Предатель

1.
Ночью всегда хотелось есть, но сухой корм в миске закончился. Подбирая последние крошки с пола, Рыжик чутко прислушивался, не раздастся ли противный звук, возвещающий, что утро наступило и всем пора просыпаться. Но время шло, монотонно тикали часы и на ковре неподвижно лежала полоска тусклого света, выхватывающая из мрака кусочек затейливой каймы, затертой до проплешин. Свет шел от уличного фонаря, воровски проникал через приоткрытое окно вместе с потоком холодного ночного воздуха. Бесполезный свет, даже не греет ни капли. Рыжик настороженно вслушивался в тишину, но даже птицы еще не проснулись, лишь за холодильником шуршал таракан, да и того не достанешь. Прижав уши и выгнув спину, он сделал пару пробных шагов и утробно с подвыванием мяукнул. Тишина треснула, и Рыжик, ощутив внезапный прилив радости от своего сольного выступления, заорал еще громче, вспрыгнул на спинку дивана и оттуда, подобно белке летяге, одним прыжком перелетел на шкаф. Если это был ритуал пробуждения утра, то он не сработал, птицы не запели, солнце не вылезло. И из спальни тоже никто не вышел.
Заинтересовавшись таким феноменом, Рыжик осторожно пересек коридорчик и робко заглянул в комнату. Не то, чтобы его туда не пускали, но настоятельно рекомендовали не заходить после того, как он пометил некоторые предметы как свои. Такая гладенькая мягкая косметичка. Он давно ее заприметил. Рыжик был воспитанным котом и с детства пользовался лотком, но иногда на него находило.
Большую часть спальни занимала огромная двуспальная кровать. Матрас, застеленный голубой простыней, напоминал айсберг, неподвижно висящий в темном пространстве. Слабый свет уличного фонаря съедал детали, рассеянный тонким тюлем оконной занавески. Кота манила идеальная ровная поверхность, по которой так хорошо было бы пробежаться. Но с другой стороны ближе к стене спала женщина, укрытая до подбородка тонким тканевым покрывалом. Она лежала на спине, вытянув руки вдоль тела. Ее даже можно было бы принять за мертвую, если бы тихий свистящий звук, вырывающийся из полуоткрытых губ при каждом вздохе.
Рыжик тихонько мяукнул, и не в силах бороться с собственной натурой, легко вспрыгнул на постель, пробежал к изголовью и оттуда, прямо с мягкой подушки прыгнул на живот хозяйке. Впрочем, тут же, чувствительно оттолкнувшись задними лапами перелетел на комод, и теперь сверху, с безопасного расстояния с интересом ожидал последствий своего опрометчивого поступка.
Женщина широко раскрыла глаза, провела ладонью по простыне, и вдруг села на постели, вскрикнув:
- Ты где?
Вопрос повис в воздухе. Он не был обращен к Рыжику, но тот, к кому взывала хозяйка тоже не отвечал.



2.

Эльза спала глубоко. В последнее время, испытывая трудности с засыпанием, она пила снотворное. Слабенькое, способное лишь помочь заснуть, но нисколько не влияющее на способность проснуться вовремя. У препарата был только один недостаток – он убивал сны. Но бывает в жизни каждого такое время, когда лучше и не видеть никаких снов.
Услышав легкие шаги кота по постели, а потом в полной мере ощутив его вес на своем животе, Эльза сразу проснулась. Еще не осознав реальность, она привычно протянула руку, чтобы дотронуться до того, кто всегда спал рядом, но лишь ухватила шелковистую простыню. Рядом никого не было.
- Где ты? – крикнула женщина испуганно.
Она спустила с кровати ноги и нащупала шлепанцы, но сделав несколько шагов, споткнулась о кота и пролетела вперед, ударившись коленкой о стул с одеждой. Недовольный Рыжик душераздирающе вякнул. Грохот стула, громкое «Ой!» Эльзы и недовольное рычание кота, на мгновение создали иллюзию переполненного помещения. Но уже через секунду вновь установилась вязкая тишина.
- Где же он? – пробормотала Эльза, потирая ушибленное колено.
Ни в другой комнате, ни в ванной, ни в туалете, ни даже на балконе она не нашла его.
Эльза обошла квартиру несколько раз. Не зажигая света, нашарила в кухонном шкафу открытую бутылку коньяка и пузатый бокал. А потом устроившись на диване, с отвращением глотала обжигающую жидкость и жадно курила одну сигарету за другой.

