Путеводная звезда. Появление на небосклоне

Мой милосердный друг, случалось ли в вашей жизни что-нибудь такое, что невольно вселяло где-то внутри искрению, кристально чистую веру в светлое будущее, словно из потаенных недр закаменелого грота вашей души, вдруг появлялся крошечный травянисто-зеленый росток, тянущийся всеми своими силами, как после благодатной утренней росы, к теплому солнышку?
Подумайте, не торопитесь с ответом… Ведь порой, этот удивительный момент, сокрыт под обличие на первый взгляд, незначительных, мимолетных и настолько обыденных для современного человека дел, что в суете ежесекундных задач, забот, материальных устремлений и мечтаний, мы не замечаем самого главного – благоговейного трепета души, воспрянувшей в нас от долгого, сумрачного сна.
Мне очень хочется верить, что вам уже довелось познать столь светлое чувство. Но если вдруг это не так, то не отчаивайтесь. И всегда, слышите, всегда стремитесь к свету! Не смотря ни на что. Ведь даже после самой темной ночи непременно наступит рассвет.
Стоит только поверить, что все доброе и хорошее в этом мире никуда не исчезло, а для помощи или просьбы достаточно всего лишь протянуть руку тому, кто по счастливой случайности, или по зову сердца оказался рядом с вами, как и в вашей жизни произойдет настоящее чудо.
Дабы укрепить эту мысль в ваших умах и сердцах я хочу поведать вам об одной, ещё на тот момент, маленькой, но удивительной череде жизненных событий, о которой мне довелось узнать от малознакомого путника как раз в тот момент, когда я, как и главные герои рассказанной мне истории, отчаялась настолько, что вся проходящая жизнь казалась мне одним беспросветным днем с галереей страхов, сомнений и тревог нераскрывшейся души.
Я искренне надеюсь, что все то, о чем я сейчас расскажу поможет вам победить отчаяние, сохранить и укрепить веру, надежду, и впустить любовь к этому удивительному миру в свои сердца.
В ту зиму над небольшим поселением одной северной страны стоял на редкость теплый циклон, поэтому маленькая центральная площадь, нарядно украшенная к Рождественскому сочельнику выглядела немного нелепо и навевала прохожим тоску: на главной и, пожалуй, единственной рождественской ёлке во всей округе, весело играли яркие огоньки, причудливо освещавшие еловые шишки, которые были старательно расписаны седовласым художником; на крепких зеленых ветках ели висели и хрустальные шарики, как неотъемлемый атрибут праздника, гордо сверкавшие от света уличных фонарей и гирлянд всеми цветами радуги, да так, что яркие пестрые лучики доставали до окон близлежащих домов. Но не было самого главного – белого пушистого снега, тающего в теплых от рукавичек ладонях.  Вместо него, под ногами прохожих смачно хлюпали холодные серо-черные лужи, покрывавшие мелкой россыпью большую часть такого же серо-черного городского асфальта.
- Да, какая же это зима без снега.., - с негодованием заметил старец, отступая от своего рассказа. А я лишь согласно кивнула тогда своему попутчику.  Так запомнилась, и так близка мне была его мысль, что я не могла не поделиться ею с вами.
У нас ведь зима в тот год была совсем другая… Помню, проснешься посреди ночи от непонятного всепоглощающего свиста, выглянешь в окно, а там… метель-матушка, да такая, что на утро из дома было не выбраться – всё замело. А мороз-то какой чудесный был! Бывало, распахнешь ранним утром шторы навстречу редкому зимнему гостю, а там, на окне, вместо приветливых лучиков сверкают кристаллики льда самых причудливых форм: снежинки, перышки, листики, напоминающие дикий папоротник, и даже маленькие кристаллические скопления, похожие на петушков и бельчат с пышными пушисто-перистыми хвостами. Настоящее чудо природы!
Вот и в рассказанной бывалым путником истории, несмотря на все прогнозы синоптиков и повороты судьбы, в канун Рождества произошло самое настоящее маленькое чудо, да не одно!
