Эффект Пизанской башни

               

                ЭФФЕКТ ПИЗАНСКОЙ БАШНИ

Однажды вместе с почтой ко мне пришло подозрительное письмо без обратного адреса. Оно долго лежало у меня в столе. Лишь  после того, как я убедился, что его хозяина отыскать не удастся, вскрыл его. Потом оно снова лежало в столе. Я много раз перечитывал письмо, удивлялся манере изложения, сравнениям. И, наконец, решил опубликовать. Если кто-то заявит свои права на него, возражать не буду, тотчас верну и исключу свое авторство под ним.

Я не знаю, какие ты преследовала цели, когда хотела вернуть наши отношения в прежнее русло, однако смею тебя заверить, что сделать это ты бы все равно не сумела. Они  оказались не только запутанными, но и   были пропитаны фальшью – от слов о любви и до мелочных бытовых  рассуждений. Увы, сами того не сознавая, мы оказались в пограничной зоне, которая разделила известные события на «до» и «после». Но если «до»  нам было известно и порядком опостылело из за того, что приносило вместо радостей одни проблемы и огорчения, то «после» пугало своей неопределенностью, самое малое  - требовало существенных уступок, которые каждый из нас расценивал, мягко выражаясь, скептически, себе в ущерб.  Кому-то  надо было сделать первый или последний шаг, не важно, куда он мог привести, но его обязательно надо было сделать. Эту миссию я взял на себя на праве сильного, ведь я, в конце концов, мужчина. Но я избрал средство, которое ты оценила по достоинству, назвав меня трусом. А иного я не ожидал, потому что и сам готов был наложить на себя это клеймо,  однако  мешало  мое особое отношение к незаурядным женщинам. И, тем не менее, это был поступок, свойственный исключительно моему характеру, возрасту и положению, способный убедить тебя в несостоятельности нашей связи в таком виде, в каком ты ее представляла.
Я не нашел ничего другого, как просто исчезнуть, залечь на дно, раствориться в обыденности, хотя каждая встреча приносила мне неописуемую радость, и лишиться их означало ввергнуть себя в пучину страданий.   Нет, я сделал это не потому, что действительно чего-то испугался, а лишь для того, чтобы дать и тебе, и себе возможность критически переосмыслить наши отношения,  и ко всему тому, что нас окружало, составляя радости и печали каждого дня. Это невозможно объяснить ни с позиций объективности, ни с учетом моего эгоистического поступка, развалившего, в твоих глазах, нашу, якобы, тесную, бескорыстную дружбу, которая была в конечном итоге только иллюзией, а вернее сказать, самым плохим вариантом гостевого брака. Надо прочувствовать цель, средства, с какими я пустился во все тяжкие, не отдавая себе отчета в том, что хорошо это или плохо.  Однако разрыв, поскольку он был неизбежен, не обязывал меня отчитываться перед тобой, униженно оправдываться, мучительно выискивая аргументы «за» и «против».               
Представь себе, если бы рухнула Пизанская башня, что бы сказали по этому поводу в мире. Одни, конечно, заподозрили бы в случившемся террористов, другие, более благоразумные, списали бы катастрофу на временную усталость конструкции, третьи, реально рассуждающие люди, а их большинство, воскликнули бы в один голос, что давно ожидали такого поворота событий. Так вот, окружающая нас среда не погрязла в рассуждениях, мало кто  сомневался, что рано или поздно нас ожидала такая же участь, какая постигла людей, вознамерившихся искусственным путем создать союз, основанный только на словосочетании  любви и дружбы, ничем особенным не подкрепленный, амбициозно восхвалявший умозрительную логику общении. Эффект Пизанской башни: отклонения от общепринятых норм чревато непредсказуемыми последствиями. Но если он в строительной конструкции налицо, то в человеческой среде необязательно должен бросаться в глаза, главное, что его проявление закодировано смыслом бытия.

