Страшные тайны шотландских замков. Повесть 1, Гл 6

6
         
     Многие рыцари имели в своем замке на содержании менестреля, а иные и не одного. Он развлекал хозяев и гостей на пирах, разгонял скуку будней, особенно длинных зимних вечеров.  Хотел и наш герой завести менестреля. Поэтому обрадовался, когда однажды пришел к нему в замок бард. Это был молодой мужчина, стройный, выше среднего роста. Густые каштановые кудри спадали из-под красной шотландской шапочки почти до плеч. Нижнюю часть белого удлиненного лица покрывала темная трехдневная щетина, делавшая его красивое лицо по особенному мужественно-привлекательным. Большие карие глаза смотрели с волнением и почтительно-просительно. Назвался менестрель Эдвином Локхартом. Он был в розовом полукафтане красивого модного покроя из добротной ткани, но сильно поношенном и местами в заплатах, что, впрочем, не считалось большим недостатком, ибо хорошая одежда в те времена стоила очень дорого, и даже иные вполне состоятельные горожане и рыцари не стеснялись носить починенные таким образом платья. Стройные мускулистые ноги Эдвина обтягивали узкие штанины-чулки, правую – фиолетовая, левую – оранжевая, пристегнутые к полам полукафтана. На плече у него висел на ремне внушительный короб, где хранились музыкальные инструменты и реквизит для разыгрывания моноспектаклей (преимущественно комического содержания).
     Робин с удовольствием прослушал несколько исполненных им песен. К великой радости менестреля предложил остаться жить в замке. Назначил ему щедрое содержание, в которое не включил стоимость столования, то есть сделал питание для барда здесь бесплатным. Выделил ему хорошую комнатку в донжоне с мягкой теплой постелью и камином. Дал также сверх жалования деньги на приобретение нового платья.
     Вскоре, однако, стал сомневаться, правильно ли поступил, взяв на службу Эдвина Локхарта, ибо узнал, что тот пришел из замка Говард, где прожил почти год. Не приходилось сомневаться, что менестреля привлекли сюда слухи о неожиданно приобретенном соседним феодалом крупном богатстве, что обещало более щедрое содержание. Не воспримет ли Томас, как обиду то, что его променяли, да к тому же на рыцаря, с которым он соперничает и которого вдобавок, мягко говоря, недолюбливает? Наш герой уже не сердился на брата, простил его за причиненные ему немалые страдания. Хотя тот и не думал просить прощения. Робу хотелось, чтобы между ними установились добрые отношения. Поэтому не замедлил отправить брату гонца с письмом, содержащим вопрос, согласен ли он, чтобы Эдвин Локхарт жил теперь у него. Томас быстро ответил, сообщив в послании, что ничуть не возражает, что, дескать, сам уже собирался заменить менестреля, поскольку этот надоел ему, ибо уже раз десять познакомил его со всем, что знает и умеет.
     Эдвин сразу сделался всеобщим любимцем на новом месте жительства. Особенно большое впечатление, как и следовало ожидать, красавец-бард произвел на обитательниц замка. Снискал расположение даже челядинцев, ибо держался по отношению к ним не спесиво и любому отвечал кивком на приветствие. Для каждого встречного у него находилась шутка или просто веселое доброе слово. Тем не менее отказывался выступать на пирушках челяди, считая это недостойным себя, хотя, покуда был бродячим менестрелем, хватался за любой заработок: охотно выступал и на деревенских свадьбах, и на цеховых вечеринках городских ремесленников, и на других подобных пированиях. Нет, теперь он настолько успешный бард, что будет продолжать выступать только для приличной публики. Кто же входил здесь в таковую? Конечно, Говарды, а также их близкое окружение - ключница, с ее дочкой, оруженосец рыцаря, два десятника, три лучших рядовых ратника дружины Робина, которых он всячески отличал, приказчик с женой, трое слуг и две служанки, вошедшие в особое доверие к господам, небедно и опрятно одетые: они же участвовали и в пирах, которые нередко устраивали хозяева замка. Частыми гостями были и два самых богатых арендатора Робина и мельник, чья водяная мельница находилась поблизости. Последние приходили с семьями. Так что, как видим, под сводами замка Новый Говард собиралось не столь уж малочисленное и однообразное общество.
     Говардов и их близкое окружение Эдвин Локхарт развлекал не только на пирах, но гораздо чаще на специально заведенных встречах, когда, усевшись  у камина, они коротали долгие серые вечера поздней осени, зимы и ранней весны. Репертуар менестреля для здешних жителей еще был свежим и вызывал живейший интерес. Впрочем, нельзя сказать, что Эдвин Локхарт совсем не повторялся. Неоднократное исполнение бардом какого-нибудь, как сказали бы сейчас, номера своей программы для одной и той же публики происходило нередко и не считалось недостатком в его выступлении. Люди тогда с удовольствием смотрели и слушали что-либо по нескольку раз. И не удивительно: европейское художественное творчество в те времена хотя и было уже довольно богатым, но все же не бесконечно многообразным. Что же составляло репертуар таких артистов? Песни, баллады, древние сказания о героях, просто интересные истории из прошлого и современной жизни, всевозможные байки и короткие моноспектакли.