На часах было далеко за полночь, но в канун Рождества в маленьком рыбацком городке, расположенном на самом севере загадочной Скандинавии, никто не спал: повсюду доносились звонкие радостные голоса; слышались многочисленные шаги, приближающиеся к украшенной площади; а еще, даже из самых заковыристых переулков виднелся теплый рассеянный свет уличных фонарей, освещавший простому посадскому люду дорогу к светлому празднику. А все потому, что среди местных жителей на протяжении многих лет бытовала одна очень интересная традиция: «в полночь Сочельника каждый горожанин от мала до велика выходил на главную площадь города, чтобы засвидетельствовать наступление Рождества Христова и повесить на праздничную ёлку маленькую красную звездочку, напоминавшую всем о величайшем чуде, совершившемся во спасение всего человеческого рода».
- Мама! Мама! А почему наша звездочка не сияет? - с вопрошающим испугом  пролепетала малышка лет пяти, смотря на кусочек алой пластмассы, отдаленно напоминающий не столько привычную для всех пятиконечную звездочку, сколько объемную двухрядную снежинку с множеством маленьких и больших лучиков.
- Просто её время еще не пришло, доченька… Взгляни ввысь… Видишь как много сегодня на небе сияющих звезд? – чуть слышно прошептала молодая девушка, наклонившись к рядом стоящей дочке.
- Вижу, мамочка! А оттуда появляются звездочки и когда приходит их время? – восторженно пролепетала любознательная девочка, протягивая к небу крохотные ручки, укутанные в рубиново-красные варежки. 
- Так вот… Каждая такая звездочка прежде чем ярко засиять на ночном небосклоне проходит долгий путь: сначала она появляется из холодного молекулярного облака, столкнувшегося в невесомости с таким же немного неуклюжим одиноко плывущим облачком; И от грузно-титанического, но ,одновременно с этим, невесомого и волне естественного в безбарьерной среде удара облако разделяется на небольшие части - быть может две, три или чуть больше; затем эти маленькие комочки, под воздействием гравитации начинают нагреваться и трансформироваться, увеличивая свою массу и силу. Какое-то время они растут и развиваются, пока однажды не придет время взросления: в этот момент комочки вдруг испытывают не просто потребность в эгоцентрическом накоплении энергии тепла, а в передаче его другим. Так внутренне созревшие звездочки начинают служить этому миру и людям, освещая путь в ночи. С каждым годом своей внеземной жизни они светят всё ярче и ярче, пока не придет черед уступить место на небосклоне юным переполненным энергии тепла и света звездам.
- Так значит звездочки похожи на людей… – подумала вслух малышка.
- Конечно! – неожиданно послышался бархатный и такой родной голос, звучавший где-то позади. К рождественской елке приближался молодой человек в пушистой вязаной шапке и круглых очках с толстыми линзами. Несмотря на то, что его зрение падало с каждым годом, а его руки практически всегда были покрыты красными цыпками и мозолями, он продолжал заниматься делом всей своей жизни. Переодически он, как и многие мужчины этого города, был вынужден покидать семью на несколько месяцев, чтобы заработать на жизнь. Поэтому прямо сейчас, вернувшись из затяжного рейса он на всех парусах спешил к своим любимым: жене и дочери.
- Папочка! – с особенной радостью выкрикнула девчушка. И тут же, словно перышко, была подхвачена в крепкие и удивительно нежные объятия отца.
 «Хм…А ведь ты знаешь… Этот трогательный момент воссоединения семьи после долгой,  исполненной томления разлуки, был самым ярким воспоминанием, которое я унес с той площади», - с легкой, наивно лучистой, и ,по-стариковски, обволакивающей теплом улыбкой заметил путник, разбавляя рассказываемую мне историю своими ещё не до конца потерявшими момент «первого впечатления» воспоминаниями.
Что уж греха таить, даже я, как особо впечатленный слушатель, не смогла тогда сдержать искренней улыбки. Так тепло и радостно стало у меня на душе, что несмотря на еще витающие назойливо-тягостные мысли, от которых я намеревалась избавится поднимаясь с туристической группой на вершину горного хребта, я уже в тот момент почувствовала небывалое спокойствие не только за себя, но и за эту молодую семью. 
Вот и стоящие неподалеку взрослые, наблюдавшие за счастливыми улыбками этой троицы, вдруг тоже ласково улыбнулись.
Перед ними, держась одной рукой за подол теплой шерстяной юбки своей матери, пока та, бережно поправляла висевшую на одной из еловых веток рождественскую звезду, а второй крепко сжимая теплую руку своего отца, только что вернувшегося из дальнего плавания, послушно стояла Эстер – крохотная курносая девочка, с мягкими, пышными волосами и ресницами, напоминавшими по их цвету и текстуре первый снег; с такой же белоснежной, но не фарфоровой кожей, а слегка покрытой нежным, теплым румянцем; с круглыми, распахнутыми этому чудному миру серо-зелеными глазами; с искренней и по-детски наивной улыбкой, светившей, как благодатный лучик, всем вокруг.
