Знание правила копия

Знание правила
Олег Глазов
Инструкция к прочтению

Олег Сингурт

(из серии “Рассказы детям о Языке”)

(не редактировал, хуже, не дописал, - устал чего-то, - а потому могут быть логические “мины” - остерегайтесь!)

(СЛОВО)


ЗНАНИЕ правиЛА

Я конечно же не мог пройти мимо этого явления в русском языке, потому как для меня оно безусловно является уникальным. (Подчёркиваю, - для меня, - потому как не факт, что похожие явления не существуют в других языках, а я просто о них ничего не знаю.) А говорить я буду сейчас о правиЛАх, или, проще говоря, о значении модуляции “ла” в русском языке. Именно это объединение при полном отсутствии ещё письменности использовали русскоязычные для удержания соответствующих знаний связи языка (правил) в их Коллективном сознании. Решение гениальное и единственно тогда возможное (для того контекста времени, в котором всё это и происходило).

За древностию лет может показаться, что само тогдашнее (когда она - модуляция “ла” - только возникла в древнем языке) её значение восстановить сегодня вряд ли вообще ещё возможно. В самом деле, хоть мы иногда ещё и пользуемся сегодня в русском языке выражениями типа “вот не надо мне здесь ла-ла-ла” (производным объединением от этого сочетания будет “лалалакать”), где “ла”, хоть и через повтор, но используется совершенно отдельно, или слова вроде “баламут”, “лаяться”, и т.д, где “ла” используется уже в составе объединений (слов), то, один чёрт, объяснить сегодняшнее её значение (а уж тем более тогдашнее, когда она только возникла в древнем языке) толком никто не может. Тем более это касается употребления несколько похожих объединений с сутью [Л] и её модуляциями, а именно: “[Л]ь” (”ль”), “[Л]ь-а” (”ля”), “[Л]ь-ы” (”ли”) в сочетаниях, объединениях и отдельно. Например: “[Л]ь-ы” (”ли”), “и-[Л]ь-ы“ (”или”), “а [Л]ь-а” (”а ля”) “[Т]-о-[Л]ь“ (”толь”), “[Т]-о [Л]ь-ы” (”то ли”), “[к]-о-[Л]ь” (”коль”), “[к]-о-[Л]ь-ы” (”коли”), и т.д.

Ещё раз, - они похожи тем, что все образованы с участием сути [Л]. А это значит, что значения этих модуляций в той или иной степени содержат знания из структуры значений сути |Л]. А это в свою очередь значит, что проанализировав их все, мы запросто сможем составить структуру значений самой сути [Л] того контекста, где эти модуляции были. (Как из элементов подмножеств можно собрать само множество, которому эти подмножества принадлежат.) Только здесь мы такую задачу не ставим, она достаточно таки велика, чтоб рассмотрение её уместить в формат данной статьи, а потому ограничимся исключительно модуляцией “ла”.

Максимум, что довелось мне встречать в специальной литературе, это когда в соответствие модуляции “ла” задавалось значение [говорить как]. Но здесь возникает уже проблема ретрансляции значения одного и того же знания звучания из одного контекста (древнего) в другой (сегодняшний), - при такой ретрансляции сами значения никак сохраниться не могут, - что есть вообще следствие из свойств самого Языка (постоянное изменение структуры значения слова в течении времени). Проще говоря, не было в русском языке, когда в нём возникла модуляция “ла” с её значением, объединений “говорят” и “как” с их уже значениями, чтобы посредством их сегодня взять и так запросто описывать тогдашнее значение [“ла”].


Это следует уже из Таблицы частот звуков в русском языке, - детализация древнего звука “(лр)” - F “(лр)” = 1130 - произошла в нём гораздо раньше (несколько десятков тысяч лет) детализации древнего звука “(кг)” - F “(кг)” = 705. А это значит, что модуляция “ла” уже была в древнем языке, в то время как модуляции “ак”, а тем более объединения “как”, в нём тогда и близко ещё не было. Собственно модуляция “ак”, как способ выделения элемента из множества, возникает именно уже в русском языке, т.е. когда самого древнего языка давно уже не было, потому как к этому времени он полностью детализировался в том числе и на русский язык тоже. Проще говоря, детализация древнего звука “(кг)” происходила уже не в древнем языке, а в языках, что из него возникли. А потому значения одинаковых звучаний “к” в русском языке и, например, в английском языке, это, как говорят в Одессе, были уже “две большие разницы”. В отличии от древнего звука “(мн)”,  - F“(мн)” = 1195, - детализация которого произошла ещё в древнем языке задолго до детализации в нём “(лр)”. А потому и в русском, и в английском языках значения звуков “м” и “н” абсолютно совпадают.

С объединением “говорить” похожая история, оно могло возникнуть только в русском языке, а это значит, что гораздо позже модуляции “ла”, которая возникла ещё в древнем языке. А попытки заменить у данного значения ([говорить]) на подходящее знание звучания ни к чему не приводят, - их в древнем языке просто никогда не было. (Проще говоря, не было ещё самого такого значения в древнем языке, чтобы в нём ему соответствовало некое знание звучания.) А те, что есть сегодня в других языках, получаются гораздо более “молодыми”, потому как сами эти языки из древнего же языка и возникли. Таким образом объяснить само значение этой модуляции вот так вот “в лоб”, в смысле с использованием двух-трёх каких-то современных слов ни в каком языке не получится совсем. Для этого потребуется достаточно большой контекст, собственно каким и является эта статья. Итак, начинаем...

Появление модуляции “ла” в Языке происходит никак не ранее десяти тысяч лет назад. Проще говоря, до этого вместо сегодняшних знакомых нам по русскому языку звуков “р” и “л” в древнем языке существовал древний же звук “(лр)”. Т.е. с сегодняшней точки зрения звук этот был похож на невнятно произносимый “р”, таким звуком и тогда и сегодня помимо Человека владели многие звери. Сам этот звук Человеком отдельно никогда не использовался, потому как отдельно и тогда не значил ничего (соответствие тому или иному знанию признака для этого звука задавалось исключительно посредством связи (algoritm), но никак не посредством знания), только если в составе модуляций. Такая ситуация в Языке продолжалась десятки тысяч лет, - сегодня точнее мы сказать ещё не можем. Потому как любая детализация это прежде всего процесс, а у процессов точных границ не бывает. Но, если когда произошла детализация точно знать мы не можем, то вот где она произошла, мы знаем наверняка.

Этому, безусловно, предшествовало изменение климата, когда в результате отступления ледников вскрылись огромные новые просторы. Человек, как впрочем и все другие животные, в соответствии с законами (ограничениями), что вообще определяют их и его существование, двинулся на освоение этих новых территорий. Так из континентальных частей Азии и Африки началась экспансия формы Жизни “человек” по всему Миру.

Но было в этой экспансии между Человеком и животными существенное различие, - Человек в отличии от животных уже тогда обладал достаточно развитым Сознанием, чтоб использовать в этом процессе ещё и знания. (Имеется в виду, то несопоставимое их количество, что было у Человека по сравнению с тем их количеством, что было у животных, - у Человека их было на порядки больше.) А вот само это активное использование знаний в процессе экспансии делало Человека очень и очень от них зависимым. Т.е. наличие знаний уже тогда определяло успешность или неуспешность самого существования Человека. (Вспомните, чего только один огонь как знание стоил. Или печальную судьбу неандертальцев, которые при собственном физическом превосходстве количеством имеющихся у них знаний явно уступали своим тщедушным “родственникам”).
Проблема была в другом, сам процесс постоянного кочевания Человека с одной стороны предполагал постоянное же накопление им новых знаний, а с другой стороны непостоянство самого такого маршрута предполагало постоянную же потерю тех знаний, что уже у Человека были, как потом совсем ему даже ненужных. Проще говоря, с точки зрения накопления соответствующего количества знаний человеки, что участвовали в экспансии, по сравнению с человеками, что оставались на месте (на постоянных маршрутах кочёвки), никаких таких преимуществ тогда не получали вовсе. Более того, у последних было даже гораздо больше возможностей к накоплению знаний, чем у их родственников, которые предпочитали путешествовать.