     Такие встречи происходили обычно в одном из помещений четвертого этажа донжона. Робин, Маргарет, леди Элла сидели в деревянных креслах, остальные - на табуретах. В камине пылал огонь, распространяя благодатное тепло и мягкий колеблющийся рыжеватый свет. Горело здесь также несколько свечей, стоящих группами на специальных бронзовых подставках, незамысловатой формы, но с претензией на некоторую изящность. Получалось довольно яркое освещение, придающее уютный вид помещению, с голыми каменными стенами, в дневное время мрачному и неприглядному, как, впрочем, почти все помещения в замке.
     Однажды менестрель вдруг прервал свое пение. Лицо его перекосило выражение ужаса. Игравшие на виоле руки замерли.
     - Что, что случилось, Эдвин? – стали спрашивать обеспокоенные слушатели.
     Он зажмурил глаза, встряхнул головой и вновь открыл их. И снова красивые черты исказила гримаса ужаса. Глаза опять вытаращились. Все тело словно окаменело.
     - Что с тобой, Эдвин?! – уже не на шутку встревожились все.
     Наконец он пришел в себя.
     - Просто жуть какая-то,.. Почему вы не сказали мне об этом, не предупредили? Меня бы, может, не испугало это так сильно.
     - Что не испугало? Ты о чем, Эдвин? – недоумевали присутствующие.
     - В двух замках жил прежде, чем к вам попал. Но в них такого не видел. В них нет этого. А в вашем замке, оказывается, есть. И вы не сказали мне.
     - Что есть? Ты о чем? Да говори же. Ты в себе ли, Эдвин? Что ты увидел здесь такого, чего не видел в других замках? - продолжали спрашивать его все более удивленные и встревоженные люди. Иные оборачивались, ибо нетрудно было догадаться, что то, что так сильно поразило барда, должно было находиться в той стороне, куда он смотрел. Но ничего необычного не увидели. Там, в каменной стене, был сводчатый дверной проем. За ним чернела темнота.
     - Призрак, - наконец проговорил менестрель.
     - Призрак? Ты видел приведение? Да ты что? Не может быть, - прозвучали голоса, но не испуганно, а скорее удивленно, правда, несколько приглушенно-настороженно. Все стали снова смотреть назад.
     Со словами: «Приведение? Где? Всю жизнь мечтал увидеть его!» - вскочил с табурета широкоплечий рыжий детина, Джут, дружинник Робина, сейчас без лат, одетый, как горожанин, и быстро направился к двери. Однако не дойдя до нее, остановился в нерешительности и вернулся на место.
     - Приведение? Ты что, Эдвин? - произнесла насмешливо-удивленно Элла Говард. – Одно из двух: или тебе примерещилось, или ты не в своем уме – никаких призраков нет и быть не может. Они ни что иное, как только выдумка темных людей.
     - Но я,.. я, и правда, видел, госпожа, - ответил тот. – Смотрел на струны, поднимаю глаза и вдруг вижу: вон там за дверью в темном проходе стоит оно. Все белое. На нас смотрит. Потом повернулось и пошло вглубь прохода. Пройдя шагов пять только, вдруг поворачивает, как будто за угол, и исчезает. Но ведь поворот-то там дальше. Значит, оно в стену ушло.
     Вот когда на всех слушателей барда повеяло настоящей жутью. Но только не на Эллу Говард.
     - Нет, я не верю. Не может быть. Никаких приведений нет, - твердо заявила она.
     - Нет, матушка, он правду говорит, - подтвердил слова менестреля Робин. – Пять дней назад оно приходило к нам с Маргарет ночью. Мы не стали никому говорить, потому что боялись сильно испугать тебя. Но, я смотрю, не очень-то ты боишься. Поэтому решил сказать все же. Да и правда, лучше тебе знать и быть душевно готовой, чтобы не испугаться слишком, если вдруг и тебе придется тоже столкнуться с призраком. А то от испуга иные сами отправляются туда, откуда призрак явился.
     Маргарет подробно описала то, что видела в ту ночь.
     - Да-да, правда, - сказал Эдвин. – Я тоже видел сейчас у него петлю на шее. А веревка, из которой она сделана, точнее, обрывок ее, ему немного до колен не достает.
     - Да, правильно говоришь, немного до колен не достает, - утвердительно кивнула Маргарет.
     - Вот видите, госпожа, виденное нами даже в деталях совпадает, - заметил менестрель.
     Повисла глубокая, тяжелая тишина, страшная тишина. Наконец Элла Говард произнесла:
     - Да,.. вот уж не ожидала… А я-то думала, что все это россказни. А оказывается… Да прямо здесь, у нас в замке…
     Остальные тоже заговорили. Напряженно-приглушенными испуганными голосами они выражали свое удивление и высказывали предположение о том, чья неприкаянная тень поселилась в замке. Большинство сходились во мнении, что это, очевидно, повесившийся конюх.
     - Уж не ищет ли Стив Донахью здесь своего более удачливого соперника, чтобы отомстить ему? – предположила жена приказчика Клоринда, дородная, величавая женщина лет сорока, одетая в платье богатой горожанки, и добавила: - А соперников у него было слишком много – Джудит была очень хороша собой и мужчин очень любила.