3.
Я чувствую приближение мигрени. С каждым глотком над левым глазом пухнет и пульсирует боль. Сначала такая боль приходила пару раз в месяц, потом каждую неделю. Сейчас она навещает меня каждый день. Зарождает в глубине головы, растет. Вызывает тошноту, но даже, выворачивая наизнанку желудок, не проходит. Сейчас я боюсь пить обезболивающее, с коньяком лекарство может разыграть собственный спектакль, финал которого сложно предугадать. Я сижу обессиленная и раз за разом прокручиваю в голове свое пробуждение. Холодная простыня под пальцами, ужасающая пустота спальни. Он ушел. Как вор в ночи. Ушел не попрощавшись, не предупредив.
Я тычу дрожащими ватными пальцами в экран телефона. Всплывает его лицо в круге – тот самый снимок, который я сама сделала несколько дней назад. Идут длинные гудки. Интересно, почему он не отключил телефон, ведь знал же, что я стану звонить? Ответ на вопрос я получаю сразу – на журнальном столике загорается экран другого телефона и начинает играть «Марсельеза». Какое-то время я не отключаюсь, словно надеюсь, что вот сейчас, он выйдет откуда-то и ответит на звонок. Но откуда? Из шкафа?
Я распахиваю шкаф и тут понимаю, что вся одежда на месте, он ничего не забрал. Бежал. Бежал, как бежит последний трус. «Предатель! Предатель!» - кричу я громко и пугаюсь собственного голоса, так хрипло и надрывно он звучит. В шкафу висят рубашки, футболки, джинсы. Я вытаскиваю чемодан и начинаю бросать в него вещи, как придется. Ничего не складывая. Изомнется, а и плевать! Потом с трудом опускаю мягкую крышку и защелкиваю замки. Чемодан выглядит обожравшимся пузатым зверем, а шкаф наоборот, в прозрачной серости зарождающегося утра, голоден и разевает черную пасть.

4.
Эльза вытащила из шкафа охапки мужской одежды и пошвыряла их в огромный кожаный чемодан. Неопрятный ворох скомканных футболок завершил натюрморт. Сверху она кинула мобильник и с силой захлопнула крышку.  Щелканули замки. Совершив сей трудовой подвиг, Эльза вышла на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха. Утро на подходе. Даже летучие мыши, живущие на огромном дереве, угомонились. А птицы еще не проснулись. Стояла предутренняя тишина, и яркие уличные фонари догорали в наступающем рассвете, становясь все более блеклыми.
Эльза схватилась обеими руками за голову и тихо завыла, не в силах больше переносить физические и душевные муки. Казалось ли ей, что вне дома станет легче, или она взращивала в себе тихую надежду на возвращение мужа, на неожиданную встречу с ним на сонной улице. Но решение приняла. Эльза набросила светлый плащ прямо на ночную рубашку, голыми ногами втиснулась в туфли и решительно отперла входную дверь.

5.
Озадаченный Рыжик попытался привлечь внимание хозяйки. Терся о ее ноги, мяукал, но та стояла неподвижно, не обращая на кота никакого внимания. Что она видела там внизу? Рыжик вспрыгнул на перила балкона и тоже с любопытством посмотрел вниз? Может быть там ходят какие-то бродячие кошки? Но улица пуста. Он увидел, как женщина вскинула руки к голове и услышал тихий вой. Люди так не разговаривают. Происходило что-то странное. Кот поднял голову и принюхался, шевеля усами, свежий воздух приятно холодил чувствительный нос. Все было в порядке, и не существовало никаких причин для того, чтобы выть.
Хозяйка, тем временем, повела себя совсем странно. Вдруг бросилась в коридор, на ходу напяливая туфли и плащ, повернула, торчащий в замочной скважине ключ с болтающимся брелоком, который Рыжик очень любил теребить, отодвинула щеколду и выбежала, даже не заперев дверь.