Ситуация полностью изменилась с точностью до наоборот, когда Человек дошёл до Моря, и дальше так ему идти просто стало некуда. От Моря далеко Человек уходить не хотел, потому как оно давало ему главное, в чём он всегда нуждался, - соль. (Кстати, хронический недостаток соли в организме Человека способствует развитию у него в том числе слабоумия, - лингвистики, не забывайте солить пищу, оно вам это жизненно необходимо. ) Так от кочёвок он перешёл уже к оседлому (ну, или почти оседлому) образу жизни. Т.е. так он перестал уже терять знания, а теперь если только накапливал их. (Добавьте к этому множество других факторов, которые только ускоряли сам процесс накопления у него знаний, и сразу станет понятно, почему со временем знаний у человеков живших на побережье Моря стало значительно больше, чем знаний у похожих человеков живших в континентальных районах Азии. Так из континентальных частей прибывали всё новые поселенцы, - в нашем случае новые носители новых знаний, - увеличивая таким образом абсолютное количество носителей знаний на еденицу площади, а с ними увеличичвая и количество самих знаний на этих площадях.

(Кстати, не повезло предкам американских индейцев, не в ту сторону пошли, они слишком долго кочевали к своим местам обетованным, и не могли таким образом всё это время эффективно копить знания. А потому, когда они однажды наконец встретились с европейцами, чей путь к их местам обетованным был гораздо более коротким, то никаких таких шансов у их цивилизаций против европейских не было, - гонку за знаниями они к тому времени уже давно безнадёжно им проиграли.)

Таким образом со временем у жителей побережья накопилось столько знаний, что у них возникла необходимость расширить свой словарный запас, - существовавших у них тогда в языках слов совсем не хватало, чтобы задать соответствия всем уже существовавшим у них в коллективных сознаниях знаниям. При тех ограничениях, что были у Сознания, сделать это можно было в Языке единственным способом, а именно, - добавить ещё, хотя бы один, звук в язык. Обращаю внимание, ничего похожего в континентальных частях не произошло, знаний там было не так, чтобы много, и необходимости в новом звуке у тамошних жителей не возникало тогда вообще.

Ещё раз, это был период в Языке, когда детализация и значений (знаний признаков), и знаний соответствовавших им звучаний происходили ещё по самой простейшей схеме деления, - делилось значение, а вместе с ним делилось и его звучание, потому как всё это происходило именно в древнем языке, который, с одной стороны, оперировал не слишком ещё большим количеством знаний признаков, а с другой стороны, не отдельными (с сегодняшней точки зрения) звуками, а их объединениями.

На практике это выглядело так: у модуляции древнего звука “(св)”, например, делилась структура значений (совокупность знаний признаков, какой собственно она и была, - одни знания в одну сторону (структуру), другие в другую) на две части. Одновременно делилось само знание звучания древнего звука и тоже на две части. Так появлялись два новых звука, один из которых соответствовал одной из образовавшихся новых структур значений, а другой - другой. Т.е. вместо прежней модуляции древнего звука возникали две похожие модуляции, значения которых уже отличались, как и отличались соответствовавшие им знания звучаний (звуки).

Таким же точно образом появилась модуляция “ла”. Похоже, что в самом начале никакого состава значения она не имела, - а не возникло ещё тогда соответствующего знания связи в Языке. Проще говоря, ни звук “а”, ни звук “л” ни собственных тогда знаний звучаний, ни тем более собственных знаний связи в древнем языке не имели и иметь не могли. А имела значение исключительно только сама их модуляция “ла”, а это значит, что её звучание наши предки и воспринимали как отдельный звук. А вот уже со временем, с появлением всё новых модуляций со звуком “л”, постепенно на их основании формируется значение для звука “л”, или проще говоря, формируется суть [Л] в древнем языке.

(ОТСТУПЛЕНИЕ 3)

(Чтобы быть понятым, дети, напоминаю для тех, кто забыл, а тем более и не знал, -

- слово (звук или объединение звуков) в Языке, это знание связи знания звучания со знанием признака. Знание связи и знание звучания относительны языка, где они используются, а знание признака абсолютно.

Проще говоря, один и тот же признак (действительности, например) будет во всех языках называться по разному и при этом может иметь ещё и другие отличия (так в одном языке он может быть женского рода, а в другом мужского, или вообще без рода, - всё это результат разных знаний связи в этих языках для данного знания признака действительности).
Сознание осознать может только знание. “Осознать” это значит, что вместо того или иного знания в Сознании всегда можно использовать другое знание с тем же самым значением. (Примерно как можно в городе добраться из одного дома до другого по огромному количеству разных маршрутов, конечный результат (значение) такого путешествия будет одним и тем же.) Вот этот процесс сопоставления нового знания с тем, что у него уже до этого было, и есть процесс осознания. Главное его назначение, - встроить новое знание в невещественную структуру знаний Сознания.

Отсюда следствия:

1. Встроить в невещественную структуру знаний возможно исключительно только знание;

2. Если в неком, - назовём его “недоразвитым”, - Сознании отсутствует знание звучания звука, например, “а”, то осознать его оно никак и не сможет. То же самое, если в нём в том числе отсутствует знание звучания звука, например, “б”, - оно его тоже отдельно осознать не сможет. Но при этом в “недоразвитом” Сознании запросто может быть знание звучания их объединения “аб” (”объединение”, - так это относительно точки зрения нашего, уже “развитого” Сознания, у которого знания звучаний звуков “а”и “б” по отдельности безусловно уже присутствуют). Потому “недоразвитое” Сознание в отличие от нашего “развитого” будет воспринимать звучание объединения “аб” как звучание отдельного звука, - ну, не различает оно в нём отдельные звуки “а” и “б”.

3. Знанию вообще в Сознании соответствие может задаваться как знанием, так и связью. Язык же одна из частей Сознания. Потому знанию звучания отдельного звука (объединения звуков) соответствие знанию признака не обязательно может быть задано тоже знанием (невещественными циклическими процессом) связи. А может быть оно задано и вполне вещественной связью. Только осознать такой звук (объединение звуков) Сознанию уже не получится, - и знание звучания у него есть, и знание признака, которому оно соответствует, тоже есть, но вот третьего компонента, чтобы звуку стать уже настоящим словом, а именно знания связи, у него нет. Такой звук (объединение звуков) будет уже не словом, а всего-лишь сутью, т.е. значащим звуком (или звуком со значением, - это как вам больше нравится).

Например, “в” как предлог, это безусловно слово, - а потому у него есть и знание звучания, и знание связи, и знание признака. Чтобы убедиться, что это так, достаточно попытаться в контексте заменить предлог “в” на другое слово. А другое оно будет потому,  что у него помимо другого знания звучания несколько другими окажутся и знание связи, и знание признака, которому оно соответствует. Например: - “Я зашёл в дом” = “Я оказался внутри дома.” - Как видите, значение самого контекста при такой замене никак не изменилось.