В тот момент малышка была так счастлива, что вовсе не заметила, как целая толпа местных зевак разглядывает ее от макушки и до самых пяток. Одни, перешептываясь между собой, сравнивали девчушку с маленьким сказочным эльфом. А другие, преисполненные истинного умиления, тихо наблюдали уже не столько за девочкой, сколько за ее счастливыми родителями, не чаявшими в ней души.
Практически каждый житель этого рыбацкого городка помнит тот день, когда Эстер появилась в семье Эвы и Верманда Хансен. Это произошло в один из будничных и хмурых вечеров октября. Эва, как и полагается хранительнице домашнего очага, надев старый домотканый фартук, доставшийся ей в подарок от старшей сестры Вивы, уже начала накрывать стол к ужину, как вдруг за окном шумным, барабанящим по крыше и стеклам потоком хлынул дождь. Затем послышались гулкие раскаты грома и засверкала леденящая душу молния.
«Как же там Верманд?» -  встревожено прошептала девушка.  С каждой новой секундой волнение в ее душе нарастало, ведь гроза подходила все ближе и ближе к дому, а это значило, что прямо сейчас её супруг находится в самом эпицентре буйного явления природы.
И действительно, прямо в этот момент Верманд, несмотря на гнев моря и неба, изо всех сил старался совладать со старенькой моторной лодкой, раскачавшейся на необузданных штормовых волнах. Опоздай гроза всего на каких-то полчаса, Верманд бы встретил ее в уютной домашней обстановке, сидя в своем потрепанном временем, но любимом родительском кресле, и наслаждаясь ароматным травяным чаем. Но не тут-то было. Природная стихия решила как провести этот пятничный вечер за него. Верманд, как и большинство коренных жителей маленького скандинавского города, расположенного на берегу окраинного моря Северного Ледовитого океана, был потомственным, и несмотря на свой возраст, уже бывалым рыбаком. В какие только приключения, по рассказам путника, не попадал молодой человек, покоряя извилистые пути северных фьордов… Самым любимым его занятием была ночная охота на морского черта, но это уже совсем другая история, о которой быть может я и поведаю вам, но чуть позже.
А пока вернемся к неравной борьбе человека и стихии. За чуть более, чем пятнадцать лет плаваний по морским путям Верманд впервые в жизни попал во власть такой свирепой грозы. Конечно, до этого он не раз встречался лицом к лицу и с сильными морскими порывами ветра, и с грозовыми тучами, проливающимися холодным дождем, но зрелище виденное им в этот вечер можно было сравнить разве что с сюжетом древней легенды «Гнев Кататумбо», услышанной им во время морской охоты на белокорого палтуса.
Легенда гласит, что где-то на севере Южной Америки протекает самая мрачная река -  Кататумбо, и на языке древнего индейского народа Вари ее название переводится как «Бог грома». Индейцы верили, что эта загадочная и бурная река ни что иное как место столкновения множества маленьких светлячков с душами предков, которые во время страшных ночных штормов помогают рулевым вести корабли по точному курсу. Сталкиваясь, они образуют сотни безмолвно сверкающих ярких и исполинских и извилистых молний, и кажется, будто настал страшный час расплаты этого мира. Но проходит ночь… Утром люди снова встречают рассвет, и снова их накрывают бесконечные житейские заботы до первой звезды. И ночью повторяется всё сначала: разъяренные электрические молнии по-прежнему пляшут в безумном танце, распространяя свой свет на многие километры, словно навигационные маяки, освещающие речной тернистый путь. И теперь, местным жителям они не кажутся чем-то ужасным, как это было в начале, а лишь наводят на мысль о том, что мир изменился, и он уже никогда не станет прежним. Всё, что остается теперь человеку – это присягнуть природной стихии, как взошедшей на престол молодой Королеве, и стремиться к мирному и спокойному преодолению нового, еще неизведанного русла.
