русские, обладающие всеми правами наравне с православными. До революции, местная община достигла процветания, но, тем не менее, в революцию и Гражданскую войну, они массово поддержали большевиков. Случилось это по весьма простой причине – начались еврейские погромы и опять субботников «стали путать» с евреями, чтобы безнаказанно грабить. С зиминцами этот номер не прошёл. Молодёжь создала партизанский отряд, который возглавил совсем ещё юный Давид Пятигорский – этнический польский еврей. Предположительно, многочисленная семья его отца была насильственно депортирована из, тогда ещё российской Польши, в Сибирь.  Связано это было с тем, что в 1-ю Мировую в Кайзеровской армии Германии массово воевали евреи, и даже в офицерском звании. А при оккупации западных территорий Российской империи, плотно заселённой евреями, у немцев мог появиться неисчерпаемый ресурс призывников. Вот Николай Второй и опередил Сталина, продемонстрировав эффективность метода переселения народов. Изначально, местные партизаны были не такими уж и красными. Это был отряд самообороны набожных иудеев от не менее набожных чехов-католиков и православных белогвардейцев, охранявших колчаковскую администрацию пристанционного городка Зима и железную дорогу. Боевики Пятигорского рассыпались по заимкам, а по сигналу «сбор» быстро превращались в неуловимый и жестокий кавалерийский эскадрон. Надменные «черносотенцы» стали вести себя намного приличнее. А потом и вовсе присмирели, когда сбежал из-под стражи организатор первой комсомольской ячейки в Иркутске и чекист Иван Новокшонов. Он создал уже красный партизанский отряд, и отряд самообороны иудеев пожелал усилить тех, кто борется с общим врагом. Село Старая Зима стало сферой влияния Новокшонова настолько, что командование чешского гарнизона при станции заключило с ним договор о трёхверстовой зоне вдоль железнодорожного полотна. За неё чехи обязались не выходить и не нервировать благочестивых субботников. А партизаны дали слово не нападать на проезжающие эшелоны и не пакостить на станции. До поры, до времени такое положение дел всех устраивало, и договор соблюдался. Но 30-го января 1920 года настало время «сыграть по серьёзному», и чехи испортили красным «всю малину». А что им было делать? Они ведь люди маленькие и те, что оказались в Зиме, воевали за русского царя в 1-ю Мировую. Потом царь отрёкся от престола, а большевики и вовсе войну с немцами прекратили. Что, чехи зря воевали? Они ведь хотели отсоединения от Австро-венгерской империи и признания Чехословакии независимым государством. И тут им подфартило – пока они ехали по ТранСибу во Владивосток, Франция признала их воинским контингентом в составе иностранного легиона французской армии. То есть – стоящие в Зиме чехи были, вроде-как и не чехи, а почти настоящие французы. И этими почти французами, за два года так и не уехавшими во Францию повоевать с немцами, командовал настоящий французский генерал Жанен. «Игра по-крупному», в которую втянулись чехи, заключалась в следующем – в декабре-январе, от Иркутска, до Зимы, красные партизаны свергли колчаковскую власть, а 15 января 1920 года захватили Колчака и его «Золотой эшелон». Тут они сильно рискнули – разбитые под Красноярском колчаковские армии, отступавшие к Иркутску, почти полностью сдались. Но, Каппель с генералитетом и самыми боеспособными частями прорвался на восток и продолжил движение войск на выручку Колчаку. Тридцать пять тысяч лучших из лучших, возглавляемые лучшими из лучших, проклиная сорокоградусный мороз и красных партизан, ринулись к Иркутску. На встречу им выдвинулся, тоже лучший из лучших среди красных партизан – капитан Нестеров. В трёх верстах севернее станции Зима, перед деревней Ухтуй, был создан укрепрайон, который решились защищать ангарские, илимские, балаганские и зиминские партизаны, прибывшие в санных повозках и верхом на лошадях. А основной воинский контингент был доставлен из