Вселенная Блок

 Если Человек силой собственной мысли сотворил Вселенную, он Творец ? Он равен Творцу ? Я не знаю...

 Сегодня ночью мне снова приснилась тётя Зина и её усадьба. Расценив этот сон, как напоминание, я сел за написание рассказа, идею которого долго вынашивал.


 Художественный вымысел


 К тридцати годам пришло осознание: мне очень не хватает моей малой родины. Я родился в слободе С... и покинул её годовалым, когда наша семья переехала в город, который, так и не стал мне родным, тем более любимым. Умиротворённый деревенский покой, размеренное течение времени, простор, воля - были и остаются моими высшими ценностями. Город и слободу разделяли шестьдесят километров, с отцом, мы часто приезжали в гости к дедушке и бабушке, но будучи ребёнком, я не чувствовал связи с родиной. Мне было шестнадцать лет, когда умерла бабушка. Дедушка продал усадьбу и перешёл жить к старшей дочери, сестре моего отца, тёте Зине, которая жила рядом, на другой стороне улицы. Тогда, продажа дома в котором я родился, не воспринималась мной, как что-то из ряда вон выходящее. Дедушка умер через год, а спустя четыре года умер тётин муж. Одна, уже едва управляясь с хозяйством, она тоже продала свою усадьбу и уехала к детям. Узнав об этом, воспитанный в традиции любви к родным местам, в моём сознании обрушились основы на которых лежит весь опыт человеческой жизни, связанный с понятием - Родина. Так, исчезая под водой, обрушаются колоссальные массы льда, превращаясь в айсберг. Подобно айсбергу, степные просторы моей малой родины, погрузившись и утонув в земном пространстве, потеряв перспективу, сжались до узких тропинок, ведущих меня на кладбища, к надгробиям моих предков. Я остро - острее чем обычно, затосковал по родине. Дом тёти Зины: небольшой, уютный, был последним клочком родственной земли. Теперь, в родной слободе, мне не у кого было остановиться. Усадьбу купила пожилая супружеская пара, до того, проживавшая в одном со мной городе, в квартирном доме. Не прожив в сельской местности ни одной минуты, они сменили город на деревню. Эти люди не знали, как вести хозяйство в целом, не знали, как топить печь, что делать с огородом. Они, не имея сноровки, привычки к сельской жизни, запустили двор, огород, вырубили на дрова сад, разобрали заборы. Видимо, от непривычных условий жизни, постоянных стрессов, муж скоропостижно скончался; женщина, бросив всё, уехала к дочери, в станицу. Усадьба стала разительно меняться и в какие-нибудь пять лет, некогда выглядевшие, как пряничные, дом, подворье, пришли в запустение. Но жилые и подсобные строения разрушались не только переходившими друг в друга временами года и проявлениями присущей им природы: кто-то разгромил печку в летней кухне, выдрав чугунные и металлические элементы ( примета времени ), разбил окно и залез в дом. Окно забили досками и дом, сиротливо, меланхолично, как человек, долго смотрящий в одну точку, привыкал взирать на мир выбитым глазом. Рухнув, обвалился погреб, исправно служивший более полувека. Всё поросло бурьяном.

 Я любил тётю Зину за доброту и спокойный, покладистый характер. И так случилось, после её смерти, мне стали часто сниться она и её усадьба.

