Книга

 - Опять ты купила новое платье, - поморщился он.
Свет от огарка свечи освещал осунувшееся  лицо еще не старого, но уже седого мужчины. В кабинете царила зябкая сырость, и девушка обхватила себя за плечи.
 - Но, отец, мое прежнее совсем уже износилось. Разве не должна я появляться на людях в приличном виде?
 - Что тебе вообще делать на людях?  - проворчал отец. – Искать женихов? Их и так толпы, при моем-то состоянии. Никому не помешает самая богатая наследница в городе. Можешь не стараться с платьями, никто на них внимания не обращает. Как и на тебя. Только на твои деньги.
Девушка вспомнила слова бабушки: «Не слушай глупостей. Твой отец женился на твоей маме, моей дочери, по любви. Но когда он добрался до наших денег, почувствовал власть и силу – начал меняться. И никто не смог ему помочь…»
 - Но ведь ты женился на маме по любви, - сказала она вслух.
Отец молчал и только, щурясь, вглядывался в страницы книги.
 - Отец, - умоляюще сказала девушка.
 - Что тебе? - снова поморщился он. 
 - Почему ты все время сидишь над этой книжкой? Ты не спишь, почти не ешь, не отдыхаешь. Приходишь домой – и сюда. Давай я включу свет?
 - Не разбрасывайся деньгами, - проскрипел он. – Скажи спасибо, что тебе разрешаю сидеть с включенным светом.
 - Отец…
Она молчала, решаясь.
 - Отец, почему ты так уверен, что бабушкина книга непростая? Посмотри на нее. Да, она красива, она создана много лет назад и, наверное, если ее продать – что-то выручишь. Но бабушка ее любила не за это! Это просто книга. Она читала ее каждый вечер, потому что ее успокаивали слова. Читала – и ей виделось, что она больше не больна, что это она путешествует по горам и долинам, касается волн, слышит пение птиц. Вот почему книга была всегда рядом с ней. А ты никак не хочешь в это поверить.
 - Моя дочь совсем глупа и наивна, - вздохнул отец, снимая очки, чтобы потереть воспаленные глаза.  – А твоя бабушка такой не была, как и все остальные люди. Что может интересовать людей, кроме денег? Дурню понятно: она держала книжку при себе, потому что где-то тут спрятаны сведения о той части состояния, которое она от меня утаила. И я должен найти. А ты, моя наследница, меня отговариваешь. Ну не глупая ли? Ступай.
Девушка открыла дверь, чтобы уйти. Но он окликнул ее:
 - Да, все хотел сказать. Не воображай многого. Я только тогда позволю тебе распоряжаться своими деньгами, когда ты поумнеешь. Начнешь понимать, что богатые старухи просто так не цепляются перед смертью за книжки.
Девушка вышла в холодный коридор, освещенный тусклыми лампочками. Она добралась до своей комнаты, легла в кровать, накрылась одеялом, подтянула к ногам еще не остывшую грелку. Служанка уходила рано, и некому было принести чаю, а у самой девушки слишком замерзли руки и ноги, чтобы, не отогревшись, идти на кухню через весь огромный старинный дом. Где-то там, в сыром и темном кабинете, сживался с каменным холодом единственный во всем мире родной человек – ее отец. Которого никто не смог спасти от странной власти богатства. Странной, потому что он почти не тратил денег – он их только копил. И готов был отдать их ей только тогда, когда она станет такой, как отец – не нуждающейся в свете, еде, дружбе с людьми, даже в тех самых деньгах. Верящей, что все люди только и думают, как бы выхватить эти самые деньги у другого – чтобы также заточить себя вместе с ними в каменных стенах.
Она вспоминала свои разговоры с бабушкой. Книжка в кожаном переплете согревала пальцы, потому что хранила тепло рук старой, тихо улыбающейся женщины. Внучка с детства любила эти прикосновения: чернильные пятна на руках, но бабушка вовсе не кричит «не трогай книгу, испортишь», как кричал бы отец. Мягкие страницы, чудесный запах.
 - Бабушка, папа думает, что в этой книге ты прячешь какие-то бумаги про свои сокровища. Или записи. Или карту, - шептала девушка, сжимая сухую руку бабушки.
 - Да, он мне говорил, - улыбалась бабушка.  – А я только промолчала, наверное – он это принял за согласие.
 - Но почему ты не сказала правду? Почему ты не сказала, что это просто твоя любимая книжка?
 - Я пыталась, - глаза бабушки теперь грустные-грустные. – Он только расхохотался. «Ты думаешь, я поверю?» - сказал он мне.
 - То есть он не верит, что люди могут говорить правду?
 - Наверное, нет, милая. Наверное – нет.
И теперь в заточении двое: он и книга. Книгу никто больше не откроет с нежностью, не прочтет ее строк. И человек, что хищно вглядывается в ее ни в чем не виноватые страницы, больше не захочет жить. Он смотрит на строки – но не видит ни гор, ни равнин. Он ищет то, чего нет.
Девушка вздохнула и поднялась с кровати. Потом подошла к окну, рванула в стороны пыльные шторы. Взялась за рамы, они затрещали, заскрипели, разошлись, и поток воздуха ворвался в комнату.
Девушка стояла и смотрела, как солнце садится за вершины далеких гор.