Иркутска эшелонами с согласия чешского генерала Яна Сыровы (сурового), отвечающего за контроль интервентов над железной дорогой. То, что капитан Нестеров смог арестовать Колчака, было известно всем. Но то, что он, командуя 2,5 тысячами разбойников, может победить в бою передовые отряды каппелевцев, в планы ни настоящих французов, ни чешских легионеров, не входило. А генерал Бордзиловский, полковник Ракитин и подполковник фон Вах, самостоятельно прорваться к станции Зима не могли. Преследовала каппелевцев от Красноярска 5-я Армия - лучшая из лучших, на тот момент в регулярной Красной Армии. И, пока бились под Ухтуем генерал, полковник и подполковник с распоясавшимся капитаном, авангард 5-й Армии форсировал за Тулуном реку Ию, и от Нестерова их отделяли сто сорок три километра железной дороги. Чехи разрешили бы Нестерову победить – что им жалко, что ли? Проблема была в том, что регулярным войскам красных было приказано громить и белых и всех оккупантов и интервентов, забивших своими эшелонами ТранСиб. И будучи лучшей из лучших 5-я Армия сокрушала и румын, и чехов, и сербов, и поляков, захватывая их бронепоезда и эшелоны с награбленным в России добром. Победа Нестерова стоила бы чехам и прочим оккупантам не только огромного материального ущерба – это была бы военная катастрофа, а те, кто не были бы убиты в бою, попали бы в плен. Поэтому, одновременно, чехи нанесли удары в тыл партизанам под Ухтуем и окружили штаб Нестерова в городе Зима. Иркутская группа красных пыталась прорваться к своим эшелонам и попала в плен, став заложниками, как и штаб, и лучший из лучших капитанов. А кавалеристы Новокшонова прикрыли отход партизан на Балаганск. Они и в открытом бою были хороши, а в партизанской войне им не было равных. Что вы думаете – они разбежались по домам и спрятались? Как бы не так! Главная тактика «лесных братьев» это засада и диверсия. Каппелевцы шли вдоль железной дороги тремя колоннами, и одну из них возглавлял генерал Молчанов. Он прошёл южнее на тридцать километров, чем пролегла железнодорожная ветка, и вышел на берег Оки в районе деревни Новолетники. Но это не стало неожиданностью для Новокшонова – его конные разъезды курсировали между этой деревней и Старой Зимой. Конечно, несколько десятков всадников не могли сдержать тысячи закалённых в тяжёлых боях бойцов. Поэтому, кавалерийская разведка стала отходить в лес на другом берегу, в сторону Тагны. А сапёры в это время взорвали лёд на шивере вверху по течению и пустили воду реки поверх льда. Казалось бы – зачем? А по льду реки лежала торная дорога в Бурятию и Монголию. По этой дороге везли в бурятские стойбища и соседнюю страну спирт и водку с Троицкого винокуренного завода, а обратно дорогие меха, добываемые в Саянах и в тайге рядом с Хубсугулом и Селенгой. Если бы колонна белогвардейцев ушла в Монголию, а оттуда в Забайкалье к атаману Семёнову – то это ещё, куда не шло. Но, партизаны были уверены, что возле бурятской деревни Монды, белые не повернут к пограничному переходу, а пойдут через Тункинскую долину к Култуку и выйдут к Иркутску со стороны Байкала. То есть – пропустить белых по Оке, значит дать им окружить Иркутск. И эту опасность Новокшонов ликвидировал. А уходящий от погони конный разъезд заманил в засаду авангард колонны, который был разбит отрядом суровых черемховских шахтёров. Переночевав в Батаме и Новолетниках, передовые отряды каппелевцев пересекли железную дорогу и двинулись на северо-восток к Балаганску. Это был уездный центр. Но штурмовать сильно укреплённый населённый пункт, переполненный отступившими от Зимы партизанами и прибывшими на подкрепление черемховскими отрядами под командованием Бурова, белые не решились. К тому же, там стояла местная партизанская дивизия Дворянова, уклонившаяся от боя под Ухтуем. чтобы не оголить оборону уездного города. Белым командованием было решено идти на Александровский централ, и освободить заключённых там противников Советской власти. Я нашёл в архиве ГАНИИО документ, где один из участников Гражданской войны, воевавших в Зиминском партизанском отряде, сообщает, что после боя за Ухтуй, наши партизаны сразились с каппелевцами возле деревни Каменка. Эта Каменка сейчас находится под водой Братского водохранилища и сохранилась лишь на карте белогвардейского штаба, опубликованной в книге «Ижевцы и воткинцы», изданной в Сан-Франциско в 1975 году А.