Зарисовка 5. Глаза

//Это было опасно с самого начала. У меня разболелась голова, а валенки совсем промокли.
— Сёма! Сёма, ну пойдём! — Алина хватает мой рукав, смотрит ярко-голубыми глазами в обрамление золотых ресниц.
— Нет, — бурчу я, одёргивая руку, — пора идти домой. Что мама сказала? В пять быть дома.
— А мы ещё разочек и побежим! — она поднимает большой кусок фанеры, покоцанный по краям. — И никому не скажем!
Мне и самому понравилось так кататься с ней. С высокого берега прямо вниз, быстро, весело, снег в лицо, её радостный визг.
— Ладно, — отвечаю, уже улыбаясь, а затем строго прибавляю, — но только один раз и бегом домой!
Маленькая девочка хохочет, когда я тяну её за руку, таща за собой вверх по склону. Ух, сейчас прокатимся!//

У него карие, почти чёрные глаза, нос с горбинкой, бледные сухие губы и короткая густая борода. Он целует меня и говорит что-то на своём языке. Всё повторяет «Жамо, жамо!». Я чувствую что-то древнее, но не злое или страшное, но то, перед чем должно отступить. Все эти незнакомые слова, словно землетрясение, приводят в движение самые нижние слои моей памяти, поднимая волной всю поверхность. Пыль взлетает в воздух. Птицы, как по команде, срываются с ветвей деревьев и возмущённо галдят: беда, беда, скорей сюда!

//— АЛИНА!!! Алина!!!
Мальчишка изо всех сил долбит лёд, но тщетно. Горячие слёзы ручьём бегут по щекам. Он прыгает по льду там, где она только что была, тонкие трещины расходятся в стороны…//

У него большие, но красивые уши, сложенные в причудливый узор. Я облизываюсь, представляя, как пробираюсь языком по этому затейливому лабиринту. Улучаю момент, когда он опускает голову, тяжело дыша в моё плечо, поворачиваюсь и прижимаюсь губами к его уху. Он глухо стонет, с секунду смотрит прямо в глаза, а потом впивается в губы. Ох, как же горячо! Как жарко становится в груди! Рот горит под поцелуем так сильно, что я перестаю чувствовать мощные толчки, которыми он вбивается в меня. Сжимаю его ствол своим анусом. И кончаю за мгновение до того, как в лёгкие обрушивается ледяное цунами.

//Я пытаюсь открыть глаза под водой. Её тело бьётся снизу об лёд. И я горю. Горю и тону. Протягиваю руки, хочу ухватить за ногу, за маленький ярко-синий сапожок, но мне не хватает нескольких сантиметров, и ладонь заполняет лишь обжигающая пустота. Я выпускаю весь воздух. Имя. И на вдохе полной грудью позволяю раскаленной лаве заполнить нутро. Её тело безвольно ударяется подо льдом. Ещё и ещё… С рваным ритмом. С глухим, едва слышимым стуком. Буп. Буп…//

Гадёныши едят мой мозг. Сейчас он весь в червоточинах. Полости, ходы, тоннели. Черное липкое вещество расползается, пачкает воспоминания. А у него черепа и розы на груди, колючая проволока обвивает оба плеча, некрасиво, но симметрично. Я смотрю на женский образ, вплетенный в монохромные цветы, не замечая того, как он встает на колени и, стянув презерватив, ожесточенно дрочит над моим животом. Змеи волнами внутри глаз, не могу сфокусироваться, всё вокруг плывёт, мутнеет. Остаются только звуки и ощущения, но я уже не различаю, из чьей они реальности. Громкие прерывистые стоны, крупные капли спермы на моём животе, тихое дыхание, скрежет ногтей по льду, виолончель стаккато или это просто дождь цокает по карнизу, мокрый и колючий поцелуй в лоб, град звонких горячих пощёчин, слёзы, мои и чьи-то ещё, проглоченные, спрятанные, навзрыд, катятся, льются, плавят глаза, шёпот, нежный и ласковый, крик, сорванный, булькающий, боль, острые слова, они пронзают меня, словно неутомимая рука бьёт ножом в каждый сантиметр моей огромной, словно весь этот мир, души. А где посреди всего этого я? Где же я?!

— Приходи ещё, — говорит он, внимательно смотрит, изучает. — Ты же можешь?

 Я молча киваю в ответ.


//– Лучше бы ТЫ умер!//


//– Алина!//


— Я напишу через неделю, пришлю такси, хорошо? — пристальный взгляд вежливо остановился на лице, будто с пару минут назад мы пили кофе и говорили о современных композиторах, а не заливали мой живот двойной порцией спермы.


//– Почему не умер ТЫ?!//


Он заносит руку надо мной, и я инстинктивно дёргаюсь, выставляю ладонь, защищаясь. Но его пальцы медленно опускаются на мою щеку, гладят вниз и в сторону, вытирая слезу. Едва сдерживая крик, снова киваю и, не спрашивая разрешения, отправляюсь в ванную…

След от прикосновения всё ещё теплый. Мне не хочется смывать с себя это ощущение — мягкие по краям две дорожки света, оставленные грубыми подушечками пальцев незнакомых рук. Я трогаю свои губы, мну их, закрыв глаза, представляя, будто движение его импульса не было прервано, а задержалось на моём лице ещё немного. Лишь на ещё одно короткое мгновение.

Змеи доедают последний свет в моих глазах.
Скоро не останется ни одной, даже самой маленькой крупицы. Ешьте меня. Пейте меня.
Похороните меня подо льдом весенней реки.


Следующая часть:
http://proza.ru/2021/01/27/1345