Первая, Белая, и Всея. глава 24

                Глава 24. Письмо Вани Солнцева.
*Пока я блуждал коридорами разных партий Учитель, тут Рыжик какой-то сунул мне конверт, - обратился к Учителю Чечеря, - чувствовалось, что Рыжик этот волнуется из-за собственного преображения, говорит: «передай кому-нибудь из дальнозорких». Видно для вас написано, даже не знаю, как это выгодно, и зачем это нужно, когда кругом столько много туннелей, зарывайся в любую выработку и соображай.  Демоны кощунственного сна, типа пана Крейды, давно спят, выходов неимоверное количество, но всё же, мне кудри на всякий случай предстоит побрить, - Чечеря передал письмо Учителю. Головой своей озаботился.
Учитель распечатал сургуч конверта, он давно не получал письменных сообщений с сургучной печатью, потому скрытно был доволен давней памятью, понюхал отверделую смолу и стал вслух читать от руки написанные волнения. Его, окружили ученики, дальнозоркие издалека различили крупные слоги. Большими печатными буквами было написано:
                «ОБРАЩЕНИЕ  К  НАШЕМУ ПОКОЛЕНИЮ!»
 Учитель прочитал выделенные буквы, призадумался, и дальше стал читать:
«Дорогой ровесник-друг, и ты прелестная ладушка-подруга.»
 Наш человек подумали ученики, и затем твёрже стали слушать.
 «Я Ваня Солнцев, мне семнадцать лет, мы с вами горды юностью; через пятнадцать годов всё это замшелое старьё, которое нами командует, весь престарелый комсорг-мусорный отброс окончательно исчахнет. Воровские шаги компартийных и прочих ханов, что кинули наших предков, гребанули всё ими отбатраченое - усохнут! Захватили вещательную требуху, всё голосящее пространство; раздирают глотки, орут брехню, радуются своей дури, и никаких продвижений.  Усыпляет слух группировка словами правильными, и неправедные миллиарды наращивает, все напуганы, а мы знаем кто крышует. Нас подвинули смрадом дышать; вот такая, скажу вам, головомойка. Мы испытываем ощутимое судьбоносное угнетение. Жар достойной жизни тлеет, и некому бросить полено в огонь счастья, погасли костры синих ночей, клан не даёт вольности. Пепел, неорганическую соль, и требуху сыплют на темя. Никого ни слышат и ни видят, створяют из нас охранных прислужников, катают наложниц за затемнёнными стеклами, наших невест умыкнули. Мы им зашквар устроим! Пусть не воображают. Разве обязаны мириться с ребром нашей обедневшей фаланги. Отслуживших подполковников, пора в спячку задвинуть».
- Что-то похожее, и будто не то, - Учитель скрипнул зубами, словно плод созревший, в засушливое лето простонал во рту, - это не мне, видно вам пишет, не знаю, полон ли нелущеный орех зрелой сердцевиной, и даже невидно ни одного маслянистого ядра из-под рано отверделой скорлупы.
 Всё же придётся мне темя побрить, окончательно для себя решил Чечеря.
Окружённый улыбающимся пониманием учеников, Учитель продолжил читать:
«Фигу им всем, с их пацанвой! Пусть учат язык англиканского рабства. Уберём наглую битл-банду, мешающую нам иметь классную жизу! Затопчем их напыщенную хрупкую небрежуху!
Они очешуенно наглы, высокомерны, и довольны тем, что кинули наших жующих несовершенство дедов, …а нас особенно. Теперь их отпрыски, барчуки-мажоры, катают наших невест в затемнённых жестянках и насмехаются над нашим кряжёвым положением. Наше вернём на место, зароем тухлую скорлупу!
Не завидуйте и не бойтесь стартёров из дорогих машин. Они испортили наш насквозь глядящий луч, мы скатаем с них ворс остро-пухлый, испортим лживый лоск облезшей шубейки. Базар убит! загоним разросшихся поп-кукурузников в суматошную бучу, на силос прокисший перемелем! Воздействие зашибающих на лжи, не может быть долгим, тюфяки с каждым годом уминают вату. Пухлые подстилки, что свойлачиваются на перевале эпохи, затем окончательно истлеют; рассыплются бесполезные байки-сказания в косых изречениях.   