     Все внутри у Робина похолодело. Он тоже имел близкие отношения с этой красоткой, очень молодой вдовою (раннее вдовство многих женщин было в те времена в Шотландии из-за частых войн, увы, обычной жестокой реальностью). Причем ему она уделяла куда больше внимания, чем остальным своим любовникам. И не удивительно: они были всего лишь челядинцами или крестьянами. А что касается ее отношения к этому Стиву Донахью, то она просто издевалась над ним – то приласкает, то выгонит под предлогом, что от него, дескать, слишком лошадьми пахнет. Хотя тот согласен был жениться на ней, невзирая на ее отнюдь не безупречный образ жизни. Зачем она так делала? Чтобы больше вытянуть из него денег? Или, чтобы сильнее привязать к себе, с намерением когда-нибудь все же выйти за него замуж, когда нагуляется? Просто на удивление ловкой и хитрой была, несмотря на свой еще совсем юный возраст. После возвращения Робина из плена она через подругу, живущую с ней в деревне, которая работала поломойкой в донжоне, не раз передавала ему предложение продолжить прежние отношения. Сейчас наш герой был особенно благодарен себе за то, что неизменно отвечал отказом. У Стива Донахью, конечно, есть основания иметь на него обиду. Но мало вероятно, чтобы он принялся мстить лишь через восемь лет после того, как ему ее причинили.
     - Не думаю, - проговорил Робин. – Вряд ли призрак появился здесь для мщения. Он бы мог это сделать сразу, как только появилась такая возможность, и пока была свежа обида. А он объявился аж через восемь лет. Что ж он делал до этого?
     - Может, некогда было. Может, дела поважнее были, - улыбнулся Джут.
     - В этой шутке есть доля истины, - заметил приказчик Джозеф Фаули, мужчина лет сорока, с удлиненным чисто выбритым лицом, окаймленным светлыми вьющимися волосами. От волнения он даже перестал подносить к носу флакон с нюхательной солью, что делал почти беспрестанно. – Действительно, может, раньше этот злополучный Стив Донахью, превратившийся в призрак, просто не мог приступить к осуществлению своей мести, может, что-то препятствовало этому – откуда нам знать? – продолжал Джозеф Фаули. – Жизнь приведений окутана такой тайной, так загадочна для нас, мы так мало знаем о ней.
     - Нет, не так уж мы мало о ней знаем. Столько много рассказов ходит о них, о приведениях. Кто-то называет их сказками. Но мы-то теперь с вами понимаем, что это отнюдь не сказки, а были. Я с удовольствием могу вам рассказать одну из них, - сказал менестрель.
     Все охотно поддержали это предложение, хотя и понимали, что обещанное повествование вряд ли убавит страх перед призраками: есть у нас, у людей, такая странность – любим мы слушать страшные рассказы, причем даже тогда, когда у самих поджилки от страха трясутся.
     Когда Эдвин Локхарт закончил повествование, Джут сказал:
     - Да, интересно, конечно. Только я не согласен, что призраки способны задушить человека или убить еще каким-то способом, каким человек убивает человека. Нет, - они же бестелесны. Потому и проходят через стены. У нас в Пертшире, откуда, как вы знаете, я родом, случилось однажды в каком-то замке, что призрак прошел через человека, когда они случайно столкнулись лоб в лоб. После этого, говорят, тот человек сильно занемог и в конце концов помер.
     - А я слышала, что они нарочно это делают – проходят сквозь человека, чтобы отнять у него силы. Но чаще, говорят, ночью, когда человек спит, приходят к нему и как-то вытягивают из него силы. И это может происходить в течение длительного времени, пока тот не угаснет совсем. Окружающие видят, что что-то с человеком этим неладное творится – все хуже ему, все хуже. Но никто не знает, что это от ночных посещений призрака, - сказала жена приказчика.
     В комнате опять повисла тяжелая страшная тишина.
     Молчание прервала Элла Говард:
     - Да что вы так оробели все? Да будет вам… Вы что, правда, что ли так испугались? Да чепуха все это. Я что-то все равно не очень верю в это. Вот если своими глазами увижу…
     - Да что вы, что вы, госпожа!  Так разве можно говорить?! А если он услышит и придет к вам, - вытаращила испуганные глаза ключница Тэсс Джонсон, удивительно моложавая шестидесятилетняя женщина, с желтоватыми с легкой проседью волосами, выбивавшимися из-под белого чепца, лицом, сохранившем следы былой красоты, но имевшем бледный, нездоровый оттенок. Одета она была в дорогое нарядное платье богатой крестьянки.
     Миссис Элла отмахнулась от нее и проговорила озабоченно-ироничным тоном:
      -  Это что, уже так поздно, что даже призраки стали выходить? Ну мы и засиделись с вами сегодня.
      - И правда, госпожа, конечно, уже очень поздно. Не пора ли расходиться?  - поспешил предложить Эдвин Локхарт, для которого такие вечера, конечно, были отнюдь не развлечением, как для слушателей, а серьезной работой. Элла Говард готова была согласиться, но хозяин замка сказал:
     - Нет, время на самом деле не такое уж позднее, как кажется.