Г. Ефимовым. На карту нанесены маршруты всех колонн и одна из них поворачивает к Балаганску, а далее двигается вдоль Ангары к Иркутску. Стоило ли об этом писать? В этом бою субботники и комсомольцы сошлись в чистом поле с превосходящими силами противника, расстреляли все боеприпасы и помочь им мог только Господь Бог. И тот, чем мог, помог… Посреди заснеженной равнины оказалась низинка, - вроде как, вдавили в землю большое блюдо. Партизаны заполнили ложбину, запрягли в сани самого доброго коня и установили на задок саней пулемёт «Максим». «Тачанка» проложила колею по кругу, а дозорные сообщали о маневрах противника. Откуда бы не появлялся противник, везде его встречал меткий пулемётный огонь. Благо – пулемётных лент было предостаточно. Этот сюжет я взял из книги Н.Т. Иванова «Командир сибирских партизан». Вот отрывок из неё: «Новокшонов был рядом с пулемётчиком и стрелял по каппелевцам из маузера. Было отбито три атаки противника, после чего он отступил в село Тангуты, а партизаны двинулись на Балаганск». Понеся большие потери, после гибели полковника Попова, командующего атакующими белогвардейцами, попытки разбить укрывшихся под чистым небом партизан, были прекращены. Враг обошёл зиминских партизан и направился к тюремному замку крепкой постройки царских времён, но крепкий дореволюционный кирпич выдержал и этот штурм. Довольно много написано мной подробностей о Гражданской войне, в материале, посвящённом субботникам, но это переломный этап в истории страны и их общины. Да и в истории нашего провинциального городка, Ухтуйская битва – это грандиозное событие всероссийского масштаба, от которого зависело многое. Обманув командование иркутского Военно-революционного комитета, чехи получили более тысячи заложников из лучших бойцов и командиров, чем и воспользовались для проведения политики шантажа, и одновременно ослабили оборону Иркутска. А ещё возникла реальная угроза расхищения «Золотого эшелона» Колчака. Это вынудило Ленина и Троцкого прекратить преследование и уничтожение интервентов, отпустив их на родину с награбленными в России ценностями. За это, охраняемый чехами «Золотой эшелон» был передан красным, да и к расстрелу Колчака они отнеслись равнодушно. В отличии от Нестерова, Новокшонов и Пятигорский свои битвы не проиграли – не пустили врага в тыл к Иркутску, не погубили отряд, и в плен не сдались. При этом, зиминцы нанесли врагу ряд поражений, в которых он понёс значительные потери. Тут русские иудеи продемонстрировали свою способность защитить свою веру с оружием в руках. Разве они думали тогда, что власть, обещавшая им свободу вероисповедания, станет подвергать репрессиям бойцов их отряда самообороны? Да и чекист Новокшонов не стал исключением. Его арестовали в Екатеринбурге (Свердловске), когда он был уже известным на всю страну писателем и сценаристом советских фильмов. Пришли в 1937 году и за Давидом Пятигорским. Эту историю мне рассказал Потапов Борис Моисеевич – родной брат ныне покойной Ады Моисеевны Пятигорской – невестки этого самого Давида. Среди женщин старозиминской общины считалось большой удачей выйти замуж за настоящего еврея. А она сочеталась браком с сыном героя Гражданской войны – Яковом Давидовичем. Вскоре после окончания гражданского противостояния в России, Ленин объявил НЕП. И предприимчивые иудеи зажили не плохо. Глава семейства Моисей взял в аренду один из лучших домов в Старой Зиме – дом купца Елохина. В былые времена, этот купец потчевал в специально