 Город, в котором я живу - районный центр, а слобода, моя малая родина, находится в соседнем районе. В один из приездов, я пережил необычное чувство: острой тоски, радости и счастья - одновременно. Это было похоже на высокий полёт, парение птицы... со сломанными, сложенными крыльями. По всем приметам, законам, она должна стремительно падать, а она... продолжает парить... Я очень скучаю по дому в котором родился, по родине и у меня, всё чаще и чаще, возникает желание туда вернуться. Теперь, не имея близких, у кого можно было бы остановиться, приезжаю с одной целью - посетить кладбища: одно в слободе, где похоронены мои бабушка и дедушка, а два других хуторские. На кладбище давно несуществующего хутора похоронен мой прадед по линии отца. Я всегда убираю могилы, начиная с этого, дальнего кладбища. Оно лежит на вершине невысоких белокаменных гор, плавно переходящих в степь. Отсюда видно всю долину, как стол ровную, широкую, слегка стеснённую слева большим сосновым лесом. Далее, я еду в соседний хутор, там похоронена моя прабабушка: материнская линия. Заканчиваю могилами бабушки и дедушки в родной слободе и всегда, по окончании, меня тянет взглянуть на дом в котором я родился, посетить усадьбу тёти Зины. Моя усадьба очень изменилась. Дом из камня, оштукатуренный, вместе с остеклённой деревянной верандой - обложили кирпичом; в летней кухне разобрали русскую печь; перестроили хоздвор; вырубили большой сад и груши за двором. Стоял... Смотрел и... Как описать чувства, одолевавшие меня в тот момент... Крайнее, болезненное возбуждение их, заставляло видеть, слышать и ощущать то, чего уже не существовало. Я с резкой отчётливостью помнил сладкий запах роз, которые росли в палисаднике, как говорила бабушка - " в огородчике ". Пальцы правой руки ощущали холодок от прикосновения к отполированной десятилетиями ручке и поверхности щеколды в калитке, и я, ясно слышал её неповторимый, бряцающий, металлический звук, сквозь прозрачное, каждое мгновение растекающееся - тело времени. И ещё: глухое, тоскливое бессилие перед сложившимися и уже устоявшимися обстоятельствами невозможности вернуться в этот дом. Условные границы забора и калитки, входной двери - были непреодолимы - нормы этики и закон - превращали их в высокие крепостные стены. Я стоял рядом с точкой своего рождения на этой земле, не имея возможности подойти к ней, как невозможно вернуться в ту точку пространства, где произошла вспышка - моё рождение, когда Земля, Солнечная система, Млечный путь, каждая, раскручивая свою спираль, совершили в нём движение. И так всегда... одинаковые чувства... одинаковые ощущения... и одно желание - войти внутрь дома... Постояв недолго за двором, не имея желания всякий раз вызывать беспокойство у новых хозяев, я шёл к тёте Зине, так, по привычке, я называю эту заброшенную усадьбу. Заходил и... память уносила меня в детство... когда здесь всё цвело и благоденствовало. В саду, точнее там, где когда-то был сад, одиноко стоит разрушенная летняя печь; тётя подсушивала в ней груши ( очень редкий сорт ) и уже потом вялила на Солнце, они становились сладкими, как изюм. За колодцем торчит сухой ствол яблони... Красные, невероятной величины, ароматные яблоки созревали в конце августа, начале сентября. Они были настолько огромные, что взрослые не могли растянуть рот, чтобы сделать первый надкус. Меня всегда забавляло, когда кто-то из взрослых брал яблоко и над ним начинали подшучивать. А я, ребёнок, подолгу возился с яблоком, прежде чем мне удавалось сначала надгрызть, надкусить и уже потом начать есть, отгрызая по маленькому кусочку. Вот почему было невыносимо видеть эту разруху.

 Осенью, после уборки могил, стояния... я, войдя во двор тётиной усадьбы, увидел - дверь летней кухни открыта настежь. Дверь из сеней в помещение тоже оказалась распахнутой. Я вошёл и тут же, справа, на подоконнике, наткнулся на стопку книг, шесть или семь. Среди книг современных иностранных авторов ( легкая литература ), я наткнулся на сборник стихов Александра Блока. Пролистав его, обнаружил - книга - послужила хранилищем для гербария. Она разбухла в основном из-за туи, хвоя высохла, но сохранила достаточный объём. На переднем форзаце, наискосок, детским почерком написано: " Карева Лена ". Для себя, мысленно, стал решать нравственный вопрос:

 - Если заберу эту книгу с собой, я буду считаться мародёром ? - и решил, - буду, а оценочная стоимость взятого, будь то книга, золото, старинная бронза или фарфор - не имеет никакого значения.

 
 Брошенная усадьба, всё же, принадлежала посторонним людям и они, время от времени, посещали её. Я знал это и, приходя сюда, никогда ничего не взял. На память пришёл случай из жизни Николая Гумилёва. Однажды, во время Первой мировой войны, перед ним стояла подобная же дилемма. В оставленном на время боёв поместье, он обнаружил старинные картины и, желая забрать их, не забрал, а позже, очень пожалел об этом. Через несколько часов, немцы, артиллерийским огнём, разрушили и сожгли дом вместе с картинами.

 И... не удержавшись, я превратился в книжного мародёра. Было в этом что-то поэтическое, повторяющееся, вечное: посещение кладбища, разрушающаяся усадьба и старый том извечных мыслей, пропитанных живыми соками листьев гербария. Квинтэссенция Бытия: Жизнь... Энергия Мысли... Смерть... Бесконечность...

