Книга вторая. Что такое любительская лингвистика 6

Книга вторая. Что такое любительская лингвистика 6
Олег Глазов
Фантазии о значениях слов


(продолжение)

ВОТЯК:
Как следует из конструкции объединения “[Р][Д]”, оно абсолютно не русское, а возникло ещё в древнем языке, когда знаний связи определивших в последствии русский язык ещё не было. (Проще говоря не было тогда ещё ни русского языка,  ни тем более его  носителей.) Вспоминаем его значение, - [мужской коллектив], - нисколько не уверен, что знаний о передаче друг другу генетической информации там уже не было, но вот абсолютно уверен в появлении там уже совершенно новых знаний. Мужики по тем временам собирались вместе (в коллектив) вовсе не для того, чтоб друг с другом баловаться, а для дел гораздо более серьёзных, - грабить (или, проще говоря, добывать знания в их вещественной форме), а если надо, то и убивать обладателей знаний (не все так просто готовы были расстаться с собственными знаниями). 

Но самого этого объединения в русском языке мы не находим, только если его модуляции или гораздо более сложные его объединения с другими сутями. Причём знания связей в этих гораздо более сложных объединениях устанавливаются с объединением “[Р][Д]” как с целым, что говорит, что собственного состава значений (значений у каждой из сутей входящих в объединение) у него в русском языке точно никогда не было. Что говорит о том, что когда объединение безусловно уже было, сам русский язык ещё не сформировался.

(Кстати, лингвистики, бытующее среди вас мнение, что модуляция этого объединения “орда” значило [шатёр], абсолютно неверно. Носители этого слова были тогда кочевниками, а потому значением этого слова могло быть только [и сами эти кочевники, и место, где они есть]. А уж то, что это место было похоже на шатёр, это совсем другая история, а потому и не здесь.)

О значении этого объединения многое можно узнать в том числе и из удмуртского языка, - там прямо таки кладезь подробностей тогдашней жизни самих удмуртов и носителей этого объединения. Похоже, что когда оно впервые появилось у предков удмуртов  (вместе с его носителями, естественно), оно ещё имело для них состав значений. Потому как с его участием среди множества других слов они образовали и “урт” - [дух]. Т.е. они понимали, что перед ними  безусловно мужской коллектив, которого быть не может, но, который, - вот он! - перед ними, в смысле есть. Такое могло быть только, если там не просто были мужики, а боги (духи). Отсюда и само значение удмуртского “урт”.

Контекст того времени, как и сами носители этого объединения сегодня уже известны, - это представители сейменско-турбинского феномена, который случился в Сибири, а потом и у нас, в Европе, три с половиной тысяч лет назад. Тема эта огромная, а потому не здесь. Здесь же нам надо знать, что именно тогда в удмуртском языке появляется слово “морт” (”морд”, “мурт”, “мурд”, - в зависимости от места, где предки удмуртов тогда жили), в значении [чужой человек].

(И вот здесь я не могу не посетовать (хотелось бы матом, но я уже обещал), - лингвистики! - ученики Фасмера и прочих пройдох от “науки”, это только пишется значение [чужой человек] в два слова, а на самом деле, это одно значение! А потому нельзя писать, что у слова сегодня два значения, - [чужой] и [человек]. И уж тем более нельзя выкидывать потом одно из них, - сегодня на голубом глазу электронный удмуртско-русский словарь утверждает, что “мурт” значит [человек] и ничего больше! Подобное обращение с языком сравни бандитизму в особо жестокой и извращённой форме. А вы мне “вандализм” шьёте, да так общаясь с вами, я вас по головке ещё глажу, в то время, как вас сажать за это надо.

Вы хоть понимаете, что таким образом вы уничтожаете сам язык?  Скоро им невозможно будет уже пользоваться, а значит и исчезнут его носители. Проще говоря, ещё немного (150 - 200 лет), и не будет людей, говорящих на “великом и могучем” русском языке. Это тем более так, что информативность (количество звуков необходимых для передачи одной и той же информации) русского языка на 15-16% относительно английского языка ниже (т. е. самих звуков для этого требуется на 15-16% в русском языке больше, чем в английском). А это в нашу цифровую эпоху ой как важно! )

Из знания удмуртского слова “адями” - [человек] следует, что вся совокупность знаний, что в нём есть, присутствует и в “мурт”. Потому предки удмуртов и “прочитали” как [родственники меня говорящего]. Т.е. по ним было видно, что они именно “[Д]”, а не какие не “[Р]”, знания связей в их языке были абсолютно такими же, как и в языке предков удмуртов. А если сами языки и отличались чем нибудь, так это значениями используемых в них сутей. А самих таких отличий было и не так, чтобы много, - одним словом, РоДня! Потому между носителями объединения “[Р][Д]” и предками удмуртов завязались самые добрые и дружественные отношения. (Это тем более точно, что тогда с предков удмуртов взять было просто нечего, - а не было у них ничего, тупые они были очень.)