6.
Я не могу вспомнить, как оказалась на улице. Мне холодно. Сырой утренний воздух заползает под тонкий плащ. По голым ногам ползут мурашки, а правый башмак натирает пятку. Почему я без чулок? Почему я в ночной рубашке? Ужасное воспоминание заставляет меня вздрогнуть. Меня бросили. Бросили, как ненужную использованную вещь. Он ушел так, словно не было двенадцати лет совместной жизни, словно мы никогда не были знакомы. Просто ушел молча и все. И я… я даже не могу вспомнить ничего, что было за эти двенадцать лет, и чем же я так провинилась? Я не помню ничего, но только одно – от меня ушел муж. Подло по-воровски ушел. И теперь я одна. Могут ли физические муки заглушить душевные? Зачем я задаю сейчас этот вопрос? Боже мой, сколько вопросов, целый лес вопросительных знаков. Мне холодно и адски болит голова, и сейчас все это важнее того, что кто-то ушел. Если к этому еще прибавится чувство голода, а какая-то ветка сломается и, со всего маху, ударит по спине, то будет еще лучше. Тогда я забуду о нем окончательно. А уж если нападет какой-то маньяк, то и вообще красота. Буду думать только о спасении своей жизни. Нет, не буду думать о спасении. Такая развязка гораздо лучше самоубийства. Жить-то я уже, все равно, не смогу.
Я чувствую, что отчаяние проявляется уже на каком-то другом, физическом уровне. Поднимается от солнечного сплетения прямо к горлу и душит. Жухлые листья шуршат под ногами, я давно уже сошла с дорожки и бреду по небольшому парку, который виден из наших окон, прямо под деревьями, прямо по траве с запутавшимися в ней опавшими листьями. Ветер откуда-то приносит запах сгоревшей листвы. Этот горький запах всегда будил во мне необычайное томление, и он же теперь усугубляет и обостряет невыплаканное горе.

7.
Эльза бездумно топала прочь от дома, но движения ее становились все более медленными. Она с усилием переставляла ноги, а руки бессильно повисли вдоль тела, лишь покачивались в такт шагам, как у тряпичной куклы. Лицо застыло, не выдавая не малейшей эмоции. Такие лица бывают у людей, полностью ушедших в себя. Там, внутри черепной коробки, возможно, разыгрывается смертельная драма, но лицо остается бесстрастным, а широко открытые глаза – пустыми.
Судорожно приподнятые плечи с изломанной линией, напряжение в спине, словно изнемогающей от непомерного груза – вот явные признаки душевной муки. Несчастного человека всегда можно узнать со спины.
Но Эльза была одна. Жидкий рассвет еще не вступил в свои права, деревья еще не насытились цветом и казались металлическими в бледнеющем свете фонарей. Увядающая трава не сохраняла следы, а тут же выпрямлялась, не желая хранить память о человеческом вторжении. Природа оставалась равнодушной.
Но, если бы Эльза оглянулась на окна своей квартиры, то увидела бы, что за ней внимательно следят зеленые глаза Рыжика, тоскующего своей кошачьей тоской.

8.
В шесть часов прозвонил будильник в мобильном телефоне. Михаил Иванович ненавидел этот мелодию точно так же, как ненавидел вставать в такую рань и топать на работу, чтобы дома появиться лишь к вечеру. Что он только не делал, желая привнести приятность в утреннее пробуждение. Без конца менял сигналы, предпочитая симфоническую музыку. Но любая, даже самая любимая мелодия, становилась отвратительной буквально через два дня. Сейчас, телефон отыграл ему вступление арии Канио, и даже собирался запеть голосом Димитра Узунова, но был грубо прерван на самой душещипательной ноте. Это Михаил Иванович с остервенением шлепнул пальцем по красной надписи на экране «Отключить». Эту манипуляцию он давно проделывал вслепую, и обычно, кряхтя и охая, поднимался. Осенний рассвет был еще настолько тусклым, что передвигаться пришлось почти в темноте, но свет мужчина зажигать не торопился, оберегая слабые глаза от шока.
Он задержался возле окна, где получил подтверждение худшим своим подозрениям – небо было затянуто тучами, а сырой воздух словно намекал на дождливый день. «Поспать бы…», - подумал Михаил Иванович, но вдруг заметил что-то странное. Далеко внизу, среди деревьев кругами бродила женщина в светлом плаще. Она похоже никуда не торопилась, потому что по несколько раз обходила каждое дерево странной сомнамбулической походкой. И вдруг, обхватив ствол обеими руками, принялась биться об него головой. Вверх взлетел пронзительный горестный вопль.
- «Ах, ты же, беда какая», - красной лампочкой просигналил мозг, и только позже мелькнула еще одна мысль, - «может, пьяная»? Пьяным обычно никто помогать не спешил, но загадочное поведение объекта наблюдения настолько интриговало, что сознание стало подсовывать «оправдательные» теории – кто-то обидел, напал, обокрал, избил или еще и того хуже – изнасиловал!
Поэтому Михаил Иванович, себя не помня, сбежал по лестнице со своего третьего этажа и бросился на помощь незнакомке.
Он решительно схватил ее за руку и развернул лицом к себе. О боже, что это была за рука и что за лицо! Даже тени воли не осталось в тряпичной кукле, а рука, слегка влажная, казалась дохлой рыбой.
- Что случилось, - заикаясь, спросил Михаил Иванович, - вас обидели?
Бесцветный безрадостный взгляд мазнул его по лицу, и глухой голос ответил:
- Он бросил меня!
Новоиспеченный герой оказался в ситуации, где ему, герою, не было места. Но незнакомка вдруг сжала его пальцы и вполне вразумительно произнесла:
- Проводите меня к сестре. Я никак не могу найти ее дом.
Она назвала адрес, и, о чудо, сестра странной женщины оказалась соседкой по лестничной площадке.
- Пойдемте, - ответил Михаил Иванович, испытывая удивительное облегчение.