Не пришло ли время казнить всепожирающие наклонности этой окоченевшей камарилий? Чинуши сильны хабаром, любят бакшиш, льют лихву властной вёрстке, подыгрывают вышележащим, и так до седьмого неба доходят, полнят чемоданы баблом, нас же кинули нищими дервишами дрыхнуть. А делов пустяк, освистать и подвинуть приспособившихся держать притеснения.
Истина идёт от земли. Пусть приученные жить вымогательством, превозносят свой  удел! Земля нашей добродеющей родины принадлежит всем, а они присвоили и торгуют, гонят наши лапти в чужбину, продают на потеху демшизе нашу плоть, для миллионеров молодые органы потрошат; кривосудием наполняют тюрьмы, делают из нас лохов, царапают кровавыми когтями сердца, мерзкую бяку створяют в округе. Ничего какие приколы! Олигархи-дядьки, и вы бизнес-тётки - законченная шиза! Оборзели?! Мы устроим качели вашим барчукам, истлеют на этапах. Преобразования не могут долго отдыхать!
Деды наши, прадеды, и все бабушки:  тричетверти столетия нарабатывали  имущество, а банда его мигом умыкнула, украли наше настроение.
Воспользовались барыги мерзким притоком гнили; хапанули не ихнее, когда простачки-трудяги растерялись из-за развала опустелой власти, держали длинную скромность, долгую честность им втуливали порченные обкомовцы. Хотели умиротворения, а им впихивали под нос мусорную свалку, истощение уготовили. Не будем винить близких предков в нашей рвухе, они знали, что хапать общее не клёво, а паханы мажоров, вся их шарага, одурели от воровской удачи. Шакал-президетским рыжим стаям придётся хвосты замаранные обрезать!
Вернём наше законное. Мы цвет просторной родины! Гнильё будет преть на удобрения. Поняли слизняки! Каждому вернётся исконно наработанное! Воровское семейство будет устранено.
Не будем наивны, это разрушительное старьё и их наследное преломление, хотят видеть в нас стадо. В загон всех согнать собрались, рады беде нашей. А беды уже нет. 
Нас бомбит от жадной тупости! Подполковники вздор и трепотню нам гонят, подрядились мазуриков опекать. Их поросячью суть - на перчёный шпик, закоптим на огненный челагач, это не хило. Ещё бы… - дадим жару. Тут радость и удача вернётся к нам мои единоверные ровесники! Приклоним полные славой головы. Воскресло наше Древнее Православное Учение! Наше Учение воскресло!?»
- Воистину воскресло! – крикнули ученики. Один Птенец всего спросил:
 - Откуда взялось?
Чечеря же подумал: видно пацан, тоже у пана Крейды побывал…
Учитель, резкое писание, нехотя восклицал:
«Наше Учение вернёт наше законное, наработанное имущество!»
- Воистину вернёт! - повторили все. Птенец дрожал.
«Справедливость бурлит в наших сердцах. Мы дар и цвет наций!»
- Истинный цвет!
Раз о нации рассуждает, точно у Крейды побывал, решил Чечеря, тоже партию хочет иметь.
«Вперёд юные православные ряды! Поднимем знамя нашего счастья! Борьба за возврат наших ценностей - святая жизня!»
- Святая!– прогремело в пустоте зала.
«Не будем подстраиваться под блудливые выпендривания полит-стар-тёров. Устраним их лживые будики. Хана им всем!»
- Хана!!! Устраним!
«Ладно…, пусть не трусятся. Если политвруны образумятся, без утайки исподволь вернут наше наследие, дадим им дожить безликими, уберём из Учения нашего простора, пусть чахнут. Устроим им весёлую трапезу. Вселенское Православное Движение свобода нашей влюблённости, настоящее благочестие. Управление в нас, устраним лживую, скрежещущую власть многозубой крокодильей головешки. Утвердим вечную любовь нашей крови к православной воле».