                Х   Х   Х

Сравнение с Пизанской башней тем хорошее, что оно наглядно показывает гипертрофированность нашего мировоззрения. Если строители монументального сооружения ошиблись в своих расчетах из-за недостатка знаний и опыта, посмотри, в каком году оно начало возводиться, то мы пострадали в силу избыточной массы интеллекта. Ошибки строителей на протяжении столетий исправляли, корректировали, стараясь сохранить башню в первозданном виде в силу исторической целесообразности объекта. Что касается отношений вообще в нашей среде, то нам было о них все известно, как с научной точки зрения, так из практических соображений.  Но мы уверовали в ложную истину, что люди в обязательном порядке должны сталкиваться, соединяться, вести пошлые диалоги друг с другом, учиться на ошибках, уповая на волю случая или провидение. Говоря образным языком, возводить Пизанскую башню, нисколько не заботясь о том, будет она стоять или рухнет.
Специалисты просто строили башню, а мы над собой экспериментировали; они придерживались все же каких-то установленных правил; мы  вели себя, как на прогулке. Чтобы остановить процесс падения башни, предотвратив катастрофу, специалисты не раз возвращались к объекту, и они преуспели в своем упрямстве – башня стоит вот уже девятьсот лет, привлекая к себе толпы туристов. Мы же продолжали идти каждый своей дорогой, не заботясь о том, когда они пересекутся и пресекутся ли вообще. Мы даже не подавали друг другу руки, разговаривая на ходу, убеждая себя в том, что так лучше и легче жить. На башню смотрят, как на чудо, на нас, как на неудачников, которые в поисках чего-то существенного в жизни, так и не достигли своих целей.
Но есть схожие особенности между башней и нами. Они заключаются  в отсутствии перспективы. Зодчие умышленно башню сделали анти перпендикулярной по отношению к материковой части земли, чем привлекли внимание всего человечества. Мы поступились правилами поведения в обществе, пренебрегли этикой, не говоря уже о чувствах, которые вообще отсутствовали между нами. Если это эксперимент, то ради какой цели он был поставлен? Если же это глупость, то как ее мы допустили, умудренные жизненным опытом? Я еще допускаю безысходность, но право же, это покажется со стороны смешным и наивным, поскольку не отражает сути жизненной ситуации. Эффект Пизанской башни: иногда надо сделать хуже, чем все остальные люди, тогда о тебе заговорят на всех перекрестках.