построенной беседке самого цесаревича - будущего императора Николая Второго. Дом большевики экспроприировали в пользу государства и позволили открыть в нём кооператив для производства отличных валенок. Долго не напрягая фантазию, кооператив назвали «Искра». Семейный бизнес процветал, и удачливый Моисей разнообразил его разведением породистых лошадей. В конце 20-х НЕП признали буржуазным пережитком, кооператив закрыли, кооператоров попросили освободить помещение. Чем занимался впоследствии командир отряда самообороны верующих, я от их потомков не узнал, но зато нашёл в Государственном архиве новейшей истории Иркутской области фотографию Новокшонова с однополчанами. Это фото 1929 года и Иван Михайлович сфотографирован с орденом «Красного Знамени» на лацкане пиджака. Он приезжал на родину получать этот орден за умелое командование партизанами. За его спиной справа стоит его заместитель Давид Пятигорский, одетый в новую гимнастёрку, галифе и новые хромовые сапоги. Гимнастёрка опоясана узким кожаным ремнём, бляха которого отличается от офицерской портупеи. Я попытался найти в «Интернете» похожий ремень и очень удивился – это ремень немецкого солдата 1-й Мировой войны!?  На бляхе надпись  «С нами бог». Приобрести такой ремень у пленённых во время 1-й Мировой войны было не трудно – всю Гражданскую войну, пленные немцы, перемещались в большом количестве по Сибири. Белые их заключали в тюрьмы, считая опорой большевиков. Красные освобождали и привлекали на вооружённую борьбу с белыми. А среди пленных германцев были и польские евреи, служившие, как уже упоминалось ранее, в армии «Вермахта». Может быть, - этот ремень был дорог Давиду, как подарок земляка и сторонника местных партизан? Ну вот, опять я отвлёкся, на этот раз от сталинских репрессий, и от орденоносца Новокшонова дошёл до немецкого ремня, вместо того чтобы описывать подробности ареста. А подробности заслуживают внимания. Так вот, - пришли чекисты за Давидом ранним зимним утром, когда он ещё спал. Спросоня, опытный партизан мельком осмотрел ордер на арест и, переминаясь, попросился выйти на двор по малой нужде. Обул на босу ногу тапки, из обрезанных по щиколотку валенок и, прямо в исподнем выскочил на мороз. Никто за ним не последовал. Куда он голый зимой денется? А деться ему было куда – кругом единоверцы. Махнул Давид через забор, и был таков. Больше домой он уже никогда не вернулся. На «перекладных» добрался до Канска, где влиятельные люди из местной еврейской диаспоры сработали беглецу документы на новое имя и устроили работать директором универмага. А, вскоре, грянула 2-я Мировая война, но для Советского Союза она была Великой Отечественной. И все ушли на фронт! Это обозлённые каппелевцы, ворвавшись в Старую Зиму. орали: «Бей «жидов», спасай Россию!», а в 1941-м, Россию пошли спасать и «жиды» и «жидовствующие», как называли царские чиновники и священники субботников. Из пятисот тысяч евреев, сражавшихся на фронте, погиб каждый второй, а о жертвах субботников никто статистику не вёл. Никто не вёл статистику и о человеческих потерях русских иудеев в тылу. А в тылу остались их престарелые родители, жёны и дети, чтобы, «не разгибая спины», трудиться в колхозе села Покровка с говорящим названием «Советский герой». Во время коллективизации, эти «жидовствующие» массово добровольно вступили сначала в комунны, а потом и в колхоз. Свели в общее хозяйство весь свой скот и свезли весь сельхозинвентарь со своих заимок. Понять их можно – колхоз ведь тоже был сельской общиной, только не религиозной. Правда, основной доход от совместного сельского хозяйства, теперь уходил в «закрома родины». По сути – это был грабёж населения, но в условиях всепоглощающей войны, когда практически все работоспособные мужчины стали солдатами, колхозы стали единственным спасением. Они снабжали фронт продовольствием за счёт четкой организации труда тех, кто, казалось бы, сам себя не мог