А вот с сутью [В] такое не получится никогда, -  заменить звук “в” являющийся сутью [В] на другой звук в объединении (слове) так, чтоб смысл самого слова при этом никак не изменился, не получится. (Напоминаю, - отдельно сути в Языке не используются, потому как Сознанием они осознаны быть не могут, используются если только в составе объединений.) Уже потом, с развитием Языка и тем более появлением письменности, сути теряют и эти, посредством связи, соответствия. Т.е. им таким образом перестаёт соответствовать какое либо вообще знание связи, у них остаётся исключительно только знание собственного звучания. Так в Языке сегодня уже нет сутей, а вместо них остались исключительно звуки. Потому и говорить о сутях можно только в контексте языков, когда в них не было развитой письменности.

Ещё раз, - разница между соответствиями посредством знания (связи) и непосредственно (вещественной) связью в том, что знание в отличие от связи мы можем запросто осознать. Связь же мы можем только использовать в самом процессе осознания, но не более. А “осознать знание”, это значит сопоставить это знание с другим знанием так, чтобы значение самого контекста, где мы их оба и сопоставляем, никак не изменилось.

Но, если для любого знания в Сознании всегда найдётся другое знание, которым мы его и сможем заменить (каким бы большим при этом сам контекст существующего знания не оказался, - для него главное, чтоб он вообще был), то со связью не так, - заменить одну связь на другую (даже несколько других) у нас никогда не получится. Потому как для заменить вещественную связь на контекста, где она не используется, невозможно.

Проще говоря, вы никогда не объясните слепому, что есть “красный”, а глухому, что есть “музыка”, потому как знания эти формируются из признаков от совершенно разных информационных каналов, - у слепого есть такие действующие информационные каналы, которых нет и не может быть у глухого (и наоборот). (Похоже, что те же связи algoritm достались нашему Сознанию от однажды частично утраченных Человеком органов обоняния, - самих таких органов у Человека давно уже нет, а вот связи (информационные каналы) от них остались.)

 
И ещё, - для вас в речи иностранца, язык которого вы не знаете, никогда не будет соответствующих знаний связи. Потому как “знать язык” значит знать не только соответствия между знаниями звучания и знаниями признаков, но и знать сами знания связей (между словами), которые его определяют. Возьмите словарь этого языка (совокупность соответствий знаний написаний знаниям признаков без знаний их связей в языке), но даже с его помощью у вас вряд ли получится выражать сколь либо сложные мысли на этом языке. Скорее всего они будут напоминать те простенький фразы, которыми носители этого языка обменивались много тысяч лет назад, когда самих этих знаний связи у них сформировалось не так,чтобы очень много.

На этом, пожалуй, свое небольшое отступление заканчиваю. Дети! Наука, это очень сложная совокупность знаний, чтоб можно было объяснить её контекстом одной страницы. Лингвистика здесь совсем не исключение. А потому внимательно читайте сам текст этой книги, там вы найдёте ответы на все ваши вопросы, - они есть, и это точно. Но помните, это все пока лишь черновики, которые я ещё не проверил. А потому будьте внимательней, не пропустите плюхи.

P. S. Интересный факт, - когда в Сознании мы имеем дело со знаниями соответствие между которыми задано в нём посредством связи (algoritm), то о таких знаниях мы обычно говорим не “понял” или “осознал”, а “почувствовал (на уровне Подсознания)”. Или “подсознательно почувствовал”. )



Лучше всего понимать тогдашнее значение [Л] на примере объединения “люд” - “[Л]ь-у[Д]”, потому как оно само возникло примерно одновременно с детализацией “(лр)”. С тех пор ни само его звучание, ни значение ни чуть-чуть не изменились, а потому оно как нельзя лучше и подходит для установления самого значения [Л].
Ко времени появления модуляции “ла” в древнем языке, в нём  уже давно (не один десяток тысяч лет) существовала модуляция “уд” со значением [принадлежность коллективу (д)]. Нам сейчас даже неважно знать, произошла ли уже ко времени возникновения модуляции “ла” детализация модуляции “уд” на звуки “у” и “д”. Т.е. была ли она уже модуляцией “у[Д]”, которая возможна только если звуку “у” уже (три одинаковых гласных подряд! - рекорд у “о” в рассказе “Дело о яйце”, там их пять подряд) соответствовало знание признака (значение) [у], а сути [Д] соответствовало знание признака (значение) [коллектив (д)]. Потому как в любом случае значение обоих этих модуляций, отличавщихся исключительно только наличием у одной или отсутствием у другой знания связи (которое, - увы, -  ни услышать, ни увидеть в слове вообще невозможно, если только осознать) было одно и то же, - [принадлежность коллектива (д)]. (А по другому и быть просто не могло, как не может не быть элементов в множестве, которые есть у него в подмножествах.) Но, то, что это знание связи уже несомненно присутствовало в объединении “люд” - “[Л]ь-у[Д]”, так это несомненно, в противном случае самого такого объединения тогда бы и не было. Потому как это знание связи определяет саму возможность создавать из звуков объединения, -

- значение каждого последующего звука в объединении является одной из возможностей значения предыдущего звука.

Таким образом, с учётом знания связи, значением объединения “[Л]ь-у[Д]” будет [[принадлежность коллектива (д)] как одна из возможностей “[Л]ь”]. Проще говоря, модуляция “ль” уже тогда  участвовала в образовании множества соответствующих значений, а [принадлежность коллектива (д)] было лишь одним из них. Т.е. по сути “люд” являлся неким коллективом (д), отличительной особенностью которого являлось наличие у него знания связи с модуляцией “[Л]ь”. Так, что же это за значение (совокупность знаний в структуре значений) было у [Л], если наши русскоязычные предки нашли возможным использовать его в разного рода объединениях?

Прежде чем ответить на этот вопрос, внимательней изучим само объединение “люд”. В нём появляется нечто новое, до этого в древнем языке совсем не встречавшееся, а именно смягчение. И мягкий здесь не только “л”, но, похоже, и “д”, потому как во всех языках во множественных формах и других производных этого объединения “д” только мягкий, - “люди”, “людин(а)”, “людей”, и т.д. А я в своё время за границу возникновения русского языка принял именно появление в древнем языке смягчения.

И одной из первых, к которой и было применено смягчение, в русском языке оказалась суть [Д]. С помощью смягчения русскоязычные детализировали значение [Д] в том числе на “[Д]ь” - [мужики коллектива (д)]. Обращаю внимание, детализация звучания древнего звука “(дт)” (а здесь под “д” мы имеем в виду именно его, потому как детализация звука “(дт)” - F “(дт)” = 1288 - в русском языке если и происходила, то вряд ли ещё закончилась ко времени описываемых мной событий) произошла в данном случае не как деление звучания, а как образование соответствующей модуляции (объединения). Из чего следует, что само значение [Д] при этом тоже никак не делилось, а осталось прежним, - [коллектив (д)]. А вот значение образовавшейся модуляции было [мужики коллектива (д]. Т.е. было оно подмножеством множества “Д”, которое как одна из его возможностей уточнялось соответствующим смягчением сути [Д] в конце модуляции. Из чего следует, что те, кто её придумал и использовал, тоже воспринимали её уже именно как модуляцию, а не отдельный звук. Проще говоря, они уже однозначно различали в ней как саму суть [Д], так и её смягчение. (Находили разницу между “д” твёрдым и “д” мягким.)