     Велел менестрелю еще рассказать какую-нибудь историю о приведениях.  Тот подчинился, хотя в душе был сильно недоволен. Теперь, наверное, месяц тема приведений будет самой востребованной у этой публики. Он хоть и знает немало подобных повествований, но если придется рассказывать не по одному каждый день, то скоро начнет повторятся. Более всего его удивляло то, что желание услышать страшный рассказ исходило от Робина: он выглядел гораздо испуганней остальных. Вон какой бледный сидит. Что это за рыцарь, который так приведений боится? Понятно, почему в плен к англичанам попал: поскорее сдался из-за своей трусости. Томас Говард немало и другого нехорошего о нем рассказал. Неслучайно: сразу видно какая это сволочь. Чего стоит хотя бы то, что он восстановил против брата мать и заставил ее повлиять на мужа так, что тот изменил в его пользу завещание. Такой мерзавец вполне заслуживает того, чтобы и с ним поступили подло. Самое же обидное, что у этакого ничтожества такая красивая жена. Ничего, он наставит ему рога с нею. Уже видно, что это удастся легко. Чувствуется, что она из тех бабешек, которые очень мужчин любят. Похоже, красотка уже клюнула на него – вон как зыркает своими глазками бесподобными. Впрочем, что удивляться? Женщины любят его. Эх, как хороша. Какая она, интересно, в постели?
     Когда менестрель завершил и это повествование, Робин, к его радости, сказал, что он может идти отдыхать. Все стали расходиться. Покинувшие первыми комнату сразу вернулись, говоря:
     - Факелы уже погасли.
     Они имели ввиду смоляные факелы, в специальных держателях на стенах, которыми освещали вечерами, а иногда и ночью, лестницу, ведущую с этажа на этаж. Когда они не горели в темное время суток, люди обычно шли, касаясь руками стены, что позволяло ориентироваться во мраке, или брали с собой свечу или масленую лампу. Сейчас же, когда стало известно о появлении в замке приведения, желающих идти без какого-либо светильника вглубь зловещей темноты не нашлось. Вернувшиеся брали с подставок толстые полу-оплавившиеся свечи и с обещанием утром вернуть их на место отправлялись в страшный путь по донжону к своим постелям.

   
     Но вернемся на три года назад к тому времени, когда Робин и Маргарет только начали жить в супружестве. Чтобы развлечь любимую жену, муж часто привозил ее в ближайший город Аллейнбург, точнее городок. Бывая здесь в базарные дни, совершали всевозможные покупки. С той же целью сюда приезжали и многие другие рыцари со всей округи. Так что это было и место встреч представителей сословия лэрдов. Иные также прибывали с женами. Конечно, рыцарей сопровождали слуги и нередко воины.
     В одну из таких поездок Маргарет купила два дорогих крестьянских платья, в каких ходили обычно женщины из среды богатых арендаторов.
     - Зачем они тебе? – удивленно спросил Робин.
     - Да так, для баловства. Буду иной раз надевать. Посмотрюсь в зеркало и обратно в сундук положу.
     - Соскучилась по своему крестьянскому прошлому? – с ироничной усмешкой сказал Робин.
     - Чуть-чуть, - улыбнулась она.
     Но Маргарет стала надевать купленные платья не иногда, а носить постоянно. Хотя поначалу с большим удовольствием щеголяла в дамских нарядах. Не прошло и месяца, как они ей надоели. На вопрос мужа, почему она предпочитает крестьянскую одежду, ответила:
     - Удобнее просто. Да и красивее. А в вашей одежде то здесь жмет, то здесь. И несуразные они какие-то, эти платья. Ходишь в них, как дура, как кукла какая-то. В зеркало посмотришь – обхохочешься.
     Маргарет тем легче было приучить окружающих к своему новому, а точнее, прежнему виду, что и Элла Говард тоже в качестве повседневной одежды использовала именно такое же крестьянское платье. Она также находила его и удобнее, и красивее. И действительно, национальный шотландский костюм очень красивый. Практичные качества его тоже не подлежат сомнению. Одно из таких платьев мы описали в эпизоде встречи миссис Говард с возвратившимся из плена сыном. Конечно, когда в замок прибывали гости не ниже рыцарского звания – за исключением вассала Говардов Джона Шлосса, – а также, если отправлялись в город или еще куда-то из Нового Говарда, то и Маргарет, и миссис Элла одевались, как подобает представительницам их сословия.
     Супруга нашего героя уже не появлялась простоволосой налюдях. Она носила обычно точно такой же чепец, что и Элла Говард. Это был настолько нехитрый головной убор, что превзойти его в простоте покроя было просто невозможно. Он облегал верхнюю часть головы в виде обыкновенного полу-шара. Подшитые к нижним краям тесемочки завязывались под подбородком, если разыгрывался ветер, грозящий сорвать чепец. Но чаще эти тесемочки были развязаны и свисали от ушей. Подобные головные уборы были очень распространены в средневековой западной Европе. Их носили и мужчины, и женщины. Не всем эти чепцы шли, а многим даже портили внешность. Но иным они, напротив, были к лицу, как например, Элле Говард и особенно Маргарет, большие глаза которой казались в таком чепце почему-то еще больше, просто огромными. Небесную голубизну их оттеняли выбивающиеся из-под чепца золотистые пряди волос. Носила она головные уборы, казалось, с особым удовольствием, даже гордостью, ибо они свидетельствовали о ее принадлежности к числу замужних женщин, о чем ей мечталось в девичестве.