прокормить. Но, оказалось, что община способна на трудовой подвиг, если руководит ею хороший председатель. Зачастую это был израненный, чудом вернувшийся с фронта, «комиссованный» офицер. Горожан кормил лесосплав и станция Зима, где железнодорожников защищала от призыва на фронт «бронь». А опытный боец Давид Пятигорский «сидел в тылу», когда сыновья его – Яков и Геннадий, бились с врагом. Не мог он помочь Родине, сражаясь с фашистами на фронте, так как был законспирировавшимся «врагом народа». Ожидание «когда за ним придут» закончилось трагически, и в 1942 году он умер. Правда, на воле. А в 1943-м в тюремных застенках погиб его командир Новокшонов. Спрашивается: «За что воевали в Гражданскую эти люди? А ответ уже был дан – Пятигорский защищал единоверцев от антисемитов, а Новокшонов мечтал построить коммунизм. Это были благородные люди, если у них были благородные цели. Жаль, что не было у них возможности внести свой вклад в Великую Победу. Но я уже упомянул о сыновьях Давида, ушедших на фронт. Оба они прошли всю войну и с победой вернулись домой. Особой чести был удостоен Геннадий Давидович Пятигорский, командир десантно штурмового взвода. Он прошёл в парадном строю 24 июня 1945 года по Красной площади, и бросил фашистский штандарт к стене Кремля. Вернувшись домой, герой блеснул перед земляками своими наградами. Постепенно мужское население Зимы и Покровки стало возрастать за счёт возращения фронтовиков в родные места. Уставшие от ратных дел, израненные и поседевшие, они звенели орденами и медалями, смущая засидевшихся в невестах девушек. Поднимали чарку за встречу с живыми, поминали павших в боях и не доживших до победы в тылу. Сияли счастливые жёны, плакали вдовы, орали от восторга дети, благодарили бога постаревшие на целую вечность родители. Война кончилась! Победа! Теперь заживём!  Да-а-а… Без мужских рук хозяйство захирело… Одежонка на детях из перешитого приданного бабушек и дореволюционного гардероба дедушек… Ничего! Самого Гитлера побили! Что мы родину из руин не поднимем!? Всё на зиминской земле есть для счастья – богатая тайга, рыбные реки, плодородная почва. Только не ленись! Построим новые заводы, электростанции, стадионы, кинотеатры. Пивзавод, в конце концов, отгрохаем! Будем культурно пить пиво. Варили же здесь до революции немецкое пиво сами братья Миллеры. Ну, не те Миллеры, что в Америке, а свои, доморощенные – из Прибалтики… Такой была послевоенная победная эйфория. И многое из тех победных фантазий сбылось. Даже гидроэлектростанцию построили на реке Зиме, там, где стояла мельница купца Елохина. До сих пор бетонное тело плотины сохранилось. А строили её специально для бесперебойного снабжения электроэнергией пионерского лагеря «Тихоокеанец». Представляете – послевоенная разруха, повальная бедность, люди хлеба досыта не ели. Но для детей сплавщиков леса построили заведомо не рентабельную электростанцию, чтобы дети были присмотрены, накормлены и заняты полезными делами, пока родители зарабатывают валюту для восстановления разрушенных войной жизненно важных объектов. А о собственном городском пивзаводе, я упомянул не случайно! Даже сам автор книги «Сибирские Соломоны» не знает того, что он подтолкнул меня к разоблачению мифа, гуляющего по Зиме как исторический факт. Моё внимание привлекла тема борьбы Сталина с культовыми зданиями, в результате которой в Старой Зиме пострадала православная Троицкая церковь 1880 года постройки и молельный дом субботников, освящённый в 1908 году. Синагогу приспособили под нужды администрации, а вот православный храм был передан «Культпросвету» и был то клубом, то складом. И вот, после войны, там решили открыть пивзавод. Я случайно нашёл подтверждение этому факту, встретившись с педагогом организатором Старозиминского лицея Смоляниновой Натальей Евгеньевной. Оказалось, что её дед Дмитриев Василий Андреевич, после возвращения с фронта в 1946 году, возглавлял работы по запуску в