Сама необходимость образовать значение [мужики коллектива (д)] с соответствующей ему модуляцией возникла в результате возросшей к тому времени роли мужиков в жизни коллектива (д) (предков носителей русского языка). Это отразилось в том числе и в способе русскоязычных образования новых слов (объединений) с участием сути [Д], - везде, где это было возможно, вместо сути [Д] они использовали её модуляцию “[Д]ь”. Или, другими словами, везде, где это было возможно, они теперь предпочитали значение [мужики коллектива (д)] заместо более общего значения [коллектив (д)]. Так они лишний раз подчеркивали роль мужиков в русскоязычных коллективах (д).

Рассуждая подобным образом логично предположить, что первоначально знанием звучания значения [принадлежность мужиков коллектива (д) как одна из возможностей “[Л]ь”] было “людь” - “[Л]ь-у[Д]ь]. Это нисколько не противоречит всем существующим сегодня производным этого объединения и, более того, абсолютно совпадает с аналогичными формами похожих обьединений: “чудь” - “[Ч]-у[Д]ь”, “водь” - “[В]о-[Д]ь”, “мудь” - “[М]-у[Д]ь”. При этом я вполне допускаю, что объединение “людь” - “[Л]ь-у[Д]ь]”, как одно из первых в русском языке подобного типа, могло возникнуть, когда никого такого значения [мужики коллектива (д)] не существовало в нём вовсе. А потому и было оно таким образом объединением древнего (а совсем ещё не русского) языка “у[Д]”. Потому как именно звучало как “луд”, - в нём и “д”, и “л” были твёрдыми, -потому как смягчения в древнем языке никогда не было. (F “(а-э)”= 1590, F “(о-у)”= 1137, а F “(ы-и)”= 736, что свидетельствует о том, что смягчение появилось именно уже в русском языке и достаточно поздно. Потому как тот же “и” возникает как использование “ы” со смягчением.

Таким образом, можно предположить, что объединение “[Л]-у[Д]” со значением [принадлежность коллектива (д) как одна из возможностей “[Л]”] возникает в древнем языке. А уже в русском языке происходит детализация и его значения, и его звучания, в результате чего образуется “люд” - “[Л]ь-у[Д]”. Древность этого объединения подтверждает такой факт, - как только оно появилось, значением его было несомненно множество (людей). Так вот, знание звучания соответствовавшее значению одного элемента из этого множества в русском языке было образовано в соответствии ещё со знанием связи древнего языка, т.е. с использованием сути [Н], - “людин” - “[Л]ь-у[Д]ь-[ы]-[Н]”. (С этим же знанием связи в русском языке образовано в том числе “один” - “[о]-[Д]ь-[ы]-[Н]”.) А вот то же самое значение для множеств (людей) “водь” (”воть”) и “чудь” образуется уже по гораздо позже возникшему в русском языке знанию связи, а именно через модуляцию “а[к]”, - “вотяк” (”[”во”]-[Т]ь-а[к]”) и “чудак” (”[Ч]ь-у[Д]-а[к]”). Что конечно свидетельствует о гораздо более позднем их появлении в русском языке, чем “люд”.

Кстати, из конструкций знаний звучаний “вотяк” (”водь”) и “чудак” можно много чего узнать. Так чередование в звучании “водь” звуков “д” и “т” (”водь” - “воть”) говорит о том, что само это объединение возникло, когда детализация древнего звука “(дт)” в русском языке совсем ещё не закончилась. А вот производное от него “вотяк” появляется, когда она точно уже закончилась, потому как производного “водяк” в русском языке никогда не было и нет.

С “чудь” ещё интереснее, потому как похоже, что эта форма возникла из “чуд” древнего языка, а уже в русском языке приобрела смягчение. Впрочем с этим объединением связано столько всего, что я обязательно к нему ещё вернусь, но чуть позже, - слишком большая стоит за ним история, чтобы уместить её в рамках этой статьи.

Но один интересный факт всё же отмечу, - когда происходит смена знания связи в русском языке, в смысле для обозначения одного элемента из множества в нём начинают использовать модуляцию “а[к]”, то “людин” из русского языка сразу исчезает. Но взамен его “людак” в нём так и не появляется. Объяснить это можно только тем, что к этому времени вместо одного множества “люд” их стало уже несколько. В смысле был один коллектив (людей), а стало их несколько. (Для тех, кто забыл или не знал, - коллектив определяет соответствующий признак совместности. По тем временам единственным признаком совместности для возможности существования коллектива была п-п генетической информации между его членами.)

Получается, что уже тогда возникло несколько множеств (людей) со знанием признака “[Л]ь”, которые друг с другом п-п генетической информации не занимались вовсе. Да, “[Л]ь” безусловно был их признаком совместности, но он коллектив тогда не определял вовсе. Определяющим был признак п-п генетической информации, а он у них отсутствовал. А значит это были уже совсем разные коллективы. А значение [один элемент из коллективов] вовсе не [один элемент из коллектива], получавшееся с помощью модуляции “а[к]”. Потому “людак” в русском языке так тогда уже и не появился, как и не появилось в нём значения [один элемент из коллективов]. (А значит и не появилось соответствовавшее ему звучание.)
Кстати, ничего похожего с обладателями признаков совместности “[Ч]” (”чудь”) и “[”во”]” (”водь”) не происходит, они как занимались внутри своих коллективов п-п генетической информации, так и продолжали дальше. Никаких отдельных “кружков по интересам” по этому основополагающему для коллектива признаку совместности у них так и не возникает.

Таким образом, определить значение сути [Л] возможно, если мы помимо основного признака совместности (п-п генетической информации) определим прежде всего знание признака совместности “[Л]” в коллективе “люд”. Для этого достаточно предподожить, что примерно одинаковые по значению объединения “чудь”, “водь” и “мудь” образованы в русском языке примерно тем же способом, что и “люд”. Т.е. все эти объединения возникли как уточнение само собой разумеющегося основного признака совместности уже другим, вовсе даже для коллектива не обязательным, признаком совместности, что был у членов этих коллективов (и что был он во всех этих коллективов именно, что разный).

Для человеков того времени, проживавших в одном и том же контексте, которые сами буквально вчера представляли один и тот же коллектив (д), таких признаков просто быть тогда не могло, - абсолютно схожий образ жизни, способ одеваться, размножаться, и т.д., если бы не один, - Язык. Я уже говорил, что знания накапливались постоянно, а им в соответствии необходимо было задавать знания звучаний, причём немедленно, а иначе эти знания было бы невозможно использовать в коллективе (в его деятельности). Человеки хоть и находились в примерно одинаковых контекстах, но только сами эти контексты были разбросаны на огромных территориях. Потому ничего удивительного в том, что одно и то же знание могло возникнуть (и возникало!) в разных местах, и ему в них присваивались абсолютно разные же знания звучания. Добавьте ещё обязательную необходимость при этом в новых звуках, как станет понятно, что сама детализация уже существовавших звуков везде шла по разному. Потому единственным отличием, которое сразу бросалось в глаза, когда человек из одного места попадал в другое (из одного контекста в другой), было то, насколько уже отличался когда-то единый их древний язык в разных контекстах. Потому вторым признаком совместности по которому и образовывали соответствующие объединения, несомненно был признак Языка. А именно те особенности произношения знаний звучаний знакомых знаний признаков, что были в том или ином коллективе.