- Утвердим! – крикнули все.
«Не бойтесь случайного косяка. Не слушайте обрюзгших дядей и тёток, ни видитесь, когда будут сливать хандру. Пусть лучше это обанкротившееся уклонение расчехляется, открывает банковские сундучки, иначе поломаем вместе с чахнувшими душами Кощея и Бабы Яги. Изолируем, растопим на сковороде смердящий воровской жирок банковской банды. Смело идём!»
- Смело! И гордо!
«Ну, и ну! До чего испорчены истлевшие, украли нашу мечту, мутят счастье, возвращать не хотят. Упрашивать не будем. Сами вернём!»
- Вернём сами!
«Мы хотим жить в поляне цветущего мира, а это зловонное старьё свою династию выводит, портит бурю нашей веселой любви. Корявое безумие установили обнаглевшие!
Устраним рухлядь заслонившую солнце земли. Ни одного шинкаря в ряды Православного Собора. Пусть порченные целуются с чугунными сиренами. Учение  древней Веры вечно и неустранимо!
- Мы навечно!
«Двинем вперёд волю! Избавимся от зелёной тоски. Создадим наше революционное православно-гражданское движение! Народной волей свергнем грязную, гниющую власть!»
- Свергнем! Мы на нашей земле!
«Всегда и везде с Православным Учением наших предков!»
- Будем!

- Наивный мальчуган – сказал Учитель! - Видно кто-то сильно досадил парню, сурово юноша понаписал. Учитель вложил прочитанные листы в конверт и повторил: - Здорово хлопца обидели, такое настроение много раз встречал внизу. Нормально, что он не наш ученик. Наставил властным головастикам что наверху. Не ценят Слово - Слово их свергнет. Это самая большая ошибка пирамиды в предстоящем обыкновении.
После написанных чёрными чернилами сложенных листов Учитель, дописанное другим почерком на обороте конверта дочитал:
«Крестьянских детей, рабочую молодёжь хотят содержать как живой товар современного обеспечения для неприкасаемых. Внутренняя вражда ославленных славян, всегда обогащала чужое направление. Золотые монетки в обтёсанных головах, самый содержательный довод сверкающих ценностей. Обычная необразованность и существенная слабость серых правителей - неудача выбранного направления. Засоренный говор излишен, в удалении разрастается. Замалчивают поэзию жизни, что несёт революционный призыв. Не подпускают на поляну слово творцов, из глубин состоятельных недр удаляют, допущение своё везде вставляют…».
На том место конверта закончилось, - Видно кто-то из бывших дописал, - решил Учитель.
- Я громко подтверждаю всё это Учитель. Включишь отставленные вещания, что в наших карманах, а там сплошные словоблудия, выкрикивают никчемную роскошь для прислуг. Обогащают распорядителей текущего времени притворными излечениями; для окончательного устранения придуманы такие лязги. Не дают возможности стройным изложениям утвердиться, здравый смысл из предписанного сочинения извлекать решили, если он конечно там есть. Трусливые люди косым умом думают. Что недосягаемо - для нас очевидно. Не пойдём по кривому пути, там лживой речью голосят. А что разве не так? Такое мы  проходили! – Шкандыба иногда вставлял свои лично выдержанные рассуждения.
- Прошлого давно нет, а Шкандыба постоянно за него цепляется. Зачем извергать непотребства! - возмутился Гугнивый.
- Скрываются от старого времени, потому и упразднили своё прошлое.
Шрамы Учителя и седина изобразили прошлый век, он смотрел на всех утомлённым состоянием, будто видел заросшие зарубки в коре дерева, когда-то нацарапанные озабоченным пастухом имевшего желание петь вечную песню, составленную из слов, равных количеству овец в отаре и равное количество отметок, убежавшие заодно с кроной дерева в небо. Поэтому он отстранялся от путаных рассуждений, молчал и слушал обычные рассуждения.