      
     Как-то рано утром Робин вышел из донжона. Он остановился на маленькой квадратной площадке перед входом, с которой вели вниз ступени лестницы, одним своим боком, как упоминалось выше, прижимавшейся к стене донжона. С высоты второго этажа, на которой находился наш герой, открывался взгляду простор: широкое поле долины, с деревней, начинавшейся недалеко от низкой стены замка, на заднем плане – холмы, невысокие горы, поросшие лесом. Над всем этим нависало хмурое, сплошь затянутое облаками небо. Пейзаж, хоть и живописный, имел несколько унылый вид. Впрочем, к таким картинам шотландец привыкает с детства. Вид, не веселящий взор солнечными лучами, не может испортить ему настроения, а тем более счастливому молодому супругу, каким был наш герой. Вдобавок преисполненному радужных надежд и захватывающих воображение грандиозных планов по перестройке замка.
     Увидев рыцаря, часовой на стене, до этого стоявший, прислонившись к парапету, принялся бодро-старательно шагать по ней и усиленно вперивать бдительный взгляд вдаль.
     Наш герой окинул внимательным взором внешние слабые укрепления замка. В воображении ему рисовались высокие мощные стены, огромные могучие башни, которые собирался построить.
     Над замковым двором разносился веселый звонкий стук топора, которым кололи дрова. Робин взглянул вправо, откуда он раздавался. Там около большого сарая, с неказистыми стенами из дикого камня, с распахнутой широкой дверью, работали двое: шустрый старик, в серой замызганной крестьянской одежде, в шапочке тоже из холстины и имеющей ту самую простейшую форму, какую мы только что описали, а также молодая женщина, в опрятном красивом платье, насколько позволял судить, надетый поверх него длинный широкий фартук, и, конечно, все в том же чепчике, только в чисто-белом.  Рядом валялось несколько кряжей. Она брала из них один за другим и раскалывала его колуном, мощно, ловко, словно играючи. Старик едва успевал подбирать получившиеся паленья и складывать их в паленицу, стоявшую у стены сарая. Робин невольно задержал взгляд на женщине. «Кто это? Первый раз ее вижу. Наверное, дочка его. Пришла помочь ему… А я и не думал, что у нашего Найджела такая хорошенькая дочка», - подумал он. «Может, взять ее на службу сюда? Хорошее жалованье положить. А там, глядишь, и…», - мелькнули шальные мысли, которые, однако, сразу отогнал прочь.
     Все же спустился во двор, чтобы поглядеть на незнакомку поближе. Сделав несколько шагов, остановился – настолько был поражен: ему показалось, что она очень похожа на Маргарет.  Еще немного приблизившись к работающим, оторопел: женщина распрямилась, опустив топор и, улыбнувшись, помахала ему приветливо рукой. Это и была Маргарет. Никто иная, как она. Он узнал и платье на ней – то самое, в котором приехала из плена: должно быть, решила использовать его как рабочую одежду.
     - Это еще что такое? – подойдя, строго спросил ее Робин.
     - Да вот решила деду помочь. Тяжело уж ему, наверно, - кивнула она в сторону двери сарая, откуда только что вышел Найджел, держа в руках внушительный кряж. Не выпуская его из рук, он широко улыбался беззубым ртом.  И чувствовались в этой улыбке и взгляде радость от того, что ему помогают, и смущение, в котором угадывалось виноватое ожидание гнева хозяина.
     Из-за плеча Робина вдруг вынырнул приказчик, со словами: «Ты ж говорил мне, что не трудно тебе, что еще можешь поработать. Убирайся и сиди дома, если тебе трудно! Чтоб я тебя больше не видел!» Он подскочил к Найджелу и замахнулся, чтобы ударить.
     - Не смей его бить! – воскликнула Маргарет, и, не успел тот опустить кулак, как она оттолкнула приказчика от старика. Затем велела тому:
     - Будешь платить ему в полтора раза больше. И не заставляй его разносить  дрова по донжону к каминам и на кухню. Хватит ему и этой тяжелой работы.
     - А кто ж будет разносить? У меня свободных работников нет. Не заставлять же того, кто и так под завязку загружен. У меня все выполняют много работы. Никому не даю разлениться и ваши денежки даром получать, госпожа, - ответил ей приказчик.
     - Наймешь еще кого-нибудь – в деревне много найдется желающих подработать, - продолжала говорить Маргарет твердым повелительным тоном.
     - Но это лишние расходы, госпожа.
     - Ничего. Чтоб выполнил что я сказала – я проверю.
     Приказчик взглянул озабоченно-вопросительно и явно раздосадованно на Робина, ожидая от него поддержки, полагая, что хозяин примет решение, исходя из соображений экономии и недопустимости подрывать авторитет приказчика. Но тот сказал:
     - Сделай, как она говорит.