Наиболее показательным здесь выглядит объединение “водь” - “[”во”]-[Д]ь”. Так назвали коллектив, члены которого предпочитали по старинке называть [воду] - “во”, “ва” или “ву”. В то время, как у людей ей давно уже соответствовало двуслоговое объединение (у русскоязычных это было “вода”). Проще говоря, люди тоже когда-то называли воду “во”, но это когда сами они были очень отсталыми. Только было это так давно, что само напоминание им об этом факте почти и неправда. Сегодня трудно почувствовать, но тогда в самом таком названии у русскоязычных было заключено очень сильное пренебрежение к тем, на кого оно и было направлено, а в нашем случае это именно что к вотякам.

Кстати, значение русского слова “отсталый” буквально значит [тот, кто (остался) позади]. Из чего следует, что первыми к Морю из континентальной части Евразии вышли племена людей, - предков древних славян, англичан, французов, и т.д., в меньшей степени германских племён. А вот племена, которые позже стали именовать угрофинскими (считаю гораздо более удобное слово, чем бытующие до сих пор “угро-финнские” или “финно-угорские”, - хотя, это кому как удобней, звучания разные, а значение одно и то же) отстали и не вышли к Морю совсем (моря Северного ледовитого океана не считаем). У них тогда ещё жива была память, что за две-три тысячи лет до этого события все они были по сути единым народом, т.е. коллективом “д”, где все друг с другом запросто обменивались генетической информацией. Но уже сам путь к Морю разделил их, так из одного прежде коллектива возникло уже несколько.

Накопление знаний в коллективах что людей, что тех, кто шёл или не шёл за ними, происходило тогда ещё примерно с одинаковой скоростью. (Различия начинаются, когда люди достигают Моря, - скорость накопления у них знаний сразу резко возрастает по сравнению с теми, кто до Моря не дошёл.) Связи между идущими впереди и отставшими коллективами практически не было, а потому детализация до этого общего у них древнего языка происходила в этих коллективах уже по разному (отсюда потом и разные у них языки). Так, если детализация древнего звука “(дт)” произошла у всех одинаково, - результатом её было появление в древнем языке двух новых звуков “д” и “т”, - что говорит о том, что все эти коллективы были тогда вместе, то дальнейшая детализация древнего языка пошла у них уже совершенно по разному. (Что говорит о том, что к тому времени они как коллективы уже полностью разделились.)

Так в континентальных коллективах для расширения словарного запаса происходит дальнейшая детализация древнего звука “(дт)” с образованием из него в том числе и “ч”. Ничего же подобного среди людей не происходит, у них для расширения словарного запаса одновременно с ними детализируется древний звук “(лр)” на “л” и “р”. Потому, когда через несколько тысяч лет всем им довелось снова встретиться, то дальних родственников в друг друге они конечно признали. Как и признали насколько с тех пор изменились сами их языки.
Звук “ч” люди встречали тогда и у других континентальных коллективов, но в отличии от них “чудь” была гораздо ближе им и понятнее, потому как жила среди них. К тому же значению [вода] у чуди, похоже, уже соответствовало двуслоговое слово (очень напоминавшее русскоязычное “вода”, возможно у них и заимствованное). Чудь вообще активно заимствовала знания с соответствующими им звучаниями у русскоязычных, что конечно же  однажды могло привести (и достаточно быстро привело) к полной потере ими собственного языка (с последующей их самих как носителей языка ассимиляцией среди русскоязычных). Только процесс этот был взаимным, но, если насчёт конкретных слов я сказать сегодня ничего не могу, то суть [Ч] в русском языке сформировалась, похоже, под влиянием именно чуди (точнее их языка).

С “мудь” - “[М]-у[Д]ь]” со значением [принадлежность мужиков коллектива мне, говорящему] абсолютно похожая ситуация. Таким образом общим для всех этих однотипных объединений будет то, что в качестве признака, значение которого уточняется за счёт значения “уд(ь)”, в них принимается то или иное знание звучания. Так у “люд” это знание звучания “ль”, у “водь” это знание звучания “во”, у “чудь” это знание звучания “ч”, а у “мудь” это знание звучания “м”. Подчёркиваю, - именно, что само знание звучания, а никак не соответствавшее ему знание признака (значение). Проще говоря “люд” на древнем языке называли тогда те коллективы, которые в отличии от прочих других древних коллективов в собственной речи уже использовали звук “л” (точнее его модуляцию “ль”). А “чудь”, - так уже русскоязычные называли тех, кто в отличии от них использовал в своей речи звук “ч”. А “водь”, - так русскоязычные называли тех, кто продолжал в отличии от них использовать в своей речи прежнее название воды, - “во”. А “мудь”, - так называли русскоязычные тех, называние относительной принадлежности которых предполагало в составе объединения звук “м” со значением [мой]. Из чего следует, что “люд” возникает именно в древнем языке, а всё остальные по его образу и подобию (т.е. на тех же самых знаниях связи) возникают уже в русском языке.

Ещё раз, - человеки из разных коллективов в схожих контекстах выглядели тогда очень и очень похоже, чтоб как-то (при встрече, например) друг друга вообще различать. А вот говорили они в своих коллективах уже точно немного по разному, что безусловно им всем сразу было заметно. Потому и уточняющим признаком при образовании соответствующих объединений в соответствии (знаниям) тех или иных коллективов древние человеки предпочитали использовать признаки особенностей их речи. Так русскоязычные (в том числе) коллективы для угрофинов стали “люди”, а для русскоязычных угрофинские коллективы стали и “водь”, и “чудь”, - ещё есть? Из чего следует, что объединение “люд” вовсе не русское, - ну не могли они сами себя так называть, потому как для русскоязычных употреблять “л” в языке было само собой разумеющимся. Так могли называть их только те, кто сам в своём языке “л” тогда ещё не использовал.

При этом называли они так русскоязычных абсолютно не вникая в значение самой сути [Л], потому как они его просто не знали. Впрочем это им было совсем и не надо, потому как не часто они с ними встречались, тем более вместе вели дела, чтобы знать языки друг друга. Им вполне доставало тогда знания звучания. И здесь не могу удержаться, чтобы немного не отвлечься, тем более оно это вам надо.

В традициях изучения русского языка преобладает стремление изучать именно славянские языки, как языки возникшие вместе с русским языком. Таким образом даже сам русский язык (по способу возникновения) отождествляется именно как один из славянских языков тоже. Саму эту традицию в разное время под разными же предлогами закладывало не одно поколение ангажированных тогдашнею властью “учёных” (порой даже очень именитых, вроде Михайло Ломоносова, что уж о других ещё говорить). И дело совсем даже не в самих славянистах, или в романистах, или в прочих “истах” по принуждению. Дело в заранее так заданной узости взгляда на сам вопрос возникновения русского языка. Потому, когда археогенетика в семидесятых годах прошлого века выяснила, что те, кто считает себя русскими, на самом деле не более чем на 10% славяне, а на 70% угрофины, - у всех у них тут же случился культурный шок. Мне же, как потомственному полувотяку, принять это знание было гораздо легче, чем просто “русским”, хотя, не скрою, шок тоже был. Все это я рассказал для того, чтобы вы понимали, что вклад славянских языков в русский язык огромен, но только он отнюдь не столь решающий, каким его было принято считать до открытия археогенетиков. Потому как формирование любого языка, это прежде всего Процесс. А отождествляя русский язык исключительно только со славянскими языками мы таким образом ограничиваем сам тот контекст в котором он формировался. Ведь те, кого я сегодня называю “русскоязычные” уже десять тысяч лет назад жили от Урала на востоке, и до центральных районов Европы. Вот на этой огромной территории и происходило формирование языка, который сегодня мы называем “русский”. (В то время, как территория занимаемая именно славянами, была тогда в разы меньше.) Говорить, что русский язык произошёл от славянских, это как утверждать, что один из братьев точно произошёл от другого своего брата, а может быть даже племянника. Потому ничего странного нет в моём утверждении, что русское слово “люд” по происхождению оказывается совсем даже не русским. Потому как угрофинские, или тюркские языки имеют точно такое же отношение к русскому языку, как и славянские. В смысле все они участвовали в становлении того, что сегодня и принято называть “русский язык”. Для меня это совсем даже не странно, а странно совсем другое, а именно, - как, изучая только один какой-то орган (славянский язык), можно создать полноценное представление о самом животном (русском языке)?