производство Зиминского пивзавода. Мы полагали, что разговор шёл о пивзаводе Миллеров в районе посёлка Галантуй. А оказалось, что под пивной заводик пытались приспособить церковь. А миф-то состоит в том, что из кирпича пивзавода Миллеров построили банк РКЦ на улице Клименко. В ГАИО (а не ГАНИИО, архиве хранящем документы новейшей истории России), я нашёл документы этого дореволюционного предприятия, из которых следует, что все постройки этого питейного производства – деревянные. А церковь в Старой Зиме кирпичная. В середине 50-х разобрали колокольню и основания куполов, чтобы сделать шиферную крышу для швейной фабрики и открыть там швейное производство. Так вот! Если и есть в здании РКЦ кирпич с пивзавода – то это освящённый кирпич многострадального православного храма. Попить зиминского пивка фронтовикам так и не удалось – то ли вмешались силы небесные, то ли технологии и оборудование были утрачены, но от этой идеи местное партийное руководство отказалось. Нашлись дела поважнее, и демобилизованные субботники не остались в стороне. Великая Отечественная война и одна на всех победа изменили мировоззрение русских иудеев, четыре года воевавших вдали от общины, под руководством коммунистов и комиссаров. Это в Гражданскую, старики запретили молодёжи воевать за Колчака и сохранили свою веру, находясь рядом с ними. Подтверждается такая версия сюжетом книги Алдан-Семёнова «Красные и белые». На просьбу красноармейца дать ему закурить в партизанской землянке самосаду,  старик–субботник ответил: «У нас чёртова зелья нет. Грех!». Грехом было и спиртное, и браки с иноверцами, и много ещё чего, что объединяло их, как религиозную общину. А с фронта субботники вернулись совсем другими людьми. Для снятия стресса там выдавались папиросы и «фронтовые сто грамм», а некоторые вернулись домой в офицерском звании. То есть – в глубоко верующих людей проник дух атеизма. Подкреплённый тем, что на бляхах ремней гитлеровцев фраза «С нами бог» не принесла им победы. Зато, лозунг коммунистов – «Наше дело правое! Мы победим!», оказался пророческим. Страну охватил послевоенный патриотический подъём и религиозные догматы стали расцениваться как предрассудки. Заключать браки с единоверцами стало не обязательно, дети пошли учиться в техникумы и институты, где вдали от набожных стариков окончательно утратили веру в бога. Ранее нерушимая община стала распадаться, перспективная молодёжь разъехалась по стране. Но ядро общины было крепким. Не было отдано на поругание старое еврейское кладбище. Субботники. первыми в Зиме, в 1975 году, поставили памятник погибшим на фронте сорока девяти единоверцам. Надпись на нём гласит: «Вам, нашим любимым дедам, мужьям и детям, братьям и сёстрам, геройски погибшим за нашу Советскую родину – в знак великой светлой памяти и великой благодарности возвели мы этот памятник. Вы шли на смерть, а обрели бессмертие!». Никто из потомков субботников не отказал активистам. собирающим деньги на мемориал. Жертвовали, исходя из достатка. Значит, теплилась ещё вера в их душах. Крах общины наступил в 90-е. Обветшалое и заброшенное здание синагоги, вместе с земельным участком, купил местный предприниматель. Молельный дом субботников он разрушил и вывез на свалку, так ничего и не построив на этой земле. До сих пор ходят слухи о том, что местные бабки прокляли его и, надругавшись над святыней, этот богохульник потерял всякую возможность там что-нибудь создать. Моя версия исключает мистику, - видимо, этот человек проявил излишнее рвение в восстановлении Православия в постсоветской России. Поэтому, никакой другой цели, кроме уничтожения иудейского храма, он не преследовал. До сих пор на улице 2-й Набережной зияет между домов пустырь заросший бурьяном. Полагаю, что на верующих было оказано давление со стороны «крутых православных христиан» и часть русских иудеев присоединилась к «Адвентистам седьмого дня». Но, наиболее прогрессивные последовали