9.
Мысль отправиться к сестре посетила Эльзу внезапно. В какой-то момент она поняла, что должна излить свое горе родному человеку. Говорят же, что если поделиться горем, то его станет вполовину меньше. Сначала это была маленькая мысль, сродни чувству. Потом она ширилась и росла, и, в конце концов, оформилась. Только вот Эльза никак не могла вспомнить дорогу. Бродила вокруг деревьев и заблудилась. Как не повернется, везде деревья, а вот куда делись пятиэтажки – неизвестно. Неужели так задумалась, что дошла до леса и заблудилась?
Эльза обняла ближайшее дерево и ударила по нему лбом, словно боднула. Потом еще раз, и еще. Боль немного рассеяла морок. И вновь ощутив свою потерю, Эльза завыла во весь голос.
Вот тут и появился этот человек. Лысый, приземистый и не совсем не страшный. А кто говорил, что в лесах водятся только злодеи. Говорил он участливо, тихим голосом, хотя и не совсем понятно. Поэтому Эльза и осмелилась попросить его о помощи.
И когда ухватилась за теплую мужскую ладонь, то почти успокоилась, всецело отдаваясь на волю случая. Послушно пошла рядом, словно собака на поводке. И по лестнице на третий этаж безропотно поднялась. А когда незнакомец коротким толстым пальцем вдавил кнопку звонка, то и дверь узнала. А уж потом и Марту увидела. Заметила, как удивление на лице той сменяется тревогой, как напряженно смотрит сестра, чего-то не совсем понимая.
- Вот, - сказал Михаил Иванович хриплым голосом. – Привел вашу родственницу. А теперь, позвольте откланяться, я на работу опаздываю.
И легонько подтолкнул Эльзу к двери.

10.
В это утро Марта собиралась поспать подольше. Она даже закрыла жалюзи, чтобы случайный утренний луч света не потревожил ее сон. И чтобы никакой шум с улицы не ворвался в мирный покой комнаты. Просто у Марты случился неожиданный выходной. Не разбазаривать же такую ценность на всяческие ранние подъемы. Она и с вечера позволила себе засидеться подольше за компьютером, и легла далеко за полночь.
Под утро снятся самые интересные сны. Отдохнувший мозг позволяет себе любые фантазии – милый флирт с неизвестными мужчинами, путешествия в джунгли или на Эверест. И все легко без усилий. Марта просто обожала такие сны.
Поэтому испытала жестокое разочарование, когда раздался звонок в дверь. Светящиеся стрелки будильника показывали пятнадцать минут седьмого. Кому только в голову пришло трезвонить в такую рань? Накинув шелковое домашнее кимоно, она пошатываясь добралась до двери и прильнула к глазку. На лестничной площадке было темно, угадывались лишь два туманных силуэта.
- Кто? – недовольным голосом спросила Марта, решив не открывать.
- Это я, ваш сосед – Миша, - ответил знакомый бас. – тут вас сестренка разыскивает.
Марта очень удивилась, обнаружив сестру в компании соседа. Но всмотревшись в ее лицо, удивилась еще больше и даже ужаснулась. Эльза была бледна, как сама смерть и дрожала, словно в ознобе. Опасаясь, что сестра свалится прямо на площадке, Марта втащила ее в комнату и усадила на диван. Из-под распахнутого плаща виднелась кружевная ночная рубашка. Лишь взглянув на ноги, на которых не было чулок, а лишь парадные туфли на высоких каблуках, можно было подумать, что Эльза помутилась рассудком или сильно заболела и пребывает в бреду.
Старшая сестра опустилась на колени, сняла туфли с бесчувственных ног, и заметила, что пятки истерты в кровь. Пока она укутывала дрожащее тело в плед, заваривала чай и проделывала еще множество бессмысленных, но таких важных движений, Эльза сидела с закрытыми глазами, словно мертвая.
А потом вдруг очнулась и заплакала.
- Что случилась? – спросила Марта, подозревая самое плохое. – Кто-то залез в твою квартиру, и ты убежала? Или на тебя напали в подъезде?
Эльза отрицательно покачала головой и вдруг взвыла:
- Он бросил меня! Предатель. Ушел тайно среди ночи, пока я спала.
- Кто он? - удивилась Марта. – Твой кот? Рыжик?