 Вернувшись домой, я внимательно изучил гербарий; листьев было много - многие повторялись. Перечитал стихи и, отложив книгу, стал размышлять, как использовать данный сюжет: книга со стихами Блока, оставленная на окне дома брошенной усадьбы.

 В течение года, иногда, возвращаясь к заинтересовавшему меня эпизоду, книга всегда находилась перед глазами, никак не мог найти верного, парадоксального его развития. Год выдался слишком тяжёлый. У меня развилась душевная болезнь; сон стал рваным и беспокойным; я ел раз в сутки или реже, очень похудел; из-за нервного истощения, по ночам, меня мучили страшные судороги ног. Чтобы унять их, мне приходилось вставать и прохаживаться по квартире. Но нет худа без добра, а всякая потеря - есть приобретение. На время потеряв душевное равновесие и сон, я обрёл способность, выраженную в краткой форме отчётливой ясности мысли ( миг творения ); требовалось только подтолкнуть сознание в сторону преодоления препятствия болезни и поймать это мгновение, но в этом и заключалась сложность, сознание мало на что реагировало, я жил оперевшись на плечо несложных инстинктов. В одну из таких ночей, пройдясь по квартире, я лёг поудобнее и раздумался над сюжетом рассказа, толкая сознание против течения болезни. Который раз, благотворно влияющая на меня, Тьма, помогла в несколько мгновений найти единственно верное, парадоксальное решение, которое я тут же развил.

 Конец художественного вымысла.


 Чистая ( кристальная ) правда


 Спустя год, я решил вернуть книгу на место. Меня не покидала мысль:

 - Взял не своё.


 Я выехал рано утром, до восхода, а когда ступил за калитку усадьбы, уже начинался рассвет. Петухи, из полутьмы своих оркестровых ям, настраиваясь, трогали струны нарождающегося дня: фальшиво, громко, хрипло и редко кому удавалось извлечь чистый звук высшей пробы - пробы восходящего Солнца. Неизбежное, разливающееся, жидкое заревое золото вытеснило серость предрассветного часа. Восток залил лёгкий розовый румянец, а пространство стало бледно-голубым. На дорожке, от соприкосновения с подошвами ботинок, трещало и шуршало тонкое листовое золото жасмина и калины. Пёстрая рубашка уходящего " бабьего лета ", расползалась по швам узорчато и налетавший время от времени, лихоимец ветер, раздевал " бабу " до нитки. Я подошёл к летней кухне, осторожно отворил дверь и проник в помещение. Книги, лежавшие на подоконнике в прошлый раз, исчезли. Я положил книгу на место, вышел и стал обходить двор. Рядом с домом, на углу, рос большой грецкий орех. Первые ночные заморозки, отслоив, сорвали сусальное золото пожелтевшей листвы с купола дерева и бросили на землю; оно густо покрыло осыпавшиеся семена, их никто не собирал и теперь орехи хрустели под ногами. В саду я остановился перед колодцем, открыл дверцу сруба и заглянул внутрь. Состоящая из круглых железобетонных венцов, тёмная труба колодца уходила глубоко под землю. Зеркальная поверхность воды была невозмутима. Удобно облокотившись на подставку для ведра, я стоял и всматривался в отражённое водой... Подумал о Воде, как о стихии:

 - Вода... Выходит из Земли... Соприкасается с Воздухом... - вспыхнуло озарение, - Огонь ! Не хватает Огня !

 
 Под навесом я нашёл большой эмалированный таз: битый, грязный. Ведра в колодце не было, пришлось найти и привязать к тросу старое, немного дырявое. Три раза я набирал воду. Пока ведро выкручивал, две трети объёма выливались в колодец. Наполнив таз водой, тщательно его вымыл и выполоскал. В том что я задумал - немыслимо смешивать мысли поэта с грязью. Таз имел сколы эмали, пятна ржавчины, но - главное - был чистый. Я сходил в кухню и принёс том со стихами. Оставалось добыть Огонь. У меня не было ни спичек, ни зажигалки. Почему-то, мне даже в голову не пришло, что можно подождать, пойти и купить спички в магазине. Идти по соседям не хотелось - не хотелось привлекать внимание. В доме, в передней комнате, стоит печь, я помнил об этом. Обошёл дом вокруг и, прильнув к окну, стал всматриваться. На моё счастье, на задвижке печной трубы лежал коробок спичек. Тому кто хоть однажды зимовал в деревне - известно - это самое идеальное место для их хранения: сухое, тёплое. Дом был заперт и мне ничего не оставалось, как лезть в окно. Пришлось выставить стекло, подставить колоду и,  испытывая страшное неудобство, ногами вперёд, протискиваться в узкий оконный проём. Наконец пытка прекратилась. Странно, но я не испытывал никаких уколов совести, словно вошёл в свой дом через дверь, а не влез, как вор, через окно.