     Так ответил только для того, чтобы поддержать жену. Существу же спора вообще не придал никакого значения. Не потому, что не сочувствовал своему преданному старому слуге, Найджелу. Просто это сейчас его меньше всего волновало, поскольку сильно владели им удивление, недовольство женою, совершившей, как ему казалось, поступок, который опозорил не только его, но и весь род Говардов. Как она, супруга богатого лэрда, могла опуститься до мужицкой работы?! Тем не менее недовольство это не переросло в негодование, ибо он чувствовал и свою долю вины в случившемся. Разве не по своей воле он взял в жены крестьянку, прельстившись ее красотой? Понимал, что нелегко ей привыкать к новому своему положению и расставаться с прежним образом жизни. Он мгновенно сообразил, что самое лучшее сейчас – сделать вид, что ничего особенного не произошло.
     Повернулся и пошел обратно. Маргарет отдала топор Найджелу и пошла за мужем. Когда появилась уверенность, что слуги их не могут слышать, взяла под руку его, приостановила и заглянула ему в лицо.
     - Ну что ты, Робин, дорогой? Что ты глаза вытаращил? Я ничего плохого не сделала. Разве работать грех? Разве помогать грех?
     Сказав это она, поцеловала его. И вновь он утонул в ее больших мягких губах. Голова его закружилась, он разомлел и, как говорится, оттаял. Теперь поступок Маргарет ему уже не казался из ряда вон выходящим. И в самом деле, разве нет лэрдов, которые выполняют крестьянскую работу? Таких немало. И жены их работают с ними. И дети. Это мелкопоместные лэрды. А есть рыцари еще беднее: у них только - оружие, конь, оруженосец. Таких много из числа вавасонов. Обычно, когда у них появляется достаточно средств, они берут в аренду кусок земли и живут как арендаторы: сеют, пашут, жнут. И он, Робин, едва не стал таким же.
     Все же сказал жене:
     - Дорогая, ты не забыла, что ты жена лэрда? Причем не вавасона какого-нибудь, а вполне богатого.
     - Но Робин, милый, если бы ты знал, как я страдаю от безделья. У меня уж задница болит от этого сидения в креслах. Надоело слушать всякую болтовню леди Говард и ключницы Тэсс, да дочери ее, этой Грэтты. По десять раз одну и ту же сплетню. Скука смертная. Им жизнь такая нравится – мне нет.
     - Тебе так хотелось в замке жить и вот уже разочаровалась.
     - О, я не думала, что у бар такая жизнь скучная. У женщин – не у мужчин. Мужчины-то куда интереснее живут. То мечами в свое удовольствие помашут, то на охоту съездят развлечься.
     - Разве я тебя не стараюсь развлечь, дорогая? И разве у меня не получается?
     - О, если б не ты… Но ты часто в отлучке бываешь – то на охоте весь день пропадаешь, то к барону своему на игры военные уедешь и нет тебя день, другой.
     - Ну, займись вышиванием что ли. Это занятие достойное дамы. Многие так время коротают.
     - О, баловство какое! Я старушка что ли? У нас в деревне этим молодые женщины не занимаются.
     - Ну, Маргарет, не расстраивайся – привыкнешь ты скоро к нашему житью, не сомневайся. И все пойдет на стать. Это к труду нелегко привыкнуть, а уж к безделью любой привыкнет. Да это и не безделье, а просто такой образ жизни, который себе могут позволить только богатые женщины. Да и развлеченье найдешь себе, может, какое-нибудь. Просто ты еще не освоилась здесь.
     - Да, я тоже так думаю, - грустно улыбнулась Маргарет.
    - Конечно, все будет хорошо – не сомневайся. Но я тебя прошу, больше, смотри, не выкини такую штуку, какую сегодня выкинула.
     - Хорошо, милый… Ради тебя постараюсь, - вздохнула она.
     Три-четыре месяца Робин жил в полной уверенности, что жена соблюдает данное обещание. Но однажды, выйдя в замковый двор, увидел ее помогающей разгружать привезенное сено. Вместе с ней работали высокие красивые светловолосые юноша и девушка, в серых крестьянских одеждах. На Маргарет было все то же платье, в котором вернулась из Англии.
      Робин остановился несколько поодаль и смотрел на жену оторопело, сдерживая в себе негодование. Как и юноша с девушкой, Маргарет энергично ловко выхватывала вилами один за другим большой пук из кучи сена на возу, плотно слежавшегося в скирде еще в поле, отчего хорошо держался на вилах, и относила в довольно крупное строение, с каменными стенами и черепичной крышей. Работающие весело перекидывались шутками, преимущественно весьма непристойного содержания. Речь их перемежалась выражениями еще более грубо-непристойными, обычными в среде простолюдинов, которые Робин постоянно слышал и от солдат, но которые никак не ожидал услышать от прекрасной Маргарет, женщины, казавшейся ему верхом совершенства не только внешнего, но и нравственного, и которая, действительно, никогда не позволяла себе сказать при нем выражения более крепкого, чем слово «задница».      