Если бы не существование в удмуртском языке слова “урт”, можно было бы предложить, что предки удмуртов состава значений слово “мурт” не понимали. Но слово такое есть, а значит и состав значений им был абсолютно понятен. С русскоязычными (да и со всеми прочими) вовсе не так, - они состава значения уже в слове “морт” не находили вовсе. (Произношение “морд” для них было гораздо более “правильным”, нежели “мурт”.) Безусловно “морд” был для них человеком по тем же самым причинам, что и для предков удмуртов. Само это объединение они вероятно услышали в ответ на их вопрос “Ты кто?” Их не интересовал совершенно состав значений самого слова, каким им отвечали, а интересовало именно только само звучание. (Примерно как нас не интересует совершенно ответ на вопрос “Ты спишь?”, а интересует лишь только сам факт ответа на него.)  А уже знание этого ответа они сопоставляли со знанием самого этого человека. Так кем же он был для русскоязычных?

В русском языке сегодня слова “морд” как и в большинстве европейских языков мы уже не найдём, в то время как его производные в них обязательно присутствуют: “murder” (англ.) - [убийство, “смерть” - [смерть]. Но оно безусловно в них было. Так, если “перевести” русское слово “смерть” получится [[С]”морд”]. Суть [С] к тому времени давно уже была не [соль], - ей в языке уже соответствовала модуляция “[С]о”, а именно что знанием признака сознания (языка) “с”. Таким образом значением было [с “мордом”] , т.е. [нечто неотъемлемое с мордом]. А так как современное значение нам известно - [смерть], то можно предположить, что и тогда это была [смерть]. Только это если не вдаваясь в саму структуру значений “смерть” тогда и” смерть” сегодня, - слишком уж разные у них контексты, чтобы значениям быть абсолютно похожими. Достаточно вспомнить, что тогда смерть всегда приходила с косой, т.е. на самом деле являлась вооружённым человеком. (А коса, потому как сидя на лошадях или колесницах, представителям сейненско-турбинского феномена было гораздо сподручнее орудовать копьем с загнутым клинком, очень похожим на косу,  нежели с прямым, - коси, понимаешь, врагов направо и налево.)

В принципе, наверно достаточно, моя задача была, -  в том числе на примере значения [человек] показать, как значения вообще в языке появляются, как потом изменяются, как отличаются друг от друга в зависимости от контекста. (Например и сегодня в контексте какого-нибудь древнего патриархального языка в значении [человек] вы не найдёте знания “женщина”, - спросите талиба: “А женщина, это человек?” - он долго будет над вами смеяться в ответ.) Тема эта огромная, собственно это и есть знание всего Языка, потому я и не собираюсь сейчас объять её всю. Ещё раз, хотя бы для того, чтобы вам просто задуматься, мне кажется я сказал уже достаточно.

ЛИНГВИСТ:
Описанное обстоятельство помогает понять, почему проблемы значения практически никогда не затрудняют лингвистов-любителей. Сталкиваясь с необходимостью перейти от одного значения к другому, любитель, не отягощенный знанием никаких закономерностей семантических переходов и тем самым ничем не ограниченный, действует ровно таким же способом, как в описанном выше тесте, и с такой же легкостью получает некоторое решение.

Читатель мог заметить, что пара «дурак и остановка», взятая как пример двух случайно соединенных слов, – это не что иное, как форма и значение турецкого слова durak «остановка», упомянутого выше. Любителю ничего не стоит сочинить какую-нибудь сказку о том, как возникло это турецкое слово, например: «Это турки взяли русское слово дурак, а поскольку дурак – это остановка ума, то у них оно стало значить «остановка»». Ниже мы увидим немало примеров того, как любители изобретают подобные детски наивные объяснения.

Легкость, с которой любитель придумывает смысловую связь между почти любыми двумя значениями, чрезвычайно расширяет его и без того богатейшие возможности в деле объявления произвольных двух слов «соответствующими» друг другу. Так, и в приведенной выше группе примеров с полным совпадением звучаний (stradali «дорожные», costi «цены» и т. д.), и в группе с отдаленным внешним сходством (пилот и полёт, гроб и короб и т. д.) любитель во всех случаях сумел бы изобрести какую-нибудь версию связи двух значений, которая его самого вполне удовлетворила бы. Безграничность этих его возможностей, естественно, означает, что степень доказательности провозглашаемых им «соответствий» равна нулю.