 Я стоял в комнате моего детства, где просиживал дни напролёт, рассматривая и читая журналы " Крокодил ". Самодельный шкаф, слева от входной двери, от пола до потолка закладывался стопками моего любимого журнала. Часто, от дедушки и бабушки, я спешил к тёте Зине. Приходил, раскладывал журналы на полу и читал, рассматривая смешные карикатуры. Я обошёл почти пустые комнаты; кое-какую мебель новые хозяева всё же оставили: тумбовый стол, несколько стульев, буфет, кровать и диван. Небольшой, когда-то уютный, тёплый, дом сделался чужим и холодным. Я взял спички и вылез наружу.

 Вернулся в сад, из-под навеса принёс пенёк, поставил рядом с тазом и сел. Раскрыл книгу, взглянул и выхватил строку:

 - Закатная, Таинственная Дева... - я поднял глаза и повторил тихо, - закатная... закатная... Таинственная Дева... - и подумал, - а сейчас только-только рассвело... Дева... мой знак гороскопа, - эта фраза, такая своевременная, замкнула цепь моих размышлений.

 
 Я положил книгу в таз, поставил его под навес и покинул усадьбу. Сел в машину, доехал до центра, поставил её на площади, рядом с парком и пошёл прочь из слободы, в соседний хутор. Мне было необходимо дождаться заката, а путь туда и обратно, как раз занимал весь световой день. Про себя уже решил:

 - Домой не поеду, а заночую в доме тёти Зины.


 Шёл степью, через поля. Дышал чистым, вольным, ничем не стеснённым воздухом и всматривался в горизонт. День выдался немного ветреный, но довольно тёплый и ясный. Синь неба, холодная, не знающая себе равных по красоте, свысока, равнодушно смотрела на высохшую, умирающую степь, по которой я шёл. А ещё выше, стояло Солнце и глядело ещё равнодушнее, совершая своё бесконечное движение в бесконечности пространства.

 Я вернулся в усадьбу засветло. Улица, пустая и беззвучная, казалась вымершей. Машина так и осталась стоять на площади. Снова принёс таз в сад и расположился рядом с колодцем. Начинался закат... Я раскрыл книгу, вырвал и зажёг первую мысль:

 Как всякий год, ночной порою, Под осень, в блеске красоты, Моя звезда владеет мною, - Так ныне мне восходишь Ты.


 Я решил начать именно с этой мысли и не только потому, что с неё том начинался... Предчувствие грядущего... Стал одну за одной зажигать мысли Блока. Вечер был тихий: и листы бумаги, и листья гербария сгорали ровным пламенем. Темнело. Мои пальцы держали последнюю мысль:

 За городом в полях весною воздух дышит. Иду и трепещу в предвестии огня. Там, знаю, впереди - морскую зыбь колышет
Дыханье сумрака - и мучает меня.

Я помню: далеко - шумит, шумит столица. Там, в сумерках весны, неугомонный зной. О, скудные сердца ! Как безнадёжны лица ! Незнавшие весны тоскуют над собой.

А здесь, как память лет невидных и великих, Из сумрака зари - неведомые лики Вещают жизни строй и вечности огни...

Забудем дальний шум. Явись ко мне без гнева, Закатная, Таинственная Дева, И завтра и вчера огнём соедини.


 И я соединил...

 Сгорели только мысли, остались несколько листов и обложка. Я встал, осторожно взял таз, подошёл к колодцу и заглянул в него - Абсолютная Тьма. Аккуратно просыпал пепел сквозь Тьму трубы и закрыл дверцу сруба.

 Усталый и голодный влез я в окно; прошёл в дальнюю комнату, разулся и, не раздеваясь, лёг на незастеленную кровать; укрылся одеялом, пледом и долго не мог заснуть, было холодно. Я мысленно представлял, как пепел внутри колодца, опускаясь, касается поверхности воды, намокает и проходя сквозь толщу её, проваливается в Чёрную Трубу... Только согревшись, я и сам провалился куда-то... В эту ночь мне ( приснился ?.. ) необычный сон...