     - Эй Маргарет, ты на кого так обиделась, что так надулась – вон, пузо какое?! – смеялся парень. Затем, помогая ей своими вилами извлечь из кучи очередной пук сена, говорил: - Ты только смотри не перни сильно, когда натуживаешься, а то вдруг у тебя из-под юбки какой-нибудь рыцарь маленький вылезет.
     Маргарет не оставалась в долгу и отвечала в том же духе:
     - Вот и хорошо, если вылезет. Он тогда вас обоих живо на свою пику подденет.
     Вдруг юноша и девушка увидели хозяина замка. Они замолчали и замерли на месте. Глядели растерянно-тревожно. Маргарет, заметив их неожиданное смущение, мгновенно сообразила, чем оно вызвано и обернулась. Увидев, что не ошиблась в предположении, выпустила из рук вилы, которые остались торчать в куче сена, и пошла к нему. Вид у нее был расстроенный, виноватый. Приблизившись к мужу, сказала, как бы оправдываясь:
     - Сено привезли. Надо скорей к зиме заготавливать. Пока сухая погода, нужно быстрее с поля свозить. – И добавила озабоченно: -  Надо нанять еще человек пять. И подводы две-три. В деревне много желающих подработать. Можно и челядинцев обязать, но лучше из арендаторов и их батраков нанять работников – они покрепче.
     Сказав это, прошла мимо, направляясь к донжону.
     Робин остался стоять на месте, взволнованный злыми чувствами и мыслями. «Так вот как она обещание свое держит! Можно ли вообще ей доверять?!» – негодовал он в душе. Он не последовал за удаляющейся Маргарет, желая показать, как недоволен ею. Хотелось догнать, выбранить. Но вести себя подобным образом с женою не мог себе позволить. Решил в наказание какое-то время не разговаривать с нею.
     В этот момент мимо проходила челядинка Кларисса, та самая, что была из одной с Маргарет деревни. Робину показалось, что она смотрит на него сочувственно. В то же время взгляд ее как бы говорил: «Ну, а что ты хотел? Ты что, не знал разве кого брал замуж? Крестьянку. Так что терпи теперь».
     - Сено привезли, - неожиданно для себя и так, словно оправдывая поступок жены, сказал ей Робин.
     Кларисса остановилась и, продолжая смотреть на него все тем же особенным, как бы сочувствующим взглядом, проговорила:
     - Вы должны понять ее, сер. Она ведь из рода Тэйлоров. А они, знаете, какие. В деревне нашей самые трудолюбивые были. Все время в работе. Хлебом не корми – дай только поработать. Мне кажется, они вообще отдыхать не могли. Может, поэтому такими богатыми были.
     И вновь неожиданно для себя Робин не удержался от того, чтобы пожаловаться на жену:
     - Ну ладно, на честь нашего рода ей наплевать… Так хоть себя бы поберегла и ребенка нашего будущего. Она же беременна… Говорила мне, что уж на пятом-шестом месяце. Я слышал, что опасно женщинам работать беременным.
     - Да, я вижу – пузо вон какое уже у нее, - усмехнулась Кларисса и пренебрежительно махнула рукой:
     - В деревне на это разве кто смотрит? Обычно беременные перестают работать только, когда на сносях уже. Моя тетя, помнится, и на сносях когда была, все равно работала. А как не работать?  Как раз время подошло огород вскапывать. Вот она и вскопала. Как закончила, лопату бросила, в дом вошла и родила сразу: все в срок, и все благополучно.
     Вернувшись в донжон, Робин вошел в Рыцарский зал и сел, расстроенный, в кресло. Он по-прежнему был зол на жену, но уже меньше. «Можно ли ей вообще теперь доверять?», - думал он, имея ввиду ее верность ему. Время от времени подобное беспокойство появлялось у него, ибо не раз слышал, что любвеобильные женщины, особенно такие красивые, как Маргарет, часто бывают ненадежными женами.
     Из раздумий его вывели слова появившейся служанки:
     - Сэр, госпожа просит вас зайти к ней.
     «Уже знает, - с досадой подумал он, вставая. – Впрочем, что удивляться – у нее по всему замку глаза и уши есть».
     Поднялся на четвертый этаж и вошел в комнату, где Элла Говард обычно коротала время днем в общении со своей ключницей Тэсс Джонсон, когда та не была занята делами, если же отсутствовала, то – с ее дочерью Грэттой, а в последнее время и с Маргарет. Комнату плохо освещало единственное узкое окно-бойница. Элла Говард говорила, что не любит жить в полусвете. Поэтому и днем здесь горело восемь толстых жировых свечей, на двух высоких подставках, по четыре на каждой, представлявших собой прообраз будущих напольных канделябров: вертикальный стержень, держащий горизонтальный диск, на котором и стояли свечи. У одной из стен, голых, грубой каменной кладки, стоял огромный камин. В нем светился, колеблясь, небольшой огонь. Даже в летнее время во многих помещениях донжона редко было тепло. Поэтому некоторые из них обогревались огнем. Леди Говард, словно королева, восседала на большом добротной работы кресле. Рядом стояло три стула. На одном сидела Тэсс Джонсон.
