Муки профориентации

(Это новая глава к «Книге обо мне». Меня тут спросили, «как я пришла к журналистике». Забавно вспомнить. Выбор профессии в юные годы чаще всего случаен…)
…Итак, семья сменила место жительства. Мне 12 лет. Мне плохо на новом месте. Я хочу обратно, в Сибирь…

Глава 6. Профориентация

Меня не устраивало не только настоящее. С переездом разбилось вдребезги и ожидаемое будущее.

- У Вашей Люды какой-то «нюх» к языку. Она правильно пишет даже те слова, которые мы еще не проходили… - так сказала маме на родительском собрании учительница русского языка.  (В пятом классе это было, в старой моей школе). Но в пятом классе меня больше беспокоила математика! Дело в том, что Зинаида Михайловна, математичка, славилась на всю школу своей личной, отработанной манерой общения с учениками. Каждый урок начинался одинаково. Зайдя в класс, она молча оглядывала  замерших в ожидании детей и… срывалась на крик. Ровно десять минут она исходила криком, объясняя нам, какие мы бездари, как плохо написали контрольную, какое жалкое нас ждет будущее и т.п. (В классе стояла мертвая тишина, на глазах особо впечатлительных блестели слезы). После чего фурия делала резкий выдох и уже нейтральным голосом сообщала: «Переходим к уроку».
 
Излишне упоминать, что урок ее считался самым трудным, и количество двоек по нему зашкаливало. Двоек у меня не наблюдалось, но и вероятность пятерки (необходимой отличнице) была далеко не очевидной. Поэтому какой-то там «нюх к языку» ни меня, ни маму меня совсем не впечатлил. Мы о таковом тут же забыли.
 
И вообще, я с третьего класса знала, кем я буду. Я буду учительницей младших классов, как Зоя Александровна, студентка-практикантка Мариинского педучилища, так неожиданно появившаяся на нашем горизонте! Дело в том, что  у  нашей первой учительницы, Веры Васильевны, к третьему классу сильно испортился характер: она тоже стала часто кричать на нас. (Только через много лет я пойму, чем это вызвано: Вера Васильевна собиралась уходить в своей первый декретный отпуск, и ей было уже не до нас). И вот тут возникла молоденькая Зоя Александровна. Это был чистый ангел! Она проявила к нам столько участия, так интересно вела уроки, с такой готовностью выслушивала каждого, так радостно нас хвалила… короче говоря, девочки класса едва ли не в полном составе решили связать свою судьбу с Мариинским педучилищем: ведь именно там, наверное, готовят таких хороших людей?!
 
…А теперь, после переезда семьи во Фрунзе, Мариинск оказался за тысячи километров: меня туда, конечно, не отпустят. И над самой идеей – стать учительницей младших классов – мама смеётся, она говорит, что на такой работе только нервы тратить…

Я совершенно дезориентирована. Я обращаюсь к родителям за советом: а кем мне быть, когда вырасту??

Отец сказал, что интереснее всего работать на каком-нибудь большом заводе. Потому что там пролетариат, а он – самый прогрессивный класс общества (отец был убежденным коммунистом). Мама сказала, что интереснее всего – работа библиотекаря. «Она же так любит читать!» - аргументировала мама свою позицию перед соседями. Соседка прислушалась к нашим разговорам и предложила свой вариант: очень хорошо стать фармацевтом! В нос мне ударил резкий аптечный запах, и я сказала: «Фу!».
- Что «фу»? – обиделась соседка. – Там сразу 70 рублей платят…  (дальше я не слушала).

На заводе я никогда не была… читать любила, но весь день сидеть и выдавать книги?! Нет, всё не то…

Будущее осталось в тумане. А я – уже в шестом классе.

«А путь и далек, и долог,
И нельзя повернуть назад…»

- так в судьбу мою попыталось вмешаться радио.

- Мам! А что если стать геологом?!
- Разве это женская профессия? И потом, ты подумай: исполнится тебе лет 30 – и куда после этого? По горам лазить, по пустыням бродить? Надо же на всю жизнь профессию выбирать!

Я не могла не согласиться.  Ситуация была патовая.

…Седьмой класс. Опять родительское собрание, уже здесь,в новой школе. Кто-то там говорит: «Вашей Люде – прямая дорога в вуз!» (ну а куда еще девать отличницу?)
- Мам, а что такое «вуз»?
- Это институт.
- Фу! Не хочу в институт!

Ну да, на дворе – середина 1960-х. К этому времени я уже начиталась книжек про комсомольские стройки. Там, в книжках, весь класс уезжает на стройку, и только один-два жалких отщепенца, отводя глаза, жалко лепечут, что им надо «поступать в институт».