 Сон


 Я встретил его на окраине города, прогуливаясь по парку, в ту пору осени, когда только-только проходят дни " бабьего лета " и начинаются дожди. Свернув на дорожку, вдоль которой стояли скамейки, я увидел его, сидящим на одной из них. В то же мгновение время остановилось. Иду и не слышу ни одного звука, которыми пространство было наполнено. Через несколько шагов время тронулось и я снова услышал шум ветра, шелест ещё не опавшей листвы на клёнах, трескотню соек и свои собственные шаги. Я подошёл, поприветствовал незнакомца и справился о времени. Он стал молча разглядывать меня, застенчиво улыбаясь. Это был седой старик с круглым, добродушным лицом без морщин. Я повторил вопрос. Из кармана чёрного, поношенного пальто он извлёк что-то похожее на карманные часы с цепочкой. Корпус, точнее футляр, имел сферическую форму; диаметр сферы около пяти сантиметров. Это сверх-высокохудожественное произведение было изготовлено из металла, излучающего свет. Степень мастерства, тонкость работы, передать невозможно - это уровень, на порядки выше самой маленькой частицы. Футляр представлял из себя Вселенную в миниатюре, одновременно, я видел поверхность и внутренний объём. Ни один элемент не был соединён между собой, но какая-то сила удерживала их строго упорядоченно и внешне это выглядело, как нечто цельное. В тоже время, всё двигалось и вращалось вокруг невидимой оси. Объёмная и одновременно лёгкая в своей тончайшей ажурности, цепочка, была похожа на несколько спиралей ДНК свитых воедино и не имеющих ни начала, ни конца. Узор внутри спиралей не поддаётся простому описанию, но я бы, очень условно, изобразил это так - совершенная кристаллическая решётка в которой отсутствуют прямые линии. Незнакомец взялся за цепочку и футляр повис, мгновенно достигнув состояния равновесия. В следующее мгновение, из него, излучая белую Энергию, выплыл шар и повис в воздухе. Это был кристалл, внутри которого сияла и пульсировала спираль. Неиссякаемые, яркие потоки Энергии выходили на полюсах, огибали поверхность и сходились на " экваторе ". Внутрь кристалла входили такие же неиссякаемые потоки, двигаясь от " экватора ". Создавалось не просто видимое ощущение, а утверждалось знание - Энергия - бесконечна. Я смотрел не в силах оторвать взгляд от кристалла, а когда сделал движение рукой в его сторону, незнакомец жестом остановил мой порыв и кристалл исчез внутри футляра. В моей голове раздался голос:
 
 - Иди за мной...


 Так мы встретились...

 Был ли он нем или ценил каждое слово настолько дорого, что не считал нужным говорить, я так и не узнал. С нашей первой встречи повелось так: он жестом указывал мне куда пройти, где сесть. Сам садился в кресло за массивным столом и долго меня разглядывал. В это время я изучал кабинет. Вдоль стен располагались резные шкафы из тёмного дерева, заставленные книгами; окна закрывали тяжёлые портьеры, создавая в комнате полумрак; чернильный прибор из золота и подсвечник, с горящей свечой, украшали поверхность стола; всё пропитано стариной и вечностью. В доме, в кабинете, царили абсолютный порядок и чистота, а время текло независимо от реальности. Невозможно было сказать, прошла одна секунда или тысячелетие. Кто он ? Его ли это дом ? - я не знаю... Всякий раз, после долгой паузы, из ящика стола он извлекал или один листок, или один свиток, или один пергамент и аккуратно клал перед собой. Проходило ещё несколько времени, прежде чем он передавал что-то из перечисленного мне. Тексты принадлежали к забытым, утерянным языкам. Я знал и понимал эти языки только когда находился в этом кабинете, рядом с этим незнакомцем. Во время чтения, несмотря на полумрак, света одной свечи было достаточно, утверждался в мысли, что все эти рукописи написаны мною, точнее, людьми, которыми я был когда-то. Изучив, молча возвращал рукопись и уходил. По мере того, как вне дома, я усваивал прочитанное, осмысливал - всегда - слышал внутренний голос:

 - Приходи.


 Поздний вечер осени, я у себя дома, в комнате абсолютная тишина, а за окнами ливень, гроза и чудовищный по силе ветер. Раздался внутренний голос:

 - Приходи...