Постепенно, Верманду вдруг стало казаться, что волны, беспощадно бросающие его то в одну, то в другую сторону лодки начали утихать. Неистовые порывы ледяного ветра уже не иссушали так яростно кожу, и без того покрытую морозно-кровавыми цыпками. Раскаты грома теперь не были такими оглушительно тяжелыми и взрывающими барабанные перепонки. От разбушевавшейся грозы оставались лишь неугасаемые вспышки стальных молний, да несколько ведер соленой холодной воды, которые ему предстояло вычерпать из потрепанной штормом лодки.
Когда Верманд встал с колен подался вперёд, чтобы опустошить последнее ведро воды, вычерпанной со дна лодки, он чудом удержал физическое равновесие, но не смог устоять из-за резкой потери душевного. Его вдруг окатило холодным потом и он одним движением ринулся  в открытое море.
- Что же случилось с этим рыбаком? – машинально прервав путника спросила я.
- Сейчас узнаешь, милая! – степенно ответил путник, словно не раз сталкивался с таким вопросом.
Несколькими мгновениями ранее, когда молодой моряк собирался выплеснуть в темное море первое ведро он заметил вдали лодку. Она была значительно ближе к берегу, чем его старенькое судно. Очевидно, что этой лодкой управлял кто-то из местных рыбаков, которого как и его врасплох застала стихия, поэтому он старался как можно быстрее управиться с осушением лодки и двинуться  в сторону причала. Но тут, когда Верманд уже протянул руки с ведром за борт в ту лодку ударила мощная раскаленная молния. В эту же секунду лодка вспыхнула, и вдали послышался тяжеленный шлепок. Молодой человек встревожено отшатнулся, но в эту же секунду бросился в антрацитовое море. Верманд не помнил как он доплыл до уже закопченной обуглившейся лодки, но крепкой и широкой рукой, как лопастью он подцепил мужчину, который из последних сил держался за центр перекрещенных весел, чудом не утянувших его ко дну.
Рыбак тяжело дыша и практически теряя сознание от тяжести и пережитых эмоций всё-таки доплыл до своей лодки, помогая забраться в нее только что спасенному человеку. Когда Хансен наконец-то сел, то он разглядел в мужчине дряхлого старика: на почти лысой морщинистой голове виднелись редкими проблесками седые короткие волоски, переливающиеся под светом заступившего на стражу молодого месяца; его лицо сплошь было покрыто старческими морщинами, и только глаза его были бездонны и кристально чисты, как нетронутое благоговейное озеро. Старик что-то пытался ему сказать, но Верманд не понимал ни слова. Они смотрели друг на друга, словно жители разных миров. Ясно было только то, что молодой человек никогда не видел его раньше среди местных рыбаков. До берега оставалось плыть меньше мили, и Хансен потрясенный событиями вечера, решил оставить попытки общения со спасенным до прибытия домой.
Наконец, пришвартовав лодку и взяв под руку обессилевшего старика, молодой человек распахнул дверь дома. Навстречу ему вылетела до жути перепуганная жена. Эва всё это время не находившая себе места, теперь казалось снова может обрести покой. Как только девушка перевела взгляд, словно взяв передышку от нахлынувших разношерстых чувств, она увидела стоящего рядом с мужем старца. Глядя на него, ей показалось, что она знает его так давно, как только могла знать. И тут, она заметила, как он мягко и покровительственно, словно самый заботливый родитель, улыбнулся ей.
- Здравст-т-твуй, Эва! Т-т-твой муж Верманд спас меня от морской пог-пог-гибели во время г-грозы, и я очень благодарен ему за помощь. Чем я могу от-т-благодарить вас? – запинаясь обратился к всё еще взволнованной хозяйке дома старик.
- Здравствуйте, старец! Как вы узнали моё имя? Вы говорите на древнескандинавском языке? – удивленно спросила она старика.
- Дорогая, что тебе сказал наш гость? Я ничего не понял из того, о чем вы сейчас говорите. На каком языке ты с ним только что разговаривала? – поинтересовался Хансен.
- Представляешь, он говорит на языке древних викингов, который в совершенстве знала моя прабабушка! – с нескрываемым восторгом ответила взбодрившаяся Эва. Когда-то давно она передала свои знания моей бабушке, а затем бабушка научила меня говорить на языке наших предков.
 Не прошло и пяти минут, как хозяин дома вместе со стариком уже сидели за массивным деревянным столом, накрытым к ужину. Эва всегда готовила очень вкусно, но сегодняшняя трапеза показалась Верманду какой-то особенной. Да и гость, казалось, был очень доволен и практически оправился от шока, в состоянии которого молодой человек привел его к себе домой.