- Хоть мы и громко соглашались с письмом, но это так…, пишет юнец для прикола. Я  в замешательстве, - видно было, что Сущий озадачен, - как ни поступай, а положения дел в мире идут своим чередом, их невозможно остановить, они такие - как есть. Их можно отсрочить по текущей надобности, но мир шире, чем мы его видим, придётся расширять наш кругозор. Бывает так, что некий орден из роскошно утвердившихся людей долго творит какое-то зло, им кажется, что тем ограждают себя от бедствий, настолько привыкают к такому положению, уже и не могут отличить предостережения от злобы, которой наполнены. Вражда начинает разъедать их нутро, они становятся порчеными, запутавшимися никчемными головастиками, вроде бы для других сочиняли злобу, а она их настигла. Правильные и лживые слова легко отличимые вещи, для того требуется совокупность изначально расположенных усилий. Властные, всегда поддающихся обирают.
- Всё правильно написал пац..цаан, я с ним согласен, - соглашался с письмом Спотыка, - никакого прикола тут нет! Ещё недавно все мы, одно забавн..ное детство имели, имущество общее содержали, равными ходили, не было личных богатств, и бедности не зна…али. Я требую сделать золотое обрамление и поместить в нём это записанное ошеломление века!
- Чепуха какая-то, как можно больной припадок какого-то окатыша всерьёз принимать, похоже, он бивень мамонта извлёк в торфяном болоте и иероглифами его расписал. Из кости той можно вырезать короткий порыв оленя запряженного в шипящие нарты. Искусству резьбы, прозрачный бутыль подходит, закупорить и в океан. Никуда такое ни годится! – Птенец говорил и топал ногами.
- Никаких оленей в стекле, и даже золотые обрамления не нужны, - Увалень оглянул всех соучеников, - это письмо надо сжечь и из его пепла наколоть татуировки каждому кто согласится. Не то, кого-то из опасных приведут, смогут изъять розданные Учителем книги с бордовым переплётом, и мы не успеем преобразить состояние людей. 
- Я предлагаю скромно не помнить это письмо, назначить кого-нибудь ответственным за его содержание, и на время забыть тему как не существующую, - Черес любил кратко выражаться.
- Это письмо бурелом. По этому вопросу одну затейливую череду знаю, - Булгак начал своеобычную последовательность быта раскрывать:
«Раз в одном краю, давно жил неграмотный человек, он жил возле церкви, по совету попа, выписывал религиозную газету, садился на уличной паперти и вроде читает, так громко строчит, что попу в церкви места нет. Но заметили, что он держит газету вниз буквами и начали его осмеивать, особенно смеялся один математик из мужской гимназии, который был к тому, же пьяница и имел много друзей состаканников. Неграмотный в отместку стал приставать к скучающей жене математика. Тот возмутился, взял ружьё и пошёл убивать неграмотного. Математик охотился каждое воскресение в буреломе, где пряталось много зайцев, потому считал себя хозяином полезной смерти зайцев. Выстрелил и промахнулся, разбил окно церкви, попал в икону «Святого Николая угодника». Поп, и особенно устные слова Неграмотного составили обвинение, подали в суд, на пьяницу и богохульника. Суд состоялся в недалёком городе. Шесть состаканников, накануне суда всю ночь пили в корчме и потом свидетельствовали что преподаватель – человек, заслуживающий общепризнанное содержательное доверие. Поп и Неграмотный присутствовали в суде, но оказались лишними. Присяжные оправдали преподавателя. За такое обыденное дело, друзья математика, всю ночь в корчме принимали новое причащение вином ».
- Так вот, я вам скажу положение: математика это такая паутина, что сможет  раскрутить любое пустое место; вывернется из любого ничего незначащего положения, может створить мир из одних только цифр. Если забредут два случайных охотника, скажем в какой-то многолетний бурелом, где уйма шмелей, муравьёв и червей давно отслоившие кору упавших стволов, ежедневно разлагающих высохший трухлявый ствол, и есть в том буреломе вырванные с корнями громоздкие деревья, есть сломанные пополам вековые ели, что держатся на одном живом согнутом волокне, прислонённые верхушки продолжают зеленеть, незатейливо кормятся соками дёрна и той живой щепой, что уцелела; тонкая волосинка комля питает всё дерево, продолжает глотать влагу леса. Этот браток, который всё это написал, тоже безграмотный, его письмо надо вверх ногами читать, тогда может что-то, и поймём, – заключил Булгак.