 По-домашнему, легко одетый, я вышел на улицу, в холод. Вода потоками лилась с неба. Ураган нёс массы воды параллельно земле. Я шёл по тропе сквозь густой лиственный лес, не ощущая ни холода, ни ветра, ни влаги. Листва густо покрывает деревья. Молнии, необыкновенно яркие, помогали идти в темноте. Миновав лес, я оказался в парке, где встретил незнакомца. Звук бьющегося стекла и хлопающих оконных створок на ветру, донёсся до меня сквозь сильный шум листвы. Вскоре, я достиг подножия холма на котором стоял дом: двухэтажный, каменный, с высокой, как у готических храмов крышей. Входная дверь и окна были распахнуты и разбиты. Непрекращающиеся молнии освещали пространство. Одновременно, я видел дом снаружи и изнутри, ветер проходил его насквозь. Разбитая мебель беспорядочно лежала в комнатах и коридорах. Я вошёл, поднялся на второй этаж и осторожно ступил в кабинет. Среди общего разгрома, я увидел на столе рукописи, лежащие в идеальном порядке и горящую ровным пламенем свечу; смотрел, как ветер, выбросив в оконный проём тяжёлую портьеру, с треском рвёт её, но в то же время, листы невесомой бумаги, скреплённые только глубиной мысли, лежали на столе непоколебимой тяжестью Знания. Я испытал ужас, услышав скрип открывающейся двери. Превозмогая страх, повернулся - и увидел, что открылась дверца шкафа, внутри которого находился тёмный, каменный коридор. Взяв со стола свечу, я шагнул внутрь коридора; осторожно ступая, стал продвигаться вперёд; шёл всё быстрее и быстрее, и наконец побежал.

 - Я на втором этаже... ни галереи... ни перехода... сколько, где, куда я бегу ?.. - как только подумал об этом, каменный коридор превратился в Чёрную трубу, внутри которой я летел со скоростью частицы. Тьма. Закрыл глаза.


 Открыл глаза - Свет ! Я родился ! Снова !


 Окончание ( сна ?.. )
 

 Открыл глаза - Свет ! Я... мгновенно закрыл их. Прямо передо мной всходило огромное, ослепительное Солнце. Я стал вспоминать себя... И вспомнил... Во мне говорило сознание того человека... человека, истосковавшегося по Родине... заснувшего в заброшенном деревенском доме... значит... Я - это - Я. Тогда, в мельчайших подробностях, я принялся вспоминать и восстанавливать ( сон ?.. ). Все образы были яркими и чёткими. Полупризрачные контуры мелких деталей ( сна ?.. ) не исчезали бесследно, как это часто бывает, когда пытаешься вспомнить сон, а легко покидали призрачный мир памяти, проявлялись и совершенно завершали картину видения на вновь ткущемся полотне сознания. Я всё ещё лежал с закрытыми глазами, не знаю, не то чтобы я боялся, но, почему-то, не хотел их открывать; восстановив картину сна, меня захватили следующие мысли:

 - Что это ? Сон... Или не сон ?.. Осень... Парк... Странный старик... Странное изделие... Дом... Рукописи... Мысли... Время... Снова осень... ( снова ? ) Вечер... Ураган... Тот же заброшенный дом... ( тот же ? )... Рукописи... Мысли... Свеча... Чёрная труба... Свет... Где Я ?.. Я - это - Я ?.. Но почему дом - тот же ? Осень - снова... - и стал вспоминать события ( вчерашнего ?.. ) дня. - Осень... Усадьба... Вечер... Сад... Книга... Блок... Мысли... Огонь... Колодец... Чёрная труба... Дом... Сон ( сон ?.. )... Тоже самое... Параллельность ?.. Я ( засыпаю ?.. ) и попадаю из одного дома в другой ?.. А потом... Коридор... Чёрная труба... Куда я попал в этот раз ?.. Замкнутый круг ?.. Нет - движение по кругу - возвращение в одну и ту же точку - духовная смерть... Движение вне круга, вне одной плоскости !.. Сфера !!! Кристалл Бесконечной Энергии внутри Вселенной... Энергия Кристалла пронизывает всю Вселенную... Бесконечность... Да, Бесконечность !.. Бесконечность Материи ?.. Бесконечность Духа !!! Тогда... Что есть сон ?.. Сон - это бесплотный мир иллюзий ?.. Или сон - это кажущееся бодрствование наделённой разумом материи ?.. Что есть реальность ?.. Практически - всесилие сна - ничем не ограниченные способности: свободно парить; падать с любой высоты и не разбиваться; преодолевать Пространство и Время, вне Времени; мысленно созидать объекты... планеты... Вселенные... Или - реальность - это ограниченность, бессилие яви ? Что есть Реальность ?.. Воображение... Энергия Мысли... Электрический разряд... Маленькая частица Бесконечной Энергии... Часть Бесконечности... Я... Я воображал Бесконечность... Вселенную...