Подведём промежуточный итог. В древнем языке не было звука “л”, но он там использовался. Такое возможно, если в языке используется именно только знание звучания звука без всяких соответствии ему неких знаний признаков. В коллективах людей было не так, - они собственно потому и были для древних человеков “люди”, что не только уже имели знание звучания “л”, но и образовали с ним необходимые соответствия со знаниями признаков в своих языках. (“Необходимые”, - это чтоб сам звук” л” и его модуляции в этих языках стали полноценными словами.) Другое дело, что сами эти знания в языках у людей были даже уже тогда ну очень разные. А потому “л” в языке у предков французов значил несколько не то, что он же значил в языке у предков англичан, у которых он в свою очередь значил вовсе не то, что у предков славян, у которых... , - и т.д. Ещё раз, - “люди”, это те коллективы, в языках которых звук “л” безусловно уже был и использовался.

Из всего вышесказанного следует, что вместе с объединением “люд” из древнего языка в структуру значений сути [Л] в русском языке одновременно было заимствовано знание, значение которого сегодняшними понятиями примерно можно выразить как [говорить как]. Значение это не так просто, как кажется, а потому более его подробный разбор здесь же, но чуть дальше. Сейчас бы я хотел отметить знание, которое в этом разборе потом нам безусловно поможет. А именно...

(Отступление 4-ое)

О развитии Языка вообще

Возникновение в Сознании нового знания признака и есть детализация уже существующего в нём соответствующего знания признака. А соответствующее оно потому, что между двумя этими знаниями существует непосредственная связь. Этой связью может быть как невещественный циклический процесс (знание), так и вполне вещественная связь (algoritm). Чтобы использовать возникшее в Сознании новое знание в том числе в Коллективном сознании, ему необходимо задать соответствие в языке этого Коллективного сознания с неким же знанием, но уже звучания. Например...

В бытность, когда Человек ещё кочевал, знание признака “человек” и знание признака “место, где живёт Человек” были абсолютно одним и тем же знанием “Человек и место, где он живёт”. Потому в древних языках у кочевников ему соответствовало именно одно какое-то знание звучания. Мы и сегодня в древних языках, носители которых перестали кочевать буквально в недавнее (по историческим меркам) время, ещё обнаружим знания звучания, которые одновременно соответствуют двум разным значениям, - [племя] и [место (где племя останавливается на ночлег)]. Т.е. детализация знания признака (значения) у них уже безусловно произошла, но вот детализации самого знания звучания ещё не было.

(И вряд ли будет, потому как здесь происходит то, что лингвистики сами не представляя почему, называют “заимствованием”. Проще говоря, так носители (в нашем случае) древнего языка предпочитают не придумывать сами новое знание звучания, а взять его уже готовое из того языка, у носителей которого они впервые его и обнаружили как соответствие знанию признака, которого до этого у них никогда и не было. Их же собственное знание звучания с двумя знаниями признаков (прежним и только что появившимся) надолго не останется. В результате использования заимствованного знания звучания для одного из знаний признаков, само это знание признака из структуры значений прежнего знания признака со временем просто исчезает (проще говоря, забывается.) Только в случае, если детализация знания того или иного признака произошла непосредственно в том или ином коллективе, то в языке этого коллектива, где она произошла, может возникнуть и соответствующее знание звучания (и его таким образом не придётся тогда членам коллектива - носителями языка - заимствовать).)


И ещё, - сначала появлялись сами понятия, а уже из них со временем возникали имена собственные. (Знание это достаточно большое, чтобы объяснять здесь, а потому возьмите на веру.) Нам же гораздо важнее здесь понимать, что все имена собственные когда-то имели значение в том, языке, в котором они и возникли. Мне кажется, что этих знаний уже достаточно, чтобы установить уже значение сути [Л] и её модуляций, а потому продолжаем...

Как мы уже установили из анализа объединения “люд”, одним из значений модуляции “ла” в русском языке было [говорить как]. Только это вовсе ещё не сама суть [Л], тем более, что само значение этой модуляции возникло в среде тех русскоязычных, которые абсолютно не представляли себе значения самой этой сути [Л]. Это именно им и принадлежат выражения типа “Вот только не надо ла-ла”. Смысл (значение) этого выражения в том, что так одни русскоязычные (или скажем чуть по другому, - носители одного из древних диалектов русского языка) просят других русскоязычных, а именно людей (носителей другого, более продвинутого, потому как имеющего уже в своём составе звук “л”, диалекта русского языка) в совместном общении друг с другом использовать только те слова, что были в обоих этих диалектах. Это было необходимым условием, чтоб можно было вообще понимать друг друга.
 
Сам факт, что люди всё же приняли это условие, следует из факта заимствования ими из древнего языка слова “люд” с его значением [коллектив (д) использующий в своём языке звук “л”] (или [принадлежность (членов) коллектива (д) к тем, кто в своей речи использует “л”]). Проще говоря, даже если у людей и сформировалось к тому времени в их диалект русского языка некое значение [Л], то ради всеобщего взаимопонимания и согласия они в итоге решили им несколько пренебречь и прислушались таким образом к мнению большинства (русскоязычных).

Но только это вовсе не значит, что таким образом люди перестали использовать “л” в своих языках, вовсе нет. Это значит, что только часть людей согласилась несколько “подправить” формировавшееся у них в языке значение сути [Л] посредством включения в структуру её значений знания “говорить как” взамен почти всех остальных, что у него тогда уже были. (Собственно это и было одно из тех решений, которые в итоге выделили эту самую часть людей именно как русскоязычных. )
 
“Люд”, когда его заимствовали из древнего языка русскоязычные люди, было в нём ещё не столько объединением, сколько сочетанием. А потому одной из частей этого сочетания безусловно была модуляция “[Л]ь”. Из самого того способа, каким она использовалась в древнем языке - в сочетании (объединении - ?) с сутью [Д] - [коллектив] - следовало, что в структуре значений самой этой модуляции всяко присутствовало знание “человек”. Потому как, если из кого и мог вообще состоять коллектив, так только из человеков. Проще говоря, значением модуляции “[Л]ь” в контексте объединения “люд” было [человек (Л)]. А множественной формой этой модуляции было “ли” - “[Л]ь-ы”. (Из чего вовсе ещё не следует, что детализация древнего звука “(ы-и)” на “ы” и “и” в русском языке уже произошла. А вот, что точно следует, так это появление в нём соответствующего знания связи, посредством которого в русском языке потом образовывали формы множественного числа.

Кстати, в русском языке и сегодня ещё существуют и сама модуляция “ль” и множественная её форма “ли”. И они достаточно таки часто в нём по-прежнему употребляются. Но, если “ли” мы находим отдельно: “То ли ещё будет”, “Ты ли это говорил?”, “Ой ли!”, “А ли не понял?”, “Тот или этот” (похоже, что объединение “или” в русском языке возникает сразу после детализации в нём древнего гласного “(ы-и)” на “и” и “ы” из сочетания {”и” “ли”} - {”и” “[Л]ь-ы”}), то “ль” присутствует уже только в составе объединений: “коль”, “сколь(ко)”, “столь(ко)”, и т.д...