                Х   Х   Х

В продолжение начатого разговора я бы хотел поставить под сомнение целесообразность существования Пизанской башни. Она была  построена на потеху публике. А что, разве людям нечем больше заняться, как только глазеть на достопримечательности старины? Ну, предположим, что какой-нибудь ученый чудак пересмотрел на ее основе законы гравитации, либо степень отклонения земной оси. Можно, конечно, показать наглядно, что по отношению к земной плоскости мы все состоим именно таким образом, как эта пресловутая башня. Но на обратной стороне земли люди вообще ходят вниз головами, что, однако, нисколько не отражается на их состоянии.
Так вот, какие цели преследовали мы, когда познакомились и решили поддерживать дружеские отношения?  Я от одиночества.  А ты? Искала просто спутника жизни? Рассчитывала на помощь с его стороны? Решила завести себе любовника, как непременный атрибут, еще больше подчеркивающий твою респектабельность?
Чтобы ответить на все эти вопросы, надо как можно лучше узнать тебя, проникнуть в твое мировоззрение, а самое главное выяснить, что же на самом деле составляет смысл твоей жизни. За внешней простотой твоего поведения скрывается глубокий смысл жизни незаурядной женщины, поставившей своей целью быть  всегда на голову выше других, но, не показывая этого, не козыряя природными достоинствами. Ты гордилась тем, что выглядишь гораздо моложе своих лет, а твое обличие заставляет мужчин при встрече всегда оборачиваться и пристально глядеть вслед. Ты восхищалась собой, но на публике ничем не проявляла это восхищение. Даже больше того, сознательно подстраивалась под непосредственность, но лишь ради того, чтобы достигнутый контраст слепил глаза публике. Если сравнить тебя с Пизанской башней, то ты вызывала не меньший восторг у публике, но в силу  своего родовитого  совершенства. Не случайно в молодости тебя называли Королевой, а все друзья до сих пор считают за честь при встрече обнять тебя и поцеловать в щечку.
Нет ничего особенно в том, что природа наградила тебя этими качествами. Честь и хвала женщине, которая зажигает в мужчинах кровь.  Однако после смерти мужа эти твои качество несколько потускнели, потому что сравнивать себя было не с кем. Ты оказалась в жизни, как в диком поле одна, где основными достопримечательностями считаются каменные истуканы. Покойный муж - абсолютная посредственность, подкаблучник, неисправимый пьяница. Ты при нем красовалась в обществе, вызывая, с одной стороны, восхищение (надо же, и не стареет), с другой стороны, столь необходимую для тебя жалость (с кем живет). И тут подвернулся я – тоже, в общем-то, с твоих позиций, заурядная личность, но позволяющая вновь подтвердить твой статус как самой красивой и обаятельной  (сравнение лишний раз подчеркивало это). Ты даже гордилась своим приобретением, считая, что оно обогатит твою жизнь новым содержанием. Мало, например, провести вечеринку в честь знаменательной даты, надо еще, чтобы сидел рядом мужчина, при помощи которого ты пылала как факел в ночи. Ты даже подумать не могла, чтобы нашелся мужчина, равный тебе или выше тебя по достоинствам. Это было бы истинным святотатством, способным разрушить твой образ жизни и самою тебя.
С первых дней я был, что называется, на седьмом небе от счастья. Обладать такой незаурядной, красивой женщиной, как ты, это даже в недалеком прошлом не укладывалось в мои мечты. Я готов был на каждом перекресте хвастаться своими любовными достижениями, не ведая даже, что сам невольно стал живым предметом твоих волеизлияний. Мне  в тебе нравилось все – и походка, и голос, и смех, А внешность, несмотря на преклонный возраст, восхищала не меня одного. Безмерно импонировало, что ты остановила свой выбор именно на мне. Значит, я еще  чего-то стою. И для меня еще не все потеряно в этой жизни. Однако очень скоро туман рассеялся. Ты с каждым днем, в большом и малом, ненавязчиво, но со свойственной тебе настойчивостью и целеустремленностью, определяла мое место возле себя. Сказать, что оно отдавало тривиальностью, ничего не сказать. Ты делала из меня китайского болванчика, послушного твоей воли и желаниям. Сначала я недоумевал. Потом начал спорить с тобой. Но ты легко парировала мои выпады, снисходительно говоря, что так будет лучше нам обоим, и нечего усложнять жизнь. Но если мои обязанности, кроме постели, как шагреневая кожа, сокращались до полномочий доброго домового, то ты себе ни в чем не отказывала, продолжая работать, встречаться с подругами и друзьями, участвовать в вечеринках. Для пущей важности ты выделила из своего свободного времени два вечера в неделю для интимных встреч, продолжительность которых с каждым разом сокращалась, и все из рациональной необходимости вести правильный, в соответствии с возрастом, образ жизни. Однако насколько я был наслышан, ты в своем кругу козыряла тем, что сейчас не одна, а мужчина, которого выбрала, заслуживает всяческих похвал. Это надо было понимать так, что сама ты выше меня на целую голову, потому что инициатива исходила от тебя, а я во всем повинуюсь тебе, да и подруги поддакивали, уверяя, что такая женщина, как ты, никогда не ошибалась, всегда поступала верно, и была на высоте.  Иначе и быть не могло, имея такие данные.  Эффект Пизанской башни: надо быть самобытной женщиной, чтобы завоевать интерес к себе в окружающем мире. Все остальное придет само по себе.