 Я решил открыть глаза. Осторожно, сквозь веки я ощущал яркий свет восходящего Солнца, открыл их. Первым моим чувством было тепло: и физическое, и разлившееся внутри меня, приятно накатывающее волнами. Я обнаружил себя лежащим на траве, у необычного вида стены... Лёжа, запрокинул голову и... не сразу понял, что лежу под деревом...
 
 Быстро поднялся, повернулся лицом к дереву и теперь, всё время пятясь назад, стал рассматривать его. Ствол дерева - нет - Древа, уходил высоко вверх... далеко за облака... Я не мог сообразить:

 - Ствол... А высота самого Древа ?.. Неужели мне удалось ?..

 
 Где-то, совсем высоко, начиналась невообразимых размеров крона. Казалось, она накрывает собой половину мира. Меня озарила ясная мысль:

 - Я сотворил Вселенную !.. Сотворил Вселенную !.. Значит... Реальность сегодня - это воображённое вчера !.. Мысленно, Человек сам творит свой будущий мир... - и пошёл вокруг Древа, эмоционально погрузившись в восторженный экстаз благости.


 Я обнаружил красивую аллею, вымощенную каменными плитами: широкую, длинную, ведущую в  деревню, видневшуюся далеко-далеко впереди. На всём протяжении, от Древа до деревни, по обеим сторонам аллеи стояли тонкой работы скамьи, вытесанные и вырезанные из белого камня. Сквозная, объёмная, со сложным узорным и растительно-животным орнаментом резьба, украшала их. О глубоком знании законов Природы, тонкости, мастерстве, поразивших меня, говорила скамья в виде набегающей на берег волны. Основание ( разбившаяся, хлынувшая назад волна ) украшала пена - пена из камня: полупрозрачная и настолько тонкая, что казалось, она вот-вот лопнет. Глядя на камень, я нисколько не сомневался, разбившись, волна катится назад и сливается со второй, накатывающей, так искусно был запечатлён в камне ток воды, её движение и краткий миг преодоления второй, набегающей, сопротивления первой. Визуальный эффект усиливала структура камня, его рисунок, а главное, способность мастера различить в стихии камня - стихию воды. Напротив каждой скамьи стояла большая скульптура - фонтан. Вырезанные из того же камня, группы людей, животных и птиц, представляли сцены из жизни и не было ни одной сцены пленения или охоты человека на животное. Во множестве настоящих шедевров искусства, я не увидел ни одного повторяющегося, но, каждый новый, художественно дополнял предыдущий. Созидательное развитие человеческой мысли, гармония, запечатлённые в камне, перетекали из одного объекта в другой.

 Я очень скоро пришёл в деревню... Было пройдено большое расстояние, а время - времени я не ощутил, словно, делал шаг, а покрывал значительную часть пути. Подумал:

 - Наверное, время здесь течёт иначе.


 Меня не покидало чувство, что я не на Земле... Линия горизонта лежала непривычно далеко и планета казалась крупнее, а если на Земле, то эра человечества совершенно иная.