11.
Эльза сидела в знакомой комнате на диване и никак не могла унять дрожь. От яркого света сразу же заболели глаза, и она прикрыла их тяжелыми воспаленными веками. Больше всего ей досаждал шум, который создавала Марта. Она бегала из комнаты в комнату, громыхала в кухне чайником и все время что-то бормотала. Что-то о выходном дне, о муже, улетевшем в командировку, о сыне, живущем теперь далеко в другом городе. «Какая она безалаберная», - подумала Эльза. – «Все что-то шумит. А мне так нужно с ней поговорить. Так нужно…»
Она распахнула глаза и это движение вновь отдалось болью в голове. И закричала, пытаясь перекрыть шум, создаваемый Мартой:
-  Он бросил меня! Предатель. Ушел тайно среди ночи, пока я спала.
- Кто он? - удивилась Марта. – Твой кот? Рыжик?
- Мой муж, - выдохнула Эльза.
Раздался стук – это Марта уронила на пол фарфоровую кружку с горячим чаем. Кружка упала на ковер и не разбилась, только чай выплеснулся коричневым озерком и тут же впитался, окрасив край желтой вытканной розы. А сама замерла, уставившись на Эльзу так, словно увидела привидение.
- Какой муж? – переспросила она, внезапно онемевшими губами.
- У меня один муж, - грустно ответила Эльза. – Был один. Теперь его нет.
- Да, как же так? Ты все забыла?
- Что все? – передернула плечами Эльза, озлившись на сестру. Какая же она дурная. Со сна, что ли, ничего не понимает?
- Так ведь… похоронили мы его. Неделю назад, - осторожно сказала Марта. – Умер он…

12.
Марта вдруг замерла, услышав слабый ответ сестры:
- Мой муж…
Руки сделались ватными, и она выронила кружку с чаем прямо на ковер. Горячая жидкость расплескалась жгучими каплями, жаля ее босые ноги. Но Марта словно и не заметила этого. даже не вздрогнула.
- Какой муж? – переспросила она, внезапно онемевшими губами.
- У меня один муж, - грустно ответила Эльза. – Был один. Теперь его нет.
- Да, как же так? Ты все забыла?
- Что все? – передернула плечами Эльза. – Разве я могу забыть все?
- Так ведь… похоронили мы его. Неделю назад, - осторожно сказала Марта. – Умер он…
А сама уже замирала от мысли, что сестра сошла с ума. Ведь и на похоронах вела себя странно. Не плакала. И на другой день выглядела спокойной, даже отказалась пожить у нее. Все говорила, что дома лучше.
- Он бросил меня.
-  Он умер, - твердо ответила Марта, - и ты должна с этим смириться.

13.
Я сижу на диване, и постепенно чувствую, как согреваются ноги под шерстяным пледом. Очень болит голова – очень, очень, очень. Болит так, что хочется плакать или умереть. Меня раздражает Марта. ну почему она стоит как памятник, нависает надо мной и не дает вздохнуть? И что же такое она говорит? Я никак не могу понять, что она говорит…
И вдруг происходит что-то. Спадает пелена с глаз и очертания предметов становятся четкими. Я вдруг понимаю, что видела все словно через тонкую ткань, через кисею. И сейчас ее сдернули.
Я снова вспоминаю холодную простыню с его стороны постели, Забытый мобильник, дверь, запертую изнутри на щеколду. Еще раз – простыня, мобильник, щеколда… Еще раз – простыня, мобильник, щеколда…
Три предмета крутятся перед глазами, создавая воронку. И на дне этой воронки я вдруг вижу и его болезнь, и смерть, и похороны…