Незатейливый друг его Обод, это же подтвердил:
- Бывает, создатели тьмы и света родят в науке некий вздор или неразбериху, а всего два посетителя их письма превратят такую науку в миллионное число посетителей, цветному металлу несложно это запрограммировать. Самые настоящие числа могут вдруг ожить, и будут жить дольше, чем всё неосязаемое пространство, - такие вот расчёты вывел Обод, тоже не промах-ученик.
- А вот вам другое письмо и другой бурелом. Как-то раз я посетил одну научную лекцию, - это не ново, Самоум любит конспектировать лекции. - Лектор человек смышленый и вроде современный, мажет красками полотна, рассказывает правду, будто околесицу вертит, вот говорит он:
 «Представьте себе, что вы в кругу семьи спокойно ужинаете. К вам вдруг, по ошибочной наводке, врываются разбойники. Начинают истязать жену, детей. Хозяина связали и пытают, требуют то, чего он совершенно не ведает. О чём ты, прежде всего, пожалеешь при такой стороне дела? О том, что у тебя нет винтовки образца 53-года, ты не вооружён. Или, нет в твоём крае спокойной системы правильного государства. Или нет того, что ты имел и потерял. Подумай, а потом скажешь…
Вот другой случай. На твою старую машину наехал лощеный, квадратной проходимости автомобиль, пострадали близкие люди. Суд обязывает тебя уплатить огромную сумму за поцарапанный бампер машины.
О чём ты пожалеешь? - о том, что ты не начальник дорожной милиции, не избранник подчинённого города, не его голова, или ты денежно невлиятельный человек, твоя разбитая машина не подлежит ремонту, ты остался инвалидом. Жалеешь, что в твоей стране не существует справедливого суда, и такой, какой есть, никогда тебя не оправдает?
Что ты сделал для красоты своего государства? Ты не посадил ни одного цветка и не убил ни одного негодяя!»
- Второе негодование никакая не красота, - сказали все.
- Тогда другое, что успел снять с обрывка исписанного листа:
« Ссора с твоим соседом по земельному наделу случилась. Твоё присвоил, и ты тут бессилен. Он по жизни, движущийся сомножитель собственно награбленного имения. Любая жалоба не поможет, бесполезна как весло в парилке. Чем ты на этот раз будешь сокрушаться! Что ты не влиятельный чиновник? Или то, что ты не снайпер, не метатель гранат…
Если твоё государство заложено, ты в оккупации, тебе насильно вкололи чип-подчинённого бесплодия, и через время ты навечно исчезнешь. О чём ты будешь сожалеть. Возможно уже ни о чём. Или о том, что по своей лености, ты допустил такой печальный исход событии. Ведь на твоих глазах развалилась твоя Родина, погибли и преждевременно умерли миллионы людей, а всего-то нужно было целой подошвой задавить десяток мухоморов. Когда есть выдающаяся школа, справедливость мироустройства начинается с уверенной твёрдой установки. Каждое поколение имеет свои предпочтения, содержит то, что наслоила эпоха. Самое удачное поколение: неудачу жизни переводит в революцию. Надо мыслить заодно с самой яркой эпохой на земле».
Такая вот лекция была, и я там был, - похвалил своё пребывание Самоум, все давно привыкли, что он умеет хвалить отвлечённые мысли, - а когда оглянулся, лекторский зал пуст, один досидел, и не знаю, правильно ли себя повёл, а может всё такое, для отвлечения, от письма полученного. Передумаем и переделаем прослушанный текст.
- Правильно, что сумел дослушать! - сказал Учитель.
Ученики затем крикнули:  - Правильное письмо к нам пришло!*