 Деревня... Моя слобода... Та же... и совершенно другая... Теперь она имеет идеальную планировку. В центре - большая круглая площадь, а над ней возвышается памятник Открытости - Чистоте Человеческой Мысли... По всему периметру площади, широкой полосой, лежит красивый парк с каналами и фруктовыми садами. С точной разбивкой по сторонам света, плавно изгибаясь, от парка расходятся восемь улиц. Я ходил по улицам белокаменной деревни и, одновременно, узнавал и не узнавал её. На улицах, в усадьбах, не существовало ничего случайного. Вся деревня - единый ансамбль - ничто не нарушало общей гармонии. Каждый дом - маленький дворец, но, даже самая мелкая деталь в архитектуре, не наводила на мысль о стеснённости. Сами усадьбы - во всём чувствовались воля и простор. Так же по северной стороне деревни текла полноводная река. За рекой начинался широкий луг и невысокие белого камня горы, которые служили строительным материалом. Люди улыбались мне, здоровались и обращались, как к односельчанину, как к старому знакомому, который уехал надолго и вернулся. Я обошёл деревню и направился к реке. Миновал искусно вписанные в ландшафт набережную, мост, поднялся на гору и пошёл в поля, подальше от деревни. Мне хотелось посмотреть на Древо издалека, хотелось видеть картину Вселенной в целом. Нашёл нужную точку на местности, увиденное, меня ошеломило. Древо росло на открытом ровном месте, а всё окружающее пространство утопало в симфонической поэме цветущей зелени, поющих птиц и балетной постановке самой Природы: через вариации, пируэты, па-де-де, поддержки, глиссады и полёты насекомых. Туш восходящего Солнца перешёл в длинный марш. Небо... Строгость высокого, глубоко-синего купола напоминала орган. Воздух вырывался из невидимых труб и превращался в органную фантазию сбежавшего молока, плывущего по небу кипящими кучевыми облаками. Исполинский ствол закручивался вокруг оси и уходил в поднебесье. Вслед за стволом, повторяя его косослойность, вокруг оси закручивались и ветви, образуя раскидистую крону. Из-за этого Древо выглядело необычно. Необычной была и форма листьев, они походили на веретенообразные свитки, закрученные в спираль. Я рассматривал ветви и листья... Теперь, я обладал двойным зрением: окружающий мир - видел внешним, а тонкости, с расстояния в десятки километров - различал внутренним. Сидел и думал:

 - Вот она !.. Вселенная Блок !..


 И ещё:

 Предчувствую Тебя. Года проходят мимо - Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо, И молча жду, - тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье, Но страшно мне: изменишь облик Ты,

И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце привычные черты.

О, как паду - и горестно, и низко, Не одолев смертельные мечты !

Как ясен горизонт ! И лучезарность близко. Но страшно мне: изменишь облик Ты.


 Прошло время... Я живу на своей Родине... в своей Усадьбе... в своём Доме... Теперь - это не тоскливое ожидание, как раньше, а томительно-радостное предчувствие... Будущей... Будущих... Иных... Абсолютных... Родин...

 Вечнозелёное Древо... круглый год... время от времени... роняет листья... Меняя цвет, становясь пурпурными, с золотыми прожилками-буквами, невесомые листья-свитки несут в себе мысли Поэта-творца... Ничем не искажённые... Напрямую... От Творца к Человеку... Каждый взрослый житель Вселенной Блок знает их наизусть. Свитки собирают дети и читают друг другу, сидя под Древом. Я люблю наблюдать за ними. Как-то, я стал свидетелем такого чтения. Дети разных возрастов сидели вокруг девочки, лет трёх и внимательно слушали, а она, огненно-рыжая, конопатая с головы до ног, курносая, круглолицая, потрясая ладошкой, громко декламировала:

Мильоны - вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.
Поплобуйте слазиться с нами ! Да, скифы - мы ! Да, азиаты - мы, -
С ласкосыми и жадными очами !..


 Я сидел поодаль и... заходился волнами смеха. Так это было выразительно зримо, девочка прищуривала глаза, когда упоминала о скифах, азиатах с раскосыми очами, сильно и невероятно смешно.
 
 Листья Древа, упав, не прели, а прочитанные, ощутив тепло человеческих рук, полежав, растворялись в воздухе и становились Атмосферой Вселенной Блок. И в детях, дышащих этим воздухом, зарождались, развивались: этика мысли, слова... нравственность поступка... гармония Жизни... сама Гармония... Древо не давало семян - дети и были семенами Древа ! Вырастая, они творят миры... похожие на мой... совершеннее... От Древа, кроме моей аллеи, теперь расходится множество красивых аллей... уходящих за горизонт... в Бесконечность...
 
 Однажды, мне под ноги упал свиток, я поднял его и прочёл:

 Не умер... И не повторился... Пророс... С того на этот Свет... Раскронился... Укоренился... Начало есть - Исхода - нет...


 Вы считаете - это выдумка, фантазия ?.. Наивные, смешные люди ! Разыщите меня... и если вы Добрый Человек... я открою и покажу вам свою Вселенную...


 Если Человек силой собственной мысли сотворил Вселенную, он Творец ? Он равен Творцу ? Я не знаю...