Я хочу на комсомольскую стройку!! Но кто же меня туда отпустит… мама опять будет говорить, что это не женская профессия… и что вообще у нее сердце больное, а если я уеду, то…

А для мамы уже стало развлечением предлагать мне разные профессии. Она знает, что я опять скажу: «Фу!», поэтому особо не задумывается. Вот по телевизору молодая девушка рассказывает о своей поездке в Африку. Она – журналистка.
- Видала, Людка? Вот еще какая есть профессия – журналист! – комментирует мама. Я уже открываю рот, чтобы сказать: «Фу!» и… закрываю его. Я плохо представляю себе, что такое работа журналиста. Но, по-видимому, журналисты много ездят… а мне так надо УЕХАТЬ отсюда!! Если не в сибирский Мариинск… то хоть в Африку!!

И я задумываюсь.

(Нет ничего более смехотворного, чем такой аргумент. Однако на этот алтарь в ближайшие годы было положено всё. Тоска по прежней утраченной жизни, подростковое душевное одиночество, психологические проблемы и конфликты, трения в семье, осознание разрыва между книжным миром и реальностью – всё сплелось в единый клубок. И единым выходом из всего этого казалась маячащая где-то в непостижимом далеке светлая точка – она называлась «журналистика». ТАМ всё будет по-другому…).

… Когда мама поняла, что «зацепила» меня своим случайным предложением, она пошла было на попятный:
- Да не поступишь ты туда… туда только по блату поступают…
(В нашем окружении, сколько я себя помню, единственными людьми «с высшим образованием» были школьные учителя).

Но меня это только подстегнуло. Тоска по недостижимому стала основным содержанием жизни. Кстати, я вспомнила и про "нюх", диагностированный у меня в пятом классе учительницей русского языка...
 
Школьное прилежание удвоилось. За первое полугодие 9-го класса у меня и по алгебре вышла пятерка, и по английскому на городской олимпиаде отмечены высокие успехи… Однако жизнь шла в тупик. На кой мне эта алгебра? И с кем мне говорить по-английски?!

Я записалась в литературный кружок при Дворце пионеров. На первом занятии там читали вслух что-то из Ч.Айтматова (мной уже прочитанное), а потом разбирали – «кто тут положительный герой, а кто – отрицательный».
На второе занятие я не пришла.
Отчаяние нарастало.

А что, если…

«Я к вам пишу, чего же боле? Что я могу еще сказать?» (с)

Да! Я написала письмо в газету. В местную молодежную газету «Комсомолец Киргизии».
 
«Поверьте, моего стыда вы б не узнали никогда, когда б надежду я имела…» (с) .

Да-да, вот такое же отчаянное письмо. Осознавая всю его глупость и бессодержательность. Я писала, что мечтаю о журналистике. Что я могу еще сказать?! Ну да, мои сочинения учительница читает перед классом… но дальше-то что?! Я не знаю, что нужно делать и как жить дальше…

… И мне ОТВЕТИЛИ!!! Я до сих пор помню эту дату: 7 февраля 1967 года мне пришло письмо из редакции. «Мы как раз собираемся открыть школу юнкоров, – говорилось в письме. – Ждём тебя в редакции».

Как гром среди ясного неба?

Ну что вы… гром с неба производит куда, куда меньшее впечатление!
В глазах потемнело, весь остальной мир для меня существовать перестал.
 
Я пришла в редакцию и спросила В.Жулёва – человека, написавшего письмо. Мне сказали, что его нет, но, возможно, будет позже.
Я устроилась в уголке. Редакция занимала небольшое помещение, располагаясь в старом здании, отапливаемом печью. По тесной комнатенке ходили БОГИ. Боги были молоды и веселы, куда-то звонили, о чем-то договаривались, то и дело подбрасывали в печь дрова, устраивали веселую возню, борясь друг с другом… Часа через два из другой комнаты выглянул ответсекретарь В.Никсдорф (старик старый – лет 35-38) и, отругав «богов» за невнимание к посетителю, пригласил меня к себе в кабинет.
– Жулева сегодня не будет. А Вы что хотели?
Я хотела только умереть от стыда… потому что от волнения не могла связать двух слов.
- Писать хотите? Пишите! – помог он мне.
(Спустя полвека я считаю, что это – идеальный совет начинающему журналисту. Тогда, правда, он показался мне бессодержательным).

… Через несколько дней юнкоров все-таки собрали, каждому было дано задание написать заметку. Потом была первая публикация… потом вторая, третья, четвертая…
Школа для меня существовать перестала. Спустя некоторое время домой к нам заявилась классный руководитель (ага, та самая – с бородавкой на носу), чтобы сообщить родителям, что заниматься я перестала, сползла на четверки по математике, а могла бы «тянуть на медаль»…

Слава Богу и родителям: они просто махнули рукой. Не очень были довольны выбором, но отговаривать меня теперь от журналистики – это ж всё равно, что убеждать наркомана перейти на кефир…
Жребий был брошен. И теперь я точно знала, что после школы – УЕДУ.

Всё равно, куда.
Но навстречу светлому будущему!