(Кстати в кстати, - в контексте “больно ты шустрый (умный, быстрый, и т.д...)” объединение “больно” никакого отношения к современному значению [боль] не имеет вообще. Потому как в соответствии с “прочтением” древнего значения “больно” следует [быть одним из людей (человеков использующих в своей речи звук “л”)]. И вот здесь тонкость, в объединении “больно” не используется суть [Д] в значении [коллектив (д)]. Из чего следует, что в объединениях, где есть “[Л]ь”, но нет [Д], как и в значении её самой, таким образом абсолютно не используется знание “п-п генетической информации”. Проще говоря, значением “ль” было [человек (похоже, что мужик) использующий в своей речи “л”], но в отличии от похожего же значения “люд”, не обязательно занимавшийся п-п генетической информации с себе подобными. В смысле самого этого знания в значении [”[Л]ь”] не было совершенно, потому как было оно здесь совершенно и не нужно. Т.е. “ль” это был любой (а “прочитайте” пожалуйста сами тогдашнее значение слова “любой”, мне кажется я дал уже достаточно знаний, чтоб у вас это получилось) представитель из множества множеств, а именно представитель одного из коллективов людей. Но только всё это ерунда, потому как гораздо важнее сегодня понять, как возникло сегодняшнее значение у того же “боль” - [боль], тем более, что подобная история с сутью [Л] произошла не в одном только русском языке.)

(О знания в структуре значений сути [Л] в русском языке стоит задуматься на таком примере: “один” из древнего языка значит [наименьшая считабельная часть (множества) коллектива (д). А “ноль” (”нуль”) из русского языка значит [принадлежность “ль” наменьшей считабельной части]. Спрашивается, что за знание должно быть ещё в структуре значений “ль”, чтобы значение самого этого объединение соответствовало современному его значению? Впрочем, я отвлёкся...)

Ль придумали немало слов с новым звуком, одно “соль” чего только стоит. Потому как морская соль явно отличалась от со, которую когда-то они получали из золы (в смысле имела признаки, которых не было и быть не могло у со из костра), то люди предпочли образовать объединение “соль” - [соль людей (морская соль)], чтобы сами такие знания признаков подчеркнуть. ( “Соль” это у русскоязычных людей, у других людей это было немного иначе, - детализация древнего языка уже произошла, чтоб слова с одним и тем же значением звучали в разных языках одинаково. )
И, заканчивая о значении “ль” и “ли”, замечу следующее. Уверенность, что одним из знаний в структуре значений этих модуляций безусловно было “человек”, возникает из следующего факта, -  огромное количество древних объединений с использованием сути [Л] в разных языках имеют в своих структурах значений знание “место”. (Проще говоря, сами эти объединения соответствуют тому или иному месту, - “холм”, “поле”, “болото” и т.д.) Более того, со временем некоторые из мест, которым соответствовали эти объединения, полностью теряют собственный состав значений и становятся именами собственными. А это классическая ситуация вообще в Языке, когда носители того или иного языка переходят с кочевого образа жизни на оседлый.

Как пример здесь лучше всего будет рассмотреть историю происхождения названия озера Ильмень. Рассуждать о происхождении объединения “ильмень” кроме как из древнего языка, чушь полнейшая (примерно как рассуждать, кто из братьев родил их сестру). Как и полнейшая чушь, думать, что из имени собственного однажды может возникнуть и само понятие. (Лингвистики потому постоянно путаются, что не представляют вообще, что есть “слово”, тем более “знание связи” у него. - Хм! “Нарицательный”, говоришь?) Потому как слово это возникло из объединений, которые в свою очередь возникли в древнем языке: “ил” и “мень”.

О древности (возникновении в древнем языке) этого объединения говорит существование у значения этого же объединения в другом языке абсолютно похожего состава, но с другим знанием связи, - “лиман” - “ильмень”. (Это не столь редкое явление, как может показаться, в Языке, - оно встречается, когда одновременно происходит детализация исходного языка на несколько новых языков. Тогда одному значению в новых языках могут соответствовать знания звучания абсолютно одинаковые по составу, но при этом разные по знаниям связи (- а, на то и языки разные, чтоб в них разным знаниям связи быть). Например: “[Й]а” - “а[Й]” - [я] (русск.), “[в][с]ь-э” - “[с][в]ь-э” - [все] (русск.), и т.д.)
Безусловно, что пока Ль кочевали, в структуре значений объединении древнего языка “иль” присутствовало только знание [человек (Л) и место, где он есть (кочует)]. Постепенно, когда люди  уже осели на одном каком-то месте, само это знание у них детализируется на [человек (л)] и [место (где есть) человек (л)]. Подобный способ детализации значения в языках подтверждает, что в исходном значении безусловно присутствовало знание “человек”. Пожалуй об “ильмене” и сути [Л] на этом всё, отмечу только, что объединения “ль” и “мень” вошли потом во все языки всех людей, а не только в русский и греческий. Я считаю, что именно изучение детализации этих обьединений в данных языках позволит узнать нам много нового как о самих носителях этих языков, так и о их языках. А из того, что озеро стало называться “Ильмень”, а море “Балтийское”, следует, что формирование русского языка в том виде, что мы его сегодня знаем (со звуком “л” в том числе), началось именно в этих благославленных местах. Подготовку сделали, пора вернуться к модуляции “ла”.

Прежде, чем говорить о модуляции “ла”, небольшое напоминание, -все здесь описанные события происходят в самом начале становления человеческой речи. С точки зрения сегодняшнего состояния Языка, Человек говорил тогда посредством исключительно модуляций и объединений. В смысле не различал он в них тогда отдельные звуки, какие безусловно сегодня различаем мы. А уж тем более не образовывал с ними соответствующие объединения, - не было для того у древних в языке необходимого знания связи. Позднее, когда количество знаний (признаков) в Сознании выросло, выросло и количество знаний в Языке, чтоб с помощью их все эти новые знания признаков удерживать в Коллективном сознании. Потому как постоянное использование того или иного знания в Языке и есть способ его удержания в нём.

Из всего вышесказанного нам надо сейчас знать, что контекст (территория распространения) древнего языка уже в те времена был достаточно огромен. А, учитывая, что в те времена он только расширялся, обмен вновь возникшими знаниями между его носителями был сильно затруднён или отсутствовал совсем. Неудивительно, что в таких условиях детализация звучания древних звуков с целью расширения словарного запаса древнего языка, шла в разных местах уже очень по разному. Потому, когда носители в одном месте контекста древнего языка уже вовсю использовали в своей речи в том числе модуляции “л”, то другие носители в другом месте контекста ничего такого совсем даже не знали.

При этом следует помнить, что при всех разностях в их диалектах древнего языка они продолжали оставаться членами коллектива (д). А это значит, что они продолжали так (через п-п генетической информации) или иначе (все другие совместные действия) обмениваться знаниями друг с другом. Что безусловно предполагало приведение их диалектов древнего языка к некому единому знаменателю (в нашем случае к русскому языку).