примеру харизматичного, авторитетного и образованного Потапова Бориса Моисеевича. При Советской власти он работал на руководящих постах в местных организациях и ушёл на пенсию с должности начальника Пожарной части. Не последовав примеру единоверцев, эмигрировавших в Израиль, он вспомнил, что в их отечестве был пророк, совершивший паломничество в «Землю Обетованную». Рангом он был пониже, чем Моисей, Иисус, или Магомет. Но, ведь, и община субботников была не столь многочисленной, как у настоящих иудеев, христиан и мусульман. В начале 20-го века, раввин Зиминской общины Потапов Леонтий Михайлович пользовался невероятным авторитетом у единоверцев. Он обладал способностью предвидения. Видимо, предчувствовал он и две Пролетарские революции и Буржуазную, и Гражданскую войну. Поэтому, решился он на дальнее странствие в Палестину и посетил вечный город Иерусалим. Шёл он в далёкий путь с единственной целью – узнать на месте представляется ли возможным переселение Зиминской общины на Святую Землю, которая им мнилась родной. Община учла дальнее расстояние и немалые расходы на путешествие, и собрала приличные деньги для ходока. Дождались божьего скитальца лишь через два года. По такому торжественному случаю собрались в доме главы общины отцы семейств и услышали пророческие слова раввина: «Вы меня ни о чём не спрашивайте, так как сказать мне вам нечего. Никому мы там не нужны, поэтому и жить надо здесь. Что до нашей веры иудейской, то и вера наша никому там не нужна. И, вообще, я понял – откуда мы ушли, туда и придём, ушли от православия, в православие и вернёмся, Только для этого потребуется время». Единоверцы были потрясены – эти крамольные слова сказал их раввин! Это же кощунство! Почти сто лет эта вера делала их сильнее любых испытаний, делала общину единым организмом, а тут их религиозный наставник утверждает, что им будут не рады в Иерусалиме!? Быть этого не может! Вновь была подтверждена истина произнесённая Христом: «Нет пророка в своём отечестве…». Но для Бориса Моисеевича Потапова, зиминский пророк был дедом! И, в годы «лихой демократии», он вспомнил о пророчестве деда. И решил, что настало то время, о котором сделал предсказание его предок. И пророчество сбылось! Уже десять лет прошло с того момента, как Борис Моисеевич прошёл обряд крещения и сподвиг единоверцев последовать его примеру. Но и этим дело не ограничилось, потомок русских иудеев из Зимы – Ильичёв Виктор Геннадиевич не только прошёл обряд крещения, но и возвёл православный храм в иркутском микрорайоне «Лисиха». Это ему было не в тягость, ведь он руководит строительной компанией «ВостСибСтрой».
                Послесловие.
Казалось бы, на этом исторический путь свободных православных крестьян, пытавшихся защититься от возможного их возвращения в статус крепостных принятием иудейской веры, закончен. Но нет! Книга «Сибирские Соломоны» вызвала общественный резонанс, и это закончилось совершенно неожиданно. Архитектурно-этнографический музей Тальцы воссоздаёт объекты религиозной архитектуры вероисповеданий  народов, населявших территорию Иркутской губернии. Сотрудники, занимающиеся изысканием образцов объектов религиозных культов, прочли книгу и обнаружили фото Зиминской синагоги субботников. Это большая редкость! Поэтому, для установления подробностей были привлечены работники Зиминского БТИ, запрошены фотографии синагоги, имеющиеся у краеведа Кибардиной Н.П., опрошен внук пророка Потапов Борис Моисеевич, бывавший ещё в целом здании молельного дома зиминских иудеев. В настоящее время уже готова проектно-строительная документация и, весной 2021 года будет заложен фундамент. Значит, копии Зиминской синагоги быть! И будь я «адвентистом любого дня», а не православным, всё равно поехал бы на берег Байкала, чтобы увидеть восстановление частицы истории нашего города. А бывшим субботникам – сам бог велел совершить паломничество к скопированной добрыми людьми святыне.