Дарёному коню в зубы не смотрят

       
     Приснился Тимофею Ивановичу покойник. Причём в деталях, не позволявших сомневаться, что происходит это наяву. Но когда усопший привстал в гробу и протянул к нему руки, Тимофей Иванович, ужаснувшись, отшатнулся и тут же пробудился.
 
     Сев на постели, перекрестился и облегчённо вздохнул, поняв, что находится в этом, привычном для себя, а не в потустороннем мире. Рядом, в мягком матерчатом поддоне, совсем по-человечески ещё храпела комнатная собачка. Хотя за стенами уже слышались чьи-то гулкие шаги по бетонным ступенькам лестничной клетки, а этажом выше, где собиралась на службу семья милиционеров Кузнецовых, скрипели половицы деревянного пола. Большой многоквартирный дом с негодной звукоизоляцией просыпался всеми клетками и порами своих квартир и комнат с нарастающей какофонией разнообразных звуков.

     Впрочем, успокоиться Тимофею Ивановичу, ставшему на старости лет суеверным, сразу не удалось. – К чему бы эта встреча с мертвецом?! – задавался он вопросом. На дню зашёл к Веронике Степановне, учительнице-пенсионерке, – соседке с первого этажа. Та, выйдя на пенсию, профессионально – за деньги – занималась гаданием на кофейной гуще, с блюдцем и ножницами, делала привороты, устраивала спиритические сеансы.
 
     Рассказал о сне, растревожившем его, спросил к чему бы это. Та, покопавшись в шкафу и достав оттуда книгу в твёрдых захватанных обложках, подала её ему, сказав: – Здесь всё написано. – Ищи сам! Это оказался «Сонник Миллера» – американского психолога из девятнадцатого века, считающегося наиболее удачливым предсказателем сновидений. Полистав, нашёл нужное место, а, прочитав, пришёл в ещё большее уныние. По Миллеру, впереди его ждали испытания и утраты, неудачи, проблемы, тревожные события и печальные вести. В общем ничего, что могло бы его успокоить.
 
     В таком состоянии Тимофей Иванович пребывал где-то с неделю, когда вдруг произошло событие, позволившее ему справиться с чувством внутренней тревоги. У соседей по лестничной площадке, интеллигентов Карпухиных, с которыми он был в приятельских отношениях, повесился сын. Где-то внутри Тимофея Ивановича на какой-то миг вспыхнуло эгоистичное чувство облегчения: – Обещанное Миллером несчастье, пусть и не с ним конкретно, но с достаточно близкими людьми, уже случилось и теперь все неприятности, обещанные сонником, должны обнулиться, – промелькнуло у него в голове. Почувствовав цинизм этой мысли, он тут же подавил её чувством своего сострадания к соседской беде и рассуждениями о проблеме суицида.
 
     Сын Карпухиных, – всегда задумчивый, тихий, рассудительный и очень вежливый парень семнадцати лет, – заканчивал школу. От его отца Тимофей Иванович знал, что тот, как говорится, по уши влюбился в одноклассницу. Карпухины очень переживали по этому поводу. Та была девицей, о которых принято говорить – «Чума» или «Оторва»!  Из тех нынешних школьниц, что плохо знают историю своей страны, но зато разбираются в вопросах незатухающей в учебных учреждениях сексуальной революции.
 
     Для таких созревших девушек, как избранница младшего Карпухина, любовь была равна половому акту. Для него же, как по писаному, – прежде всего чувством глубокой привязанности и беззаветной любви, преданности и устремленности к другому человеку. Он хорошо учился, был послушным сыном и с укором смотрел на сексуально озабоченных одноклассниц. И вот любимая девушка, оказавшаяся одной из них, предала его с новым кавалером из параллельного класса, прежде зло и прилюдно посмеявшись над его мужскими достоинствами.
 
     На памяти Тимофея Ивановича был ещё один подобный случай. С парнем из его дальних родственников. Тот был антиподом молодого Карпухина – сочился жизненной энергией и радостью. Жил на восторженной ноте, тревожившей разнообразные молодые чувства. Тоже влюбился, но поперёк его любви встала мать. Как и Карпухин, – повесился!
   
     Тимофей Иванович будучи хоть и неверующим, но человеком дотошным даже заглядывал в священные книги, чтобы найти объяснение и оценку таким поступкам. Там говорилось, что самоубийство – такой же грех, что и убийство, что оно нарушает заповедь «не убий», что оно – зло против самого себя, а если его совершает верующий, то ещё и грех против Бога. Свои же личные рассуждения по этому поводу Тимофей Иванович строил с прикладной позиции. – Человеку сделан невероятный по ценности подарок – жизнь! С этим подарком не сравнить никакие сокровища и ценности материального человеческого мира и уж тем более страсти, имеющие ко всему животное происхождение. – Бери этот бесплатный дар мироздания и не заставляй себя ковыряться «в зубах дарёного коня»!
 
     Занимал Тимофея Ивановича ещё один вопрос в связи с людьми, добровольно расстающимися со своей жизнью: считать ли их смельчаками и бессребрениками, безвозмездно и навсегда расстающимися со своим неизмеримым богатством, или же трусами? Вопрос, которым многие задаются уже давным-давно, давая на него разношёрстные ответы. Тимофей Иванович сложил для себя по этому поводу мнение, которое казалось ему самому логичным. – Да, они смельчаки, мужественные люди! – Мерилом их смелости, её высшим проявлением является готовность расстаться со своей собственной жизнью. - Независимо от обстоятельств -  ведь были и бывают ещё Матросовы, Нурбагандовы, камикадзе.

     – На свою жизнь я бы никогда не покусился, – размышлял Тимофей Иванович. – Кишка тонка! – Впрочем, если по Миллеру, то кто его знает…

26 января 2021 года