                Х   Х   Х
Удовлетворение своим поступком вскоре сменило оцепенение, а потом  то и дело я впадала в депрессию. Нечто подобное в свое время, в пору своей бурной молодости, я уже испытал, попробовав соединить узы брака с чернобровой красавицей. Из этого, конечно, ничего не вышло. Вскоре мы дружно разбежались по своим углам. Но то, что я испытал, определило мою дальнейшую жизнь как неудачника, а комплекс неполноценности сопутствовал мне до зрелого возраста, пока я не понял, что он ничего не значит для человека с семьей за плечами. Но я вывел для себя одну интригующую закономерность: каждая такая встреча с незаурядными представителями прекрасного пола обогащал меня, несмотря на то, что я подвергался жесточайшим испытаниям,  прежде всего психологическим и моральным. Я как вампир, пил аристократическую голубую кровь, которая облагораживала меня.  И вот повторение пройденного,  но с некоторыми поправками. Если красавица моей молодости постаралась как можно скорее избавиться от меня, то ты решила присовокупить к своему багажу мои невеликие достоинства, полагая, что они не будут   обременительными, и даже наоборот прибавят определенный  вес, при условии, что я буду вести себя адекватно той роли, которую ты мне уготовила. Тебе нужен был я для сравнения. Иначе как повысить имидж незаурядной, красивой  женщины. Это просто так не дается, его надо завоевать, выстрадать. И  в одиночку победить  и возвыситься нельзя. Даже без меня в своей кампании  козыряла, что ты не одна. И все поддакивали этому проявлению снисходительности, когда было вполне понятно, зачем  так поступаешь. Это был твой стиль, мои же глубинные интересы были понятны только мне одному.
Я с тобой испытал счастливое головокружение от восхождения на олимп…, чуть было не сказал, любви. Но мне поначалу так и показалось, что я достиг наивысшего состояния духа, когда все при тебе, и ты счастлив. Разве можно желать себе чего еще, когда  обладаешь любимой женщиной! Увы, тождественность, предполагающая равенство, обрекает нас не только на полеты, за ними, как правило, следуют падения. Но я не кувыркался во времени и пространстве, а удачно, по своему мнению, и подло по твоему, спикировал на грешную землю, где все для меня было привычным и понятным. И унаследовал от общения с тобой нечто такое, чем сейчас живу и благоденствую. Это нравственная энергия для человека, возжелавшего для себя бессмертие.  Чтобы понять глубинный смысл моего поступка, необязательно быть провидцем. Я жил безумием. Твоя предшественница, олицетворение греческой богини, два десятка лет будоражила мое воображение. В конце концов, мы оказались под одной крышей и в одной постели, после чего я вздохнул с облегчением и решил, что это моя конечная остановка в гонке за женским идеалом. Но она оказалась крепким орешком. Мы буквально сталкивались лбами каждый день, высекая искры из глаз.  Я ушел, прихватив с собой и ее торжество над обыденностью, и непреклонность во имя облюбованной цели, и еще целую кучу достоинств, которыми так просто завладеть не мог. И я понял, что красивые, обаятельные женщины рождаются и для того, чтобы мы, мужчины, учились у них жизни. Я лично жил и преуспевал в жизни  этими встречами с незаурядными, красивыми женщинами. И ты не исключение в этом ряду. Пусть я вывернул наизнанку душу, почувствовал себя  униженным и оскорбленным, уязвленным твоим скрытым высокомерием, желанием вместе с роскошной сумочкой иметь в качестве домашней мануфактуры меня. Это ничто по сравнению с теми чувствами, какие я испытал на склоне лет еще раз. Безумие, блаженство, счастье… Что еще можно сказать? Интеллектуальный порыв, сравнимый со спринтерской гонкой преследования. Эффект Пизанской башни: только взобравшись на какую-нибудь крутизну, ты поймешь, что свежий ветер веселит душу.

                Х   Х   Х

Теперь ты все знаешь, и можешь судить меня, но помни, что виноватым меня представить не сможешь. Потому что для этого надо сравняться со мной, как с человеком, который всегда ставил перед собой высокие эмоциональные цели, облагораживающие душу, дающие дополнительный импульс сознанию.  Да, ты выше меня, и никогда не опустишься до моего состояния, потому что ты Звезда. Но я не приближался к тебе настолько, чтобы обжечься и потерять свою индивидуальность.   Пусть тебе не отказывает снисходительность по отношению к другим поклонникам, а я в ней больше не нуждаюсь. Мне достаточно того, что я встретил тебя.  Господи! Как быстро летит время! Неужели я еще раз не испытаю нечто подобное, что перевернуло бы меня наизнанку, заставило бы трепетать и унижаться, любить и ненавидеть. Через эти испытания я готов пройти еще и еще раз, взваливая на себя несоизмеримые тяжести – нравственные, духовные, физические. Неужели время откажет мне в способности сделать это ? Прощай. Если ты увидишь Пизанскую башню, то пусть тебя не покоробит ее состояние. Я тоже гнусь к земле, но не падаю.