Глава 20. По ладоням твоих площадей...

Публичный позор в столовой никак не повлиял на Костин рейтинг. Одиннадцатый «Б» справедливо гордился Тумасовым: он призёр Всероссийской школьной олимпиады, а Зяблова типа не потянула. Два одиннадцатых класса, «ашники» и «бэшники», питали друг к другу ничем не объяснимую неприязнь и существовали в режиме боевой готовности.
Война началась со смотра строевой песни, который традиционно проводили в феврале, в преддверии Дня Защитника Отечества. В смотре участвовали пятые-одиннадцатые классы. Предварительная подготовка возлагалась на классных руководителей.

На родительском собрании (явка одного из родителей строго обязательна) Валентина Филипповна объявила, что в смотре будет участвовать весь класс без исключений, что у всех должна быть единая форма одежды и что проводимое мероприятие представляет собой площадку для генерации творческих идей, способствует живому общению, работе в команде и развитию у детей продуктивного мышления. И что-то там ещё о  продвижении полезных инициатив в сфере реализации молодежной политики.
Отставной полковник Вечеслов, искренне считавший, что его уже ничем не удивишь, такой спич услышал впервые.

На «площадке для генерации творческих идей», иными словами в школьном спортзале, готовились к смотру пятые — восьмые классы, в количестве двенадцати «строевых коллективов», как высказался Пал Палыч. Больше зал не вмещал, и старшеклассники — три девятых, два десятых и два одиннадцатых класса — маршировали на улице. Пал Палыч называл это тренировками, Валентина Филипповна репетициями.

Арина маршировала с удовольствием: смотр строя репетировали вместо уроков ОБЖ. В меховых ботинках ногам было тепло, бабушкин пуховый платок-паутинка согревал шею и грудь, морозный воздух пах арбузом, и его хотелось нарезать ломтями и есть. На Арину косились: тут хоть плачь, а она улыбается.
Совершая очередной «марш-бросок на амбразуру», одиннадцатый «А» пел в двадцатый раз «Кап-кап-кап» Александра Зацепина. Подошвы хвалёных зимних кроссовок примерзали к беговой дорожке, потом перестали примерзать, потому что наступила оттепель.
Круг школьного стадиона (двести метров) три девятых, два десятых и два одиннадцатых класса размесили в кашу из снега, песка, глины и мелкого гравия. В это месиво и упал знаменосец «ашников» Олег Неделин, заглядевшись на ворон, как сказала Валентиша. Вместе с ним упало знамя.
Девчонки вытащили из-под Неделина буро-коричневое полотнище, которое раньше было золотым и жёлтым (цвет флага города Осташкова), и пообещали отстирать, для чего были немедленно отпущены домой, а Неделин столь же немедленно освобождён от должности знаменосца, хотя — разве он виноват? Скользко было, потому и упал. «Ударил в грязь лицом» — скаламбурил Миша Верскаин, и все долго смеялись.

Досмеялись. Знаменосцем в одиннадцатый «А» приказом директора школы был назначен Гена Завалишин из одиннадцатого «Б». С такой фамилией только в знаменосцы.
— Ген, ты смотри не завались, — напутствовали «бэшника».
— Сами смотрите. Ваш Неделин уже завалился, с почётом и со знаменем, — огрызался Завалишин.

В день смотра песни и строя девятых, десятых и одиннадцатых классов Валентина Филипповна сияла от гордости: одиннадцатый «А» на смотр явился в полном составе, в чёрно-белой форме, красиво сидящих синих пилотках и синих шейных платках. Завалишин со знаменем в руках смотрелся монументально, как вслух сказал кто-то из комиссии.
Гена задумался: монументально это как? То ли как фонарный столб, то ли как памятник, третий вариант — красиво и торжественно. Последнее Генке нравилось больше.
Команду начать движение: «И-ии… левой! Левой!» он пропустил мимо ушей. Услышав позади дружный топот двадцати шести пар ног, опомнился и пошагал вперёд, держа высоко поднятое знамя и громко топая ногами в пол — класс левой, знаменосец правой, класс правой, знаменосец левой…

Перестроить шаг класс одиннадцатый «А» не смог. Так и шли – Завалишин в ногу, а класс не в ногу, как пошутила завуч Марина Аслановна Габчиева, недавно вышедшая на работу после декретного отпуска.
Шутка  не предназначалась для ушей одиннадцатого «А»: стол, за которым расположилась комиссия, миновала последняя шеренга «ашников». Неделин, шедший в ближнем к комиссии ряду, всё же услышал. Покинул строй и, опёршись ладонями на стол, прошипел Габчиевой прямо в лицо: «Сидела б ты лучше в декрете, кукла». После чего догнал свой класс и пошёл вместе со всеми —  как ни в чём не бывало.
По «комиссионному» столу прокатился общий вздох.

Куклой завуча прозвали за изысканную красоту лица. Прозвище Марине не нравилось, и все об этом знали. Эпатажная выходка Неделина была объяснимой с точки зрения одноклассников и безобразной с точки зрения комиссии. На бледную и несчастную Саморядову смотрели сочувственно.
Катастрофу усугубила песня, которую спели слаженно и дружно. Завалишин в середине каждой фразы выкрикивал задиристым тенором сакраментальное «ку-ку»:
Зелёною весной… Ку-ку! Под старою сосной… Ку-ку! С любимою Ванюша прощается. Кольчугою звенит… Ку-ку! и нежно говорит: «Ку-ку! Не плачь, не плачь, Маруся-красавица».

Валентишина бледность сменилась багровым румянцем. Потому что на репетициях никакого «ку-ку» не было. К тому же, половина класса заменила Марусю на Марину, что слышалось вполне отчётливо.
«Ку-ку» Завалишин позаимствовал из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». И не понимал, почему члены комиссии — директор, завуч, учителя и школьная уборщица Анна Ипполитовна, в прошлом тоже педагог — заходятся от смеха.

Мероприятие получилось зрелищным в лучшем смысле этого слова: знаменосец шагал не в ногу, а класс с упоением орал:
«Маруся молчит и слёзы льёт. От грусти болит душа её.
Кап-кап-кап из ясных глаз Маруси капают слёзы на копьё.
Кап-кап-кап из ясных глаз Маруси капают — горькие,
Капают — кап! кап! — Капают прямо на копьё!»

Арина пела вместе со всеми, старательно топала ногами и вспоминала «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н.Радищева: «Да и то, которое бы подало нам отраду, явясь взорам нашим, усугубило бы отчаяние наше, удаляясь от нас и избегая равныя с нами участи».

Последним маршировал одиннадцатый «Б». Это было триумфальное шествие, а песня  Олега Газманова звучала как гимн:
«По ладоням твоих площадей проходили колонны бойцов,
Погибая во имя детей, шли в бессмертье во славу отцов.
Красной площади жить без конца! Сталь московских парадов крепка.
Если будет столица стоять, не иссякнет России река».

Валентина Филипповна слушала и вытирала слёзы — то ли от Газманова, то ли от Завалишина, который завалил-таки смотр строя…

С того памятного дня между «ашниками» и «бэшниками» началась война Алой и Белой розы, как сказала Арина, и её не поняли:
— Кто о чём, а Зяблова о цветочках.
Арина рассмеялась от души. Давно она так не смеялась.

Прим.: Война Алой и Белой розы, или война роз, — серия вооружённых династических конфликтов аристократических родов Ланкастеров и Йорков в средневековой Англии. Эту войну называли романтикой на крови.
Иллюстрация автора.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2021/01/27/2143