     После приветствия Робин сразу сказал:
     - Я уже догадываюсь, матушка, зачем вы позвали меня. Это было-то всего два раза.
     - Не два, а пять. За те пять месяцев, которые она живет у нас.
     - Да-а?.. – опешил Робин и проговорил растерянно: - Мне известно только о двух случаях.
     - Значит, я лучше осведомлена, чем ты. Тебе надо приучить челядь сообщать тебе обо всем, что в замке происходит.
     - Да разве мало других жен лэрдов, которые работают?
     - Немало. Но их обстоятельства вынуждают. А что заставляет ее? – строгое выражение на лице Эллы Говард смягчилось, и она сказала: - Впрочем, я знаю и вот что. Кларисса говорит, что в ее роду все такие – они без работы просто не могут. Вернее, не могли. Пока живы были. Всех удивляли своим трудолюбием. Кроме того, Маргарет хочет, конечно, как-то развеяться - ей же тошно с нами, старухами, сидеть здесь.
     - Госпожа, но она ведь может больше общаться с моей дочкой: Грэтта еще молодая,  - вставила в разговор свое замечание ключница.
     - Ой, эта твоя Грэтта порядочная зануда. И слишком колкая на язычок. Говорили мне о ней. Это со мной она – золотце, а других любит поддеть, - пренебрежительно отмахнулась миссис Говард.
     - Ой, не верь, госпожа, болтунам. Они из зависти что угодно наговорить могут на хорошего человека, - обиженным и в то же время несколько подобострастным голосом возразила ключница.
     - А я разве сказала, что она плохой человек? Она хорошая. Мне она очень нравится. Иначе бы не держала подле себя. Но мы сейчас не об этом. – Леди Элла вновь обратилась к сыну. – Ну, ничего. Не стоит расстраиваться по этому поводу. Такое ее трудолюбие нам только на руку. К тому же, как говорит Кларисса, Тэйлоры и сами умели работать, и другим, то есть батракам своим, тоже разлениться не давали. А главное, они были очень практичны, умели организовывать и вести хозяйство. И в большей степени именно благодаря этому были богаты. Поскольку Маргарет из Тэйлоров, то, я думаю, и у нее есть такие качества. Я передала хозяйство наше вести тебе. Но ты, как я убедилась, им вообще не занимаешься. Потому что ничего, кроме меча и лат тебя вообще не интересует. Всецело доверил хозяйство тем, кто только твоими помощниками в этом должны быть – приказчику, ключнице.
     - Но матушка, приказчик хорошо командует работниками на хоз-дворе. Да и счетовод хороший, кладовщик хороший. Тэсс отлично справляется с обязанностями можердома здесь, в донжоне.   Мы им хорошее жалованье платим. Пусть и занимаются этим.
     - Не так уж хорошо они выполняют свои обязанности. Сразу видно, что ты не занимаешься хозяйством – не знаешь. Даже Тэсс, уж на что работница хорошая, но и у нее огрехи есть. И я, хоть и люблю ее, как ты знаешь, все же нет-нет, а выбраню другой раз. Не без этого. А что касается приказчика, то тут посложнее. Он блестяще справляется с обязанностями, но у меня есть точные сведения, что он приворовывает.  Уж такие вещи хозяин должен в первую очередь знать. А ты не знаешь. Приказчика надо менять и поскорее.
Кроме того, не всю работу по хозяйству можно доверять приказчику. Например, работу с арендаторами.  С ними надо быть очень гибким. Знать надо, когда повысить стоимость аренды, а когда, наоборот, понизить и насколько понизить, ведь урожай не всегда одинаков. Знать надо кому можно дать согласие повременить с выплатой – он тебе в другой год в раза два сможет больше дать, - а кому ни в коем случае нельзя делать уступки. Приказчику обычно на все эти тонкости наплевать. Он получает твердое жалование. А как будет развиваться хозяйство и будет ли, его не очень волнует. Да и арендаторы больше хозяину доверяют. Не забывай, что рыцарь в первую очередь хозяин, а уж потом воин. Эта истина с древних времен известна… Так вот, думаю я, пусть всем этим Маргарет займется. Мне кажется, что она справится лучше, чем ты. Но, конечно, тебе решать – ты же хозяин теперь.
     Робин охотно согласился с предложением матери.
     И Элла Говард не ошиблась – Маргарет оказалась очень хорошим управителем поместья. Правда, когда родился ребенок, ей пришлось отойти от этих дел. Их снова взяла в свои опытные, твердые руки леди Говард. Через полтора года передала дела невестке, которая сочла, что сын уже в таком возрасте, когда можно доверить основную заботу по уходу за ним нянькам. Благодаря успешной деятельности новой управительницы доходы с поместья значительно возросли, особенно после того, как она открыла сыроварню. Молоком ее в изобилии снабжали местные арендаторы. Произведенный сыр охотно покупали в Аллейнбурге и в замках всей ближайшей округи, куда были налажены поставки.
     Именно Маргарет посоветовала Робину отдать в рост деньги, оставшиеся после достраивания замка. И научила, как найти подходящего заемщика из числа наиболее успешных купцов. Это значительно увеличило их доходы.