Особо отметим следующий важный факт. Чрезвычайно распространено наивное представление, что если древнее значение некоторого слова отличается от нынешнего, то это древнее значение есть «истинное» значение нашего слова. Поэтому энтузиазм, с которым любитель ищет древнее значение слова, часто основан на иллюзии, что это даст ему «правильное» понимание слова, которое все вокруг понимают и употребляют неправильно.
Между тем в действительности постепенное изменение значений части слов – это совершенно нормальный процесс в истории всех без исключения языков. Возникшее в языке новое значение некоторого слова действительно в течение некоторого времени воспринимается людьми старшего поколения как странное и неправильное. Но если это значение удержится в языке, то в последующих поколениях оно уже не будет никем восприниматься как неправильное и, следовательно, станет законным элементом языка соответствующей эпохи, частью его нормы.

Например, никому не придет сейчас в голову объявить неправильным значение «восхитительный, прелестный» у слова очаровательный. А между тем менее трех веков тому назад это еще было слово с отрицательным, пугающим значением: «околдовывающий, напускающий на человека злые чары». Легко представить себе, какой получился бы эффект, если бы лингвист-любитель вздумал сейчас употреблять это слово в его «истинном», по его мнению, значении.

 ВОТЯК:
Простите, оказывается я забежал вперёд, но мне кажется, что где-то вы его уже приводили. Впрочем неважно, вот вам другой пример, который так любят лингвистики, - “парадигма”. Ребята, для тех людей, которые знают истинное значение этого слова, т. е. именно то, что в своё время сформулировал Томас Кун, который и придумал само это слово, вы выглядите полными идиотами. Объясняю, контекст сегодня поменялся до такой степени, что само значение этого слова просто необходимо или уже привести с ним в соответствие, или выкинуть к чёртовой матери. А так как первое нигде и никем никогда не делалось, то я предлагаю сразу второе, - поверьте, нам всем так спокойней будет. А потому используйте его для отличения истинного учёного от шарлатана. Есть у кого-то в лексике  “парадигма”, - ну точно пройдоха,  а нет, - может быть даже учёный.

ЛИНГВИСТ:
Совсем свежий пример: буквально на наших глазах изменило свое значение слово гуманитарный. Еще совсем недавно сочетание гуманитарная помощь воспринималось как бессмыслица или как грубая лексическая ошибка: гуманитарной могла быть наука и т. п., но никак не помощь продовольствием или медикаментами. Прошло немного лет, и вот уже ощущение немыслимости сочетания гуманитарная помощь почти утратилось. А новые поколения уже и не поймут, в чем здесь проблема. Примерно такую же эволюцию провали слова формат, проект и ряд других.

Отдельного замечания требует вопрос о значении собственных имен. Как уже отмечено выше, люди часто задают такие вопросы, как «Что значит имя Юрий?» или «Что значит название Москва?». В этом пункте представления простого носителя языка особенно заметно расходятся с данными лингвистики. Носитель языка обычно находится здесь в плену отмеченной выше идеи, что древнее (первоначальное) значение слова и есть его «истинное» значение.

ВОТЯК:
О том, как появляются имена собственные, и что они значат, я подробно рассказал, дети, в Книге первой, “Что в имене тебе моём?,” “Солдырь”. А потому всех интересующих я к ней и отсылаю, здесь же повторяться не буду.

ЛИНГВИСТ:
В действительности имя Юрий или название Москва только указывает на определенное лицо или на определенный город, но не передает никакого понятия: ни Юриям, ни Москве наименование не приписывает никаких качеств. Можно, например, назвать собаку произвольным выдуманным сочетанием фонем, допустим, Тримс, и это будет ее совершенно полноценное имя, выполняющее свои функции точно так же, как любое другое. Даже имя, полностью совпадающее с обычным словом, скажем, Надежда, не приписывает своим носительницам никакого общего свойства и воспринимается в речи, кроме случаев нарочитого обыгрывания, как всякое другое имя, без ассоциаций с понятием «надежда». И уж тем более никакого влияния на функционирование и восприятие имени Юрий не оказывает знание (или незнание) того историко-лингвистического факта, что греческий источник данного имени (;;;;;;;) имел значение «земледелец».

Здесь следует, правда, оговориться, что сказанное не распространяется на поэтические тексты. В поэтических текстах для слов, в том числе имен собственных, могут быть актуальными также и «скрытые смыслы», в частности, те ассоциации, которые возникают в силу сходства звучания имени с другими словами или в силу знания его первоначального значения. Но для языка в его основной функции и для его исторической эволюции эти факты значения не имеют.