Отужинав старик решил, что ему пора уходить, но спасший его рыбак предложил ему остаться ночевать у них. И Эва с радостью поддержала мужа в такой помощи старцу. Но гость наотрез отказался оставаться, и от всей души поблагодарил за спасение и теплый прием.
- Куда же вы пойдете? Ведь на улице уже глубокая ночь, да и ваша лодка уничтожена! – заботливо обнимая нового знакомого  тревожно прошептала Эва.
- Я приплыл в этот город к своему давнему знакомому, к которому прямо сейчас и отправлюсь. Быть может вы знаете дядюшку Альвиса из городской ночлежки «Путник и порт»? –благодушно обратился к Эве старик.
- Конечно знаем, но вы позволите, если вас проводит мой муж? – заботливо спросила девушка, и в это же время мягким жестом обратилась к супругу.
- Я буду очень рад, - ответил он, искренне улыбнувшись.
Они неспеша вышли с Вермандом на темную ночную улицу и направились в самый центр городка, где по правую руку от главной площади и располагалась ночлежка «Путник и порт». Это было довольно уютное и спокойное место, в котором всегда селились приезжие рыбаки и редкие гости северного морского города. Дядюшка Альвис  был не только владельцем этого заведения, но и одним из старейшин города, активно ратующих за интересы горожан перед вышестоящими людьми. Он сразу узнал старика, назвав его, то ли в шутку, то ли взаправду «опекуном людей».
Выйдя из городской ночлежки, молодой человек усталым шагом побрел домой. Перед тем, как войти в дом Верманд оглянулся, чтобы посмотреть надежно ли он пришвартовал лодку, и всё-таки подойдя ближе, чтобы проверить узлы на не только взглядом, но и руками, он заметил, как чуть левее, метрах в 500 от его лодки, в зарослях камыша кто-то оставил весельную лодку, которая плавно покачивалась на легких береговых волнах. Хансену вдруг стало интересно кто же мог бросить лодку в такой поздний час, да еще и притянув её к кустам рослого и крепкого камыша, и он пошел проверить не случилось ли чего недоброго с хозяином этой лодки, или с самим судном. Чем ближе Верманд приближался к лодке, тем отчетливее видел над ней сияющее облако. Это были десятки светлячков, освещавших пространство вокруг.
Подойдя вплотную к лодке он наклонился, чтобы осмотреть ее с внутренней стороны. И увидел странный сверток из серой шерсти. Вдруг, кто-то в свертке пошевелился… «Хм…может быть котенок?» - молодой человек спросил сам себя. И решил наклониться к этому пушистому комочку. И тут послышался тихий, сиплый, но до боли пронизывающий душу то ли плач, то ли всхлип. Верманд развернул лежавший на дне лодки серый свёрток и увидел крошечную синего то ли от холода, то ли от возраста младенца. Его вдруг охватил дикий ужас: «Как? Как можно было оставить новорожденного ребенка ночью на улице? Где же родители? Что теперь делать?» И только на последний вопрос у него нашелся отрывистый ответ: «Эва. Бежать. Тепло. Дом». Он крепко прижал к себе сверток с малышкой и быстрым уверенным шагом пошел домой.
Он непривычно постучал ногой в дверь дома, боясь хоть как-то шевелить сверток, чтобы не навредить ребенку. Эва открыла дверь и на долю секунды обмерла…
«После стольких лет?…», - чуть слышно шепнула она себе под нос, словно не веря своим глазам.
«После стольких лет…», тихо повторил супруг, слышавший ее слова.
Только перешагнув порог дома Верманда охватила дрожь. Он бережно передал сверток своей жене и закрыл входную дверь. В тот момент они наконец-то обрели то, чего им так не хватало все эти годы – в их семье поселилось маленькое счастье…
Скандинавия. Канун Рождества. Все та же центральная площадь и рождественская елка. Они стояли крепко обнявши друг друга, словно вокруг не было ни шумной толпы посадского люда; ни праздничных гуляний; ни ржания наспех запряженных лошадей; ни местных ребятишек, столпившихся вокруг нарядно украшенной рождественской повозки; ни первого снега, тающего в теплых от рукавичек ладонях; ни маленькой пластиковой звездочки, засиявшей всеми цветами радуги, словно приветствуя девочку рожденную сердцем.