(Далее здесь должен бы последовать подробнейший разбор самого процесса детализации древнего языка, в том числе той его части, где однажды в нём возникает звук “л”, но только его не будет. Нет, сама эта работа с точки зрения исполнения в контексте сегодняшних возможностей человека никаких таких трудностей из себя не представляет. Единственная трудность, это её огромность. Точнее огромность доказательной базы для самого этого разбора, которую ещё только предстоит создать, - самой такой базы сегодня попросту нет. А у меня нет времени в одиночку её создавать (работаю исключительно по остаточному принципу, есть время - создаю, нет времени - не создаю). Меж тем как всем (и мне в первую очередь)   очень хочется знать сразу (свойство Человека вообще) - “А дальше что было?”. Потому изложение самой этой базы я здесь пропускаю (тем более, что её оказывается и нет), а дальше иду от готового (в смысле, как если бы она уже и была).)

В разных диалектах русского языка возникают разные модуляции звука “л”. Они настолько разные, что сформировать на их основе из звука “л” суть [Л] (проще говоря, звук “л” со значением) было достаточно трудно. Похоже, что этого так до конца сделать и не удалось до самого появления в русском языке письменности (это когда сути уже теряют собственные значения и становятся просто буквами).

По этой причине модуляция “ла” в русском языке образовывала исключительно только объединения типа “ЛА-(...)” и типа “(...)-ЛА-(...)”. Объединения типа “(...)-ЛА” вступали в противоречие со знанием связи в соответствие с которым можно было образовывать знание принадлежности за счёт использования “а” на конце объединения. Проще говоря, если на конце некого объединения в русском языке у которого использовалась суть [Л] со значением абсолютно другим нежели это было у модуляции “ла” (потому как эту модуляцию в русском языке придумали те, кто значения самой сути [Л] не знал вовсе), использовался звук “а”, то окончание этого объединения - “[Л]а”, становилось абсолютно созвучным модуляции “ла”. Ещё раз, значения у одного и того же звучания были абсолютно при этом разные. Чтобы избежать подобного двузначия в языке, русскоязычные предпочли не трудоёмкий и долгий (и не во всех случая возможный) процесс корректировки значения [Л], а гораздо более простой и надёжный способ, - они не использовали модуляцию “ла” на конце объединений.

Значение “ла” мы перед этим установили, - [говорить как]. Проблема в том, что самих таких объединений “говорить” и “как” тогда не было, а значит, что значила “ла”(-абсолютно не противоречит предыдущему утверждению,если допустить, что тогда это было не объединение а сочетание) мы точно так не поймём.Следует в помощь привлечь контексты, собственно именно они и формируют значение того или иного объединения в языке. Так изучим же их!


“Лай” - “ЛА [Й]”.

Значение [Й] к этому времени прошло значительный путь детализации в русском языке и достаточно уже конкретизировалось, - от просто [имеющий структуру] до [одушевлённый (имеющий структуру)]. (Здесь должен с сожалением заметить, что как атеист я плохо представляю значение [одушевлённый], - ну нет у меня должного знания контекста религии, - но абсолютно уверен в том, что это значение возникло всяко раньше, чем [разумный].) Отсутствие же перед “ла” соответствующего объединения предполагало по умолчанию вообще все объединения, что могли использоваться с данным знанием связи (в противном случае какое-то конкретное обязательно тогда бы присутствовало). Проще говоря, если значением “ла” было [говорить как], то объединением перед ним было одно из множества объединений, что вообще можно было уже говорить. Отсутствие такого объединения значило вообще всё это множество. Таким образом значением “ЛА [Й]” было [(всё) говорить как (это говорит) “й”], т.е. достаточно связано и членораздельно. А “й” этот вам не хухры-мухры, у него, между прочим, душа есть. То, что душа тогда могла быть у собаки тоже, так это безусловно. Как безусловно и то, что после ухода германских племён в земли обетованные, само это объединение стали больше применять по отношению к собакам, а потом и вовсе только к ним.

Самым “раскрученным” объединением типа “(...)-ЛА-(...)” является “делать” - “[Д]ь-э ЛА [Т]ь]“. Похоже, что возникло оно, как окончательное закрепление детализации древнего звука “(дт)” на “д” и “т”. Так в древнем языке существовало объединение “(дт)-э”, значение которого со временем детализировалось. Только сама эта детализация происходила уже по сути в разных языках (в смысле уже с использованием разных знаний связи). А потому в русском языке на смену ему возникли звучания “дь-э” и “ть-э”, при этом соответствовали они абсолютно разным уже значениям. Следовало внести ясность, что русскоязычные и сделали использовав для этого “ла”.

Как видно из этих примеров, уже тогда русскоязычные интуитивно (на уровне Подсознания) вполне “понимали”, что есть “слово”, потому как отличали знание признака от знания звучания. В том же “делать” они вовсе не призывали одно звучание просто взять и заменить на другое, нет. Но, если “делать” я оставил вам “на сладкое” (для самостоятельной работы), то с “глас” немного поясню.
 
“[Г] ЛА ”с”” интересно тем, что с помощью “ла” в нём образовали знание связи сути [Г] со звучанием звука “с”. Проще говоря, так связали знание признака (значение, - в нашем случае [Г]) со знанием звучания (в нашем случае “с”). В результате значением самого объединения “глас” получилось [звук из гортани говорить как “с”]. А знание, как говорить “с”, оно всегда у нас под боком, стоит только попробовать произнести сам этот звук, как и само знание мы тут же получим. “С” тогда был единственным согласным звуком, который при произношени можно было растягивать. Потому, в соответствии с этим правилом, чтобы использовать в речи другие согласные звуки, из них предварительно следовало образовать модуляции (объединения с гласными звуками). Вот их уже можно было тянуть, а пгтому они уже и могли иметь значения в языке. Потому значением “глас” в русском языке с точки зрения сегодняшних знаний безусловно было [модуляция].

Вообще объединений построенных по этому типу в русском языке много, и вы, уверен, их знаете, просто никогда не обращали внимания. Особенно с участием сути [Б], точнее знания “быть” из структуры её значений, например: “баламут” - “[Б]-а ЛА [М]-у[(дт)]”, “балагур” - “[Б]-а ЛА [Г]-у[Р]”, “балаган” - “[Б]-а ЛА [Г]-а[Н]”, “балакать” - [Б]-а ЛА [К]-а[Т]ь”. Мне же больше нравится “балалайка” - “[Б]-а ЛА-ЛА [Й]-[к]-а”, здесь “ла” используется не просто в отдельности, а уже во множестве, потому как повторяется, - почему? - а можно вы уже сами подумаете, как нибудь потом, - устали вы уже, да и я чего-то.

Предлагаю вам для самостоятельной работы следующее задание.

Вы конечно понимаете, что правило “[Д]ь-э ЛА [Т]ь” без контекста отдельно значить абсолютно ничего не может, - “ну поменяем” шило” на “мыло”, а что изменится?” Это если возможно, то только в контексте. А потому предлагаю вам сформулировать сам этот контекст. При этом помните, что использовать в нём можно только те объединения, что в русском языке к тому времени безусловно уже были. Напоминаю, жестовые составляющие у слов тогда очень даже были входу. Не пугайтесь, какого-то специального знания, кроме того, что дал я здесь, вам не понадобится. А вот Интернет, - своим появлением он сразу обнулил значимость знаний лингвистиков, что те с таким трудом получали по несколько лет в институтах, - понадобится точно. Но будьте осторожны, могут попасться знания этих самых лингвистиков, только вот знаний связей там практически  нет. А потому, если и попытаетесь их создать, то делайте это очень и очень аккуратно. Ну, что, - рискнёте? Я так и знал, и всегда в вас верил.

Удачи вам, дети!